альярду, а лишь стонали под шагами вразброд. Некоторые ступеньки Завоеватели заменили на деревянные, они отзывались глухим стуком. - Кто же на этот раз? - пробормотал Тоддин себе под нос. Его утешала мысль о том, что Хилле в башне, дрыхнет сном невинности. Раненый добрался до башни сам - значит, он еще может ходить. Внизу, у лестницы, кто-то стоял, наклонившись, словно поправляя сапог. Тоддин поднес факел поближе. Человек резко выпрямился, и Тоддин не сразу узнал в нем Хильзена. Он был закопчен до черноты и шатался от усталости. На грязном лице блестели зубы. Верхняя губа была рассечена и безобразно распухла, один из передних зубов выбит. Хильзен молча протянул руку в оборванном рукаве и схватил факел. На мгновение его темные глаза задержались на лице Даллы, а затем он опустил факел, и Тоддин увидел лежащего на полу Норга. Одежда на нем была окровавлена так, что невозможно было определить, где рана. Тоддин видел заострившиеся скулы и ввалившийся рот. Хильзен сел рядом со своим другом, махнул рукой, а потом неловко повалился на бок, выронил факел и мгновенно заснул. Женщина тихо подошла, вынула из-за пояса Хильзена нож, разрезала на Норге одежду. Норг мутно глядел в потолок и, казалось, ничего не понимал. Белые руки Даллы мелькали в темноте, быстрые, осторожные. Они снимали лоскуток за лоскутком и, наконец, обнажилась рана - темное пятно на животе справа. Тоддин метнулся было взглядом к лестнице, думая позвать Хилле, чтобы тот принес воды и полотна. Но Далла покачала головой и просто взяла Норга за руку. Так прошло несколько минут. Рядом трудно храпел Хильзен, и дыхания Норга не было слышно. Неожиданно громко и осознанно Норг сказал: - Далла. Женщина спокойно склонилась к нему и ответила, выговаривая слова с твердым ахенским акцентом: - Я здесь. Норг улыбнулся, вздрогнул и замер. Посидев еще немного, женщина высвободила свою руку и встала. Медленно поднялась по лестнице, волоча за собой шаль. Тоддин остался стоять внизу. Через несколько минут Далла с девочкой на руках стала спускаться вниз. Тоддин протянул ей руку, желая помочь, но она не заметила этого. Унн крепко спала и во сне морщилась. У входа женщина остановилась, не оборачиваясь, и Тоддин понял, что нужно открыть ей дверь. В башню хлынуло рассветное солнце. Тоддин вышел на порог, щурясь и зевая. Далла неторопливо пошла вниз по Морской улице - к себе домой. Он долго смотрел ей вслед. На плече женщины сверкало медное пятно - рыжая головка спящей девочки. Далла шла, путаясь в хлопающей на ветру длинной юбке, и ни разу не оглянулась назад. Девятый день после начала мятежа подходил к концу. В подвале ратуши была устроена тюрьма. Альхорн, опасаясь, что Бьярни ночью просто перережет всех пленных, выставил удвоенные караулы. Синяка пришел в себя и обнаружил, что находится в сыром и темном помещении. В дальнем углу на стене коптил один-единственный факел, от которого было больше тоски, чем света. У него постукивали зубы, и он сердито сжал их. Пошарил руками вокруг себя, чтобы найти опору и подняться, и тут же натолкнулся на что-то теплое и живое. - Гляди, куда руками-то лезешь! - сказал хриплый голос. - Извините, - пробормотал Синяка. Его обругали, но он почти не расслышал. Кое-как усевшись, он почувствовал, что на него пристально смотрят из темноты. Затем знакомый голос спросил, барски перекрывая пространство от стены до стены: - Синяка, ты? Это был Ингольв. - Я, господин капитан. - Сукин сын, - сказал Ингольв без выражения. - Я же тебе велел уходить к заливу. - Простите, господин капитан. - Остальные с тобой? - Ушли к заливу, господин капитан. - Если Бьярни тебя повесит, я первый скажу, что он прав, - все тем же ровным голосом произнес Вальхейм. Синяка не ответил. Они находились здесь уже больше суток, но ни разу их еще не накормили. "И не накормят", - уверял какой-то бородач с хриплым голосом. Спустя три четверти часа в подвал вошел Завоеватель, поставил у двери ведро воды и тут же вышел. У ведра моментально возникла драка. Пленных собралось около тридцати человек. Синяку, ослабевшего после побоев, отпихнули сразу, так что он ударился головой и опять на время потерял сознание. Очнувшись, он увидел рядом с собой Вальхейма. Тот сидел, скрестив ноги, и невозмутимо потягивал воду из плоской фляжки. Синяка с трудом поднял руку и потянулся к фляге. Вальхейм отвел ее в сторону и засмеялся. - Что, дурачок? Пить? Синяка с трудом перевел дыхание. Капитан наклонился и помог ему сесть. - Пей, только не все. Мне оставь. Синяка пил так жадно, что немного пролил на колени. Вальхейм тут же отобрал у него фляжку, завинтил потуже и занес кулак с явным намерением ударить, но в последнюю секунду передумал. - Дерьмо, - сказал он. - Ушел бы вместе с остальными, одним дураком было бы меньше. К ним подсел бородач, и начался долгий, скучный разговор о выпивке и женщинах. Синяка улегся, стараясь не слушать. Неожиданно он опять подумал о Демере. Тогда ему удалось раздвинуть стену и выпустить узника. Может быть, получится и сейчас. Неплохо бы вырваться отсюда целой толпой. Человек двадцать из тридцати вполне могут уцелеть. С огромным трудом он отвлекся от назойливого жужжания разговора и стал слушать мир в себе и вокруг себя. И когда раскрылся космос, такая нечеловеческая боль обрушилась на избитое тело Синяки, что в глазах у него помутилось и к горлу подступила тошнота. Он стиснул зубы и попробовал не сдаваться, но боль становилась все сильнее и, в конце концов, его стошнило. На мгновение ему показалось, что сейчас его за это убьют, но Вальхейм сказал остальным что-то резкое и злое, и его не тронули. "Он думает, что я от страха", - понял Синяка и хотел объяснить капитану, что он ошибается, но Вальхейм только мельком поглядел на него и брезгливо отодвинулся. Дверь раскрылась, и вошли двое Завоевателей. Они схватили первого попавшегося и утащили. Через пять минут взяли еще одного. Потом еще. Остальные молчали недолго. Как только стало ясно, что пока больше никого не заберут, разговор возобновился. Кто-то с упоением вспоминал, как пьянствовал в кабачке "Фрегат" в студенческие годы. Прочие, перебивая, припоминали подобные же заведения в других районах Ахена. Вальхейм больше помалкивал и морщился. Синяка обтирал лицо клочками грязной соломы. Вальхейм со вздохом улегся на каменный пол, подложив руки под голову, и сказал, глядя в потолок: - Синяка. Поспешно подняв голову, Синяка откликнулся немного испуганно: - Да, господин капитан. - А ты хоть раз напивался как следует? Синяка чуть было не сказал правду: да, напивался в башне Датского замка, когда Завоеватели устроили пирушку по случаю первого снега, но вовремя опомнился. За такие откровения его здесь растерзают на части. Вальхейм истолковал его молчание неправильно. Он сказал очень мягко, и слышно было по голосу, как он улыбается в темноте: - Ты что, совсем ослабел? Уходить надо было, когда предлагали... Прошло полчаса - и первого из тех, кого уводили, швырнули обратно в подвал. У него были переломаны ноги, через всю грудь тянулись полосы, оставленные раскаленным железом. Потом приволокли второго. Третьего. Они метались по затоптанной соломе, хватаясь за нее руками. Двое из них бредили - бредили теми же самыми голосами, которыми только что говорили о женщинах. Синяка смотрел на них, не стараясь унять дрожь, и сильно прижимался к стене. Перед дверью возникла непонятная суета. В ответ на отчаянный вопль часового "не положено!" властный голос изрек великолепное ругательство. Судя по грохоту, часового отшвырнули в сторону, и на пороге показался рослый Завоеватель в черной кольчуге. От него сильно пахло дорогим вином. Он качнулся и небрежно произнес: - Ингольв Вальхейм. Капитан в своем углу не шевельнулся. Завоеватель повысил голос: - Я спрашиваю, здесь ли Ингольв Вальхейм? - И вдруг сорвался: - Перестреляю всех! - Здесь он! - тут же нашелся кто-то визгливый совсем рядом с капитаном. - Вот он! Затаился! Вальхейм с отвращением посмотрел в его сторону и неторопливо поднялся. - Я Вальхейм, - сказал он. - Иди сюда, - распорядился Завоеватель. - Иди, иди! Шевелись! Пожав плечами, Ингольв пошел к нему, стараясь не наступать на невидимые в темноте чужие руки и ноги. Завоеватель расхохотался, и стало понятно, что он пьян. Когда Ингольв встал перед ним, Синяка отметил про себя, что капитан немного ниже его ростом. Юноша провожал Вальхейма долгим тоскливым взглядом, мечтая хотя бы проститься с ним, но тот даже не обернулся. Ударом кулака Завоеватель вышвырнул Вальхейма из подвала. Через секунду все услышали, как он обругал часового и, гремя сапогами, пошел по деревянному настилу. В замке громко заскрежетал ключ. - Вы как хотите, а я с вами никуда не пойду, - заявил Сефлунс. - Мне моя жизнь дороже. - Он опасливо посмотрел на черный конус замка и на всякий случай немного понизил голос. - Связываться с чертовщиной может только самоубийца. Разенна тоже посмотрел на Кочующий Замок, и ему показалось, что замок стал немного ниже, чем был. Недалеко от входа Ларс, к своему удивлению, приметил пятно самой обыкновенной ржавчины. Похоже было, что Торфинн действительно плотно завяз в болотах. - Жизнь ему дороже, - с невыразимым ядом в голосе произнес Фуфлунс. - Посмотрите на этого бессмертного идиота, братья! - Бессмертие бессмертием, а мало ли что, - рассудительно сказал Сефлунс. - И вообще, лично я предпочитаю прямые пути. И всегда их предпочитал. - Он метнул злобный взгляд в сторону Фуфлунса. - В отличие от некоторых интриганов... Если мы хотим достоверно знать, что делается в городе, так и идти нужно в город, а не черт знает к кому. - Нет, вы только подумайте, какой благородный! - еще более язвительно сказал Фуфлунс. - Пойдешь, значит, прямиком к этому кровавому псу Косматому Бьярни и скажешь ему что-нибудь эдакое... прямое. "Простите, господин, нельзя ли забрать... э... из мест лишения свободы мятежника по прозвищу... э... Синяка". - Ну и скажу, - расхрабрился Сефлунс. - Я, если хочешь знать, самому Гаю Марцию Кориолану правду в глаза говорил. Вот. - Бьярни тебе не Кориолан, - сказал Фуфлунс. - Кориолан - он кто? Жалкий римлянин. А Косматый в самом лучшем случае викинг. Иди, иди. Ты же у нас честный. Там тебе и конец. - Фуфлунс повернулся к собрату-богу спиной. Судя по раскрасневшемуся лицу Сефлунса, тот мгновенно припомнил все обиды, причиненные ему Фуфлунсом за последние две тысячи лет, но от избытка чувств говорить не смог и потому только махнул рукой и зашагал прочь. Фуфлунс проводил его восхищенным взглядом. - Принципиальный, смотри ты. И правда в город пошел. Разенна почти не заметил этой сцены, поскольку все его внимание было обращено на замок. Когда они собрались идти сюда, он предполагал, что предстоит выкликать Торфинна, требовать именем Ордена, чтобы им открыли и вступили в переговоры. Но решетка была поднята, дверь не заперта. У входа никакой охраны. Разенна медленно пошел к замку, ожидая предательского арбалетного выстрела или какой-нибудь коварной чародейской западни. Но ничего подобного не произошло. Он беспрепятственно добрался до комнаты, где некогда сидел на цепи великан Пузан, и крикнул оттуда своим спутникам: - Тут никого нет! Заходите! Фуфлунс и Тагет, соблюдая меры предосторожности, последовали за ним. Несколько минут все трое стояли в темноте, размышляя над тем, что им делать дальше - то ли прокрасться незаметно, то ли звать хозяев и нарочно производить как можно больше шума. Наконец, Разенна вспомнил о том, кто из них троих является Великим Магистром, и взял операцию в свои руки. - Поднимаемся наверх, - сказал он. - Без излишнего шума, но и не крадучись. Мы не воры, мы пришли по делу. Руками ничего не трогать - Тагет, я тебе говорю! С этими словами он ступил на лестницу. В следующей комнате на стене висела медвежья шкура - Ларс мгновенно определил, что некогда она принадлежала огромному горбатому медведю, чудовищному обитателю юго-восточных джунглей. Великолепная кривая сабля поблескивала на фоне темного меха. Скудный свет зимнего дня пробивался в комнату сквозь две узкие бойницы. Было холодно. Разенна стал оглядываться в поисках второй двери, поскольку не собирался отказываться от своей идеи поговорить с Торфинном. Но сколько они ни вертелись по сторонам, двери обнаружить нигде не могли. - Не может быть, чтобы в таком огромном замке была только одна жилая комната, - сердито сказал Великий Магистр. - Наверняка где-то за шкурой скрыт потайной ход. Он шагнул к стене, желая снять с нее саблю и заглянуть под шкуру горбатого медведя, когда у него за спиной прозвучал глухой низкий голос: - Руки за голову, рылом к стене и не двигаться. Ларс замер, однако рук не поднял. Он уловил какое-то движение в противоположном углу, и тут же демон Тагет пронзительно заверещал: - Ларс! Лучше подними руки! Не спорь, Ларс! - Еще чего! - не оборачиваясь, сказал Разенна. - Чтобы Великий Магистр Ордена Закуски стоял с поднятыми руками? Движение повторилось. Разенна отчетливо слышал, что в него собираются стрелять. Тагет взвизгнул: - Ты для нас и с поднятыми руками Великий! Разенна подчинился и медленно, осторожно оглянулся. В комнате стоял высокий стройный старик с тяжелым пистолетом в руке. Разенна так и не понял, каким образом он здесь появился. Узкое лицо старика с резкими чертами заросло неопрятной недельной щетиной, вокруг глаз залегли темные тени, мокрые губы подергивались. - Приветствую тебя, гость на земле Ордена, - сказал Ларс, не опуская рук. - Какого черта вы делаете в моем замке? - грубо перебил его Торфинн. - Мы искали тебя, Торфинн. Есть разговор. - Кто ты такой, чтобы искать меня? - Я Великий Магистр Ордена Закуски, этруск, мое имя Ларс Разенна... - начал Ларс. - Хороший этруск - мертвый этруск, - сказал Торфинн с хохотом и выстрелил. К счастью для Ларса, у чародея тряслись руки, и пуля звякнула о саблю. Разенна метнулся в сторону, успев еще при этом заметить, что маленький Тагет отважно повис у волшебника на сгибе локтя, вцепившись в его кольчужный рукав. Торфинн яростно затряс рукавом: - Изыди, маленькая нечисть! - Беги, Разенна! - вопил демон придушенно. - Я задержу его! Ларс мгновенно сорвал со стены саблю. - Торфинн! Оставь моего демона в покое! - грозно крикнул он. - К твоим услугам магистр Разенна! Торфинн невнятно зарычал. В этот момент в комнате неизвестно откуда появилась древняя старуха в просторном плаще из пестрых шкур. Из-под низко надвинутого на лицо капюшона выбивались распущенные серебряные волосы, а с морщинистой коричневой шеи свисали ожерелья из клыков, игральных костей и перьев хищных птиц. Разенна опустил саблю, готовый каждый миг перейти к атаке. Торфинн быстро повернулся к старухе, резким движением смахнув на пол Тагета. Тот отлетел к стене и больно ударился, однако стерпел. Старуха вынула из-под плаща штоф и рюмку из коричневого стекла. Забулькала жидкость, мерзко пахнущая сивухой. - На-ко, похмелись, сердешный, - сказала бабка. Торфинн проглотил содержимое рюмки и болезненно перекосился. Старуха выжидающе поглядела на него. Черные глаза Торфинна внезапно прояснились. Он засунул пистолет за пояс. Тролльша облегченно вздохнула и произнесла, обращаясь к Разенне: - Добро пожаловать, гости дорогие. - "Дорогие"! - проворчал Ларс. Он поискал глазами Тагета и обнаружил его в углу. Демон потирал затылок, сопел, кривился и сверкал на всех белесыми глазками. Великий Магистр легко подхватил его на руки. - Ты в порядке, Ларс? - спросил демон как ни в чем не бывало. - Со мной ничего не бойся. Тагет всегда выручит этруска. - Я знаю, - с благодарностью отозвался Ларс. - Я был с вами несколько резок, прошу простить меня, господа, - глубоким голосом произнес Торфинн. - Надеюсь, плачевное мое состояние отчасти может послужить мне оправданием. - Не принимай извинений, Ларс! - возбужденно зашептал на ухо Великому Магистру Тагет. - Требуй сатисфакции! У него руки трясутся, ты его быстро застрелишь... Но Разенна приложил ладонь к сердцу, показывая, что не сердится. - Такое со всяким может случиться, - сказал он, вешая саблю на место. - Мы не позволили бы себе нарушить покой гостя на земле Ордена, если бы не обстоятельства, весьма для всех нас прискорбные. - Никак не могу назвать прискорбными обстоятельства, которые послужили причиной столь приятного знакомства. Отношения между соседями должны быть дружественными, не так ли, господин Разенна? Я много обязан вам за то, что вы, презрев медизансы, сделали мне визит и тем самым установили между нами приязнь. - Я сожалею лишь о том, что не сделал этого раньше. - Все поправимо, господин Разенна, и если вы не возражаете, мы могли бы сделать наше знакомство более близким. - Собутыльника нашел, окаянный! - вскричала тролльша, загремев своими амулетами. - Нет уж, господа хорошие! Пьянствовать тут нечего! Пьянствовать, господа, идите в кабак-с! - Мадам, - произнес Торфинн, широко улыбаясь своей мертвенной улыбкой, как будто у него сводило губы. - Все присутствующие здесь леди и джентльмены трезвы, как утренняя роса. Господин Разенна хотел потолковать со мной о делах возглавляемого им Ордена. Может быть, он хочет сделать меня своим военным консультантом? А? Так что не лезьте, мамаша, с советами, когда идут переговоры между мужчинами. Он приосанился и повернул ладонь к стене. Неожиданно в совершенно гладкой стене появилась большая щель. Стена раскрылась бесшумно, и Ларс не понял, каким образом это произошло. Следуя приглашающему жесту Торфинна, он шагнул в эту щель. Тагет сидел у него на руках. Маленький демон отчаянно трусил: он прятал лицо у Ларса на груди и откровенно ждал ужасной погибели. Фуфлунс, сохраняя подчеркнуто воинственный вид, вышагивал следом. Однако несмотря на дурные предчувствия, щель в стене не была коварной ловушкой. Все трое, а следом за ними и Торфинн оказались в большом сумрачном зале, освещенном факелами. Посреди стоял длинный стол, вдоль которого тянулись скамьи. Зал имел такой вид, словно здесь недавно кутили, по меньшей мере, десять мелкопоместных баронов со всей своей дворней и собаками. Повсюду валялись обглоданные кости, яблочные огрызки, шелуха от семечек. Множество бокалов и пустых кувшинов, винные лужи на полу, характерные запахи, сопутствующие крупному похмелью, - все это заставляло предположить богатырское веселье. Но Торфинн, окинув взглядом поле битвы, лишь уныло вздохнул. - И вино не в радость сладкое, коли пьешь его один, - философски изрек он. Разенна почувствовал растущее уважение к колдуну. Для того, чтобы произвести такие опустошения, Ордену Закуски в полном составе потребовалась бы неделя беспрерывного пьянства. - Вот это по-нашему, - оценивая размеры чудовищной трапезы, восхищенно сказал он. - Такие речи пристали любому из паладинов славного Ордена Закуски. Ибо, - он приложил ладонь к груди и процитировал из Устава: - "Доставший еду совесть да поимеет". Торфинн прослезился. - Спасибо, - произнес он с чувством. - Спасибо за эти слова, господин Разенна. Фуфлунс громко прошептал на ухо Магистру: - А что Тагетка на Торфинна бочку катил? Вполне даже нормальный мужик. И налил себе вина, не дожидаясь приглашения. - Застрял я на ваших болотах, Разенна, - сказал Торфинн, усаживаясь на скамью. - Угораздило же меня прилететь к вам осенью, в самую слякоть. Вот и засосало нас по самые уши. До весны теперь придется сидеть. И то неизвестно, как взлетим, когда снег растает. - Сочувствую, - искренне отозвался Ларс. - Да-а, - продолжал Торфинн. - Раньше, конечно, тоже бывали у меня случаи неудачных посадок. То есть, весь вопрос в том, для кого они оказывались неудачными. Помню, раз приземлился прямо на головы двум болванам, которые с таким азартом пытались разрубить друг друга на куски, что не заметили моего появления. Можно считать, что для них моя посадка действительно была неудачной. Только хрустнуло... И назавтра на моем замке кто-то уже краской написал: "Здесь покоятся храбрые рыцари сэр Балан и сэр Балин С Двумя Мечами, бившиеся за звание наихрабрейшего и, будучи оба достойны его, пали одновременно, в память о чем и воздвигнута сия гробница". Представляю, какие у них были рожи, когда я улетел оттуда! - Торфинн снова помрачнел и заключил упавшим голосом: - Так что все относительно. - Мы глубоко сочувствуем вам, - сказал Ларс, но чародей только горестно отмахнулся. - Ах, оставьте! Каждый вечер, каждый вечер, господин Разенна, одно и то же: горькое одиночество, попреки тещи-ведьмы, магический кристалл и кислое вино. Я ведь тут скучаю, господа, - на всякий случай пояснил Торфинн. - А что делает любой порядочный человек, когда ему скучно? Он подглядывает за другими порядочными людьми. Вот и я подглядываю. Настрою кристалл на Ахен и гляжу. А там-то какая скукотища! Одно и то же, особенно после этого дурацкого восстания: допрос - пытки - казнь, допрос - пытки - казнь... Не желаете ли полюбоваться? Побледневший Разенна стремительно поднялся со своего места. - Желаем. - Так вот почему у нас в кристалле помехи! - заметил Тагет свистящим шепотом. Фуфлунс уже навис над дымчатым шаром, покоящемся на подставке в виде ног хищной птицы. Торфинн простер в сторону кристалла руку в тяжелом кольчужном рукаве, и над камнем с шипением взлетело облачко белого плотного дыма. Потом дым рассеялся, и в кристалле стали видны фигурки. Разенна собрался было отстранить Фуфлунса, чтобы посмотреть, что же делается в глубине магического кристалла, как вдруг бог испустил душераздирающий вопль: - Сефлунса взяли!!! И бросился бежать прямо в стену. Металлическая стена поспешно раскрылась перед ним. Потом из глубины замка донесся звонкий удар и проклятие, произнесенное на сочном этрусском языке. - Черт, - сказал Торфинн, - куда он так несется? Я не успеваю раздвигать стены. Наконец, Фуфлунс выбрался из замка. Сквозь бойницу Ларс увидел, что бог взлетел над болотом. - Я, пожалуй, тоже пойду, - сказал Разенна. - Как бы боги там без меня дров не наломали. - Да бросьте вы, Разенна, - отозвался Торфинн. - Не маленькие, пятая тысяча лет пошла. К тому же, все-таки боги. Хотите выпить? У меня есть отличное мозельское вино. На пороге возникла тролльша Имд. Седые волосы ее растрепались, плащ из пестрых шкур взметнулся, когда она выкинула вперед руку и уставила на Ларса обвиняющий палец: - Пьянчуга! - Сгинь, - повелительным тоном произнес Торфинн, и тролльша исчезла. - Вот это по-нашему, - заявил Разенна и подставил бокал. Они выпили мозельского и умилились. - Ларс! - вскричал Торфинн со слезой. - Торфинн! - отозвался Ларс. Тагет, забытый всеми, посмотрел, как Великий Магистр обнимается с чародеем, плюнул и с горя принялся лузгать семечки. 6 Держа на плече алебарду, найденную на разбитой баррикаде, Сефлунс торжественно вышагивал по городу. Ему казалось, что он чрезвычайно ловко таится и скрывается. На самом деле его причудливая внешность давно уже привлекала к себе настороженное внимание гарнизона. Разговоры у костров, пылавших почти у каждого перекрестка, стихали сами собой, когда колоритная фигура бога появлялась из-за поворота в вечерних сумерках. На улице Светлого Бора Сефлунса остановил патруль. Двое солдат обменялись недоуменными взглядами, потом дружно встали и подошли к богу с двух сторон. Один взял его за локоть. - Кто такой? Сефлунс смерил его надменным взором. - Отыди, смертный, ибо твое место у ног божества, но отнюдь не... - Смотри ты, интеллигентzzz - разъярился солдат. - Сейчас тебе будет "отнюдь"... - Поелику божественная суть непостигаема смертным разумом... - снова завел упорный бог, намекая на то, чтобы его пропустили. Второй солдат сказал своему товарищу: - Оставь ты его, Ханнес. Он же ненормальный. Ты что, не видишь? - Ненормальный? - рявкнул Ханнес. - А алебарда зачем? - Алебарду он сейчас отдаст, верно? Ведь ты отдашь алебарду этому доброму и отважному парню? - Отважному! - фыркнул Сефлунс. - Уберите руки! Не смейте прикасаться ко мне, отродья гуннов! О отвага, где ты? Увы! Погребена, погребена под развалинами Вечного Рима! Он грозно нацелил на солдат свою алебарду. Этого Ханнес уже вынести не мог. В тот же миг умелые руки Завоевателей вышибли оружие из пальцев старого бога. Сам Сефлунс, неизвестно как, оказался лежащим на снегу вниз лицом. Потом его вздернули на ноги и принялись бить. Даже если бы он выдал им и пароль, и явки, ему бы это уже не помогло. Завоеватели не желали выслушивать никаких признаний, никаких объяснений. Они просто собирались превратить наглеца в котлету. Сначала Сефлунс изрыгал проклятия, от которых стыдливо покраснел бы и гераклейский гладиатор, но эти невежды ни слова не понимали по-латыни. Потом он стал им угрожать. Когда, позабыв гордость, Сефлунс перешел к мольбам и стонам, с небес свалился пылающий гневом Фуфлунс. Одним ударом могучего кулака он отшвырнул первого солдата и лишил его сознания. Пока тот трепыхался на снегу, Фуфлунс метнул свой каменный нож во второго. Потом поплевал на ладони и ухмыльнулся с довольным видом. Сефлунс уныло посмотрел на него заплывшим глазом. - Старый болван! - радостно сказал Фуфлунс. - Здорово тебя отделали! - Проклятый дурак, - сипло отозвался Сефлунс. - Кто тебя просил вмешиваться? Я бы справился с этими жалкими сервами и без твоей помощи. Фуфлунс поднял со снега алебарду и сказал: - Угу. Его собрата-бога такой ответ почему-то взбеленил. Он разразился упреками и, вконец расстроившись, отобрал у Фуфлунса алебарду, заметив при этом, что тот все равно не умеет с ней обращаться. - Я разнесу тут все к чертям, - мрачно заявил Фуфлунс. - Бьярни дерьмо. Это же надо так загадить город. Даже этот галл... как его... который в Риме все разворотил... - Бренн, - сказал Сефлунс. - Даже Бренн себе такого не позволял. - Фуфлунс выдернул из тела убитого им Завоевателя свой нож и пнул труп ногой. - Черт знает что, - пробормотал он. - Повсюду что-нибудь валяется... Где Синяка? В тюрьме, небось? - Где же еще может быть мальчик из порядочной семьи? - пожал плечами Сефлунс. На это у Фуфлунса возражений не нашлось, и боги двинулись в путь по городу, на время позабыв свои распри. Пройдя значительное расстояние, Фуфлунс спросил: - Кстати, ты хоть знаешь, где тут у них тюрьма? Сефлунс смерил его высокомерным взглядом, но от ответа воздержался. Минут через пять он сказал: - А давай вон у того парня спросим. Он указал на Завоевателя, лениво сидевшего на телеге. Свесив ноги в дырявых сапогах, он болтал ими, и физиономия у него была сонная. Сефлунс помедлил, разглядывая его, и Фуфлунс подтолкнул его в спину. - Чего ты? Давай, спрашивай. Сефлунс нерешительно оглянулся. - Может, ты спросишь? - Нет уж, давай ты. - А что я? - совсем уже шепотом откликнулся Сефлунс. - Я на ихнем языке говорю с галльским акцентом. - Вы чего, мужики? - внезапно ожил Завоеватель (это был Хилле). - Дорогу потеряли? Котел с похлебкой ищете? - Какие мы тебе "мужики"! - возмутился Фуфлунс. - Боги мы, ты, ничтожество! Хилле зевнул. - А мне плевать, - сказал он. - Боги так боги. А я - Хилле Батюшка-Барин с драккара "Медведь". - Скажи нам, С-Драккара-Медведь, - стараясь быть вежливым, произнес Сефлунс, - где тут тюрьма? Фуфлунс предупреждающе зашипел. "Идиот, - процедил он сквозь зубы по-этрусски, чтобы болван-Завоеватель не понял. - Кто же так прямо в лоб спрашивает? Надо же хоть немного хитрости проявлять, когда выведываешь у врага его тайны..." Но Хилле был прост и до сложностей военной разведки не поднимался. - А, - сказал он и снова зевнул. - Это в подвале Ратуши. - Он ткнул рукой в сторону высокого здания из красного кирпича. - Вон, где часы. Быстро найдете. Он почесался и завалился на телегу. Сефлунс победоносно посмотрел на своего собрата, и оба старых бога направились в сторону Ратуши. Они обошли ее и подобрались к ней с тыла. - Ну вот, - сказал Фуфлунс, разглядывая кирпичную кладку и на всякий случай поковыряв ее твердым ногтем. - Если его здесь нет, значит, погиб наш Синяка. Пал за правое дело... смертью храбрых... - О, не говори так, - ужаснулся Сефлунс. - Разенна нас со свету сживет, если мы его не спасем. Боги панически переглянулись и хором закричали, надрываясь и обращаясь непосредственно к глухой стене: - Си-ня-ка! Несколько секунд все молчало. Потом слабо прозвучал ответ: - Чего вы так орете? Здесь я. - Хвала Вейовису Кровожадному! - воскликнул Фуфлунс, кидаясь на шею Сефлунсу и едва не смяв его. - Здесь он! - Что распрыгался, - ответил Сефлунс без энтузиазма. - Без тебя слышу. - Он приблизил губы к кирпичам и спросил: - Синяка, ты стену поднять можешь? Мы вывели бы тебя из города. Некоторое время ничего не происходило. Боги топтались в нетерпении, вздыхали, передергивали плечами. Сефлунс нервно ощупывал свой подбитый глаз. Потом Фуфлунс прислушался повнимательнее и сказал: - По-моему, его там тошнит. - О Менерфа! Только этого не хватало! Маг, чародей, - Сефлунс дернул ртом, - а простых вещей не понимает, что нельзя лопать что попало. От этого бывает расстройство желудка. Он с неудовольствием прислушался. - Синяка, - сказал Фуфлунс, - чем они тебя там кормят? Помолчав, Синяка тихо откликнулся: - Плохо мне. В этот момент за спинами богов лязгнуло железо, и обернувшись, они увидели скрещенные боевые топоры в руках пятерых дюжих молодцев в кожаных шлемах. - Взлетаем! - скомандовал Фуфлунс. - Атакуем неприятеля с воздуха! Боги поднатужились и с кряхтеньем вознеслись над головами врагов. Завоевателей, похоже, трудно было чем-либо смутить. Они выставили круглые деревянные щиты, расписанные спиралями в цвет парусов, и принялись подпрыгивать, размахивая топорами и норовя отрубить богам какую-либо конечность. Грозным этрусским божествам пришлось изрядно потрудиться, чтобы уложить этих упрямых атеистов. Фуфлунс, кровожадный по натуре, наслаждался битвой. Он поражал врагов каменным ножом, очень острым и прочным, кричал: "Заходи слева!" и "Я натяну твою кожу на барабаны!", а также распевал древнюю боевую песнь этрусков. Последний из пяти Завоевателей, тяжело раненый алебардой, свалился на мостовую без сил и, не отводя глаз, стал ждать, пока Сефлунс его прикончит. На Сефлунса вдруг напал приступ гуманизма. Он посмотрел на поверженного солдата, с шумом приземлился рядом и укоризненно произнес: - На кого руку поднял, сопляк? - Куда вы делись? - прошелестел еле слышный голос Синяки. - Где вы? Боги уловили в призыве панические нотки. Фуфлунс шлепнулся возле своего собрата и вытер окровавленный нож о его одежду. - Что ты делаешь? - Сефлунс брезгливо отстранился. - Пусть думают, что ты тоже сражался, - благодушно ответил Фуфлунс. - Что с вами случилось? - снова позвал Синяка. - Здесь мы, здесь, - пробасил Фуфлунс. - Все в порядке. Не бойся. Ему показалось, что он слышит долгий вздох. - Ну, - сказал Сефлунс, - что делать будем? - А ты давно стены поднимал, Сефлушка-гнилушка? - Очень мне надо стены поднимать! Я не взломщик, как некоторые. - Кто взломщик? - разъярился Фуфлунс. - А кто спер из храма Танит алмаз хаддахской царевны? - Я для дела взял... Если бы Карфаген не завоевали... Сам знаешь, что могло быть. Ганнибал - кровавый пес. Не хуже Бьярни. - Вот объясни, Фуфлунс, какое тебе дело до Карфагена? Фуфлунс уперся кулаками в бедра и спросил в упор: - Будем болтать про какого-то Ганнибала или все-таки будем делать дело? - Отойди, - не глядя на него, сказал Сефлунс. Не дожидаясь, пока друг уступит ему место, он отстранил его так, что Фуфлунс чуть не упал. - Синяка, - позвал Сефлунс, - ты хорошо меня слышишь? - Да, - отозвался Синяка тихо. - Ты сам ничего не можешь сделать? После короткой паузы Синяка ответил: - У меня не получается. Очень больно. Тошнит все время. - Иди в стену, - сказал Сефлунс. - Я попробую ее раздвинуть. Только иди быстро и прямо на меня. Ничего не бойся. В худшем случае ты ударишься, и все. - В худшем случае меня повесят, - сказал Синяка. - Вот только не надо, не надо глупости говорить! - нервно встрял Фуфлунс. Сефлунс ухватился руками за кирпич и уперся лбом в стену, вытаращив свои круглые глаза и шевеля губами. От напряжения жилы на его шее вздулись. Затаив дыхание, Фуфлунс следил за ним. Через несколько секунд стена разбухла, как тесто. - Иди! - крикнул Сефлунс, задыхаясь. В стене появился подвижный комок, потом второй. Руки. Они отчаянно протискивались сквозь тугую материю. Сефлунс заскрежетал зубами. - Быстрее, - выдавил он. Резкий толчок выбросил Синяку прямо в объятия бога, и оба повалились на булыжник. Синяка тяжело дышал. Сефлунс встал на ноги и посмотрел на него с сомнением. - По-моему, он умер, - сказал Сефлунс. Фуфлунс подошел ближе, пожал плечами. - Ничего определенного сказать не могу. Не оставлять же его тело врагам. Взяли! Сефлунс подхватил Синяку за плечи, Фуфлунс за ноги, и боги дружно затопали по городу, бросая по сторонам угрожающие взгляды. Было тепло и пахло козьей шкурой. Где-то внизу уютно и тихо позвякивала посуда. Синяка заворочался и сразу ощутил невыносимую боль во всем теле. Чародей чертов, подумал он, сам себя вылечить не могу. Однако предстояло еще выяснить, где он находится. Синяка с трудом припомнил все случившееся за последние сутки. Кто-то помог ему выбраться из тюрьмы и унес сюда. Кто? Синяка подумал о Торфинне. Но в Кочующем Замке не может быть так тепло, и там никогда не было такого запаха... Синяка попытался сесть и тут же резко стукнулся о потолочную балку. Громко вскрикнув, он рухнул обратно на козьи шкуры и прикрыл глаза, перед которыми поплыли огненные спирали. Посуда перестала звякать, и чья-то большая тень закрыла свет. Синяка с трудом разлепил ресницы. Смутно, сквозь мглу и оранжевые искры, он разглядел знакомую безобразную рожу великана. - Не узнаете меня, господин? - добродушно пророкотала рожа. - Пузан я. Великан ваш, персональный и до гроба преданный. Синяка слабо улыбнулся. - Давно я здесь? - Не извольте беспокоиться. Давно. - Великан заботливо поправил козью шкуру. - Лежите, господин Синяка, спокойно. Это Пузанова сопка. Вы на земле Ордена. Синяка не ответил, уронив голову на желтоватый мех. Он еле слышно простонал, вспоминая, как Вальхейм уходил из подвала вместе с тем высоким пьяным офицером Завоевателей. Тот явился именно за капитаном. Ну да, смутно подумал Синяка, он же назвал его по имени. И увел. А я валяюсь здесь... Синяка попробовал встать, забыв о балке, и ударился вторично. В глазах почернело, и он безмолвно заплакал, изнемогая от бессилия. Сквозь ресницы он смотрел, как слезы сползают в жесткий мех. В хибаре горела керосиновая лампа. Великан чистил картошку, неумело держа ее в огромных грубых пальцах. По бревенчатым стенам висели связки сушеного укропа. В углу в кадке находилась капуста домашнего квашения. Выгоревшие ситцевые занавесочки слегка шевелились на сквознячке. Громко хлопнула низкая дверь, и в хибаре появился Ларс Разенна. Великан мотнул головой в сторону печки. Великий Магистр сразу озаботился. - Ну, как он? - Спят, - с тяжелым вздохом произнес Пузан. - Умаялись. - Кто спят? - не понял Разенна. - Разве их там несколько? - Господин Синяка спят, - пояснил великан. - Я не сплю, - хрипло сказал Синяка, не решаясь пошевелиться. Разенна стремительно подошел к нему. - Жив? - сказал он. - Говорить можешь? - Могу. - Где Анна-Стина? Этого вопроса Синяка и боялся. - Не знаю, - сказал он с трудом. Ларс отчетливо скрипнул зубами. - Бьярни залил кровью весь город, - сказал он, отходя от печки и тяжело падая на скамью рядом с великаном. - Я только надеюсь, что она погибла во время разгрома и не попала к нему в лапы. Наступило мрачное молчание. Потом великан решил немного разрядить обстановку беседой на хозяйственные темы и указал на пустое ведро. - Воды нет, - произнес Пузан. У Разенны тут же изменилось выражение лица. - Не понял, - сказал он. - Богов полон дом, а ты Великому Магистру на какую-то воду намекаешь. - Да нет, я так... к слову пришлось... - струсил великан. Ларс покачал головой. - Холуйская у тебя душа, Пузан. Думаешь, если твой хозяин здесь, так нас можно уже и в грош не ставить? Пузан побагровел и начал путано объяснять, что господину Синяке предан до гроба, но за водой сам пойдет, просто вот подумалось. Ведь и картошку нужно почистить, и к колодцу сходить, покуда господин Синяка спят, умаявшись. А так он, Пузан, конечно же, безмерно предан и всецело уважает. Смешавшись под пристальным взглядом Ларса, великан замолчал и сильно, с чувством, засопел. - Экая дубина, - вздохнул Ларс. В дверь постучали. Сильно постучали, уверенно. - Открыто! - повысив голос, сказал Разенна. - Входите. Пригнув голову, в хибару зашел Торфинн. Побледневший Пузан сразу съежился и сделал попытку спрятаться на спиной Ларса, который был ниже его на две головы. - Привет, Разенна, - сказал Торфинн, мельком оглядев простую обстановку хибары. - Добро пожаловать, брат долгожданный, - церемонно произнес Великий Магистр. - Ты как раз вовремя. Трапеза скоро поспеет. - Благодарю, брат кормилец. Торфинн был трезв. Руки у него подрагивали, но видно было, что похмелье уже не так терзает его. Великолепие чародея несколько поблекло, но держался он прямо и на лавку уселся с достоинством. - Я вижу, брат долгожданный, что тебя привело к нам какое-то дело, - учтиво, как требовал Устав, начал Великий Магистр. - Твоя проницательность делает тебе честь, Ларс Разенна, - отозвался Торфинн. - Я все чаще говорю себе, что дружбой с таким человеком, как ты, о доблестный этрусский царь, можно гордиться. Да, ты прав, я пришел по делу. - Он снова обвел комнату глазами, на миг задержавшись на печке. - В свой магический кристалл я видел, Ларс Разенна, как твои боги вырвали из рук Завоевателей... Ларс вскочил. - Ни слова больше! Ты пришел отобрать у нас Синяку? Торфинн продолжал спокойно сидеть на лавке. - Если бы я мог ОТОБРАТЬ его у вас, я бы сделал это давно, Ларс Разенна, - сказал он. - К сожалению, это невозможно. Нет, я пришел просить о другом... - Говори, - осторожно разрешил Разенна. Он все еще опасался подвоха. Пьяный Торфинн был чудесным братом-кормильцем, но от трезвого можно было ожидать самой невероятной пакости. Мало ли что. О Торфинне разное говорят. Тот же великан такое рассказывал... К тому же Ларс еще никогда не имел дела с трезвым Торфинном. Торфинн тоже поднялся. - Ларс Разенна, - сказал он, - поскольку Синяка гость на земле Ордена, я прошу у Великого Магистра разрешения поговорить с ним. Позволь мне обратиться к твоему гостю с предложением, которое он должен выслушать приватно. - Ну вот еще! - возмутился забытый собеседниками великан. - Будут тут всякие ходить и приставать к господину Синяке с разными глупостями! Торфинн резко повернулся к нему. - Вот ты как заговорил? Великан по привычке испугался, но присутствие Ларса и, г