"Сиабеко", владельцем которой являлась покойная КПСС. Между тем, Ельцин сделал следующий шаг и неожиданно выгнал с должности министра безопасности Виктора Баранникова, туманно обвинив его в "неэтичном поведении". Можно было подумать, что министр не совсем удачно выполнил поворот "кругом", покидая кабинет Ельцина, и огрызнулся на сделанное замечание. Ходили разные слухи, что проворовалась жена министра, летавшая в Швейцарию на деньги Бирштейна и попалась на какой-то спекуляции двадцатидолларовыми сумочками, что на Баранникова "подвесили" гибель 25 русских пограничников, вырезанных исламистами на афганско-таджикской границе, что на него "крутой" компромат дал Якубовский - чуть ли не о связях с международным наркобизнесом и тому подобное. Сам Баранников, ссылаясь на предынфарктное состояние, никак свою отставку не комментировал, храня мрачное молчание. А в глазах его светилась дикая тоска. А выгнал президент Баранникова по очень простой причине. Он спросил министра безопасности впрямую, что ему известно о государственном перевороте, который готовят вице-президент и спикер? Естественно, Баранников ничего сказать об этом не мог, поскольку ничего не знал. А не знал он этого потому, что интриганы с Лубянки ему ничего не докладывали, ссылаясь, как обычно, на запрещение заниматься политическим сыском, тем более за особами столь высокого ранга, что даже в былые времена расцвета политического сыска не поощрялось, а, напротив, было категорически запрещено. Но тем не менее, через голову Баранникова, на стол президента легли бумага, где все последние действия Руцкого и Хасбулатова расценивались как подготовка к государственному перевороту. У президента, как у всякого правителя России, желающего дожить до блаженного восьмидесятилетнего возраста, было несколько собственных служб, дублирующих Лубянку. И не только дублирующих, но и внимательно за ней наблюдающих. Одна такая служба называлась "Правовым управлением" при администрации президента и возглавлялась генералом Котенковым, другая - нечто вроде "летучих отрядов безопасности" возглавлялась генералом Степашиным, занимающим пост председателя комитета Верховного Совета по обороне и безопасности. Было еще несколько подобных служб, тихо существовавших под вывесками разных аналитических и исследовательских центров. Именно эти службы и начали в свое время отстрел "гвардейцев Хасбулатова" по подворотням, когда спикеру неожиданно пришло в голову, что он - кардинал Ришелье. Ришелье был умнее. В сводке, которую получил президент, обстановка суммировалась следующим образом: "После проведения апрельского референдума, в провале которого Хасбулатов был почему-то твердо уверен, он был явно растерян и подавлен, явно пугаясь перспективы созыва очередного съезда народных депутатов, который откровенно собирался вновь поставить вопрос о снятии спикера с занимаемой должности в связи с, мягко говоря, служебным несоответствием. И сильным, и, вместе с тем, слабым качеством Хасбулатова является полное отсутствие у него каких-либо твердых принципов и, убеждений, кроме желания любой ценой сохранить за собой свой пост, сосредоточив в своих руках как можно больше власти. Таким образом, он является человеком, подчиняющимся инстинкту. В данном случае, инстинкту властолюбия, заглушающему в нем даже инстинкт самосохранения. Если еще вчера Хасбулатов считал себя твердым сторонником президента, демократом, борцом против коммунизма и "ненавистного центра", то сегодня открыто смыкается с непримиримой оппозицией, обнимаясь с Зюгановым и ему подобной публикой, начав произносить страстные речи по поводу возрождения Советского Союза и руководящей роли коммунистов. На последнем съезде коммунисты и националисты преподали Хасбулатову предметный урок, показав, кто на деле является хозяином положения в Верховном Совете. Спикер урок усвоил, после чего резко изменился и тон его публичных высказываний, где он делает все возможное, чтобы угодить коммуно-фашистам, засевшим в Верховном Совете. Неожиданно в речах Хасбулатова зазвучала тоска о ценностях реального социализма, которые мы "сатанистски пытаемся отбросить", печаль по империи, оценка внутренней и внешней политики страны с позиций ультрапатриотов. Главные направления ударов и тактические приемы, используемые им, очевидны. Это попытка консолидировать вокруг себя все силы, способные бороться с "нынешним режимом". Прослеживается твердое стремление явочным путем опрокинуть принцип разделения властей, утвердить верховенство советов, не только как законодательной, но и как исполнительной власти, реставрируя, таким образом, старый коммунистический режим в его еще худшем, более коричневом виде. В последнее время спланирована целая серия ударов по президентской власти, по самому президенту и особенно - по его окружению с первоначальной целью нейтрализации и ослабления деятельности президента, а затем и полной дискредитации президентства как института. Конечной целью является захват всей полноты власти. Замеченная в последнее время вспышка агрессивности группировок, входящих в так называемый "Фронт национального спасения", который на своем втором съезде поставил вопрос о необходимости перехода к наступательной тактике борьбы, ликвидации института президентства как такового и начала "народно-освободительной революции", говорит о координации действия Фронта, группировки которого созданы либо непосредственно КПСС, либо на ее деньги, с действиями Верховного Совета. Таким образом, экстремизм Верховного Совета смыкается с экстремизмом улицы и направляет его. Оппозиция, таким образом, готовится к ожесточенной конфронтации, которая по плану должна перерасти в гражданскую войну. Это желание подогревается безнаказанностью уже имевших место уличных беспорядков с человеческими жертвами, непрекращающимися попытками расколоть армию и, что самое главное, открытым переходом на сторону оппозиции вице-президента Руцкого, человека до мозга костей военного и, вместе с тем, крайне безответственного. Не умеющий решать никаких вопросов какими-то другими методами, кроме военных, этот человек, имеющий большие связи и известный авторитет в армейской среде, представляет опасность возникновения вооруженного конфликта в ситуации, когда его можно было бы избежать. Подобный конфликт не только может привести к крупным человеческим жертвам, но и стать детонатором междоусобицы, способной перерасти в гражданскую войну - первую войну такого рода в ядерной стране. Охваченный жаждой власти, вице-президент также уже управляется инстинктом своего властолюбия, который подавил в нем инстинкт самосохранения". Документ осторожно советовал президенту принять меры, чтобы предотвратить сползание к полному хаосу, порожденному безвластием. Далее в документе говорилось о двух параллельно развивающихся заговорах: конституционном и военном. Один заговор предполагал сбросить президента с помощью конституционной удавки, которую будет постепенно затягивать Верховный Совет. Душой заговора был более осторожный Хасбулатов. Второй - предполагал организацию массовых уличных беспорядков с постепенным втягиванием в них частей внутренних войск и армии, а ля 1917-й год со штурмом кремля, бегством или пленением президента "народом". К такому плану склонялись Руцкой и уличные вожди, представленные весьма пестро: от отставного генерала Макашова до лидера так называемой "Трудовой Москвы" Анпилова. Оба плана уже в общих чертах отрепетированы почти в реальной обстановке. Однако быстрое сползание Руцкого в сторону Хасбулатова повлекло за собой необходимость согласования двух планов в один с элементами того и другого. Чем, собственно, сейчас и занимаются заговорщики. Единственно, что на все это мог ответить министр безопасности генерал Виктор Баранников, это то, что его жена никогда не занималась спекуляцией двадцатидолларовыми сумочками. Возможно, это было и правдой. Но с должности он полетел. Затем наступила очередь Руцкого. Пешку, дошедшую до седьмой горизонтали, уже как-то неудобно называть пешкой. Она становится чрезвычайно опасной, и если ее невозможно быстро уничтожить, то нужно нейтрализовать. Это было необходимо, поскольку в итоге всех планов, а о некоторых из них не знал и сам Руцкой (будем объективны), президентом все равно становился он. Поэтому президент решил, что заодно уже пора (давно пора!) выгнать с должности и Руцкого, на что он (президент) права по Конституции не имел. Но поскольку уже несколько последних месяцев Руцкой и Шумейко, бывший зам. Хасбулатова, а ныне фаворит президента, охрипли от взаимных обвинений в казнокрадстве, грозя подать друг на друга в суд за клевету, но упорно этого не делая, Ельцин издал указ об отстранении обоих от должности до окончания следствия, возложенного на прокуратуру. Владимир Шумейко, фигурирующий в пленках Якубовича для пущей ясности как "Филиппыч", естественно, с готовностью на это согласился, подчеркнув, что сам просил президента о подобной мере. Руцкой же, фигурирующий в тех же пленках в более зашифрованном виде как "Усатый", о котором так беспокоился "Лысый", напротив, подчиниться этому указу наотрез отказался, назвав его незаконным. Последовало быстрое разъяснение, что "отстранение" от должности не является "снятием" с должности, а всего лишь временная мера для пользы следствия, после окончания которого вице-президент, коль прокуратура ничего не найдет в его действиях криминального, сможет вернуться на работу. Хотя, впрочем, никаких поручений у президента для него нет. Все кончились. Но все законно. Указ застал вице-президента в аэропорту, когда тот готовился лететь в Воркуту, чтобы поднять шахтеров против своего патрона. Указ президента лишал его возможности пользоваться спецсамолетами правительственного авиаотряда. Но вице-президент всегда смело шел навстречу опасности и заявил, что полетит за свой счет, хотя в недавних теледебатах с Гайдаром утверждал, что получает всего 63 тысячи рублей без налогов. В Воркуте его встретили примерно так, как некогда в Тушино встречали Лжедмитрия II - Тушинского вора. Без восторга, но с некоторым почтением: может, и вправду царь или станет царем, шут его знает? Поэтому поднять шахтеров одной матерной руганью в адрес Ельцина не удалось, а ответить на их претензии из-за полного незнания вопроса - тоже. Вернувшись в Москву, Руцкой, которого, как известно, в Кремль и Совмин было не велено пускать, окончательно поселился в Верховном Совете, в бывшем кабинете Шумейко, что само по себе было очень символично. Целые дни отстраненный от должности вице-президент проводил со своими двумя братьями и снующими туда-сюда генералами (главным образом, отставными), среди которых выделялся генерал Владислав Ачалов - народный депутат и советник Хасбулатова по военным вопросам. В прошлом командующий воздушно-десантными войсками и заместитель маршала Язова по "экстремальным ситуациям", Ачалов настолько вляпался в августе 1991 года в историю с ГКЧП, что даже не очень ретивая Российская прокуратура хотела было привлечь его к уголовной ответственности. Но Верховный Совет отказался снять с Ачалова "парламентский иммунитет", и прокуратура осталась ни с чем. Генерал некоторое время отлеживался в госпитале, а затем снова горячо взялся за дело, стараясь воплотить в жизнь многое из своих смелых задумок, порожденных талантом интригана, которые люди несведущие почему-то принимали за блеск стратегической мысли. Он так умел сыпать фамилиями своих "лучших корешей", обремененных генеральскими погонами, номерами воинских частей и местами дислокации, что даже старавшийся верить ему депутат, генерал Тарасов, также выгнанный после путча в отставку, как-то осмелился возразить Ачалову: "Вас послушать, так вся армия сразу придет к нам на помощь в случае узурпации Ельциным власти. Что-то мне не очень верится". "Вы, политработник, - одарив Тарасова выхлопом дорогого коньяка, отрезал Ачалов. - Что вы понимаете в армейских делах? Сидели себе в политотделах и жизни не знаете". Тарасов обиженно замолк и вышел из кабинета, а Руцкой и Ачалов, расстелив на столе карту Москвы и области, а иногда и страны, тыкали в нее пальцами и вилками, а огромного роста охранник (из бывшего рижского ОМОНа) молча выносил бутылки. С некоторыми генералами Руцкой встречался в частном порядке. Командующий Военно-воздушными силами генерал-полковник Петр Дейнекин встречал его, по старой дружбе, радушно. Патетики не было. Все, как обычно, поможем, если надо будет. Черт его знает, может, станет президентом? Потом глазами моргай. Генерал-полковник Громов, заместитель министра обороны, был более угрюм. Некогда Руцкой служил под его командованием в Афганистане, где Громов командовал всем "ограниченным контингентом" советских войск, сведенных в 40-ю армию. "Боря, - вещал Руцкой. - Ты помнишь, как я тебя отмазал в 91-м?" Громов занимал тогда пост заместителя министра внутренних дел - знаменитого Пуго, у которого у одного хватило духа застрелиться, когда стало ясно, что путч провалился. Отмазал Громова совсем не Руцкой, а также бывший подчиненный - генерал Грачев, командовавший тогда воздушно-десантными войсками, ныне ставший министром обороны. Да и отмазывать было не от чего. Генерал армии Варенников дал тогда им с Грачевым соответствующие инструкции, которые Громов, по совету Грачева, выполнять отказался. "Ладно, - уходил от прямого ответа генерал. - Ты, Александр Владимирович, политику толкай, а за нами дело не станет". Верхушка армии всегда была немногословной и хорошо чуяла, откуда дует ветер. Долгие годы службы создают хороший инстинкт самосохранения, который, как хорошо отметили аналитики из службы безопасности, был совершенно подавлен у Руцкого инстинктом властолюбия. С офицерами более низкого ранга говорить было проще. Как-то подполковник Терехов, лидер полуподпольного "Союза офицеров", привел к нему молодого полковника авиации, представившегося исполняющим обязанности командира авиадивизии, расквартированной в Тверской области. Фамилия полковника была Фомичев. Он признался Руцкому, что весь кадровый состав дивизии, включая прапорщиков и сержантов-сверхсрочников, уже готовы на все, чтобы свергнуть "оккупационный еврейский режим". Если понадобится, то по сигналу Руцкого, переданному на волнах открытого радио, дивизия поднимется в воздух и "обработает" цели, указанные вице-президентом. Эту дивизию и ее командира Руцкой хорошо знал, но полковника Фомичева не мог припомнить. Обычно исполняет обязанности командира один из его заместителей (главным образом, по летной подготовке) или начальник штаба. Обоих Руцкой тоже знал. Он поинтересовался у Фомичева, кто тот по должности. Оказалось, что заместитель командира дивизии по воспитанию личного состава. Другими словами, бывший начальник политотдела. Значит, хорошая дивизия, которой в отсутствие командира командует замполит. Кто лучше замполита знает настроение личного состава? В преддверии указа президента проводились совещания с так называемым "президиумом Верховного Совета" - самозванным органом, не предусмотренным Конституцией, но существующим по традиции. В России, по большому счету, оказалось, что труднее всего отказаться от разных "президиумов". Все равные неудержимо хотят все-таки быть "равнее" других... Обсуждалось несколько вариантов реакции на действия президента, которому решили (отчаянно труся) отдать инициативу действий, чтобы "он сам себя подставил". Большая надежда возлагалась на Соединенные Штаты и страны Европейского сообщества, где Конституция почиталась наравне с Иисусом Христом, а иногда и выше. Увидев столь наглое попрание президентом Конституции, мировые демократы публично вынуждены будут его осудить, поскольку в противном случае будут смешно и жалко выглядеть перед собственными народами. Так уверял советник Хасбулатова по вопросам международных отношений Иона Андронов. Кто-то вспомнил, что совсем недавно Маргарет Тэтчер находясь с неофициальным визитом в Москве, с недоумением воскликнула: "Как? Разве вы еще живете по старой коммунистической Конституции?" И заявила, что ключ к разрешению российских проблем лежит, в первую очередь в принятии новой Конституции. Это дало повод Хасбулатову раздраженно отреагировать: "Всякая заезжая бабенка еще будет нас учить!" Один из заместителей Хасбулатова, Агафонов, робко предложил, если президент разгонит "парламент", подчиниться силе, покинуть Белый Дом и включиться в досрочные выборы, которые после подобного указа президента можно будет легко выиграть и, таким образом, завершить переворот совершенно легальным путем. Досрочные выборы парламента и президента в итоге обернутся тем, что в стране будет новый президент, скорее всего - Руцкой, а непобежденный, но беззаконно разогнанный парламент останется почти на 100% старым. Почти, потому что новые выборы выкинут из него все остатки демократической шелухи, вроде Якунина, Молоствова или Шейниса. Конечно, останься у кого-нибудь в "президиуме" хоть капля здравого смысла, не подавленная инстинктом, план Агафонова был оптимальным и вел к желаемому результату наиболее коротким и прямым путем с минимальной долей возможности шумного скандала. Первым, естественно, запротестовал Руцкой. Он офицер, и само понятие "капитуляция" для него хуже смерти. В конце концов, у него есть пистолет, и он скорее пустит себе пулю в лоб, чем подчинится хоть какому-либо указу этого подонка. Подумайте, о чем вы говорите? Как можно выполнять указ человека, который этим самым указом сам ставит себя вне закона! Нет! Нужно открыто призвать к сопротивлению, выводить на улицы народ и наконец покончить с этим преступным режимом. Он сам испарится куда-нибудь в Израиль, когда увидит марширующие колонны верных нам полков, спешащих на защиту Конституции и Верховного Совета! Он, Руцкой, уверен, что произойдет именно так. Но даже если произойдет не так, он не намерен униженно покидать парламент по первому окрику человека, которого он считает преступником, погубившим СССР и все завоевания советского народа, сделавшим Россию посмешищем в глазах всего мира! Все остальные, зараженные пафосом речи отстраненного от должности вице-президента, склонялись также к решительному сопротивлению... Несмотря на всю готовность, прослушав речь президента, Руцкой почувствовал сильное волнение. Это не было столь знакомое ему волнение перед боевым вылетом. Скорее, это была растерянность человека, захваченного врасплох, несмотря на все предупреждения. Где-то в глубине души он надеялся, что у Ельцина все-таки не хватит духа подписать этот указ. Он вышел из шумейковского кабинета и поспешил к Хасбулатову. По всему Белому Дому, как по огромному боевому кораблю, звучал металлический голос принудительной трансляции: "Всем народным депутатам срочно собраться в зале заседаний на чрезвычайную сессию! Повторяю..." Этот голос, как сигнал боевой тревоги, взбодрил Руцкого. Навстречу ему по коридору, улыбаясь в бороду, шел сопредседатель "Фронта национального спасения", народный депутат Илья Константинов, никогда не отличавшийся изысканностью манер. Увидев Руцкого, он радостно закричал: "У твоего бывшего начальника крыша поехала, что ли? Он же сам себе делает импичмент!" Подобное панибратство от всякого мелкого хулиганья коробило генерала Руцкого. Многие нардепы имели к нему старые счеты, а ныне относились как к перебежчику. А к перебежчику, пусть даже очень полезному, всегда относятся как к перебежчику. Приходилось терпеть. "Всем народным депутатам немедленно собраться на чрезвычайную сессию!" - сиреной тревоги продолжала вещать трансляция. 22:30 Отставной генерал-полковник Альберт Макашов находился в помещении главного информационного центра Верховного Совета, пытаясь по информации, потоком бьющей с телевизионных и компьютерных экранов, составить впечатление о складывающейся в столице обстановке. Внутренняя телесеть Белого Дома передавала пресс-конференцию Хасбулатова, который был бледен, но внешне спокоен и даже пытался шутить. У него большой опыт подавления путчей, криво улыбаясь, уверял журналистов спикер. Заявление президента, с одной стороны, нельзя рассматривать иначе как попытку государственного переворота, но, с другой стороны, это же заявление фактически является сообщением Ельцина о том, что он слагает с себя свою должность. Такова реальность. Впрочем, заявил Хасбулатов, сейчас мы соберем сессию и все решим. Не волнуйтесь, все будет в рамках закона и конституции. По каналу Российского телевидения и "Останкино" передавали еще раз, в записи, заявление президента. На других экранах, как ни в чем ни бывало, мелькали рекламы, завывали космато-бородатые рокеры, мелькали герои бесчисленных западных телесериалов. Уголком глаза генерал поймал на одном из экранов зеленеющие слова "Оплата за наличные в долларах США" и громко, не стесняясь присутствия женщин-операторов, выругался матом. Страна оккупирована и гибнет. Вернее, уже погибла. Вся эта сволочь во главе с Хасбулатовым и Руцким сначала с энтузиазмом разваливала страну, а потом спохватилась - выход только в восстановлении СССР! Умники! Если у него был бы в подчинении хоть один полк, которому можно доверять, на который можно было положиться! Он, не колеблясь, арестовал бы весь этот сброд депутатов (кое-кого и расстрелял бы на месте), а затем повел войска на Кремль и навел бы, наконец, настоящий порядок в стране. Макашов был решительным и агрессивным генералом, хотя проявить себя в реальных боевых условиях ему за долгие годы военной службы возможности так и не представилось. За плечами Макашова были высшее военное училище и две академии: бронетанковая и генерального штаба, о военных кругах он считался признанным авторитетом по широкомасштабным операциям с применением крупных танковых и механизированных соединений. Продолжительное время генерал служил в Западной Группе войск на линии самой острой конфронтации с Западом. Красные стрелы на секретных оперативных картах стремящиеся к океану и разрезающие Европу на шесть неравных частей, долгое время были главным стимулом его жизни. Но нацеленные на советские города ядерные ракеты с американских подводных лодок лучше любых других аргументов охлаждали пыл танковых генералов, заставив самую мощную в мире бронетанковую группировку в течение более 40 лет топтаться на месте и разваливаться без всякой пользы, если не считать денежной компенсации добрых немцев. К этому времени Макашов уже командовал Приволжско-Уральским военным округом, территория которого была больше всей Европы. Из своего штаба в Самаре (тогда - Куйбышеве) генерал Макашов в бессильной ярости наблюдал, как сначала рухнула и развалилась Южная группа войск, дамокловым мечом висевшая над левым флангом НАТО, как начала разваливаться ЗГВ, как, терпя одно поражение за другим, убралась из Афганистана 40-я армия, как юлила и темнила родная КПСС, скрывая свое желание поскорее юркнуть в какую-нибудь щель с награбленной добычей. Как молниеносно был разгромлен Саддам Хусейн, на которого было столько надежд, тем более, что генерал Макашов был одним из разработчиков плана блицкрига против Кувейта, плана, будь он выполнен вовремя и без идиотских иракских импровизаций, мог нанести такой удар по престижу Соединенных Штатов, в сравнении с которым померк бы даже позор Вьетнамской войны. Но ничего не получилось! Не получилось благодаря предателям, засевшим тогда и в Верховном Совете СССР, депутатом которого был и сам Макашов, и в партийном руководстве во главе с самим генсеком Михаилом Горбачевым. Макашов еще тогда с трибуны партконференции призывал взять штурмом здание Верховного Совета СССР и СФСР и установить партийно-военную диктатуру. Никто не слушал. Все обделывали какие-то свои делишки и посмеивались. Обнаглевшая пресса открыто издевалась над генеральскими речами, намекая на возможность судебного преследования за призывы к открытому мятежу. В июне 1990 года на учредительном съезде Российской компартии почуявший демократию Макашов разразился проклятиями в адрес самого Генерального секретаря КПСС обвиняя его в предательстве и "сдаче Восточной Европы" В отчаянии он пытался пробиться в президенты России, но с треском проиграл выборы, поскольку ничего не мог предложить народу, кроме публичных телесных наказаний которые, по его мнению, "являются прекрасной воспитательной мерой". И, разумеется, именно генерал Макашов был одним из немногих командующих округами, которые не только выполнили все приказы ГКЧП в августе 1991 года, но сделали даже больше, чем это требовали заговорщики в Москве. Накопленный богатейший опыт в планировании стратегических операций генералу Макашову пришлось впервые применить на практике в своей родной Самаре. Придя в восторг от известия о создании ГКЧП, Макашов немедленно привел вверенный ему округ в состояние полной боевой готовности, отдав приказ "быть готовыми к ведению боевых действий" и приведя авиацию округа в 15-минутную готовность - с летчиками в кабинах. Кого генерал собирался бомбить с воздуха, так и осталось неизвестным, но на земле Макашов развернул действия во всем блеске своего оперативного таланта. Армейские части, получив ясный приказ "задерживать демократов и космополитов", быстро захватили контроль над областным центром, оккупировав телецентр и захватив областной издательский центр, разгромив по ходу дела ненавистную местную независимую телестудию "Скат". Радиостанции округа по всем правилам ведения электронной войны заглушили все местные радиостанции, чтобы до граждан не доходили "подрывные и провокационные" известия из Москвы, оставив свободный канал только для передачи приказов своего командующего. Но поскольку тот произносить речи не горазд, свободное между боевыми приказами эфирное время было заполнено круглосуточным непрерывным чтением записи "Слова к народу", незадолго до этого опубликованного газетой "Советская Россия", которое генерал повелел считать теоретическим руководством к действиям. 20 августа Макашов даже осмелился дать в Кремль телеграмму, где говорилось: "Военный Совет и войска округа обеспокоены нерешительностью по отношению к Ельцину и его окружению. Промедление смерти подобно..." Генералу повезло, что "августовский путч" был, по большому счету, внутрипартийным конфликтом, а потому никто не собирался особо сводить счеты даже с главными московскими "путчистами", не говоря уже об исполнителях из провинции. Макашова без лишнего шума выкинули в отставку, и с тех пор генерал постоянно украшал своими тремя генеральскими звездами всевозможные коммунистические и национал-демократические митинги и тусовки, где его постоянно прочили в будущие премьеры "патриотического правительства". Вместе со своими немногочисленными соратниками, Макашов упорно отказывался признать распад Советского Союза и роспуск съезда народных депутатов СССР. Он стал одним из организаторов так называемого "VI чрезвычайного съезда народных депутатов СССР", мистически проходившего при свечах (мстительные власти отключили свет) в колхозном клубе подмосковной деревни Вороново, на котором председателем президиума Верховного Совета СССР была единогласно выбрана Сажи Умалатова (к женщине меньше будут приставать). Та самая Умалатова, которая считала, что президента Ельцина нужно не просто повесить, а непременно вниз головой. Пользуясь безнаказанностью со стороны впавшей в летаргию власти, Макашов, как призрак прошлого царствования, появился в Приднестровье, чтобы, по его собственным словам, "организовать оборону". Приднестровскую "республику" совершенно несправедливо называли и называют самопровозглашенной. В действительности, "республику" провозгласил КГБ, сделав ее президентом своего платного провокатора Игоря Смирнова, дав ему в помощники своего кадрового костолома Антифеева, ставшего при Смирнове министром госбезопасности под фамилией Шевцов, так как находился в розыске за преступления на территории Прибалтики. Устами другого своего агента, Александра Невзорова, КГБ объявил Приднестровскую "республику" "первой, освобожденной от оккупантов, территорией Советского Союза" и попросил Макашова убедить заинтересованных лиц продолжить дело освобождения. По плану, командование расквартированной в Молдове российской 14-й армии должно было "во имя защиты русского населения" двинуть танки на Кишинев, а затем обратиться к Москве с просьбой о включении Молдовы в состав России. Этот план с разными вариациями должен был затем осуществиться во всех бывших республиках бывшего СССР, где постоянно нагнеталась напряженность по поводу положения "русского меньшинства", которое иногда более дипломатично называлось "русскоязычным". Единственное, что могло ответить командование 14-й армией на элегантное предложение начать на развалинах бывшего Союза крупномасштабную гражданскую войну, - это показать Макашову на дверь, что оно и сделало, причем даже в не очень учтивой форме. Взбешенный Макашов стал собирать собственную армию, состоявшую из осколков всяческих прибалтийских омонов, любителей приключений и разного рода уголовных элементов. Делая смотр своему воинству, Макашов обратился к ним с речью, где сказал: "Дай Бог, если я когда-нибудь буду командовать частями... чтобы у меня были такие солдаты, как в Приднестровье. Их не надо агитировать!", Бог, на которого сослался в своей речи Макашов, услышал его желание, и вскоре предоставил генералу покомандовать приднестровскими ребятами, которых "не надо агитировать". Сегодня, 21 сентября, генерал Макашов уже говорил с Тирасполем. Батальон "Днестр" готов вылететь в Москву по первому зову. Тогда же покомандовать не удалось. Москва, обеспокоенная возней в Приднестровье, сменила командование 14-й армией. Новый командарм, генерал Лебедь, чьи десантники в августе 91-го отбили у всех охоту лезть на штурм Белого Дома, не любил, когда по подразделениям вверенных ему войск шастали беспризорные генералы, не имеющие, к тому же, никаких официальных полномочий. Макашову пришлось покинуть Приднестровье и, надо сказать, вовремя. Когда началась стрельба, налаженная им оборона Бендер рухнула в одночасье, и только твердая позиция генерала Лебедя предотвратила взаимную резню, которая, наверняка, продолжалась бы бесконечно, как и в других районах межнациональных конфликтов. Макашов вернулся в Москву и стал ждать своего часа. Нельзя сказать, чтобы генералу нечего было терять. На волне демократического хаоса он приватизировал квартиры в Москве и Самаре, входил в совет директоров нескольких акционерных компаний, а его каменная трехэтажная дача со встроенной колокольней домовой церкви, украшенной барельефом православного креста, поражала воображение даже его коллег-генералов, чьи особняки, построенные за счет щедрот Министерства обороны, хотя и были добротными, но от них за версту веяло казарменной безвкусицей. Час Макашова настал. Шестым чувством старого солдата он понимал, что на этот раз без стрельбы не обойдется, и ноздри его раздувались, как перед командой, которую он сотни раз отдавал на учениях и маневрах разного уровня: "Танки, вперед!". Пока эту команду отдавать было некому. Да и сам вид генерала был совсем не воинственный. Сутулый, в старомодном синем плаще с пояском и старческом берете, он устало ходил по информационному центру, ожидая возвращения Ачалова, пытавшегося связаться с Министерством обороны, Генштабом и с командующими округами. Информация продолжала литься потоком. Уже председатель Моссовета Николай Гончар сообщил, что на 23:00 запланировано срочное заседание президиума Моссовета, а завтра, с утра, начнется сессия, которая выскажет свою точку зрения на указ президента. Гончар отметил, что нужно предотвратить обострение ситуации и тем более пресечь провокации, которые могут привести к кровопролитию. Уже председатель Конституционного суда Зорькин объявил о срочном созыве Конституционного суда, а один из судей, Лучин, поспешил заявить, что "в соответствии со статьей 121-6 Конституции Российской Федерации в нынешней редакции президент лишил сам себя властных функций". Информационные агентства, перебивая друг друга, сообщали новости: "В 21:40 началось экстренное заседание Конституционного суда. Собран полный кворум. На улице перед зданием суда находятся несколько автомашин с милицией. В здание суда прошли четверо гражданских лиц с автоматами..." "В 21:00 состоялось заседание президиума совета министров. По его окончании премьер Виктор Черномырдин подчеркнул, что "прежде всего нужно спокойствие", государственные учреждения должны работать в нормальном режиме. На вопрос корреспондента о возможном давлении на депутатов Верховного Совета премьер воскрикнул: "Боже упаси! Никаких "чрезвычаек"! Это исключено!" "Штаб Московского военного округа официально сообщил, что округ находится в обычном режиме. Никаких дополнительных приказов о повышении готовности не поступало". "Пресс-центр МВД заявил, что "никаких дополнительных приказов не было". "Министерство безопасности ответило, что "оно вообще ничего не знает о каком-то указе президента". "В пресс-службе президента сообщили, что Ельцин в настоящее время находится в своей загородной резиденции, а сама пресс-служба работает в обычном режиме"... В помещение центра быстрыми шагами вошел генерал Ачалов. Вид у него был несколько возбужденный. Все средства правительственной, высокочастотной и дальней связи, имеющиеся в распоряжении Белого Дома, были отключены. Он пытался дозвониться в Министерство обороны и в Генштаб. Ни один из известных ему телефонов, а знал он их почти все, не отвечал, включая многоканальные телефоны оперативных дежурных по направлениям. Это означало, что в компьютер центра военной связи дана команда на полное изменение телефонных кодов. Такие команды поступают в целях защиты связи от проникновения противника только в канун неизбежной войны, либо когда но всей стране объявлено чрезвычайное положение. Но чрезвычайного положения никто не объявлял. А ВОЕВАТЬ БЫЛО ПРОСТО НЕ С КЕМ. 22:45 Василий Липицкий не то что вошел, а просто ворвался в кабинет Руцкого. Если Вольского и Руцкого звали знаменем партии "Гражданский Союз", то Липицкого вполне можно было назвать его движущей пружиной. Липицкий в свое время окончил исторический факультет МГУ по курсу "Истории КПСС", был комсомольским "вожаком" факультета, где и вступил в КПСС. На факультете заметили энергичного и "идейного" юношу и "бросили" его в филиал ЦК ВЛКСМ - так называемый Центральный штаб студенческих отрядов, откуда открывалась прямая дорога в ЦК. Но в ЦК Липицкий не попал, а вернулся Университет, где занимался исследовательской работой в русле своей самой перспективной в СССР науки. Видимо, на этом поприще он добился-таки заметных успехов, поскольку в 1983 году был приглашен на работу в Институт марксизма-ленинизма при ЦК КПСС, который слыл кузницей кадров последнего, снабжая ЦК родной партии беспощадными интриганами, прожженными циниками и беспринципными карьеристами. Отдел, в котором работал Липицкий, выполняя заказ ЦК, был озабочен проблемой, как заставить население коммунистической империи лучше работать на родную партию и не воровать. Решая эту проблему, Липицкий в разгар перестройки, в 1989 году, умудрился защитить докторскую диссертацию на тему "Проблемы стимулирования созидательной деятельности", в которой цветными графиками было отмечено повышение производительности труда при правильно поставленном процессе идейно-политического воспитания трудовых коллективов. Производительность труда находилась в прямопропорционалыюй зависимости от авторитета и силы парторганизаций. Идеологически диссертация была безупречной, но в ЦК Липицкого так и не взяли. Ему удалось осуществить свою мечту только при рождении партии Ивана Полозкова, в ЦК которой он и повстречался с Руцким. Если ты собираешься делать свою карьеру в коридорах Института марксизма-ленинизма, то должен обладать интуицией и нюхом немецкой овчарки и гибкостью кобры, вспоминал недавно один из президентов молодых среднеазиатских республик, познавший эту науку на собственной шкуре. Но как бы то ни было, Липицкий сразу почуял, что паровозом его грядущей карьеры станет не "добрейший" Иван Кузьмич Полозков, а прямой, как бульдозер, и напористый авиационный полковник. И Липицкий стал его ведомым, особенно после того, как провалился на выборах в Верховный Совет в 1990 году. Совершая виражи вслед за своим "ведущим", Липицкий перелетел в блок "Коммунисты за демократию", затем - в Демократическую партию коммунистов России, которая после августовского путча была скромно переименована в Народную партию свободной России. 6 августа 1991 года Липицкого вместе с Руцким выгнали из КПСС "за деятельность, направленную на раскол КПСС". На короткое время Липицкий пропал из поля зрения, а затем вынырнул вместе с Руцким в "Гражданском Союзе", где вскоре стал председателем исполкома, оставаясь, на всякий случай, и председателем правления своей любимой НПСР, которая в свое время объявила себя наследницей КПСС, чтобы "через суд, на законных основаниях, вернуть народу партийные деньги". Но вопрос о наследстве КПСС, как известно, тихонько замяли, и кто-то быстро отбил у Липицкого охоту судиться за наследство покойной родительницы двух его новых партий, где ему регулярно за счет той же "родительницы" выплачивали зарплату и содержали автомобиль с шофером. И вот час настал. Пройдет еще немного времени и Руцкой станет президентом, открывая дорогу к власти "Гражданскому Союзу" - своей родной партии. Однако, следует заметить, что руководство "Гражданского Союза" оценивало реальную обстановку несколько иначе, чем это делал Руцкой, имея все основания полагать, что лихой "вице" может наломать таких "дров", и половины которых будет достаточно, чтобы отправить все руководство партии за решетку. Едва заявление Ельцина было передано средствами массовой информации, как руководство "Гражданского Союза" отправило в Белый Дом Липицкого, дабы напомнить Руцкому, чтобы тот вспомнил, что является сопредседателем партии, о чем опальный вице-президент, судя по его недавним высказываниям в адрес партийных коллег, видимо, слегка забыл. Руцкой встретил Липицкого без особого энтузиазма. Без ожидаемого: "Вася! Как я рад! Иди ко мне в вице-президенты!" У Липицкого, конечно, в данной ситуации хватило бы ума отказаться от этой чести, но приятно было бы такое выслушать и напомнить позднее, когда станет ясен исход нового кризиса. Но говорили долго. Руцкой просил, чтобы партия развернула мощную пропаганду в его пользу, связалась с оборонными заводами, готовя всероссийскую забастовку, чтобы Вольский публично и как можно скорее осудил Ельцина за предпринятый тем государственный переворот. Липицкий, отлично зная, что Вольский никогда этого не сделает, пока Ельцина, по меньшей мере, не упрячут в тюрьму или вынудят бежать за границу, тем не менее, пообещал Руцкому, что все будет сделано. В этот момент по внутренней трансляции объявили, что закончилось заседание президиума Верхо