я нечего. Пастух, услышав, что городские стены остались без стражи и никем не охраняются, тотчас ринулся бежать. Он бежал под грозовым ливнем, скользил, падал вскакивал и снова бежал. Он бежал в лаконский военный стан, осаждавший Эйру. Спартанских царей в лагере сейчас не было, а начальником войска оставался Эмперам, бывший господин этого пастуха. Пастух торопился к Эмпераму сообщить, что Эйра беззащитна и что надо только прийти и взять... За эту услугу он надеялся получить прощение и вернуться в Лаконику. Эйра была беззащитна, и Аристомен не знал об этом. Обычно он каждую ночь обходил все посты, проверял, на месте ли стража. Но теперь он лежал раненный - у него только что произошла схватка с лаконцами - и не мог встать с постели. К Аристомену ехал гость - кефалленийский купец. Он вез в Эйру всякие необходимые припасы. Критские стрелки в дороге напали на купца. Аристомен отбил купца, отнял у стрелков все его товары. Но сам не уберегся - его ранили, и рана теперь сильно болела. Эйра была беззащитна, жители спали под грохот ливня, стража ушла по домам. А спартанские отряды уже шли к Эйре своей железной поступью. ПОСЛЕДНЯЯ БИТВА Пастух, перебежчик и предатель, сам повел на Эйру лаконское войско. Он хорошо знал дороги и тропинки, ведущие туда. Густая тьма словно придавила землю. Дождь лил не переставая. И долины, и горы - все утонуло в этом ливне и темноте. Идти было трудно. Но спартанцы шли скорым шагом, одержимые одной мыслью, одним непоколебимым решением - взять Эйру и уничтожить мессенский народ. На Эйре первыми услышали врага собаки. И не залаяли, как всегда, услышав чужого, а завыли, как воют они, чуя большую беду. Они выли по всей горе, по всему городу, выли не умолкая. Их зловещий вой разбудил Эйру. Поднялась тревога, мессенцы под проливным дождем выбежали из домов, бросились к городским стенам... Но было поздно. Спартанцы уже лезли по стенам в город. Они лезли по приставным лестницам, карабкались кто как мог и уже сваливались на городские улицы, гремя щитами и копьями... Мессенцы хватали оружие, какое попадало под руку, и бросались в битву. Они понимали, что победить уже нет никаких надежд, но все-таки изо всех сил старались отстоять Эйру. Первым узнал, что враги в городе, молодой Горг, сын Аристомена, и сразу же бросился в сражение. Аристомен, забыв о своей ране и страданиях, тотчас собрал свой боевой отряд и вступил в битву. Но Аристомен знал, что битва эта - последняя. Знал об этом и Феокл. "Когда трагос напьется извилисто текущих вод Неда, Мессению я больше не покрываю: погибель близка". Они знали об этом только двое. И если еще надеялись отстоять Эйру, то это была надежда отчаяния. Под холодным проливным дождем, который обрушивался сплошным потоком, слепил глаза и гасил факелы, Аристомен и Феокл бросались то в один конец города, то в другой, призывая мессенцев не сдаваться. Битва шла в кромешной тьме, и не сразу можно было понять, где свои и где враги. Но голос Аристомена был слышен повсюду, и ни шум дождя, ни раскаты грома не могли заглушить его. Битва прервалась как-то сама собой. Спартанцы не знали города, не знали расположения его улиц и поэтому не могли захватить его сразу. Мессенцы тоже не могли ничего сделать. Их полководцы, захваченные врасплох, не успели договориться, как им защитить город... Ливень и темнота мешали сражаться. Но вот наконец наступило утро. И мессенцам, когда они увидели, сколько спартанского войска в их городе, стало ясно, что выгнать врага у них не хватит силы. Однако Аристомен и Феокл не хотели ни смириться, ни покориться Спарте. - Отстоим Эйру - единственное, что нам осталось от нашей Мессении! Не станем рабами Спарты! Речи эти были как пламя. И мессенцы с отчаянной храбростью снова бросились в битву со спартанцами. Тут и женщины мессенские ополчились на врагов. С кирпичами и камнями в руках они взбирались на крыши и оттуда как могли сокрушали врага. Но буря и дождь не унимались, и на крышах нельзя было удержаться. И тогда женщины взялись за оружие. "Когда мессенцы увидели, что их жены желают лучше погибнуть вместе с отечеством, - рассказывает Павсаний, - чем быть отведенными в рабство, это зажгло в них еще большую отвагу. И они могли бы отклонить судьбу, но бог послал непрерывный ливень и с ним ужасные раскаты грома и молнию, сверкавшую прямо в глаза..." Спартанцы оказались в более выгодном положении. Молния сверкала мессенцам в глаза, ослепляла их, и они часто не видели ничего перед собой. Спартанцам же молния не мешала сражаться. - Смотрите! - торжествующе кричал спартанский жрец Эка. - Боги помогают нам! Молния справа - счастливое предзнаменование! Спарта победит! Этот же Эка придумал, как облегчить спартанскому войску битву. Спартанцев было несравнимо больше, чем мессенцев. Но в узких улицах Эйры сражаться строем было нельзя. Они разбились на отряды по всему городу. А когда передние ряды сражались, задние ряды стояли без дела. Вот этим, стоявшим без дела, Эка приказал уйти в стан, поесть, поспать. А потом со свежими силами вернуться в город и сменить уставших бойцов. Так они и чередовались - отдыхали и сражались снова. У мессенцев же отдыха не было. Их некому было сменить, и им негде было отдохнуть. Буря не затихала ни на минуту. И так, под грозой, под холодным ливнем, без сна, без еды, мессенцы сражались три дня и три ночи. Они отбивались, не опуская рук. Спартанцы не давали им передышки. У женщин, непривычных к войне, уже не было больше сил. Голод, жажда, нечеловеческая усталость одолевали несчастных защитников Эйры. Аристомена мучила рана так, что кровавая тьма порой застилала ему глаза. Видя все это, жрец, Феокл безнадежно опустил меч и подошел к Аристомену. - Зачем страдать напрасно? - сказал он. - Мессении определенно пасть: пифия предсказала нам гибель - трагос напилась из Неда. Бог ведет меня к концу вместе с отечеством. А ты, пока жив, спасай мессенцев, спасай себя! Феокл сказал это, снова взмахнул мечом и бросился в самую гущу битвы. - Не вечно же вам угнетать мессенцев! - кричал он. - Не вечно! И, яростно размахивая мечом, он принялся разить спартанцев. Так, в самой жаркой битве, Феокл был смертельно ранен. Он упал и умер среди груды тел убитых им врагов. Аристомен, увидев, что его друг и соратник погиб, понял, что дальше бороться бесполезно. Ни доблесть, ни мужество, ни горячая до отчаяния любовь к отчизне не спасут Мессению. Усталым, охрипшим от горя голосом он отдал приказ. Те доблестнейшие, что еще сражаются, пусть продолжают битву. А всем остальным мессенцам он велел взять женщин и детей и следовать за ним. Охранять тыл он поставил своего сына Горга и отважного воина Мантикла, сына Феокла. Аристомен вышел вперед и встал перед вражескими рядами. Он стоял бледный, с погасшим взором, с высоко поднятой головой. Не глядя на врагов, которых ненавидел и презирал, Аристомен опустил свое копье. Этим он показал, что оставляет город и требует пропустить их. Спартанцы молча расступились. - Не надо доводить ожесточенных людей до последнего отчаяния, - сказал Эка военачальнику Эмпераму. Но Эмперам и сам не решился бы в такой час поднять на них руку. Аристомен первым вышел из города. Выйдя из ворот, он сразу поник головой, будто не в силах больше держать тяжесть своих тронутых сединой кудрей. Мессенцы, подавленные, печальные, покорившиеся несправедливой судьбе, последовали за ним. Женщины громко заплакали, и плач их еще долго мешался с шумом и грохотом дождя... Так покинули мессенцы свой последний город. Им не было места на Пелопоннесе. РАСПЛАТА ЗА ПРЕДАТЕЛЬСТВО Весть о том, что спартанцы взяли Эйру, разнеслась по всей Элладе. Пришла она и в Аркадию. Аркадяне заволновались. Они подступили к своему царю Аристократу и потребовали, чтобы он немедленно вел их спасать мессенцев. - Пойдем и защитим мессенцев или погибнем вместе с ними! Но Аристократ отказался. К удивлению аркадян, он был как-то странно безразличен. - Зачем мы пойдем туда? - сказал он, глядя в сторону. - Ведь еще неизвестно, остался ли там кто-нибудь, кого нужно защищать. Но вскоре в Аркадии стали появляться люди, бежавшие из порабощенной Мессении. Аркадяне узнали, что мессенцы существуют, но, вынужденные покинуть Эйру, остались без крова и без пристанища. Царь Аристократ слушал это и словно не слышал. Словно и не был он союзником Мессении, обязанный ей помогать. Тогда аркадяне сами, без царя, решили позвать к себе мессенцев. В Мессению отправились самые знатные люди, чтобы успокоить мессенцев и проводить их в Аркадию. Аркадяне заготовили для мессенцев одежду, припасли всякой пищи. И толпой вышли на гору Ликей встретить своих несчастных союзников. Мессенцы, голодные, измученные битвой и лишениями, продрогшие под беспрерывным дождем, с детьми на руках и без всякого имущества, пришли в Аркадию. Все аркадские власти и старейшины встретили их ласковыми речами, накормили их и успокоили как могли. Они не забывали своей вины перед мессенцами в битве у Большого рва. Они не могли без стыда вспоминать, как бежали оттуда, как смешали боевые ряды мессенцев, как оставили их одних на поле боя... И до сих пор не могли понять: почему это все так случилось? Они же пришли помочь мессенцам - и погубили их... Почему? - Живите у нас, - сказали мессенцам аркадяне, - селитесь в наших городах. Мы, если хотите, согласны отдать вам часть нашей земли! Царь Аристократ присутствовал при этом. Но и здесь никто не слышал его голоса. Так мессенцы расселились по аркадским городам. Жизнь понемногу наладилась. Люди принялись за обычные работы. Мессенцы были благодарны за все, что сделали для них аркадяне. Но ни радость, ни веселье не возвращались к ним. Только дети не тосковали среди суровых скал и каменистых аркадских долин по светлым полям плодородной Мессении - для детей мир всегда и везде волшебен и прекрасен. Не был спокоен и Аристомен. Тоска по родине, боль за мессенскую землю, которую он не мог отстоять, ненависть к Спарте - все это не давало ему жить, не давало дышать. Теперь, когда раны его закрылись и он снова может держать в руках меч и копье, будет ли он сидеть и плакать о том, что они потеряли? Нет. Прошло немного времени, и Аристомен собрал отряд в пятьсот человек самых отважных мессенцев, в любую минуту готовых пойти по его зову. Потом он попросил собраться всех знатных аркадян, чтобы рассказать им о том, что задумал. Аркадяне и мессенцы собрались на площади. Пришел и царь Аристократ. - Я задумал сегодня вечером напасть на Спарту, - сказал Аристомен. - Сейчас спартанцы грабят Эйру, уносят и увозят наше добро, а сама Спарта не защищена. Я хочу пойти и захватить Спарту. И вот я спрашиваю вас сегодня, - обратился он к мессенцам, - хотите ли вы отомстить за Мессению, если даже придется умереть? - Хотим отомстить! - в один голос ответили все пятьсот человек. - Идем за тобой! Тут же к ним присоединилось еще триста человек аркадян. Аристомен решил выступить в поход в этот же вечер. Медлить было нельзя, спартанское войско, разграбив Эйру, может скоро вернуться домой. Но отправиться на битву, не принеся жертвы богам, тоже нельзя. Жертву принесли. Жрецы посмотрели - жертва не сулила добра. Поход отложили на завтра. А назавтра оказалось, что в Лаконике уже все известно - и о том, что Аристомен собрал большой отряд, и о том, что он собирается захватить Спарту. В Аркадии поднялся шум. Кто донес? Кто тот изменник, что предал нас? - Уж не тот ли, кто заставил нас бежать и бросить мессенцев у Большого рва? Поведение царя Аристократа давно казалось аркадянам странным и подозрительным. И там, в битве у Большого рва. И теперь, когда они звали его на помощь мессенцам, а он отказался помочь им. Вдруг вспомнили, что вчера, сразу после собрания, Аристократ посылал куда-то своего раба. Куда? Раба видели - он пошел в сторону Лаконики. Так зачем Аристократ послал его туда? - Раб пойдет обратно из Лаконики, - решили аркадяне, - мы его поймаем на дороге и все узнаем. Аркадяне так и сделали. Несколько человек спрятались в расщелине горы, на пустынной дороге, где должен был проходить любимый раб Аристократа. Они долго и терпеливо ждали. Наконец в тишине на каменистой дороге послышались шаги. Это шагал тот, кого они поджидали. Аркадяне выскочили из ущелья, схватили раба, обыскали. И нашли письмо, которое он нес царю Аристократу. "Как прежнее твое бегство в сражении у Большого рва не осталось без вознаграждения, так и теперь ты получишь благодарность Спарты за настоящее предупреждение..." Это писал Аристократу спартанский царь Анаксандр. Аркадяне связали раба, чтобы он не успел убежать и предупредить Аристократа, и приволокли его в город. Письмо Анаксандра было прочитано перед всем народом. Буря зашумела на площади - такое возмущение и негодование вызвало у аркадян это письмо! - Вот почему Аристократ увел нас с поля битвы у Большого рва! - Вот почему он предал Аристомена и покрыл нас позором! Мессенцы молча обернулись к Аристомену. Слышит ли он? Понимает ли, что произошло? Что он сейчас скажет, что сделает? Аристомен не сказал ничего. Он стоял опустив глаза и плакал. И тут площадь словно взорвалась. - Смерть Аристократу! - Смерть предателю! Острые увесистые камни тучей полетели в царя Аристократа. Аристократ кричал, заслоняя руками голову, умолял пощадить его. Но камни летели все яростней. Летели до тех пор, пока Аристократ не упал и не умолк навеки. Аркадяне с омерзением вытащили из города тело царя-предателя и выбросили со своей аркадской земли. Они даже хоронить его не стали. В Аркадии есть гора Ликей. Аркадяне называли ее Олимпом и Священной Вершиной. Они верили, что на этой горе нимфы выкормили Зевса. Здесь стоял храм Зевса Ликейского. В округе этого храма аркадяне поставили мраморную колонну. И на ней написали: Время нашло правду против неправедного царя, С Зевсом легко нашло предателя Мессены, Трудно укрыться от бога мужу клятвопреступному. Радуйся, царь Зевс, и храни Аркадию! После того как замыслы Аристомена завладеть Спартой были раскрыты, один из мессенских военачальников, муж сестры Аристомена, Эвергетид, собрал отряд в пятьдесят человек и пошел на Эйру. Спартанцы грабили Эйру. Они везли и тащили в Спарту мессенское добро - хлеб, оливки, масло, вино... Занимали мессенские жилища. Эвергетид со своим отрядом явился на Эйру. И тут спартанцы поплатились за свое бесчеловечное торжество. Много грабителей осталось лежать на ограбленной ими земле. Но и сам Эвергетид не вернулся из этого похода. В битве за родину отдал он свою жизнь. Так кончилась вторая Мессенская война. Эта война длилась почти семнадцать лет. СКИТАНИЯ От мессенского побережья отошли печальные корабли. Последние жители Мессении покидали родину. Корабли эти снарядил сам Аристомен. Мессенцы отправлялись на поиски свободных, еще никем не занятых земель, чтобы там поселиться. Звали с собой и Аристомена. - Пойдем с нами! Будь нашим вождем! Но Аристомен не согласился покинуть Пелопоннес. - Пока я жив, буду воевать со Спартой. Я еще немало бед придумаю для них. А вождями вашими пусть будет Горг, мой сын, и сын Феокла, доблестный военачальник Мантикл. Так мессенцы ушли из Мессении. Ушли все, кто мог. Остались только те, кого спартанцы взяли в плен в последней битве при Эйре. Остались те, кто не успел прийти на корабли. Остались старые, немощные, которым не под силу было преодолеть трудных дорог изгнания. И все, кто остался, потеряли свободу: спартанцы сделали их своими илотами. Зиму изгнанники провели на элейском побережье, в небольшом селении Киллена. Здесь, в тихой бухте, они поставили на якорь свои корабли. Элейцы, сочувствуя мессенцам, кормили их, снабжали всем, что было им необходимо. Ближе к весне утихли зимние морские бури, и голубой залив, словно открытая дорога в широкий мир, засиял перед ними, Мессенцы стали думать и решать, куда им направиться дальше. "Надо занять остров Закинф, - говорили Горг, сын Аристомена. - Будем жить на острове и нападать с моря на лаконские берега!" Но Мантикл не соглашался с ним: - Надо ехать в Сардинию. Это большой остров. Там хорошая земля, много родится хлеба и винограда. Нам известно, что оттуда постоянно везут на продажу воск, смолу, мед... Там в горах много мрамора. Говорят, есть и золото, которого даже и выкапывать не надо - реки выбрасывают его на берег. Этот остров прямо создан для счастливой жизни! - Все так! - угрюмо отвечал Горг. - Но ты забываешь, что там в горах живут полудикие племена и что они постоянно разоряют и грабят земледельцев. Так неужели достойнее сражаться с ними, чем со Спартой? Мы можем поселиться на Закинфе, в лесах. Лесные богатства, сам знаешь, не хуже других богатств. Мы останемся среди волн своего родного моря и будем постоянно грозить Спарте и мстить ей! Пока вожди спорили и советовались, в гавань вошел корабль из Регия. Это прибыли послы от регийского царя Анаксилая. Анаксилай, владевший Регией, был мессенец. Он был потомком Алкидамида, того военачальника, который еще во времена первой Мессенской войны воевал вместе с Аристодемом. После того как умер Аристодем и Спарта взяла Итому, Алкидамид ушел из Мессении и поселился в Регии, на италийском берегу. Вместе с ним ушло тогда и много мессенцев, согнанных Спартой с родной земли. Но на чужом берегу, где поселились изгнанники, где распахали землю и построили новые города, они никогда не забывали, что родились в Мессении. И теперь, узнав, что их братья и земляки-мессенцы сидят в Элейской гавани и не знают, где найти пристанище, Анаксилай позвал их к себе. Еще раз обсудив свое положение, мессенцы покинули родной Пелопоннес, направив корабли к италийским берегам. Через всю италийскую землю проходит высокий хребет Апеннинских гор. В том месте, где оканчивается этот хребет, стоял городок Левкопетры - "Белая скала". Сюда подошли мессенские корабли. Это была область Регия. Регий тогда был знаменитым и могущественным городом, подчинившим себе многие соседние города. Он стоял как крепость против Сицилии, защищая италийскую землю. Область Регия простиралась от пролива, разделявшего Италию и Сицилию, до реки Галек, за которой начиналась Локрида. Густые, дремучие леса, хранившие много сырости, стояли на регийском берегу. Рассказывают, что здесь из-за густой росы даже не поют цикады. Анаксилай принял мессенцев как друг. И когда мессенцы отдохнули и огляделись, то стали вместе советоваться и думать о том, где им поселиться. - Вот что я скажу вам, - обратился к мессенцам Анаксилай, - у меня постоянная война с жителями Занклы, что на Сицилии. Это лучший город на всем острове. А остров этот самый большой и самый богатый в нашем море. Кто-то из мессенцев напомнил о том, что на острове есть гора Этна. Опасная гора, которая вдруг начинает дышать огнем и заливать кипящей лавой окрестные поля... - Да, - согласился Анаксилай, - это бывает. Но после того как подземный огонь оторвал Сицилию от Италии, все стало тише, теперь землю уже не так трясет. Но заметьте, что от злаков, которые растут на покрытых вулканическим пеплом лугах, у них сильно жиреют овцы. Овцы становятся такими тучными, что задыхаются от жира. И время от времени приходится пускать им кровь из ушей. - А как же пашни? Не вредит ли им лава? - Да, лава становится как камень. Приходится вырубать ее. Но в пепле Этны есть какое-то чудесное свойство - на нем буйно растут виноградники. На острове множество рек и ручьев. Есть даже горячие источники, дающие здоровье. Там большие леса. Множество рудников. А хлеба, меда, шафрана и скота еще больше, чем у нас в Италии! Мессенцы задумались. То, что говорил Анаксилай, им очень нравилось. Они согласны переселиться в Сицилию. Но как взять Занклу? - Мне надоело воевать с ними, - сказал Анаксилай, - помогите мне покорить их, и я отдам вам эту страну. Горг и Мантикл после долгого совета согласились помочь Анаксилаю. Что делать - надо было воевать, чтобы найти пристанище для своего народа. Война была успешной. Анаксилай подступил к Занкле с моря. Мессенцы подошли к городу по суше. Общими силами они окружили город и разрушили городскую стену. Занклийцы бросились под защиту своих храмов и священных жертвенников, моля о пощаде. Анаксилай, раздраженный их долгим сопротивлением, сказал мессенцам: - Перебейте их всех! А их жен и детей возьмите в рабство. Но Горг и Мантикл не согласились сделать это. - Нет, - сказали они, - мы сами вынесли слишком много бедствий и поэтому не должны так безбожно поступать с другими. Мессенцы подняли побежденных от жертвенников я алтарей. Они заключили с занклийцами союз и скрепили его взаимной клятвой. Победители и побежденные стали жить вместе. И только в одном мессенцы проявили свою волю: город Занклу они назвали Мессеной, в память своего родного города. В этой новой Мессене Мантикл построил храм Гераклу и поставил его статую. Люди называли эту статую Геракл-Мантикл. Так мессенцы нашли пристанище на чужом берегу. По совету Анаксилая они заняли побережье, оттеснив варваров в глубь острова. А варварами эллины называли всех, кто не родился в Элладе. Но никогда, никогда мессенцы не забывали своей родины и не оставляли надежды вернуться в свои родные мессенские города. АРИСТОМЕН УМЕР Аристомен остался в Аркадии. Он все еще старался мстить Спарте. Но мессенцев с ним было мало, и большого урона спартанцам они принести не могли. Да и силы у Аристомена были уже не те. Так много лишений, так много горя пришлось ему вынести, что ни славное его копье, ни знаменитый щит, охваченный крыльями орла, не могли вернуть ему прежних отчаянных дерзаний и побед. Аристомен не жаловался. Но он был глубоко печален. Он понимал, что жизненный путь его идет к концу и что пора позаботиться о своей семье, которой он был опорой и защитой. Он выдал замуж двух своих дочерей. Выдал замуж и сестру, которая осталась вдовой после гибели Эвергетида. А сам, взяв с собой третью, младшую, дочь, отправился в Дельфы. Он не знал, как жить ему и что делать дальше, и по-старому обычаю решил посоветоваться с божеством. Здесь, около дельфийского святилища, Аристомена встретил царь Дамагит, прибывший с острова Родоса. Дамагит тоже пришел в Дельфы за советом, пусть божество скажет: на ком ему жениться? Пифия ему уже дала ответ: "На дочери лучшего из эллинов". Увидев Аристомена, Дамагит обрадовался. Вот он, лучший из эллинов! Слава Аристомена была велика, все окрестные страны и острова знали, как беззаветно он сражался за свою Мессению. И его, хотя и побежденного, считали великим героем. Дамагит узнал, что с Аристоменом здесь и его дочь. Еще не видя ее, он попросил Аристомена отдать дочь ему в жены. А когда увидел синеглазую дорянку с ее сверкающим взглядом и ливнем золотистых кудрей, то испугался, как бы Аристомен не отказал ему. Аристомен не отказал: молодой царь понравился ему. Он выдал свою дочь за Дамагита и отправился с ними на Родос. Остров Родос, цветущий и прекрасный, окруженный светлым сиянием теплого моря, называли "Невестой солнца". Нигде не видел Аристомен такого изобилия в садах и на полях. Тонкие ветки олив гнулись под тяжестью сочных плодов. Вечнозеленые лавры и олеандры теснились в долинах. То здесь, то там струились, выбиваясь из скал, горячие целебные источники. И всюду цвели розы. Розы цвели столь пышно и обильно, что и самому острову дали название - "Остров роз". Можно бы тихо и счастливо дожить здесь свою жизнь. Но Аристомен снова задумывал большие дела. - Ни одна эллинская земля не помогла нам отстоять Мессению. Теперь пойду за помощью к варварам. Поеду в Сарды, к лидийскому царю Ардису, сыну Гига. Этот царь богат, у него много золота, он поможет набрать наемников. А оттуда - в мидийское царство, в Экбатаны к Фраорту. У Фраорта большое войско, он не откажется помочь мне выгнать из Мессении трижды ненавистных спартанцев!.. Дамагит любил и уважал Аристомена. Он гордился родством с ним. Он знал о чем думает Аристомен. Но видел, что, Аристомену уже не под силу ни дальние странствия, ни тяжелые битвы. - Ты много сделал для своей родины, - говорил ему Дамагит, - ты имеешь право отдохнуть на покое. Разве здесь, на Родосе, ты на чужбине? Ты же знаешь, что эллины живут здесь с давних времен. И не варварскую речь ты слышишь здесь, но речь эллинов! Аристомен не слушал уговоров Дамагита. Имеет право отдохнуть на покое? Отдыхать в то время, как Спарта поработила Мессению? Нет. Он такого права не имеет. Вот соберется с силами и отправится в путь. Аристомену не пришлось ехать к варварам. Силы его падали. Мучили старые раны. А тут еще началась какая-то изнурительная тяжелая болезнь. Эта болезнь оказалась сильнее вражеских мечей. Она свела его в могилу. Все жители Родоса провожали прах Аристомена. Дамагит горько оплакивал его. Аристомену поставили богатый памятник. И стали воздавать умершему вождю почести, какие воздаются полубогам-героям. ТРЕТЬЯ МЕССЕНСКАЯ ВОЙНА МЕСТЬ ПОСЕЙДОНА Отец олимпийских богов Кронос знал, что один из его сыновей восстанет против него. Чтобы избежать этого, он пожирал своих детей, как только они рождались. Последнего своего ребенка Рея, жена Кроноса, скрыла от него. Она ушла на остров Крит и там, в пещере, родила Зевса. А Кроносу вместо ребенка дала спеленатый камень. Кронос проглотил камень и ничего не заметил. Зевс вырос, стал могучим богом, явился к отцу и победил его. Он заставил Кроноса вернуть проглоченных братьев и сестер: Посейдона, Аида, Геру, Гестию и Деметру. Боги поселились на высокой вершине горы Олимп. А власть над миром они разделили между собой. Зевс стал властителем неба, земли, людей и богов. Аид получил подземное царство - царство мертвых. Гестия стала богиней жертвенного огня и огня Домашнего очага, покровительницей городов. Деметра взяла на себя заботу обо всем, что произрастает на земле. А Посейдон стал богом морской стихии. Он мог одним взмахом своего трезубца и вызвать бурю и усмирить ее. Он мог наказывать людей, посылая на Них со дна моря огромных змей. Иногда он всплывал на поверхность моря в колеснице, запряженной буйными, как вихрь, конями, и мчался по волнам, окруженный свитой. А в свите его были тритоны, нереиды и морские кони - гиппокампы. Сейчас мы читаем эти греческие мифы, как сказки. Но тогда, в древние времена, греки верили, что все их боги действительно существуют, действительно живут на огромном горном хребте Олимпа и время от времени, спускаясь на землю, вмешиваются в судьбы людей. Поэтому и строили им храмы и приносили жертвы. Поэтому и ходили в священные прорицалища, чтобы узнать волю богов, и подчинялись изречениям пифии. А если не подчиниться и оскорбить божество, будешь беспощадно наказан. Погубила урожай грозовая туча - наказали боги. Появился мор в стране - наказали боги. Произошло землетрясение - наказали боги. Спарту наказал Посейдон. Спартанцы, захватив Мессению, всех мессенцев, которые еще оставались в стране, сделали илотами - рабами, которые должны были нести все повинности, определяемые Спартой. Мессенцы терпели, подчинялись силе. Везли в Спарту урожаи со своих полей. Гнали в Спарту своих быков и овец. Выполняли все, что прикажет Спарта. Но они не уставали ненавидеть спартанцев, не уставали ждать счастливых времен, когда кончится это иго, не уставали верить, что Мессения снова будет свободна. Ведь талисман, зарытый Аристоменом на горе Итоме, еще хранится там, скрытый от вражеских рук и глаз. А пока этот талисман в Мессении, мессенцы знают, что не навек утратили родину и свободу. Прошло уже немало лет в рабстве и печали. И еще пройдет немало. Но настанет время, когда мессенцы снова начнут войну за свою родину. Ведь не исчез совсем мессенский народ с мессенской земли, подросла и возмужала новая молодежь! И все годы рабства они ждали этого дня и тайно готовились к нему. День восстания наступил внезапно. В Спарте что-то случилось. Несколько спартанцев совершили какое-то преступление, и старейшины приговорили их к смертной казни. Преступники бежали к морю, на мыс Тенар. Там, на скалистом уступе, перед храмом, который находился в пещере, стояла статуя Посейдона. Это было лаконское святилище, убежище молящих о защите. Спартанцы, осужденные на смерть, прибежали к храму и припали к жертвеннику Посейдона. Здесь их никто не мог тронуть, не оскорбив бога. Но спартанские власти были слишком разгневаны. Они оторвали преступников от жертвенника и тут же убили их. И случилось так, что в это самое время в Лаконике началось землетрясение. Никто не сомневался, что это мстит оскорбленный Посейдон. Его оскорбили, убили тех, кто прибегнул к его защите. Земля колебалась, тряслась, разверзались пропасти и сходились снова. Разрушались лаконские города. Главный город Лаконики Спарта разрушился до основания. В это страшное для Спарты время восстали все илоты, порабощенные спартанцами. Восстали и мессенцы. Они вооружились и ушли на гору Итому. СНОВА ИЗГНАНИЕ Спартанцы, как только землетрясение успокоилось, начали восстанавливать свой город. Скоро в долине под Тайгетом снова поднялись незатейливые постройки из камня и сырого кирпича. И спартанские власти снова начали готовить войска - покорять непокорных мессенцев. Гора Итома скалиста и неприступна. Чтобы добраться до мессенцев, надо много положить сил. Спарте давно было известно, что с мессенцами воевать нелегко. Спартанцы побеждают их, порабощают, изгоняют из страны, а они снова поднимают голову и снова готовы к битве! Спарта обратилась за помощью в разные города. Попросила помощи и у афинян. Афины прислали в Лаконику сильнейший отряд под предводительством Кимона. Афиняне очень удивились, когда пришли в Спарту и увидели, как здесь живут люди. Ни прекрасных зданий, ни величавых богов. Амиклейский Аполлон вызвал у них насмешки. Этот гладко оструганный столб, который спартанцы называли именем светлого бога, говорил о том убожестве, в котором по-прежнему пребывало искусство в спартанской стране. Странными и дикими показались афинянам спартанские сисситии - общие обеды в палатках. От спартанской черной похлебки из бычьей крови их тошнило. Им не нравилось, что всюду шныряли немытые вороватые, вечно голодные подростки. Так что никогда нельзя было пообедать спокойно, того и гляди, что прямо из-под носа утащат у тебя обед... У афинян, как и у всех народов Эллады, тоже были рабы. Но афиняне никогда не были к рабам так жестоки, как спартанцы. Здесь рабам запрещалось все: устраивать какие-либо игры, петь, танцевать... Это могли делать только свободные люди. Раб у них - до конца раб. Иногда спартанцы, напоив рабов не смешанным с водой вином, приводили их, пьяных, на свои общие трапезы и тут издевались и потешались над ними. Это они делали для воспитания молодежи. Пусть посмотрят молодые спартанцы, как отвратителен пьяный человек. Афиняне не принимали участия в этой потехе: они считали, что это грубо и недостойно свободного гражданина. А криптии - убийство рабов тайком - и вовсе внушали им отвращение. Спартанцы скоро почувствовали, что их порядки не очень-то нравятся афинянам, и насторожились. - Да полно, друзья ли они нам? - Они могут дурно влиять на молодежь. - Их присутствие здесь опасно. Они не уважают законов Ликурга. Цари и старейшины Спарты железной рукой оберегали законы Ликурга. Эти законы надежно поддерживали военное могущество Спарты. И постоянно напоминали о том изречении, которое дала пифия Ликургу: "Спарта будет на вершине славы до тех пор, пока будет хранить законы Ликурга". И ведь недаром Ликург запретил спартанцам выезжать в другие страны. Он боялся, что они привезут оттуда чужие нравы, чужие вкусы, чужие обычаи. Это так. Но разве не говорил он, что вместе с чужестранцами, приезжающими в Спарту, всегда появляются "новые речи, а они рождают новые чувства и желания, которые могут противоречить существующим в государстве порядкам, как противоречат фальшивые звуки хорошо слаженной песне". И спартанцы решили: "Отослать афинян обратно". Это решение поразило и оскорбило афинян. Они тотчас собрались и ушли из Лаконики. В Афинах были возмущены, когда Кимон с войском явился обратно. - Спарта вероломна сама, поэтому не доверяет и другим. С этими людьми нельзя заключать никакого союза! И оскорбленные афиняне вскоре заключили союз с Аргосом, давним врагом Спарты. А месссенцы ютились на Итоме. И не могли решить: что же им делать дальше? Воевать со Спартой у них нет, сил. Снова покориться Спарте - об этом они не хотели и слышать. Выход один - уйти из Мессении, как ушли мессенцы при Аристодеме, как ушли мессенцы при Аристомене... Уйти - но куда? И выпустят ли спартанцы без боя? В Спарте тоже не знали, что делать с мессенцами. Воевать с ними - опять тяжелые бои. А самое главное, мессенцы, моля о защите, припали к алтарю Зевса-Итомата, храм которого стоит у них на горе. Убивать их у алтаря бога опасно. Если Посейдон дотла разрушил Спарту, то что сделает с ними Зевс?! Спартанские старейшины посоветовались и решили: - Пусть уйдут из Пелопоннеса, пусть уйдут добровольно, без боя. Мессенцы получили это решение и стали собираться в путь. И этому поколению приходилось покидать родину. Но куда идти? В это время к ним прислали своих вестников афиняне: - Приходите и селитесь в городе Навпакте. Этот город находился в западной Локриде, недалеко от моря, у отрогов Парнасского хребта. Афиняне только что отняли Навпакт у локров. И теперь им было выгодно поселить в этом городе народ, им дружественный. И вот еще одно поколение мессенцев, проклиная Спарту, со слезами покинуло родину. Не очень радостной была страна, куда пришлось переселиться последним мессенцам. Скалистый хребет Парнаса далеко раскинул здесь свои отроги. Малоплодородная земля. Плохая, с дурным запахом вода. Особенно зловонный ручей пробивался из-под холма Тафиас. Говорили, что под этим холмом похоронены кентавры и поэтому оттуда течет такая гнилая вода. И наименование народа, который жил здесь - локры озольские, - произошло от этого свойства воды: ozein - пахнуть. Мессенцы были признательны Афинам. Хоть и небогат край, где пришлось поселиться, но все-таки приют, пристанище. Однако мессенцев тревожило сознание, что они, сильный и отважный народ, живут в подаренном им Навпакте как бы из милости и ничем не могут отблагодарить Афины. Это не давало им покоя, их гордость страдала. Постепенно обжившись и поглядевшись, мессенцы узнали, что недалеко от Навпакта, на реке Ахелой, стоит богатый город акарнанцев Эниады и что вокруг этого города лежат хорошие земли. Эниадские акарнанцы были давними и постоянными врагами афинян. И мессенцы решили: - Захватим Эниады! Однако из этих замыслов ничего не вышло. Мессенцы захватили Эниады, но владели ими всего год - акарнанцы отбили свой город. И мессенцы, оставив под стенами Эниад убитыми триста человек, снова вернулись в Навпакт. Приходилось как-то обживаться в этой неуютной стране. Надо сеять хлеб на клочках каменистой земли. Собирая скудный урожай, мессенцы снова и снова вспоминали свои плодородные поля в светлой Мессении. Так жили мессенцы, расселившись по чужим странам, по чужим городам. Но в чужих землях нет счастья. Только неугасающая надежда на то, что они когда-нибудь обязательно вернутся в Мессению, помогала им жить. Так прошло много лет. И вот, наконец, наступило это долгожданное время, и надежды их исполнились. В судьбу мессенского народа вмешался благородный человек, знаменитый беотийский военачальник Эпаминонд. ЭПАМИНОНД Беотия находилась в самой сердцевине Греции. Когда-то беотийцы были союзниками Спарты. Но, как уже давно стало известно, на дружбу Спарты полагаться было нельзя. Беотийцы тоже убедились в этом. Однажды спартанский военачальник Фебид проходил со своим войском через Беотию. Войны не было, Беотия дружила со Спартой. И вдруг Фебид неожиданно захватил беотийскую крепость Кадмею и подчинил Спарте главный город Беотии Фивы. В Спарте сделали вид, что разгневаны на Фебида за самоволие. Фебида лишили звания полководца, наложили на него огромный штраф. Однако войско свое в Кадмее оставили и беотийцев от рабства не освободили. Много пришлось пострадать Беотии от спартанской тирании. Беотийцы уже не думали, что они когда-нибудь смогут освободиться от их жестокого ига. - Может быть, тогда освободимся, - с безнадежностью говорили беотийцы, - когда придет конец господству Спарты на земле и на море. Но разве это случится? Однако это случилось. Беотийские вожди, которые скрывались у афинян, проникли в Фивы и убили спартанских наместников. Они подняли фиванцев на борьбу со Спартой. Среди них был и Эпаминонд. Все это произошло в одну ночь. Спартанский гарнизон покинул Фивы. А беотийцы тут же избрали своих беотархов - политических и военных руководителей союза беотийских городов. Но спартанцы не все ушли из Беотии. Они засели во многих беотийских городах и не хотели их отдавать. То здесь, то там по стране вспыхивали бои со спартанцами. И все чаще и чаще побеждали беотийцы в борьбе со Спартой. Особенно громко прозвучала победа беотийского полководца Пелопида возле городка Тегиры. Пелопид с тремя сотнями воинов неожиданно встретил в горном ущелье крупный спартанский отряд. Кто-то из воинов, увидев впереди спартанцев, подбежал к Пелопиду: Мы наткнулись на неприятеля! - Что ты! - спокойно ответил Пелопид. - Это неприятель наткнулся на нас! И тут же приказал всадникам выдвинуться вперед и ударить по врагу. Схватка была жестокой. В спартанском отряде было больше тысячи человек. Но фиванские пехотинцы так тесно сомкнули ряды и так дружно ринулись на спартанцев, что те не устояли. Начальники их были убиты, вместе с ними погибли и охранявшие их отряды. Остальное войско бежало в паническом страхе. Много еще больших битв было у беотийцев со Спартой. И Спарта терпела поражения одно за другим. Эпаминонд победил их тогда, когда спартанский царь Клеомброт вторгся с огромным войском в Беотию. Эпаминонд победил Спарту и в знаменитой битве при Левктрах. Могущество Лаконики было сломлено, и слава о спартанской непобедимости погибла. Через час после битвы при Левктрах Эпаминонд вступил в Пелопоннес. Здесь он заключил союз с Аркадией и с Аргосом. Пошел было войной на Спарту. Но спартанский царь Агесилай не вышел на битву с ним. И тогда Эпаминонд, фиванский беотарх и полководец, принялся за восстановление Мессении. Еще за год до битвы при Левктрах мессенцы получили предсказание. В городе Мессене, который построили мессенцы у пролива в Сицилии, жрец храма Геракла-Мантикла увидел сон: Зевс-Итомский пришел из старой Мессены и стал звать к себе Геракла-Мантикла. Жрец истолковал этот сон так: "Мессенцы возвратятся в Пелопоннес!" А когда фиванцы разбили спартанцев при Левктрах, мессенцы вспомнили старое предсказание дельфийской пифии: "Совершай, что суждено: беда у одних раньше других". Раньше беда случилась у мессенцев. Теперь пришла очередь Спарты. Эпаминонд разослал вестников всюду, где нашли себе приют мессенцы. Эти вестники, несущие необычайную радость, отправились в Италию, в Сицилию, в Навпакт... - Мессенцы, кто хочет, возвращайтесь в П