руглое, легкое, на ощупь резиновое. Комедиант подошел поближе и тоже заглядывал через плечо. Под первой белой тряпкой оказалась вторая, грязная, в пятнах крови. Пиф прикусила губу - она догадалась. Хозяин пошевелил крыльями, ветер пронесся по комнате, и всех окатило ароматом хвойного леса. Пиф сняла последнюю тряпку и увидела нерожденного ребенка. Маленькое чудовище было таким отвратительным, что она едва не выронила его, и Хозяин прикрикнул: - Осторожней, ты! - Это... - спотыкаясь, спросила Пиф. - Это МОЙ? Хозяин пожал плечами, широким крылом едва не сбив с ног Комедианта, который терся за его спиной. - Нерожденное дитя, - сказал он, - твое, чужое, какая разница? Оно ДАЕТСЯ тебе. Ты совершила убийство, теперь посмотри ему в лицо. Пиф подняла глаза на Хозяина и увидела, что он прекрасен. Его лицо потемнело, рот изогнулся, глаза расширились - это был дивный лик иконы. Лик смотрел на нее отрешенно и печально. - Я ничем не могу помочь тебе, - сказал Хозяин словно издалека. - Постарайся полюбить это существо. Пиф еще раз взглянула на уродца. - Оно вырастет? - Зависит от тебя. Хозяин встал, повернулся, чтобы уйти. Пиф смотрела ему вслед, приоткрыв рот. Уродец корчился у нее на коленях, пачкая пеленку какой-то зеленоватой жижей. - Господи, каким же оно вырастет? - вырвалось у Пиф. Уже в дверях Хозяин сказал, не оборачиваясь: - Зависит от тебя. Тяжелые шаги протопали по лестнице, шваркнула входная дверь, упало и разбилось еще одно стекло. Голос Комедианта взвизгнул. Шевеля губами, Комедиант беззвучно сказал: - Попытайся не видеть в этом наказания. В конце концов, Хозяин же назвал его "подарком". Пиф покачала головой. Она поняла вдруг, что плачет, но не так, как при жизни, не слезами, не телом, не жалостью к себе, а так, как иногда плакала во сне - без слез, одной только содрогающейся душой. Существо с гигантской сизой головой сморщилось, дернуло крошечными лягушачьими лапками, повозило ими в воздухе и вдруг нащупало огромную в синих венах пуповину, торчащую из середины живота. Схватило ее цепкими пальчиками, потащило куда-то, ткнуло себе в лоб, в щеку, наконец попало в маленький рыбий ротик и начало жадно сосать. Пиф взяла существо поудобнее на руки, обтерла жижу с отвратительной головы, выбросила грязную пеленку, оставив только белую. Закрыла глаза и начала укачивать уродца, напевая колыбельную: Летит напев печальный, Падам, падам... - Вот и все, - сказал санитар, обтирая руки. - Как живой, даже лучше. Покойник умиротворенно глядел на него со стола. Санитар отбросил крем "Балет", которым гримировал мертвеца, в таз для использованных тюбиков. Там их уже скопилось несколько десятков, выдавленных, грязных. Мэтр ничего этого не знал - он величаво шествовал навстречу вечности. Его тропа была ровной и ясной, впереди, в белом венчике из роз, вел его добрый ангел. Иначе и быть не могло. Мэтр был человеком добродетельным. Сначала он верил в правительство и Бэл-Мардука и знал, что плохих в светлое будущее не берут. Потом под влиянием обстоятельств в пожилых уже летах перешел в христианскую веру и так же твердо уверовал, что плохих не берут в рай. Рай виделся ему чем-то вроде территории пионерского лагеря: дивная природа, добрые взаимоотношения, всеобщая справедливость и равенство. И - только для хороших. Мэтр оказался на равнине, затянутой туманом, огляделся по сторонам. Фигура в сияющем венце исчезла, и это немного обеспокоило Мэтра. Он взволновался еще больше, когда увидел на этой равнине трех голых молодых людей. Среди них была женщина. Хотя Мэтр не мог толком разглядеть этих людей, но в том, что темноволосое существо с ребенком на руках принадлежит к женскому полу, почему-то не усомнился. Голые разговаривали. Они были из тех, при виде которых Мэтр при жизни всегда плевался. И прежде плевался, и потом, когда обратился в истинную веру. У всех троих были длинные волосы, а у одного - грязные бисерные цепочки на руках. И на плечах у него сидел отвратительный студнеобразный демон. Демон растекся по своему хозяину, свесив ему на спину крысиный хвост. - Новенький идет, - сказал демон и затрясся. Тот, что с бусами, повернулся, поглядел Мэтру в глаза. Его губы зашевелились, и Мэтр понял, что он обращается к нему. - Добро пожаловать! - крикнул визгливо демон. Женщина склонила голову набок. Нерожденный ребенок судорожно дернул ручками, и она ласково провела пальцем по его выпуклому лбу с раздутыми венами. - Падам, падам, - сказала женщина. - Сгинь, сатана, - закричал Мэтр, осеняя себя крестным знамением. - Где? - с любопытством спросила женщина и обернулась. Мэтр растерялся. - Где? - переспросил он. - Что - где? - Где сатана? - повторила женщина. - Мы его еще не видели. - Ты - сатана! - взвизгнул Мэтр. - Ты! И такие, как ты! Вы все! - Я Пиф, - сказала женщина. - Это Комедиант и Голос Комедианта. А вон тот - Карусельщик, он алкоголик и работал в луна-парке. Карусельщик с готовностью завертел ручку шарманки, огласив туманную равнину механическим вальсом. Мэтр растерялся. Неожиданно женщина перестала казаться ему такой уж отвратительной, и он почувствовал к ней доверие. - Скажите, - он придвинулся ближе и заговорил интимным тоном, как некогда беседовал со знакомыми холуями из влиятельных организаций, - в таком случае, это ад или рай? - Зависит от нас, - ответила женщина. - Так сказал нам ангел. Мэтр пригладил лысину. На ладони осталось жирное пятно от крема "Балет", и Мэтр обтер руку о бедро, с неожиданным ужасом осознав, что он тоже обнажен. Вальс продолжал хромать над равниной. Ребенок на руках у женщины заснул. Комедиант улыбался странной улыбкой, глядя на Мэтра. - А где Бог? - спросил Мэтр. - Я хочу говорить с Богом. - А Бог хочет говорить с вами? - тихо спросил Комедиант. Он говорил шепотом, а потом Голос повторил его вопрос полнозвучно, заполнив своим громом всю долину и разогнав туман: - Захочет Он говорить с вами? Мэтр растерянно огляделся. - Но... я умер? Все четверо расхохотались. - Еще как! - прошептал Комедиант. - Мертвее мертвого. А что, по-твоему, достаточно просто двинуть кони, чтобы вызвать к себе интерес самого создателя? Труп - эка невидаль!.. Пиф помахала кому-то рукой, и из тумана выступил рослый мужчина в пятнистом комбинезоне, похожий на десантника. Он оглядел всех победоносным взором, пригладил коротко стриженые волосы, крякнул. - Как дела, бойцы? - Рады сраться ваш-ство! - мерзким голосом заверещал Голос, подпрыгнув на плече у Комедианта. Десантник захохотал, пощекотал Голос пальцем, потом сунул нос в сверток на руках Пиф, полюбовался на уродливого младенца, ущипнул женщину за ляжку, хлопнул Комедианта по плечу. Карусельщик посмотрел на него приниженно и осмелился выдавить из себя робкую улыбку. Вальс споткнулся, в шарманке что-то хрипнуло и стихло. Затем десантник обернулся к Мэтру. - Ну, а ты кто такой? - Я... восемнадцать публикаций в толстых журналах... и крещен... верую... - забормотал Мэтр. - Писака? - оживился десантник. - Ну-ка, почитай. Он махнул рукой, и тут же появился огромный трон. Золотой трон с алыми кистями, размером с трехэтажный дом. Десантник взгромоздился на него, поерзал, как будто вырос - во всяком случае, он не терялся на фоне гигантского кресла. Заложил ногу на ногу, склонил голову на плечо и уставился на Мэтра с неприятной улыбкой. - Где я? Кто вы? - Мэтр отступал от компании, пятясь задом. - Куда я попал? Господи, верую!.. Спаси меня! Изыди, сатана, изыди!.. Он начал истово креститься. Хозяин захохотал. Трон подпрыгивал под ним, пока не развалился, и Хозяин хлопнулся со всего размаха на землю. Мэтр повернулся и побежал прочь, во весь голос призывая на помощь какого-нибудь милосердного ангела. Комедиант пожал плечами. - Ангел был рядом, почему он не понял этого? - В его представлении ангел должен быть похож на директора крупного банка, - задумчиво сказала Пиф. - Строгий, всезнающий и милосердный. И уж конечно без всякого чувства юмора. Хозяин с интересом посмотрел на нее. - Ты злая, - заметил он. - Неужели тебе его не жаль? Пиф подумала немного. - Нет, - честно сказала она. - Не верится, что ее нет уже целый год, - сказал Беренгарий. Они с Геддой шли по мосту Нейтокрис. По Евфрату шел лед. Город сверкал, омытый тающим снегом. - Здесь мы простились с ней в последний раз, - задумчиво говорил Беренгарий. - Мы тогда напились... Она была в смятении, все говорила о том, что жизнь потеряла смысл, что из рук ушло, утекло... - Он махнул рукой и, отвернувшись, уставился на воду. Гедда взяла из его рук початую бутылку пива - третью за сегодняшний вечер, хлебнула. Она заметно охмелела. - Я расскажу тебе то, что не рассказывала никому, - проговорила она вдруг. - Обещай, что будешь молчать. - Могила! - сказал Беренгарий и мутно поглядел на нее поверх очков. Его мокрые губы расплылись в улыбке. Он отобрал у Гедды пиво, допил и бросил бутылку в воду. - Могила, - повторил он. - Я разговаривала с ней уже после ее смерти, - выпалила Гедда. Беренгарий покачал головой. - Только без этой... без черной магии, - сказал он, суеверно отплевываясь. - Ты у нас чернокнижница известная. - Я не шучу, - повторила Гедда, немного обиженная. - Ко мне прислали ангела, я пошла с ним на ихнее кладбище... Ну, где общественные виселицы... - И там был призрак Пиф. - Компьютер, - поправила Гедда. - Еще одно дьявольское изобретение, - сказал Беренгарий и захохотал. - Ты пьян, Беренгарий, - сказала Гедда. - Но недостаточно. Возьмем еще пива. Он пошарил по карманам, сперва по своим, потом по геддиным, и они взяли еще пива. Теперь они шли по широкой нарядной улице Китинну, приближаясь к Оракулу. - У меня было три минуты на то, чтобы поговорить с ней, - продолжала Гедда заплетающимся языком. - Клянусь, Беренгарий, и она мне сказала, что видела богов Орфея и саму Эрешкигаль. - Богов не тронь, - предупредил Беренгарий, вдруг омрачившись. - Да нет, она... Что это? - Неожиданно Гедда остановилась. Они дошли уже до Оракула. Из окон верхнего этажа, пачкая завитки рококо, валил дым. - Что это?.. - пролепетала Гедда. Беренгарий оттолкнул ее, сунул ей в руки недопитую бутылку пива. - Это пожар, вот это что, - сказал он и очертя голову бросился к двери. - Проклятье, у меня там остались... Гедда повисла у него на локте. - Стой! - Вызови пожарных! - рявкнул Беренгарий, исчезая на дымной лестнице. Гедда заметалась. Бросила пиво. Ворвалась в расположенный по соседству магазин, торгующий телевизорами и видеомагнитофонами, распугав чинных мальчиков в фирменных костюмах и нагловатых добродушных покупателей, потребовала телефон. Вскоре крики о пожаре понеслись по всему зданию, несколько мальчиков с отчаянным видом подбежали к дубовой двери, за которой исчез Беренгарий, и отскочили, когда навстречу им повалили клубы дыма. Пламя пожирало бесстыдное рококо, глодая золотые завитки, разбивая зеркала, повергая в прах голоногих нимф... Откуда-то из дыма доносился отчаянный кашель Беренгария. По широкому мосту Нейтокрис, видные издалека, мчались три пожарных машины, оглашая вечерний город ревом. Несколько книг и коробка с лазерными дисками, выброшенные из огня, скатились по ступенькам, и Гедда подобрала их. - Беренгарий! - закричала она отчаянно. Донесся треск - Беренгарий там, наверху, ломал дверь. - Пропадешь! Дурак! - кричала Гедда, не помня себя от ужаса и все еще не веря, что все это происходит на самом деле. Словно в ответ взревел огонь, и рухнуло перекрытие. - Почему он не двигается? Все двигаются, а этот лежит, как труп. - Он и есть труп. Ты как маленький, ей-богу. - Его как будто бросили сюда. Он ничего еще не понял. - Как обгорел-то, смотреть страшно. - СТРАШНО? - Отойдите, вы делаете ему больно. - Женский голос. Санитары, подумал Беренгарий. Я жив. Он ощутил безумный восторг и сразу ослабел от этого. - Ему не может быть больно. - Мужской голос. - Он труп, дура. - Не трогай его, дай человеку прийти в себя. - Опять женщина. - Он прислушивается. Да отойди ты, его сейчас потянут назад. Дай я подержу... Чьи-то руки переворачивают Беренгария на спину. Он открывает глаза и ничего не видит. Ослеп. Отчаянный визг - откуда-то издалека, но тем не менее хорошо слышный. - Сгорел! Сгорел! Гедда. Это ее голос. - Беренгарий сгорел! Уже второй, уже второй!.. Крик Гедды пробирает до мозга костей. Беренгарию хочется встать, бежать к ней. Он вздрагивает, напрягается. - "Второй"? - Придушенный шепот. - О чем она говорит? - Кто это кричал? - Мужской голос. Это Гедда, хотел сказать Беренгарий, но не смог. Ничего, я выкарабкаюсь, Гедда, я жив. Это главное. - Не уходи, - тихо проговорила какая-то женщина совсем близко. - Не слушай ее. Даже если это твоя мать тебя зовет - не возвращайся. Будет очень больно. Будет так больно, как не было никогда при жизни. Оставайся с нами. Мы поможем тебе. Отчаянный голос Гедды, рвущийся как будто из самой ее утробы, постепенно начал затихать и смолк совсем. Стало очень тихо. Как будто в уши набили ваты. Потом кто-то провел пальцем по слепым глазам Беренгария, и он стал видеть. Коснулся его ушей, и он начал слышать совсем другие звуки - тихую музыку. Как будто неподалеку веселится ярмарка, где продают разноцветные надувные шарики и сладкую вату на палочке. Там, по соседству, детские годы, подумал Беренгарий. Кружатся на карусели, пытаясь догнать друг друга. Он лежал на траве, а вокруг сидели люди в светлых одеждах. У них были красивые, полные сострадания лица, озаренные внутренним светом. Его голова покоилась на коленях молодой девушки, которая тихонько водила пальцами по его лбу, щекам. И неожиданно Беренгарий понял, что умер. Эта мысль наполнила его душу блаженством, и он заплакал. - Могила, - повторяла Гедда, - могила. "Вчера в Час Коровы по местному времени в аэропорту Нэш-Бэлит города Арбела (Ашшур) при заходе на посадочную полосу потерпел аварию пассажирский самолет "Нур-Син 747", принадлежавший компании "Люфтимпериум". Все находившиеся на борту погибли. К месту аварии выехала следственная комиссия. Правительство выражает соболезнование семьям погибших". В салоне для некурящих было много свободных мест, поэтому Мирра удивилась, когда красивый немолодой мужчина уселся рядом с ней - он вполне мог устроиться возле иллюминатора. Но ему хотелось поговорить. Он вежливо спросил, не против ли она. Подумав, Мирра пришла к выводу, что, пожалуй, не против. Поглядывая искоса на своего соседа, она пыталась отгадать - кто он. Строгий костюм, безукоризненные манеры. И благожелательность. Пожалуй, профессиональная. И этот почти незаметный налет старомодности. Мужчина снял очки, протер их, водрузил на нос. - Вы пастырь, - сказала Мирра, торжествуя. Он рассмеялся. - Вы неплохо говорите по-ашшурски, - сказал он. - И догадливы. Самолет взлетел над аэропортом Адиту, оставив внизу Вавилон с его башнями, почти сразу поднялся над вечными облаками и оказался в бескрайней снежной пустыне под ослепительным небом. Мирра с пастырем говорили обо всем на свете и много смеялись. Когда официантка предложила им кофе, коньяк, пиво, пепси, они дружно взяли жиденькое светлое пиво. Потом их сморило - от разговоров, от монотонного гудения мотора, от пива. Мирра откинула кресло и заснула почти мгновенно. Она слишком много выпила и съела. В самолетах компании "Люфтимпериум" всегда кормят на убой. И никак невозможно отказаться, потому что деньги заплачены. Стоимость еды включена в стоимость билета. Теперь обед насылал дурные сновидения. Ей снились бесконечные переходы, лестницы, падающие лифты, выскакивающие из-за угла бандиты, длинные тоннели метро, где нет выхода. Наконец Мирра вышла к знакомому магазину. Там, за углом, ее ждало спасение, и она это знала, потому и побежала из последних сил. За углом магазина открылись широкие воды Евфрата, и над Эбаббаррским парком, на противоположном берегу, повисла огромная полная луна. Мирра выскочила на набережную, наткнулась взглядом на луну - и луна стремительно понеслась ей в лицо. Мирра закричала, но в волоске от ее лица луна рассыпалась на тысячи осколков. Когда Мирра снова открыла глаза, круглый желтый диск висел на прежнем месте. И тогда она увидела свою душу. Душа стояла рядом, ковыряя в носу. Оказалась душа Мирры чумазым низкорослым человечком с черными блестящими волосами и раскосыми глазами. И такой это был непослушный человечек! Он приплясывал и кривлялся и никак не хотел слушаться. - Душа! - строго сказала Мирра. - Вернись на свое место. - Я иду к луне, к луне, - сказал человечек и скорчил ей рожицу. А потом побежал. Побежал на красное поле, а оттуда на оранжевое, а оттуда на золотое. Бежал и приплясывал, от поля к полю, прыгал и вертелся, напевал и дергал головой, как будто она была на веревочке. - Вернись! - еще раз крикнула Мирра. Обернувшись, душа показала ей "нос". - Дерзких рабов наказывают! - крикнула Мирра. А душа убегала и убегала, веселая, вольная. Мирра смотрела ей вслед, проклиная свое бессилие. И тут она обнаружила, что неподалеку от нее стоит пастырь. Стоит и держит в одной руке очки, а в другой - чистый клетчатый носовой платок с меткой в углу. - Я потеряла свою душу, - сказала она пастырю. - Отец мой, что мне делать? Пастырь протер очки, надел их на нос, поправил, чтоб не сидели косо, а потом заметил, что стекла вытекли, и выбросил оправу вон. - Дайте мне руку, Мирра, - сказал он. - Я почти ничего не вижу. - Мне некогда, - сердито сказала Мирра. - У меня душа убежала. Я должна ее догнать. И она ступила на бескрайние белые поля облаков и пошла по ним босая. - Подождите! - закричал пастырь. - Мирра! Она остановилась, дождалась, пока он, спотыкаясь, доковыляет до нее, и подала ему руку. - Похоже, мы высоко с вами забрались, - проговорила Мирра, озираясь по сторонам. Солнце позолотило верхушки облаков. - А там, внизу, небось, дождь идет. - И топнула пяткой по облакам. Пастырь вцепился в ее руку. - Осторожнее! Мы провалимся! Умоляю вас, Мирра, осторожнее. Они пошли дальше, и вдруг Мирра остановилась. - Тут полно народу, - сказала она удивленно. - Прямо демонстрация какая-то. Что они все тут делают? - А мы с вами? - спросил пастырь и посмотрел на нее в упор близорукими глазами. - Вам не приходило в голову, что пора бы уже удивиться - что мы с вами тут делаем? - Мы спим, - ответила Мирра. - А что еще? Пастырь покачал головой. - По-вашему, мы оба оказались в одном сне? А стюардесса - она тоже вам снится? И вон тот толстяк, в футболке с надписью "Харранские буйволы"... Я заметил его еще при посадке, он мне на ногу наступил. - Погодите, - Мирра все больше и больше удивлялась, - а как это вы без очков разглядели надпись на футболке? Пастырь пожал плечами. И вдруг обоих охватил страх. - Что это? - шепнула Мирра. - Что с нами? К ним неспешно и все же довольно скорым шагом приближался офицер полиции. Он внимательно оглядывал каждого, мимо кого проходил, но никого не останавливал. - Вон офицер, - сказал пастырь. - Давайте спросим его. Офицер тем временем приблизился, прищурился. - Представьтесь, пожалуйста, - сказал он Мирре. - Я... Мирра. Он осмотрел ее с ног до головы. Круглое лицо, темные волосы, бледная кожа, рядом с которой можно представить только шелк. - Кто твой ангел-хранитель? - резко спросил он. Мирра растерялась. Офицер не дал ей опомниться. Тем же отрывистым тоном пояснил: - Самолет разбился, вы все погибли. По-ашшурски читаешь? - Да... - На, полюбуйся. Он сунул ей газету. Мирра машинально прочла: "Heute, um Kuhstunde..." И выронила лист. Дрожащими руками пастырь поднял газету, поднес к глазам, зашевелил губами. Мирра услышала его бормотание: - Mein Gott, mein Gott, warum hast du mich verlassen?.. Офицер неприязненно покосился на пастыря: - А этот что, поп? Из Ашшура? - Вроде... - осторожно ответила Мирра, боясь навредить пастырю. - Он с тобой? Мирра пожала плечами. - Мы попутчики. - Терпеть не могу святош, да еще из Ашшура, - проворчал офицер. - Следуй за мной. - А... он? - Так он все-таки твой родственник? - Нет. - Тогда что ты о нем печешься? Я не опекаю духовных лиц. Мирра почти побежала, чтобы не отстать от офицера. - Вы кто, господин? - вежливо спросила она его в спину. - Ангел-хранитель, - бросил офицер. Мирра споткнулась и упала. Пока она барахталась на облаке, офицер успел уйти довольно далеко, так что ей пришлось догонять его бегом. - Мой ангел? - спросила она, задыхаясь. Офицер остановился, поглядел на нее сверху вниз, насмешливо кривя губы. Мирра тяжело дышала. - Пока ты была жива, я тебя не опекал, - сказал ангел прямо. - Первый раз тебя вижу, признаться. А куда ты дела свою душу? - Она сбежала, - призналась Мирра. Ангел вытащил из кармана засаленный блокнот, черкнул карандашом и снова сунул блокнот в карман. - Найдем, - пообещал он. - И не таких отыскивали. - А почему вы забрали меня? - спросила Мирра. - Может быть, стоило подождать моего ангела? - А ты уверена, что тебе понравился бы твой ангел? Мирра подняла брови, подумав о том, что ЭТОТ ангел, ей, во всяком случае, не слишком нравится. Но промолчала. - Смотри, с пастырем не связывайся, - предупредил ее ангел. - Духовные из Ашшура - они только с толку сбивают. В полемику с небесными силами лезут, дерзят, плодят всевозможные ереси... - Mein Gott, des Tages rufe ich, doch antwortest du nicht... - услышала Мирра голос пастыря, который вскоре заглушило, как ватой, густыми облаками. - Принимайте, - сказал Хозяин. - Подобрал на месте аварии. Мирра остановилась посреди светлой комнаты. Несколько человек, сидевших на полу, смотрели на нее с интересом. Все они показались ей странно красивыми и спокойными. Умиротворенными. Ни одно из лиц в самолете не имело такого выражения. Потом женщина с младенцем на руках встала, подошла к Мирре, тронула ее за плечо. - Как ты умерла? - спросила она дружески. Мирра покачала головой. - Не помню, - сказала она. Они сидели кружком на земле - сухой, серой, сожженной. Трава не росла на ней. Вокруг сидящих людей колебался туман, скрывая гигантский скелет сломанного экскаватора с распахнутой зубастой пастью ковша. Над ними стоял столб света. Сияние исходило из невидимого источника высоко наверху. Если бы кто-нибудь из сидящих поднял голову, он увидел бы огромную крылатую фигуру, окутанную золотисто-зеленым опереньем сложенных крыл. Ангел стоял, вытянув правую руку высоко над головами сидящих, и свет изливался из его ладони. Но никому даже на ум не пришло поднять голову. Они были одеты в светлые одежды, мягче пыли, серебристые, как крылья моли. Суровое, прекрасное лицо ангела склонялось над ними с заботой и грустью, но никто не видел его. Они разговаривали. На коленях Пиф лежала черная книга. Обгоревшая мертвая книга, которая не пачкала светлые одежды сажей. - Она мертва, как и мы, - сказала Пиф и вспомнила о доме, где были собраны мертвые вещи. - Нет, - сказала она, подумав, - мы мертвы как-то иначе, чем другие люди. - Глупости! - отрезал Голос Комедианта, колыхнув туман. - Ты хочешь сказать, что, например, Мэтр мертв по-другому? Пиф кивнула. - А Пастырь - иначе, чем Мэтр. - Мэтр ищет Бога. И Пастырь ищет Бога. - Не хочешь же ты сказать, что они ищут разных богов? - Возможно. - Бог один, но они ищут Его по-разному, - сказала Мирра, и все посмотрели на нее. Из тумана донеслось хриплое механическое пение: Поет моя шарманка По городским дворам Три песенки старинных И нежный вальс для дам... - Карусельщик идет, - сказал Беренгарий и придвинулся ближе к Мирре, освобождая место. - Эй, Карусельщик! Иди, дело есть. - Чего? - спросил Карусельщик с подозрением, но из тумана все же показался. А шарманка не унималась, распевая во всю мощь своей механической души: Вот сядет с папироской Девчонка у окна И стряхивает пепел На улицу она... - Цыц, окаянная! - рявкнул Карусельщик и хватил кулаком по расписному деревянному боку своей подруги. - Падам, падам, па... - просипела шарманка и замолчала. Карусельщик пристроился между Пиф и Беренгарием. Пиф передала ему книгу, которую тот недоверчиво принял в руки. - А что с ней делать-то? Головешка и головешка. - И хотел выбросить книгу вон. Пиф перехватила его руку. - Попробуй прочитать. Карусельщик повертел книгу так и эдак. Понюхал, потрогал пальцем хрупкие страницы. - Да как ее прочтешь-то, - сокрушенно проговорил он, все еще подозревая подвох. - Испорчена вещь, как ни взгляни. Издалека донеслись крики, прерывая негромкий разговор собеседников. Невидимый за завесой тумана, Мэтр прокричал срывающимся голосом: - Я хочу говорить с Создателем! Я хочу говорить с Создателем! Кто отвечает за этот бардак? Я хочу видеть Творца! Из мрака ответил раскатистый бас: - Нос не дорос! Мэтр, отчаянно: - Боже, ты меня слышишь?! Бас: - В гордыню впадаешь, смерд? - Господи! Куда я попал? - На тот свет! - рявкнули. - Это ад, ад?.. - пискнул Мэтр. В тумане вкусно хохотнули, зашумели крыльями. - А ты как думаешь, холуй? - Ад! - завизжал Мэтр. - Ты сказал, червь! - удовлетворенно прогудел бас. - Сатана! Изыди, изыди! - Червь! - Я не червь! - надрывался Мэтр. - Я член пар... и союза писателей! - Хуй ты, а не член! - сказал ангел. - Господи, за что караешь? - За гордыню тебя карают, жирный ты пиздюк. За глупость тебя... - Ты не Господь, - неуверенно сказал Мэтр. - Я ангел Его, - загремело из тумана. Потом стало очень тихо. И только через несколько минут Мэтр простонал - еле слышно: - Ой, мама, мамочка... куда же я попал? Пиф посмотрела на Мирру. - И сколько же лет он так... Брови Мирры сошлись в дугу. - Его удел - не понимать, бродить впотьмах и страдать. Твой удел - жалеть его. - ...летит напев печальный!.. - вдруг лязгнула шарманка и тут же испуганно притихла. Карусельщик осторожно перелистывал страницы. Все были совершенно черны. Свесив голову, печалился возле него Беренгарий. - Все, все было напрасно, - бубнил он, - нам никогда не прочитать ее... Ему никто не ответил. А потом в тумане появилась сияющая точка. Она приближалась, и мгла расступалась перед ней, точно светом сжигало туман. - Аглая идет, - беззвучно проговорил Комедиант. К собеседникам вышла девочка лет семи. Крепкий загорелый ребенок с двумя толстенькими косичками. Она склонила голову набок и улыбнулась, озарив собравшихся золотистым светом. - Вот ты где, мама, - важно промолвила она, обращаясь к Пиф. Женщина и девочка шли, держась за руки, по цветущему саду. - С тех пор, как я здесь, впервые вижу цветущие деревья, - говорила Пиф, касаясь рукой то одной ветки, то другой. - Прошло столько лет. Впервые они зацвели. Я уже забыла названия. Аглая обернула к ней смеющееся лицо. - Да нет же, мама. Ты помнишь. И они пошли дальше, и их длинные платья были влажны от росы. - Это что? - Жасмин. - А это? - Шиповник. - А это? - Ирисы. Как их много! - Все ирисы? Такие разные? - Да. - А это что за куст? - Жасмин. - А это кто стоит? Пиф споткнулась и остановилась. Посреди цветущего жасмина ждал ее рослый мужчина в армейских штанах, высоких ботинках и новенькой тельняшке, еще пахнущей военторгом. - Давно мы с тобой не встречались, красавица, - сказал он, усмехаясь. Аглая прижалась к матери, вытаращила глаза. - Ангел, - прошептала она. - О, Ангел... - Здравствуй, Хозяин, - сказала Пиф. - Мы уж думали, что ты нас бросил. Столько лет прошло. Хозяин засмеялся, сплюнул под ноги. - Ты до сих пор еще не поняла, что означает слово "навсегда". - Возможно. - А это что за малявка возле тебя трется? - Это... ты принес мне ее однажды, завернутую в пеленки... Хозяин наклонился, взял девочку за подбородок. Аглая поглядела на него исподлобья. - Я Аглая, - важно произнесла девочка. Хозяин убрал руку, выпрямился, бросил на Пиф одобрительный взгляд. - Девочка, - уронил он. - Я так и думал. - Он просвистел несколько тактов из назойливой песенки Карусельщика и резко оборвал сам себя: - Карусельщика не обижаете? - Мы... - начала Пиф. Ангел придвинулся к ней, шевельнул лопатками, где не было крыльев. - Интеллигентами себя вообразили? От высшего образования вены себе режем? А простого бедного алкоголика небось затравили? - Он творчески развивается, - оправдываясь, сказала Пиф. - Каждый день сочиняет по новому куплету... - Под взглядом Хозяина она поежилась и сдалась: - Ну, Голос Комедианта его иногда дразнит... - А сам Комедиант куда смотрит? - грозно вопросил Хозяин. - Да разве Голос переорешь? - возразила Пиф. Ангел махнул рукой. - А, разбирайтесь сами... Пиф взяла его за локоть. Хозяин хмыкнул, шевельнул бровями, но ничего не сказал, и они пошли втроем. Потом Хозяин посадил Аглаю себе на плечи. Девочка уселась поудобнее, вцепилась ручками в жесткие стрижены волосы Ангела. - Мы прямо Мария с Младенцем и плотник Иосиф, - хмыкнул Хозяин и ущипнул Аглаю за ногу. - Как думаешь, малявка? - Я не младенец, - важно возразила Аглая, - а маму зовут Пиф. Пиф, не Мария. - Когда я впервые оказалась здесь, - заговорила Пиф, - я думала, что "тот свет" похож на обыкновенную свалку. Свалку, откуда не возвращаются. Да - не ад и не рай, а просто свалка ненужных вещей и выброшенных душ. - Отчасти так и есть, - заметил Хозяин. Пиф огляделась вокруг, показала на цветущие кусты, на пестрые клумбы. - А это все? Разве это тоже ненужный хлам? - ...А отчасти нет, - невозмутимо заключил Хозяин. - Все зависит от взгляда на вещи. Например, ваша тусовка создала растения, птиц, маленького человека... Вы незатейливо повторяете акт творения. - Так это - райский сад? - тихо спросила Пиф. - Разумеется, - вполне будничным тоном отозвался Хозяин. - Больше скажу. Это ваших рук дело. Вы неплохо поработали. И ты тоже. И мне уже не хочется надавать тебе по ушам, как последней истеричке и дуре, и трахнуть посреди банальной помойки. Пиф хихикнула, провела рукой по платью. Хозяин покосился на нее: - Мне хочется оттрахать тебя на кровати под балдахином. - Ого! - сказала Пиф и потрогала штаны Хозяина, где должны были располагаться его внушительные гениталии. Пальцы встретили пустоту. Хозяин оглушительно расхохотался. - Я отпустил дружка погулять, - сообщил он. - Пасется на лужку, кушает маргаритки и пугает пастушек. Не хочу вводить тебя в смущение, дочь человеческая. - Говнюк, - сказала Пиф. Она обиделась. Райский сад был полон благоухания и пения птиц. И маленькая девочка на плечах у ангела что-то щебетала, деловито озираясь по сторонам. - Бог мой, а это что? Пиф остановилась у деревянного сруба, почерневшего от времени. Это был старый брошенный колодец. Журавель утыкался в пустое не-небо черным пальцем, ведра здесь давно уже не было, только тонкая ржавая цепь еще болталась - вроде тех цепочек, что использовались при устройстве общественных уборных. Пиф заглянула в колодец. Сначала ей показалось, что она видит сплошную темноту, но потом глаза привыкли, и она разглядела ползающие во мраке голые человеческие тела. Люди копошились в темной слизи, они карабкались друг другу на голову, хватались бледными руками за скользкие стены колодца. Их было там, наверное, больше сотни. Они были истощены, их ребра торчали, позвонки и лопатки взывали о милосердии. Пиф смотрела, и минула вечность с того мгновения, как она заглянула в колодец. ...шевеление голых тел в тупом стремлении выбраться... ...покряхтывание, хлюпанье... ...зловоние... Пиф отпрянула, приложила ладони к горлу. - Что там, мама? - осведомилась Аглая. Ангел снял ребенка со своей шеи, и они оба, мужчина и девочка, держась за руки, тоже заглянули в колодец. Потом одновременно повернулись к Пиф, которая все еще давилась ужасом. Аглая была теперь очень серьезна; Хозяин ухмылялся. - Что это было? - спросила Пиф. - Это чей-то ад, мама, - сказала девочка. - Но ведь здесь рай, - сказала Пиф. - Для праведных, - уточнил ангел. - Но кто праведен? - Вот уж не мне решать, - ответил ангел и пожал плечами. - Сами разбирайтесь. Первый вопрос таков: какой была Пиф? Ответ. Первой вошла она в рай Хозяина и показался ей рай похожим на свалку. Невысокого роста была она, с черными волосами. Умерла же от собственной руки, в отчаянии и одиночестве, оплаканная впоследствии друзьями. Второй вопрос: каким был Комедиант? Ответ. Вторым вошел он в рай Хозяина и показался ему рай похожим на расселенный дом на окраине большого города. Высокого роста, худой был он, с темными волосами и безгласный. Голос сидел у него на плече, имея могучую силу и самовольный нрав. Умер же Комедиант оттого, что разделился с Голосом. Третий наш вопрос звучит: каков был Карусельщик? Ответ. Третьим вошел он в рай Хозяина, и предстал ему рай ярмаркой в захолустном городке. Среднего роста был он, костлявый, с фурункулами по всему телу, лицом нечист, плотью немощен, душу свою носил в шарманке. Отравился плохой водкой, купленной у спекулянтов, отчего и умер, найденный утром у карусели в луна-парке. Четвертый же вопрос: кем считать Аглаю? Ответ наш. Четвертой появилась она в раю и можно считать ее избранной, ибо Хозяин принес ее на руках и сам положил на колени к Пиф. И когда вошла она в рай, показался он ей колыбелью. Пятый наш вопрос: каким назовем мы Беренгария? Ответ. Воистину, назовем мы его безумным и отважным. Красив и подвижен лицом он, светел волосом, ростом высок, худощав, хорошего сложения. Сгорел на пожаре, не принеся своей гибелью ровно никакой пользы. Пятым вошел он в рай Хозяина, и раем предстало его глазам то, что увидел он. Шестой вопрос: какова Мирра? Ответ: бела лицом, черна волосом, красива телом, а душу свою потеряла и сама заблудилась. И монастырем показался ей рай Хозяина, когда вошла она туда. Седьмой вопрос же таков: каким был Упрямец? Ответ. Седьмым и последним вошел он в рай, обуянный духом противоречия, и показался ему рай психушкой. И кричал Упрямец, что не верит, и бит был, и не поверил. Ростом же высок, сложением крепок, а убит был случайно, в пьяной драке. Вот семеро праведных, собранных в раю Хозяина. - Они гонят меня, - бормотал Мэтр, захлебываясь слезами, - они смеются надо мной... - Я пролился как вода, - сказал Пастырь. - Все кости мои рассыпались; сердце мое сделалось как воск... - Они кричат мне вслед поносные слова, - жаловался Мэтр. - Сила моя иссохла, как черепок, - сказал Пастырь. - А этот демон, скользкий, как студень!.. И Комедиант носит его на плече... Они говорят отвратительные вещи, - плакал Мэтр. - Можно было бы перечесть все кости мои, - сказал Пастырь, - а они смотрят и делают из меня зрелище. - Спаси меня, святой отец! - закричал Мэтр, прижимаясь головой к грязной коричневой рясе Пастыря. - Защити меня, прошу тебя, уведи меня из этого места! Почему я никак не могу уйти отсюда? - Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, - сказал Пастырь. - Господь - мой пастырь. - Есть тут кто? - горланили под окнами. - Эй, люди!.. Есть кто живой? Беренгарий приподнял голову. В матрасе, на котором он лежал, хрустнула солома. - Живых нет, - сказал Беренгарий приветливо. - Входи, жмур. - Нечего пускать кого попало, - прошелестел Комедиант и сердито отвернулся. Дверь внизу грохнула, по ступенькам затопали, и, окутанный пыльным солнечным светом, показался в дверном проеме рослый парень в черных сатиновых трусах и рваной майке с красной розой на животе. Была эта роза оставлена разбитой бутылкой, на которую напоролся животом, когда по пьяному делу дрался с лучшим другом, не поделив девицу. - Зря мы из-за Надьки сцепились, - сказал он сумрачно. - Хватило бы Надьки на двоих. Да и водка была дрянь. - Забудь про свою Надьку, - отозвался Голос. - Ты все, подох. Сюда всяким надькам вход закрыт. Парень прищурился, выглядывая, кто там вякнул в полумраке. - Ну, ты, - проговорил он с угрозой, - ты того... - Это ты того, - развеселился Голос. - Помер ты. Собутыльники-то твои как увидели, что из тебя кровь течет, бросились бежать. Тебя оставили. Так и подох один на полу, истек кровью. Вот и вся тебе любовь, Упрямец. - Не верю, - упрямо сказал Упрямец. - Это ты мне в пьяном бреду чудишься. Он оглянулся и увидел, что в комнату входит врач в белом халате. - Доктор! - крикнул он, бросаясь к фигуре в белом. - Доктор, опять!.. - Делириум, - удовлетворенно произнес знакомый голос Хозяина. - Белая горячка. Что ж, дело известное. Он вытащил шприц и приблизился к Упрямцу. И вдруг глаза Хозяина загорелись. - А ты, пожалуй, братец, мертв, - сказал Хозяин и отбросил шприц. - И не доктор я. Я ангел Божий. - Ты мой бред, - сказал Упрямец и обхватил голову руками. - Кто-нибудь из вас, кто мне чудится, позовите врача! Пожалуйста, позовите! Ведь кто-нибудь из вас настоящий, правда? Я и правда могу умереть, ведь пырнул меня дурак битой бутылкой в живот, сядет теперь по глупости за убийство... Позовите фершалицу тетю Машу, она в зеленом доме живет, в пятом от разъезда... - Тетю Машу ему! - рявкнул Хозяин и с размаху ударил Упрямца в челюсть кулаком. Хрястнуло, и Упрямец осел на пол, схватившись руками за живот. - О... - простонал он. - Сука ты... Хозяин пнул его ногой. - На колени, паскуда! Ты мертв, я ангел Божий! - Пидор ты, а не ангел, - тихо сказал Упрямец, лежа на полу. - Молись, говно! Ты хоть молитвы знаешь? - Заебись в жопу... - прошептал Упрямец. - Повторяй: отче наш, иже еси на небесех... - Сука... еба... в рот... Пятеро праведных сидели кружком и смотрели, как Хозяин бьет шестого. И никто не сказал ни слова. - Ты умер! - говорил Хозяин. - Ты в раю! И с каждым новым словом бил Упрямца ногами, и белый халат развевался над армейскими ботинками. - Молись, паскуда! - Бляди... А потом вошла Аглая и взяла Хозяина за руку. - Что ты делаешь? - спросила девочка. Хозяин остановился, тяжело дыша. - Он не верит в Бога. Он не верит в смерть. Он не поверил мне. - Какая разница, - сказала Аглая тихо. - Но как же он очутился здесь, если не верит? - спросил Хозяин. Упрямец открыл глаза. Над ним склонилось детское лицо, ясное, с широко расставленными глазами. Серьезное, спокойное. - Сестрица, - прошептал Упрямец, - я не буйный, пусть он не бьет меня... - Не бойся, Упрямец, - сказала Аглая. - Он больше не тронет тебя. Хозяин дернул ртом и вышел, пробурчав напоследок: - Если вы такие умные, то сами и вразумляйте этого атеиста... И хлопнул дверью внизу, и дом содрогнулся. Упрямец приподнялся на локтях, огляделся, и белые одежды праведных по