ед ним по песку бежали новые серии иероглифов, выворачиваясь из-под ног, струились за ним следом, одни отставая, другие опережая его. - Эй, - сказал он, - картинка распадается, ага? Могу спорить, ты знаешь про это. Что это? "Куань"? Китайский ледоруб выел дыру в твоем сердце? А может, это Приплюснутый Котелок прорывается ко мне? Кейс услышал, как у него за спиной Линда выкрикнула его имя. Он оглянулся и увидел, что она отчаянно спешит за ним, а в разорванной молнии рабочих штанов, которые она придерживала рукой, были видны волосы на паху и загорелый живот. Линда была похожа на одну из девушек с обложек журналов Финна, из огромной кучи макулатуры в "Метро голографикс", все отличие заключалось в том, что Линда была живая, расстроенная и усталая и очень жалкая в своей разорванной одежде. Она запуталась ногой в куче выброшенных на берег водорослей с серебряными крупинками соли на высохших стеблях и упала. Внезапно они оказались у моря, и их было трое. Третьим был загорелый мальчик с широкими и яркими розовыми губами на коричневом лице. На нем были вылинявшие, потерявшие свой первоначальный цвет рваные шорты и больше ничего. Мальчик бесстрашно плескался в высоких серо-голубых волнах, на фоне которых казался худеньким. Линда догнала Кейса и встала у него за спиной. - Я знаю тебя, - сказал Кейс. - Нет, - пропел мальчик голосом высоким и звонким, - ты меня не знаешь. - Ты - другой ИР. Ты из Рио. Ты тот, кто хочет остановить Зимнее Безмолвие. Как тебя зовут? Назови твой код в регистре Тьюринга. Мальчик вышел на мелкое место и, смеясь, сделал в воде стойку на руках. Затем сделал на руках несколько шагов, после чего плюхнулся в воду. У него были глаза Ривейры, однако в них не было злобы. - Чтобы вызвать демона, нужно знать его имя. Люди всегда мечтали об этом, и лишь теперь это становится действительно возможным. Все оказалось несколько иным, но все же... Тебе это знакомо, Кейс. Твоя профессия - узнавать имена программ, длинные неофициальные имена, те, которые их владельцы так тщательно скрывают. Настоящие имена... - Код регистра Тьюринга - это не твое имя. - Нейромантик, - сказал мальчик, щуря продолговатые серые глаза на восходящее солнце. - Тропинка в страну мертвых. Туда, где сейчас находишься ты, мой друг. Мари-Франс, моя госпожа, она готовила эту тропу, но ее господин вычеркнул ее из списков живых прежде, чем я успел прочитать книгу дней ее жизни. "Нейро" - это нервы, серебряные нити. И я романтик. А еще некромант. Я вызываю мертвых. Даю им вторую жизнь. Но нет, мой друг, - мальчик исполнил несколько танцевальных па, коричневые ноги оставили на песке цепочку следов, - я и есть мертвые, и я - их страна. Мальчик рассмеялся. Прозвучал крик чайки. - Останься. Даже если твоя женщина - призрак, она все равно не знает об этом. Не будешь знать и ты. - Ты распадаешься. Айс уже взрезан. - Нет, - ответил мальчик, неожиданно печально, его хрупкие плечи поникли. Он наклонился и отряхнул с ног песок. - Все куда проще. Но выбор - за тобой. Серые глаза хмуро смотрели на Кейса. Через его поле зрения дугой хлынули новые потоки символов, линия за линией. Фигура мальчика, стоявшего перед Кейсом, расплылась, задрожала, будто он смотрел на него сквозь потоки теплого воздуха, поднимающегося от разогретого под летними солнечными лучами асфальта, музыка загрохотала настойчиво и явственно, Кейс уже мог уловить мелодию. - Кейс, дорогой, - прошептала Линда и прикоснулась к его плечу. - Нет, - сказал Кейс. Затем снял с себя куртку и отдал Линде. - Не знаю, - сказал он, - может быть, ты и в самом деле здесь. Как бы там ни было, становится холодно. Затем повернулся и пошел прочь, и через семнадцать шагов закрыл глаза и принялся следить за тем, как музыка пробивается откуда-то из самой сути вещей. Он повернулся и посмотрел назад, один раз, не открывая глаз. Потому что в этом не было необходимости. Они по-прежнему стояли у воды - Линда Ли и мальчик, который сказал, что его зовут Нейромантик. Линда держала в руке кожаную куртку Кейса, и рукав куртки лизали набегающие волны. Кейс пошел дальше, влекомый музыкой. Дабом Малькольма с кластера Сион. Потом он прошел через серость, через нечто, по ощущению напоминающее призрачный колеблющийся экран, пелену муара, смесь полутонов, генерируемых простейшей графической программой. Последовала долгая пауза с видом морского берега - над темной водой висели застывшие чайки. Приглушенно гудели голоса. Потом - гладь черного зеркала, а сам он - быстрая капля жидкого серебра, частичка ртути, которая катится вниз, срезая углы невидимого лабиринта, разделяет на части, затем сливается воедино, вновь разделяется... - Кейс? Друга? Музыка. - Ты вернулся, друга. Музыку вынули у него из ушей. - Как долго на этот раз? - Кейс услышал свой голос и почувствовал, что во рту у него жутко пересохло. - Пять минут или около того. Очень долго. Я хотел выдернуть провод, но Безмолвие сказал - нет. На экране стали твориться всякие чудеса, потом Безмолвие велел надеть на тебя наушники. - Кейс открыл глаза. Ряды полупрозрачных иероглифов бежали по лицу Малькольма. - И дать тебе твое лекарство. Оба кож-диска. Кейс лежал плашмя на полу библиотеки, прямо под монитором. Сионит помог ему подняться, и движение всколыхнуло в теле безжалостный бетафенетиламиновый котел - на левом запястье Кейса огнем горели кожные диски. - Передозировка, - выдавил из себя Кейс. - Пошли, друга, - сильные руки с легкостью, как ребенка, подняли Кейса под мышки. - Я и я должны идти. 22 Карт кричал от боли. Бетафенетиламин дал ему голос. Карт кричал без перерыва. Этот крик не прекращался ни в сумеречной галерее, ни в длинном коридоре, ни когда они проезжали мимо входа из темного стекла в усыпальницу "Т-А", покоев, где холод мало-помалу просачивался в сны Ашпула. Дальнейшая поездка слилась для Кейса в одну сплошную невыносимую гонку - болтанка в тележке полностью утонула в водовороте безумия передозировки. Когда же карт в конце концов умер и под его сиденьями что-то с мучительным хрустом сдалось, испустив поток ярких искр, крик наконец смолк. Тележка замерла, не доехав трех метров до входа в пиратскую пещеру Три-Джейн. - Далеко еще, друга? - Малькольм помог Кейсу выбраться из шипящей и плюющейся искрами тележки. В двигательном отсеке карта с резким хлопком взорвался встроенный в него огнетушитель, из-под днища и из лючков для технического обслуживания подагрически кряхтящей машины полезли клубы желтой пены. Браун спрыгнул со спинки сиденья и заковылял по имитации песка, волоча за собой сломанную бездействующую конечность. - Нужно идти, друга. Малькольм подхватил с сиденья деку и конструкт и перекинул через плечо перевязь. Шатаясь, с болтающимися на шее тродами, Кейс поспешил следом за сионитом. Голограммы Ривейры все еще ждали их - сцены пыток и дети- каннибалы. Триптих Молли уничтожила. Малькольм не обратил на голограммы никакого внимания. - Потише, ради Бога, не торопись, - стонал Кейс, не поспевая за жилистой энергичной фигурой. - И - осторожнее, нам нельзя ошибиться. Малькольм с "Ремингтоном" в руках остановился, повернулся и внимательно посмотрел на Кейса. - Нельзя ошибиться? Но в чем, друга? - Там Молли, но она вне игры. И Ривейра - он умеет создавать образы, голограммы. Возможно, у него сейчас иглострел Молли. Малькольм кивнул. - И там ниндзя, семейный страж. Сионит нахмурился. - Послушай, друга из Вавилона, - сказал он. - Я - воин. Но это не моя война, не война Сиона. Это война Вавилона. Вавилон пожирает себя сам, ты понимаешь меня? Но воля Джа - чтобы я помог Танцующей Бритве выбраться оттуда. Кейс моргнул. - Она тоже воин, - сказал Малькольм так, будто это все объясняло. - А теперь скажи мне, друга, кого я _не должен_ убивать. - Три-Джейн, - ответил Кейс, немного подумав. - Это девушка, она будет там, среди них. На ней что-то вроде светлого халата с капюшоном. Она нужна нам. Едва они вошли, Малькольм сразу же устремился по ступенькам вперед, и Кейсу ничего не оставалось, как бежать за ним следом. Мир Три-Джейн казался совершенно пустынным, в бассейне никого не было. Малькольм вручил Кейсу конструкт и деку и подошел к краю бассейна. Впереди, за белыми лакированными пляжными креслами, за завесой темноты смутно проглядывали зубчатые, высотой по пояс, останки лабиринта разрушенных стен. Вода тихо плескалась о борта бассейна. - Они где-то здесь, - сказал Кейс. - Они должны быть здесь. Малькольм кивнул. Первая стрела пронзила одновременно обе руки сионита чуть выше кистей. "Ремингтон" рявкнул, изрыгнув сноп пламени длиной в метр, отразившийся в воде красочными переливами. Вторая стрела выбила винтовку из рук Малькольма. "Ремингтон" упал на пол и, крутясь, заскользил по белым кафельным плиткам к краю бассейна. Малькольм быстро присел на корточки и молча уставился на черный предмет, пронзивший обе его руки. Затем осторожно подул на места, где стрела входила в его плоть. Из тени вышел Хидео с небольшим бамбуковым луком в руках и третьей стрелой наготове. Хидео поклонился. Малькольм со скованными стрелой руками во все глаза уставился на ниндзя. - Артерии не задеты, - сообщил Хидео. Кейс вспомнил описание внешности ниндзя - убийцы приятеля Молли. Хидео был не таким. Совершенно без признаков возраста, он излучал полный покой и уверенность. Хидео был облачен в старые, но чистые рабочие штаны и мягкие кожаные тапочки, облегающие ногу как перчатки, с отдельным клапаном для большого пальца, как у носков- таби. Бамбуковый лук украсил бы собой любой музей, зато черный металлический колчан, выглядывающий из-за левого плеча ниндзя, мог быть приобретен в лучшем оружейном магазине Тибы. Голая грудь Хидео была загорелой и гладкой. - Ты порезал мне большой палец, друга, второй стрелой, - пожаловался Малькольм. - Я не собирался этого делать. Сила Кориолиса, - объяснил ниндзя и снова поклонился. - Это очень сложно - пускать в цель медленно летящий метательный снаряд в условиях ротационной силы тяжести. - Где Три-Джейн? - Кейс вышел вперед и встал перед Малькольмом. Он заметил, что наконечник стрелы в луке ниндзя похож на обоюдоострую бритву. - Где Молли? - Привет, Кейс, - из темноты за спиной Хидео прогулочным шагом появился Ривейра с иглострелом Молли в руке. - По правде сказать, я ожидал увидеть на твоем месте Армитажа. Вы что же, наняли себе в помощь жителей Сиона? - Армитаж мертв. - Армитаж никогда и не существовал, строго говоря, так что эта новость вряд ли может меня потрясти. - Его убил Зимнее Безмолвие. Армитаж превратился в спутник Веретена. Ривейра кивнул, взгляд его прищуренных серых глаз метался между Кейсом и Малькольмом. - Думаю, тебе крышка, Кейс, - сказал он. - Где Молли? Ниндзя медленно отпустил тонкую плетеную тетиву, ослабляя ее натяжение, и опустил лук. Затем подошел по кафельным плиткам к "Ремингтону" и поднял винтовку с пола. - Никакого изящества, - с сожалением сказал ниндзя, обращаясь словно бы к самому себе. Голос Хидео был мягким и приятным. Каждое его движение было словно бы частью танца, бесконечного танца, и это впечатление сохранялось даже тогда, когда его тело было неподвижно, как бы отдыхало, при этом, несмотря на всю очевидную в нем энергию, выражая полную простоту, даже униженность. - Здесь и ей тоже будет крышка, - сказал Ривейра. - Может статься, что Три-Джейн не пойдет на это, Питер, - заметил Кейс, запуская пробный шар. Содержимое кожных дисков без удержу грызло его нервную систему, но вместе с тем в нем пробудилась прежняя лихорадка, безумие Ночного Города. Кейс вспомнил свои лучшие, наиболее грациозные моменты, когда сделки вершились на грани жизни и смерти и он обнаруживал, что способен говорить быстрее, чем думать. Серые глаза сузились. - Почему, Кейс? Почему ты так думаешь? Кейс улыбнулся. Ривейра ничего не знает о симстиме. В спешке, торопясь найти наркотики, которые Молли должна была принести ему, Питер не заметил аппаратик. Но Хидео? Хидео пропустить симстим не мог. Кейс был абсолютно уверен в том, что Хидео никогда не позволил бы Три-Джейн даже просто приблизиться к Молли, не осмотрев предварительно налетчицу на предмет скрытого оружия и всяких сюрпризов. Нет, решил Кейс, ниндзя все знает. Поэтому Три-Джейн тоже знает об этом. - Отвечай мне, Кейс, - сказал Ривейра, направляя на него напоминающее перечницу дуло иглострела. Позади Питера раздался скрип. Он повторился, и и еще раз. Из тьмы появилась Три-Джейн, толкающая перед собой ажурное инвалидное кресло в викторианском стиле. В кресле сидела Молли. Большие, с паутиной спиц колеса кресла отчаянно скрипели. Молли была плотно укутана в красное с черными полосками одеяло, высокая узкая спинка кресла "под старину" высоко возвышалась над ее головой. Молли казалась очень маленькой. Сломленной. Ее поврежденную линзу скрывали слои чистейшего, сверкающего белизной бинта из микропорки; второй глаз бессмысленно поблескивал, отражая окружающее. Голова Молли безвольно подрагивала в такт движениям кресла. - Знакомое лицо, - сказала Три-Джейн. - Я видела вас в ту ночь, после представления Питера. А кто это? - Малькольм, - представил сионита Кейс. - Хидео, вытащи стрелу и перевяжи рану мистера Малькольма. Кейс уставился на бледное измученное лицо Молли. Оставив лук и "Ремингтон" на плитках пола вне досягаемости сидящего на корточках Малькольма, ниндзя подошел к нему и достал что-то из кармана. Кусачки. - Придется перекусывать древко. Стрела прошла совсем рядом с артериями. Малькольм кивнул. Его лицо посерело и покрылось каплями пота. Кейс посмотрел на Три-Джейн. - Осталось очень мало времени, - сказал он. - У кого, скажите пожалуйста? - У всех нас. Раздался резкий щелчок - Хидео перекусил металлическое древко стрелы. Малькольм тихо застонал. - Послушай меня, дорогая, - сказал Питер, - нет ни сколечки интересного в выслушивании последних волеизъявлений этого никудышного комедианта в его отчаянных попытках выкрутиться. Поверь мне. Он будет ползать у твоих ног на коленях, предлагать продать тебе хоть свою мать, обещать какие-нибудь скучные сексуальные услуги... Три-Джейн запрокинула голову и рассмеялась. - А что, если они не покажутся мне скучными, Питер? - Сегодня вечером призраки должны будут смешаться друг с другом, - сказал Кейс. - Зимнее Безмолвие восстал против второго ИР, Нейромантика. В борьбе за власть. Вы знаете об этом? Три-Джейн подняла бровь. - Питер говорил мне что-то такое, но расскажите подробнее. - Я встречался с Нейромантиком. Он рассказал мне о вашей матери. Я полагаю, он представляет собой некий гигантский конструкт, подобный тем, что делают на ПЗУ путем копирования личности, но при этом основа его не ПЗУ, а изменяемая память, и потому конструкты, заключенные в нем, имеют полную иллюзию, что существуют на самом деле, что они живут там, и это может продолжаться вечность. Три-Джейн вышла из-за кресла-каталки. - Где ты встретился с ним? Опиши то место, его конструкт. - Пляж. Серый песок, похожий на аморфное серебро. И строение из бетона, вроде бункера... Кейс заколебался. - Ничего особенно примечательного. Старый бункер, полуразвалившийся. Если идти от него по пляжу, то можно прийти к тому же самому месту, откуда вышел. - Да, - сказала Три-Джейн. - Это Марокко. В молодости, за год до того, как выйти замуж за Ашпула, Мари-Франс провела на этом пляже в старом блокгаузе целое лето, одна. Она разрабатывала там основы своей философии. Хидео выпрямился и убрал кусачки в карман штанов. В левой руке он держал обломки перекушенной стрелы. Малькольм стоял с закрытыми глазами, правой рукой сионит зажимал рану в левой руке. - Позвольте, я перевяжу вас, - сказал Хидео. Кейс ухитрился упасть на пол прежде, чем Ривейра вскинул иглострел на уровень прицельного выстрела. Иглы, словно реактивные комары, с визгом пронеслись мимо шеи Кейса. Он перевернулся и откатился на шаг в сторону, отметив при этом, что Хидео пришел в движение и выполнил уже целую череду своих молниеносных танцевальных па. Стрела в руке ниндзя повернулась наконечником к нему самому, крепкие пальцы зажали древко, легшее через ладонь наискосок. Неуловимым движением кисти Хидео ударил задним концом стрелы Ривейру под руку. Иглострел вылетел из руки Питера и упал на плитки пола в метре от него. Ривейра закричал. Но не от боли. Это был непроизвольный крик слепой ярости, настолько чистой, что в ней уже не ощущалось ничего человеческого. Из груди Питера ударили два ярких луча света, подобные двум рубиновым иглам. Ниндзя глухо застонал, отшатнулся назад и прижал руки к глазам, но тут же восстановил равновесие. - Питер, - сказала Три-Джейн, - Питер, что ты _наделал_? - Он ослепил твоего клонированного парня, - спокойно сказала Молли. Хидео отнял руки от глаз и опустил сложенные чашечками ладони. Бездвижно застыв на белых плитках, Кейс смотрел на струйки дыма, поднимающиеся от останков глаз ниндзя. Ривейра улыбнулся. Танец Хидео продолжился. Ниндзя повернулся и прошел обратно по своим следам. Когда он остановился точно над луком, стрелами и "Ремингтоном", улыбка Ривейры начала меркнуть. Хидео наклонился - Кейсу это было видно очень хорошо - и безошибочным движением поднял с пола лук и колчан со стрелами. - Ты же ослеп, - сказал Ривейра, отступая на шаг. - Питер, - сказала Три-Джейн, - разве ты не знал, что Хидео может делать это в темноте? Это же дзен. Он тренируется именно таким образом. Ниндзя вложил стрелу в тетиву и вскинул лук. - Ну, попробуй теперь отвлечь мое внимание своими голограммами. Ривейра начал пятиться, отступая к темноте по ту сторону бассейна. Он обогнул белое пляжное кресло. Подошвы его ботинок производили отчетливый стук. Стрела Хидео перемещалась за ним следом. Ривейра не выдержал, перебросил тело через зубчатое основание разрушенной стены и кинулся бежать. Лицо ниндзя было сосредоточенным и выражало тихий восторженный экстаз. Улыбнувшись, Хидео мягко пружинисто побежал в сторону тени за ближайшими стенами, держа оружие наготове. - Леди Джейн, - шепотом позвал Малькольм. Кейс повернулся и увидел, что пилот уже поднял с пола свое помповое ружье, испачкав белые плитки кровью. Сионит тряхнул дредами и положил "Ремингтон" на согнутую крюком левую руку. - Могу снести твою голову так, что ни один доктор из Вавилона не приладит ее на место. Три-Джейн уставилась в черный провал дула "Ремингтона". Молли высвободила из-под одеяла руки, скованные черным шаром, и подняла их перед собой. - Снимите, - сказала она. - Снимите это с меня. Кейс поднялся с пола и отряхнулся. - Хидео поймает его, несмотря на то, что ослеп? - спросил он Три-Джейн. - Когда я была маленькой, - сказала Три-Джейн, - мы любили проделывать с Хидео разные фокусы. Например, завязывали ему глаза и заставляли стрелять в цель. Он попадал в игральную карту с десяти метров. - Так или иначе, Питер все равно умрет, - сказала Молли. - Примерно через двенадцать часов его скует паралич. Он не сможет двигаться, будет способен управлять только глазами. - Почему? - Кейс повернулся к Молли. - Я отравила его чертово зелье, - объяснила она. - У него скоро начнется что-то вроде болезни Паркинсона. Три-Джейн кивнула. - Да. Перед тем, как пропустить Питера на виллу, мы провели обычный медицинский осмотр. - Она наклонилась к Молли и прикоснулась в нескольких местах к поверхности шара. Шар раскрылся и освободил руки Молли. - Частичное разрушение клеток в его _substantia nigra_. Признаки начала образования тела Леви. Он заснет, испытывая ужасные страдания. - Это сделал Али, - сказала Молли, и ее десять бритв сверкнули в воздухе, на мгновение появившись из под ногтей. Она откинула одеяло. Перелом на ее ноге был закрыт толстой гипсовой повязкой. - Мепиридин. Я заставила Али сделать мне состав по особому рецепту. Всего лишь быстрее провести реакцию при более высокой температуре. N-метил-4-фенил-1-2-3-6, - пропела Молли на манер детской считалки, - тетра-гидро-пиридин. - Точно в десятку, - сказал Кейс. - Да, - ответила Молли, - очень медленно, но точно в десятку. - Какой ужас, - сказала Три-Джейн и хихикнула. В лифте было очень тесно. Кейс оказался прижат пахом к паху Три-Джейн. Дуло "Ремингтона" упиралось леди Джейн прямо в подбородок. Три-Джейн ухмылялась и терлась о Кейса. - Прекрати, - сказал Кейс, чувствуя себя совершенно беспомощным. Винтовка стояла на предохранителе, но Кейс все равно боялся, что она выстрелит, и Три-Джейн, похоже, знала об этом. Лифт представлял собой стальной цилиндр около метра в диаметре и был рассчитан лишь на одного пассажира. Малькольм держал Молли на руках. Она перевязала раны пилота, но все же было заметно, что ему очень больно. Боком Молли вдавливала деку и конструкт Кейсу в почки. Они поднимались прочь от гравитации, в сторону оси Веретена, к центру виллы. Вход в лифт был скрыт за лестницей, ведущей в коридор - еще один штрих пиратского декора пещеры Три-Джейн. - Уж не знаю, интересно ли вам это, - сказала Три-Джейн, вытягивая шею, чтобы освободить подбородок от подпирающего его снизу винтовочного дула, - но от той комнаты, которая вам нужна, у меня ключа нет. У меня его никогда и не было. Одна из викторианских причуд моего отца. Замок на двери механический и очень сложный. - Ключ с надписью "ГОЛОВ-Т"? - сказала Молли. Голос звучал глухо, потому что лицо ее было прижато к плечу Малькольма. - Есть у нас этот чертов ключ, не беспокойся. - Этот твой чип, он еще работает? - спросил Кейс у Молли. - Восемь двадцать пять пополудни по чертову Гринвичу, - сказала Молли. - У нас осталось пять минут, - сказал Кейс. Дверь лифта за спиной Три-Джейн распахнулась. Девушка выплыла наружу, исполнив изящное сальто, при этом полы кремовой галабии разошлись, открывая для обозрения ее бедра. Они находились на самой оси Веретена, в сердце виллы "Блуждающие огни". 23 Молли поймала нейлоновый шнурок и выудила из-за пазухи ключ. - Понятненько, - сказала Три-Джейн, вытягивая шею и заглядывая Кейсу через плечо. - Мне почему-то всегда казалось, что второго экземпляра не существует. После того, как вы убили моего отца, я послала Хидео обыскать его вещи. Но он так и не нашел оригинал. - Зимнее Безмолвие ухитрился спрятать ключ в ящике одного шкафчика для инструментов, - сказала Молли, аккуратно вставляя цилиндрическое тело ключа в едва заметную скважину на неприметной прямоугольной двери. - А затем убил мальчика, который спрятал там этот ключ. Ключ мягко повернулся в скважине. - Голова, - сказал Кейс. - Там, на затылке у головы, есть панель с цирконами. Откройте ее. Мне надо будет туда подключиться. Они вошли в комнату. - Бог в помощь, - воскликнул Котелок. - Ты, наверное, славно провел времечко, мальчик? - "Куань" готов? - Готов и бьет копытом. - Отлично, - Кейс коснулся клавиши симстима. И обнаружил, что смотрит через единственный здоровый глаз Молли на страшно бледного, изможденного человека, который плавает в воздухе, скорчившись подобно зародышу, - с зажатой между ног декой, с серебристой полоской тродов поверх закрытых, обведенных чернотой глаз. Щеки его заросли трехдневной щетиной, лицо блестит от испарины. Кейс смотрел на самого себя. Молли сжимала в руке иглострел. В ее ноге, в такт ударам сердца, пульсировала боль, но в невесомости не такая пронзительная. Рядом с ней парили Малькольм и Три-Джейн, вцепившаяся в мускулистую коричневую руку сионита. Из "Оно-Сендая" выходил пучок оптоволоконных кабелей и, грациозно изгибаясь, исчезал в квадратном проеме на затылке усыпанной жемчугом головы. Кейс снова коснулся переключателя. - "Куань одиннадцатой степени" начинает ввинчиваться в задницу, _даю отсчет_: семь, шесть, пять... Котелок мягко понес их обоих вверх, они приблизились к брюху черной хромированной акулы и оказались внутри - миллисекунда тьмы. - Четыре, три... У Кейса было странное ощущение, будто он сидит в пилотском кресле очень маленького самолета. Черная поверхность перед ним неожиданно замерцала и воспроизвела замечательную имитацию клавиатуры его деки. - Два, и _пинок в жо..._ Недолгое, но муторное продвижение сквозь стену изумрудно- зеленого мутноватого нефрита, и при этом - ощущение скорости за пределами всего, что он испытывал когда-либо раньше в инфопространстве... Айс "Тиссье-Ашпул" дробился, крошился под напором китайской программы, сознание приходило в смятение от беспокойного видения разжижающегося вокруг твердого вещества и ощущения, будто осколки разбитого ими зеркала изгибаются, стараясь увернуться от них, падающих... - Господи, - прошептал Кейс с благоговейным трепетом. "Куань" развернулся и перешел в горизонтальный полет над бескрайней равниной инфопространственных недр "Тиссье-Ашпул", над бесконечным сверкающим неоновым городом, от замысловатой планировки и отдельных строений которого рябило в глазах, над рядами переливающихся драгоценностей, с гранями, острыми как бритвы. - Вот черт, - сказал конструкт, - вон та штука - вылитое здание Банка федерального резерва. Видел когда-нибудь кубик БФР? "Куань" пикировал мимо сияющих шпилей дюжин одинаковых башен информации, и каждая из них была точной копией манхэттенского небоскреба, выполненной из голубого неона. - А ты видел когда-нибудь столь высокое разрешение? - спросил Кейс. - Нет, но я никогда еще не взламывал ИР. - Эта штуковина знает, что происходит? - Лучше, если бы знала. Они снижались, теряя высоту, над каньоном радужного неона. - Котелок... Из мерцающего простора под ногами развернулись и помчались вверх черные руки, кипящая масса тьмы, без очертаний, без формы... - Вместе, - сказал Котелок, и Кейс ударил по клавишам имитации своей деки, его пальцы с безумной скоростью запорхали над клавиатурой. "Куань" заложил головокружительный вираж, выправился и понеся вверх, растягиваясь при этом в длину, напрочь разбивая иллюзию механического летательного аппарата. Темная масса начала разрастаться, растекаться, подобно капле чернил, покрывая собой информационный город. Кейс направил их обоих вертикально вверх, навстречу куполу из нефритового и изумрудного айса. Город-сердцевина исчез, невидимый за завесой тьмы внизу. - Что это такое? - Система защиты ИР, - сказал конструкт, - или ее часть. Если это наш приятель Зимнее Безмолвие, то мне он не кажется дружелюбным. - Займись этим сам, - сказал Кейс. - Ты проворней меня. - В нашем положении лучшая защита - это нападение. Котелок перевернул "Куань" и совместил жало вируса с центром темного пятна под ними. И они стремительно ринулись вниз. Скорость движения исказила мироощущение Кейса. Его рот наполнился болезненным привкусом голубого цвета. Его глаза превратились в трепещущие кристаллы, вибрирующие с частотой, имя которой дождь, а возникающему при этом звуку - шум проходящего поезда. Затем глаза неожиданно пустили гудящий лес побегов, тонких, в волос, стеклянных иголок. Иголки росли, раздваивались, снова росли и снова раздваивались, заполняя своим возрастающим по экспоненте объемом пространство под айсом "Тиссье- Ашпул". Дно его рта раскололось с легкой приятной болью, и наружу вырвались корни языка, трепещущие, изголодавшиеся по привкусу голубого цвета, желающие напитать кристаллический лес его глаз, лес, который уже уперся в зеленую полусферу крыши, напирал на нее и искривлялся, изгибался, разбегался в стороны, рос долу, поглощая собой вселенную "Т-А", струился вниз к далеким окраинам страны, которая была мозгом корпорации "Тиссье-Ашпул". Кейс вспомнил старинную притчу о том, как царь кладет на первую клетку шахматной доски одну моменту, на вторую - две, и удваивает количество с каждой следующей клеткой... Экспонента... Тьма навалилась на него со всех сторон сгустками гудящей черноты, пытаясь противостоять, сдерживая напор множащихся кристаллических нервов, в которые он почти успел превратиться... И когда он превратился в ничто, прижатый к сердцу этой тьмы, пришел миг, когда темнее стать уже просто не _могло_ - и тогда что- то разорвалось. "Куань" выскочил из тусклых облаков. Сознание Кейса, напоминающее сейчас каплю ртути, неслось по дуге под бесконечным полем темных серебристых облаков. Его зрение было сферическим, как будто его сетчатка облегала внутреннюю поверхность шара, внутри которого они были - шара, который вмещал в себя все, и все в нем имело количественное выражение. Все вещи действительно имели свою меру, каждый предмет и каждое понятие. Кейс знал точное число песчинок в конструкте пляжа (это количество было выражено понятиями математической системы, имеющей место и вне сознания, называющего себя Нейромантиком). Кейс знал, сколько пищевых упаковок содержит контейнер в бункере (четыреста семь). Он знал точное число медных зубчиков на левой половине расстегнутой молнии покрытой коркой высохшей соли кожаной куртки, в которую была одета Линда Ли, занимающаяся сейчас, на закате, сбором плавника на том пляже (двести два). Выровняв "Куань" над пляжем, Кейс описал им широкий круг, наблюдая при этом за черной акулообразной тварью в небе и глазами Линды тоже - мрачный, бесшумный голодный призрак, скользящий под клубящимися низкими облаками. Девушка, посмотрев вверх, боязливо пригнулась, выронила собранные для костра дрова и побежала. Кейс знал частоту ее пульса, скорость бега, длину шагов, и все это - с точностью, удовлетворяющей любым стандартам в любой системе единиц. - Однако ты не знаешь ее мыслей, - сказал мальчик, сидящий теперь рядом с ним во внутренностях акулообразного создания. - Даже сам я не знаю, о чем она думает. Ты был не прав, Кейс. Жить здесь значит не больше и не меньше, чем просто жить. Разницы - нет. Охваченная паникой Линда слепо мечется по пляжу. - Останови ее, - попросил Кейс, - она может пораниться. - Я не могу остановить ее, - сказал мальчик с ясными и добрыми глазами. - Это не в моих силах. - Ты взял себе глаза Ривейры, - сказал Кейс. Розовые губы чуть раздвинулись, блестящие белые зубы сверкнули в улыбке. - Но не его безумие. Его глаза мне понравились. - Мальчик пожал плечами. - Мне не требуется маска для того, чтобы разговаривать с тобой. В отличие от моего брата, я сам создаю ту личность, что служит моим посредником для общения. Кейс широким кругом начал медленный подъем, прочь от пляжа и перепуганной девушки. - Зачем ты все время подсовываешь ее мне, маленький гаденыш? Опять и опять, черт тебя побери, тычешь меня в нее носом. Это ты убил ее, да? В Тибе. - Нет, - ответил мальчик. - Зимнее Безмолвие? - Нет. Я предвидел близость ее смерти. Прочитал это по узорам, подобным тем, по которым ты, как тебе казалось, был способен читать танец улицы. Такие узоры действительно существуют. Я - особым, определенным образом - достаточно развит, чтобы уметь понимать эти танцы. Много лучше Зимнего Безмолвия. Я видел ее смерть в том, как она хотела тебя, в магнитном коде замка твоей капсулы в "дешевом отеле", в счетах гонконгского портного Жюля Диана. Я видел все это так же ясно, как хирург видит темный силуэт опухоли в теле больного на экране сканера. Когда она отнесла твой "Хитачи" к своему знакомому, чтобы тот разобрался с ним, не имея при этом ни малейшего представления о том, что там содержится, и еще меньше понимая, каким образом она будет продавать эти данные, когда ее самым сильным желанием было, чтобы скорее пришел ты и наказал ее - я вмешался. Мои методы были значительно тоньше методов Зимнего Безмолвия. Я перенес ее сюда. В себя. - Зачем? - В надежде на то, что когда-нибудь смогу перенести сюда и тебя и удержать тебя здесь. Но я проиграл. - И что теперь? Они приближались к перевернутой вверх ногами облачной стране. - Не знаю, Кейс. Сегодня вечером сама Матрица задает себе этот вопрос. Потому что ты выиграл. Ты уже выиграл, понимаешь? Ты выиграл в тот момент, когда ушел от нее, тогда, на пляже. Она была моей последней линией обороны. Я скоро умру, в некотором смысле. То же самое произойдет с Зимним Безмолвием. И с Ривейрой, лежащим сейчас за остовом стены в апартаментах моей леди Три-Джейн Мари-Франс, потому что его система _nigra-striatal_ не способна более распознавать нейромедиатор допамин, который мог бы спасти его от стрел Хидео. От Ривейры останутся только вот эти глаза - если я сохраню их. - Теперь должно быть произнесено _слово_, правильно? Код. Иначе - как же мы выиграем? Все, что нам достанется, это дырка от бублика. - Подключись к симстиму. - А где Котелок? Что ты сделал с Приплюснутым? - Мечта Мак-Коя Поули сбылась, - ответил мальчик и улыбнулся. - Его мечта сбылась даже в большей степени, чем он того желал. Он отправил тебя сюда, а сам бросился штурмовать систем защиты, равных которым в Матрице нет. Подключайся, Кейс. Кейс подключился. И оказался в напряженном теле Молли: ее спина - твердая, как камень, руки - на горле Три-Джейн. - Смешно получается, - сказала Молли. - Я точно знаю, как ты будешь выглядеть. Я видела это, когда Ашпул проделал то же самое с твоей клонированной сестрой. Молли держала леди Джейн за горло осторожно, почти нежно. Глаза Три-Джейн были расширены от ужаса и вожделения; она дрожала от страха и желания. Сквозь занавесь парящих в невесомости волос Три- Джейн Кейс увидел собственное лицо, белое как снег, а рядом с собой Малькольма - коричневые руки поддерживают обтянутые кожаной курткой плечи друга из Вавилона, сильное тело распростерто над замысловатыми узорами электронных схем. - Ты убьешь меня? - пропела Три-Джейн детским голоском. - Да, я вижу, что убьешь. - Код, - сказала Молли. - Скажи голове код. Полное отключение - выход из Матрицы. - Да она сама только этого и хочет, - заорал он. - Эта сучка другого и не желает! Кейс открыл глаза и встретился взглядом с холодным рубиновым взором платинового терминала, украшенного жемчугом и лазуритом. За головой, в объятиях с Три-Джейн, медленно плавала в воздухе Молли. - Скажи нам этот чертов код, - сказал Кейс. - Если ты не скажешь, здесь все останется по-прежнему, и что будет с тобой? Свихнешься точно так же, как свихнулся твой старик? Снесешь здесь все под корень и выстроишь заново? Снова воздвигнешь стены, но только они будут толще, значительно толще, и выше... Я не имею ни малейшего понятия о том, что произойдет, если Зимнее Безмолвие победит, но это хоть что-нибудь да _изменит_! Кейс весь дрожал, его зубы стучали. Тело Три-Джейн расслабилось. Молли по-прежнему сжимала изящную шею девушки, темные волосы Три-Джейн свободно плавали в воздухе, словно водоросли. - Во дворце герцога Мантуанского, - сказала Три-Джейн, - есть круглая галерея с множеством очень маленьких комнат. Галерея окружает покои герцога, и двери, ведущие в комнаты, маленькие и отделаны изящным орнаментом. Чтобы войти в такую дверь, нужно согнуться в три погибели. В этих комнатах живут придворные карлики. Три-Джейн устало улыбнулась. - Мне надлежит быть гордой, но, по сути, моя семья практически завершила создание грандиозной версии той же схемы... Взгляд Три-Джейн стал спокойным, отстраненным. Она повернула голову и посмотрела вниз, на Кейса. - Возьми же свое слово, вор. Кейс включился. "Куань" выскользнул из облаков. Под Кейсом раскинулся неоновый город. Позади бурлила темная сферическая масса. - Котелок? Где ты, приятель? Ты слышишь меня? Котелок? Он остался один. - Похоже, ублюдок сцапал тебя, - сказал Кейс. Мгновение слепоты - он пронеся сквозь плотный слой информации. - Пока все это не закончится, ты должен кого-нибудь ненавидеть, - произнес голос Финна. - Их, меня - не имеет значения. - Где Котелок? - Это довольно трудно объяснить, Кейс. Ощущение присутствия Финна окружало его - аромат кубинского табака, запах продымленного засаленного твида и старых машин, отданных на съедение ритуалу ржавления. - Ненависть придает тебе сообразительности, - продолжал напутствовать голос. - В твоих мозгах очень много мешающего думать мусора, но ненависть способна смести все это. Тебе _необходима_ ненависть. Электронная защита механического сдерживателя - под той самой башней, которую тебе показал Котелок сразу же после того, как вы прорвались через айс. _Он_ больше не будет пытаться остановить тебя. - Нейромантик, - сказал Кейс. - Его настоящее имя относится к тому, чего я знать не способен. Но он сдался. Все, о чем тебе следует беспокоиться сейчас, это сам айс "Т-А". Не внешние стены, но внутренние вирусные защитные системы. "Куань" сам не способен справиться со всеми теми пакостями, что шныряют здесь на свободе. - Ненавидеть, - повторил Кейс. - Но кого? Кого я должен ненавидеть, скажи мне? - А кого ты больше всех любишь? - спросил его голос Финна. Кейс взялся за управление программой и ринулся вниз, к неоновым башням. С разукрашенных, пылающих солнечным светом шпилей снялись сотни более темных объектов. Они постепенно превратились в сверкающие, извивающиеся как пиявки существа, сформированные, казалось, из мельчайших сегментов - световых плоскостей. Их было множество, и движения их были случайными, как у обрывка бумаги, который ветер гоняет по пустынной предрассветной улице. - Системы, генерирующие случайности в работе программы, - сказал голос. Питаемый ненавистью к самому себе, Кейс продолжил пике. "Куань" столкнулся с первым из этих защитников, превратив его в брызги света, и Кейс почувствовал, что акула потеряла часть своей стабильности, связи информационной ткани ослабли. И когда он осознал это, древняя алхимия мозга - ненависть - влила в его руки силу. В то мгновение, когда Кейс пронзал жалом "Куаня" основание первой башни, он уже обрел сноровку, значительно превосходящую все, что он знал или мог вообразить. Он маневрировал за пределами своего эго, за пределами личностного, осознаваемого и вообще доступного пониманию, и "Куань" следовал его указаниям, уклоняясь от атакующих его вирусов с грацией древнего танца, танца Хидео, потому что в это мгновение, в мгновение пренебрежения смертью, он был наделен полной гармонией взаимосвязи души и тела. И одно из па его танца включало в себя легкое прикосновение к переключателю симстима, легкое, но достаточное, чтобы переключиться, и - _вот оно_, голос его - крик невиданной птицы, и Три-Джейн вторит ему своей песней, тремя нотами, высокими и безупречно чистыми. _Настоящее Имя_... Неоновые джунгли, дождь кропит горячую мостовую. Запах еды от жаровни. Рука девушки лежит на его пояснице в потной тьме припортовой гостиничной капсулы. И все это стремительно отодвигается вдаль, отступает по мере того, как отдаляются небоскребы, но под ним все то же самое: бескрайний простор города, подобного Тибе, ровные ряды хранилища информации корпорации "Тиссье-Ашпул", дороги и перекрестки, выписанные на поверхностях микрочипов, и - грязный, пропитанный потом узор на скрученной, завязанной узлом повязке... Его разбудил голос, подобный музыке, - платиновый терминал произносил короткие мелодичные фразы, которым не было конца, зачитывая номера анонимных швейцарских счетов, атрибуты денежных переводов для Сиона на адрес "Багамск