и Николая. Я возражать не
буду.  Мы,  Куманины, рода старинного, купеческого.  В нашу честь целое село
названо. Я скоро особняк отсужу, - и снова засмеялся.
     На кухне,  где мы  беседовали, висит  икона, не в красном углу, но  все
равно впечатляет.
     Я спросил  Куманина, как  он относится  к  последним  находкам останков
царской  семья,  о  продолжающихся   спекуляциях  Рябова  и  о  деятельности
Соловьева,  которого  уже называют четвертым,  после  Наметкина,  Сергеева и
Соколова, следователем по делу "Об убийстве  царской семьи", о торжественной
подготовке захоронения новых  останков в Петропавловском соборе? Показал ему
газету   с  огромным   заголовком,  "СЛЕДОВАТЕЛЬ  СОЛОВЬЕВ  ЗАКРЫВАЕТ  "ДЕЛО
РОМАНОВЫХ". Куманин усмехнулся:
     - Пусть хоронят. Климов тут же вытащит такие документы, которые вызовут
вселенский скандал  небывалого масштаба с очень  интересными  последствиями.
Нисколько не  удивлюсь, если узнаю, что все эти "гробокопатели" действуют по
сценарию, разработанному подчиненными Климова.
     - Вы не преувеличиваете? - с некоторым сомнением спрашиваю я.
     Вместо ответа  он  открыл  ящик  своего  стола,  достал  оттуда  старую
фотографию размером с открытку и подал мне.
     У меня перехватило дыхание.
     - Откуда она у вас? - задаю я нетактичный и глупый вопрос.
     - Надо знать места, - улыбается экс-майор. - Хотите опубликовать?
     - А почему бы вам не сделать  это самому? - интересуюсь я, а сам думаю:
"Если  такие материалы есть  у Куманина,  то  чем может располагать  генерал
Климов?"
     - Я же того. - Куманин крутит пальцем вокруг лба, -  официально числюсь
дуриком, могу любую публикацию скомпрометировать. - И снова смеется.
     Понимаю, сколько еще  он  мне мог рассказать и  не  рассказал!  Пытаюсь
выяснить, где он сейчас работает.
     - Ишачу в одной конторе юрисконсультом, - поведал он.
     - А что же в итоге произошло с вашим отцом? - задаю очередной вопрос.
     - Не спрашивайте, - морщится он, - не хочется на эту тему говорить.
     - Но он жив? - продолжаю допытываться.
     - Жив, - неохотно бросает  Куманин  и добавляет, - но  не сильно.  - Мы
молчим какое-то время.
     - А Надя Шестакова?
     - Надя? - переспрашивает Куманин. - с ней все в порядке. Замуж вышла за
Феофила. Ребенок у них. Процветают.  В США уже были, в Израиле и еще где-то,
на научных симпозиумах выступают, пишут.
     - Вы с ней общаетесь? - спрашиваю я, но вижу ответ по лицу Куманина.
     - Пробовал было, - вздыхает он, - но Надя мне истерику закатила, что я,
мол,  чуть  не погубил их  обоих. Я  в  подробности вдаваться не стал  -  не
погубил и хорошо.
     - Ас коллегами своими бывшими встречаетесь? - продолжаю я допрос.
     -  Редко,   -  признается  он.   -   Звонят  иногда,   но  интересуются
исключительно здоровьем. Звали тут  вступить в общество  ветеранов. Я как-то
еще не созрел.
     Куманин улыбается, но не очень радостно.
     - А ваши подопечные? - улыбаюсь я. - "Память" и прочие организации? Они
вас не зовут в свои вожди?
     Куманин понижает голос:
     - Нет. С  меня хватит. Я после той встречи на  кладбище  больше с  ними
связываться не хочу. Если есть такие смелые, то флаг им в руки.
     - Хорошо, соглашаюсь  я, пытаясь  сменить эту тему, -  а Алеша Лисицын?
Вам что-нибудь удалось про него выяснить?
     - Он ушел, - просто ответил Куманин, вздохнув.
     - Умер, что ли?
     По глазам Куманина я вижу, что он уже не верит в мое авторство перевода
"Троянского коня".
     - Он пришел, - объясняет Куманин, - но не для того, чтобы  остаться. Он
пришел,  чтобы  сказать и  уйти. Но  только  страна  у нас  такая,  что  все
сказанное им услышал один генерал Климов.
     - Знаете, - Сергей вдруг понижает голос, - я все время боюсь, что он ко
мне снова заявится...
     - Глупости, - успокаиваю я его,  - вы тогда сознание теряли.  Вот вам в
бреду все это и померещилось.
     -  Глупости?  -  переспрашивает  он.  - Вот,  посмотрите.  Я  когда  из
госпиталя  в  Ленинграде  выписывался,  мне  вещи  отдали.  Деньги,  правда,
пропали.  Отпускные при  мне были, рублей  700, кажется. А остальное  все на
месте: документы, авторучка, бритва, зубная  щетка и... вот эти черные очки,
которые я сорвал с Аримана.
     Он показывает выдавшие виды черные очки с резинкой, которыми пользуются
сварщики.
     - Да, -  говорю я  в замешательстве, не решаясь дотронуться до очков. -
Даже не знаю, что и сказать.
     - Как  же, - вдруг возражает Куманин,  - вы  не можете  ничего сказать,
если перевели "Троянского коня"? Там же все сказано и  расписано. Вспомните,
что писал Джон Килль  о  так называемых ультрасуществах. Так что  он  вполне
может за очками вернуться.
     И  я  вспоминаю слова Джона Килля: "Стоит вам начать любое исследование
таинственных событий далекого и даже не очень далекого прошлого,  как в дело
немедленно включаются  какие-то неведомые  силы,  о  природе  которых  можно
только гадать. С одной стороны, эти силы делают все возможное, чтобы навести
вас на цель, а с другой - предпринимают не меньшие усилия, чтобы вы при этом
свихнулись".

     <i>Ноябрь 1994 - февраль 1995 годов, Санкт-Петербург</i>