Даниэлла, остановила ее Энджи, прими мои извинения. Как это невнимательно с моей стороны. Она дотронулась до обшитой шпоном панели походной кухни хосака. Механизм мягко заурчал и начал выдавать крохотные тарелочки с копченой уткой цвета чая, устрицами на тостах под черным перцем, за пирогом с лангустами последовали кунжутные блинчики... Порфир, уловив намек Энджи, извлек бутылку охлажденного шабли любимого вина Даниэллы, насколько по мнила Энджи. Кто-то уж не Свифт ли? это помнил тоже. Наркотики, сказала Даниэлла четверть часа спустя, доедая утку. Не беспокойтесь, заверил ее Порфир. Когда вы прибудете в Нью-Йорк, там будет все, что пожелаете. Даниэлла улыбнулась. Вы так забавны. А вам известно, что у меня есть копия вашего свидетельства о рождении? Я знаю ваше настоящее имя. Все еще улыбаясь, она бросила на него многозначительный взгляд. Какая мне разница, сказал он, наполняя ее бокал. Интересное замечание, учитывая врожденные дефекты. Она пригубила вино. Врожденные, приобретенные... В наше время кто только себя не изменяет, не правда ли? И еще как! Кто укладывает вам волосы, дорогая? Парикмахер подался вперед. Вас, Даниэлла, спасает лишь то, что на вашем фоне прочие представители вашего вида и на людей-то не похожи. Даниэлла улыбнулась. Само интервью прошло довольно гладко. Даниэлла была достаточно опытна, чтобы не переступить в своих маневрах тот болевой порог, за которым могла бы столкнуться с серьезным сопротивлением со стороны жертвы. Но когда она провела кончиком пальца по виску, нажимая на подкожную клавишу, которая выключила ее записывающее оборудование, Энджи напряглась в ожидании настоящей атаки. Спасибо, сказала Даниэлла. Остаток полета, конечно, не для эфира. А почему бы вам просто не выпить еще бутылку-другую и не вздремнуть? спросил Порфир. Чего я действительно не понимаю, дорогая, сказала Даниэлда, не обращая на него внимания, так это почему вы так разволновались... Разволновалась, Даниэлла? Зачем вы вообще ложились в эту пресловутую клинику? Вы ведь говорили, что наркотики никак не влияют на вашу работу. Вы также говорили, что от них нет никаких глюков в обычном понимании этого слова. Она хихикнула. Однако вы продолжаете настаивать на том, что это было вещество, вызывающее исключительно тяжелую зависимость. Так почему вы решили соскочить? Это было ужасно дорого... В вашем случае, конечно, вопрос чисто академический. Верно, подумала Энджи, хотя неделя на этой дряни мне стоила твоего годового оклада. Наверное, мне опротивело платить за то, чтобы чувствовать себя нормальной. Или за слабое приближение к нормальности. У вас развился иммунитет? Нет. Как странно. Не так уж и странно. Моделисты конструируют вещества, с которыми, как предполагается, можно избежать традиционной ломки. Ага. Но как насчет новой ломки, я хочу сказать: теперешней ломки? Даниэлла налила себе еще вина. Естественно, я слышала и другую версию произошедшего. Правда? Конечно. Что это было, кто это сделал, почему вы перестали. И? Что это был предотвращающий психозы препарат, производимый в собственных лабораториях Сенснета. Вы перестали его принимать, потому что предпочли остаться сумасшедшей. Веки Даниэллы затрепетали, затуманивая сверкание голубых глаз. Порфир осторожно вынул из руки журналистки стакан. Спи спокойно, детка, сказал он. Глаза Даниэллы закрылись, и она начала мягко посапывать. Порфир, что... Я подмешал ей в вино снотворное, ответил парикмахер. Она ничего не почувствовала, мисси. И потом не сможет вспомнить ничего, кроме того, что есть у нее в записи... Он расплылся в улыбке. Тебе ведь не хочется выслушивать треп этой суки всю дорогу до Нью-Йорка, правда? Но она же поймет, Порфир! Ничего она не поймет. Мы ей скажем, что она в одиночку уговорила три бутылки и напакостила в ванной. А чувствовать она себя будет соот ветственно. Он плотоядно усмехнулся. Час спустя Даниэлла Старк еще похрапывала теперь уже довольно громко на одной из двух откидных коек в хвостовой части кабины. Порфир, сказала Энджи, как, по-твоему, может она быть права? Парикмахер уставился на нее своими невероятно красивыми, нечеловеческими глазами. И ты бы не знала? Я не знаю... Он вздохнул. Мисси слишком тревожит себя. Ты теперь свободна. Наслаждайся этим. Но я и правда слышу голоса, Порфир. Разве мы все их не слышим, мисси? Нет, ответила она, не так, как я. Ты знаешь что-нибудь об африканских религиях, Порфир? Он иронично усмехнулся: Так я же не африканец. Но когда ты был ребенком... Когда я был ребенком, сказал Порфир, я был белым. О, черт... Он рассмеялся: Религии, мисси? До того как я пришла в Сенснет, у меня были друзья. В Нью-Джерси. Они были черными и... верующими. Парикмахер поморщился и закатил глаза: Колдовские знаки, мисси? Петушиные лапки и мятное масло? Ты же знаешь, что это совсем не так. И что, если знаю? Не смейся надо мной, Порфир. Ты мне нужен. Я есть у мисси. И да, я знаю, что ты имеешь в виду. И это их голоса ты слышишь? Слышала. После того как я подсела на пыль, они ушли... А теперь? Их нет. Но момент был упущен, и она отказалась от мысли попытаться рассказать ему о Гран-Бригитте и о наркотике в кармане. Хорошо, сказал он. Это хорошо, мисси. Лир стал снижаться над Огайо. Порфир уставился перед собой в переборку, неподвижный, как статуя. Глядя вниз на приближающуюся, пока еще скрытую облаками землю, Энджи вспомнила вдруг игру, в которую часто играла в детстве, когда летала на самолетах. Она тогда представляла, что путешествует среди уплотнившихся, словно во волшебству, облачных пиков и каньонов. Те самолеты принадлежали, скорее всего, Маас-Неотек. Теперь она летает на Лирах Сенснета. Коммерческие авиалайнеры оставались для нее лишь съемочными площадками стимов: девственно свежий Конкорды Джей-Эй-Эль только-только восстановлены перелет из Нью-Йорка в Париж в обществе Робина и проверенных людей Сенснета. Снижаемся. Уже над Нью-Джерси? Слышат ли дети, стайками вьющиеся по derqjhl площадкам на крыше Проекта Бовуа, шум моторов? Скользит ли слабое эхо ее присутствия над кондо, где прошло детство Бобби? Какой ясной и светлой казалась будущая жизнь и как немыслимо запутался мир ритмичное постукивание тысяч сумасшедших шестеренок его механизма, где оно? когда корпоративная воля Сенснета встряхнула незримыми игральными костями над ухом никому не известных, ничего еще не ведающих детей... Порфир кое-что знает, очень тихо сказал вдруг негр. Но Порфиру нужно время, чтобы подумать, мисси... Самолет разворачивался, заходя на посадку. ГЛАВА 26. КУРОМАКУ Салли молчала и на улице, и в такси всю долгую холодную дорогу до их отеля. Салли и Суэйна шантажировал враг Салли, обитающий где-то на верху колодца. Салли вынуждают похитить Энджи Митчелл. Сама мысль о том, что кто-нибудь может украсть звезду Сенснета, показалась Кумико совершенно невероятной, как будто кто-то устраивал заговор с целью убить героя мифов. Финн намекнул, что Энджи и так уже каким-то таинственным образом замешана в эту историю, но он употреблял слова и идиомы, которых Кумико не понимала. Что-то в киберпространстве; какие-то люди заключают сделки с обитающим там существом или существами не то пакты, не то союзы. Финн когда-то давно знавал парнишку, который стал потом любовником Энджи. Но разве ее любовник не Робин Ланье? Мать позволила Кумико посмотреть несколько стимов Энджи и Робина. Парнишка был ковбоем, воровал данные, как Тик в Лондоне... А что с врагом, с той шантажисткой? Она сумасшедшая, говорил Финн, и ее безумие привело к развалу семейной империи. Эта женщина вроде бы жила совсем одна в своем древнем замке, доме под названием Блуждающий огонек. Что такого сделала Салли, чтобы вызвать ее вражду? Она на самом деле убила отца этой женщины? И кто были другие, те, которые умерли? Гайдзинские имена уже вылетели у девочки из памяти... И узнала ли Салли то, что хотела узнать, повидав Финна? Кумико ждала под конец от бронированного святилища хоть какого-нибудь прорицания, но разговор-перепалка закончился ничем, гайдзинским ритуалом шуток на прощание. В вестибюле отеля в голубом бархатном кресле ждал Петал. Англичанин был одет по-дорожному. Его массивное тело было облачено в серую шерстяную тройку. Когда они вошли, он поднялся с кресла, подобно некоему странному воздушному шару. Глаза глядели как всегда мягко поверх очков в стальной оправе. Здравствуйте, кашлянув, произнес он. Суэйн послал меня за вами. Чтобы я присмотрел за девочкой. Отвези ее обратно, сказала Салли. Сейчас же. Салли! Нет! Но рука Салли уже крепко сомкнулась на локте Кумико, потащила ее ко входу в неосвещенную комнату отдыха при вестибюле. Подожди там, бросила Салли Петалу. Послушай, обратилась она к Кумико, затягивая девочку поглубже в тень, ты сейчас вернешься обратно. Я не могу теперь допустить, чтобы ты оставалась со мной. Но мне там не нравится. Мне не нравится Суэйн, мне не нравится его дом... Я... Петала не бойся, быстро шепнула Салли, наклонясь еще ближе. В общем, я бы сказала, что я ему доверяю. Суэйн... ну ты сама знаешь, кто такой Суэйн, но он человек твоего отца. Что бы у них ни случилось, тебя, я думаю, они в это впутывать не станут. А вот если станет плохо, по- настоящему плохо, отправляйся в паб, где мы встречались с Тиком. Роза и корона. Помнишь? Кумико кивнула; глаза ее были полны слез. Если Тика там не будет, найди бармена по имени Биван и упомяни в разговоре мое имя. Салли, я... С тобой все в порядке, сказала Салли и вдруг нагнулась и поцеловала debnwjs. Одна из линз на какое-то мгновение коснулась ее щеки, удивительно холодная и твердая. Что до меня, малыш, меня тут уже нет. Действительно, никого черная фигура растворилась в звенящей тишине комнаты отдыха, а в дверях уже стоял Петал и прочищал горло. Перелет в Лондон был похож на долгую поездку в подземке. Петал коротал время, вписывая слова по одной букве зараз в какую-то идиотскую головоломку в английском факсе новостей. Время от времени он тихонько хмыкал себе под нос. Потом Кумико заснула, и ей приснилась мать... Обогреватель работает, сообщил Петал по дороге из Хитроу. В салоне ягуара было неприятно тепло, от сухого жара с запахом кожи болело в груди. Она проигнорировала слова Петала, глядя на блеклый рассвет, на проступающую сквозь тающий снег черноту крыш, лес дымовых труб... Знаешь, он на тебя вовсе не сердится, сказал Петал. Он чувствует особую ответственность... Гири. Гм... да. Так вот, ответственность. Салли всегда была... как бы это назвать?.. непредсказуемой, что ли, но мы не ожидали... Извини, мне не хочется разговаривать. Его обеспокоенные глаза в зеркальце заднего вида. Подъездную аллею обрамляли две вереницы припаркованных машин, длинных серебристо-серых автомобилей с затемненными стеклами. На этой неделе полно посетителей, пояснил Петал, припарковывая ягуар напротив дома номер 17. Он вышел, открыл перед ней дверь. Девочка оцепенело последовала за ним через улицу и по серым ступенькам вверх; дверь им открыла приземистая красномордая личность в слишком тесном для нее темном костюме; Петал прошел мимо, охранника он словно бы не заметил. Стоять, пролаял краснолицый. Суэйн сейчас с ней поговорит... Петал застыл на месте. Смешок и огромная туша с ошеломляющей легкостью развернулась на одном каблуке и пухлые с виду руки схватили лацканы черного пиджака. Затрещали швы. В будущем проявляй хоть сколько-нибудь уважения, черт побери, сказал Петал не повышая голоса, но вся его усталая мягкость вдруг куда-то ушла. Прошу прощения, шеф. Красное лицо стало заученно пустым. Он приказал передать вам... Пойдем, сказал девочке Петал, отпуская темный с начесом лацкан. Патрон просто хочет поздороваться. Суэйн сидел за трехметровым обеденным столом в той же комнате, где Кумико впервые его увидела. Татуированные драконы прятались под белой рубашкой и шелковым галстуком. Когда Петал и Кумико вошли, он встретился с девочкой взглядом; его вытянутое лицо затенял зеленый абажур лампы, стоящей на столе возле небольшой консоли и толстой кипы факсов. Вот и славно, сказал он. Ну и как тебе Муравейник? Я очень устала, мистер Суэйн. Мне бы хотелось уйти в свою комнату. Мы очень рады твоему возвращению, Кумико. Муравейник опасное место. И тамошние друзья Салли, пожалуй, совсем не подходящее для тебя общество. Твоему отцу вряд ли захочется, чтобы ты общалась с подобными людьми. Могу я подняться наверх? Ты встречала кого-нибудь из друзей Салли, Кумико? Нет. Правда? А что вы там делали? Ничего. Не надо на нас сердиться, Кумико. Мы ведь просто стараемся тебя защитить. Спасибо. Могу я теперь уйти к себе? Конечно. Ты, должно быть, очень устала. Петал с дорожной сумкой в руке вышел вслед за девочкой из столовой. Его серый костюм помялся за время полета. Кумико из осторожности не позволила себе даже поднять глаза, когда они проходили под мраморным бюстом, за которым, возможно, все еще прятался модуль Маас-Неотек. Впрочем, в присутствии Петала и Суэйна забрать его все равно никакой возможности не было. В доме чувствовалось нечто новое, какое-то оживление, отрывистое и приглушенное: голоса, шаги, дребезжание лифта, бормотание труб, когда кто- то наполнял ванну. Кумико сидела в ногах огромной кровати, глядя на черную мраморную ванну. Перед ней все еще стояли отрывочные образы Нью-Йорка. Стоило зажмурить глаза, и она снова сидела на корточках в тупике подле Салли. Салли, которая прогнала ее прочь. Салли, которая ушла и даже не оглянулась. Салли, чье имя было когда-то Молли, а может, Мисти, а может, и то и другое. И снова ее никчемность. Сумида, мать качается в черной воде. Отец. Салли. Через несколько минут, подгоняемая любопытством, заслонившим на время стыд, она встала, пригладила волосы, сунула ноги в тонкие черные гольфы с рубчатыми подошвами и тихонечко выскользнула в коридор. Из прибывшего лифта пахнуло сигаретным дымом. Краснолицый шагал взад-вперед по голубому ковру фойе, засунув руки в карманы тесного черного пиджака. Эй, сказал он, поднимая брови, тебе что-нибудь нужно? Я хочу есть, ответила она по-японски. Я иду на кухню. Эй, повторил он, вытаскивая руки из карманов и одергивая пиджак, ты говоришь по-английски? Нет, отозвалась она, проходя мимо него по коридору и сворачивая за угол. Очередное эй прозвучало еще более встревоженно, но девочка уже шарила за мраморным бюстом. Она успела опустить модуль в карман за секунду до того, как появился охранник. Профессиональным взглядом он осмотрел помещение руки расслабленно свисают вдоль тела, и это сразу напомнило ей о секретарях отца. Я хочу есть, сказала она по-английски. Пять минут спустя Кумико вернулась к себе с большим и очень британским по виду апельсином: англичане, похоже, не придавали особого значения симметричной форме плодов. Закрыв за собой дверь, она положила апельсин на широкий край черной ванны и вынула из кармана модуль. Теперь поскорее открой корпус и передвинь рычаг А/В в положение А, сказал Колин, сфокусировавшись и отбросив челку со лба. У нового режима есть техник, который обходит дом, сканируя каждую щель в поисках жучков. Как только ты изменишь настройку, ни один прибор не поймет, что я могу быть подслушивающим устройством. Воспользовавшись булавкой, она передвинула рычажок. Что ты хочешь этим сказать, что за новый режим? спросила девочка, выговаривая слова одними губами. Ты разве не заметила? Здесь теперь по меньшей мере дюжина прислуги, не говоря уже о бесчисленных посетителях. Впрочем, скорее это не новый режим, а переход на более высокий уровень. Твой мистер Суэйн довольно общитель ный человек, в своей, я бы сказал, завуалированной манере. Для тебя тут есть разговор между Суэйном и заместителем главы Особого отдела. Могу себе представить, сколько окажется таких, кто готов пойти на убийство, лишь бы заполучить эту запись, не говоря уже о самом вышеупомянутом чиновнике. Особый отдел? Тайная полиция. Со странными людьми, черт побери, он водится, этот Суэйн: типы из Бук-Хауса, царьки притонов Ист-Энда, старшие офицеры полиции... Бук-Хаус? Так тут называют Букингемский дворец. Не говоря уже о сомнительных банкирах из Сити, звезде симстима, парочке дорогих сводников, наркодельцах... Здесь была стим-звезда? Был. Ланье, Робин Ланье. Робин Ланье? Он был здесь? На следующее утро после твоего внезапного отъезда. Она заглянула в прозрачные зеленые глаза Колина. Ты правду мне говоришь? Да. Всегда? Насколько мне известно, всегда. Что ты такое? Личностная база данных биочипа Маас-Неотек, запрограммированная на помощь и содействие японскому гостю в Объединенном королевстве, подмигнул он. Почему ты подмигиваешь? А ты как думаешь? Отвечай на вопрос! Ее голос эхом прокатился по зеркальной комнате. Призрак приложил к губам тонкий палец. Ну ладно, я кое-что еще. Признаюсь, я проявляю, пожалуй, чуть больше инициативы, чем полагается обычной гид-программе. Модель, на которой я основан, лучшая в своем поколении. Однако я не могу тебе точно сказать, что я такое, так как сам этого не знаю. Не знаешь? Снова осторожно, губами. Вообще-то, я много чего знаю, сказал он, подходя к одному из мансардных окон. Я знаю, например, что сервировочный столик в Миддл- Темпл-Холле считается сделанным из древесины обшивки Золотой лани; знаю, что для того, чтобы подняться на Тауэрский мост, нужно одолеть сто двадцать восемь ступеней; знаю, что на Вудстрит прямо за Чипсайдом есть дерево, о котором говорят, что именно в его листве громко запел дрозд Вордсворта. Колин резко повернулся и взглянул ей в лицо. Однако это не так, потому что теперешнее дерево было клонировано с оригинала в 1998 году. Видишь ли, я знаю все это и много больше. Я, например, мог бы обучить тебя азам игры на бильярде. Это то, что я есть, или скорее то, для чего я первоначально предназначался. Но я также и кое-что иное. И вот это, скорее всего, как-то связано с тобой, правда, не знаю как. Ты был подарком моего отца. Ты как-то с ним связываешься? Насколько мне известно, нет. Ты не сообщал ему о моем отъезде? Ты не понимаешь, возразил призрак. Я не осознавал, что ты уезжала, пока ты не активировала меня минуту назад. Но ты же записывал... Да, но не сознавая этого. Я только тогда здесь, когда ты меня активируешь. Тогда я оцениваю текущую информацию... Одно могу сказать с большой долей вероятности: из этого дома вряд ли возможно послать хоть какое-то сообщение, чтобы его тут же не засекли слухачи Суэйна. Может ли вас быть больше, то есть я хочу сказать, в твоем модуле может сидеть еще один призрак? Мысль интересная, но ответ отрицательный, разве что придется предположить какой-нибудь жутко засекреченный прорыв в технологии. Учи тывая объем моего железа, я заполняю настоящий корпус целиком. Это я почерпнул из архива общих сведений о технологиях Мааса. Девочка задумчиво посмотрела на черный модуль. Ланье, сказала она. Расскажи мне. Десять часов двадцать пять минут шестнадцать секунд, сказал призрак. Голову Кумико заполнили бестелесные голоса. ПЕТАЛ: Если вы последуете за мной, сэр... СУЭЙН: Проходите в бильярдную. ТРЕТИЙ ГОЛОС: Лучше бы у вас были на то серьезные причины, Суэйн. В машине ждут три человека Сенснета. Ваш адрес будет в базе данных службы безопасности раньше, чем у них остынет мотор. ПЕТАЛ: Прекрасная машина, сэр, этот ваш даймлер. Могу я принять у вас пальто? ТРЕТИЙ ГОЛОС: В чем дело, Суэйн? Почему нельзя было встретиться у Брауна? СУЭЙН: Снимите пальто, Робин. Она уехала. ТРЕТИЙ ГОЛОС: Уехала? СУЭЙН: В Муравейник. Сегодня утром. ТРЕТИЙ ГОЛОС: Но сейчас еще не время... СУЭЙН: Вы думаете, это я ее послал? Ответ незнакомца прозвучал неразборчиво потерялся за закрывшейся дверью. Это был Ланье? беззвучно спросила Кумико. Да, ответил Колин. Петал обратился к нему по имени в предыдущем разговоре. Суэйн и Ланье провели вместе двадцать пять минут. Скрежет петель, шаги. СУЭЙН: Просрали, конечно, но только не я. Я говорил вам, что это за птица, просил вас предупредить их. Прирожденная убийца, вероятно, психопатка... ЛАНЬЕ: Это ваша проблема, а не моя. Вам нужны и их продукт, и мое сотрудничество. СУЭЙН: А в чем ваша проблема, Ланье? Как вы-то в это впутались? Просто чтобы убрать с дороги Митчелл? ЛАНЬЕ: Где мое пальто? СУЭЙН: Петал, чертово пальто мистера Ланье. ПЕТАЛ: Сэр. ЛАНЬЕ: У меня такое впечатление, что им так же нужна ваша девица-бритва, как и Энджи. Она определенно является частью расчетов. Ее тоже заберут. СУЭЙН: Удачи им. Она уже на месте, в Муравейнике. Говорил с ней по телефону час назад. Я сведу ее с моим человеком, тем, который готовит... девушку. И вы тоже возвращаетесь за океан? ЛАНЬЕ: Сегодня вечером. СУЭЙН: Ну тогда не беспокойтесь. ЛАНЬЕ: До свидания, Суэйн. ПЕТАЛ: Настоящий ублюдок, этот актеришка. СУЭЙН: Не нравится мне все это... ПЕТАЛ: Однако тебе нравится товар, не так ли? СУЭЙН: Тут жаловаться не приходится, но зачем, скажите на милость, им понадобилась еще и Салли? ПЕТАЛ: Бог знает. Они сами не знают, с кем связались. СУЭЙН: Они. Не люблю я, когда говорят они... ПЕТАЛ: Возможно, они не будут в восторге, когда узнают, что она отправилась туда сама по себе, да еще с дочерью Янаки... СУЭЙН: Это точно. Но эту мисс Янака мы заполучим назад. Завтра я скажу Салли, что Прайор в Балтиморе, приводит девицу в форму... ПЕТАЛ: Грязное это дело... СУЭЙН: Принеси кофейник в кабинет. Девочка лежала на спине с закрытыми глазами. Записи Колина прокручивались в ее голове: прямой ввод в слуховые нервы. Судя по всему, Суэйн большую часть своих дел обделывал в бильярдной, это означало, что люди прибывали и отбывали, а она слышала только начало и хвосты разговоров. Двое мужчин, одним из которых мог быть красномордый, вели нескончаемую дискуссию о собачьих бегах и ставках на завтра. С особым интересом она прослушала беседу, в ходе которой Суэйн и человек из Особого отдела (Суэйн называл его ОО ) обговаривали один из пунктов сделки прямо под мраморным бюстом, когда гость собирался уходить. Девочке пришлось раз десять останавливать этот отрывок, чтобы затребовать разъяснении. Колин, порывшись в базах, выдавал логичные догадки. Это очень продажная страна, сказала наконец Кумико, глубоко потрясенная услышанным. Наверное, не более, чем твоя собственная, был ответ. Но какую игру ведет Суэйн с этими людьми? Информация. Я сказал бы, что наш мистер Суэйн недавно завладел первоклассным источником информации и занят обращением ее в иные ценности, то есть в деньги и власть. На основании того, что мы услышали, рискну предположить, что это до некоторой степени в русле его деятельности. Очевидно, однако, то, что он идет вверх, становится большой шишкой. Налицо свидетельства тому, что в настоящее время он более влиятельный человек, чем был неделю назад. Судя по тому факту, что набирают новый персонал... Я должна рассказать... моему другу. Шире? Рассказать ей что? То, что сказал Ланье. Что ее возьмут вместе с Анджелой Митчелл. Так где же она? В Муравейнике. Отель... Позвони ей. Но не отсюда. У тебя есть деньги? Чип Мицу-банка. Прости, для наших автоматов это не подойдет. Монеты есть? Встав с постели, Кумико тщательно перебрала случайную английскую мелочь, скопившуюся на дне сумочки. Вот, сказала она, отыскав толстую позолоченную монету, десять фунтов. Для одного только местного звонка понадобится две таких. Она бросила металлический червонец обратно в сумочку. Нет, Колин, не по телефону. Я знаю лучший способ. Я хочу уйти отсюда. Сегодня же. Ты мне поможешь? Конечно, ответил призрак, хотя мой тебе совет: не делай этого. Но я уйду. Очень хорошо. Как ты предлагаешь это совершить? Скажу им, что мне нужно пойти за покупками. ГЛАВА 27. ЗЛАЯ ЛЕДИ Как решила Мона впоследствии, женщина появилась примерно сразу после полуночи, потому что это было уже после того, как Прайор вернулся со второй упаковкой крабов. Крабы у них тут в Балтиморе оказались действительно что надо, со сна и от нервов ей все время хотелось есть, так что она уговорила его пойти принести еще. Постоянно заходил Джеральд, чтобы поменять дермы у нее на руках. Всякий раз она встречала его лучшей своей бессмысленной улыбкой, выдавливала после его ухода из дермов жидкость и прилепляла их снова. Наконец Джеральд сказал, что ей надо поспать, выключил лампы и прикрутил ложное окно до минимальной яркости кроваво-красного заката. Снова оставшись одна, Мона опустила руку между стеной и кроватью, нащупала шокер... Потом, сама того не желая, она заснула, красный свет от окна как закат в Майами, и ей, наверное, снился Эдди или, во всяком случае, танцзал Крючка. Во сне она танцевала с кем-то на тридцать третьем этаже, потому что, когда ее разбудил грохот, она, хотя и не была уверена, где находится, тут же представила в голове четкую схему, как убраться из клуба. Например, она мгновенно сообразила, что, если тут случилась заварушка, лучше всего спускаться по лестницам... Мона наполовину выбралась из кровати, когда в дверь влетел Прайор. Влетел в прямом смысле. Дверь при этом была закрыта. Влетел он спиной вперед, дверь же разнесло в щепки. Мона увидела, как Прайор ударился о стену, потом сполз на пол и вообще перестал двигаться, а в освещенном дверном проеме возник кто-то еще. Лица человека видно не было только два изогнутых отражения фальшивого красного заката. Мона быстро втянула ноги обратно на кровать, перекатилась к стене, ее рука скользнула... Не шевелись, сучка. В голосе было что-то такое, от чего по спине у Моны побежали мурашки, и именно потому, что звучал он чертовски весело. Как будто нет ничего приятнее, чем проломить кем-то дверь. Особенно если этот кто-то Прайор. Я говорю, и пальцем не шевели... Женщина в три шага пересекла комнату и была уже совсем близко, настолько близко, что Мона почувствовала холод, исходивший от ее кожаной куртки. Ладно, выдавила Мона, ладно... Тут холодные руки подняли ее рывком, а потом она оказалась распластанной на спине плечи сильно вдавлены в темперлон, и что-то шокер? уткнулось ей прямо в лицо. Откуда у тебя эта штучка? Ну, выдавила Мона, словно речь шла о чем-то однажды виденном, но после совершенно забытом, это было в куртке моего парня. Я одолжила у него куртку.... Сердце у Моны билось где-то под горлом. Что-то в этих очках... А этот ублюдок знал о ней? Кто? Прайор, сказала женщина, отпуская ее, чтобы повернуться к Прайору. Тут она его пнула раз, другой, потом еще и еще и довольно сильно. Нет, сказала женщина, так же внезапно останавливаясь, не думаю, что он знал. В дверях возник Джеральд; вид у него был такой, как будто вообще ничего особенного не случилось, за исключением сломанной двери. Он с сожалением onckdek на ее остатки, те, что еще держались у косяка, провел большим пальцем по краю разлетевшейся в щепы филенки. Хочешь кофе, Молли? Два кофе, ответила женщина, рассматривая шокер. Мне черный. Мона маленькими глотками пила кофе и изучала прикид и прическу незнакомки. Обе они ждали, когда очнется Прайор. По крайней мере, ничего другого они как будто не делали. Джеральд снова куда-то исчез. Та, которую Джеральд называл Молли, не походила ни на один тип женщин, которых Мона когда-либо видела. Моне никак не удавалось определить, какой у нее стиль; единственное, в чем Мона была уверена, это в том, что денег у этой Молли хватает. Прическа Молли была европейской, Мона видела такие в журнале. Она была в общем-то уверена, что едва ли этот стиль стиль сезона, но стрижка удачно сочеталась со стеклами, которые оказались имплантантами, вживленными прямо в кожу. Мона видела такие однажды у так систа в Кливленде. И на женщине была короткая куртка очень темного коричневого цвета на вкус Моны, слишком скромная, но явно новая и с широким овчинным воротником. Куртка была распахнута, и под ней, закрывая грудь и живот, виднелась странная зеленая штука, похожая на броню, чем она, догадалась Мона, наверное, и была. Джинсы скроены из какой-то серо- зеленой, как бы мшистой замши, толстой и мягкой Мона подумала, что это лучшее в прикиде незнакомки. Она сама была бы не прочь заиметь такие же, разве что их портили ботинки. Эти черные ботинки с массивными каблуками напоминали те, которые носят мотогонщики: прокладки из желтой резины, широ кие темные полосы по всему подъему, повсюду хромированные пряжки, а еще ужасные толстенные подошвы. И откуда у нее такой лак для ногтей цвета красного вина? Мона даже не думала, что такой еще производят. На что ты там, черт побери, пялишься? А... ваши ботинки... Ну и? Они не подходят к брюкам. Специально их надела, чтобы выбить дурь из Прайора. Прайор на полу застонал и сделал попытку подняться. Моне хватило одного взгляда, чтобы почувствовать, что ее сейчас стошнит, и она попросилась в ванную. Не пытайся сбежать. Женщина, казалось, наблюдала за Прайором, но за этими стеклами... Кто знает, куда она на самом деле смотрит? Почему-то она находилась в ванной с косметичкой, пристроенной на коленях, сидела на унитазе и поспешно готовила дозу. Кристалл размолола недостаточно мелко, так что наркотик опалил небо, но, как говаривала Ланетта, не всегда же есть время на приятные мелочи. И опять же, разве ей теперь не намного лучше? В ванной Джеральда был небольшой душ, но, судя по внешнему виду, им очень давно не пользовались. Присмотревшись поближе, Мона заметила, что вокруг стока наросла серая плесень и виднелись пятна какой-то грязи, очень похожей на засохшую кровь. Вернувшись, она увидела, что женщина за ноги волочет Прайора в соседнюю комнату. Мона разглядела, что Прайор в носках и без ботинок, как будто он собирался соснуть. На голубой рубашке темнели пятна крови, и лицо было сплошь в синяках. Если Мона что и испытывала, когда наступал приход, так это чистое и невинное любопытство. Что вы делаете? Думаю, придется его разбудить, сказала женщина так, как говорят в подземке о заспавшемся пассажире, который вот-вот пропустит свою ос тановку. Мона прошла за ней в рабочую комнату Джеральда, где все было белым и по- больничному чистым. Она молча смотрела, как женщина взгромоздила Прайора в кресло наподобие парикмахерского со всякими рычагами, кнопками и прочими причиндалами. Похоже, дело не в том, что она такая сильная, подумалось Моне, просто она знает, куда переносить вес. Голова Прайора свесилась на сторону, когда женщина закрепила у него на груди черный ремень. Мона начала было уже испытывать к нему жалость, но тут вспомнила Эдди. Что это? Женщина наполняла белый пластиковый сосуд водой из хромированного крана. Мона все пыталась это произнести, чувствуя, как под действием магика сердце убегает из-под контроля. Он убил Эдди, пыталась сказать она, но ничего не выходило. Но потом, наверное, что-то получилось, поскольку женщина ответила: Ну с него станется... если ему позволить. Она выплеснула воду на Прайора в лицо и по всей рубашке. Глаза его распахнулись; белок левого был целиком красным. Щелчок, между металлическими зубцами шокера проскочили белые искры, когда женщина поднесла их к мокрой рубашке. Прайор заорал. Джеральду пришлось опуститься на четвереньки, чтобы извлечь Мону из-под кровати. Руки у него были мягкие и прохладные. Мона никак не могла вспомнить, как она там оказалась, но сейчас кругом все было тихо. Ты пойдешь с Молли, Мона, сказал Джеральд; он был в синем пальто и черных очках. Ее начало трясти. Думаю, стоит дать тебе что-нибудь от нервов. Мона вырвалась и отпрянула. Нет! Не прикасайся ко мне, черт тебя побери! Оставь ее, Джеральд, сказала от двери женщина. Тебе пора уходить. По-моему, ты сама не знаешь, во что ввязалась, ответил врач, но все равно: удачи. Спасибо. Будешь скучать по этому месту? Едва ли. Я все равно собирался уйти на покой. И я собиралась, сказала женщина, и Джеральд ушел, даже слова не сказав Моне на прощание. Есть какие-нибудь вещи? спросила женщина. Собери. Мы тоже уходим. Одеваясь, Мона обнаружила, что не может застегнуть платье на своей новой груди, так что пришлось оставить его как есть, поверх надеть куртку Майкла и до подбородка застегнуть молнию. ГЛАВА 28. КОМПАНИЯ Иногда ему было просто необходимо постоять здесь, глядя на Судью, или присесть на корточки на бетонном полу возле Ведьмы. Время, проведенное с ними, будто удерживало на месте перескоки памяти. Не сами моменты разрыва, а то ощущение, которое возникало у него временами, отрывистое, как бы рваное чувство, что пленка памяти все соскакивает и соскакивает с катушки, ее зажевывает... и с каждым разом теряются, уходят частички пережитого... Так и теперь он сидел, а автоматы делали свое дело, и наконец он заметил, что рядом с ним примостилась Черри. Джентри остался наверху, на чердаке, с Образом, который он наконец уловил. Он все нес что-то об узле или точке пересечения двух орбит макроформа. А потому едва выслушал то, что Слик пытался ему рассказать о доме, обо всем этом безлюдном месте, и о Бобби Графе. Так что Слик спустился посидеть перед Следователем в темноте и холоде, мысленно перебирая все операции, каждый в отдельности из всех ин струментов, какие для этого потребовались, и где именно он откопал каждую из деталей, а потом Черри, протянув руку, коснулась его щеки холодными пальцами. Ты в порядке? спросила она. Я подумала, может, на тебя опять накатило... Нет. Просто иногда мне надо приходить сюда. Но он подключил тебя к ящику Графа, да? Бобби, сказал Слик, его зовут Бобби. Я его видел. Где? Там, внутри. Там целый мир. Там есть серый дом, очень странный, похожий на замок или на что-то вроде этого, и он в нем живет. Сам по себе? Он сказал, что Энджи Митчелл тоже... Наверное, он спятил. А она была там? Я ее не видел. Видел машину. Он сказал, что это ее. Последнее, что я слышала: она зависла в какой-то наркоклинике для gm`lemhrnqrei на Ямайке. Не знаю, пожал он плечами. Какой он из себя? Выглядит моложе. Кто угодно выглядел бы паршиво со всеми этими трубками и дрянью, которая в них. Сообразил, что Малыш Африка сбагрил его нам сюда с перепугу. Он сказал, что, если его придут искать, нужно подключить его к матрице. Зачем? Не знаю. Надо было спросить. Он снова пожал плечами. Видела где-нибудь Пташку? Нет. Пора бы ему уже и вернуться... Слик встал. Пташка вернулся на закате, на мотоцикле Джентри. Темные крылья волос намокли от снега и мотались у него по плечам, пока он трясся по Пустоши. Слик поморщился: парень шел не на той передаче. Пташка поднимался по склону из расплющенных баков и нажал на тормоза как раз в тот момент, когда стоило дать газ. Черри охнула, увидев, как Пташка и мотоцикл распрощались друг с другом в воздухе. Мотоцикл на секунду завис, прежде чем, сделав сальто, рухнуть в нагромождение ржавых листов металла, составлявших когда-то одну из внешних построек Фабрики, а Пташка все катился и катился по зазубренному склону. Почему-то грохота Слик так и не услышал. Он стоял рядом с Черри в укрытии на лишенной дверей грузовой платформе, а потом без всякого перехода уже несся на разъезжающихся ногах по снегу. Пташка лежал на спине с окровавленными губами, рот закрыт путаницей шнурков и амулетов, которые он носил на шее. Не трогай его, сказала Черри. Возможно, сломаны ребра или внутри все отбито... На звук ее голоса Пташка открыл глаза. Вытянул губы и сплюнул кровь и обломок зуба. Не шевелись, сказала Черри, опускаясь рядом с ним на колени и переключаясь на не допускающий возражений тон, которому она выучилась в школе медтехов. Возможно, ты ранен. Ч-черта с два, леди, выдавил тот и с помощью Слика с трудом встал на ноги. Кровотечение, сказала девушка. Ладно, задница. Можно подумать, мне очень хочется тут с тобой возиться. Не достал, сказал Пташка, размазывая по лицу кровь. Фургон то есть. Это я вижу, ответил Слик. Марви и ребята, они не одни, у них там целая компания. Слетелись, как мухи на навоз. Пара ховеров, вертолет... Все эти парни. Какие парни? Вроде вояк, но они не солдаты. Солдаты валяют дурака, ржут, когда начальство не смотрит. А эти не так. Копы? Марви и двое его братьев выращивали мутировавшие псилобицины в дюжине полузарытых в землю железнодорожных цистерн. Иногда они пытались варить примитивные аминовые болтушки, но их самопальная лаборатория то и дело взрывалась. Это были ближайшие, если так можно назвать, постоянные соседи Фабрики. В шести километрах. Копы? Пташка выплюнул еще один кусок зуба и с ухмылкой пощупал десну окровавленным пальцем. Да что они такого незаконного делают? И с каких это пор копы могут позволить себе такое дерьмо: новехонькие ховеры, новая хонда... Он хмыкнул сквозь пленку слюны и крови. Я поболтался по Пустоши, поглядел на них в трубу. Они не из тех ребят, с кем мне хотелось бы потрепаться, тебе бы тоже не захотелось. Как по-твоему, я вконец раздолбал мотоцикл Джентри? За мотоцикл не беспокойся, сказал Слик. Я думаю, Джентри занят другим. Это хорошо... Пташка поплелся по направлению к Фабрике, чуть не упал, но удержался и побрел дальше. Да, глаз как у орла, сказала Черри. Эй, Пташка, окликнул Слик, а что с тем пакетом, который я тебе дал для Марви? Пташка качнулся, сделал еще шаг, потом с трудом обернулся к ним. Потерял. Потом он исчез, свернув за угол из гофрированной стали. Может, они ему приглючились? предположила Черри. Я имею в виду тех парней. И вообще все, что он видел. Сомневаюсь, ответил Слик, утягивая ее поглубже в тень, когда к Фабрике из зимних сумерек скользнула черная хонда с погашенными огнями. Взбираясь по раскачивающимся лестницам, он слышал, как хонда совершает над Фабрикой уже пятый круг: каждый раз вибрировала и гремела железная крыша. Теперь-то, подумал Слик, Джентри должен понять, что у них гости. Шаткий подвесной мост Слик одолел в десять широких осторожных шагов. Он уже начал сомневаться, удастся ли вообще спустить Графа с его носилками, не приварив дополнительную продольную штангу через пролет. На залитый светом чердак он вошел без стука. Джентри сидел у верстака, склонив голову набок и глядя в широкое окно в крыше, заделанное прозрачным пластиком. На верстаке была свалена груда каких-то компьютерных деталей и мелких инструментов. Вертолет, сказал Слик, тяжело дыша после крутого подъема. Вертолет, задумчиво кивнул Джентри; подпрыгнул хвост спутанных волос. Похоже, они что-то ищут. Я думаю, они это только что нашли. Наверное, это Ядерная Комиссия. Пташка видел людей у дома Марви. Говорит, у них там был вертолет. Ты меня не слушал, когда я пытался тебе объяснить, что он сказал. Пташка? Джентри опустил глаза на блестящие детальки на верстаке. Подобрал два фитинга и загнул их друг о друга. Граф! Он сказал мне... Бобби Ньюмарк, перебил его Джентри, д