подходили к нам. Я уже закрыл глаза, чтобы не видеть блеска оружия, которое должно было поразить нас, как восклицание Ханса заставило меня снова открыть их. Бросив взгляд в том направлении, куда он указывал протянутым ножом, я увидел отряд всадников на верблюдах, мчавшихся к нам. Впереди их в белой одежде, развевавшейся по ветру, ехал бородатый предводитель, в котором я узнал Харута, кричавшего и размахивавшего копьем. Нападавшие тоже увидели всадников и опустили оружие, повинуясь восклицанию Харута. Он направил своего верблюда прямо на одного из нападавших, по-видимому, предводителя, и в гневе ударом копья нанес ему рану в плечо, заставившую того свалиться на землю. - Собака! - закричал при этом Харут, - ты хотел причинить зло гостям Дитяти! Дальше я ничего не слышал, потому что потерял сознание. XV ОБИТАТЕЛИ ПЕЩЕРЫ После этого мне казалось, что я спал долгим беспокойным сном. Я не смог бы припомнить тех странных видений, которые грезились мне. Наконец я открыл глаза и увидел, что лежу в большой прохладной комнате восточного типа на низкой кровати, возвышавшейся дюйма на три над полом. В комнате не было окон; заменявшие их отверстия в стенах прикрывались висячими циновками, которые легко поднимались. В оконное отверстие я увидел покрытый лесом склон лежавшего невдалеке холма. Он напомнил мне нечто, связанное с Дитятей. Что именно - я не мог вспомнить. Размышляя об этом, я услышал осторожные шаги и, обернувшись, увидел Ханса, вертевшего в руках новую соломенную шляпу. - Ханс, - сказал я, - где ты взял эту новую шляпу? - Мне дали ее здесь, - ответил он, - баас помнит, что дьявол Джана съел мою старую. Тут память постепенно начала возвращаться ко мне. Ханс продолжал вертеть свою шляпу в руках, что немного раздражало меня. Я велел ему надеть ее на голову и спросил, где мы находимся. - В городе Дитяти, куда бааса перенесли после того, как он едва не умер. Это очень хороший город. Здесь много пищи, хотя баас три дня спал и не ел ничего, кроме нескольких ложек молока и супа, которые баасу влили в горло, когда он на минуту очнулся. - Я был сильно утомлен и нуждался в продолжительном покое, Хана. А теперь я чувствую голод. Скажи мне, здесь ли лорд Рэгнолл и Бена, или они погибли? - Они живы и здоровы, баас, и все наше имущество цело. Они были с Харутом, когда он выручил нас, но баас потерял сознание и потому не видел их. С тех пор они ухаживали за баасом. В это время в комнату вошел Сэвэдж, принесший мне на деревянном подносе суп. - Добрый день, сэр! - приветствовал он меня, - я очень рад снова видеть вас с нами, особенно после того, как мы считали вас и Ханса мертвыми. Я поблагодарил Сэвэджа и, съев суп, попросил приготовить мне что-нибудь посущественнее, так как почти умирал от голода. Он ушел исполнять мою просьбу. Ханса я услал за лордом Рэгноллом. После их ухода пришел Харут. Он важно поклонился мне и уселся по восточному обычаю на циновку. - Должно быть, сильный дух живет в тебе, мой господин Макумацан, - сказал он, - ибо ты жив, хотя мы были уверены в твоей смерти. - Да, ты ошибся, мой друг Харут. Твоя магия мало помогла тебе. - Однако магия сделала свое даю, Макумацан. Я был ранен в колено и так утомлен, что в первые два дня после прибытия сюда не мог взойти на гору и обрести свет от глаз Дитяти. Но на третий день я сделал это, и оракул рассказал мне все. Я поспешно сошел с горы, собрал людей и как раз вовремя выехал навстречу тебе. Те глупцы уже поплатились за намерение причинить тебе зло, господин. Да, Джана оказался сильнее моего брата и остальных. Только ты и твой слуга смогли одолеть его. - Все не так, Харут. Скорее, он одолел нас. Нам удалось только бежать от него, выбив ему глаз и поранив конец хобота. - И это много по сравнению с тем, что удалось сделать другим в продолжение многих поколений. Но все равно конец Джаны близок, и падет он от твоей руки. - Значит, он появляется на земле белых кенда? - Да, Макумацан. Он, или его дух - не знаю, кто. Дважды в своей жизни я видел его на Священной горе, но как он приходит и уходит - никто этого не знает. Но я скажу: пусть причинивший Джане зло остережется его! - Пусть Джана тоже остережется меня, если я встречу его с хорошим ружьем в руках. Но вот что, Харут. Перед гибелью твой брат Марут начал говорить мне что-то о жене лорда Рэгнолла. Тогда мне было не до того, но из его слов я понял, что леди Рэгнолл находится на Священной Горе. - Либо ты не понял Марута, мой господин, либо мой брат бредил от страха, - ответил Харут, лицо которого при этом приняло каменное, бесстрастное выражение. - Прекрасной леди нет на Священной Горе. Но позволь мне сказать, что никто, кроме жрецов Дитяти, не может ступить на гору. Кто попробует сделать это, тот умрет, ибо гору охраняет страж, который страшнее Джаны. Не спрашивай меня о нем: больше я ничего не скажу. Но если ты и твои друзья дорожите жизнью, не пытайтесь даже взглянуть на этого стража! Видя, что продолжать разговор на эту тему бесполезно, я перевел его на град, побивший поля черных кенда. - Я знаю, - сказал Харут, - это первое проклятие Дитяти, моими устами обещанное Симбе и его народу. Вторым будет голод, а он уже близок, ибо запасы хлеба у черных кенда подходят к концу, а большая часть их скота побита градом. - Не имея запаса, они попытаются напасть на вашу страну, Харут, и отобрать у вас хлеб. - Да, господин, они, конечно, попробуют сделать это, и тогда исполнится третье проклятие, проклятие войны. Все предопределено, Макумацан, и ты здесь для того, чтобы помочь нам в этой войне. У вас в багаже есть много ружей, пороху и свинца. Вы должны научить наш народ стрелять из ружей, чтобы мы могли уничтожить черных кенда. - Ну нет, - спокойно ответил я, - я пришел к вам, чтобы убить большого слона и получить слоновую кость, а не для того, чтобы сражаться с черными кенда. Этого уж довольно с меня. Кроме того, ружья принадлежат не мне, а лорду Рэгноллу, который, быть может, назначит за них свою цену. - С лорда Рэгнолла, пришедшего сюда против нашей воли, мы сами можем спросить плату за спасение его жизни. Пока прощай, мы поговорим потом, так как ты еще болен и слаб. Но прежде чем уйти, я еще раз повторяю: если вы хотите по-прежнему глядеть на солнце, не пытайтесь ступить в лес, растущий на Священной Горе! С этими словами он поднялся, важно поклонился мне и ушел, оставив меня наедине со своими мыслями. Вскоре вернулись Сэвэдж и Ханс и принесли мне превосходно приготовленный обед. Я ел с большим аппетитом. Когда остатки еды унесли, пришел лорд Рэгнолл. Мы горячо поздоровались как люди, уже потерявшие надежду встретиться на этом свете. Я спросил, что они делали все это время. Лорд Рэгнолл ответил, что ничего, достойного рассказа. Город мал; жителей в нем не более двух тысяч. Занимаются они земледелием и разведением верблюдов. Единственным человеком, с кем они могли объясняться, был Харут, говоривший на ломаном английском языке. Он сказал, что гора - священное место, посещаемое только жрецами. В городе не видно этих жрецов. Но на склоне горы появляются люди, которые пасут там овец и коз. Кто живет на горе - неизвестно. Лорд Рэгнолл печально прибавил, что он уже потерял надежду найти здесь какой-либо след своей жены. Я повторил ему слова Марута, дослушать до конца которые мне не удалось. Это, казалось, вдохнуло в него новую жизнь. Но что предпринять в дальнейшем? Прошла целая неделя. За это время я почти совсем оправился. Только одно делало меня по-прежнему беспомощным. Рана, причиненная щипком Джаны, зажила, но воспаление задело нерв левой ноги, некогда поврежденной львом. Это причиняло мне такую боль, что я вынужден был оставаться в постели и довольствоваться тем, что мою кровать выносили в небольшой сад, окружавший построенный из глины выбеленный дом, в котором мы жили. Там я лежал целыми часами, глядя на Священную Гору, возвышавшуюся ярдах в пятистах от города. На протяжении мили ее склон был покрыт травой с разбросанными кое-где деревьями. В бинокль было видно, что в одном месте начиналась отвесная стена, идущая футов на сто в высоту вокруг всей горы. За стеной рос густой лес, покрывавший гору до самой вершины. Однажды, когда я был поглощен рассматриванием горы, в сад вошел Харут. - Не правда ли, дом бога красив? - сказал он. - Очень, - ответил я. - Но как взбираются на гору по этой отвесной стене? - По ней невозможно взобраться, но есть дорога, по которой ходят на гору поклонники Дитяти. Но я уже говорил тебе, Макумацан, что все чужестранцы, когда-либо отправившиеся этой дорогой, нашли смерть. Пусть попробуют те, кто не верит, - многозначительно прибавил он. Потом, осведомившись о моем здоровье, он сообщил, что до него дошли слухи о приближающемся голоде в земле черных кенда. - Скоро они захотят собрать вашу жатву своими копьями, - заметил я. - Да, Макумацан. Поэтому поправляйся скорей, чтобы быть в состоянии прогнать этих воров ружьями. Через четырнадцать дней на нашей земле начнется жатва. Я должен уйти на гору дня на два. Прощай и не бойся. Во время моего отсутствия вам будут доставлять пищу и охранять. Я вернусь на третий день. После отъезда Харута глубокое уныние охватило нас. Приуныл даже Ханс. Что касается Сэвэджа, он выглядел точно осужденный на смертную казнь. Я попробовал ободрить его и спросил, что с ним. - Не знаю, м-р Кватермэн, - ответил он, - мне кажется, что я навсегда останусь в этой проклятой дыре. - Но, по крайней мере, здесь нет змей, - пошутил я. - Нет, м-р Кватермэн. Я их еще не встречал, но они постоянно по ночам ползают около меня. Каждый раз, когда я встречаюсь с этим пророком, он говорит мне о них. С этими словами Сэвэдж ушел, чтобы скрыть свое волнение. Вечером вернулся Ханс, которого я послал обойти гору вокруг и узнать, что она представляет с другой стороны. Однако он потерпел полную неудачу. Пройдя несколько миль, он встретил людей, приказавших ему вернуться обратно. Они так угрожающе вели себя, что если бы не ружье Интомби, которое Ханс взял с собой под предлогом охоты на козлов и к которому белые кенда питали большое уважение, они убили бы его. Вскоре после этой неудачной попытки, мы, серьезно обсудив положение дел, пришли к определенному решению, о котором я расскажу дальше. Если память не изменяет мне, после возвращения Харута со Священной Горы произошел весьма интересный случай. Наш дом был разделен на две комнаты перегородкой. В левой комнате спали Рэгнолл и Сэвэдж, в правой Ханс и я. На рассвете меня разбудил возбужденный разговор Сэвэджа и его господина. Через минуту они вошли в мою комнату. При слабом освещении я увидел, что лорд Рэгнолл был сильно взволнован, а Сэвэдж крайне перепуган. - В чем дело? - спросил я. - Мы видели мою жену, - ответил лорд Рэгнолл. Я удивленно посмотрел на него. - Сэвэдж разбудил меня и сказал, что в нашей комнате есть еще кто-то, - продолжал он, - я приподнялся и увидел (это верно, Кватермэн, как то, что я жив) мою жену, освещенную светом, падающим из окна. Она была в белом одеянии, волосы ее были распущены. На груди висело ожерелье из красных камней, подарок этих негодяев, который она постоянно носила. В руках было что-то, похожее на скрытое покрывалом дитя; я думаю, оно было неживое. Я был так потрясен, что не мог говорить. Она стояла, глядя на меня широко открытыми глазами, и не двигалась. Но я могу поклясться, что губы ее шевелились. Мы оба ясно слышали, как она говорила: "Не покидай меня, Джордж! Ищи меня на горе". Я вскочил, и она исчезла. - А что видел и слышал Сэвэдж? - спросил я. - То же самое, что и его светлость, м-р Кватермэн. Не больше и не меньше. Я видел, как она прошла через дверь. - Через дверь! Разве она была открыта? - Нет, сэр. Но она прошла как будто двери вовсе не было. - Это, верно, была не женщина, а привидение, баас. Я проснулся за полчаса до рассвета и лежал, глядя на эту дверь, которую сам запер вчера вечером. Ее никто не открывал. За ночь паук сплел на ней паутину, и она до сих пор цела. Пусть баас сам посмотрит, если не верит мне. Я поднялся и осмотрел дверь (боль в бедре начала утихать, и я уже мог немного ходить). Ханс говорил правду. Дверь была затянута паутиной, посреди которой сидел большой паук. Только два объяснения имел этот странный случай: либо все было простой галлюцинацией, либо лорд Рэгнолл и Сэвэдж на самом деле видели нечто сверхъестественное. В последнем случае мне хотелось бы пережить то же, что пережили они, так как увидеть настоящий призрак было моим страстным желанием. Я еще не говорил, что мы пришли к выводу о бесполезности наших поисков и вообще пребывания в этих местах. Мы решили попытаться уйти отсюда, прежде чем будем втянуты в губительную войну между двумя загадочными племенами, из которых одно было совершенно диким, а другое - немного цивилизованнее. Лорд Рэгнолл предложил такой план: я должен был попробовать в обмен на ружья приобрести верблюдов. Потом, под предлогом охотничьей экспедиции на Джану, мы думали попытаться уехать из этой страны. Но, быть может, видение было послано нам с целью разрушить наш план. Размышляя об этом, я улегся спать и проспал до самого завтрака. - Я долго думал о случившемся вчера ночью, - сказал лорд Рэгнолл, оставшись в это утро наедине со мной, - я человек не суеверный, но убежден, что мы с Сэвэджем видели и слышали душу или тень моей жены. У меня появилась уверенность, что она в плену на этой горе и приходила звать меня освободить ее. Поэтому я считаю своим долгом не покидать этой страны и попытаться добиться истины. - А как это сделать? - спросил я. - Я сам пойду на гору. - Это невозможно, Рэгнолл. Я сильно хромаю и не смогу пройти и полумили. - Я знаю, и это одна из причин, по которой я не хочу, чтобы вы сопровождали меня. Кроме того, я хочу сделать это один, не подвергая риску других. Но Сэвэдж говорит, что пойдет туда, куда пойду и я, оставив вас с Хансом здесь продолжать дальнейшие попытки в случае, если мы не вернемся. Мы хотим ночью выйти из города в белых плащах, какие носят кенда. Мне удалось выменять их на табак. Когда наступит заря, мы попытаемся найти дорогу через пропасть, а остальное предоставим Провидению. Я сделал все зависящее от меня, чтобы отговорить лорда Рэгнолла от этого безумного намерения, но безуспешно. Я никогда не знал человека бесстрашнее и решительнее его. Потом я говорил с Сэвэджем и указывал ему на все опасности, связанные с этой попыткой, но и здесь потерпел неудачу. Сэвэдж объявил, что куда пойдет его господин, туда пойдет и он, и что он предпочитает умереть вместе с ним, нежели один. Итак, со стесненным сердцем я помогал им делать необходимые приготовления к этому безумному предприятию. Они, не прячась, ушли днем под предлогом охоты на куропаток и коз в нижней части горы, где нам была предоставлена в этом полная свобода. Наше прощание вышло очень печальным. Сэвэдж передал мне письмо к своей старой матери в Англии и просил меня отправить его, если я когда-либо попаду в цивилизованную страну. Я приложил все старания, чтобы ободрить его, но безуспешно. Он горячо пожал мою руку, говоря, что для него было большим удовольствием узнать такого "настоящего джентльмена", как я, и выражал надежду, что я вырвусь из этого ада и проведу остаток своей жизни среди христиан. Потом, утерев рукавом слезу, он притронулся к своей шляпе и удалился. Их снаряжение было весьма простым: немного пиши, фляга со спиртом, два двуствольных ружья, из которых можно было стрелять дробью и пулями, потайной фонарь, спички и пистолеты. Ханс проводил их до конца города. - Отчего ты так печален, Ханс? - спросил я, когда он вернулся. - Потому что я очень полюбил Бену, - ответил он, вертя свою шляпу в руках, - он всегда был добр ко мне и так хорошо умел стряпать. Теперь эту работу придется делать мне, а я не люблю этого. - Но ведь он еще жив, Ханс! - Это верно, баас, но он скоро умрет, потому что тень смерти была видна в его глазах. - А лорд Рэгнолл? - Я думаю, что он останется жив, баас, у него не было этой тени. Всю следующую ночь я не смыкал глаз и лежал, полный тягостных опасений. На рассвете я услышал стук в нашу дверь и шепот лорда Рэгнолла, просившего открыть ее. Я зажег свечу, - их у нас был большой запас. Ханс открыл дверь. В комнату вошел лорд Рэгнолл. По его лицу я сразу увидел, что произошло что-то ужасное. Он подошел к кувшину с водой и выпил три чашки одну за другой. - Сэвэдж погиб, - сказал он и остановился, как бы припоминая что-то страшное. - Слушайте, - продолжал он, - мы поднимались по склону горы и не стреляли, хотя видели множество куропаток и коз. К наступлению сумерек мы подошли к отвесной каменной стене, на которую не было никакой возможности взобраться. Здесь мы увидели тропинку, ведущую к отверстию пещеры, или тоннеля. Пока мы раздумывали, что предпринять, появилось восемь или десять одетых в белое людей, которые схватили нас прежде, чем мы успели оказать какое-либо сопротивление. Потом, после некоторого совещания, их предводитель знаками объяснил нам, что мы свободны. Они ушли, унося с собой наши ружья и пистолеты, и, уходя, смеялись так странно, что их смех встревожил меня. Мы стояли в нерешительности. Уже становилось темно. Я спросил Сэвэджа, что теперь делать, ожидая, что он предложит вернуться в город. К моему удивлению он ответил: "Конечно, идти дальше, ваша светлость. Не надо позволять думать этим скотам, что мы, белые люди, ни шагу не смеем ступить без наших ружей". С этими словами он зажег потайной фонарь. Я смотрел на него с изумлением. - Меня что-то тянет в эту пещеру, - продолжал он. - Вероятно, это смерть. Но что бы там ни было, я должен идти. Я думал, что он потерял рассудок, и хотел удержать его. Но он быстро побежал к пещере. Я последовал за ним и, когда достиг ее, Сэвэдж уже пробежал ярдов восемь по тоннелю. В это время я услышал ужасный шипящий звук и восклицание Сэвэджа: "О, Боже!" Фонарь выпал из его рук, но не потух. Я бросился вперед и поднял его. Между тем Сэвэдж побежал дальше в глубину пещеры. Я поднял фонарь над головой и вот что увидел. Шагах в десяти от меня, протянув руки, плясал - да, именно плясал, Сэвэдж под звуки ужасной шипящей музыки. Я поднял фонарь выше и увидел футах в девяти за Сэвэджем почти у самого потолка тоннеля голову неслыханно огромной змеи. Эта голова, которая едва уместилась бы в тачке, держалась на шее, имевшей толщину моей талин. В темноте обрисовывалось огромное покачивающееся тело серо-зеленого цвета, отливавшее золотом и серебром. Змея шипела, раскачивал своей огромной головой, и вдруг откинула ее назад и застыла на несколько секунд. Сэвэдж остановился, наклонившись немного вперед, как бы кланяясь гадине. В следующее мгновение она бросилась на Сэвэджа... Послышался ужасный треск костей... Я отшатнулся к стене пещеры и на минуту закрыл глаза, так как почувствовал слабость. Открыв их снова, я увидел на полу нечто бесформенное (то были останки Сэвэджа), а над ним огромную змею, смотревшую на меня своими стальными глазами. Я бежал из этой ужасной пещеры. Заблудившись на склоне горы, я бродил в продолжение нескольких часов, пока не вышел к окраине города. После этого мы долгое время сидели молча. Наконец Ханс сказал невозмутимым тоном: - Уже рассвело, баас. Я потушу свечу; зачем ей даром гореть. Теперь мне надо готовить завтрак. Эта дьявольская змея позавтракала Беной, но я надеюсь позавтракать ею. Змеи бывают вкусны, баас, если их умело приготовить по-готтентотски. XVI ХАНС ВОРУЕТ КЛЮЧИ Немного погодя, в наш дом пришли несколько белых кенда, вежливо передавших нам ружья и пистолеты Рэгнолла и бедного Сэвэджа. Они говорили, что нашли эти предметы на склоне горы. Я взял их, не сказав ни слова. В этот вечер нас посетил Харут. Поздоровавшись с нами, он осведомился, где Бена. - Ах ты, седобородый отец лжецов, - с негодованием сказал я, - ты великолепно знаешь, что Бена уже в желудке змеи, живущей в пещере на горе. - Как, господин! - воскликнул Харут. - Разве вы питались подняться на гору? Впрочем, Бена всегда любил змей, и они любили его. - Это ты, негодяй, его убил! - закричал лорд Рэгнолл, - я сейчас же убью тебя за это. - Ты хочешь убить меня за то, что змея задушила вашего человека? Если пойдешь туда, где живет лев, лев умертвит тебя; если пойдешь туда, где живет змея, змея умертвит тебя. Я вас предупреждал, но вы не послушались меня. Теперь я вам скажу: можете идти туда, если хотите; никто не остановит вас. Но помните: в Дом Дитяти ведет совсем другая дорога, которой вы никогда не найдете. - Слушай, - сказал лорд Рэгнолл, - что толку во всей этой болтовне? Ты хорошо знаешь, зачем мы в вашей дьявольской стране. Я убежден, что вы похитили мою жену, чтобы сделать ее своей жрицей. Я хочу получить ее обратно. - Это большое заблуждение, - кротко ответил Харут, - мы не похищали прекрасной леди. И Макумацан здесь не для того, чтобы искать ее, а для того, чтобы убить слона Джану и получить за это слоновую кость. Ты, господин, пришел с ним как друг, хотя мы не звали тебя. Ты пытался найти храм нашего бога, и змея, охранявшая двери его, умертвила твоего слугу. Но почему мы не убили тебя? - Потому что вы боитесь сделать это, - смело ответил Рэгнолл, - убейте меня, я готов, но вы увидите последствия этого. - Ты очень храбрый человек, - сказал Харут, не без восхищения глядя на лорда Рэгнолла, - мы не хотим убивать тебя; быть может, все окончится хорошо. Одно Дитя знает об этом. Ты поможешь нам победить черных кенда. Только не ходи к змее, потому что она скоро снова будет голодной. Слушай и ты, Свет-во-мраке, - прибавил он, обращаясь к сидевшему на корточках Хансу, - это очень голодная змея, а вы лакомое для нее блюдо! Ханс, не поворачивая головы, скосил свои глаза на Харута и ответил на наречии банту: - Я слышу, белобородый лжец, но что мне до этого? Мой враг - Джана, желавший убить моего господина Макумацана, не то, что твоя грязная змея. Если она такая страшная, почему она не убьет Джану, которого вы ненавидите? Вот что для меня ваша змея, - прибавил он, энергично плюнув на землю, - если хочешь, я убью ее, только заплати мне за это. - Ты хочешь убить змею, - сказал Харут, - что же, убей, если тебе это нравится. Тогда мы дадим тебе новое имя. Мы назовем тебя "Господином змей". Как твоя нога, Макумацан? - продолжал он, обращаясь ко мне. - Я принес тебе мазь, которая излечит ее. Это священная мазь от Дитяти. Мой господин, - сменил он вдруг свой ломаный английский язык на банту, - война близка. Черные кенда собирают силы, чтобы напасть на нас. Нам нужна твоя помощь. Мне надо сейчас ехать к реке Таве. Через неделю я вернусь; тогда снова поговорим об этом. Натри ею больную ногу и, смешав кусочек ее величиной с хлебное зерно с водой, прими это на ночь. Это не яд, - прибавил он, положив немного мази на язык и проглотив ее. Потом он поднялся и удалился с обычными поклонами. Надо сказать, что лекарство Харута произвело на меня превосходное действие. На следующее утро боль исчезла и, за исключением небольшой слабости, я чувствовал себя вполне хорошо. Остаток мази сохранялся у меня в продолжение многих лет и хорошо помогал при ломоте в бедрах и при ревматизме. Последующие дни прошли без приключений. Оправившись после болезни, я начал посещать город, походивший на разбросанные деревни, какие можно часто видеть на восточном берегу Африки. Почти все мужчины отсутствовали, будучи, вероятно, заняты приготовлениями к жатве. Женщины запирались в домах по восточному обычаю. Сказать правду, это был крайне неинтересный небольшой городок, населенный необщительными людьми, живущими, как мне казалось, под тенью страха, препятствовавшего всякому веселью. Даже дети ходили как-то уныло и разговаривали вполголоса. Я никогда не видел их играющими или смеющимися, подобно детям всего света. Жили мы довольно комфортабельно. Пища доставлялась нам в изобилии. В мое распоряжение (я все еще хромал) был предоставлен выносливый пони. На этом пони я раза два ездил по южному склону горы под предлогом охоты. В таких случаях меня сопровождал Ханс. Я заметил, что он был теперь молчалив и задумчив. Однажды мы совсем близко подъехали ко входу в пещеру или тоннелю, где бедный Сэвэдж нашел такой ужасный конец. В то время как мы рассматривали это место, появился одетый в белое человек с бритой головой (должно быть, жрец) и насмешливо спросил, почему мы не войдем в тоннель и не посмотрим, что находится по ту сторону его. Я только улыбнулся в ответ и спросил его о назначении прекрасных коз с длинной шелковистой шерстью, которых он, по-видимому, пас. Жрец ответил, что эти козы предназначены в пищу "тому, кто живет на горе и ест только тогда, когда меняется луна". На мой вопрос, кто эта особа, он с неприятной улыбкой предложил мне пройти через тоннель и самому взглянуть на нее. Я, конечно, не принял этого приглашения. В этот вечер неожиданно появился Харут, имевший весьма встревоженный вид. - Господин, - сказал он, - я иду на Гору, чтобы присутствовать на празднестве первых плодов, которое будет при восходе солнца в день новой луны. После жертвоприношения станет говорить оракул, и мы узнаем, когда будет война с Джаной и, быть может, другие вещи. - Можем ли мы присутствовать на этом празднестве, Харут? Мы уже соскучились здесь. - Конечно, - с поклоном ответил он, - вы можете прийти, но только без оружия. Ибо тот умрет, кто появится перед Дитятей вооруженным. Вы знаете дорогу через пещеру и лес, лежащий за ней. - А если мы пройдем через пещеру, нас хорошо примут на празднестве? - Да, вы встретите самый радушный прием. Клянусь вам в этом Дитятей. О, Макумацан, - прибавил он, улыбаясь, - почему ты говоришь так безрассудно, знал, кто живет в той пещере? Или вы думаете пройти, убив ее обитателя своим ружьем? Бросьте эту мечту. Те, кто охраняет вас, получили приказание следить, чтобы никто из вас не выходил из дома, имея при себе какое бы то ни было оружие. Если вы не дадите мне обещания поступать согласно этому, никто из вас не будет выпущен даже в сад до тех пор, пока я не вернусь. Рэгнолл вначале хотел отказаться дать такое обещание, но Ханс сказал: - Лучше, баас, остаться на свободе без ружей и ножей, чем сделаться настоящими пленниками. Часто от тюрьмы бывает недалеко до могилы. Мы признали силу этого аргумента и в конце концов дали требуемое обещание. - Хорошо, - сказал Харут, - но знайте, что у нас, белых кенда, тот, кто нарушит клятву, без оружия остается по ту сторону Тавы, чтобы дать отчет в своем поступке Джане, отцу всех лжецов. Теперь прощайте. Если мы не встретимся на празднестве первых плодов, куда я вас еще раз приглашаю, мы поговорим здесь, после того, как я выслушаю голос Оракула. Потом он сел на верблюда, ожидавшего его снаружи, и уехал в сопровождении эскорта из двенадцати человек, тоже сидевших верхом на верблюдах. - Существует другая дорога, ведущая на гору, Кватермэн, - сказал Рэгнолл, - верблюд скорей пройдет через ушко иголки, нежели через ту пещеру, даже если бы она была пуста. - Это верно, - согласился я, - но мы не знаем, где она, и я думаю, что она проходит за много миль отсюда. Для нас существует только один путь - через пещеру, что равносильно отсутствию всякого пути. В этот вечер за ужином мы заметили исчезновение Ханса. Он похитил мои ключи и забрался в ящик, где хранились спиртные напитки. - Он ушел, чтобы напиться, - сказал я Рэгноллу, - и неудивительно, потому что и я способен последовать его примеру. Мы улеглись спать. На следующее утро, когда я уже собрался идти в хижину, где находилась кухня, варить к завтраку яйца, к нашему удивлению появился Ханс с котелком кофе. - Ты вор, Ханс, - сказал я. - Да, баас, - ответил Ханс. - Ты забрался в ящик с джином и взял яд? - Да, баас, я взял яд. Но теперь все обстоит хорошо. Баас не должен сердиться на меня за это; здесь так скучно без дела. Баасы будут есть похлебку? Бранить Ханса было бесполезно. Кроме того, у меня появилось некоторое сомнение, так как он не был похож на пьяного человека. Когда мы покончили с завтраком, Ханс уселся передо мной на корточки и, закурив свою трубку, вдруг спросил: - Не хотят ли баасы сегодня вечером пройти через ту пещеру? Теперь это очень легко сделать. - Что ты этим хочешь сказать? - спросил я, думая, что Ханс пьян. - Я хочу сказать, баас, что житель пещеры спит очень крепким сном и никогда уже не проснется. Я убил этого отца змей. Не угодно ли баасам пройти через пещеру? - Прежде всего я должен убедиться, трезв ли ты, - ответил я. - Если ты сейчас же не расскажешь нам всего, я поколочу тебя, Ханс! - Тут немного рассказывать, баас, - ответил Ханс, посасывая трубку, - дело вышло очень легкое. Баас помнит, что говорил человек в ночной рубахе и с бритой головой? Он говорил, что козы назначены в пищу для кого-то, живущего на горе. Но кто другой живет на горе, кроме отца змей в пещере? Тот человек, если баас помнит, прибавил, что на горе едят только при новой луне, а сегодня как раз день новой луны. Следовательно, за день до новой луны, то есть вчера, змея была голодна. - Все это так, Ханс, но как ты мог убить змею, накормив ее? - Ох, баас, люди иногда едят вещи, от которых им бывает худо; точно так же и змеи. В одном из ящиков бааса есть несколько фунтов чего-то, похожего на сахар, которое, смешав с водой, употребляют для сохранения кож и черепов. - Ты говоришь о кристаллах мышьяка? - Я не знаю, как это называется, баас. Я раньше думал, что это сахар и хотел положить в кофе... - Господи! - воскликнул я. - Почему же мы живы до сих пор? - Потому что в последний момент, баас, у меня явилось сомнение. Я положил немного этого сахара в молоко и дал его собаке, укусившей меня за ногу. Это была очень жадная собака. Она сразу выпила молоко. Потом она завыла, повертелась с пеной у рта и издохла. После этого я решил лучше не класть в кофе этого сахара. Потом Бена мне сказал, что это смертельный яд. Тогда мне пришло в голову, что если заставить змею проглотить этот яд, она наверно издохнет. Я украл ключи, как делал это часто, потому что баас бросает их, где попало, и нарочно оставил открытым ящик с виски, чтобы баас подумал, что я напился пьяным. Я взял полфунта ядовитого сахара, убившего собаку, распустил его в воде вместе с настоящим сахаром и вылил смесь в бутылку. Остальные полтора фунта я разложил в двенадцать маленьких бумажных мешочков и спрятал все это в карман. Потом я пошел на гору в то место, где паслись козы. Их никто не стерег. Я вошел в крааль, выбрал молодого козленка, связал ему ноги и облил его смесью из бутылки. Потом привязал в разных местах его тела все двенадцать мешочков с ядовитым сахаром. После этого я развязал козленка и подвел его ко входу в пещеру. Я не знал, как заставить его войти в нее, а идти вместе с ним мне не хотелось. Но он сам побежал в пещеру, как будто его влекла туда какая-то сила. Перед тем как войти в нее, он обернулся и посмотрел на меня. При свете звезд я видел, что его глаза были полны ужаса. Скоро я услышал шипение, как будто кипели четыре больших котла за раз; козленок заблеял. Потом послышался шум возни с треском костей и сосущий звук, как от насоса, который не может поднять воду. После этого все затихло. Я отошел от входа в пещеру, сел в стороне и стал ждать, что будет дальше. Приблизительно через час из пещеры послышался шум, как будто по ее стенам били мешком, наполненным мякиной. "Ага, - подумал я, - у пожравшего Бену заболел живот". Ядовитый сахар начал таять в желудке змеи, и она так шумела, как будто в пещере под звуки шипящей музыки целая компания девушек танцевала танец войны. Вдруг отец змей начал выползать из пещеры. Когда я увидел его при свете звезд, у меня волосы дыбом поднялись на голове. Вероятно, во всем свете нет такой другой змеи! Змеи, которые живут в стране зулусов и едят коз, - маленькие дети по сравнению с этой змеей. Ярд за ярдом она выползала из пещеры, потом стала на хвост, подняла голову на высоту целого дерева и наконец быстрее лошади бросилась вниз с горы. Я молил Бога, чтобы она не заметила меня... Через полчаса она вернулась обратно. Теперь она уже не могла прыгать, а ползла. Никогда в жизни я не видел такой большой змеи. Она вползла в пещеру и, шипя, улеглась в ней. Потом шипение становилось все слабее и слабее и наконец совсем затихло. Я подождал еще полчаса и после этого решился войти в пещеру с палкой в одной руке и с зажженным фонарем в другой. Не успел я пройти десяти шагов, как увидел змею, неподвижно лежавшую на спине. Она была совершенно мертва; я прикладывал горящие восковые спички к ее хвосту, но она не шевелилась. Тогда я вернулся домой, чувствуя себя гордым, что перехитрил прадеда всех змей, убившего моего друга Бену, и что очистил путь через пещеру. Вот и вся история, баас. Теперь я пойду мыть посуду, - закончил Ханс и, не дожидаясь, что скажем мы, удалился, оставив нас пораженными его находчивостью и смелостью. - Что делать дальше? - спросил я. - Подождем наступления ночи, - ответил Рэгнолл, - тогда я пойду смотреть змею, убитую благородным Хансом, и узнать, что находится за пещерой. Вы помните приглашение Харута? - Вы думаете, что Харут сдержит свое слово? - Пожалуй, да. А если не сдержит - мне все равно. Все-таки действовать лучше, чем сидеть здесь в нерешительности. - Я согласен с этим. По-моему, Харуту теперь не выгодно убивать нас. Поэтому я и, без сомнения, Ханс пойдем с вами. Нам не следует разделяться. Быть может, вместе мы будем счастливее. XVII СВЯТИЛИЩЕ И КЛЯТВА Вечером, вскоре после заката солнца, мы все трое смело вышли из дома, надев поверх своего платья одежды кенда, купленные Рэгноллом. При нас не было ничего, кроме палок, небольшого количества пищи и фонаря. На окраине города мы встретили нескольких кенда, одного из которых я знал, так как мне часто случалось ехать рядом с ним во время нашего перехода через пустыню. - Есть ли при вас оружие, Макумацан? - спросил он, с любопытством глядя на нас и на наши белые платья. - Нет, - ответил я, - обыщи нас, если хочешь. - Достаточно твоего слова, - сказал он, - если при вас нет оружия, нам приказано не препятствовать вам идти, куда угодно. Но, господин, - прошептал он, - прошу тебя, не ходи в пещеру, где живет некто, чей поцелуй приносит смерть. - Мы не разбудим того, кто спит в пещере, - загадочно ответил я, и мы пошли дальше, радуясь, что кенда еще не знают о смерти змеи. Через час Ханс привел нас ко входу в пещеру. Сказать правду, когда мы подходили к ней, сомнения овладели мной. Что если Ханс был в самом деле пьян и придумал всю эту историю, чтобы оправдать свое отсутствие? Что если змея теперь оправилась от своего временного недомогания? Что если в этой пещере живет целая семья их? Мы подошли к самому входу в пещеру и прислушались. Там было тихо, как в могиле. Ханс зажег фонарь и сказал: - Подождите здесь, баасы. Я пойду вперед. Если вы услышите, что со мной что-либо приключилось, у вас будет время уйти. Эти слова пристыдили меня. Через минуты две Ханс вернулся. - Все в порядке, баасы, - сказал он. - Отец змей сам отправился в ту страну, куда послал Бену. Без сомнения, его теперь поджаривают на адском огне. В пещеру можно войти: там нет других змей. Мы вошли в пещеру. На земле лежало огромное мертвое пресмыкающееся, уже сильно раздувшееся. Я не знаю, какова была его длина, так как его тело было свернуто кольцами. Но одно могу сказать: это была самая огромная змея, какую я когда-либо видел. Я слышал о таких пресмыкающихся в различных частях Африки, но до сих пор считал эти рассказы чистым вымыслом. Никогда я не забуду ужасного зловония, стоявшего в пещере. По всей вероятности, эта тварь жила здесь целые столетия. Говорят, что большие змеи живут столько же, сколько черепахи и, считаясь священными, никогда не имеют недостатка в пище. Повсюду лежали кучи костей, среди которых я заметил обломки человеческого черепа, быть может, принадлежавшего бедному Сэвэджу. Выступы скал были покрыты большими кусками кожи, которую змеи меняют каждый год. Некоторое время мы рассматривали труп этого отвратительного создания. Потом пошли дальше. Пещера оказалась не более ста пятидесяти ярдов в длину. Она была естественного происхождения и, вероятно, образовалась от прорыва через лаву дыма и испарений. К концу она значительно суживалась, и я начинал сомневаться в существовании второго выхода. Однако я ошибся: в самом конце ее мы нашли отверстие достаточно большое. Но пробираться через него было довольно трудно; нам стало ясно, что белые кенда ходили к своему святилищу совершенно другой дорогой. Через это отверстие мы выбрались на склон огромного, образовавшегося из лавы рва, который вел сперва вниз, потом вверх к основанию конусообразной вершины горы, покрытой густым лесом. Я полагаю, что образование этой горы было результатом вулканического действия в ранние периоды существования земли. Лес состоял из огромных разновидных кедров, растущих не очень тесно. Нижняя часть деревьев была обнажена, вероятно, потому, что густые вершины не пропускали вниз света. Стволы и сучья деревьев были покрыты серым мхом, придававшим этому месту еще более жуткий характер. Под деревьями царил такой мрак, что мы могли различать предметы на расстоянии не более дюйма перед собой. Однако мы медленно продвигались вперед. Ханс, умевший ориентироваться лучше нас, шел впереди. По временам я при свете спички поглядывал на карманный компас, зная по предыдущим наблюдениям, что вершина Священной Горы лежит в северном направлении. Так час за часом мы поднимались вверх, все время наталкиваясь на стволы деревьев или спотыкаясь о сухие ветки, попадавшиеся под ногами. Этот лес был похож на дом, посещаемый привидениями. Я никогда в жизни не испытывал такого особенного страха, как в эту ночь. Впоследствии Рэгнолл признался мне, что чувствовал приблизительно то же самое. - Пусть баас посмотрит, - шепотом сказал Ханс, так как никто из нас не решался говорить громко, - не глаза ли Джаны горят вон там, как раскаленное железо? - Не будь глупцом, - ответил я, - как Джана может попасть сюда? Но сказав это, я вспомнил слова Харута о том, что он дважды видел Джану на Священной Горе. Так проходила долгая ночь. Поднимались мы очень медленно, но останавливались всего два раза: один раз, когда нам показалось, что мы со всех сторон окружены деревьями, другой раз, когда попали в топкое место. Тогда мы рискнули зажечь фонарь и при помощи его выбрались оттуда. Постепенно лес становился все реже и реже; мы уже видели звезды, мерцавшие сквозь вершины деревьев. За полчаса до зари Ханс, шедший впереди (мы проб