12 КОНТРОЛИРУЕМЫЕ ДВИЖЕНИЯ ГЛАЗ А тут, похоже, не соскучишься, подумал Райделл, разглядывая Шитова и Орловского. Серьезные ребята эти сан-францисские копы, настоящие профи. Супертяжеловесы. В любом полицейском департаменте отдел расследования убийств - самый важный. И вот, пробыв в Северной Калифорнии всего ничего, каких-то сорок восемь минут, он уже пьет кофе за компанию с ребятами из убойного отдела. Точно, без балды. Если не считать того, что ребята эти пьют не кофе, а чай. Из стаканов. С диким количеством сахара. Райделл сидел у самого конца стойки, рядом с Фредди. Фредди пил молоко. Дальше си цел Уорбэйби, так и не снявший свою шляпу, потом Шитов и, наконец, Орловский. Шитов почти не уступал в росте Люциусу Уорбэйби, но при этом состоял из сплошных сухожилий и широких выпирающих мослов. У него была массивная голова с широким лбом, длинными льняными волосами, гладко зачесанными назад, и бледными бровями; полупрозрачное костлявое лицо, туго обтянутое розоватой блестящей кожей, выглядело так, словно он только что отошел от костра. На макушке тощего смуглого Орловского намечалась лысина, у него были цепкие, густо поросшие черным волосом пальцы и очки с перепиленными пополам стеклами. Глаза обоих копов испускали какую-то невидимую, но почти реальную, осязаемую хрень, которая пришпиливала тебя к месту, не давала пошевелиться, проникала тебе в самое нутро и лежала там, тяжелая и тусклая, как свинец. "Десенсибилизация оппонента посредством контролируемых движений глаз" входила в учебный план Полицейской академии, но Райделл так и не научился этим фокусам - то ли способностей не хватало, то ли мало старался. Профессор Багли, заведовавший до выхода на пенсию кафедрой психологии преступности Дьюковского университета, не столько читал лекции, сколько рассказывал курсантам байки о маньяках, проходивших через его руки в Дьюке, об автоэротичных самодушителях и прочей белиберде. Кроме того, этот курс стоял в расписании очень неудачно - между "Захватом вооруженного преступника" и "Имитатором огневого контакта". Занятия по "Захвату преступника" проводили попеременно разные инструкторы, и все они, словно сговорившись, отводили Райделлу роль захватываемого преступника. Райделл не понимал, почему так получается. В результате он приходил на следующую лекцию перевозбужденный, не мог толком сосредоточиться на поучениях Багли, а уж последующая работа на ИОКе начисто выбивала из его головы даже то немногое, что успело там чудом застрять. ИОК - это нечто вроде компьютерной игры, только с использованием настоящего оружия. Подсчитав результат, ИОК демонстрировал тебе раны - как раны противника, так и твои собственные - и просил решить, от чего загнулся проигравший - от потери крови, болевого шока или гидравлического удара. Поработав пару раз на ИОКе, некоторые курсанты начинали вздрагивать и заикаться, Райделлу же все было как с гуся вода. И не то чтобы он любил насилие или был безразличен к виду крови, просто работа на тренажере требовала скорости и внимания, не позволяла отвлекаться на посторонние мысли, а экранную кровь он воспринимал именно как экранную, ненастоящую кровь. За все про все, курсант Райделл так и не научился строить глазки противникам, или напускать на них сглаз, или как уж там эта плешь называется. Вот лейтенант Шитов - у того был явный талант, да и напарник его зыркал поверх своих перепиленных гляделок вполне убедительно. Впрочем, лейтенанту Орловскому было проще - он и так сильно смахивал на вурдалака. Райделл с интересом изучал одежду санфранцисских копов. Под светло-бежевыми плащами - черные бронежилеты, под бронежилетами - белые рубашки и галстуки. Рубашки английские, на пуговках, а галстуки полосатые, вроде как намекающие на принадлежность к какому-нибудь там клубу. Брюки с обшлагами, ботинки тяз пузырчатой кожи, на толстой рифленой подошве. Такие рубашки, галстуки и ботинки не носит практически никто, разве что иммигранты, косящие под стопроцентных американцев. Однако в сочетании с броней и поношенными английскими дождевиками картина получается совсем иная. Округлая пластиковая рукоятка пистолета "хеклер и кох", выглядывающая у Шитова из-под расстегнутого жилета, смотрелась тоже весьма внушительно. Какая модель - враз и не сообразишь. Одна из этих новомодных штучек с магазином поверх ствола. Использует безгильзовые боеприпасы, смахивающие на восковые карандаши, - стрелы из твердого сплава, облепленные пластичным порохом. - Если бы вы, Уорбэйби, рассказали нам все, что вы уже знаете, наша беседа стала бы значительно продуктивнее. Шитов окинул взглядом крошечное кафе и вынул из кармана пачку "Мальборо". - В этом штате курение запрещено, - со злорадным наслаждением процедила офици- антка, крупная баба с огромной копной черных волос. И кто же это ходит в такие забегаловки? - подумал Райделл. Ну разве что какой несчастный, отстоявший ночную смену у станка, вымотавшийся до такого состояния, что нету уже сил поискать что-нибудь получше. А тот, кто уж совсем невезучий, может получить в дополнение к завтраку еще и эту красавицу. Шитов пригвоздил официантку к месту десятикиловольтным полицейским взглядом, вытащил из-под бронежилета бляху на тонком нейлоновом шнурке, продемонстрировал ее и небрежно уронил себе на грудь. Судя по стуку, под белой рубашкой скрывалась еще одна, дополнительная броня. - Вот зайдут сюда двое мормонов из дорожного патруля, - прошипела официантка, - вот им и показывай. И я посмотрю, что они тебе на это скажут. Шитов зажал сигарету губами. В руке Уорбэйби появился кусок золота размером с противотанковую гранату. Над устрашающим предметом возник бледно-голубой язычок пламени. Уорбэйби поднес пламя к сигарете полицейского. - Зачем это вам, Уорбэйби? - спросил Шитов, разглядывая зажигалку. - Вы что, тоже курите? - Курю все что угодно, кроме этих китайских "Мальборо", - скорбно признался Уорбэйби. - В них же сплошная стекловата. - С чего это? - удивился Шитов. - Американская марка, лицензионное производство. - За последние шесть лет в нашей стране не было изготовлено ни одной легальной сигареты, - похоронным голосом сообщил Уорбэйби. - "Маль-бо-ро". - Шитов вытащил сигарету изо рта, ткнул пальцем в буковки, напечатанные на фильтре. - Когда мы ходили в школу, "Мальборо" - это были деньги. - Когда мы ходили в школу, даже деньги были деньгами. Орловский расхохотался. - Так вернемся к делу, - сказал Шитов. - Что вам известно? - Мистер Блике найден в гостинице мертвым. Убийство. - Профессиональная работа, - кивнул Орловский. - Они хотят, чтобы мы приняли этническую версию. - В точности мы этого не знаем. - Шитов внимательно смотрел на Уорбэйби. - Да какая там нужна еще точность? - убежденно возразил Орловский. - Язык. Национальный колорит. Хотят увести нас в сторону. Чтобы мы занялись латинскими королями. Шитов глубоко затянулся и выпустил дым в сторону официантки. - Что вы про него знаете? - Ганс Рутгер Блике, сорок три года, натурализованный костариканец. - Могло показаться, что Уорбэйби стоит у свежевырытой могилы и перечисляет необыкновенные достоинства безвременно почившего друга. - Хрень собачья, - поморщился Шитов, не выпуская сигарету изо рта. - Уорбэйби, - терпеливо заговорил Орловский, - нам известно, что ты ввязался в дело до того, как этому засранцу перерезали глотку. - Засранец, - укоризненно покачал головой Уорбэйби. - Человек умер, вот и все. Неужели это делает его засранцем? - Стопроцентный засранец. - Шитов глубоко затянулся и раздавил окурок о тарелку с так и не тронутой порцией тунцовой икры. - Ты уж мне поверь. - Тебе виднее, - вздохнул Уорбэйби. - Скажи, Аркадий, на него было досье? - Хочешь получить досье, - равнодушно бросил Шитов, - так расскажи сперва, что ты должен был для него сделать. Мы знаем, что он с тобой говорил. - Я в жизни не слышал его голоса. - О'кей, - устало кивнул Шитов. - С тобой говорили интенсекьюровцы. Ты свободная пташка, работаешь по контракту. - Сугубо. - Что сказал этот Блике "Интенсекьюру"? - Он потерял некий предмет. - Что именно? - Нечто сугубо личного свойства. - Люциус, - вздохнул Шитов. - Ради бога. - Очки. Шитов с Орловским недоуменно переглянулись и снова уставились на Уорбэйби. - "Интенсекьюр" привлекает к расследованию Люциуса Уорбэйби по той единствен- ной причине, что кто-то там посеял свои очки? - А вдруг, - негромко заметил Фредди, - это очень дорогие очки? Он внимательно и, похоже, с удовлетворением изучал свое лицо в висевшем за стойкой зеркаче. Орловский начал - бывает же у людей такая мерзкая привычка - хрустеть суставами волосатых пальцев. - Он считал, - сказал Уорбэйби, - что мог потерять их на вечеринке. Не исключено даже, что кто-то их взял. - Что за вечеринка? - подался вперед Шитов. Райделл отчетливо услышал, как скрипнула многослойная броня. - Вечеринка в гостинице. В "Морриси". - Кто устраивал? - Вурдалачьи глазки Орловского двустволкой смотрели поверх стеклянных полумесяцев. - Некий мистер Коди Харвуд, - пожал плечами Уорбэйби. - Харвуд, - повторил Орловский. - Харвуд... - Фамилия Павлов ничего не напоминает? - спросил у своего отражения Фредди. - Деньги, - буркнул Шитов. - Не имеющие ни малейшего отношения к "Мальборо", - заметил Уорбэйби. - Мистер Блике зашел к мистеру Харвуду, выпил несколько рюмок... - Проспиртовался, как двухголовый младенец в Кунсткамере, - косо усмехнулся Орловский. - Выпил несколько рюмок. Упомянутый предмет находился в кармане его куртки. Наутро он обнаружил пропажу и позвонил в охрану "Морриси". Те связались с "Интенсекьюром", "Интенсекьюр" связался со мной. - Его телефон исчез, - сказал Шитов. - Уходя, прихватили с собой. Концы обрубали. Ни записной книжки, ни откуда приехал, ни куда собирался ехать дальше - ничего. - Профи работали, - кивнул Орловский. - Так значит - очки, - продолжал Шитов. - Какие очки? - Солнечные. - Фредди все не мог на себя налюбоваться. - Мы там нашли что-то вроде очков. Шитов вытащил из кармана плаща стандартный полицейский мешочек для сбора вещественных доказательств. Райделл различил сквозь прозрачный полиэтилен иззубренные осколки черного пластика. - Дешевый аппаратик ВС. Растоптан вдребезги. - А вы не знаете, - поинтересовался Уорбэйби, - какие он ставил программы? Теперь настала очередь Орловского. Победно ухмыльнувшись, он вытащил из-под бронежилета второй такой же мешочек. - Никак было не найти их, эти программы. Потом мы просветили жмурика рентгеном. Кто-то засунул эту штуку ему в глотку. Черный прямоугольник. Наклейка протерта чуть не до дыр и вся в буроватых пятнах. - В перерезанную уже глотку. - Так что же это? - спросил Уорбэйби. - Макдонна, - выплюнул Шитов. - Чего? - Фредди перегнулся через своего шефа, стараясь получше разглядеть кассету. - Мак-что? - Дрочилка. Что еще за точилка, удивился на мгновение Райделл, но тут же понял: Макдонна. - А вот интересно, прочитали они ее всю, насквозь? - На этот раз Фредди сидел сзади. Он взгромоздил ноги на спинку переднего пассажирского сиденья, красные огоньки, бежавшие по краям подошв, складывались в текст какой-то песни. - Что они должны были читать? Райделл смотрел на русских и Уорбэйби, стоявших рядом с законспирированной, без мигалки и надписей, полицейской машиной. Неприметная такая машина - сланцево-серый кашалот, фары и радиатор защищены мощной графитовой решеткой. По ветровому стеклу "Патриота" медленно сползали капельки дождя. - Порнуху, извлеченную из пищевода этого парня. В каждом слове Уорбэйби звучала тяжелая, неизбывная тоска, а вот Фредди - тот говорил спокойно, вроде как расслабленно. Только вот если тоска Уорбэйби казалась самой настоящей, неподдельной тоской, то за расслабленностью Фредди угадывалось нечто, ну вроде как обратное. - У программы такого рода колоссальный объем, там можно спрятать все что угодно. Для описания текстуры кожи используют фрактальную технику, замешать туда текстовую информацию - пара пустяков. - А ты что, Фредди, сечешь в компьютерах? - Я у мистера Уорбэйби технический консультант. - Как ты думаешь, о чем они там говорят? Фредди тронул пальцем одну из кроссовок. Красные огоньки потухли. - Вот сейчас-то у них и пошла настоящая беседа. - Какая? - Деловые переговоры. Нам нужно все, что у них есть по Бликсу, по жмурику этому. - Да? А что можем предложить им мы? - "Мы"? - присвистнул Фредди. - Ты крутишь для мистера Уорбэйби баранку, вот и все твое дело. - Он убрал ноги со спинки сиденья и выпрямился. - Впрочем, тут нет никаких особых секретов. "Интенсекьюр" и "Дэйтамерика", считай, одна и та же контора. - Не слабо. - Уорбэйби почти не раскрывал рта, и Орловский - тоже, зато Шитов говорил не переставая. - И что все это значит? - Это значит, что полиция может только завидовать базе данных, с которой мы работаем. Придет время, этот старый трепач захочет заглянуть в нее, хоть краешком глаза, вот тогда-то он вспомнит сегодняшний день и возблагодарит Господа, что не отказал нам в пустяковой услуге. А вот сейчас - сейчас ему расставаться с информацией, все равно что ржавым серпом по его русским яйцам. Райделл вспомнил, как ходил как-то к "Большому Джорджу" Кечакмадзе в гости на шашлык и тот пытался завербовать его в "Национальную стрелковую ассоциацию". - У вас тут, гляжу, много русских в органах. - Тут? До хрена и больше. - Странно даже, чего это их так тянет на полицейскую работу? - А ты покрути мозгами. У них же там было целое полицейское государство. Привыкли, поднабрались, в гены небось впиталось. Шитов и Орловский полезли в брюхо своего серого кашалота. Уорбэйби повернулся и зашагал к "Патриоту", тяжело наваливаясь на блестящую металлическую тросточку. Полицейская машина приподнялась дюймов на шесть (гидравлическая подвеска, подумал Райделл), взвыла и задрожала; на длинном блестящем капоте плясали дождевые капли. - Мама родная, - поразился Райделл. - Они что, вот так вот и работают, совсем не скрываясь? - Они хотят, чтобы их видели, - не слишком вразумительно объяснил Фредди. Уорбэйби открыл дверцу и начал протискиваться на сиденье. Операция эта оказалась длинной и сложной. - Езжай, - сказал он, захлопывая дверцу. - Протокольные правила. Мы покидаем точку рандеву первыми. - Только не сюда, - всполошился Фред ди. - Это же ты прямо к Кэндлстик-парку Направо, направо! - Да, - кивнул Уорбэйби. - У нас еще дела в центре. Ну откуда, откуда, спрашивается, у него эта мировая скорбь? Да, Сан-Франциско - это кое-что. Бесчисленные холмы, окаймляющие город, улицы, карабкающиеся по крутым склонам, создавали у Райделла впечатление... ну, не совсем, в общем-то, понятное впечатление. Впечатление, что он находится где-то. Где-то во вполне определенном месте. А вот нравится ли ему это место - вопрос особый, тут еще надо разобраться. В Лос-Анджелесе ты словно бы затерялся в огромной, без конца и края, решетке, сотканной из света, ощущение совсем другое, прямо противоположное, вот эта-то противоположность и дает, наверное, о себе знать. Здесь же ясно понимаешь, что приехал куда-то, приехал откуда-то. Старые, тесно поставленные здания, ничего более современного, чем этот здоровый шипастый небоскреб с решетчатой вышкой наверху - так ведь и он, говорят, построен очень давно. Сырой, прохладный воздух, пар, клубящийся из вделанных в мостовую решеток. Люди на улицах тоже другие, отдельные люди, у каждого своя одежда, своя работа. Вроде как в Ноксвилле, сказал себе Райделл, но свежеизготовленный ярлык никак не приклеивался. Нет, еще одно новое, совершенно незнакомое место. - Да не сюда, налево, палево! Фредди подкреплял каждое свое слово ударом по спинке водительского сиденья. Новый город, новая сеть улиц, которую нужно откладывать в память. По навигационной карте медленно полз зеленоватый курсор; Райделл начал искать подходящий поворот налево, к этой самой гостинице, к "Морриси". - Не стучи по сиденью мистера Райделла, - сказал Уорбэйби, бегло проглядывавший огромную кипу распечатки. - Он за рулем. Распечатку (Райделл догадывался, что это - досье Бликса, мужика, которому перерезали глотку) они прихватили по пути, в какой-то непонятной конторе. - Фассбиндер, - отчетливо, чуть не по слогам проговорил Фредди. - Кто-нибудь из вас слышал о таком? Райнер Фассбиндер. - Знаешь, Фредди, - проворчал Уорбэйби, - мне сейчас не до шуток. - Какие там шутки? Я прогнал этого Бликса через "Двойника", отсканировал снимок трупа, полученный от русских, и прогнал - и что же вы думаете? По мнению машины, он выглядит точь-в-точь как Райнер Фассбиндер. Это мертвяк-то, с перерезанным горлом. Интересно бы взглянуть на герра Фассбиндера, вот уж красавец, наверное, так красавец. - Уймись, Фредди, - вздохнул Уорбэйби. - Наверное, этот тоже немец. Национальность, она все-таки проявляется. - Мистер Блике не был немцем. Если верить этой бумаге, мистер Блике не был даже мистером Бликсом. А теперь не мешай мне. Да и мистеру Райделлу тоже, а то еще заедет не туда в незнакомом городе. Фредди недовольно хмыкнул. Через пару секунд Райделл услышал дробный перестук клавиатуры - технический консультант мистера Уорбэйби взялся за компьютер, с которым он, похоже, не расставался даже во сне. Поворот налево, и - сразу, безо всякого предупреждения - мирная улица сменилась зоной боевых действий. Развалины. Дымное пламя костров, темные пригнувшиеся фигуры, мучнисто-белые лица. - Не тормози, - сказал Уорбэйби. - И не газуй, езжай, как едешь. Нечто, вылетевшее из жутковатой группы сутулых, узкоплечих людей, шлепнулось о ветровое стекло, прилипло на секунду, упало, оставив после себя грязно-желтое пятно. Длинная, гибкая штука, серая и вроде бы окровавленная. Кишка, что ли? На перекрестке - красный. - Гони под красный, - приказал Уорбэйби. Сзади - негодующее гудение десятков клаксонов. - Тормози. Нет, заезжай прямо на тротуар. Колеса "Патриота" перескочили через выщербленный поребрик. - В бардачке. Райделл открыл дверцу бардачка. Вспыхнувшая лампочка осветила банку аэрозольного "Виндэкса", рулон серых бумажных полотенец и одноразовые хирургические перчатки. - Давай, - сказал Уорбэйби. - Никто нас не тронет. Райделл натянул на правую руку перчатку, взял банку, серый рулон и выбрался на тротуар. - Смотри, на себя не капни, - сказал он, вспомнив Саблетта, а затем щедро обрызгал желтое пятно "Виндэксом", оторвал три полотенца, скомкал их в правой, защищенной, руке и начисто вытер стекло. Теперь - как учили в Академии. Аккуратно снимем перчатку, наворачивая ее на влажный ком. Все. И куда же теперь, спрашивается, это дерьмо девать? - Бросай на землю, - сказал Уорбэйби. Райделл швырнул перчатку со всем ее содержимым в сторону, отошел от машины на пять шагов, согнулся пополам и окатил тротуар мутным широким потоком блевотины. Затем он оторвал еще одно полотенце, вытер рот, вернулся в машину, захлопнул дверцу, аккуратно ее запер, вернул рулон и банку на прежнее место и закрыл бардачок. - А чего горло не ополоснул? - Заткнись, Фредди, - рявкнул Уорбэйби. - Скорее всего - просто отбросы с бойни, - сказал он, наклонившись вперед. Рессоры "Патриота" негромко скрипнули. - Но все равно хорошо, что ты не забыл о предосторожностях. У нас тут была одна компания, называли себя "Орден кровавой свиньи", слышал о таких? - Нет, - качнул головой Райделл. - Никогда не слышал. - Воровали где попало огнетушители. Заправляли их кровью. Кровью с бойни. Но только они распускали слух, что эта кровь - она человеческая. Затем подстерегали какую-нибудь религиозную процессию. Прихватив с собой огнетушители. - Господи, - выдохнул Райделл. - Вот именно, - скорбно согласился Уорбэйби. - Видишь эту дверь, вон там? - спросил Фредди. - Какую дверь? Холл "Морриси" ошеломлял; войдя сюда, Райделл непроизвольно перешел на шепот, как в церкви или в похоронном бюро. Толстый, фантастически мягкий ковер вызывал острое желание лечь, свернуться калачиком и уснуть. - Черная. Райделл уставился на черный прямоугольник, совершенно гладкий, без какого бы то ни было подобия ручки. Если подумать, прямоугольник этот абсолютно не гармонировал с остальной обстановкой холла - с полированным деревом, матовой бронзой, граненым стеклом. Если бы не Фредди, Райделл принял бы эту дверь за какое-нибудь произведение модернового искусства, картину там или еще что. - Да? И чего в ней такого? - Это ресторан, - уважительно сказал Фредди. - Такой дорогой, что туда даже и не войдешь. - Ну-у, - разочарованно протянул Райделл, - таких заведений везде хоть пруд пруди. - Нет, я не про то, - качнул головой Фредди. - Там просто дорого, а сюда тебя вообще не пустят, даже будь у тебя денег - хоть жопой ешь. Приватное вроде как заведение. Японские штучки. Они стояли около конторки охранников, ждали, пока Уорбэйби переговорит с кем-то там по местному телефону. Ребята за конторкой, дежурные охранники, были все в интенсекьюровской форме, только хитрой, дорогой, с бронзовыми значками фирмы на смешных, остроконечных, на манер шлема, шапочках. Райделл оставил "Патриота" в гараже, на одном из бесчисленных подземных уровней гостиницы. Там, внизу, жизнь била ключом: десятки людей в поварских халатах и колпаках раскладывали по сотням тарелок непонятного вида салат, по полу ползали, попискивая, маленькие японские пылесосы - здесь, в спокойном, просторном холле, вся эта суета казалась чем-то невероятным. В Ноксвилле, в этих самых служебных номерах, где он жил несколько дней, тоже были такие вот корейские роботы, наводившие порядок, когда тебя дома нет. Был даже такой специальный железный паук, который объедал пыль со стенного экрана, но на Карен все это не производило ни малейшего впечатления. Экономят, сказала она, живые уборщики обходятся дороже. Уорбэйби отдал телефон одному из ребят в остроконечных шапках, повернулся, махнул рукой, подзывая Фредди и Райделла. - Нас проведут, - сказал он. Охранник, взявший у Уорбэйби телефон, вышел из-за конторки. Он, конечно же, заметил на Райделле интенсекьюровскую рубашку со споротыми эмблемами, однако воздержался от комментариев. Райделл давно уже задумывался, когда же наконец можно будет улучить свободную минуту, забежать в магазин и одеться хоть малость поприличнее. И где это лучше сделать? Мелькнувшая было мысль посоветоваться с Фредди пропала при первом же взгляде на разукрашенную пистолетами да пулеметами рубашку. - Сюда, сэр. Уорбэйби двинулся вслед за охранниками, его трость глубоко погружалась в ковер, шарнирная титановая шина негромко пощелкивала. Фредди и Райделл скромно пристроились в кильватер. 13 ДРОЖЬ В КОЛЕНКАХ Гони. Гони. Гони. В такие вот моменты, когда Шеветта гнала из последних сил, выкладывалась по-черному, к ней приходило - изредка приходило - ощущение безграничной свободы, независимости от города, от собственного тела, даже от времени. Она понимала, что это - обычная для курьеров галлюцинация, что никакая это нс свобода, а наоборот - полная включенность, вплавленность в мир. Зажатый между коленями велосипед казался частью ее самое, неким странным хвостом, возникшим за тысячелетия неспешной эволюции, - великолепный в своей простоте костяк рамы постепенно оброс сверхпрочными лексановыми покрышками и пневматическими амортизаторами, подшипниками, которые отменили понятие "трение". Слившись с велосипедом, Шеветта превращалась одновременно и в часть города, в своевольную, хотя и полностью зависящую от обстоятельств, крупицу вещества, она ежесекундно делала тысячи свободных выборов - и все эти выборы зависели от уличного движения, от блеска дождя на трамвайных рельсах, от роскошных, цвета красного дерева волос незнакомой женщины, бессильно спадавших на плечи темно-синего плаща. И вот сейчас это состояние приближалось, приближалось, несмотря ни на что. Если гнать и гнать, ни о чем не думая, не воспринимая ничего, кроме движения собственных ног, кроме педальной звездочки, цепи и японской бумажно-углеродной рамы. Но рядом возникла долговязая фигура на велосипеде, воздух наполнился гулкими, ритмичными ударами басов - у Сэмми, как и многих курьеров, вуфер стоял в седле. Чтобы не поскользнуться, тормозя на вентиляционной решетке, Шеветта свернула влево, через поребрик; покрышки, намертво зажатые энергетическими тормозами, оставили на тротуаре длинные черные полосы. Сэмми Сэл остано- вился рядом, ярко сверкавшие ободья колес потускнели, погасли совсем. - Что-то ты, зайка, не в себе. - Его пальцы грубо, со злостью сдавили руку Шеветты. - А может, некий чудодейственный продукт сделал тебя хитрее и проворнее? - Отпусти. - Ни в коем разе. Я устроил тебя на хорошее место. Теперь ты идешь вразнос, словно хочешь вылететь с работы. Почему? Не выпуская Шеветту, он хлопнул левой ладонью по обтянутому черным поролоном рулю; велосипед замолк. - Сэмми, пожалуйста. Мне нужно поскорее добраться до Скиннера... Сэмми разжал пальцы. - С чего бы такая спешка? Шеветта судорожно закашлялась, затем сделала три глубоких медленных вдоха. - Слушай, Сэмми, а вот ты - ты когда-нибудь воровал? Не вообще, а во время работы? Сэмми пристально всмотрелся в ее лицо. - Нет, - сказал он наконец. - Вот трахнуть клиента - это я за милую душу. - Я такого и в мыслях не имею, - брезгливо поежилась Шеветта. - Само собой, - кивнул Сэмми Сэл. - Но у нас с тобой разные клиенты. Не говоря уж о том, что ты девушка. - Вчера я украла одну штуку. У мужика этого, прямо из кармана. Я встретила его в отеле "Морриси", там у них была пьянка. Сэмми задумчиво обвел губы кончиком языка. - А как это твоя рука попала в его карман? Ты что, с ним знакома? - Да нет, - качнула головой Шеветта. - Засранец он, вот и все. - А-а. Этот. Его я встречал, и не раз. - Он достал меня. Эта штука торчала у него из кармана. - Ты точно знаешь, что штука, которой он тебя достал, торчала именно из кармана? - Сэмми, - взмолилась Шеветта, - кончай свой треп! Я же серьезно говорю. Я боюсь, очень боюсь. Сэмми снова всмотрелся в ее лицо. - Вот так вот, значит? Ты боишься. Сперла какое-то там говно и прибздела? - Банни говорит, охранники позвонили в "Объединенную", прямо к Уилсону. Они меня ищут. - Вот же мать твою, - вздохнул Сэмми, продолжая разглядывать Шеветту. - А я-то решил, ты уторчаласъ, на "плясуне" или еще на какой дури. И что Банни заметил. Он многое терпит, но за такие штучки может с говном съесть. Так ты что - просто боишься? - Да, - кивнула Шеветта. - Просто боюсь. - Ну хорошо, - снова вздохнул Сэмми. - И чего же именно ты боишься? - Боюсь, что они заявятся к Скиннеру и найдут эту штуку. - Какую штуку? - Очки. - Ты бы не могла поконкретнее - какие очки? Очки, как на картах? Или как на иг- ральных костях? - Сэмми побарабанил пальцами по рулю. - Или как у кобры на голове? - Черные очки. Вроде как солнечные, только через них совсем ничего не видно. - Очки, сквозь которые ничего не видно? Это в каком же смысле? - Черные они. Непрозрачные. - Солнечные очки? - Да. Только они совсем черные. - Ясненько. Вот если бы ты трахалась с приличными клиентами - с такими, как я, с приличными, - ты бы знала, что это такое. Извини меня, лапа, но сразу видно, что все твои кавалеры - голь перекатная. Встречайся ты с архитекторами, хирургами и прочей умственной публикой, они бы между делом тебя просветили. Длинный черный палец насмешливо качнул цепочку, свисающую с застежки скиннеровской куртки. - ВС-очки, вот это что. Виртуальный свет. Шеветта слышала где-то такой термин, но не понимала его значения. - Так они что, дорого стоят? - Это уж как сказать. Не дешевле хорошей японской машины - но и не сильно дороже. Крошечные электромагнитные излучатели, установленные вокруг линз, действуют прямо на оптические нервы. Один мой приятель приносит иногда такую штуку домой, из конторы. Они там занимаются ландшафтной архитектурой. Так вот, наденешь эти очки и идешь гулять, и все видно нормально, только на каждом дереве, какое попадется по дороге, на каждом растении вроде как висит бирка с названием на нормальном языке, а внизу еще и по латыни... - Так они же совсем черные! - Это пока ты их не включила. А включишь, так они даже не темные, вроде как совсем без стекла. От солнца не защищают, зато придают тебе вид - ну такой, вроде как серьезный. Только тебе это ни к чему, - ухмыльнулся Сэмми, - ты у нас и так чересчур серьезная. Главная твоя беда. Шеветта поежилась. - Слушай, Сэмми, поехали со мной, к Скиннеру. О'кей? - Не люблю я высоту, - качнул головой Сэмми. - А эта его коробочка, она точно сверзится как-нибудь с верхотуры, помяни мое слово. - Ну пожалуйста, Сэмми. У меня от этой истории коленки дрожат. Вместе с тобой я буду о'кей, а если ты останешься внизу, я снова начну думать и совсем опупею от страха. Ну правда, ну что мне делать? Вдруг я приеду, а копы уже там? И что скажет Скиннер, если к нему вот так, ни с того ни с сего, завалятся копы? А вдруг я выйду завтра на работу, а Банни меня уволит? Ну что мне делать, что делать? Сэмми Сэл посмотрел на Шеветту тем же взглядом, как в тот вечер, когда она просила, чтобы он устроил ее в "Объединенную". А затем косо ухмыльнулся. Блеснули ровные, идеально белые зубы. - Засовывай тогда эту штуку себе в промежность. И держись. Старайся держаться. Он вскочил на велосипед и съехал с тротуара, при первом же повороте педалей коле- са вспыхнули бледно-фиолетовым светом. До рванувшейся следом Шеветты донеслись гулкие удары басов. 14 ЛАВЛЕСС - Ну как, приятель, хочешь еще пива? Женщина за стойкой. Ее выбритую голову украшал сложный черный орнамент, доходивший, как понимал Ямадзаки, примерно до естественной границы волосяного покрова. Основными элементами татуировки были кельтские узлы и зигзагообразные, как в детских книжках, молнии. Сохраненные на макушке волосы напоминали шкурку некоего ночного животного, питающегося исключительно вазелином и перекисью водорода. Сквозь десяток, а то и больше отверстий, случайным образом проколотых в левом ухе буфетчицы, был протянут кусок тонкой стальной проволоки. В другое время Ямадзаки проявил бы к подобной картине живейший интерес, однако сейчас ему не хотелось отрываться от записной книжки, от составления путевых заметок. - Нет, - сказал он. - Большое спасибо. - Ты что, боишься с двух бутылок нажраться в жопу, или что? Веселый, даже вежливый голос. Ямадзаки поднял голову. Женщина ждала. - Да? - Хочешь здесь сидеть, так закажи что-нибудь. Или мотай. - Пиво, пожалуйста. - Такое же? - Да, пожалуйста. Женщина смахнула с бутылки мексиканского пива налет инея, откупорила ее, поставила на стойку и переключилась на клиента, сидевшего от Ямадзаки слева. Ямадзаки вернулся к своей записной книжке. Скиннер все время старался объяснить мне, что нет и не было никакого плана, никакой глубинной структуры. Только вот этот, очевидный костяк, мост, наивысшее из воплощений Томассона. Малое Великое пришло - и совсем не оказалось Годзиллой. В этом месте, в этой культуре даже нет эквивалентного мифа (нельзя исключать, что в Лос-Анджелесе дело обстоит совершенно иначе). Бомба, ожидавшая столь долго, исчезла. Ее место заняли эпидемии, медленнейшие из катаклизмов. Когда Годзилла явился наконец в Токио, мы пребывали в глубочайшем отчаянии. И катастрофу мы приветствовали. Приветствовали, хотя ни за что не решились бы в этом себе признаться. Не успев еще оплакать своих мертвых, мы начали осознавать всю неимоверность выпавшей на нашу долю удачи. - Красивая штука, - сказал сосед слева, накрывая записную книжку левой ладонью. - Японская, не иначе, а то с чего бы она такая красивая. Ямадзаки поднял голову и неуверенно улыбнулся. Глаза соседа поражали своей странной, необыкновенной пустотой. Живые, блестящие, настороженные - и абсолютно пустые. - Да, это из Японии, - сказал Ямадзаки. Ладонь неспешно соскользнула с записной книжки. - Лавлесс, - сказал мужчина. - Простите? - Лавлесс. Моя фамилия - Лавлесс. - Ямадзаки. Белесые, широко посаженные глаза. Глаза, словно глядящие на тебя из озера, сквозь зеркально-гладкую поверхность. - Ага. Так я и думал, что будет что-нибудь в этом роде. Непринужденная улыбка, акцентированная архаичным золотом. - Простите? В этом роде? - Что-нибудь этакое, японское. Какое-нибудь там "заки" или "зуки". Такая, в общем, срань. Улыбка вроде бы не изменилась и в то же самое время стала угрожающей. - Допивайте свою "Корону", мистер. - Пальцы незнакомца сомкнулись на запястье Ямадзаки. - И пошли. А то жарковато тут. 15 ТЫСЯЧА ПЯТНАДЦАТЫЙ НОМЕР Среди всего прочего Райделла познакомили в Академии и с аэрозолем "Килз", применявшимся для дезинфекции помещений, загрязненных большим количеством крови или лю- бой другой из жидкостей человеческого тела. Антивирусный препарат с запахом, как у древнего цветочного одеколона, выжигавший почище водородной бомбы все - от первой до пятой включительно - разновидности ВИЧ, а также лихорадку Мокола, Тарзана-Денге, конго-крымскую лихорадку и канзасскую инфлюэнцу - любую, в общем, высокозаразную гадость. Вот его-то прохладный запах и уловил Райделл, пока интенсекьюровский охранник открывал вороненым ключом дверь тысяча пятнадцатого номера. - Уходя, мы все запрем как надо, - сказал Уорбэйби, притронувшись указательным пальцем к полям шляпы. - Да, сэр. - Охранник чуть помедлил. - Что-нибудь еще? - Нет. Уорбэйби повернулся и вошел в комнату. Фредди не отставал от него ни на шаг, как разукрашенная пистолетами тень. Помявшись немного в нерешительности, Райделл последовал их примеру и притворил за собой дверь. Темно. Шторы задернуты. Сильный запах "Килза". Под потолком вспыхнул свет. Рука Фредди на выключателе. Уорбэйби смотрит вниз, на кирпичного цвета ковер. На светлый прямоугольник - место, где скорее всего стояла прежде кровать. Райделл огляделся. Обстановка солидная, старомодная. Дорогая. Как в хорошем клубе. Стены обиты блестящей в белую и зеленую полоску тканью, может даже - шелком. Ме- бель деревянная, полированная. Кожаные болотно-зеленые кресла. Бронзовый торшер с темно-зеленым абажуром. Старинная гравюра в широкой золотой раме. Райделл подошел поближе и вгляделся в потускневшее изображение. Лошадь, запряженная в двухколесную повозку очень странного вида - крошечное сиденье и никакого кузова. Бородатый возница в шляпе, как у Эйба Линкольна. Внизу надпись: "Каррир и Айвз" [Натаниэль Каррир и Джеймс Мередит Айвз - американские граверы конца XIX века, совладельцы фирмы, издававшей литографии со сценами из американской истории и быта.]; Райделл задумался на секунду, где здесь имя бородатого мужчины, а где - лошади. Потом он заметил на стекле, прикрывающем гравюру, круглое коричневато-красное пятно. Потек крови успел уже растрескаться, вроде как грязь, остающаяся от подсыхающей лужи, только здесь трещинки были совсем крохотные. И никто его, похоже, не продезинфицировал, не брызгал "Килзом". Райделл боязливо отступил. Фредди уже расположился в одном из зеленых кресел и раскрыл свой компьютер. Он размотал тонкий черный шнур и подсоединился к розетке, вроде телефонной, но поменьше. Глядя на Фредди, Райделл не переставал поражаться: ноябрь, сыро, холодно, а он в шортах ходит, это ж насмерть замерзнуть можно. Странные они, эти негритянские пижоны, - одеваются, ориентируясь исключительно на моду, а погоды для них вроде как и вообще не существует. - Ну так что? - спросил Уорбэйби, все так же смотревший на светлое пятно, оставшееся после кровати; лицо его выражало все ту же неизбывную скорбь. - Сейчас. Сейчас все будет. - Фредди сосредоточенно крутил трэкболл компьютера. Уорбэйби недовольно хмыкнул, стекла его очков на мгновение почернели - фокусы освещения, не иначе. Секунду спустя у Райделла появилось неуютное ощущение, что Уорбэйби смотрит сквозь него, что взгляд огромного негра внимательно следит за неким далеким, быстро передвигающимся предметом; Райделл даже обернулся, но не увидел ничего, кроме бледной, в бело-зеленую полоску стены. Он снова взглянул на Уорбэйби. Металлическая трость поднялась, указала на место, где стояла прежде кровать, и снова воткнулась в ковер. Уорбэйби печально вздохнул. - Хотите данные СФДП [СФДП - Сан-Францисский департамент полиции.] по осмотру места преступления? - спросил Фредди. Уорбэйби пробурчал нечто неразборчивое, его глаза метались из стороны в сторону. Райделлу вспомнились документальные ТВ-фильмы про вуду, глаза жрецов, вошедших в контакт с богами, или дьяволами, или с кем уж там они общаются. Фредди продолжал крутить свой шарик. - Отпечатки пальцев, волосы, чешуйки кожи... В гостиничном номере чего только не найдешь... Райделл не выдержал, шагнул вперед и посмотрел Уорбэйби прямо в глаза. - Не понимаю, вы тут что, колдуете или что? Уорбэйби медленно, печально улыбнулся, снял очки, тщательно протер их большим темно-синим платком, извлеченным из кармана пальто, и протянул Райделлу. - Надень. Райделл посмотрел на очки. Их стекла были совершенно черными. - Надень, - повторил Уорбэйби. Очки оказались непривычно тяжелыми. Кромешная тьма. Затем появились расплывчатые вспышки, вроде как если надавить на закрытые глаза; еще мгновение, и он увидел Уорбэйби. За спиной Уорбэйби повисло нечто вроде прозрачной стены, исписанной ярко-желтыми словами и цифрами. Райделл присмотрелся к надписям (лицо Уорбэйби немного расплылось) и понял, что это - данные следственной экспертизы. - А если хочешь, - сказал Фредди, - можешь поприсутствоватъ... На пропитанной кровью кровати лягушкой разбросался жирный, громоздкий человек. Мертвый человек. Труп. Голова далеко закинута, подбородок смотрит вверх, в потолок. А там, где полагается быть кадыку, темнеет нечто страшное, заставляющее отвести глаза. Вспухший, раздувшийся темно-лиловый нарост. Желудок Райделла завязался в тугой болезненный узел, он с трудом сдерживал подсту- пившую к горлу тошноту, но тут на месте этого ужаса появилась другая кровать, стоящая в другой комнате, и нагая женщина с волосами, как старое серебро, озаренная невероятным лунным светом. Райделл сдернул очки. Фредди закинул голову, вздрагивая от беззвучного хохота, длинные черные пальцы придерживали поставленный на колени компьютер. - Ты бы, - выдавил он наконец, - только поглядел сейчас на свою рожу! Я вставил сюда кусок этой порнухи, о которой говорил Аркадий, из кассеты, приобщенной к протоколу. - Фредди, - вздохнул Уорбэйби, - тебе что, так уж не терпится заняться поисками работы? - Нет, сэр. - Иногда я бываю очень жестким. И ты это знаешь. - Да, сэр. В голосе Фредди звучало искреннее беспокойство. - В этой комнате умер человек. Некто нагнулся над этой кроватью, - Уорбэйби указал на отсутствующую кровать, - перерезал ему глотку и протащил через щель язык.