ие грядет. Так быстро, что остается на месте, и она даже может вспомнить последовательно все, что произошло дальше. Сперва гулкие раскаты смеха, XA-XA-XA, которые совсем не похожи на смех. Нет, это просто голос, пропущенный через громкоговоритель. Из-за двери. С того самого подвесного моста. И Молли разворачивается плавно, грациозно, стремительно и все это так, как будто спешить ей некуда. Щелкает, как зажигалка, ее маленькая пушка. Потом синяя вспышка снаружи, и в большого парня из-за двери вдруг летят брызги крови, и со скрежетом рвется старый металл, и Черри начинает кричать еще прежде, чем подвесной мост с громким рок-н-ролльным звуком ударяется о бетонный пол в темном цеху там, где Мона нашла окровавленный пакет с магиком. Джентри, говорит кто-то, и тут она видит небольшой экран на столе, а на нем молодое лицо, подсоедини ко мне пульт управления, который ты взял у Слика. Они в здании. Парень с бойцовой рыбкой с трудом поднимается на ноги и начинает возиться с проводами и консолями. А Мона способна только смотреть, потому что внутри у нее так тихо, а все вокруг так интересно. Смотрит, как большой парень, вдруг очнувшись, издает жуткий вопль и подбегает с криком: Они мои, мои!.. Смотрит, как лицо на экране говорит: Да ладно тебе, Слик, на самом деле они тебе уже не нужны... Затем где-то там, внизу, включается мотор, и Мона слышит сперва стрекот и перестук, а потом вдруг кто-то в цеху начинает орать нечеловеческим голосом. И вот уже в высоком узком окне встает солнце. Мона незаметно переходит к окну и выглядывает наружу. На широкой ржавой равнине что-то вроде фургона или ховера, только он погребен под горой не то холодильников, не то... да-да, новехонькие холодильники... и разломанные пластиковые клети вокруг... и еще кто-то в камуфляже лежит, уткнувшись лицом в снег, а дальше, за ним еще один ховер, но тот, похоже, сгорел дотла. Как интересно! ГЛАВА 40. РОЗОВЫЙ АТЛАС Энджи Митчелл воспринимает эту комнату и находящихся в ней людей словно сквозь голографическую проекцию скользящих в воздухе символов. Будто бы эти данные представляют собой различные точки зрения, хотя кому или чему они принадлежат, Энджи в большинстве случаев испытывает сомнение. Вре менами эти данные совпадают, но столь же часто и противоречат друг другу. Мужчина с неряшливым хвостом светлых волос и в расшитой черными бусинами кожаной куртке это Томас Трэйл Джентри (сквозь нее каскадом течет информация о его рождении и цифры ГРЕХа), постоянного местожительства не имеет (в то же время другой источник сообщает ей, что эта комната принадлежит ему). В сером слое официальных данных обнаруживаются бледно-ро зовые мраморные прожилки неоднократных подозрений Ядерной Комиссии в коммунальном мошенничестве. И вот Энджи видит его совсем в ином свете: он похож на ковбоев, с которыми ее познакомил Бобби; несмотря на молодость, этот Джентри совсем такой же, как те старики из Джентльмена-Неудачника. Он самоучка, эксцентрик, одержимый; по его собственному мнению ученый; он лунатик, безумец, виновный (с точки зрения Маман, с точки зрения Легбы) в бесчисленных ересях. Леди 3-Джейн согласно своей эксцентричной классификации определила его как АРТЮРА РЕМБО. (Отталкиваясь от этого имени, Энджи видит, как вспышку, еще одно лицо, но того зовут Ривьера, это второстепенный персонаж ее снов. ) Молли преднамеренно оглушила этого Джентри, всадив иглу из игольника в восемнадцати сантиметрах от его черепа. У Молли, как и у девочки Моны, ГРЕХа нет, ее рождение не зарегистрировано, и тем не менее вокруг ее имени (имен) роятся мириады предположений, слухов, противоречащих друг другу сведений. Уличная debwnmj`, проститутка, телохранитель, наемный убийца, она на различных уровнях сливается с тенями героев и злодеев, чьи имена ничего не говорят Энджи, хотя остаточные их образы уже давно вплетены в ткань мировой культуры. (Раньше все это тоже принадлежало 3-Джейн, а теперь принадлежит ей, Энджи. ) Молли только что убила человека, всадив ему в горло одну из своих взрывчатых игл. Упав на стальные перила, тяжелое, увешанное оружием мертвое тело обрушило значительный участок подвесного моста. В этой комнате нет другого выхода, факт, обладающий определенным стратегическим значением. В намерения Молли, вероятно, не входило уничтожение подвесного моста. Она стремилась лишь воспрепятствовать головорезу-наемнику воспользоваться выбранным им оружием мощным короткоствольным ружьем с покрытием из черного светопоглощающего сплава. Тем не менее чердак Джентри теперь надежно изолирован. Энджи понимает, что значит Молли для 3-Джейн, видит, почему 3-Джейн желает заполучить эту женщину, видит причину ее ненависти и, зная это, постигает всю банальность человеческого зла. Энджи видит, как Молли беспокойно рыщет по серому зимнему Лондону, рядом с ней маленькая девочка, и знает, не зная откуда и как, что та же самая девочка находится сейчас на Маргейт-роуд, 23, СВ-2. (Континьюити? ) До недавнего времени отец девочки был хозяином человека по имени Суэйн, позже этот делец перешел на службу к 3-Джейн ради информации, которой она снаб жает тех, кто повинуется ее воле. Как и Робин Ланье, хотя, конечно, последний надеется, что ему заплатят иной монетой. К девушке Моне Энджи испытывает странную нежность, жалость и до некоторой степени завидует ей. Хотя девушку изменили так, чтобы она как можно больше напоминала ее саму, жизнь Моны не оставила практически никаких следов в ткани бытия и олицетворяет в знаковой системе Легбы максимальное приближение к невинности. Черри-Ли Честерфилд окружена печальными небрежными каракулями, ее информационный профиль напоминает рисунок ребенка: привлечение к суду за бродяжничество, нелепые долги, прерванная карьера парамедицинского техника шестой ступени и все это в обрамлении даты рождения и ГРЕХа. Слик, или Слик Генри, среди неГРЕХовных, но 3-Джейн, Континьюити, Бобби все они щедро одаривали его своим вниманием. Для 3-Джейн он служит как бы фокусом второстепенного кода ассоциаций: в его последовательном ритуале конструирования роботов, ставшем реакцией на психическую травму в результате уголовного химнаказания, она видит собственные провалившиеся попытки изгнать призрак бесплодной мечты Тессье-Эшпулов. В коридорах памяти 3-Джейн Энджи нередко набредала на каморку, где манипулятор с паучьими лапами, перемешивая обломки краткой и вздорной истории Блуждающего огонька, воплощает в шкатулки пронзительно печальные, горькие воспоминания акт затянувшегося художественного коллажа. А у Бобби воспоминания иные, они получены от художника, сумевшего добраться до Вавилонской библиотеки 3-Джейн: это рассказ о медленном, печальном, по чти ребяческом труде, воздвигающем на плоской равнине под названием Собачья Пустошь новые образы боли и памяти. Внизу, в холодной темноте Фабрики, одна из кинетических скульптур Слика, управляемая подпрограммой Бобби, как раз сейчас отделяет левую руку от тела еще одного наемника, задействовав для этого механизм, позаимствованный два года назад у комбайна китайского производства. Наем ник, чье имя и ГРЕХ проплывают мимо Энджи цепочкой горячих серебристых пузырьков, умирает, прижавшись щекой к сапогу Пташки. Только Бобби единственный из всех людей в этой комнате не представлен символами. И Бобби это не отслужившее свой век тело, ремнями привязанное к носилкам, с подбородком, покрытым пленкой засохшей блевотины. Бобби это даже не насмешливое, до боли знакомое лицо, глядящее на нее с монитора на верстаке Джентри. Может быть, Бобби это массивный параллелепипед памяти, привинченный над носилками? И вот, ступив на перекатывающиеся дюны из испачканного землей розового атласа под стальным механическим небом, Энджи наконец-то свободна и от этой комнаты, и от всей ее информации. Рядом с ней идет Бригитта, и нет никакого давления или пустоты ночи, никакого гудения потревоженного улья. Нет свечей. Континьюити тоже тут, opedqr`bkemm{i в виде неразборчивых бегущих каракуль из серебристых блесток, которые почему-то напоминают Энджи о Хилтоне Свифте на пляже в Малибу. Как ты себя чувствуешь? Лучше? спрашивает Бригитта. Спасибо, намного. Я так и думала. Почему тут Континьюити? Потому что он твой двоюродный брат, созданный из биочипов Мааса. Потому что он юн. Мы провожаем тебя на свадьбу. Но кто ты, Бригитта? Что ты есть на самом деле? Я послание, которое приказали написать твоему отцу. Я veves, которые он прочертил в твоей голове. Бригитта придвигается ближе. Будь поласковей с Континьюити. Он боится, что своей неуклюжестью заслужил твое недовольство. Серебристые блестки бегут впереди них по атласным дюнам, чтобы возвестить о прибытии невесты. ГЛАВА 41. МИСТЕР ЯНАКА Модуль Маас-Неотек уже остыл и на ощупь был едва теплым, но белая пластиковая подстилка под ним потемнела, будто от сильного жара. Запах паленых волос... Кумико смотрела, как на лице Тика наливаются черные синяки. Он послал ее к шкафчику возле кровати за потертой жестянкой из-под сигарет коробка была забита таблетками и дисками дермов. Разорвав ворот рубашки, жокей вдавил три самоклеющихся диска в фарфорово-белую кожу шеи. Девочка помогла ему соорудить некое подобие перевязи, свернув петлей оптический кабель. Колин же говорил, что она забыла... Зато я не забыл... Тик со свистом втянул воздух сквозь стиснутые зубы, с трудом продевая руку в петлю. Конечно, все это было только кажущимся. Но болеть рука будет долго... Он поморщился. Мне очень жаль... Да ладно. Салли мне рассказывала. О твоей матери, я имею в виду. Да... не отводя от него взгляда, сказала Кумико. Она покончила жизнь самоубийством. В Токио. Кем бы там ни была та женщина, это не твоя мать. Модуль... Она посмотрела на обеденный стол. Она его выжгла. Впрочем, Колину это без разницы, он остался там. Загнал себя подпрограммой в этот ее конструкт. Так что же затеяла наша Салли? С ней Анджела Митчелл. Салли отправилась на поиски того, из чего вырос этот макроформ. Какое-то место под названием Ныо-Джерси. Зазвонил телефон. На широком экране за телефоном отец Кумико, вернее, плечи и голова: видны черный костюм, часы ролекс, целая галактика мелких устройств и опознавательных знаков братства на лацкане пиджака. Кумико подумалось, что вид у него усталый усталый и очень серьезный. Серьезный человек за черной гладью стола в своем кабинете. Кумико пожалела, что Салли звонила из автомата без видеокамеры. Ей очень хотелось снова ее увидеть. Да, теперь, вероятно, такой возможности больше уже не представится. Ты хорошо выглядишь, Кумико, сказал отец. Девочка напряглась, выпрямилась, сидя лицом к маленькой камере, установленной прямо под настенным экраном. По привычке она призвала маску матери, ту, что выражала пренебрежение и надменность, но ничего не вышло. Кумико растерянно потупила взгляд, уставившись на судорожно сжатые на коленях руки. Внезапно она осознала присутствие Тика, его смущение и страх маленький человечек попал в ловушку в собственном кресле, стоявшем здесь же, напротив камеры. Ты поступила совершенно правильно, покинув дом Суэйна, говорил тем временем отец. Она вновь встретилась с ним взглядом. Он твой кобун. Уже нет. Пока нас отвлекали трудности, возникшие в нашем собственном доме, он заключил новый и очень сомнительный союз, избрав курс, который мы me могли бы одобрить. А ваши трудности, отец? Не вспыхнула ли у него на лице мимолетная улыбка? Со всем этим покончено. Порядок и согласие восстановлены. А... гм-м... простите меня, сэр... мистер Янака, начал было Тик, но потом, похоже, совсем потерял голос. Да. А вы?.. Покрытое синяками лицо Тика перекосилось, сделавшись воплощением траура. Его зовут Тик, отец. Этот человек предоставил мне убежище и защиту. Вместе с Кол... с модулем Маас-Неотек он сегодня вечером спас мне жизнь. Правда? Меня об этом не информировали. Я пребывал в убеждении, что ты не покидала этих апартаментов. Что-то холодное... Как? спросила она, подавшись вперед. Откуда вы можете это знать? Модуль Маас-Неотек сообщает о твоем местонахождении и твоих передвижениях, как только они становятся ему известны. Сигнал поступил, как только модуль вышел из-под блокады систем Суэйна. Мы разместили наблюдателей в этом районе. Кумико тут же вспомнила продавца лапши... Естественно, не ставя об этом в известность Суэйна. Но модуль так и не передал повторного сообщения. Он разбился. Несчастный случай. И все же ты говоришь, что этот человек спас тебе жизнь? Сэр, обрел голос Тик, если я могу просить прощения... я хотел бы спросить... я под крышей? Под крышей? Ну, защищен? От Суэйна то есть и от его шайки из Особого отдела. И от всех остальных... Суэйн мертв. Повисло молчание. Но кто-то же будет всем этим управлять? Я хочу сказать, всей этой игрой. Вашим бизнесом. Мистер Янака разглядывал Тика с откровенным любопытством. Конечно. Как еще можно надеяться сохранить порядок и согласие? Дайте ему слово, отец, вмешалась Кумико, что ему не будет причинено никакого вреда. Янака перевел взгляд с дочери на гримасничающего Тика. Сэр, примите мою искреннюю благодарность за защиту моей дочери. Отныне я ваш должник. Гири, проговорила Кумико. Господи, выдавил Тик, ну надо же! Отец, сказала Кумико, в ночь, когда умерла моя мать, приказывали ли вы своим секретарям позволить ей выйти одной? Лицо отца было совершенно неподвижно. Но у нее на глазах оно наполнилось горем, какого она до сих пор никогда не видела. Нет, ответил он наконец, я не приказывал. Тик кашлянул. Спасибо вам, отец. Теперь я вернусь в Токио? Естественно, если пожелаешь. Хотя, насколько я понимаю, тебе удалось осмотреть лишь очень незначительную часть Лондона. Вскоре в апартаменты мистера Тика прибудет мой компаньон. Если ты пожелаешь остаться и осмотреть город, он это устроит. Благодарю вас, отец. До свидания, Куми. И он исчез. Ну а теперь, сказал Тик, с гримасой на лице протягивая ей здоровую руку, помоги мне встать с этого... Но тебе же требуется медицинская помощь. Правда? А я что делаю? Он умудрился подняться на ноги и заковылял к туалету, как вдруг дверь отворилась и с темной лестничной площадки в комнату заглянул Петал. Если вы сломали мой чертов замок, приветствовал его Тик, неплохо бы за него заплатить. Прошу прощения, сказал Петал, моргнув. Я пришел за мисс Янака. Тем хуже для вас. Я только что говорил по телефону с ее отцом. Большой босс сказал нам, что Суэйн сыграл в ящик. Сказал, что посылает сюда нового anqq`. И Тик улыбнулся плутовато и с триумфом. Но, видите ли, мягко проговорил Петал, это я. ГЛАВА 42. В ЦЕХУ ФАБРИКИ А Черри все кричит. Заткните ее кто-нибудь, бросает Молли от двери, где стоит со своей маленькой пушкой в руке, и Моне кажется, что Молли обращается именно к ней. Кто, как не она, Мона, может передать Черри частицу своего покоя, где все так интересно и ничто тебя не достает, и по пути через комнату она видит на полу скомканный зиплок и вспоминает, что там ведь были еще какие-то дермы. Может, это как раз то, что поможет Черри успокоиться? Вот, говорит она, подходя к девушке, выдавливает дерм из упаковки и налепляет ей на шею. Крик Черри скользит вниз по шкале громкости, стихает до невнятного бульканья, и она оседает по стене старых книг, но Мона уверена, что с ней все будет в порядке. Однако внизу стрельба автоматные очереди. Снаружи мимо Молли влетают, с треском отскакивают, рикошетят вокруг стальных балок белые трассирующие пули. А Молли кричит на Джентри, не может ли он включить этот чертов свет? Это должно означать лампы внизу, потому что здесь, наверху, все залито ярким светом, настолько ярким, что Моне видны маленькие пушистые шарики и разноцветные следы, истекающие из них, если внимательно приглядеться. Трассирующие пули. Вот как зовутся эти шарики, которые светятся и прыгают. Эдди рассказывал ей о таких во Флориде, когда охрана гоняла их с частных пляжей, стреляя из темноты. На кой черт там свет? говорит лицо с маленького экрана. Ведьма-то слепа... Мона улыбается ему. Она не думает, что кто-нибудь, кроме нее, его услышал. Какая еще Ведьма? И вот Джентри и большой Слик начинают, кряхтя, срывать толстые желтые провода со стен, где они были прикреплены серебристой лентой, и втыкать их в металлические ящики. Черри из Кливленда теперь сидит на полу с закрытыми глазами, а Молли, присев на корточки у двери, обеими руками сжимает пушку, а Энджи... Успокойся. Она услышала это слово, сказанное чьим-то голосом, но голос этот не мог принадлежать никому из тех, кто был в комнате. Она подумала, что это, должно быть, Ланетта, только она умела так говорить сквозь время, сквозь покой. А Энджи сидит на полу рядом с носилками, ноги согнуты в коленях, как у статуи, руки обнимают тело мертвого парня. Лампы тускнеют это Джентри со Сликом нашли наконец свой контакт, а Моне чудится, что она услышала, как лицо на мониторе охнуло. Но сама она уже движется, идет по направлению к Энджи, видя (внезапно и с такой ясностью, что это причиняет боль) тонкую струйку крови, вытекающую из ее левого уха. Но даже тогда покой не оставляет Мону, хотя она и начинает уже чувствовать жгучие укусы где-то в глубине горла и вспоминает вдруг слова Ланетты: Никогда не смей этим дышать, это проест в тебе дырки. А спина у Молли прямая, руки вытянуты... За дверь и куда-то вниз, и не к этому серому ящику, а к пистолету, этой маленькой штучке Моне слышно, как она делает чик-чик-чик, а потом слышатся три взрыва где-то далеко внизу, и там, должно быть, сверкают три голубые вспышки. Но руки Моны уже обнимают Энджи, запястья щекочет испачканный кровью мех. Она заглядывает в пустые глаза, где затухает свет. Дальняя дорога, самый далекий путь. Эй, зовет Мона, но никто ее не слышит, только Энджи но и Энджи уже не слышит, склонив голову на труп в спальном мешке, эй... Мона поднимает глаза как раз вовремя, чтобы ухватить взглядом последнее изображение на экране и увидеть, как оно угасает. А после этого долго очень и очень долго ничто уже не имело значения. Ни беззаботность покоя, ни хрустальный овердрайв, прокручивающий bnqonlhm`mh на ускоренной передаче и это вовсе не походило на обычную ломку, скорее это было похоже на чувство, когда все осталось далеко в прошлом так, наверное, чувствуют себя духи. Она стояла в дверях между Молли и Сликом и смотрела вниз. В тусклом свечении больших старых ламп было видно, как, подергиваясь, мечется по грязному бетонному полу металлический паук. У паука были большие искривленные ножи, которые щелкали и поскрипывали при каждом его движении, но больше там не двигался никто, а робот все копошился, как сломанная игрушка, туда-сюда перед искореженными останками маленького мостка, по которому когда-то давно она пробиралась вместе с Энджи и Черри. Черри наконец смогла подняться на ноги бледная, с обмякшим лицом и сорвала с шеи дерм. "То д'я расслабл'н" муск'л', с трудом выдавила она. И Мона почувствовала себя худо, потому что вдруг поняла, что опять наделала глупостей, думая, что пытается помочь. Но с магиком всегда так, и почему она не может перестать принимать его? Потому что ты подсела, идиотка, услышала она слова Ланетты, но думать об этом ей не хотелось. И вот они все просто стояли и смотрели вниз на металлического паука, который продолжал метаться по бетонному полу, окончательно разряжая свои батареи. Все, кроме Джентри, который отвинчивал болты, крепившие серый ящик к раме над носилками, переступая своими черными ботинками рядом с красным мехом Энджи. Слышите? сказала Молли. Это вертолет. Большой вертолет. Она была последней на канате, если не считать Джентри, который просто сказал, что он не пойдет, что ему плевать, что он остается. Канат был толстый и грязный, с завязанными на нем узлами, чтобы за них цепляться, это напомнило Моне что-то из ее далекого-далекого детства. Слик и Молли спустили сначала серый ящик. Они опустили его на платформу, где металлические лестницы остались неповрежденными. Потом Молли ловко, как белка, соскользнула вниз казалось, она вообще не касается каната и крепко привязала конец к перилам. Слик спускался медленно, потому что за спиной у него висела Черри, которая была еще слишком расслаблена, чтобы одолеть спуск сама. Мона все еще чувствовала себя виноватой и подумала, не поэтому ли они решили оставить ее наверху. Впрочем, решение приняла Молли, еще когда стояла у высокого окна, глядя на то, как из длинного черного вертолета выскакивают и рассыпаются по снегу люди. Посмотрите-ка, сказала она. Они уже знают. Пришли подобрать остатки. Это Сенснет. А я сваливаю. Черри пробормотала, что они тоже уходят, она и Слик. А Слик пожал плечами, потом ухмыльнулся и обнял ее за плечи. А что будет со мной? Молли посмотрела на нее. Или казалось, что посмотрела. Ничего не поймешь с этими зеркалами. На долю секунды над нижней губой показался белый клык. Затем она сказала: Мой тебе совет оставайся. Пусть они разбираются с этим сами. Ты же, в сущности, ни в чем не виновата. Все это была не твоя идея. Думаю, они что-нибудь из тебя сделают. Во всяком случае, попытаются. Да, ты остаешься. Мона не нашла в этих словах ни крупицы смысла, но сейчас она чувствовала себя совсем дохлой, начиналась ломка, и у нее уже не было сил спорить. А потом они просто ушли, спустились вниз по канату и исчезли. Вот и все, вот так люди уходят, и ты их никогда больше не увидишь. Мона оглянулась назад в комнату и увидела, что Джентри ходит перед своими книгами, водя пальцем по корешкам, как будто ищет что-то конкретное. Носилки он прикрыл одеялом. Поэтому она просто ушла, и ей уже никогда не узнать, нашел Джентри ту книгу или нет. Она кое-как сползла по канату, и это было совсем не просто, не так, как у Молли и Слика. Особенно при ее состоянии, потому что Моне казалось, что она вот-вот вырубится, и руки-ноги, похоже, не слишком хорошо ее слушались, и приходилось прилагать неимоверные усилия для того, чтобы заставить их работать, а еще мешали разбухшие нос и горло... Так что того черного она заметила, только когда спустилась. Черный человек стоял рядом с тем местом, где раньше суетился паук теперь тот не шевелился. Когда ее туфли заскрежетали по стальной платформе, черный поднял глаза. И в лице его было что-то настолько печальное, когда он ее увидел... Выражение, мелькнув, пропало, и он стал медленно подниматься вверх по металлическим ступенькам. Когда он подошел ближе, у Моны появилось сомнение, а настоящий ли этот негр негр? Ладно бы цвет кожи по цвету он определенно был негр, но что-то скрывалось в форме голого черепа, в чертах угловатого лица, не совсем таких, какие она привыкла видеть у негров. Он был высоким, очень высоким. На нем было длинное черное кожаное пальто из такой тонкой кожи, что струится, как шелк. Здравствуй, мисси, сказал, оказавшись перед ней, черный человек и двумя пальцами приподнял ее подбородок так, что она теперь смотрела прямо в агатовые с золотыми искорками глаза, каких не бывает на свете. И длинные пальцы у нее на подбородке были такие легкие... Мисси, спросил незнакомец, сколько тебе лет? Шестнадцать... Тебе нужна стрижка, сказал он, и что-то такое трогательно серьезное было в том, как он это сказал. Энджи там, наверху, сказала она, когда вновь обрела голос. Она... Т-с-с. Из глубины огромного старого здания донесся грохот металла о металл, потом шум заводимого мотора. Ховер, подумала Мона, тот, в котором нас привезла Молли. Черный человек задрал брови вернее, сделал так, будто их задрал, потому что у него не было бровей. Друзья? Он опустил руку. Она кивнула. Хорошо. Он взял ее за руку, чтобы помочь сойти с лестницы. Благополучно спустившись вниз, они обогнули обломки подвесного моста. Там лежал кто-то мертвый в камуфляже и с громкоговорителем, какие бывают у копов. Свифт, позвал черный человек через все это гулкое пустое пространство с черными решетками пустых окон черные линии на фоне белого неба, зимнего утра. Двигай сюда. Я ее нашел. Но я не она... И там, где на фоне неба, снега и ржавчины стояли настежь огромные ворота, она увидела идущего к ним пиджака: пальто нараспашку, галстук хлопает на ветру. А Молли разгоняет мимо него свой ховер, и машина выскакивает из тех же самых ворот. А пиджак даже не оборачивается, потому что смотрит на Мону. Я не Энджи, повторила она еще раз, подумав, не рассказать ли им о том, что она видела. Об Энджи и об этом молодом парне, обнявшихся на маленьком экранчике за мгновение до того, как погасло изображение. Я знаю, сказал черный человек, но все еще впереди. Вознесение. Вознесение грядет. ГЛАВА 43. СУДЬЯ Женщина повела их к ховеру, припаркованному внутри Фабрики, если можно назвать припаркованной машину, передок которой смят о бетонный выступ, где раньше стоял станок. Это был белый грузовик с надписью КИТАЙСКИЕ КАТОДЫ на задних дверях, и Слик еще удивился, как ей удалось заехать сюда так, чтобы они не слышали. Должно быть, это произошло в тот момент, когда Бобби Граф производил свой отвлекающий маневр. Алеф оттягивал руки, как будто он нес небольшой моторный блок. Ему не хотелось смотреть на Ведьму, потому что на ее лезвиях была кровь не для того он ее создавал. Рядом лежали два трупа, вернее то, что от них осталось, на это тоже не хотелось смотреть. Слик перевел взгляд на блок биософта и привинченные к нему батареи и задумался, там ли еще все это: серый дом, и Мексика, и глаза 3-Джейн. Подожди, приказала женщина. Они проходили мимо пандуса, ведущего к каморке, где он держал свои автоматы; Судья был еще там, Трупожор... Пушку женщина по-прежнему держала на виду. Она сказала подождать. Слик положил Черри руку на плечо. Эта штука, которую я видела вчера ночью, сказала женщина, однорукий робот, он работает? Ага... Он сильный? Унесет груз? По пересеченной местности? Да. Давай его сюда. А? Заведи его в кузов. Шевелись. Черри почти висела на Слике, колени у нее подкашивались после того, что дала ей эта девчонка. Ты, Молли пушкой указала на Черри, в ховер. Давай, легонько подтолкнул Черри Слик. Поставив алеф на пол, он поднялся по пандусу туда, где в темноте поджидал Судья. Левая рука лежала рядом на брезенте, там, где Слик оставил ее несколько дней назад. Ему уже никогда не наладить ее так, чтобы пила работала как следует. Тут же на пыльной и проржавевшей металлической полке лежал пульт дистанционного управления. Взяв его, он подал в Судью ток, и коричневый панцирь автомата слегка задрожал. Он заставил Судью шагнуть вперед, потом шаг за шагом свел его вниз по пандусу; гироскопы компенсировали отсутствие руки. Женщина уже успела открыть задние двери ховера, и Слик повел Судью прямо туда. Женщина чуть подалась назад, когда робот навис над ней. Серебристые стекла отразили полированную ржавчину. Слик подошел следом за Судьей и начал прикидывать, как бы втиснуть автомат внутрь. Он не видел в этом никакого смысла, но, должно быть, у нее имелась какая-нибудь задумка на этот счет. Да какая разница, будь что будет, только бы не оставаться теперь на Фабрике, где повсюду трупы. Он вспомнил о Джентри, оставшемся там наверху со своими книгами и этими телами. На чердаке были еще две девушки, и обе они выглядели как Энджи Митчелл. Теперь одна из них мертва он не знал, как это получилось, а второй женщина с пушкой приказала ждать... Ну давай же, загоняй этот чертов механизм внутрь, нам пора сваливать... Когда ему удалось уложить Судью в кузове ховера на бок, ноги подогнуты, он захлопнул двери, обежал вокруг и забрался в кабину со сто роны пассажира. Алеф помещался между передними сиденьями. Черри, дрожа, свернулась на заднем сиденье под огромной оранжевой паркой с логотипом Сенснета на рукаве. Женщина запустила турбину и подала воздух в подушку. Слик подумал, что они могут застрять, зацепившись за бетонный выступ, но когда женщина дала задний ход, с лязгом оторвалась только хромированная полоска, и они высвободились. Развернув ховер, она направила машину к воротам. Выезжая наружу, они проехали мимо человека в костюме, галстуке и пальто из твида, который, казалось, их даже не заметил. Это еще кто? Женщина пожала плечами. Возьмешь ховер? спросила она. Они уже успели отъехать километров на десять от Фабрики, а Слик за все это время даже ни разу не оглянулся. Ты его украла? Конечно. Я пас. Да? Я сидел. За угон машин. А как там твоя подружка? Спит. И она не моя подружка. Нет? Я все хочу спросить: а ты кто? Деловая женщина. И что за бизнес? Трудно сказать. Небо над Пустошью было чистым и ярко-белым. Ты приехала за этим? Он похлопал по алефу. Вроде того. А что теперь? Я заключила сделку. Доставила Митчелл к ящику. Так это была она, та, что откинулась? Да, это была она. Но она умерла... Есть смерть и смерть. Как 3-Джейн? Ее голова качнулась, будто она бросила на него беглый взгляд. Что ты об этом знаешь? Я ее однажды видел. Там, внутри. Ну она по-прежнему там, но ведь и Энджи тоже. И Бобби. Ньюмарк? Да уж. Так что ты собираешься с этим делать? Это ведь ты построил все эти штуки? Ту, что сейчас в кузове, и остальные? Слик обернулся через плечо туда, где в грузовом отсеке, как большая ржавая кукла без головы, свернулся Судья. Да. Значит, с инструментами обращаться умеешь? Наверное. О'кей. У меня есть для тебя работа. Она затормозила возле рыхлого гребня из прикрытого снегом мусора и плавно съехала под уклон. Мотор заглох. Там где-то есть набор инструментов на случай аварии. Достань их, заберись на крышу, сними ячейки солнечных батарей и провода. Мне нужно, чтобы эти ячейки подзаряжали батареи алефа. Сможешь это сделать? Наверно. А зачем? Она откинулась на спинку сиденья, и Слик вдруг понял, что она гораздо старше, чем кажется, и очень-очень устала. Митчелл теперь там. Они хотят дать ей какое-то время, вот и все... Они? Бог его знает. Что-то. То, с чем я заключила сделку. Как по-твоему, сколько протянут батареи, если ячейки работают? Пару месяцев. Может, год. Сойдет. Я это спрячу где-нибудь, где ячейки всегда смогут быть на солнце. А что будет, если просто отключить ток? Протянув руку, она провела кончиком указательного пальца вдоль тонкого кабеля, соединяющего алеф с батареей. Слик увидел ее ногти в утреннем свете; ногти выглядели искусственными. Слышишь, 3-Джейн, сказала она, по-прежнему держа палец на кабеле. Моя взяла. Тут ее пальцы сжались в кулак, потом разжались, как будто она отпустила что-то на волю. Черри хотелось рассказать Слику обо всем, что они сделают, когда доберутся до Кливленда. Он приматывал плоские ячейки к широкой груди Судьи серебристой лентой. Серый алеф был уже закреплен на спине автомата такой же лентой. Черри говорила, что знает, где сможет найти для него работу чинить железо в залах компьютерных игр. Он слушал вполуха. Все наладив, он протянул женщине пульт дистанционного управления. Нам тебя ждать? Нет, ответила она. Поезжайте в Кливленд. Черри же только что тебе сказала. А ты как? Пойду прогуляюсь. Хочешь замерзнуть? Умереть с голоду? Хочу для разнообразия, черт побери, побыть немного самой собой. Она пощелкала кнопками, Судья дрогнул, сделал шаг вперед, потом другой. Удачи в Кливленде. Они смотрели, как она уходит по Пустоши, а за ней тяжело ступает Судья. Потом она вдруг обернулась и крикнула: Эй, Черри! Заставь этого парня принять ванну! Черри замахала в ответ, на ее кожаных куртках зазвенели застежки. ГЛАВА 44. КРАСНАЯ КОЖА Петал сказал, что сумки ждут ее в ягуаре. Я подумал, что тебе не захочется возвращаться назад в Ноттинг-Хилл, продолжал он, так что мы подыскали тебе жилье в Кэмден-Тауне. Петал, сказала девочка, я хочу знать, что случилось с Салли. Он завел мотор. Суэйн ее шантажировал. Заставлял ее выкрасть... продолжала она. А... ну тогда... прервал ее Петал. Понимаю. Я бы на твоем месте не беспокоился. А я беспокоюсь. Ну, насколько я знаю, Салли сумела разобраться с этим небольшим дельцем. Разобраться по-своему. И если верить нашим друзьям из официальных кругов, она, по-видимому, смогла сделать еще и так, чтобы все файлы о ней, в каких бы базах данных они ни содержались, просто испарились за исключением контрольного пакета акций одного немецкого казино. А если с Анджелой Митчелл что-то и случилось, то в Сенснете решили не предавать это огласке. А я увижу Салли еще? Только не в моем приходе, пожалуйста. Они отъехали от тротуара. Петал, сказала Кумико, когда они ехали по улицам Лондона, мой отец сказал, что Суэйн... Дурак. Идиот несчастный. Лучше не говорить об этом сейчас. Извини. Обогреватель работал. В ягуаре было тепло, и только тут Кумико почувствовала, насколько она устала. Устроившись поудобнее на красном кожа ном сиденье, девочка закрыла глаза. Каким-то образом, подумала она, встреча с 3-Джейн освободила ее от стыда, а ответ отца от гнева. 3-Джейн была очень жестока. Теперь Кумико видела и жестокость своей матери. Но все когда-нибудь должно быть прощено, думала она, засыпая по пути к тому месту, которое называлось Кэмден-Таун. ГЛАВА 45. ГЛАДКИЙ КАМЕНЬ ВДАЛИ В этом доме стены из серого камня, шиферная крыша они поселились в самом начале лета. Луг и встающий за лугом лес яркие и запущенные, однако высокая трава не становится выше, а полевые цветы не вянут. За домом садовые постройки, в которые они ни разу не заходили, и поле, где на ветру рвутся с поводка планеры. Однажды, гуляя в одиночестве под дубами на краю этого поля, она увидела троих незнакомцев верхом на чем-то, что напоминало лошадь. Лошади давно уже вымерли, их род иссяк за много лет до рождения Энджи. В седле восседала стройная фигурка в одежде из твида мальчик-грум, будто сошедший с какой-нибудь старинной картины. Перед ним девочка-японка, а позади притулился бледный засаленный человечек в сером костюме и коричневых ботинках; над розовыми носками белели худые лодыжки. Заметила ли ее девочка, ответила ли ей взглядом? Она забыла рассказать об этом Бобби. Их постоянные посетители прибывали обычно на рассвете, хотя однажды среди бела дня заявился ухмыляющийся маленький кобольд, объявив о себе громким стуком молотка в тяжелую дубовую дверь. Когда она подбежала открыть, странный персонаж потребовал этого маленького засранца Ньюмарка. Бобби представил ей это создание как Финна и, казалось, был рад его видеть. От поношенного пиджака гостя исходил смешанный запах застоявшегося дыма, древнего припоя и копченой селедки. Бобби объяснил, что Финну всегда здесь рады. Его стоит принять. Все равно ведь не от вяжется, раз уж хочет войти. Приходит и 3-Джейн одна из утренних визитеров; ее визиты наводят грусть, она будто ощупью ищет что-то. Бобби, похоже, едва замечает ее при сутствие, но Энджи, которая поневоле так долго служила вместилищем стольких ее воспоминаний, откликается на эту странную смесь тщетных стрем лений, разочарований, гнева и ревности. Поняв в конце концов мотивы 3- Dfeim, Энджи научилась прощать и ее хотя что и за что прощать, когда гуляешь среди этих дубов в лучах солнца? Сны 3-Джейн утомляют Энджи. Она предпочитает другие, особенно те, в которых присутствует ее юная протеже. Эти сны приходят, когда утренний ветерок надувает кружевные занавески, когда начинают перекликаться первые птицы. Тогда Энджи придвигается поближе к Бобби, закрывает глаза, мысленно произносит имя Континьюити и ждет появления маленьких разноцветных кар тинок. Она видит, что девочку отвезли в клинику на Ямайке, чтобы вылечить ее от пристрастия к примитивным стимуляторам. С новым обменом веществ, настроенным армией терпеливых сенснетовских медиков, девочка наконец начинает появляться в свете, полная здоровья и радости. Кто, как не Пайпер Хилл, настраивает ей сенсориум, и вот ее первые стимы встречены с беспрецедентным успехом. Во всем мире аудитория Энджи просто боготворит ее свежесть, ее энергию, ее непосредственность, с какой она будто впервые открывает для себя свою жизнь. Иногда на дальнем экране промелькнет тень, но лишь на мгновение: окоченевшее тело задушенного Робина Ланье найдено на горном склоне Нового Агентства Судзуки. И Энджи, и Континьюити знают, чьи пальцы сжались на горле звезды, чьи руки выбросили его из окна. Но кое-что все еще ускользает от ее понимания, один важный фрагмент той головоломки, которая суть история. В тени дубов под стальными и нежно-розовыми закатными небесами Франции, которая не есть Франция, она просит Бобби ответить на этот последний вопрос. Полночь, они ждут на подъездной аллее, потому что Бобби пообещал ей ответ. Часы в доме отбивают двенадцать, и Энджи слышит, как по гравию шуршат шины. Машина оказывается длинной, низкой и серой. За рулем Финн. Бобби открывает дверь, чтобы помочь ей сесть. На заднем сиденье, оказывается, уже сидит молодой человек и Энджи вдруг узнает одного из той странной тройки, что проскакала когда-то мимо нее верхом на совершенно неправдоподобной лошади. Он улыбается, но молчит. Знакомься, это Колин, говорит Бобби, устраиваясь рядом с ней. А Финна ты уже знаешь. Она так и не догадалась? спрашивает Финн, заводя мотор. Нет, отвечает Бобби. Не думаю. Молодой человек по имени Колин улыбается. Алеф это аппроксимация, близкое подобие матрицы, говорит он, что-то вроде модели киберпространства... Да, я знаю. Энджи поворачивается к Бобби. Ну? Ты пообещал, что назовешь причину того, Когда Все Изменилось. Почему это произошло. Так как? Финн смеется очень странный звук. Дело не в том, почему это произошло, леди. Скорее, в том, что произошло. Помнишь, Бригитта как-то говорила тебе, что был еще и другой? Помнишь? Ну это и есть что, а это что и есть почему. Прекрасно помню. Она сказала, что, когда матрица наконец познала себя, откуда-то взялся этот другой... Туда мы сегодня и направляемся, начинает Бобби, обнимая ее за плечи. Это не очень далеко, но... Это иначе, вмешивается Финн, это по-настоящему иначе. Но что это? Увидишь, говорит Колин, смахивая со лба прядь каштановых волос жест школьника в какой-нибудь древней пьесе. Когда матрица обрела разум, она одновременно осознала присутствие другой матрицы, другого разума. Не понимаю, говорит Энджи. Если киберпространство состоит из общей суммы всех данных в человеческой системе... Вот-вот, говорит Финн, сворачивая на пустую прямую автостраду, но ведь о человеческой никто и не говорит, понимаешь? Другой был в совсем ином месте, говорит Бобби. В системе Центавра, вносит свою лепту Колин. Может, это они так шутят над ней? Очередной розыгрыш Бобби? Довольно сложно объяснить, почему, встретив этого другого, матрица раскололась на все эти колдовские духи, вуду и прочее дерьмо, говорит Финн, но когда мы туда прибудем, кое-какое представление ты получишь... На мой взгляд, добавляет Колин, так гораздо забавнее... Вы правду мне говорите? Будем в Нью-Йорке через минуту, говорит Финн. Без дураков. _______________________________ 1