-- не смущаясь продолжал Отон, -- у меня имеется определенный опыт, поскольку я не раз выигрывал сражения против вас, сэр. Он поклонился своему старому противнику. Теленн Гвад кисло улыбнулся -- слова вождя отнюдь не были пустым хвастовством. -- И наконец, третье обстоятельство. Я приведу довольно большое воинство, в то время как вклад господина барона будет скорее символическим, ибо племя великанов весьма немногочисленно. -- Хм, -- произнес барон. -- Но с другой стороны, -- как ни в чем не бывало продолжал Отон, -- не следует забывать о том, что вы сами, господин барон, стоите целой армии. -- Да, это справедливо, -- подтвердил барон, разом воспряв духом. -- Каждый великан -- это целая армия. -- Стало быть, мы с вами оказались перед неразрешимым противоречием, -- заключил Отон. -- Но я подумал и об этом. -- Неужели нашли выход? -- Барон казался одновременно и заинтересованным, и разочарованным. Он уже понял, что армией ему не командовать, и в душе успел смириться с этим. -- Да. Эта кандидатура идеальна во всех отношениях. -- Отон посмотрел барону прямо в глаза. -- Лаймерик. По тому, как бестрепетно военный вождь выговорил имя изгоя, барон понял, что решение зрело в душе Отона несколько дней и стало прочным как камень. Между тем Отон продолжал: -- Да, Лаймерик. Не думайте, что это решение далось мне легко. Но лучшего предводителя нам не найти. Подумайте сами, ваше баронство: с одной стороны, Лаймерик принадлежит по праву рождения к Народу. Такого права у него никто не отнимал, и все злобствования Моргана будут бессильны перед этим. С другой стороны, Лаймерик как бы связан и с великанами, ибо с давних пор обитает в вашем замке. И наконец, его огромный опыт военного вождя. Не забывайте также о том, что Лаймерик -- личный враг Моргана. Думаю, он идеально отвечает всем требованиям. -- Осталось выяснить последнее: как отнесется к вашей идее сам Лаймерик, -- сказал Теленн Гвад. -- Он ведь на долгие годы", м-м-. отошел от дел. Не знаю, насколько положительно воспримет ваше предложение мой." м-м. гость, друг и мастер горностаев. Сейчас я его позову, чтобы вы могли повторить все это ему. -- Может быть, господин барон, вы передадите ему мои слова? -- вкрадчиво предложил Отон. Ему смертельно не хотелось встречаться с проклятым вождем Народа лицом к лицу. Барон улыбнулся -- обезоруживающе простодушно. --Я бы с радостью, друг мой, но вся беда в том, что не смогу. Я и половины ваших рассуждений не запомнил, хотя согласен решительно по всем пунктам. Так что лучше скажите ему все сами. Отон заметно заволновался. Он не видел Лаймерика много лет, хотя никогда не забывал о своем прежнем вожде. Встреча со стариком пугала его. Отон не знал, чего он боялся больше -- увидеть некогда гордого Лаймерика Окраину в униженном состоянии прислуги или встретиться лицом к лицу с тем Лаймериком, который остался в его памяти, -- язвительным и бесстрашным. И как еще воспримет его предложение бывший вождь? Не станет ли высмеивать? Не окажется ли, что Лаймерик за эти годы превратился в развалину с трясущейся головой и вечно влажными глазами? Словом, Отона одолевали сомнения, и ему стоило больших трудов совладать со своим волнением. Барон приподнялся в кресле и гаркнул так, что зазвенело эхо: -- Имлах! Примчалась баронесса -- с чернильным пятном на нижней губе, испуганная, недовольная. -- Что случилось? -- Позови Лаймерика, -- распорядился барон. -- Великий Хорс! -- закричала баронесса. -- Почему я должна исполнять роль прислуги? Вы оторвали меня от научной работы своими дурацкими воплями. -- Всего на пять минут, -- примирительно заметил барон. -- Пять минут! -- Имлах покраснела от гнева. -- Это тебе так кажется, Теленн Гвад, потому что ты не знаешь, что такое умственный труд. Пять минут я буду искать Лаймерика, а потом еще полчаса уйдет на то, чтобы сосредоточиться. -- Чем препираться, шла бы лучше и делала что ведено, -- сказал Отон. Он недолюбливал Имлах. Тем более, она была тролльшей. Имлах резко повернулась и вышла. Спустя несколько минут в зале появился мастер горностаев. Он был встревожен и удивлен. Он знал, что к барону явился вождь Народа, однако полагал, что Отон уже ушел, в очередной раз оставив повелителя замка Аррой в недоумении. И, как это уже нередко бывало, барон призвал своего старого советника для того, чтобы обсудить с ним последние новости. Лаймерик никак не ожидал встретиться с Отоном лицом к лицу. Старый вождь побелел как стена. Нарочно избегая смотреть в сторону соплеменника, он обратился к Теленну Гваду: -- Вы звали меня, господин барон? Барон растерянным жестом указал на Отона. Военный вождь Народа встал: -- Здравствуй, Окраина. Тогда и Лаймерик повернулся к нему и без улыбки ответил: -- Здравствуй, Осенняя Мгла. -- Я рад видеть тебя в добром здравии, -- осторожно начал Отон. Лаймерик молчал. Он не собирался облегчать своему старому сопернику его задачу. И потому Отон вынужден был заговорить прямо. -- Сейчас настало время забыть прежние распри, Лаймерик. Морган Мэган задумал страшное дело, и богине Боанн не остановить его. -- Знаю, -- холодно уронил Лаймерик. -- Я предложил господину барону объединить все силы, какие у нас имеются, чтобы остановить Деструктора и его ораву головорезов. -- Правильно, -- сказал Лаймерик. Отон слегка улыбнулся: -- Я хотел бы, чтобы нашу армию возглавил ты, Лаймерик. Мастер горностаев вздрогнул и бросил на Теленна Гвада быстрый взгляд; -- Кто это придумал? -- Я, -- сказал Отон. -- Я считаю, что лучше тебя нам предводителя не найти. -- Почему ты сам не возьмешь на себя эту задачу? Я уже стар и к тому же давно не держал в руках оружия. -- Я не собираюсь перечислять тебе твои достоинства, Лаймерик Окраина. У меня нет на это времени, да и охоты, честно говоря, маловато. Отвечай прямо, и если да, то прими командование. Армия ждет. Если нет, отправляйся к себе в лакейскую. Лаймерик Окраина захохотал. -- Да! -- сказал он. -- Я говорю "да" и к черту Мэгана! Барон поднялся с кресла и, наклонившись, обнял своего старого слугу. -- Твоя служба окончена, -- сказал он басом, -- и будь я проклят, если замок без тебя не опустел! Пусть военная удача сопутствует тебе, Лаймерик. Что подарить тебе на прощание? Лаймерик улыбался -- от уха до уха, как не улыбался уже много лет. -- Подари мне горностая, Теленн Гвад, -- сказал он. -- Этот зверек принесет нам счастье. ГЛАВА ВОСЬМАЯ -- Городищенская Лава! -- сказал Хелот. Все трое путников остановились на берегу, разглядывая лаву -- связанные пеньковой веревкой бревна, перекинутые через брод. На другом берегу стояли часовые. Их было десять или одиннадцать, рослых волосатых троллей, вооруженных гигантскими пиками. Многие привязали к основанию пики волчий хвост или связку перьев, полагая, что это украшение принесет их оружию удачу. Завидев святотатцев, городищенцы замахали пиками и принялись орать на разные голоса. Наконец вперед выступил один, заросший черным волосом, и прокричал что-то хриплым голосом. -- Они что, всегда тут торчат? -- недоверчиво спросил Тэм, разглядывая остроконечные шлемы и блестящие на солнце кирасы троллей. Хелот пожал плечами: -- Если верить рассказам, то всегда. Они выполняют повеление Боанн, которой верят крепче, чем самим себе. Видимо, у богини мозгов все-таки побольше, чем у народа холмов, мне так кажется. Он еще раз оглядел сборище троллей и поежился. Меч Секач висел у него за спиной, и Хелот вынул его из ножен. Несколько древних рун смотрели на него с клинка, мерцая ясным темно-красным светом. Хелот провел по ним пальцами, ощутив едва заметное дуновение тепла. -- Лоэгайрэ сказал, что здесь написано "рассекаю подлежащее рассечению" или что-то в этом роде, -- сказал Тэм, сунувшись Хелоту под локоть. Хелот ловко щелкнул по белой макушке мальчика: -- Когда ты научишься вести себя подобающим образом, Тэм? Мальчик застенчиво улыбнулся. Хелот знал, что это лицемерие: едва оттаяв после пережитого на болотах и в Дровяном переулке, Тэм обнаружил свой истинный характер -- нахальный и любопытный. Такие чувства, как смущение, были ему неведомы. К тому же сам Хелот разбаловал его добрым отношением и теперь без устали проклинал себя за это. -- Я думаю, сэр, что, когда я научусь, в этом отпадет надобность. -- Почему? -- Хелот не выдержал и улыбнулся в ответ. -- Потому что к тому времени, сэр, я уже буду древним старцем. Хелот покачал головой и сунул меч в ножны. -- "Рассекаю подлежащее рассечению", -- пробормотал он. -- Двусмысленное обещание. Сейчас он уже жалел о том, что променял арбалет, оружие дальнего боя, на сомнительный колдовской меч, свойств которого толком никто не знал. Быть может, это обычное оружие. А если нет? Полагаться на добрую волю чьих-то чар Хелоту не слишком улыбалось. Как будто угадав его мысли, Алькасар тихонько сказал: -- Хочешь, я отдам тебе твой старый меч? Хелот обернулся к нему и покачал головой: -- Нет, оставь себе. Если эта железка вздумает предать в бою, то пусть лучше предаст меня. Алькасар не стал спорить. Он ступил на бревна первым. Тролли на другом берегу заметно взволновались и огласили низкие берега разноголосыми, но одинаково неблагозвучными воплями. За Алькасаром осторожно пошел Хелот, а замыкал шествие Тэм с двумя лошадьми. Тролли приседали, подскакивали, демонстрировали топоры и пики, делали угрожающие жесты и махали руками, приказывая путникам поворачивать обратно. -- Кричите, кричите, -- пробормотал Хелот, который решил не тратить времени на пустые переговоры с охранниками. Он видел, что сарацин уже на берегу, и все десять стражей набросились на него, спеша разделаться с первым противником до того, как остальные святотатцы успеют прийти к нему на помощь. Алькасар ловко уворачивался от их неуклюжих выпадов, а они метались, натыкались друг на друга, и один тролль в суете едва не распорол другому живот. Ловчее остальных был предводитель троллей, заросший густым черным волосом с головы до ног и потому не нуждавшийся в одежде, в позолоченной кирасе на голое тело. Зарычав на своих бестолковых подчиненных, черный тролль набросился на Алькасара. Старый меч сломался у рукояти, когда гигантский топор хрястнул по клинку. Алькасар отбросил бесполезное оружие и метнулся в сторону. Если бы они бились один на один, он мог бы загонять тролля до бесчувствия. Но за спиной сарацина наготове уже топтался другой враг, вооруженный алебардой. Несколько раз Алькасар ощущал прикосновение бунчука из перьев селезня, который болтался у основания алебарды, но всякий раз ему удавалось уклониться. Однако Алькасар знал, что долго эта игра продолжаться не может. Хелот верхом на лошади крутился в самой гуще схватки, пытаясь выхватить оттуда Алькасара. Тэм, снабженный приказом немедленно удирать и не создавать своему господину лишних проблем, уже несся вдоль берега на второй лошади. Однако троллей было слишком много. Откуда-то набежало еще пятнадцать или около того, и каждый норовил ухватить Хелота за ноту и вытащить его из седла. Хелот отчаянно дернул ногой, стряхивая с себя какого-то особенно настырного монстра с зеленой кучерявой шерстью на лице и желтыми раскосыми глазами. Толпа на мгновение расступилась, и Хелот увидел, что Алькасар упал навзничь на траву. На шее у него зияла огромная рана, и кровь била фонтаном. Закричав, как будто ранили его самого, Хелот взмахнул колдовским мечом и нанес рубящий удар с седла прямо в середину зеленой физиономии. Ответом был отчаянный вой. Хелот ожидал увидеть, как расколется череп существа, однако ничего подобного не произошло. С тем же успехом удар мог быть нанесен обыкновенной палкой. Еще вчера Хелот срезал этим лезвием прядь волос, чтобы не падали на глаза, а сегодня Секач неожиданно оказался не просто не заточенным -- он повел себя дубина дубиной. "Рассекаю подлежащее рассечению". Ох, до чего же двусмысленное обещание! Хелот ударил лошадь пятками и вырвался из гущи сражения. Мимо него просвистела тяжелая пика и воткнулась в дерево. Лошадь шарахнулась, но Хелот твердой рукой направил ее к дороге, ведущей через все Городище и дальше, прочь от поселения троллей. Они перемахнули через какой-то покосившийся плетень и понеслись. Встречные разбегались. Испуганная лошадь едва не растоптала малыша, стоявшего посреди дороги и моргавшего тремя глазами в изумлении. В последнюю секунду Хелоту удалось обойти его, но проклятия матушки беспечного младенца еще долго неслись ему в спину. Хелот знал, что городищенцы не сунутся в драконьи земли -- не столько из страха перед драконами, сколько из почтения к заветам своей богини. Поэтому он несся не разбирая дороги, лишь бы поскорее оказаться на границе между владениями народа холмов и народа драконов. Впереди пылил Тэм Гили. Неожиданно лошадь пошла тише и тяжелее. Хелот увидел, что ступил на распаханную землю. Это и была граница. Он придержал лошадь и пошел шагом. Мыс между двух рек -- Боанн и Великой Рекой Адунн -- стремительно сужался и поднимался, превращаясь в невысокий утес. Хелот поднялся на его вершину и замер, устало сутулясь в седле. Был вечер. Долгий и светлый вечер северного лета. Нездешний тихий свет струился сквозь облака, и в этом свете справа и слева от странствующего рыцаря медленно катили свои воды широкие ленивые темные реки. Они не спешили соединиться и долго шли бок о бок, пока наконец не слились у этого мыса. Вдаль, к низким облакам, мимо заросших непролазной ольхой берегов, уходил величавый поток -- безмолвный, отрешенный. Лилии, приткнувшиеся к берегам, казались бледными посланцами царства мертвых. Еще немного -- и Хелот поверил бы в то, что видит перед собой Стикс. Он медленно слез с седла, не торопясь, снял с себя одежду и по мокрой глине забрался в реку. Вода была теплая и мутная. Он стоял на вязком дне, по шею в воде, вытянув по течению руки. Вода уносила пот и пыль, усталость и отчаяние. Он нашел Алькасара и снова потерял. И больше никогда не найдет, потому что тролли убили его. Река мертвых уходила к горизонту, пронося свои воды мимо низких берегов. Вот плеснула вода, и стало невыносимо тихо. "Интересно, стану ли я после этого неуязвимым, как Ахиллес?" -- подумал Хелот, и в тот же миг очарование было нарушено громким воплем Тэма Гили. Срывая на ходу обувь и штаны, мальчишка мчался к воде. Испустив воинственный клич, он обрушился в воду, подняв фонтан брызг, начал бить руками и ногами, нырять и в конце концов едва не утонул. Вытащив его на берег, Хелот оставил мальчишку лежать, глотая воздух, а сам стал одеваться. Тэм перевернулся на живот и потянулся за своими сапогами. -- Дошли! -- сказал он, сияя. -- А где ваш сарацин, сэр? -- Убит, -- хмуро ответил Хелот. Тэм застыл с раскрытым ртом. -- Как это? -- Мне казалось, ты уже знаешь, как это бывает, -- заметил Хелот. -- Но вы уверены, сэр, что он убит, а не в плену? Тэм сел и начал обуваться. Хелот искоса посмотрел на него. -- Сначала штаны одень, -- сказал он. Тэм бросил рассеянный взгляд на свои ноги. -- Ой! -- сказал он. -- Про штаны-то я и забыл." И начал снимать сапоги. Хелот молча поднял меч Секач, снова вынул его из ножен, посмотрел на руны, покачал головой. Сейчас руны не светились, и меч казался совершенно обычным. Хелот застегнул пояс, провел ладонями по лицу, пошел к мысу, чтобы еще раз взглянуть на поток. Длинный меч в ножнах бил его по ногам. -- Вы уверены, что он умер, сэр? -- спросил за его спиной Тэм Гили. -- Да, -- не оборачиваясь, ответил Хелот. -- Я видел рану. -- А сами-то вы целы, сэр? Хелот еле заметно усмехнулся. -- Сам я цел, -- сказал он. -- Спасибо, Тэм. Ты меня очень выручил. -- Чем? Хелот не мог видеть лица своего слуги, но отлично представлял себе, как Тэм удивленно хлопает белыми ресницами. -- Тем, что не путался под ногами. Хелот вздохнул еще раз, и оба они медленно пошли назад по мысу ко второй переправе -- через реку Адунн. Эта переправа принадлежала драконам, и ее никто не охранял. Говорили, что она проходит по древней плотине. На другом берегу реки стояла брошенная деревня. Когда-то здесь жило могущественное племя троллей, но после битвы у Белого Ручья, где был уничтожен цвет их народа, деревню бросили и вся эта территория отошла к владениям драконов. Пустые дома, числом девять, стояли по самые окна уходя в лебеду и крапиву. Их толстые черные стены зияли выбитыми стеклами. Деревня казалась могучим бастионом одиночества среди буйной некошеной травы. Здесь царила тишина. Все строения были обращены фасадами к центру круга, подчеркнутому коническим каменным зданием. Видимо, некогда это сооружение служило местом почитания какого-то божества. Хелот подозревал, что объектом поклонения мог быть кто угодно, но только не Морган Мэган. Вершина конуса обвалилась и рухнула внутрь храма, а стены поросли травой и молодыми деревцами. Хелот, а за ним и Тэм осторожно вошли в оставленный храм и остановились перед треснувшим жертвенным камнем, на котором было высечено изображение бога, пригвожденного к дереву копьем. -- Как вы думаете, сэр, -- прошептал Тэм, -- не будет грехом, если я здесь помолюсь? -- Тебе обязательно молиться в языческом капище? -- спросил Хелот немного резковато. -- Может быть, лучше сделать это на свежем воздухе, подальше от языческих святынь? Тэм замялся. -- Я не знаю, сэр, -- сказал он наконец. -- Я привык молиться в храме. Мне кажется, в любом алтаре обитает божественных дух. В конце концов, создатель -- в каждом из своих творений. -- Ты забываешь о том, КТО создатель этого мира, Тэм. Хелот неожиданно поймал себя на том, что время от времени воспитание, полученное в детстве, дает о себе знать, и он, Хелот, периодически превращается в такого же ортодоксального и твердолобого католика, каким был воспитавший его капеллан. Но Тэм, как выяснилось, мыслил шире своего господина. -- Я не забываю об этом, сэр. А КТО создал самого Мэгана? На это у Хелота возражений не нашлось, и мальчишка вознес к престолу христианского Бога горячую молитву за упокой души сарацина, погибшего без покаяния. Тэма ничуть не смущало то обстоятельство, что он преклонил колени перед языческим жертвенником, на котором еще остались бурые пятна крови от прежних жертвоприношений. Хелот поднял глаза к потолку капища и увидел, как в дыре, зиявшей на месте рухнувшего купола, спокойно проплывают облака. Неожиданно ему подумалось о том, что Тэм, пожалуй, прав. Хелоту захотелось встать на колени рядом со своим слугой и присоединиться к его молитвам. Но вместо этого лангедокский рыцарь осенил себя крестом, пробормотал "Отче наш", радуясь, что еще не забыл хотя бы этого, и вышел из храма. Снаружи было теплее, чем внутри. Воздух был напоен душным запахом белых цветов. И снова Хелота поразила несокрушимость оставленных домов. Он стоял в центре их грозного мертвого круга, под взглядами пустых провалов окон, по пояс в сорной траве, и чувствовал себя виноватым. Он не знал, сколько времени прошло с тех пор, как он оставил Тэма молиться. Ему показалось -- много. Бесконечный северный закат все еще горел на небе, когда оруженосец с просветленным ликом выбрался из храма и уселся рядом с Хелотом на ступенях пустого дома. -- Есть хочешь? -- спросил Хелот, вытаскивая из кармана ломоть белого хлеба. Он не стал ждать, пока Тэм ответит, и разломил ломоть пополам. Они прижались друг к другу, чтобы удобнее было сидеть, и принялись жевать. Потом Хелот вынул флягу с остатками зля, и они пили, передавая ее из рук в руки. Лошади спокойно паслись на лугу. -- Надо бы привязать их, -- сказал Хелот, но не двинулся с места. Тэм покосился на него, словно желая узнать, не приказывают ли ему встать и заняться делом. Однако Хелот не стал донимать Тэма распоряжениями, решив, что лошадьми займется сам, когда соберется с силами. -- Если Господь пошлет нам удачу, завтра мы будем жарпть драконье мясо, -- увлеченно сказал Тэм, желая перевести разговор на другую тему. Хелот не поддержал фальшивого оживления Тэма. -- Мы бросили его, -- сказал Хелот машинально и понял, что все это время думал об Алькасаре. -- Вы же говорите, что он убит, сэр, -- осторожно проговорил Тэм. -- Да. -- Хелот вздохнул. -- Не имело никакого смысла сражаться за мертвое тело. И все-таки мы его оставили. -- Он встал и слизнул с ладони крошки. -- Это моя вина. Ладно, Тэм, идем спать. Тролли собрались возле тела умирающего врага и загалдели. Двое или трое бросились было в погоню за всадниками, но вскоре вернулись, запыхавшиеся и раздраженные, и присоединились к своим товарищам, которые как раз выясняли, по чьей вине двоим негодяям удалось-таки нарушить заветы мудрой Боанн и переправиться на другой берег, в драконьи земли. -- А вы куда смотрели? -- орал предводитель, сверкая глазами сквозь черную шерсть, вставшую дыбом на его физиономии. -- Враг дал понять, на что он способен! Вы поняли хоть, кто это был? -- Откуда нам было понять? Он не представился! -- Он не назвал своего имени! -- Он ударил меня по лицу мечом, и только милости Боанн спасли мой череп от рассекания! -- вопил громче всех зеленый тролль. -- Отомстим за наш позор! -- ревел другой тролль, еще более лохматый. Несколько троллей воодушевленно гаркнули "ура!", но быстро смутились под взглядами более сообразительных собратьев. -- Что мы скажем нашей богине? -- горестно вопрошал вождь. Неожиданно удачная идея осенила его, и он просиял. -- Мы дознаемся обо всем у нашего пленника! -- Мы будем его допрашивать, и он нам все расскажет! -- Кажется, он уже умер, -- высказал предположение зеленый тролль. -- Молчать! -- рассвирепел вождь. -- Если умер, оживим. Кто умеет оживлять убитых дакини? Он обвел глазами свое воинство, но каждый норовил спрятаться за спину другого. Молчание становилось накаленным, и вождь начинал уже двигать нижней челюстью, обдумывая, кого из нерадивых подчиненных сожрать заживо для публичного устрашения остальных. И неожиданно один из них закричал: -- Смотрите, смотрите! Приближаются новые враги! По лаве неторопливо шел рослый человек. Он был без шлема, и ветер трепал его неровно подрезанные светлые волосы. За последний месяц Морган Мэган так устал и отощал, что его вполне можно было принять за захудалого тролля. Ввалившиеся глаза бродячего мага мрачно горели на костлявом лице. Моргана терзало отвращение к самому себе. На берегу лязгнули пики и алебарды. Предводитель троллей зловеще-радостно отдавал последние распоряжения. Тролли выстроились в каре и ощетинились колющим оружием. Морган остановился, отбросил с лица волосы и хмуро уставился на воинственных троллей здоровым глазом. Больной ушел под веко и слепо глядел закатившимся белком. -- Это еще что такое? -- властно спросил Демиург. -- Это застава, -- объявил предводитель троллей. -- Ты находишься в Городище, приятель, и дальше тебе ходу нет. -- С какой стати? -- Демиург нахмурился. Его раздражал этот разговор. -- Властительница Боанн запретила гномам, троллям, Народу и дакини ходить за реку Адунн и нарушать границы драконьих владений, дабы не вызвать новой кровопролитной войны, -- напыщенно произнес предводитель. -- Плевал я на вашу властительницу, -- сказал Морган Мэган. Тролли возмущенно загалдели, а их предводитель заговорил угрожающим тоном: -- Можешь полюбоваться, ничтожный, что ожидает тех, кто нарушает заветы великой Боанн. Расступитесь, болваны, дайте ему взглянуть. Тролли подались в разные стороны, и Моргая Мэган увидел на земле человека, истекшего кровью. Вне всяких сомнений, он был уже мертв. -- Кто это? -- спросил Морган таким пронзительным голосом, что у всех мурашки побежали по коже. -- Черт его знает...-- неопределенно отозвался предводитель троллей и на всякий случай отступил подальше. Безоружный и щуплый на вид, бродячий маг вызывал у чудовища смешанные чувства, в том числе самый настоящий страх. Морган присел на корточки возле убитого, взглянул в смуглое лицо с еле заметными рябинами оспы, коснулся черных волос, слипшихся от крови. Рука, к которой он осторожно притронулся, еще не окоченела. Моргану еще не случалось оживлять умерших, но он не думал, что подобная задача была бы ему не по плечу. Бродячий маг вскинул голову и бросил яростный взгляд на обступивших его городищенцев. Плотно заросшие густым волосом физиономии гримасничали, корчили рожи, скалили белые зубы, сверкали желтыми глазами -- словом, вели себя как в дурном сне. -- Приведите мне коня! -- негромко распорядился Морган. Несколько наиболее расторопных бросились бежать за конем. Конь в Городище был один -- шестиногий, с трехпалыми копытами. Изредка предводитель седлал его и проводил военные парады, которые заключались в том, что он гарцевал на скакуне по деревенской улице, а остальные тролли стояли вдоль дороги и шумно восхищались его умением не падать с лошади. -- Остановись, Морган! -- прозвучал певучий женский голос. -- Что бы ты ни задумал, -- остановись! Удержи свою руку! В толпе показалась богиня Боанн. Мокрый алый шелк, с которого стекала вода, к великому восхищению троллей, плотно облепил ее стройное тело. При виде своей богини предводитель упал на колени и тайком облизнулся. -- Уйди с моей дороги, мать! -- сказал Морган Мэган, выпрямляясь. -- Святотатственный предатель! -- произнесла Боанн и медленным, обвиняющим жестом подняла на Моргана палец. -- Ты предал свою мать! Ты предал свое творение! Ты привел сюда омерзительных чужеземцев, которые крушат и уничтожают все на своем пути! -- Да, -- подтвердил Морган безжизненным голосом. -- Я привел их сюда. Я уничтожу этот мир. Я ненавижу вас всех, ибо во всяком из этих уродов вижу свое лицо. Каждая растоптанная травинка на этом берегу, каждое кривое дерево, каждое безобразное тело -- все это куски моей души, которую я столь щедро разбрасывал по лесу Аррой. Я ненавижу себя, мать. -- Остановись! -- повторила Боанн. -- Откажись от своего замысла, Морган! -- Поздно, -- сказал Морган. Краем глаза он видел, что тролли уже ведут к нему уродливого коня, черного, с черной гривой и красными глазами. Конь спотыкался, время от времени путаясь в своих шести ногах, одна из которых была короче, чем остальные пять. Отстранив Боанн, Морган Мэган вскочил на коня и окинул троллей высокомерным взглядом, а потом снял свой заплатанный плащ и кивнул подбородком предводителю. -- Подойди сюда, -- приказал он. --Я?--в ужасе, которого больше не скрывал, переспросил тот и на ватных ногах заковылял к Демиургу. Неожиданно наклонившись к нему. Демиург спросил: -- Предатель я или нет? Ты как думаешь, болван? Тролль пролепетал: -- Я не знаю, сэр. Я согласен с моей богиней, сэр. Откуда мне знать? Я бедный тролль. Ты был пьян, когда создавал эти земли, так за что же тебе ненавидеть нас? Таков ты во хмелю. Не сердись на нас за это, Морган Мэган. Мэган вздрогнул всем телом и выпрямился. -- Подай мне убитого. Предводитель троллей сквозь зубы шикнул на своих подчиненных. Мохнатые лапы потянулись к Моргану, подавая ему тяжелого мертвеца. Морган Мэган закутал его в свой плащ и ударил коня пятками. Шестиногий не двинулся с места. Боанн стояла на дороге у Моргана и смотрела на него широко расставленными медовыми глазами. -- Прочь с дороги, женщина! -- сказал Морган. -- Пропусти меня. -- Ты безумен, сын, -- произнесла Боанн и отступила в сторону. Тролли сбились в кучу возле богини, как беспомощные цыплята возле наседки. Она развела руки в стороны в охранительном жесте. С ее плаща стекала вода, но никто из троллей не обращал на это внимания. Они смотрели вслед одинокому всаднику на шестиногом черном коне и тряслись от страха. Морган остановился на мысу, где сливались два потока. На сырой глине он видел отпечатки конских копыт. Совсем недавно здесь проехали два всадника. Значит, слухи о том, что кто-то затеял вылазку в драконьи земли, не были пустыми. Однако сейчас думать об этом Моргану было некогда. Он положил на землю завернутое в плащ тело и задумался. Давно ему не приходилось открывать кровавых ворот. Морган вздохнул, протянул руки. Справа и слева, от реки Боанн и от реки Адунн, возникли мечи -- по пять с каждой стороны. Радужный перелив светился на их закаленных клинках. "Хорошие мечи", -- подумал Морган. Он обтер пять клинков о волосы убитого, оставляя на каждом капли его крови, и сказал, вонзив их в землю ближе к реке Боанн: -- Это будут ворота смерти. Потом прикусил губу и полоснул кинжалом себя по руке. И когда потекла живая кровь, Морган взял ее горстью и вытер окровавленные пальцы о пять других клинков. Эти он воткнул в сырую глину по правую руку от себя, ближе к реке Адунн, и сказал: -- Это будут ворота жизни. Он посмотрел на небо. Солнце еще не село. У него было много времени. Спешить некуда. Морган Мэган отрезал полоску от плаща и перетянул свою порезанную руку, после чего уселся рядом с убитым и стал ждать. Морган Мэган понятия не имел о том, что должно произойти. Временами ему казалось, что две реки сливаются в кровавый поток, уходящий за край земли, туда, где пустота и забвение. Но потом ему виделось сверкание звезд, отраженных в текущей воде, и он улыбался. Иногда его терзали сомнения: можно ли считать Адунн рекой жизни. Но вот река Адунн незаметно подступила совсем близко. Текучие воды ее вот-вот коснутся пяти окровавленных мечей. Тем временем и другая река оказалась рядом. По ее волнам поплыли пять расплывающихся темных пятен -- вода смыла кровь. И почти сразу же перестала кровоточить рана на руке Моргана, а у мертвеца исчезло зияющее отверстие на шее пониже уха. Морган хотел пошевелить пальцами, но не смог. Рука онемела. Мертвенная тишина захлестнула его, и ему захотелось остаться навеки на этом безмолвном берегу, где нет ни единого звука, где никто и ничто не тревожит покой ушедших за горизонт. Смерть перестала казаться Моргану страшной. Кто сказал, что погружение в небытие -- ужасный исход? Не к тому ли следует стремиться? В помраченном сознании Моргана мелькнул образ божества с флейтой, и вдруг он разглядел, что впереди, там, где две реки слились в один поток, сгустился туман и в этом тумане можно разобрать большой лист водного растения и возлежащего на нем бога с флейтой. И странный бог, которого Морган Мэган встречал как-то раз в своих странствиях между мирами, сказал из тумана: -- Не существует различий между жизнью и смертью, Морган Мэган. Жизнь вливается в смерть. Смерть вливается в жизнь. Смерти нет, ибо все сущее -- жизнь и круговорот жизни. И жизни нет, ибо все сущее -- смерть и круговорот смерти. Нет смысла жить. Нет смысла умирать. Морган блаженно улыбнулся, но тут воды Адунн подступили совсем близко и плеснули ему на колени. И почти мгновенно резкая боль пронзила его, и он услышал чей-то крик, полный муки. Морган так и не понял, кто кричал: он сам или человек, возвращенный им к жизни. Бродячий маг бросил взгляд на реку, но божество с флейтой уже исчезло. Осталась лишь могущественная река и дробящиеся на ее поверхности летучие отражения звезд и луны. -- Благословенна боль, -- сказал Морган сипло, -- ибо ею жизнь возвещает о своем возвращении... Он шевельнулся и неожиданно понял, что замерз. На нем не было сухой нитки. Морган склонился над сарацином. Тот тяжело дышал и дрожал с головы до ног. -- А, тебе тоже холодно, -- обрадовался Морган. -- Значит, ты жив. Он встал, выдернул из глины мечи и побросал их в воду. Они канули беззвучно, словно растворились в темных глубинах, и Морган тут же забыл о них. У него были другие, более неотложные дела: он хотел вернуться в лагерь, согреться, поужинать и толком расспросить человека, которому вздумалось посетить драконьи земли. Жизнь в лагере наемников била ключом, несмотря на глубокую ночь. За укреплениями, наспех сделанными из повозок, в которых наемники возили свои нехитрые пожитки, а также женщин, в беспорядке были разбросаны палатки. Впрочем, палатками эти сооружения можно было назвать только с большой натяжкой: это были навесы из веток, каркасом для которых служили поставленные в пирамиду две или три алебарды. Естественным центром лагеря служил гигантский бочонок эля, возле него и группировалась большая часть воинства. Остальные наемники, не занятые распиванием горячительных напитков и прочими доступными развлечениями в лице податливых девиц, к великому ужасу Моргана играли в карты. Он хотел было поговорить об этом с полковником, но все не успевал. По мнению Моргана Мэгана, прикасаться к колоде карт можно было лишь в строго определенные дни и со строго определенной целью. При виде того, как безмозглые мошенники мусолят и слюнявят колоду, сквернословят, бросают листы в грязь и проигрывают последние штаны, у странствующего волшебника мороз бежал по коже. Пока они с Алькасаром пробирались к палатке военачальника, над которой развевался штандарт с замысловатым гербом, придуманным на ходу находчивым полковником (Морган проявлял преступное равнодушие к воинской символике), кругом сквернословили, пили, щупали девиц и предавались порокам. Алькасар краем глаза разглядывал живописные фигуры головорезов, облаченных по большей части в шаровары чудовищных размеров и такого непристойного покроя, что зеленоватая бледность смуглого сарацина сменилась едва заметным румянцем. Наиболее выдающаяся часть тела мужественных героев была помещена в специально пришитый к штанам мешочек, украшенный у кого бантиком, у кого пряжкой, у кого искусственным цветочком. К счастью, они вскоре были уже в палатке. Алькасар тяжело опустился на пол у самого входа. Морган порылся в простом походном сундучке и вытащил оттуда сыр, несколько лепешек и флягу с вином. Принимая еду из рук хозяина палатки, Алькасар поблагодарил его и осторожно спросил: -- Куда ты привел меня? Морган Мэган вздохнул: -- Это солдатский лагерь, как ты уже видел. Я потом расскажу тебе подробнее, а пока что ешь спокойно. Ты помнишь, что с тобой случилось? Алькасар вздрогнул. -- Слишком много, -- сказал он еле слышно. -- Так много... Боюсь вспомнить. Со мной был друг. Где он? -- Не знаю. Но думаю, с ним ничего плохого не стряслось. Я видел следы его коня на мысу, там, где река Боанн впадает в Великую Реку Адунн. Алькасар начал жевать, не чувствуя вкуса. Он смертельно устал. В голове у него мутилось, и он даже не пытался понять, как оказался здесь. -- Я Морган Мэган, которого здесь ненавидят и проклинают, -- сказал Демиург. -- Тебе лучше узнать, что я подобрал тебя мертвого и провел через кровавые ворота. Я побывал вместе с тобой там, где нет ничего, кроме Смерти, и вернулся. По ту сторону Реки нет боли, нет голода и страха. Там ничего нет. Я чуть было не остался там вместе с тобой. Слишком много тревог здесь, на берегах Адунн. Но потом пришла вода и вынесла нас с тобой к берегам жизни. -- Я не понял, -- проговорил Алькасар. -- Ты Морган Мэган? Ты злой бог этого мира? -Да. -- И ты спас мне жизнь? -- Назови это так. -- Зачем ты это сделал? Морган Мэган задумался, уставившись в потолок своей палатки. Наконец он вполголоса спросил: -- Ответить правду? Алькасар кивнул, и Морган тут же сообщил, усмехаясь: -- Из любопытства. Мне хотелось посмотреть, сумею ли я вернуть тебя на эти берега. -- Спасибо, -- сказал Алькасар. Морган протянул ему флягу: -- Попробуй, это хорошее вино. Я берег его для себя, потому что моим головорезам, похоже, безразлично, какое пойло в них льется, лишь бы с ног валило. Алькасар с сомнением поглядел на флягу. -- Спасибо, -- повторил он. --Яне пью вина. -- Да? -- Морган выглядел удивленным. -- А скажи-ка мне, друг мой, кто ты такой? Откуда ты взялся в лесу Аррой? -- Хелот говорит, всему виной твое колдовство, если ты действительно Морган Мэган. -- Я не помню, чтобы мне случалось встречать тебя. -- И все же это так. Был мир, где у меня был друг по имени Хелот и девушка по имени Дианора... Я ничего не помню. Хелот говорит, что так было. Там побывал колдун, Морган Мэган. Ты. Там остались семена твоего колдовства. В неурочный час они дали ростки. -- Дианора... -- пробормотал Морган Мэган. -- Да, я ее помню. --А я не помню, -- сказал Алькасар. -- Хелот говорит, что она светлый ангел. -- Да, да, так и есть... -- Морган в волнении забегал по палатке, время от времени прикладываясь к фляге с вином. -- Дианора... Я действительно открыл для нее ворота. Ей грозила опасность, и один великий чудотворец, исцеливший мою старую рану, попросил перенести ее в другой мир, где она обрела бы покой. И я сделал это. Я открыл ворота Радуги, и Дианора... Что с тобой? Алькасар побледнел. Глаза его помутнели, губы зашевелились, пытаясь выговорить какое-то слово. Морган подскочил к нему, схватил за плечи: -- Что случилось? -- Радуга... -- вымолвил он с трудом. -- Ты... что ты сделал? -- Открыл ворота Радуги, -- повторил Морган. -- В этом нет ничего страшного. Я изготовил десять чаш и раскрасил их в семь цветов.,. -- Ты оставил чаши у отшельника, -- прошептал Алькасар. -- Они упали с полки в тот миг, когда меня убивали... Нет, не помню. Морган сел рядом с ним, задумался. -- Мое волшебство искалечило тебя, -- сказал он наконец. -- Оно выжгло в твоей памяти боль и страх. Оно отняло у тебя воспоминания. Пожалуй, я здорово виноват перед тобой. Как твое имя? -- Хелот говорит, меня звали Алькасар. -- Хорошо, пусть будет так. Останься со мной. Я попытаюсь исправить причиненное тебе зло. -- Ты злой бог, Морган Мэган. -- Во-первых, я не бог. Я Демиург, что вовсе не означает божественности. Во-вторых, я не злой... -- Морган призадумался на миг и нехотя сознался: -- Я любопытный. -- Зачем ты привел сюда всех этих людей? Морган поежился под пристальным взглядом черных глаз сарацина. Ему совсем не хотелось признаваться в своем чудовищном замысле. Но тем не менее он вынужден был ответить: -- Это эсхатологический легион. Иными словами, я задумал устроить здесь небольшой конец света. Алькасар вздохнул и растянулся на полу, заложив руки под голову. -- А говоришь, что ты не бог и не злой. -- Не твое дело! -- вскрикнул Морган, неожиданно потеряв контроль над собой. -- Это мои личные войны с моим личным миром! Я его создал! И тебя не касается, что я сделаю с ним! -- Ты бандит и убийца, -- сказал Алькасар спокойно. -- Я так и думал. Ты спас меня от смерти. Я буду служить тебе. -- И на том спасибо, -- проворчал Морган Мэган. -- Может быть, потом ты поймешь, как заблуждался на мой счет, как был несправедлив ко мне. -- Нет, -- все тем же равнодушным тоном отозвался Алькасар. -- Я не заблуждаюсь. Спокойной ночи, Морган Мэган. ГЛАВА ДЕВЯТАЯ -- Ваша милость! -- Полковник всунул голову в палатку и пробудил Моргана от беспокойного сна. -- Ваша милость! Я отправил в разведку двух молодцев. Морган приподнялся и мутно посмотрел на своего военачальника: -- А? В какую разведку?