ла бы страшно расстроить меня. Если бы я представил доказательства, что происхожу от землянина, но не от Илии Бейли, доктор Амадейро мог бы с этим смириться, но одна мысль об Илии Бейли приводит его в бешенство - не знаю уж, почему. Повторение этого имени почти оживило для Глэдис Илию Бейли. Она резко и глубоко дышала, погрузившись в лучшие воспоминания своей жизни. - Я знаю, почему, - сказала она. - Илия, против которого было все, вся Аврора, сумел уничтожить Амадейро как раз в тот момент, когда Амадейро считал, что успех уже у него в руках. Илия сделал это благодаря своему мужеству и интеллекту. Амадейро встретил в землянине, которого презирал, бесконечное превосходство, а мог дать взамен только мелочную ненависть. Илия умер более ста шестидесяти лет назад, а Амадейро все еще не может забыть, не может простить, не может порвать цепи ненависти к мертвому человеку. И я тоже не прощу Амадейро, не перестану ненавидеть его. Я хотела бы, чтобы это отравило каждую минуту его жизни. - Я вижу, что у вас есть причины желать зла доктору Амадейро, но почему вы желаете зла мне? Позвольте доктору Амадейро думать, что я потомок Илии Бейли - и ему доставит удовольствие уничтожить меня. Зачем вам давать ему эту радость, если я не потомок Илии? Дайте мне доказательство, что я произошел от вас и Сантирикса Гремиониса или от вас и от кого угодно, только не от Илии Бейли. - Вы дурак?! Идиот! Зачем вам мои доказательства? Обратитесь к историческим записям. Там вы узнаете точную дату, когда Илия Бейли был на Авроре. Вы узнаете и точный день, когда я родила сына Даррела. Вы узнаете, что Даррел был зачат через пять лет ПОСЛЕ отъезда Илии с Авроры. Вы узнаете также, что Илия ни разу больше не был на Авроре. Не думаете ли вы, что моя беременность длилась пять лет? - Я знаю статистику, мадам. И я не думаю, чтобы вы носили плод пять лет. - Тогда почему же вы пришли ко мне? - Потому что есть еще кое-что. Я знаю - я, думаю, доктор Амадейро знает - что хотя землянин Илия Бейли никогда больше не возвращался на поверхность Авроры, он однажды был на корабле, который примерно день находился на орбите вокруг Авроры. Я знаю и, думаю, доктор Амадейро тоже знает, что землянин не покидал корабля и не спускался на Аврору, но вы поднимались с Авроры, чтобы попасть в корабль. Вы оставались там большую часть дня. Это было почти пять лет спустя после пребывания землянина на Авроре. Примерно в то же время вы и зачали своего сына. Услышав эти спокойные слова, Глэдис почувствовала, что вся кровь отлила от ее лица. Она покачнулась, комната вокруг потемнела. Она почувствовала мягкое прикосновение сильных рук Дэниела. Издалека до нее донесся голос Мандамуса: - Правда ли это, мадам? Конечно, правда. II. ПРЕДОК? 5 Воспоминания! Они всегда здесь, но обычно спрятанные. А в один прекрасный день их как бы выталкивает, и они возникают, резко очерченные, в цвете, свете и движении, живые. Она снова была молода, моложе этого человека перед ней, достаточно молодая, чтобы ощущать трагедию и любовь - в мертвящей жизни на Солярии, которые дошли до своего пика при горьком конце первого из тех, кого она считала мужем (нет, она не назовет его имени даже сейчас, даже мысленно). Затем были месяцы волнующих эмоций со вторым - нечеловеком - которого она называла мужем. Джандер, человекообразный робот, был отдан ей, и она сделала его целиком своим орудием, но он, как и первый муж, внезапно умер. И затем, наконец, был Илия Бейли, который никогда не был ее мужем, и она встречалась с ним только дважды, и оба раза всего на несколько часов за немногие дни. Илия, нагое тело которого она позднее обнимала и, наконец, горела по-настоящему. Потом третий муж, с которым она жила спокойно и мирно, без триумфов и страданий, с твердым решением не вспоминать. Так было до того дня (она точно не помнила, какой именно день так вплелся в сонные, непотревоженные годы), когда Хэн Фастальф попросил разрешения навестить ее. Глэдис смотрела на него с некоторым беспокойством, потому что он был слишком занятым человеком для легкого общения. Прошло всего пять лет после кризиса, который сделал Хэна ведущим политическим деятелем Авроры. Во всем, кроме титула, он был Председателем и настоящим лидером всех Внешних Миров. У него оставалось очень мало времени на то, чтобы быть просто человеком. Эти годы оставили на нем свой знак и продолжали оставлять до последних лет, когда он печально умирал, сознавая свое крушение, но не прекращая борьбы. Келдин Амадейро, который потерпел поражение, был здоров и красив, как бы в доказательство, что за победу расплачиваются дороже. Фастальф по-прежнему говорил мягко, был терпеливым и безропотным, но даже Глэдис, не интересующаяся политикой и бесконечными манипуляциями власти, знала, что контроль над Авророй держится только благодаря постоянным и неослабевающим усилиям, вытягивающим из Фастальфа все, что делало жизнь ценной, и он жил только тем, что считал благом... для кого? Для Авроры? Для космонитов? Или это была просто неопределенная концепция идеализированного блага? Она не знала. Но не спрашивала. Но это было всего лишь через пять лет после кризиса. Фастальф все еще производил впечатление молодого и многообещающего человека, и его приятное простое лицо все еще было способно улыбаться. - У меня известие для вас, Глэдис, - сказал он. - Надеюсь, приятное? Он взял с собой Дэниела. Это был знак, что старые раны зажили, что она могла смотреть на Дэниела с честной симпатией, а не с болью, как раньше - потому что он был копией ее умершего Джандера. Она могла разговаривать с Дэниелом, хотя он отвечал голосом Джандера. За пять лет рана зарубцевалась, боль умерла. - Надеюсь, да, - сказал Фастальф, ласково улыбаясь. - О старом друге. - Приятно, что у меня есть старые друзья, - ответила она, пытаясь, чтобы эти слова не прозвучали ядовито. - Об Илии Бейли. Пяти лет как ни бывало: она почувствовала удар и внезапную резкую боль вернувшихся воспоминаний. - Как он? - спросила она полузадушенно, после минуты ошеломленного молчания. - Вполне хорошо. И, что более важно, он близок. - Как? На Авроре? - На орбите вокруг Авроры. Он знает, что не получит разрешения на высадку, даже если я употреблю все свое влияние. Он очень хотел бы увидеть вас, Глэдис. Он связался со мной, поскольку думал, что я смогу устроить вам визит на его корабль. Я полагаю, что смогу, но только если вы хотите этого. Вы хотите? - Я... я не знаю... это так неожиданно... Он подождал и спросил: - Глэдис, скажите по правде, как вам живется с Сантириксом? Она недоуменно посмотрела на него, как бы не понимая причины смены разговора, но потом до нее дошло. - Мы хорошо живем. - Вы счастливы? - Я... не несчастлива. - Я что-то не слышу экстаза. - Долго ли может существовать экстаз, даже если он был бы? - Вы предполагаете когда-нибудь иметь детей? - Да. - Планируете изменить брачный статус? Она твердо покачала головой. - Пока нет. - В таком случае, моя дорогая Глэдис, если вы хотите совета от довольно скучного человека, чувствующего себя до отвращения старым, откажитесь от приглашения. Я помню то немногое, что вы рассказали мне после отъезда Бейли с Авроры, и, сказать по правде, вывел из этого куда больше, чем вы, вероятно, думаете. Если вы увидите его, вы можете испытать разочарование после своих ярких воспоминаний, а то и хуже - разрыв хрупкого удовлетворения, и вы его не почините. Глэдис, смутно думавшая именно так, решила, что такое предположение, как только оно выразилось в словах, следует отбросить. - Нет, Хэн, я должна его увидеть. Но я боюсь ехать одна. Вы поедете со мной? Фастальф слегка улыбнулся. - Меня не приглашали, Глэдис. Да и в любом случае я вынужден был бы отказаться. В Совете будет важное голосование; это государственное дело, и я не могу отсутствовать. - Бедный Хэн! - Да уж, действительно, бедный Хэн! Но вы не можете ехать одна. Насколько мне кажется, вы не пилот. - О, но я думала, меня отвезут... - На коммерческом транспорте? - Фастальф покачал головой. - Абсолютно неприемлемо. Если вы воспользуетесь коммерческим транспортом, это значит, вы открыто посещаете земной корабль на орбите, а для этого потребуется специальное разрешение, и на это уйдет не одна неделя. Если вы не хотите ехать, Глэдис, вам не придется мотивировать ваш отказ нежеланием видеть Бейли: бумажная волокита займет много времени, а Бейли, конечно, не может ждать так долго. - Но я ОЧЕНЬ хочу видеть его, - решительно возразила Глэдис. - В таком случае можете взять мой личный космический корабль и возьмете с собой Дэниела. Он прекрасно управляет им и, так же, как и вы, будет рад повидать Бейли. О путешествии мы никому не сообщим. - Но вы можете влезть в неприятности, Хэн. - Будем надеяться, что никто не узнает или сделают вид, что не узнали, а если кто-нибудь и поднимет шум, я все улажу. Глэдис задумчиво опустила голову. - Простите меня, Хэн, что я так эгоистична и могу навлечь на вас неприятности, но я хочу поехать. - Ну и поезжайте. 6 Корабль был маленьким, меньше, чем предполагала Глэдис, вообще-то удобный, но в некоторых отношениях пугающий. Он был слишком мал, чтобы иметь аппараты псевдогравитации, и ощущение невесомости некоторое время побуждало Глэдис к забавной гимнастике и постоянно напоминало, что она находится в ненормальном окружении. Она была космониткой. Все пять миллионов космонитов, живущие на пятидесяти мирах, гордились этим названием. Но многие ли из называющих себя космонитами и в самом деле были космическими путешественниками? Очень немногие. Процентов восемьдесят никогда не покидали мир своего рождения, да и из оставшихся двадцати процентов вряд ли кто-нибудь проходил через космос более двух-трех раз. Какая она космонитка, угрюмо думала Глэдис. Всего один раз она прошла через космос - с Солярии на Аврору семь лет назад. Теперь она летит на маленькой космической яхте всего лишь за пределы атмосферы, на какие-нибудь сто тысяч километров, с особой - нет, даже не с особой - с компаньоном. Она быстро взглянула на Дэниела, сидящего в маленькой пилотской кабине. Она еще никогда не была нигде всего лишь с одним роботом. На Солярии в ее распоряжении всегда были сотни и тысячи, на Авроре - десятки. А здесь всего один. - Дэниел? - Да, мадам Глэдис? - он не отводил глаз от управления. - Ты рад, что снова увидишь Илию Бейли. - Не знаю, мадам Глэдис, как лучше описать мое внутреннее состояние. Наверное, оно аналогично тому, что люди описали бы как радостное. - Но что-то ты чувствуешь? - Я чувствую, словно я могу принимать решение быстрее обычного; мои ответы приходят легче; движения требуют меньше энергии. Я мог бы назвать это чувством благополучия. - А если бы я сказала, что хочу видеть его одна? - Так и было бы сделано. - Даже если бы это означало, что ты не увидишь его? - Да, мадам. - Но это тебя разочарует? Я хочу сказать, у тебя будет ощущение, противоположное благополучию? - Нет, мадам. Я буду чувствовать благополучие, исполняя ваши приказы. - Твое приятное ощущение - это Третий Закон, выполнение моих приказов - Второй Закон, и Второй Закон имеет предпочтение, не так ли? - Да, мадам. Глэдис сама удивлялась своему любопытству. Ей никогда не приходило в голову спрашивать о таких вещах обычного робота. Робот - машина. Но она никогда не могла думать о Дэниеле как о машине, так же, как пять лет назад не могла считать машиной Джандера. Но с Джандером это был только взрыв страсти, который исчез вместе с ним. При всем сходстве с Джандером, Дэниел не мог бы зажечь пепел. Тут была область интеллектуального любопытства. - А тебе неприятно быть так связанным Законами? - Я не представляю себе ничего иного, мадам. - Я всю жизнь была связана с гравитацией, даже во время моего первого путешествия на космическом корабле, но я могла представить себя не связанной ею. И здесь я и в самом деле не связана. - И вас это радует, мадам? - В каком-то смысле - да. - Это не доставляет вам неудобств? - Ну, в каком-то смысле и это тоже. - Иногда, мадам, когда я думаю, что человек не связан законами, это причиняет мне неудобство. - Почему, Дэниел? Ты когда-нибудь пытался продумать до конца, почему мысль об отсутствии Законов дает тебе чувство неудобства. Дэниел помолчал и сказал: - Пытаюсь, мадам, но, думаю, что стал задумываться о таких вещах только после моего краткого сотрудничества с партнером Илией. Он имел манеру... - Да, я знаю. Он размышлял обо всем. Его неугомонность тянула его задавать вопросы всегда и во всех направлениях. - Похоже, что так. И я пытаюсь подражать ему и задаю вопросы. И я спрашиваю себя, на что похоже отсутствие Законов, и обнаруживаю, что не могу себе этого представить, разве что это похоже на человека, и это заставляет меня ощущать неловкость. И я спрашиваю себя, как вы спросили меня, почему у меня такое ощущение? - И что же ты себе ответил? - После должного времени я решил, что Три Закона управляют поведением моих позитронных потоков. В любое время, при любых условиях, Законы определяют направление и интенсивность позитронного потока по этим путям, и я всегда знаю, что делать. Однако уровень этого знания не всегда одинаков. Бывает, что мое "делать как должно" находится под меньшим принуждением, чем в других случаях. И всегда замечаю это понижение потенциала и последующее отступление от уверенности, какое именно действие следует предпринять. И чем дальше я отхожу от уверенности, тем я ближе к болезненному состоянию. Принятие решения за миллисекунду вместо наносекунды, вызывает очень тяжелое ощущение. А что, подумал я, будь я совсем без Законов, как человек? Что, если я вообще не имел ясного решения, как ответить на те или иные обстоятельства? Это невозможно перевести, и у меня не было желания даже думать об этом. - Но все-таки ты думал, Дэниел. И сейчас думаешь. - Только из-за своего сотрудничества с партнером Илией, мадам. Я наблюдал за ним в условиях, когда он какое-то время не мог решиться на действие, потому что его сбивала запутанность проблемы. В результате он явно бывал больным, и я тоже чувствовал себя больным, потому что ничем не мог облегчить для него ситуацию. Вероятно, я чувствовал лишь малую часть того, что испытывал он. Если бы я ухватил больше и лучше понял бы последствия его неспособности решиться на действие, я, вероятно... - он заколебался. - Перестал бы функционировать? Дезактивировался бы? - спросила Глэдис, вдруг с болью подумав о Джандере. - Да, мадам. Моя неспособность помочь могла расстроить защитное приспособление в моем позитронном мозгу. Но потом я заметил, что как ни болезненно переживает Илия нерешительность, он продолжает усилия по разрешению проблемы. Меня это восхищало. - Значит, ты способен восхищаться? - Я употреблю слово, слышанное мною от людей. Не знаю, насколько правильно оно выражает то ощущение, какое вызывал во мне партнер Илия своими действиями. Глэдис кивнула. - Но человеком тоже управляют свои правила: инстинкты, побуждения, доктрины. - Так думает и друг Жискар. - Вот как? - Но он находит эти законы слишком сложными для анализа. Он думает, что когда-нибудь разовьется математическая система анализа человеческого поведения и из нее выведут неоспоримые Законы для управления человеческим поведением. - Сомневаюсь, - сказала Глэдис. - Но друг Жискар не такой уж оптимист: он думает, что это будет много времени спустя после развития такой системы. - Я бы сказала - через страшно много. - А теперь, - сказал Дэниел, - мы приближаемся к земному кораблю и должны подготовиться к стыковке, а это непростое дело. 7 Глэдис казалось, что стыковка длилась дольше, чем само путешествие до земного корабля. Дэниел оставался спокойным - впрочем, он и не мог быть иным - и уверял ее, что все человеческие корабли стыкуются друг с другом, несмотря на их различные формы и размеры. - Как и люди, - с улыбкой заметила Глэдис, но Дэниел не ответил, он сосредоточился на стыковке: видно, это и в самом деле не всегда легко сделать. На минуту Глэдис почувствовала беспокойство. Земляне живут мало и стареют быстро. Прошло пять лет с тех пор, как она видела Илию. Сильно ли он постарел? Как он выглядит? Может, перемена в нем потрясет или испугает ее? Ах, как бы он ни выглядел, он все равно останется тем Илией, которому Глэдис бесконечно благодарна. Только ли благодарна? Она заметила, что до боли стиснула руки, и с большим трудом заставила их расслабиться. Она сразу поняла, когда стыковка закончилась. Большой земной корабль имел генератор псевдогравитационного поля. В момент стыковки поле распространилось и на маленькую яхту. - Мы состыковались, мадам Глэдис, - сказал Дэниел. - Партнер Илия просит разрешения войти на борт! - Ну конечно, пусть войдет! Часть стены отошла с легким жужжанием. В отверстие, пригнувшись, вошла фигура, и стена за ней закрылась. Фигура выпрямилась. Глэдис прошептала: - Илия! - и ее захлестнули радость и успокоение. Ей показалось, что волосы его стали более седыми, но во всем остальном он остался прежним Илией. Не было никакой заметной перемены, никаких признаков старости. Он улыбнулся, с минуту, казалось пожирал ее глазами, но затем поднял палец, как бы говоря "подожди", и подошел к Дэниелу. - Дэниел! - он схватил робота за плечи и потряс его. - Вы не изменились! О, дьявол! Вы константа во всех ваших жизнях! - Партнер Илия, как приятно видеть вас. - Как приятно снова услышать, как меня называют партнером, и хочу, чтобы так и было. Я встречаюсь с вами в пятый раз, но впервые мне не нужно решать проблему. Теперь я уже не полицейский. Я вышел в отставку и теперь переезжаю на один из новых миров. Дэниел, почему вы не приехали с доктором Фастальфом, когда он посещал Землю три года назад? - Таково было решение доктора Фастальфа. Он решил взять Жискара. - Я был разочарован, Дэниел. - Мне было бы очень приятно увидеть вас, партнер Илия, но доктор Фастальф сказал мне потом, что, по-видимому, его решение было правильным, и визит прошел весьма успешно. - Он действительно был весьма успешным, Дэниел. До этого визита земное правительство неохотно занималось процедурой Заселения, но после вся планета забурлила, и миллионы людей захотели уехать. У нас не было столько кораблей, даже с помощью Авроры, чтобы отправить их всех, и не было столько планет, готовых принять их, потому что каждую надо было еще приспосабливать. Без изменений ни одна не будет удобной для человеческого общества. На той, куда я еду, низкое содержание кислорода, и нам придется жить в куполах, пока на планете не распространится растительность земного типа. Его глаза все чаще оборачивались к Глэдис, а она сидела и улыбалась. - Так оно и должно быть, - сказал Дэниел. - Насколько я знаком с человеческой историей, Внешние Миры тоже прошли через период формирования биосферы. - Конечно, прошли! И благодаря этому опыту теперь этот процесс может пройти быстрее. Но я вот думаю, не побудете ли вы некоторое время в пилотской кабине, Дэниел? Мне надо поговорить с Глэдис. - Конечно, партнер Илия. Дэниел вышел через арку в пилотскую кабину, а Бейли вопрошающе посмотрел на Глэдис и сделал рукой движение в ее сторону. Она поняла, подошла к арке и тронула контакт. Перегородка бесшумно задвинулась. Теперь они были одни. Бейли протянул руки. - Глэдис! Она взяла его руки, не подумав даже, что она без перчаток, и сказала: - Если бы Дэниел остался с нами, он бы не помешал нам. - Физически - да, психологически - мог бы! - Бейли печально улыбнулся. - Прости меня, Глэдис, что я сначала заговорил с Дэниелом. - Ты знаком с ним дольше, - тихо сказала она. - У него право первенства. - Нет, но у него нет права защиты. Если я тебе надоем, ты можешь дать мне по морде, если захочешь, а Дэниел не может. Я могу игнорировать его, приказать ему уйти, обращаться с ним, словно он робот, а он будет вынужден повиноваться и оставаться таким же преданным и нежалующимся партнером. - Но ведь он и есть робот, Илия. - Для меня - нет. Умом я сознаю, что он робот и не имеет человеческих ощущений, но сердцем я считаю его человеком и именно так должен обращаться с ним. Я бы попросил доктора Фастальфа позволить мне взять Дэниела с собой, но на новые Поселенческие Миры роботы не допускаются. - А МЕНЯ ты не хотел бы взять с собой? - Космониты тоже не допускаются. - Похоже, у землян столько же неразумных исключений, сколько и у нас, космонитов. Бейли угрюмо кивнул. - Глупость с обеих сторон. Но даже если бы мы были здравомыслящими, я не взял бы тебя с собой. Ты не сможешь так жить. А я вечно боялся бы, что твой иммунный механизм не справится и ты умрешь от какой-нибудь пустяковой болезни. Или наоборот, будешь жить слишком долго и наблюдать, как умирают наши поколения. Прости меня, Глэдис. - За что, дорогой? - За это... - он раскрыл руки. - За то, что я просил тебя приехать. - Но я так рада. Я хотела увидеть тебя. - Я знаю. Я пытался не видеть тебя, но мысль, что я буду в космосе и не остановлюсь на Авроре, мучила меня. Но и увидеться тоже плохо, Глэдис: это означает новую разлуку, которая будет терзать меня. Вот поэтому я никогда не писал тебе и не вызывал по гиперсвязи. Ты, наверное, удивлялась? - Нет, пожалуй. Я согласна с тобой, что надо было поставить точку, иначе все было бы бесконечно труднее. Но я писала тебе много раз. - Ты? Я не получил ни одного письма. - А я их не посылала. Я писала и уничтожала. - Почему так? - Потому, Илия, что частное письмо с Авроры на Землю пройдет через руки цензоров, а я этого не хотела. Если бы ты послал мне письмо, оно, скорее всего, не дошло бы до меня, каким бы невинным оно ни было. Я думаю, что именно поэтому никогда не получала писем. Теперь, когда я знаю, что ты не подозревал о такой ситуации, я страшно рада, что ты не сделал глупости и не писал мне. Ты не понял бы, почему я тебе не отвечаю. Бейли удивленно уставился на нее. - Как же получилось, что я вижу тебя сейчас? - Незаконно. Я воспользовалась частным кораблем доктора Фастальфа, поэтому прошла мимо пограничной стражи и нас не остановили. Не принадлежи этот корабль доктору Фастальфу, меня остановили бы и отправили обратно. Я думаю, ты тоже понял это, поэтому и связался не прямо со мной, а с доктором Фастальфом. - Ничего я не понимал. И удивляюсь, что двойное неведение сохранило меня в безопасности. Я не знал правильной комбинации гиперволны, чтобы добраться непосредственно до тебя, а на Земле узнать эту комбинацию было сложно. Сделать это честным путем - и так о нас с тобой болтали по всей Галактике благодаря тому идиотскому фильму, что был поставлен после Солярии. Но комбинацию доктора Фастальфа я достал и, очутившись на орбите вокруг Авроры, сразу же связался с ним. - Так или иначе, но мы встретились. Она села на край койки и протянула ему руки. Бейли взял их и попытался сесть на табурет, но она притянула его к себе и усадила рядом. Он неловко спросил: - Ну, как ты, Глэдис? - Вполне хорошо. А ты? - Старею. Три недели назад отпраздновал пятидесятилетие. - Пятьдесят - это же... - она запнулась. - Для землянина - старость. Мы же короткоживущие. - Даже для землянина пятьдесят лет не старость. Ты нисколько не изменился. - Приятно слышать, но я мог бы сказать тебе, что скрип усилился. Глэдис, я должен спросить: ты и Сантирикс Гремионис... Глэдис улыбнулась и кивнула. - Он мой муж. Я послушалась твоего совета. - И это хорошо сработало? - Прилично. Живем неплохо. - Это хорошо. Надеюсь, так и останется. - Ничто не остается на столетия, Илия, но может сохраниться на годы, даже на десятилетия. - Детей нет? - Пока нет. - Ну, а как твоя семья, мой женатый мужчина? Как сын, жена? - Бентли уехал два года назад с переселенцами. Я еду к нему. Он крупное должностное лицо на новой планете. Ему всего двадцать четыре, но он уже заслужил уважение и почет, - в глазах Бейли заплясали огоньки. - Я уж думаю, не придется ли мне обращаться к нему "Ваша честь". На людях, конечно. - Великолепно. А миссис Бейли? Она с тобой? - Джесси? Нет. Она не захотела оставить Землю. Я говорил ей, что мы длительное время будем жить в куполах, так что большой разницы с Землей не будет, разве что более примитивно. Может, со временем она переменит мнение. Когда я устроюсь, я попрошу Бентли съездить за ней. Может, ей надоест одиночество и она захочет приехать. Посмотрим. - А пока ты один. - На корабле больше сотни иммигрантов, так что я практически не один. - Они по ту сторону стыковочной стены. И я тоже одна. Бейли бросил быстрый взгляд в сторону пилотской кабины, и Глэдис сказала: - Не считая Дэниела, конечно. Но он по ту сторону двери, и он робот, хоть ты и считаешь его личностью. Но ты, наверное, хотел увидеться со мной не для того, чтобы поговорить о наших семьях? Бейли сказал почти в тревоге: - Я не могу просить тебя... - А я могу. Эта койка вообще-то не предназначена для сексуальных действий, но я надеюсь, что ты с нее не свалишься. - Глэдис, не могу отрицать, что... - запинаясь, начал он. - Ох, Илия, не надо долгих рассуждений для удовлетворения нужд вашей земной морали. Я предлагаю себя тебе в соответствии с аврорскими обычаями. У тебя есть полное право отказать, и я не могу спрашивать о причинах отказа. Впрочем, я думаю, что право отказывать принадлежит только аврорцам, но не землянам. - Я больше не землянин, - вздохнул Бейли. - Я еще меньше склонна признавать это право за несчастным иммигрантом, едущим на варварскую планету. Илия, у нас было так мало времени, и его так мало сейчас, и я, наверное, никогда не увижу тебя снова. Эта встреча так неожиданна, что было бы космическим преступлением отмахнуться от нее. - Ты и в самом деле хочешь старика? - Ты в самом деле хочешь, чтобы я тебя умоляла? - Но мне стыдно. - Закрой глаза. - Я имею в виду - стыдно за себя, за свое дряхлое тело, - пояснил Бейли. - Переживешь. Твое дурацкое мнение о себе меня нисколько не касается. Она обняла его, и застежки ее платья разошлись в стороны. 8 Глэдис одновременно узнала множество вещей. ничего не изменили. Ей не пришлось подогревать себя воспоминаниями. Он был Илией. Она с недоумением познала разницу: в ней усилилось впечатление, что у Сантирикса Гремиониса, кроме главного недостатка, который она определила раньше, есть и другие. Сантирикс был чувствительным, мягким, рациональным, в меру неглупым и... плоским. Она не могла бы сказать, чем именно он плоский, но что бы он ни делал и не говорил, он не воодушевлял ее, как Бейли, даже если Бейли молчал. Бейли был старше Сантирикса физически, много старше физиологически, не так красив, как Сантирикс и, что всего важнее, нес с собой неумолимую атмосферу распада, ауру быстрого старения и короткой жизни, как все земляне. И все же... Она узнала, как глупы мужчины: Бейли подходил к ней нерешительно, совершенно не оценив своего воздействия на нее. Она узнала о его отсутствии, потому что он ушел поговорить с Дэниелом - тот был последний, как был и первым. Земляне ненавидели и боялись роботов, но Бейли, отлично зная, что Дэниел - робот, обращался с ним всегда, как с личностью. С другой стороны, космониты любили роботов и чувствовали себя неуютно без них, но они никогда не думали о них иначе, как о машинах. И она узнала время. Она знала, что прошло 3 часа 35 минут с тех пор, как Бейли вошел в маленькую яхту Фастальфа, и знала также, что времени осталось очень мало. Чем дольше она остается вне поверхности Авроры, тем больше вероятность, что кто-то заметит, а если уж заметили, то почти наверняка заинтересуются, станут расследовать, и тогда Фастальфу предстоит куча неприятностей. Бейли вышел из пилотской кабины и грустно посмотрел на Глэдис. - Мне пора, Глэдис. - Я знаю. - Дэниел будет заботиться о тебе. Он станет твоим другом и защитником, и ты должна быть ему другом - ради меня. Но я хочу, чтобы ты прислушивалась к Жискару. Пусть он будет твоим советником. Глэдис нахмурилась. - Почему? Жискар? Я недолюбливаю его. - Я не прошу тебя любить его. Я прошу тебя ВЕРИТЬ ему. - Почему, Илия? - Этого я не могу тебе сказать. В этом случае ты тоже должна поверить мне. Они смотрели друг на друга и молчали. Это молчание как бы остановило время, позволило им задержать секунды, не дать им бежать. Но надолго это не сработало. Бейли сказал: - Ты не жалеешь... - Как я могу жалеть, когда я больше не увижу тебя? Бейли хотел ответить, но она прижала свой маленький кулачок к его губам. - Не надо лгать, - сказала она. - Я никогда не увижу тебя. И она его больше не видела. Никогда! 9 Глэдис болезненно ощущала, как ее вытягивает в настоящее, через мертвую пустыню лет. Я так и не видела его больше, подумала она. Никогда! Она так долго защищала себя от горькой сладости, а сейчас нырнула в нее - более горькую, чем сладкую... и все из-за этого типа, Мандамуса, из-за того, что Жискар просил его принять, и потому, что она обещала верить Жискару. Это была последняя ЕГО просьба. Она сосредоточилась на настоящем. Мандамус холодно смотрел на нее. - По вашей реакции, мадам Глэдис, я вижу, что это правда. Вы не могли бы сказать это яснее. - Что правда? О чем вы говорите? - Что вы виделись с землянином Илией Бейли через пять лет после его визита на Аврору. Что его корабль был на орбите, вы поехали туда, чтобы увидеть Бейли, и были с ним примерно в то время, когда был зачат ваш сын. - Какие у вас доказательства? - Мадам, это не было абсолютной тайной. Земной корабль был замечен на орбите. Яхта Фастальфа была замечена в полете. За ее стыковкой наблюдали. Самого Фастальфа на борту яхты не было, так что там были предположительно вы. Влияние доктора Фастальфа было достаточно велико, чтобы дело не попало в запись. - Если нет записи - нет и доказательств. - Доктор Амадейро две трети своей жизни потратил на то, чтобы следить за доктором Фастальфом глазами ненависти. Среди правительственных чиновников всегда были такие, кто был душой и телом предан политике доктора Амадейро в сохранении Галактики для космонитов, и они охотно сообщали ему все, что он хотел знать. Доктор Амадейро услышал о вашей маленькой экспедиции почти сразу же, как она произошла. - Это еще не доказательство. Ничем не подкрепленное слово мелкого чиновника-подлизы не в счет. Амадейро ничего не мог сделать - даже он понимал, что у него нет доказательств. - Нет доказательств, на основании которых он мог бы обвинить кого-то в поступке; нет доказательств, на основании которых он мог бы причинить неприятности Фастальфу, но их достаточно для подозрения, что я потомок Бейли, и для крушения моей карьеры. - Можете не беспокоиться, - с горечью сказала Глэдис. - Мой сын - сын Сантирикса Гремиониса, настоящий аврорец, и вы его потомок. - Убедите меня в этом, мадам. Я больше ни о чем не прошу. Убедите меня, что вы провели несколько часов наедине с землянином и разговаривали - о политике, о дружбе, о былом, рассказывали анекдоты - но не прикасались друг к другу. Убедите меня. - Что мы делали - не ваше дело, так что не тратьте свой сарказм. Когда я виделась с ним, я уже была беременной от мужа. Я несла трехмесячный плод. Аврорский. - Вы можете доказать это? - Зачем мне доказывать? Дата рождения моего сына есть в записях, а у Амадейро наверняка есть дата моего визита к землянину. - Как я уже говорил, ему сообщили, но с тех пор прошло уже два столетия, и он не помнит точно. Визит ваш не был записан, так что определиться негде. Доктор Амадейро, кажется, думает, что это было за девять месяцев до рождения вашего сына. - За шесть месяцев. - Докажите. - Даю слово. - Этого недостаточно. - Ну, тогда... Дэниел, ты был там со мной. Когда я виделась с Илией Бейли? - Мадам Глэдис, это было за 173 дня до рождения вашего сына. - Как раз за шесть месяцев до родов. - Этого мало, - сказал Мандамус. Глэдис вздернула подбородок. - У Дэниела идеальная память, а свидетельства роботов считаются доказательством в судах Авроры. - Это дело не для суда, а память Дэниела для него ничего не значит. Дэниел создан Фастальфом и находился у Фастальфа почти два столетия. Мы не знаем, какие изменения в нем были произведены, не знаем, как инструктировали Дэниела в делах, связанных с доктором Амадейро. - Подумайте вот о чем: земляне генетически совершенно отличны от нас. Мы практически разные образцы. И мы взаимно не даем потомства. - Это не доказано. - Хорошо, существуют генетические записи Даррела и Сантирикса. Сравните их. Если мой бывший муж не отец Даррела, генетические различия будут очень заметны. - Генетические записи не показываются никому. Вы это знаете. - Амадейро не смутят этические соображения. При его влиянии он увидит эти записи нелегально. Может, он боится, что его гипотеза не получит подтверждения? - Он ни под каким предлогом не нарушит право аврорцев на личные тайны. - Тогда уходите в космос и задохнитесь в вакууме. Если Амадейро не поддается убеждениям, это его дело. Вы, во всяком случае, должны были поверить, вот и убеждайте Амадейро, как хотите. Если это не удастся и ваша карьера повернется не так, как вам хочется, то уж поверьте, меня это абсолютно не касается. - Это меня не удивляет. На большее я и не рассчитывал. Что касается меня, то я убежден. Просто я надеялся, что вы дадите мне какое-нибудь материальное доказательство, чтобы я мог убедить Амадейро. Но его у вас нет. Глэдис презрительно пожала плечами. - Тогда я воспользуюсь другими методами, - сказал Мандамус. - Рада, что они у вас есть, - холодно произнесла Глэдис. Он сказал тихо, как бы боясь, что его подслушивают: - Есть. Очень мощные методы. - Прекрасно. Думаю, вы попытаетесь шантажировать Амадейро. За ним, наверное, есть многое, по поводу чего его можно шантажировать. Мандамус вдруг нахмурился. - Не глупите. - Теперь можете идти, - сказала Глэдис. - Я достаточно терпела вас. Убирайтесь из моего дома! Мандамус поднял руки. - Подождите! Я с самого начала сказал, что у меня были две причины увидеть вас: личное дело и государственное. Я потратил слишком много времени на первое и прошу вас уделить мне пять минут на второе. - Я дам вам пять минут, но не больше. - Еще кое-кто хочет увидеть вас. Землянин или, во всяком случае, потомок землян, житель одного из Поселенческих Миров. - Скажите ему, что никто из землян и их потомков-переселенцев не допускаются на Аврору, и отошлите его прочь. - К сожалению, мадам, за последние два столетия равновесие сил несколько изменилось. У землян больше планет, чем у нас, а население у них всегда было больше. У них больше космических кораблей, хотя и не таких первоклассных, как у нас, и из-за короткой жизни и плодовитости земляне, видимо, более готовы умирать, чем мы. - В последнем я не уверена. - А почему бы и нет? - Мандамус напряженно улыбнулся. - Восемь десятилетий значат меньше, чем сорок. В любом случае мы вынуждены обращаться с ними вежливо - куда вежливее, чем во времена Илии Бейли. Если хотите знать, эту ситуацию создала политика Фастальфа. - От чьего имени вы говорите? От имени Амадейро, который теперь вынужден быть вежлив с поселенцами? - Нет, от имени Совета. - Вы - представитель Совета? - Официально нет, но меня просили информировать вас... неофициально. - А если я повидаюсь с этим Поселенцем, что дальше? Чего он от меня хочет? - Как раз этого мы не знаем, мадам. Мы рассчитываем услышать это от вас. Вы увидите его, узнаете, чего он хочет, и сообщите нам. - Кому это - нам? - Как я уже говорил - Совету. Поселенец будет у вас сегодня вечером. - Вы, кажется, считаете, что у меня нет иного выбора, кроме как стать информатором? Мандамус встал, явно закончив свою миссию. - Вы не будете "информатором". Вы ничем не обязаны этому Поселенцу. Вы просто сообщите своему правительству, как честная аврорская гражданка. Вы же не хотите, чтобы Совет предположил, что ваше солярианское происхождение в какой-то мере разжижает ваш аврорианский патриотизм. - Сэр, я аврорианка в четыре раза дольше, чем вы. - Не спорю, но вы родились и выросли на Солярии. Вы необычная аномалия, аврорианка чужеземного происхождения, и этого не забыть. И это особенно справедливо, поскольку Поселенец хочет видеть именно вас, а не кого-нибудь другого на Авроре, именно потому, что вы солярианского происхождения. - Откуда вы это знаете? - Предполагаем. Он назвал вас "солярианской женщиной". Мы хотим знать, почему это имеет для него значение - теперь, когда Солярии больше не существует. - Спросите его. - Мы предпочитаем спросить вас... после того, как вы спросите его. А теперь я прошу разрешения оставить вас и благодарю за гостеприимство. Глэдис холодно кивнула. - Даю вам разрешение уйти с большей охотой, чем предлагала вам свое гостеприимство. Мандамус пошел к двери, за ним вплотную шли его роботы. На пороге он повернулся. - Чуть не забыл... - Да? - Фамилия поселенца, как ни странно - Бейли. III. КРИЗИС 10 Дэниел и Жискар с присущей роботам вежливостью проводили Мандамуса и его роботов за пределы территории поместья и, поскольку уже были снаружи, обошли эту территорию для уверенности, что низшие роботы на своих постах, и обратили внимание на погоду - облачно и чуточку холоднее, чем полагалось бы по сезону. Дэниел сказал: - Доктор Мандамус открыто признал, что Поселенческие Миры теперь сильнее Внешних. Я не ожидал от него этого. - Я тоже, - сказал Жискар. - Я был уверен, что Поселенцы выросли в силе по сравнению с космонитами, потому что Илия Бейли много лет назад предсказывал это, но я не мог сказать, когда этот факт станет ясным Аврорскому Совету. Мне казалось, что социальная инерция будет держать Совет в полной уверенности в превосходстве космонитов еще долго после того, как это превосходство исчезнет. Я только мог рассчитать, как долго продлится это заблуждение. - Я поражен, что партнер Илия предсказал это так задолго. - У людей есть такие способы мышления, каких у нас нет, - будь Жискар человеком, в этом замечании слышалось бы сожаление или зависть, но, поскольку Жискар был роботом, он просто передал факт. - Я пытался получить если не способ мышления, то знания, читая человеческую историю. Наверняка где-то в длинных описаниях событий должны быть скрыты Законы Человечества, эквивалентные Трем Законам Роботехники. Дэниел сказал: - Мадам Глэдис однажды сказала мне, что эта надежда несбыточна. - Вполне возможно, друг Дэниел. Хотя мне и кажется, что Законы Человечества должны существовать, я не могу найти их. Каждое обобщение, которое я пытался сделать, имело множество исключений. Но если такие Законы существуют и я их найду, я лучше пойму человека и буду более уверен, что повинуюсь Трем Законам наилучшим образом. - Поскольку партнер Илия понимал человека, у него, наверное, было какое-то знание Законов Человечества. - Возможно. Но он знал