, должен остановить махину в двести миллионов тонн живого веса. Лаки посмотрел вверх. Но ничего не увидел. Он нажал контакт на левой перчатке, и из металлического конца пальца вырвался столб ослепительно белого света. Свет пробил туманную пустоту и закончился ничем. Достиг ли он в конце чудовища? Или просто иссякла сила света? Трижды чудовище ударило потоком воды. Первый раз, когда был разбит корабль Эванса. Второй раз - поврежден корабль Лаки. (Но не так тяжело; может, чудовище слабеет?). В третий раз оно ударило преждевременно и промахнулось. Лаки поднял оружие. Неуклюжее, с толстой рукояткой. В этой рукоятке сотни миль провода и крошечный генератор, дававший очень высокое напряжение. Лаки направил оружие вверх и сжал кулак. На мгновение ничего - но он знал, что проволока толщиной в волос прорезает сейчас насыщенный углекислотой океан... Затем она ударила, и Лаки увидел результат. В тот момент, как проволока коснулась препятствия, по ней со скоростью света устремился электрический ток и ударил, как разряд молнии. Проволока раскалилась и начала испарять воду. Ее окружил не просто пар - вода закипела, высвобождая двуокись углерода. Лаки почувствовал, как его раскачивает течением. А вверху, над испаряющейся кипящей волной, над раскаленной проволокой расцвел огненный шар. Там проволока коснулась живой плоти и высвободила чудовищную энергию. Она прожгла в живой горе дыру в десять футов шириной и такой же глубиной. Лаки мрачно улыбнулся. По сравнению с огромным телом чудовища это всего лишь булавочный укол, но пятно его почувствует - минут через десять. Нервные импульсы медленно движутся в этой плоти. Когда болевой импульс достигнет крошечного мозга пятна, оно отвлечется от кораблей на дне и обратится к своему новому мучителю. Но, мрачно подумал Лаки, чудовище не найдет его. За десять минут он изменит позицию. Через десять минут он... Лаки не закончил свою мысль. Прошло не больше минуты, а чудовище нанесло ответный удар. Страшный водяной удар потащил Лаки все вниз и вниз. 10. ГОРА ПЛОТИ От удара чувства Лаки смешались. Любой костюм из обычного металла был бы разорван и смят. Любого человека обычного склада понесло бы на дно без чувств, и здесь он бы погиб от сотрясения и толчка. Но Лаки отчаянно сопротивлялся. Борясь с могучим потоком, он поднес левую руку к груди, чтобы увидеть показания приборов, контролировавших состояние костюма. Он застонал. Все указатели вышли из строя, их тонкие стрелки неподвижно застыли. Но кислород как будто поступал беспрепятственно (легкие подсказали бы ему, если бы было не так), а костюм, по-видимому, не дал течи. Он надеялся, что и двигатель в порядке. Нет смысла пытаться слепо выбираться из потока, рассчитывая лишь на силу. Силы ему определенно не хватит. Надо ждать, рассчитывая на одно: поток воды, опускаясь, быстро теряет скорость. Вода по воде - это очень сильное трение. По краям потока оно усиливается, создает завихрения и проникает внутрь. Если поток, вырываясь из мешка чудовища, достигает пятисот футов в ширину, то у дна он всего пятидесяти футов, в зависимости, конечно, от первоначальной скорости и глубины. И первоначальная скорость тоже уменьшится. Конечно, и тогда с ней не стоит шутить. Лаки это почувствовал, когда водный поток на излете ударил корабль. Все зависит от того, как далеко от центра потока он находится, насколько прямым оказалось попадание. Чем дольше он будет ждать, тем лучше его шансы - разумеется, если он не будет ждать слишком долго. Положив руку на управление двигателем, Лаки продолжал опускаться, стараясь сохранить спокойствие, пытаясь догадаться, далеко ли еще до дна, ожидая в каждый момент последнего удара, который он может и не ощутить. И вот, досчитав до десяти, он включил свой двигатель. Маленькие скоростные винты у него на плечах завертелись и начали гнать воду под прямым углом к основному потоку. Лаки почувствовал, что его тело движется в другом направлении. Если он в самом центре, это не поможет. Энергии его двигателя не хватит, чтобы преодолеть могучий поток, увлекающий его вниз. Но если он в стороне от центра, скорость потока должна уже значительно уменьшиться и зона завихрений где-то близко. И как бы в ответ на эти мысли тело его завертелось, и он, испытывая тошноту и головокружение, понял, что спасен. Двигатель продолжал работать, теперь отбрасываемые им струи воды направлялись вниз; Лаки посветил в сторону океанского дна. И как раз вовремя: он увидел, как в пятидесяти футах под ним ил, покрывавший дно, взорвался и закрыл все окружающее мутью. Всего лишь за секунду до удара о дно Лаки вышел из основного потока. Теперь он поплыл вверх, так быстро, как позволяли двигатели костюма. Он отчаянно торопился. В темноте его шлема (темнота внутри темноты внутри темноты) губы Лаки сжались в узкую линию, брови опустились. Он старался ни о чем не думать. Достаточно он думал в первые секунды после удара. Он недооценил врага. Лаки считал, что в него целится гигантское пятно, но ведь это не так. М-лягушки сверху, с поверхности океана, через крошечный мозг оранжевого пятна контролировали его действия. Целились они! Им не нужно было следовать чувствам пятна, чтобы понять, что происходит. Им нужно было только заглянуть в мозг Лаки, да и целились они в источник мыслей - в его мозг. Значит дело не в том, чтобы уколами заставить чудовище уйти от "Хильды" и спуститься по длинному подводному склону в глубины, породившие его. Чудовище придется убить. И как можно быстрее! Ни "Хильда", ни костюм Лаки не выдержат еще одного прямого удара. Индикаторы вышли из строя, за ними последуют все системы. Или будут повреждены контейнеры с жидким кислородом. Лаки продолжал двигаться вверх - к единственному безопасному месту. Хотя он никогда не выдел выпускную трубу пятна, он решил, что она должна быть гибкой и выступающей, чтобы ее можно было направлять в разные стороны. Но вряд ли чудовище может направить ее против себя. Во-первых, тем самым оно бы покалечило себя. Во-вторых, напор воды помешает трубе так сильно изогнуться, чтобы направиться вверх. Значит, нужно подняться к внутренней поверхности тела чудовища, где его водяное оружие не сможет достать Лаки; и нужно это сделать раньше, чем пятно сможет снова наполнить свой водяной мешок для другого удара. Лаки посветил вверх. Ему не хотелось этого делать: казалось, что при свете он станет уязвимее. Он говорил себе, что ошибается. Не зрение управляет движениями пятна. В пятидесяти или больше футах над ним показалась неровная сероватая поверхность, вся изрытая глубокими складками. Кожа чудовища, упругая и крепкая, как подводный костюм Лаки. И тут же Лаки столкнулся с препятствием, почувствовал, как слегка подается плоть. Впервые за долгое время Лаки облегченно вздохнул. В первый раз после того, как покинул корабль, он ощутил себя в относительной безопасности. Однако ненадолго. В любой момент пятно (вернее, маленькие хозяева мозга, которые контролируют его) может напасть на корабль. Он не должен этого допустить. Лаки со смесью удивления и отвращения провел пальцами по окружающей его поверхности. Тут и там на внутренней поверхности тела чудовища виднелись отверстия шириной в шесть футов; Лаки видел - по пузырькам и твердым частичкам, - как в них устремлялась вода. На больших интервалах находились разрезы, которые время от времени превращались в десятифутовые щели, под сильным напором выбрасывавшие вспененную воду. Очевидно, так чудовище питается. Выбрасывает желудочный сок в ту часть океана, что заперта под его огромным телом, затем всасывает эту воду и извлекает все питательные вещества, затем снова выбрасывает воду вместе с собственными отходами. Очевидно, оно не может долго оставаться на одном месте, иначе концентрация отходов станет опасной для него самого. Вероятно, по своей воле оно бы здесь не оставалось, но им управляют м-лягушки... Лаки дернулся, но не по своей воле и в удивлении повернул фонарик. Он с ужасом понял цель глубоких складок, которые заметил на поверхности тела чудовища. Одна такая складка образовалась непосредственно рядом с ним и втягивала его в глубину. Края складки терлись друг о друга, и в целом это был размалывающий механизм, при помощи которого пятно измельчало слишком большие частицы пищи, которые не могли быть всосаны непосредственно порами. Лаки не стал ждать. Он не хотел испытывать свой костюм на прочность: ведь мышцы чудовища обладают фантастической силой. Возможно, костюм и выдержит, но его устройства - определенно нет. Он повернулся, так чтобы потоки воды из двигателей были направлены прямо в чудовище, и включил двигатели на полную мощность. С резким чавкающим звуком он высвободился и отлетел в сторону. Потом снова вернулся. Но не стал трогать кожу чудовища. Напротив, поплыл под туловищем от края к центру. Неожиданно он наткнулся на вырост в теле пятна, который уходил вниз, насколько хватало света фонарика. Вырост представлял из себя дрожащую трубу. Это была выпускная труба. Лаки видел, что это такое: гигантская пещера длиной в сто ярдов, из нее со страшной силой вырывалась вода. Лаки осторожно обогнул ее. Несомненно, вверху, у основания трубы, самое безопасное место, и тем не менее он неохотно направлялся туда. Впрочем, он знал, что ищет. Лаки отплыл от трубы и поплыл туда, где плоть чудовища вздымалась еще выше, к самому центру перевернутой чаши. Тут оно и было! Вначале Лаки услышал глубокий гул, такой низкий, что его едва улавливало ухо. В сущности его внимание привлек не гул, а сопровождавшая его вибрация. Потом он увидел утолщение плоти чудовища. Это утолщение, огромное, шириной не меньше выпускной трубы, свисавшее на тридцать футов вниз, сжималось и разжималось. Это центр организма, его сердце или то, что заменяет ему сердце. Лаки почувствовал головокружение, прикинув, каким мощным должно оно быть. Сокращения сердца длятся не менее пяти минут, и за это время через кровеносные каналы, способные вместить "Хильду", прокачиваются тысячи кубических ярдов крови. Мощности сердца должно хватить, чтобы гнать кровь на расстояние в мили. Что за удивительный механизм, подумал Лаки. Если бы только можно было захватить такое существо живьем и изучить его физиологию! Где-то в этом выросте должен располагаться и мозг пятна. Мозг? Вероятно, всего комок нервных клеток, без которых чудовище вполне может жить. Возможно. Но жить без сердца оно не может. Сердце завершило одно биение. Центральное вздутие сильно сократилось. Теперь сердце пять или больше минут будет отдыхать, потом вздутие расширится, и кровь снова устремится в него. Лаки поднял свое оружие, осветил сердце фонариком и начал опускаться. Не стоит слишком приближаться. С другой стороны, он боялся промахнуться. На мгновение он почувствовал сожаление. С научной точки зрения убить такое чудо природы - почти преступление. Собственная ли это мысль или она внушена находящимися вверху м-лягушками? Он не смеет дольше ждать. Лаки сжал рукоять. Проволока устремилась вверх. Коснулась тела, и Лаки ослеп от ярчайшей вспышки: стена сердца чудовища была разрезана. Много минут вода кипела в судорогах горы плоти. Вся его гигантская масса извивалась и дергалась. Лаки, которого бросало в разные стороны, был беспомощен. Он попытался вызвать "Хильду", но в ответ услышал только шум, из которого заключил, что корабль тоже бросает из стороны в сторону. Но смерть, когда она приходит, постепенно проникает в каждую унцию даже стомиллионнотонной жизни. Постепенно вода успокоилась. Лаки медленно, медленно и до смерти устало начал опускаться. Он снова вызвал "Хильду". - Оно мертво, - сказал он. - Пошлите мне направляющий луч. Лаки позволил Бигмену снять с себя костюм и даже устало улыбнулся в ответ на его беспокойный взгляд. - Я думал, больше не увижу тебя, Лаки, - сказал Бигмен и шумно глотнул. - Если собираешься заплакать, - сказал Лаки, - отвернись. Я не затем выбрался из океана, чтобы тут промокнуть. Как главный двигатель? - Будет в порядке, - вмешался Эванс, - но на это потребуется еще время. Последние пинки разрушили то, что мы делали. - Что ж, - сказал Лаки, - придется продолжать. - Он с усталым вздохом сел. - Все прошло не совсем так, как я ожидал. - Как это? - спросил Эванс. - Ну, я думал уколами заставить пятно переместиться. Не получилось, пришлось убить его. В результате его мертвое тело сейчас опускается на "Хильду", как опавшая палатка. 11. НА ПОВЕРХНОСТЬ? - Ты хочешь сказать, что мы в ловушке? - с ужасом спросил Бигмен. - Можно сформулировать и так, - холодно ответил Лаки. - Можно сказать также, что мы в безопасности здесь, если хочешь. Несомненно, здесь мы в большей безопасности, чем где-нибудь на Венере. Никто не может сделать нам что-нибудь физически, пока над нами эта гора плоти. А восстановив двигатель, мы прорвемся наружу. Бигмен, принимайся за двигатели; Эванс, давай выпьем кофе и поговорим. У нас больше может не быть возможности для спокойного разговора. Лаки приветствовал отдых: в данный момент ему нечего было делать, только говорить и думать. Эванс, однако, был встревожен. В углах его фарфорово-голубых глаз собрались морщинки. Лаки сказал: - Ты встревожен? - Да. Что мы будем делать? - Я тоже об этом думаю. Похоже, нам остается только рассказать всю историю о м-лягушкам кому-нибудь, кто не под контролем. - А кто это? - На Венере такого нет. Это точно. Эванс смотрел на друга. - Ты хочешь сказать, что на Венере все под контролем? - Нет, но все могут быть. В конце концов человеческий мозг может управляться этими существами по-разному. - Лаки откинулся в пилотском вращающемся кресле и скрестил ноги. - Во-первых, на короткий период может устанавливаться полный контроль над мозгом человека. Полный! В этот период человек может поступать противоположно своей натуре, совершать поступки, которые угрожают его жизни и жизни окружающих: например, пилоты каботажного судна, на котором мы с Бигменом прилетели на Венеру. Эванс мрачно сказал: - Это не мой случай. - Знаю. Этого не понял Моррис. Он считал, что ты не под контролем просто потому, что у тебя не было амнезии. Но есть и второй тип контроля, под которым находился ты. Контроль менее жесткий, поэтому человек сохраняет память. Но именно потому, что контроль менее жесток, человек не может совершить поступок, противоречащий его натуре: тебя, например, не могли заставить совершить самоубийство. Но зато контроль длится дольше - не часы, а дни. ММ-лягушки выигрывают во времени то, что проигрывают в интенсивности. Но может существовать и третий тип контроля. - Какой же? - Еще менее интенсивный, чем во втором случае. Настолько тонкий, что жертва даже не осознает его, но все же позволяющий прочитывать мозг и снимать с него всю информацию. Например, Лайман Тернер. - Главный инженер Афродиты? - Да. Это его случай. Разве не ясно? Вчера у шлюза городского купола сидел человек, зажав в руке рычаг, открывающий шлюз; он представлял опасность для всего города, однако был так защищен, так окружен сигнализацией, что никто не мог приблизиться к нему, пока Бигмен не пробрался через вентиляционный ствол. Разве это не странно? - Нет. Почему это странно? - Этот человек работал всего несколько месяцев. Он даже не инженер. Это клерк. Откуда он получил информацию, как защититься? Как смог он так хорошо узнать систему защиты и действия шлюза? Эванс поджал губы и негромко свистнул. - В этом что-то есть. - Но это не пришло в голову Тернеру. Я как раз перед тем, как уйти на "Хильде", расспрашивал его. Конечно, я не сказал ему, зачем мне это. Он сам рассказал мне о неопытности этого человека, но не заметил явной неувязки. Но у кого должна быть необходимая информация? У кого, как не у главного инженера? - Верно. Верно. - Допустим, Тернер находится под этим самым тонким контролем. Информацию можно взять из его мозга. Его смогли очень осторожно настроить так, что он не видел никакой неувязки в случившемся. Понимаешь? А теперь Моррис... - Моррис тоже? - спросил пораженный Эванс. - Возможно. Он убежден, что это сирианцы, охотящиеся за дрожжами. И ничего другого не видит. Естественная это ограниченность или его мягко убедили в этом? Он слишком быстро заподозрил тебя, Лу, - слишком легко. Член Совета не должен так легко подозревать другого члена Совета. - Космос! Но кто же тогда в безопасности, Лаки? Лаки взглянул на пустую чашку кофе и сказал: - Никто на Венере. Такова моя точка зрения. Надо передать сведения в другое место. - Как же это возможно? - Хороший вопрос. Как? - И Лаки задумался. Эванс сказал: - Физически мы не можем уйти. "Хильда" приспособлена только для океана. Она не может двигаться в воздухе, тем более в космосе. А если мы вернемся в город, чтобы найти более подходящее судно, нам никогда оттуда не выбраться. - Ты прав, - сказал Лаки, - но нам не обязательно покидать Венеру самим. Нужно отправить информацию. - Если ты имеешь в виду корабельное радио, - сказал Эванс, - то оно тоже исключается. То, что у нас есть, предназначено исключительно для Венеры. За ее пределы оно не выйдет. Больше того, аппаратура так устроена, что волна отражается от поверхности океана вниз, так что пользоваться ею можно только под водой. Но даже если бы мы смогли передавать, передача не достигнет Земли. - Но нам и не нужно добираться до Земли, - заметил Лаки. - Между нами и Землей есть подходящий объект. Вначале Эванс удивился. Потом сказал: - А, ты имеешь в виду космическую станцию. - Конечно. Две космические станции вращаются вокруг Венеры. Земля может быть на удалении от тридцати до пятидесяти миллионов миль, но станции - всего в двух тысячах миль. А я уверен, что на них нет м-лягушек. Моррис сказал, что они не переносят свободный кислород, а я уверен, что на станциях, учитывая необходимую на них экономию пространства, вряд ли станут создавать для них специальные насыщенные двуокисью углерода помещения. Если бы нам удалось передать сообщение на станцию, а они бы передали на Землю, вопрос был бы решен. - Верно, Лаки! - возбужденно сказал Эванс. - Ты нашел выход. Их контроль не может распространяться на две тысячи миль в пространстве... - Но тут его лицо снова омрачилось. - Не выйдет. Корабельное радио все равно не пробьется через океанскую поверхность. - Ну, может, не отсюда. Поднимемся на поверхность и передадим прямо в атмосферу. - На поверхность? - Да, а что? - Но они здесь. М-лягушки. - Знаю. - Мы будем под контролем. - Неужели? Пока они не имели дела с теми, кто о них знает, знает, чего ждать, и способен сопротивляться контролю. Большинство жертв ни о чем не подозревали. А ты, например, буквально сам пригласил их в свой мозг, говоря твоими словами. Я же все знаю и не собираюсь никого приглашать. - Говорю тебе, ты не сможешь. Ты не знаешь, каково это. - Можешь предложить другой выход? Прежде чем Эванс смог ответить, вошел Бигмен, раскатывая рукава. - Все в порядке, - сказал он. - Я гарантирую работу двигателей. Лаки кивнул и подошел к управлению, а Эванс в нерешительности остался на месте. Снова послышался гул моторов, глубокий и сильный. Приглушенный звук показался музыкой, и все ощутили, как палуба под ногами двинулась: такое чувство никогда не испытываешь на космическом корабле. "Хильда" двинулась сквозь пузырчатую воду, попавшую под гигантское туловище, и начала набирать скорость. Бигмен беспокойно спросил: - Сколько у нас места? - Примерно полмили, - ответил Лаки. - А если не прорвемся? Просто ударим и застрянем, как топор в пне? - Выберемся и попробуем снова, - сказал Лаки. Некоторое время все молчали, наконец Эванс негромко сказал: - Здесь, под пятном, как в подвальной комнате. Он будто говорил с собой. - Как в чем? - переспросил Лаки. - В подвальной комнате, - все еще отвлеченно ответил Эванс. - Их строят на Венере. Маленькие транзитовые купола под морским дном, как бомбоубежища на Земле. Предполагается, что в них можно спастись от воды, если море прорвет купол, например, при венеротрясении. Не знаю, использовали ли их хоть единожды, но лучшие жилые дома всегда рекламируют свои подвальные комнаты. Лаки слушал, но молчал. Звук мотора стал выше. - Держись! - сказал Лаки. "Хильда" задрожала, и внезапное, неумолимое замедление скорости прижало Лаки к инструментальной доске. Кулаки Бигмена и Эванса побелели - приходилось изо всех сил держаться за поручни. Корабль замедлил движение, но не остановился. Моторы напрягались, генераторы визгливо протестовали, так что Лаки сочувственно сморщился, но "Хильда" продолжала прорываться сквозь кожу и мышцы, сквозь пустые кровеносные сосуды и бесполезные нервы, должно быть, напоминавшие двухфутовой толщины кабели. Лаки, угрюмый, сжав зубы, продолжал держать указатель скорости на максимуме. Прошли долгие минуты, машины триумфально взвыли, и они прорвались - через тело чудовища в открытое море. Молча, спокойно и ровно "Хильда" поднималась сквозь мутные, насыщенные двуокисью углерода воды венерианского океана. Все трое ее пассажиров молчали, как будто очарованные той смелостью, с какой штурмовали только что крепость враждебной венерианской жизни. Эванс не сказал ни слова с тех пор, как они выбрались из-под пятна. Лаки оставил приборы и сидел, постукивая пальцами по колену. Даже неукротимый Бигмен отошел к заднему иллюминатору с его широким полем зрения. Неожиданно Бигмен позвал: - Лаки, посмотри. Лаки встал рядом с Бигменом. Вместе они молча смотрели в иллюминатор. Половину поля зрения занимали небольшие фосфоресцирующие огоньки, но во второй половине виднелась стена, чудовищная стена, покрытая разноцветными световыми полосами. - Это пятно, Лаки? - спросил Бигмен. - Когда мы спускались, оно так не светилось. Как оно может светиться сейчас: ведь оно мертвое? Лаки задумчиво ответил: - Да, это пятно. Мне кажется, весь океан собрался на пир. Бигмен взглянул внимательнее и почувствовал легкую тошноту. Конечно! Сотни миллионов тонн мяса, пригодного к употреблению; свет, который они видят, это вся жизнь мелководья питается мертвым чудовищем. Мимо иллюминатора проносились все новые создания, и все в одном направлении. В сторону кормы, к чудовищному телу, которое только что оставила "Хильда". Преобладали рыбы-стрелы всех размеров. Каждая обладала прямой белой светящейся линией, обозначавшей позвоночник (точнее, это был не позвоночник, а вырост рогового вещества, шедший вдоль всей спины). На одном конце линии виднелось бледно-желтое М, обозначавшее голову. Бигмену показалось, что действительно бесконечное количество живых стрел проносятся мимо корабля; в воображении он видел их острые челюсти, прожорливые и похожие на пустые пещеры. - Великая Галактика! - сказал Лаки. - Пески Марса! - прошептал Бигмен. - Океан, наверно, опустел. Все живое собралось в одном месте. Лаки сказал: - При скорости, с какой пожирают мясо рыбы-стрелы, через двенадцать часов от пятна ничего не останется. Сзади послышался голос Эванса: - Лаки, я хочу поговорить с тобой. Лаки обернулся. - Конечно. В чем дело, Лу? - Когда ты предложил подняться на поверхность, ты спросил, есть ли у меня альтернатива. - Да. Ты не ответил. - Теперь могу ответить. Ответ у меня в руках: мы идем обратно в город. Бигмен спросил: - Эй, в чем дело? Лаки не нужно было спрашивать. Ноздри его раздувались, внутренне он винил себя за те минуты, что провел у иллюминатора, когда должен был заниматься только одним делом. Потому что Эванс сжимал в кулаке бластер Лаки, и в сузившихся глазах Эванса была жесткая решимость. - Мы возвращаемся в город, - повторил Эванс. 12. В ГОРОД? Лаки спросил: - Что случилось, Лу? Эванс сделал нетерпеливый жест бластером. - Переключить двигатели, идти ко дну, потом повернуть в сторону города. Не ты, Лаки. У приборов будет Бигмен; а ты встань на одну линию с ним, чтобы я мог видеть и вас и приборы. Бигмен приподнялся и вопросительно взглянул на Лаки. Лаки спокойно сказал: - Не скажешь ли, что тебе пришло в голову? - Ничего мне не пришло в голову, - ответил Эванс. - Тебе пришло. Ты пошел и убил чудовище, потом вернулся и заговорил о подъеме на поверхность. Зачем? - Я объяснил причину. - Я тебе не верю. Если мы поднимемся на поверхность, м-лягушки захватят наш разум. У меня есть опыт, и поэтому я знаю, что ты под их контролем. - Что? - взорвался Бигмен. - Он что, спятил? - Я знаю, что делаю, - сказал Эванс, внимательно следя за Лаки. - Бигмен, если подумаете, тоже поймете, что Лаки под контролем. Не забудьте, он мой друг. Я знаю его дольше вас, Бигмен, и мне не нравится то, что я делаю, но выхода нет. Это должно быть сделано. Бигмен неуверенно посмотрел на них обоих, потом тихо спросил: - Лаки, м-лягушки на самом деле добрались до тебя? - Нет. - А что он, по-вашему, должен сказать? - с жаром спросил Эванс. - Конечно, добрались. Чтобы убить чудовище, ему пришлось подниматься наверх. Он поднялся близко к поверхности, а там ждали лягушки; они были достаточно близко, чтобы перехватить контроль. Они позволили ему убить чудовище. А почему бы и нет? Они с радостью поменяли контроль над чудовищем на контроль над Лаки, и вот Лаки является и заявляет, что надо подняться на поверхность, а там мы все окажемся пойманными - мы, единственные люди, знающие правду. - Лаки? - голос Бигмена дрожал, маленький марсианин просил поддержки. Лаки Старр спокойно сказал: - Ты ошибаешься, Лу. То, что ты делаешь, результат контроля над тобой. Ты находился под контролем раньше, и м-лягушки знают твой мозг. Они могут войти в него, когда хотят. Может, они никогда полностью и не уходили из него. Ты делаешь то, что тебя заставляют. Эванс сильнее сжал бластер. - Прости, Лаки, но не получится. Поворачиваем корабль к городу. - Если ты не под контролем, Лу, если твой мозг свободен, ты выстрелишь в меня, если я продолжу двигаться на поверхность, не так ли, Лу? Эванс не ответил. Лаки сказал: - Тебе придется сделать это. Это твой долг перед Советом и человечеством. С другой стороны, если ты под контролем, тебя вынуждают угрожать мне, заставлять изменить курс корабля, но я сомневаюсь, чтобы тебя смогли заставить убить меня. Убить друга, коллегу, члена Совета - это слишком противоречит твоему образу мыслей. - Итак, отдай мне бластер. И Лаки, вытянув руку, направился к Эвансу. Бигмен смотрел в ужасе. Эванс попятился. Он хрипло сказал: - Предупреждаю тебя, Лаки. Я выстрелю. - Нет. Ты отдашь бластер. Эванс прижался спиной к стене. Голос его стал высоким и полубезумным: - Я выстрелю! Выстрелю! Но Лаки уже остановился и попятился. Медленно, медленно он отступал. Жизнь исчезла из глаз Эванса, он стал похож на каменную статую. Палец его твердо лежал на курке бластера. Холодным голосом он сказал: - Назад в город. - Бери курс на город, Бигмен, - сказал Лаки. Бигмен быстро пошел к приборам. Он шепотом спросил: - Он ведь под контролем? - Боюсь, что да. Они перешли к интенсивному контролю, чтобы быть уверенным, что он выстрелит. И он выстрелит, в этом нет сомнения. У него амнезия. Впоследствии он ничего не будет помнить. - Он нас слышит? - Бигмен помнил, что пилоты во время их посадки на Венеру никак не реагировали на окружающее. - Не думаю, - сказал Лаки, - но он следит за приборами, и если мы свернем с курса, он выстрелит. Не заблуждайся на этот счет. - Что же нам делать? Холодные, бледные губы Эванса произнесли: - Назад в город! Быстро! Лаки, не шевелясь, не отрывая взгляда от ствола бластера, негромко и быстро заговорил с Бигменом. Бигмен чуть кивнул. "Хильда" двигалась пройденным курсом, назад к городу. Член Совета Лу Эванс стоял у стены, бледный и строгий, его безжалостные глаза переходили от Лаки к Бигмену, а от того к приборам. Его тело, полностью покорное тем, кто контролировал его мозг, не испытывало даже потребности в перемещении бластера из руки в руку. Напрягая слух, Лаки вслушивался в низкий звук направляющего луча Афродиты, который доносился из указателя направления на "Хильде". Этот луч направлялся во все стороны из наиболее высокого пункта купола города и на определенной длине волны. Путь назад был столь же прост, как если бы до Афродиты оставалось сто ярдов. По звуку Лаки мог судить, что они движутся не прямо к Афродите. Разница была незначительной и совсем не очевидной на слух. Слух Эванса тоже под контролем, он может не заметить. Лаки надеялся на это. Лаки постарался проследить за пустым взглядом Эванса. Он был уверен, что Эванс смотрит на указатель глубины. Это большая шкала прибора, который измеряет давление воды. С того расстояния, с которого смотрел Эванс, было видно, что "Хильда" не поднимается к поверхности. Лаки был уверен, что если указатель глубины хоть немного отклонится, Эванс выстрелит без колебаний. Пытаясь не думать о ситуации, чтобы ожидающие м-лягушки не могли уловить его мысли, Лаки все же не мог не удивиться, почему же Эванс не выстрелил сразу. Его обрекли на смерть под гигантским пятном, а теперь всего лишь гнали к Афродите. Или Эванс выстрелит, как только м-лягушки преодолеют последние очаги сопротивления в его мозгу? Направляющий луч еще немного сдвинулся. Снова Лаки украдкой взглянул на Эванса. Ошибся ли он или искра чего-то (не эмоции, но чего-то) промелькнула во взгляде Эванса? Секундой позже он понял, что это не воображение: мышцы Эванса напряглись, рука чуть приподнялась. Он выстрелит! Но в то мгновение, как эта мысль промелькнула в мозгу Лаки, как его мышцы невольно и бесполезно напряглись в ожидании выстрела, корабль столкнулся с чем-то. Эванс, захваченный врасплох, упал. Бластер выскользнул из его пальцев. Лаки действовал мгновенно. Тот самый удар, который уронил Эванса, бросил Лаки вперед. Он приземлился на лежавшем Эвансе, схватил его за руку и сжал стальными пальцами. Но Эванс не был слаб, а боролся он с диким, навязанным ему упорством. Он согнул колени, захватил Лаки ими и сжал. Случайно ему помогла качка, и Эванс оказался сверху. Просвистел кулак Эванса, но Лаки плечом отразил удар. Он поднял ноги и сжал Эванса в железных ножницах. Лицо Эванса исказилось от боли. Он дернулся, но Лаки сумел переместиться и был теперь наверху. Он сел, продолжая удерживать противника ногами и еще сильнее сжимая их. Лаки сказал: - Не знаю, слышишь ли ты и понимаешь ли меня, Лу... Эванс не обращал на это внимания. Последним усилием он отбросил свое тело вместе с телом Лаки в сторону и вырвался. Лаки покатился по полу и вскочил на ноги. Он перехватил руку встававшего Эванса и завел ее назад. Рывок - и Эванс упал на спину. И лежал неподвижно. - Бигмен! - позвал Лаки, тяжело дыша и отбрасывая прядь волос быстрым движением руки. - Здесь, - ответил малыш, улыбаясь и размахивая бластером. - Я на всякий случай держу эту штуку. - Хорошо. Убери бластер, Бигмен, и осмотри Лу. Проверь, целы ли у него кости. Потом свяжи его. Лаки сел за управление и с крайней осторожностью вывел "Хильду" из тела чудовищного пятна, которое он убил несколько часов назад. Лаки выиграл. Он считал, что м-лягушки, занятые только мозгом, не имеют ясного представления о физических размерах пятна, к тому же у них нет опыта подводных путешествий, поэтому они не обратят внимания на небольшое изменение курса, сделанное Бигменом. Лаки сказал об этом Бигмену, когда тот поворачивал корабль к городу под бластером Эванса. - Правь в пятно, - сказал он. Снова "Хильда" сменила курс. Нос ее поднялся. Эванс, привязанный к койке, устало и со стыдом смотрел на Лаки. - Прости. - Мы понимаем, Лу. Не расстраивайся, - легко сказал Лаки. - Но пока мы не можем отвязать тебя. Ты ведь понимаешь? - Конечно. Космос, привяжите меня покрепче. Я заслуживаю этого. Поверь, Лаки, большую часть я просто не помню. - Послушай, лучше немного поспи, приятель, - и Лаки кулаком слегка ударил Эванса по плечу. - Мы тебя разбудим на поверхности. Несколько минут спустя он негромко сказал Бигмену: - Собери все бластеры на корабле, Бигмен, вообще все оружие. Посмотри в шкафах, в ящиках коек - всюду. - Что ты собираешься с ним делать? - Утопить, - кратко ответил Лаки. - Что? - Ты меня слышал. Ты можешь оказаться под контролем. Или я. Я не хочу повторения случившегося. И вообще против м-лягушек физическое оружие бесполезно. Один за другим два бластера и электрические хлысты подводных костюмов полетели в эжектор для мусора. Через односторонние клапаны они оказались за бортом. - Чувствую себя голым, - пробормотал Бигмен, глядя в иллюминатор, как будто надеялся увидеть свое оружие. Мимо стекла пролетела фосфоресцирующая полоса - должно быть, рыба-стрела. И все. Стрелка указателя давления медленно перемещалась. Вначале они находились в трех тысячах футов под водой. Теперь менее чем в двух тысячах. Бигмен продолжал смотреть в иллюминатор. Лаки взглянул на него. - Что ты высматриваешь? - Я думал, станет светлее, когда мы приблизимся к поверхности. - Сомневаюсь. Поверхность плотно затянута водорослями. Пока не прорвемся, будет темно. - А не столкнемся с траулером, Лаки? - Надеюсь, нет. Осталось полторы тысячи футов. Бигмен сказал с надуманной легкостью, стараясь отвлечься от прежних мыслей: - Послушай, Лаки, а почему в воде океана так много двуокиси углерода? Со всеми этими растениями? Растения ведь преобразуют двуокись углерода в кислород. - Да, на Земле. Но если я верно помню курс ксеноботаники, венерианские растения устроены по-другому. Земные растения высвобождают кислород в атмосферу, венерианские запасают в своих тканях. - Он говорил с отсутствующим видом, как будто тоже хотел отвлечься от навязчивых мыслей. - Поэтому венерианские животные не дышат. Они получают весь необходимый кислород в пище. - А еще что ты знаешь? - спросил удивленный Бигмен. - В сущности в их пище слишком много кислорода, иначе они не любили бы так пищу с его низким содержанием, как тавот, которым ты кормил м-лягушку. По крайней мере такова моя теория. Теперь они находились всего в восьмиста футах под поверхностью. Лаки сказал: - Прекрасно проделано. Я имею в виду то, как ты протаранил пятно. - Не о чем говорить, - ответил Бигмен, но вспыхнул от удовольствия. Он взглянул на указатель давления. Оставалось пятьсот футов. Наступило молчание. Потом сверху послышался скрип, ровный подъем прервался, машины заработали с напряжением, и в иллюминаторах просветлело, стали видны облачное небо и волнующаяся поверхность воды, покрытая бесконечными водорослями. - Дождь, - сказал Лаки. - Боюсь, придется сидеть и ждать, пока к нам не пожалуют м-лягушки. Бигмен спокойно ответил: - А вот и они. Прямо перед ними, глядя в иллюминатор темными жидкими глазами, плотно прижав лапы к туловищу, цепляясь пальцами за стебель, сидела м-лягушка! 13. ВСТРЕЧА РАЗМУМОВ "Хильда" раскачивалась на высоких волнах венерианского океана. Слышался сильный постоянный шум дождя, бившего о корпус почти в земном ритме. Для Бигмена, выросшего на Марсе, и дождь, и океан были равно чужими, но у Лаки они вызвали воспоминания о доме. Бигмен сказал: - Посмотри на эту лягушку, Лаки. Только посмотри на нее! Бигмен протер стекло рукавом и прижался к нему носом, чтобы лучше видеть. Вдруг он подумал: - Эй, а не лучше ли держаться подальше? Отпрыгнул, потом вставил мизинцы в углы рта и растянул его. Высунул язык, закатил глаза и закрутил пальцами. Лягушка серьезно смотрела на него. Она не пошевельнулась с того момента, как ее увидели. Только раскачивалась на ветру. Не обращала внимания на плещущуюся воду. Бигмен скорчил еще более ужасную рожу и сказал лягушке: - А-агх! Над его плечом послышался голос Лаки: - Что ты делаешь, Бигмен? Бигмен отскочил, убрал пальцы и вернул лицу его обычное выражение эльфа. Он с улыбкой сказал: - Показал м-лягушке, что я о ней думаю. - А она показала, что думает о тебе! У Бигмена заныло сердце. Он услышал явное неодобрение в голосе Лаки. В таком кризисе, во время такой опасности он, Бигмен, корчит рожи, как дурак. Ему стало стыдно. Он проговорил: - Не знаю, что на меня нашло, Лаки. - Они знают, - хрипло ответил Лаки. - Пойми: м-лягушки ищут твое слабое место. Найдя его, они проберутся в твой мозг, и ты не сможешь изгнать их оттуда. Поэтому не следуй сразу импульсам, не подумав сначала. - Да, Лаки. - Что теперь? - Лаки осмотрелся. Эванс спал, судорожно дергаясь и дыша с трудом. На краткий миг глаза Лаки остановились на нем, потом переместились. Бигмен почти робко сказал: - Лаки. - Да? - Ты не собираешься вызывать космическую станцию? Какое-то время Лаки непонимающим взглядом смотрел на своего маленького товарища. Потом линии вокруг его глаз разгладились, и он прошептал: - Великая Галактика! Я забыл! Бигмен, я забыл! И не подумал даже. Бигмен пальцем через плечо показал на м-лягушку, которая, как сова, продолжала смотреть на них. - Она?... - Они. Космос, тут их должны быть тысячи! Стыдясь, Бигмен должен был признаться себе в собственных чувствах: он был почти рад, что не только он, но и Лаки не устоял перед этими существами. Он почувствовал, что не так уж виноват. В самом деле Лаки не имеет права... В ужасе Бигмен остановился. Он испытывал ненависть к Лаки. Это не он. Они! Он свирепо изгнал все мысли из головы и сконцентрировался на Лаки, который занялся передатчиком, готовя его к работе. И тут голова Бигмена резко откинулась: он неожиданно услышал новый и странный звук. Голос, ровный, без интонаций. Он произнес: - Не трогай твое устройство для далекой передачи звуков. Мы этого не хотим. Бигмен повернулся. Раскрыл рот и так и стоял. Потом спросил: - Кто это сказал? Где он? - Спокойно, Бигмен, - ответил Лаки. - Звук у тебя в голове. - Только не м-лягушки! - в отчаянии сказал Бигмен. - Великая Галактика, а кто же еще? Бигмен повернулся и снова посмотрел в иллюминатор - на дождь, на облака и на раскачивающуюся м-лягушку. Лаки уже однажды пришлось пережить проникновение в свой мозг чужого существа. Это было в пустотах Марса, где он встретился с нематериальными существами. Мозг его был открыт перед ними, но чужие мысли входили безболезненно, он даже испытывал приятные ощущения. Он знал, что беспомощен, но был избавлен от страха. Теперь перед ним было нечто совсем другое. Мысленные пальцы насильно проникали в его мозг, и он встречал их с болью, отвращением и негодованием. Рука Лаки отдернулась от передатчика, и он не испытывал желания снова касаться его. Он опять забыл о нем. Голос зазвучал снова: - Заставляй ртом вибрировать воздух. Лаки спросил: - Мне нужно говорить? Разве вы не слышите наши мысли, когда мы не говорим? - Очень смутно. Их трудно понять, если твой мозг не изучен хорошо. Когда ты говоришь, твои мысли становятся четче и мы их слышим.