щипцы и какие-то неизвестные Вальхейму орудия пытки, покрытые ржавчиной и кое-где подгнившие. Аэйт жался к капитану. Они обошли почти весь подвал, но Мелы нигде не обнаружили. Ингольв пошевелил ногой кучу истлевших тряпок, думая, что пленник, может быть, зарылся в них и спит, но его ждало разочарование: там тоже никого не было. Аэйт начинал сопеть, подозревая Вальхейма в коварстве. Он уже открыл было рот, чтобы возмутиться, но в этот момент Ингольв сунул свечку ему в руки. - Посвети-ка мне в том углу, - распорядился он. Аэйт поднял свечу повыше. Маленький огонек слабо трепетал в затхлом воздухе, готовый погаснуть в любое мгновение. Ингольв присел на корточки, обхватил обеими руками каменную плиту и с натугой сдвинул ее. Открылась чернота - настолько жуткая и беспросветная, что капитан поневоле отпрянул. - Значит, и в этом мире тоже, - пробормотал он и, увидев удивленное лицо Аэйта, пояснил: - В разных мирах замок выглядит по-разному. Я не был уверен, что Торфинн опять устроил подземную темницу. Он иногда этого не делает. Склонившись над черной дырой, капитан задумался. Лестницы здесь не было. Те, кого сталкивают в подземелье, чаще всего обречены остаться там навсегда. Ингольв прикидывал, насколько глубока пропасть. - Ну что, - сказал он наконец, - делать-то нечего. Полезу, пожалуй. Посвети. Аэйт вытянул руку со свечой. Ингольв сел на край зияющего провала, подмигнул мальчишке и спрыгнул вниз. Он приземлился на четвереньки в жидкую грязь и довольно сильно ударился. Кругом был непроглядный мрак. Дав глазам привыкнуть, Ингольв поднялся на ноги, вытер руки о штаны и тихо свистнул. Высоко над ним в светлом пятне мелькнула физиономия Аэйта. - Все в порядке, - сказал ему Ингольв. - Погаси свечу и сиди как мышь. Он осторожно двинулся вперед и почти сразу споткнулся. В темноте послышался невнятный стон. Ингольв быстро присел на корточки и пошарил вокруг себя руками. Что-то неприятно теплое и мокрое содрогнулось под его ладонью. - Мела, ты? - спросил Ингольв и вдруг испугался: так гулко прозвучал его голос под каменными сводами. В ответ закашлялись и захрипели. Потом попытались высвободиться - впрочем, безуспешно. Ингольв сильно сжал чьи-то плечи. - Кто здесь? - повторил он. - Это ты, Мела? - Я, - сипло ответил голос. - Что тебе нужно от меня, Ингольв Вальхейм? Ингольв прикусил губу. Если один брат умеет читать мысли, то почему бы другому не видеть в кромешной тьме? - Как ты узнал меня? - По хватке. - Мела дернул плечом. - За каким чертом ты явился? - Заткнись, - грубо ответил Вальхейм. Он вдруг подумал, что найти общий язык с Мелой будет куда проще, чем с его младшим братом. - Ты будешь отвечать на мои вопросы, хорошо? А все остальное время ты будешь молчать. Мела, казалось, погрузился в задумчивость. Ингольв решил считать ее признаком согласия. - Ты можешь ходить? - Не пробовал, - буркнул Мела. - Ну так попробуй, - сказал Вальхейм и выпустил его. Мела пошевелился в грязи и тихо охнул. - Твои подчиненные, Вальхейм, очень исполнительные люди. Я бы на твоем месте повысил им жалованье. По-моему, этот Онтлак или как там его, переломал мне все ребра. - Заставь дурака богу молиться... - пробормотал Вальхейм. - К тому же, - продолжал Мела, - недавно сюда бросили еще одного. Мне показалось, что его зовут Петипас. Не знаю уж, за что ты с ним так обошелся, но крыл он тебя отчаянно. - Петипас? Здесь? - Ингольв подскочил. Чертов Дагоберт явно перестарался. Завтра сам сядет на хлеб и воду. - Через полчаса этот Петипас обнаружил меня, - как ни в чем не бывало, рассказывал Мела. - Сперва мы долго бранили тебя хором, а потом он попытался меня убить... Хорошо, что он ногу сломал, когда падал сюда сверху, иначе бы мне от него не уползти... - Где он? - Валяется где-то тут... - Ладно. - Ингольв пока отложил мысли о лучнике и вернулся к своему делу. - Так ты можешь ходить? Из темноты донеслось чавканье грязи и невнятная брань, потом Мела сказал: - Можно мне держаться за тебя? - Конечно. - Ингольв протянул руку и невольно поморщился, когда пальцы Мелы сильно вцепились в нее. - Я стою, - сообщил Мела, - что дальше? Вместо ответа Ингольв поднял голову и сказал, повысив голос: - Аэйт, там, на стене, висит моток веревки. Между "испанским сапогом" и "железной кобылой". Сверху донеслась возня, после чего голос Аэйта виновато произнес: - Я не вижу тут никакой кобылы. - А веревку видишь? - разозлился Ингольв. - Сейчас. С легким топотом Аэйт убежал. Мела слабел. Ингольв подхватил его под мышки, потом, крякнув, поднял на руки. Для своего роста Мела оказался довольно тяжелым. Увесистый конец веревки больно стукнул Вальхейма по макушке, так что капитан едва не выпустил свою ношу. - Все в порядке! - сообщил Аэйт. - Я ее к столбу привязал. Голос звучал так самодовольно, что Вальхейму страшно захотелось тут же надрать парню уши. Он потрогал веревку. У него на руках Мела становился все тяжелее, и Ингольв понимал, что его пленник теряет сознание. Он связал Меле запястья своим ремнем, повесил его себе на шею и медленно полез наверх. Прошло, как ему показалось, очень много времени, прежде чем он очутился опять в подвале пыток. После подземелья это помещение выглядело довольно уютным. Свалив Мелу на пол, капитан снял с его рук ремень и стал спускаться вниз. - Ты куда? - встревожился Аэйт. - Займись лучше братом, - буркнул Ингольв. - По-моему, он умирает. Я сейчас вернусь. Аэйт склонился над Мелой. Свечка, которую он, вопреки приказанию, не потушил, горела на грязном полу и почти вся уже оплыла. Мела с трудом раскрыл глаза. Онтлак так сильно избил его, что Аэйт почти не узнавал старшего брата. - Аэйт... - шепнул Мела. - Это действительно Ингольв Вальхейм? - Конечно, - ответил Аэйт. - Он что... ненормальный? - спросил брат. - Зачем он это делает? - Он ненормальный. В этот момент тот, о ком они говорили, вновь показался над краем пропасти. Лицо капитана побагровело от натуги. Он с видимым усилием выбрался из подземелья и упал на бок. Человек, которого он вытащил, моргал, ослепленный тусклым светом свечи. Ингольв высвободился, но развязывать ему руки не стал. Как только лучник пришел в себя, он хрипло сказал: - Сволочь Дагоберт. Вы ему припомните, господин капитан... Он нарушил приказ... Вы же ему на гауптвахту велели, а он куда... Ингольв, не слушая, осторожно ощупал левую ногу лучника. Она сильно распухла. Петипас взвыл от боли. - Ладно, потерпи, - сказал Ингольв. - Дагоберт, - выдавил Петипас сквозь слезы. - Сволочь... Ингольв отвернулся от него и встал. У него были более неотложные дела, чем не ко времени усердный Дагоберт. - Так, - произнес он. - Мела ходить не сможет. Аэйт, ты сумеешь дотащить его на себе? Младший брат смотрел на капитана так тоскливо, что сомнений не оставалось. Ничего он не сумеет. Ингольв подумал еще немного. А не поручить ли это дело Одо Брандскугелю? Идеальная кандидатура: туп до святости, могуч и беспредельно предан его благородию... В винном погребе у них над головами загремели чьи-то шаги. Ингольв замер. Неужели он все-таки допустил ошибку, оставив Айвора в живых? Стражник, небось, побежал прямо к Торфинну... Склонив голову, он прислушался. Нет, похоже, пока оснований для паники нет. Наверху бродили от бочки к бочке, видимо, в поисках вина. Потом голос Торфинна, слегка дребезжащий, но все еще звучный, произнес: - А! Вот оно. Забулькала жидкость, наливаясь в сосуд. Ингольв поморщился. Не в силах отогнать свои страхи, старый чародей опять впал в запой. Но в то же время капитан ощутил облегчение: сейчас Торфинн уйдет и можно будет спокойно выбраться отсюда. - Ваша милость! - неожиданно завопил Петипас. - Ваша милость! Припадаю к стопам! Произошло недоразумение! Дагоберт, этот нерадивый пес... - Заткнись, - прошипел Ингольв и пнул его по больной ноге. Петипас заорал и тут же затих, давясь, когда капитан вынул из ножен саблю и показал ему. Но было уже поздно. - Э! - сказал Торфинн, пьяно удивляясь. - А что это подвал открыт... а? Он прошел в тот угол, откуда доносился голос, и толкнул ногой каменную плиту, служившую дверью в подвал пыток. Ингольв, который хорошо знал все интонации этого тяжелого голоса, слышал, что Торфинн уже успел достаточно набраться. - Непорядок, - тянул Торфинн. - И стража где-то шляется... Завтра спущу с Вальхейма три шкуры. Совсем распустил своих паршивцев... Кряхтя, старик задвинул плиту. Лязгнул засов. Стало очень тихо. Петипас в ужасе смотрел на Вальхейма. - Это что же? - прошептал он. - Ведь он нас запер! Почему вы не дали ему знать, ваше благородие? - Молчи, - сказал Вальхейм. - Почему вы не кричали? Вы прятались тут? А, измена! - завопил Петипас. - Я всегда подозревал, ваше благородие, что вы изменник. Вы заговорщик. Предатель! Вы!.. - Заткнись, - процедил Вальхейм. - Он "всегда знал"! - издевательски передразнил он лучника. - Когда это "всегда"? Ты на свет-то появился неделю назад. Ты хоть знаешь, кто ты такой?.. Лучник приподнялся, опираясь на локоть. - Я человек, - сказал он твердо. - Я велел тебе молчать, - напомнил Ингольв. Петипас тяжело упал на спину и уставился в низкий закопченный потолок. - Ненавижу тебя, - сказал он капитану. - Мразь... Ингольв сел, обхватил руками колени. Несколько минут он слушал, как Петипас поливает его грязью, и размышлял: не столкнуть ли его обратно в подземелье. Но почему-то он не мог этого сделать. Зато Аэйт совершенно не чувствовал никакой ответственности за жизнь Петипаса. Он выбрал подходящий момент и огрел лучника по голове дубиной, которую подобрал среди пыточного инвентаря. Солдат замолчал и закашлялся, выплевывая кровь. Ингольв даже не шевельнулся. Завтра Торфинн обнаружит их здесь - всю компанию. Ему было даже страшно представить себе, какая судьба ждет Аэйта и Мелу. Может быть, самое лучшее - убить братьев сейчас, чтобы не отдавать их в руки Торфинна?.. Неожиданно ему стало жарко, точно за спиной у них развели костер. В тот же миг подвал озарился багровым пламенем. Ингольв резко обернулся и закрыл собой Аэйта. В первое мгновение он даже не понял, что происходит, такой невероятной была картина, представшая его глазам. Из черной пропасти, откуда они только что выбрались, вырывались языки пламени. Казалось, под полом развели гигантский костер. Огонь бешено вгрызался в черноту, окутавшую подвал. - Что это? - прошептал Аэйт, но ответа не получил. Он почувствовал, как дрожит Ингольв, и ему стало дурно от страха. Из пламени показался полуобнаженный торс. Плоское лицо с красными злобными глазками ухмылялось и скалило зубы. Царственным жестом чудовище скрестило на груди перепончатые лапы. Не узнать его было невозможно. В какой-то миг Вальхейму показалось, что ожил и запылал меч Гатала - чужое оружие, несущее смерть Черному Торфинну, жаркий клинок, в который вложены Темные Силы, искусная рукоять, посвященная Хозяину Подземного Огня... - Здравствуй, Хозяин, - сказал Ингольв. Зубы у него все еще постукивали. Существо расхохоталось, блестя желтоватыми клыками. - Что ж, недурной прием. Но ты мне не нужен, человек Торфинна. Я пришел ради младшего сына Арванда. Где он? Аэйт вздохнул и вышел вперед. - Я здесь, Хозяин, - сказал он, опускаясь на колено и склоняя голову. Хозяин Подземного Огня удовлетворенно хмыкнул, разглядывая белобрысого парнишку. - Вежливый, воспитанный юноша, - пророкотал он. - Эоган был прав, о да... Аэйт сел, скрестив ноги, перед самым костром. На его бледном лице показалась улыбка. Вальхейм с удивлением увидел, что мальчишка совершенно успокоился. - Эоган... - пробормотал Аэйт. - Великий Хорс, как здорово... Хозяин зашипел. - Небесный огонь не очень-то дружен с подземным, - предупредил он, нахмурившись. - Осторожней выбирай выражения, Аэйт, сын Арванда. - Прости меня, Хозяин, - тут же отозвался Аэйт. - Я был так рад услышать имя Эогана, что перестал следить за своей речью. Хозяин поморгал красными глазками и, наконец, одобрительно ухмыльнулся, выпустив изо рта струю пламени. - Да, я понимаю, понимаю, чем ты взял Эогана, этого старого упрямца, - произнес Хозяин рокочущим голосом. - То-то кузнец, позабыв свою гордость, валялся у меня в ногах, умоляя спасти тебя. Не очень-то мне по нраву бегать по мирам. Я уже не мальчик, да... Стар я для таких дел. Эоган продал мне свою душу на три года. Ладно. Ради такого дела можно и побегать. Сильная душа, старая душа... - Он смерил Аэйта взглядом. - Да, в тебе есть свет. Слишком много света. Даже смотреть больно. Я помогу тебе, Аэйт, сын Арванда. Скажи, Мела, сын Арванда, тоже здесь? - Мела здесь, - тихо ответил Аэйт. Хозяин приложил перепончатую лапу к глазам. - Где? Аэйт слегка отодвинулся, чтобы Хозяин мог разглядеть. - А, вижу, - небрежно произнес Хозяин. - Помирать собрался. И зачем он только понадобился Эогану? В нем нет ни искры света, ни капли тьмы. Примитивный убийца, сиречь воин. Но Эоган почему-то восхищался им. Знаешь, что он говорил? "Мела, - говорил он, - сумел воспитать воина, не убив в нем чародея". Может быть, ты объяснишь мне, что это означает? Аэйт покраснел и ничего не ответил. Глядя на него, Хозяин прищурился, его рубиновые глазки почернели, как угли. - Вас, людей, сам черт не разберет. - Мы не люди, - тут же поправил его Аэйт. - Нашел, чем гордиться, - фыркнул Хозяин, разбрызгивая искры. - По мне так, вы, морасты, ничем не лучше людей. Такие же идиоты. Кем тебе приходится Эоган? Почему он так трясется из-за тебя? - Собственно, никем, - растерялся Аэйт. - Я жил у него, когда был в плену. Хозяин пожевал губами и спросил невнятно: - Алага кто в гроб загнал? Ты или кузнец? - Ни мне, ни кузнецу такое не под силу, - ответил Аэйт. - Это сделал Безымянный Маг... - Ух! - выдохнул Хозяин. - Ну и дела вокруг творятся... Стоит, пожалуй, побегать по мирам Элизабет, чтобы послушать такое... Ладно. Я пришел сюда не ради пустой болтовни. Завтра Торфинн, мерзавец и пьяница... Услышав, как Хозяин бранит черного мага, Аэйт удивился. - Разве Торфинн не служит, как и ты, Темной Силе? Глаза Хозяина полыхнули оранжевым светом. - Рано я похвалил тебя, сын Арванда. Кто научил тебя перебивать речи старших? - Я взволнован и испуган, господин мой, Хозяин Подземного Огня, - быстро проговорил Аэйт. - Потому и не успел уследить за своим языком. Нетерпеливый вопрос сорвался с него, опередив мой разум. - Ну-ну, - снисходительно произнес Хозяин, но, чуть ли не против своей воли, улыбнулся, выставив желтоватые клыки. - Ты так умеешь подмаслить свою грубость, что я, пожалуй, отвечу тебе. Я старше Торфинна. Моя Сила тоже темна, но мы с ним служим разной Тьме. Тьма - не Свет, у нее много оттенков. Торфинн умрет, а я был всегда и пребуду всегда. Я не чародей, мой мальчик, - я бог. Аэйт склонил голову. - Я должен был догадаться, видя твое могущество. Хозяин самодовольно похлопал себя по животу. Окрашенные пламенем, перепонки между его когтистых пальцев засветились бледно-желтым светом. - Итак, завтра Торфинн, богохульник и заносчивый невежда, разрежет вас на куски. Таков один из вариантов будущего, весьма прискорбный. Когда Эоган вызвал меня, я разжег гадальный костер прямо в кузнице. Между языков пламени мы с ним разглядели такое, от чего он кричал, точно перепуганная девчонка. Я его таким и не упомню... - Хозяин пристально посмотрел на Аэйта. - Почему ты не спрашиваешь, что было явлено нам в огне? - Если ты сочтешь нужным, Хозяин, ты сам расскажешь, - ответил Аэйт. Его показное смирение не обмануло подземного бога, но он, тем не менее, фыркнул одобрительно. - Ладно, образец учтивости, именуемый в мирах Элизабет Аэйтом, я не стану пугать тебя понапрасну. Зачем терять время? Это всего лишь один из вариантов будущего, но он не воплотится, если, конечно, у вас достанет ума. Слушай меня, младший сын Арванда. У тебя есть разрыв-трава и у тебя есть Светлая Сила. Этого хватит, чтобы сокрушить твердыню Торфинна. Будь у тебя только что-то одно, я не стал бы тратить на тебя ни минуты. - Как я могу уничтожить Торфинна? - удивился Аэйт. - Я думал, ты пришел, чтобы помочь нам выбраться отсюда... - Помочь? - Хозяин расхохотался. От его громового смеха едва не рухнул потолок. - Да кто вы такие, чтобы я помогал вам? Нет, друзья мои, вы должны помочь себе сами. Говорю тебе: вы уничтожите Кочующий Замок, иначе вам придется умереть страшной смертью. И ты, Аэйт, знай: ты способен раздавить Торфинна. - Не верю, - с силой сказал Аэйт. Он чувствовал подступающее отчаяние. Замок был огромен, он был напоен силами Зла, и маленькая светлая искорка, горевшая в душе молодого воина, терялась в беспросветном мраке. Откуда взяться надежде? - Не веришь? - громыхнул Хозяин. - Наглец! Боги не лгут; лгут только чародеи! - Прости, Хозяин Подземного Огня, - поспешно проговорил Аэйт. - Язык опять подвел меня. Я хотел сказать, что не верю в свои слабые силы. - И напрасно, - все еще сердитым тоном заметил Хозяин. - На твоей стороне судьба. Торфинна ждет смерть от ладони странника, вооруженного необычным оружием. Если бы этот невежественный гордец получше знал древние языки, он не стал бы делать глупости и шарахаться от меча, выкованного Эоганом. Меч, конечно, опасный. Смертоносный меч, тут и спорить нечего. Но Торфинн так струсил, что не заметил смерть у себя под носом - и как раз там, где он ее не видит. Хозяин вытянул лапу и когтями указал на Вальхейма. - Ты - раб Торфинна, человек? Вальхейм встал. - Можешь называть меня и так, Подземный Хозяин. - Не гордый, - проворчал Хозяин. - Хорошо. Я не собираюсь ничего делать за вас. Ты знаешь замок достаточно, слуга чародея. Ты видел его в разных мирах. Нет, я не собираюсь вмешиваться. Я - Хозяин Подземного Огня. Зачем мне лезть не в свое дело? Зачем это я, старый бог, буду становиться между Черным Торфинном и его гибелью? Ингольв Вальхейм, проданный своей сестрой, ты видел Истинный Замок. Ты видел его, когда он находился между мирами. Я не намерен давать советы. Я ухожу. Языки пламени стали уползать в подземелье. Заметно потемнело. - Остановись! - крикнул Аэйт. - Стой! Хозяин, подожди! - В чем дело? - вопросил Хозяин. - Ты сказал, что в обмен на мое спасение Эоган отдал тебе свою душу... - Положим... на три года... - Что с ним теперь будет? - Ты мне не спрос, мальчишка, - угрожающе сказал Хозяин. - Что надо, то и будет. - Я хочу знать, - упрямо повторил Аэйт. - Как ты смеешь! - загремел Хозяин. - Ответь мне, - сказал Аэйт совсем тихо. Последний сполох угас, и Хозяин, извиваясь, сполз в подземелье. И уже оттуда донесся его приглушенный голос: - Эоган не ошибся в тебе, Аэйт, сын Арванда. Да, он не ошибся. Прощай. Воцарилась глубокая тишина. Потом Ингольв, все еще ошеломленный, сказал: - Послушай, Аэйт... Откуда он знал о предсказании? - Такие вещи обычно бродят по мирам, - ответил Аэйт. - А как понимал его сам Торфинн? - "Жди смерти от руки бродяги, вооруженного чужим оружием", - вспомнил Вальхейм. Аэйт смотрел на свою раскрытую ладонь. - Так вот почему он так испугался моего брата, - пробормотал он. - И меч Гатала привел его в ужас. А бояться надо было моей ладони. Но я не могу понять... - Аэйт взял Вальхейма за рукав и прижался к нему. - Ох, Ингольв... Разрыв-трава сокрушает только оружие и металл. Как я могу сокрушить Кочующий Замок? Он с тоской оглядел замшелый влажный камень стен. Ингольв сильно вздрогнул. - Аэйт, - сказал он, хватая мальчишку за плечи и заглядывая ему в лицо. - Истинный Замок! - Он хрипло рассмеялся. - Я видел Истинный Замок! Аэйт в растерянности захлопал густыми белыми ресницами. Вальхейм, скаливший зубы в темноте над его головой, показался вдруг огромным и страшным. А из высоты и мрака донесся хриплый голос: - Истинный Замок создан из металла, Аэйт. Он железный! Манари из Угольных Погребов раздавал последние приказания своим соратникам. Столетий, проведенных в скуке, как не бывало. Старый хэн на полном серьезе собирался захватить крепость Торфинна и приступил к своему замыслу, не ведая колебаний. - Нам нужно снять часового, - объяснял он другим решительным хэнам, пока они лежали в густой траве перед высокой каменной стеной. - Ты, Андвари, переоденешься в его доспехи, усыпишь бдительность остальных и откроешь нам ворота. Наша вторая задача - захват оружейного склада... - Послушай, Манари, - вмешался желтоглазый хэн по прозвищу Осенний Лист. Он жил на краю леса и упорно не хотел покидать своей пещерки, хотя деревья наступали на нее с каждым годом, и стены уже покрылись трещинами. - Скажи мне, как Андвари переоденется в доспехи часового, если эти верзилы выше нас ростом ровно в два раза? Манари смерил его высокомерным взглядом. - Ты что, Осенний Лист, сомневаешься в моем опыте полководца? - Спаси меня Сам-Погибай от подобных сомнений! - ответил Осенний Лист. - Но ведь доспех может оказаться великоват нашему Андвари - я это хотел сказать. Как же тогда он сумеет усыпить бдительность врагов? Манари немного подумал. - Ну что ж, вопрос правомерный. Я думаю, сделаем так. Доспех наденут двое. Один встанет на плечи другому. Осенний Лист, тебя я назначаю ногами. - Но я... - начал было желтоглазый хэн, однако Манари оборвал его, повысив голос: - Разговорчики! Приказы не обсуждают! Мы находимся в состоянии войны... Эй, а ты куда? Этот вопрос был обращен к пожилому хэну, который вдруг поднялся и побрел вниз по склону. - А, надоело... - проворчал пожилой хэн. - Я было забыл, что такое война, а теперь вдруг вспомнил и враз надоело. Слишком шумно. Хэны - народ одинокий, сам знаешь... - Дезертир! - презрительно бросил Манари ему вслед и отвернулся. - Итак, я возвращаюсь к нашему первоначальному плану. Андвари и Осенний Лист усыпляют бдительность охраны... Он не успел договорить. Холм, на котором стоял замок, загудел. Страшный звон нарастал, превращаясь в оглушительный вопль, словно кричал от невыносимой боли огромный тролль. Каменные стены замка дрогнули и затряслись. - В укрытие! - крикнул Манари. Поскольку никто из молодых хэнов не знал, что это такое, они просто сбились в кучу, зажимая уши коричневыми ладошками. Замок Торфинна трясся, стонал, кряхтел, но не падал. Он размывался, становясь вязким, как тесто, и чья-то невидимая рука ухватила его и потянула вверх, сминая стены и башни, точно они были вылеплены из сырой глины. Утратив прежние очертания, замок поднялся ввысь, и глазам перепуганных зрителей предстал грозный силуэт металлического конуса. Острый шпиль вонзался в потемневшее небо. Серый туман клубился вокруг чудовищного сооружения, скрывая его четкие, хищные контуры, и замок выступал из мглы неясной громадой, с каждым мгновением наливаясь чернотой. Громыхнул гром. По металлическому конусу прошла судорога, и глубинный алый свет пробежал по нему снизу доверху. На шпиле вспыхнула и угасла молния. Вопль стал тише, как будто кричавший устал, и теперь с непрерывными раскатами грома сливался монотонный стон, полный муки и утомления от долгого страдания. Алый свет не угасал. Улетев с острой верхушки конуса ослепительной вспышкой молнии, он снова зарождался у его основания, все более яркий и нестерпимый. Металлические стены дрожали все сильнее, они стали изгибаться, меняясь с каждой секундой. Манари, выглянувший на мгновение из-под капюшона, увидел, что конус превращается в гигантскую человеческую фигуру. Белый свет, срывающийся с вершины, развевался на ураганном ветру, как волосы. Шторм бушевал под облаками, не затрагивая травы. Черное, облитое металлом тело корчилось, пожираемое пламенем. Казалось, убийственная красная искра вспыхнула прямо в чреве исполина и, застав его врасплох, разгорелась и охватила его с головы до ног. Вдруг огонь поднялся почти до небес, скрывая зловещий силуэт погибающего титана, - и тут же опал на землю и погас. Вместе с ним упал, рассыпавшись, и человекоподобный образ, мелькавший в пламени. Еще минуту доносился еле слышный смертный стон, но потом утих и он. Огромное пространство вокруг того места, где совсем недавно горделиво высился восьмибашенный замок, было теперь густо усыпано хлопьями ржавчины. Манари смахнул ее с плаща и встал на ноги. В ушах у него до сих пор звенело. Андвари лежал, уткнувшись лицом в землю. Наклонившись, ветеран тряхнул его за плечо. - Все кончено, - сказал он сиплым голосом. - Можно вставать. - Кто победил? - спросил молодой хэн, продолжая лежать с зажатыми ушами. Манари с трудом оторвал его ладонь от уха и крикнул: - Наши! Наши победили! Осенний Лист пошевелился, выбрался из-под упавшего на него Андвари и сел, потирая глаза. - Боги... - простонал он. - Никогда больше не стану воевать.. До чего же много шума! До сих пор в голове гудит... Кряхтя и стеная, хэны кое-как вставали, мотали головами, ощупывали руки и ноги и все никак не могли поверить в то, что остались целы после такой ужасной битвы. Неожиданно Осенний Лист пошатнулся и схватил Манари за плечи. - Что мы наделали? - закричал он в отчаянии. - А наши друзья, наши соратники, Кари и Кабари?.. Они же сгорели в проклятом замке! Как можно было начинать операцию, не подумав заранее о последствиях победы? - На войне всякое случается, - веско ответил Манари. - Я знаю ее не понаслышке, поверь мне, Осенний Лист. И я знаю, что могут быть и жертвы. Более того, жертвы неизбежны. Они погибли не напрасно. Они сгорели во славу отчизны! - "И дым отечества нам сладок" - сомнительное божество, - заметил Андвари с подозрением в голосе. - Ты что, Манари, еретиком заделался? - И-Дым - бесспорный бог, а ты, как я погляжу, у нас большой невежда, - огрызнулся Манари. - В ортодоксы лезешь, а в богах толком не разбираешься. - Бесспорный бог - "Нет дыма без огня", - возразил Андвари. - Ты, уважаемый Манари, позабыл кое-что за давностью лет. - Разговорчики! - рявкнул Манари, вовремя вспомнив о том, что он полководец. - Нам нужно осмотреть руины и собрать трофеи. А теологические споры оставим на вечер. На это было нечего возразить. Все еще оглушенные, хэны поднялись по склону. Ржавчина лежала на земле огромной горой. Ничего, кроме ржавчины, здесь не было. Ни драгоценных камней, ни книг, ни оружия. Не увидели они и трупов. Рассыпалось и превратилось в ржавую пыль все: алебарды и пики, кольчуги и шлемы, камины, лестницы, столы и стулья, флаги и плащи, винные бочки и орудия пыток... - Все, - горестно произнес Осенний Лист. Он сел на холмик посреди огромного ржавого поля и заплакал. И тут холмик под ним задергался. Осенний Лист скатился с него и упал на бок. Наружу высунулась морда огромной ящерицы. Она зашипела, выплевывая струйку синеватого пламени, и тут же взвизгнула и захлопнула пасть. Чей-то надтреснутый голос, приглушенный толстым слоем пыли, прикрикнул: - Ах, ненасытная утроба! Вылазь, кому говорят! Царапаясь когтями, ящерица напряглась, пригнула голову и с усилием выволокла на поверхность свой длинный хвост. И тогда стало видно, что в хвост вцепилась человеческая рука. Это была старческая морщинистая рука, вся унизанная золотыми кольцами. На среднем пальце их было три, причем одно поражало своими размерами. Сверкнул изумруд, и тут же вокруг него заискрились россыпью крошечные бриллианты. Недобрым багровым светом вспыхнули на указательном пальце три больших рубина. Ящерица карабкалась наверх изо всех сил. Наконец, появилась растрепанная голова старухи, древней и безобразной. Она ругала ящерицу, не переводя дыхания. Если бы сейчас их мог видеть Синяка, он подивился бы, до каких чудовищных размеров можно раскормить саламандру. Его собственная ящерка была крошечной по сравнению с этим бегемотом. Старуха похлопала огненного духа по шее, словно боевого коня, уселась, распустив свои широкие рваные юбки, и огляделась вокруг с победоносным видом, как стервятник. С ее морщинистой шеи свисали ожерелья из кабаньих клыков, перьев и игральных костей. Лохматый плащ прикрывал ее костлявые плечи. Старуха заметила хэнов и цепко прищурилась. - Мародеры, - определила она. - Охо-хо, ничего-то нового не встретишь. В какой мир ни попадешь, везде одно и то же... Неожиданно для самого себя Осенний Лист выступил вперед. - Прошу прощения, милостивая государыня, но мы вовсе не мародеры. - Что?! - Старуха вытаращила глаза. - Да ты наглец! - Отнюдь, - расхрабрился Осенний Лист. - Просто я указал вам, сударыня, на совершаемую вами ошибку, прискорбную для всех нас. Поспешные выводы из поверхностных наблюдений... - Как ты смеешь! - визгливо вскричала старуха. - Взбесившийся хам! Да ты знаешь, кто я такая? - Вы, сударыня, находитесь на руинах, как и мы, и можете с полным правом быть заподозрены... - бормотал Осенний Лист, оглядываясь на своих товарищей в поисках поддержки, но те молчали, как убитые. Старуха тоже отметила это. - Не рвутся что-то твои дружки выручать тебя, а? - сказала она язвительно. - Ох, несчастный день... - Она оглянулась на горы ржавых хлопьев. - Говорила я этому болвану, говорила: нельзя понимать предсказания так буквально! "Жди смерти от чужого оружия", как же! А если не "чужого"? Если, например, "необычного"? Или "присвоенного"? Без толку все разговоры мои, тьфу! И сам погиб, и замок загубил... Она сокрушенно потрясла головой, бессвязно бормоча и, видимо, полностью погрузившись в горестную думу. Осенний Лист почувствовал, как его тянут за плащ, и обернулся. - Спроси ее хоть, кто она? - прошептал Манари, высовываясь из-под капюшона. - А чего я? - дернулся Осенний Лист, но Манари подтолкнул его кулаком в спину. - Ты уже нашел с ней общий язык. Давай. Вздохнув, Осенний Лист приблизился к старухе и был встречен недружелюбным взглядом красных глазок. - Что надо? - Сударыня, - сказал Осенний Лист, - позвольте представиться. Хэн по прозванию Осенний Лист... - А! - отрывисто бросила старуха. - Хочешь знать, кто я? - Она пошевелилась, поправляя юбки, и гордо выпрямилась. - Мое имя Имд. Не слыхал? Ну и не надо. Охо-хо... - Госпожа Имд, - снова заговорил Осенний Лист, - я попросил бы вас растолковать неискушенному хэну, какая страшная трагедия совершилась на этих холмах. Имд обвела рукой вокруг себя. - А что, вы не видите? Замок Торфинна рассыпался в прах. Замок Торфинна! Кто бы мог подумать... И все, кто были частью замка, исчезли вместе с ним. И сам Торфинн тоже. Жить теперь негде... Негде на старости лет голову преклонить... Ну, попадись мне этот, хоть с "чужим" оружием, хоть с "присвоенным"! - Она погрозила костлявым кулаком неведомо кому, выставив сверкающие перстни, а потом с кряхтением встала и пнула каблуком жирную саламандру. - Вперед, ненасытная утроба! Имд грузно уселась на ящерицу и ударила ее по бокам. Со скоростью, невероятной для такого тяжелого тела и коротких лап, саламандра побежала, оставляя за волочащимся хвостом пыльное облако. Вскоре они скрылись в густом лесу, который начинался в полумиле от того места, где стоял замок. - Все, кто были частью замка, погибли! - возбужденно сказал Манари. - Значит, и стражники тоже! Да, друзья, вот это настоящий триумф... Он услышал шаги и замер с раскрытым ртом. Прямо на них шел рослый человек в темном плаще. Поначалу, глядя на его властную осанку, хэн принял его за самого Торфинна и, пискнув, присел, натягивая на голову капюшон. Но человек этот не замечал наблюдателей. Он остановился в растерянности и стал озираться по сторонам. Через минуту он увидел, как зашевелилась пыль ярдах в десяти от него, и бросился туда. Ожидая появления какого-нибудь нового чудовища, хэны сбились в кучу за небольшим холмиком и затихли. Рослый человек и взъерошенный белобрысый мальчик, который только что выбрался на волю, с ног до головы покрытый рыжими пятнами, принялись разгребать ржавчину и вскоре вытащили еще одного, причем белобрысый стремительно пал ему ухом на грудь, видимо, слушая сердце. Прошло несколько секунд, прежде чем он вздохнул, успокоенный, и поднял глаза. - Все в порядке, Ингольв, - сказал он, обращаясь к рослому. Ингольв не слышал его. Он бродил по красной пустыне, оставшейся на месте замка, то и дело наклоняясь и разрывая пыль, словно пытаясь найти еще кого-то. Он хотел было помочь себе саблей, но обнаружил, что ножны пусты, и бросил их. Наконец, он безнадежно махнул рукой и с размаху сел на кучу ржавчины, обхватив голову руками. Аэйт встал и тихонько подошел к Вальхейму. Капитан даже не пошевелился. - Ингольв, - сказал Аэйт, - их никого нет, не ищи. Ведь Петипас был тогда рядом с нами... Ингольв помолчал немного, а потом посмотрел на парнишку, и в темно-серых глазах капитана была такая бешеная ненависть, что Аэйт пошатнулся. - Ты что, Вальхейм? - пробормотал он. - Что с тобой? - Ты не понимаешь, - сказал Ингольв, - что такое командовать людьми и привести их на гибель. - Но ведь их никогда не было, - сказал Аэйт осторожно. Ингольв стиснул зубы так, что челюсти заныли. Если их никогда не было, то откуда же он знает, что молчаливый Айвор был дружен на удивление всем с простодушным толстяком Брандскугелем, что Петипас был честолюбив и заносчив, а Онтлак отличался хозяйственностью... Тоже магия Торфинна?.. Аэйт поерзал и, наконец, решился: - Знаешь, Ингольв, тебе, наверное, лучше все-таки думать, что они погибли. А то ты точно свихнешься. В конце концов, между "уже нет" и "никогда не было" разница невелика. - Для своего возраста ты чересчур догадлив, младший сын Арванда, - медленно произнес Ингольв. Что-то недоброе мелькнуло в его глазах, потому что Аэйт сделал шаг назад, споткнулся и вдруг, быстро наклонившись, вытащил что-то из-под мусора. Сверкнули два альмандина, и солнце заплясало на прекрасной стали клинка. Волна жара плеснула Вальхейму в лицо, и он с удивлением понял, что теплом дохнул на него меч - длинный меч Гатала. Аэйт держал его в правой руке, левую заложив за спину. Капитан прищурился. А мальчишка крепче, чем кажется. Меч Гатала был довольно тяжелым, и удерживать его одной рукой непросто. - Неужели ты думаешь, мальчик, - сказал Ингольв вздрагивающим от злости голосом, - что я стану с тобой драться? Он встал. Он действительно был намного выше маленького Аэйта. - Осторожней со своей железкой, - сказал Ингольв. - Смотри, не лапай. Жалко, если загубишь. И отвернулся от Аэйта, нимало не беспокоясь о том, что на него могут напасть со спины. - Хэны! - негромко сказал Ингольв. - Проклятье, я совсем забыл о них... Притаившиеся за холмом наблюдатели дружно вздрогнули. - Может, он не о нас? - с надеждой прошептал Манари. - О ком же еще? - прошептал в ответ Андвари. - Не знаю, - обреченно вздохнул Манари. - Так... авось пронесет... Уж больно он огромный. Наверное, был в проклятущем замке самым большим начальником. - Тихо вы, - зашипел Осенний Лист. - Он, кажется, и вправду не о нас. Может, и не заметит... Ингольв отправился на поиски Кари и Кабари, запертых, как он помнил, в железном ящике под гауптвахтой, и нашел их довольно быстро. Оба хэна сидели, пригорюнившись, на склоне холма, измученные, недоумевающие. Они решили, что ужасная катастрофа забросила их в какой-то неизвестный мир, пустынный, покрытый пеплом и лишенный света Азбучных Истин. Они были безутешны. Оказаться в чужом мире, без друзей, без еды, без капли надежды вернуться домой!.. Им ничего не оставалось, как прижаться друг к дружке и дрожать. Услышав тяжелые шаги Вальхейма, они разом повернулись и, вытаращив от ужаса глаза, попадали ничком на землю. Ингольв стремительно бросился к ним. - Вы целы? - спросил он, наклоняясь над двумя плащами, красным и желтым. В ответ послышалось отчаянное рыдание, и голос Кабари глухо произнес: - Клянусь вам мудростью предков, ваше сверкательство! Прошу не смотреть как на попытку к бегству! Несправедливо карать арестантов, если тюрьма рассыпалась! Стены оказались слабее узников... Мы-то смирно сидели на месте, как положено... Не зная, куда деваться от смущения, Ингольв грубо подхватил обоих и потащил к тропинке, собираясь выдворить с холма. При этом Кари молча извивался, норовя лягнуть его ногой, а Кабари свисал, как неживой, и только тихо поскуливал. И тут сердца притаившихся в засаде хэнов чуть не разорвались. - За наших братьев! - выкрикнул Андвари и первым выскочил из-за кочки. - Вперед! Остальные бросились за ним следом. В одно мгновение перед Вальхеймом точно из-под земли выросли одиннадцать хэнов. С воинственными кликами они напали на растерявшегося человека, молотя его крепкими сухими кулачками. С минуту Вальхейм стоял под этим камнепадом, уворачиваясь от ударов и пытаясь прикрыть собой Кари и Кабари, а потом, оправившись от первого потрясения, вдруг сообразил, чем вызвана эта неожиданная атака. Он не стал ничего говорить, просто разжал руки. Оба его пленника упали прямо в толпу разъяренных собратьев. Ингольв получил последний пинок и был, наконец, оставлен в покое. Красный от злости, он сел, стараясь не слушать, как Аэйт самым бессовестным образом помирает со смеху. Он даже не заметил, как хэны, топоча и издавая победные вопли, уходят с холма, как Манари грозит ему напоследок кулаком, порываясь вступить в новый бой, и как Осенний Лист утаскивает разбушевавшегося ветерана за плащ. Когда-то Ингольв страстно мечтал избавиться от Торфинна. Власть старика порой становилась непереносимой, особенно в первое время, когда Замок кочевал в самых удаленных от Ахена мирах и все вокруг было болезненно чужим. И вот неожиданно оказалось, что без Торфинна, без его метких, злых насмешек, без его тревожащей мудрости, сомнительных афоризмов, расчетливой жестокости и чудовищных приступов меланхолии мир показался капитану пустыней. На него упала тень. Не поднимая глаз, он сказал Аэйту: - Уходи. - Я не донесу брата на себе, - спокойно сказал Аэйт. Помедлив, Ингольв стал, без всяких усилий поднял Мелу на руки и зашагал к обрыву - туда, где пряталась тропка. На краю остановился и невольно загляделся на реку, петлявшую среди красных скал и синих лесов. С холма было видно на много миль. Элизабет лежала перед ним, такая капризная, вольная и прекрасная. И всего несколько шагов отделяли Вальхейма от города Ахен. Вдруг у него перехватило горло. Незаметно оказавшийся рядом Аэйт тут же тихонько сказал: - Вальхейм, ведь ты теперь свободен. Ингольв резко повернулся к нему. - А зачем? - в упор спросил он. - Зачем она мне, эта свобода? Что я буду с ней делать? Аэйт не ответил, хотя на этот счет у него имелось свое мнение. Вальхейму почудилось, что из-за плеча Аэйта ему лукаво подмигнул красный глаз Хозяина на рукояти меча.  * ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. МЕЧ ГАТАЛА *  Продрав глаза около полудня, Пузан громко зевнул, повозил пальцем в ноздре, потом выбрался из дома и прищурился на солнце. Что-то было на сопке не так, как всегда. Пузан поглядел по сторонам, обошел вокруг дома и позвал: - Господин Синяка! А господин Синяка! Ему никто не ответил, и это было странно. Обычно Синяка вставал ни свет ни заря, но великана не будил, позволяя тому выспаться. Синяка считал, что привычки хозяина, будь о