наказать свободный народ. Мазар выполнил приказ Кира - разорил страну. Но и сам жил недолго: тяжелые военные походы свели его в могилу. После его смерти командование войском принял старый мидиец Гарпаг. Сам Кир назначил его военачальником. Гарпаг двинул войска на эллинские колонии. Прежде всего он напал на ионийский город Фокею. Фокеяне, жившие на берегу залива, были рыбаки и мореплаватели. Скудная почва их страны не давала достаточно ни хлеба, ни винограда. Поэтому фокеяне в основном жили морем - ловили рыбу, солили ее, сушили. Возможно, и торговали ею. Они первые из всех эллинов уходили далеко в море. И уже в то время у них были не круглые суденышки из тростника, обмазанные смолой, а настоящие морские пятидесятивесельные суда. Они в своих скитаниях по неведомым морским просторам открыли Адриатический залив; нашли дорогу в Тирренею, что на италийском берегу и куда, по преданию, спасаясь от голода, выселилась колония лидян во главе с царским сыном Тирреном... Они отважились ходить на весельных судах в дальнюю Иберию, к берегам Испании. Бывали они и в Тартесе, что на реке Тартес, в области Иберии, где люди жили мирно, богато, и нравы их были невиданно мягкими. Царю Тартеса Арганфонию нравились фокеяне. Пришедшие из Афин фокеяне помнили и знали многое - и музыку, которую любили, и красноречие, которое ценили, и искусство ваяния, которое процветало на их родине и о котором они могли рассказать. Фокеяне так нравились Арганфонию, что он предложил им совсем перебраться к нему в Тартесиду... Говорят, что в Тартесиде даже кормушки для скота были серебряные, а люди жили по сто пятьдесят лет! Но фокеяне тогда остались на своем берегу. Теперь же, услышав, что Гарпаг двинулся на них с войсками, они бросились к Арганфонию за помощью. - Что делать? Могущество персов так велико, что никакая сила им противостоять не может! Если мы вступим с ними в сражение, то все погибнем! - Защищайтесь, - ответил им Арганфоний, - поставьте стены вокруг своего города! Он дал фокеянам денег, дал щедро. И фокеяне тотчас начали возводить вокруг города высокую стену. Стена получилась большая, на много стадий в окружности. Сложена она была из крупных, плотно прилаженных камней, и ее острые зубцы венцом встали над городом. Гарпаг явился с войском и тут же осадил Фокею. "Безумные! - думал Гарпаг с горечью, глядя на фокейские стены. - Они решили, что могут спастись за стенами от руки Кира!" Гарпаг послал к фокеянам глашатаев. - Сдавайтесь. Если город ваш будет разрушен и разорен, не мы будем виноваты, а вы. Неужели осмелитесь вы надеяться, что победите меня, полководца царя царей Кира? Я не хочу гибели вашего города. Сломайте хоть один зубец на своей стене, пожертвуйте хоть одним зданием, и я приму вашу покорность без разрушений и кровопролития! - Дай нам на размышление один день, - ответили фокеяне. - Но на время нашего совещания отведи от стен города свои войска. Гарпаг усмехнулся: - Знаю я ваши замыслы! Но что ж, пусть будет, как вы просите. Поразмыслите хорошенько - я дозволяю. И он отвел войска от города. А Фокея вся гудела и стонала от горя. До отчаяния жалко покидать свой родной город, свою землю. Но неужели идти в рабство к персам?! Только не в рабство! Бороться с Гарпагом бесполезно, бессмысленно: его войско, как туча, охватило Фокею. Если противиться Гарпагу, они все погибнут и от их прекрасного города останется только пепел. Но что же тогда делать? Решать надо было быстро: сроку для размышлений у них только один день. И они решили. Спустили на море все свои пятидесятивесельные суда, поместили на них женщин и детей, а также своих богов и наиболее ценное имущество, кроме камня, меди и картин. А потом взошли на суда сами и отплыли к Хиосу, потому что Арганфония, который мог бы принять их, уже не было в живых. Наутро персы вошли в безмолвную, покинутую жителями Фокею. Стены не защитили ее. Много испытаний пришлось вытерпеть фокеянам, много довелось принять горя. Они хотели купить у хиосцев Энуссы, лежащие около Хиоса острова. Но хиосцы побоялись, что если тут поселятся фокеяне, то Энуссы станут торговым местом, а тогда их остров Хиос потеряет всякое торговое значение. И они отказали фокеянам. Что делать, где найти землю, которая приняла бы их? Их вождь Креонтиад предложил плыть на один из островов близ побережья Тирренского моря - на остров Кирн. Позже римляне назвали Кирн Корсикой. Плавая по морям, фокеяне знали, что остров этот каменистый и в большей своей части непроходимый. Знали, что там в пещерах живут разбойничьи племена, о которых говорят, что они свирепы, как дикие звери. Но куда-то надо было пристать и на какую-то землю надо высадиться и начать новую жизнь. Горе и ярость томили фокеян. Не так давно у них были свой город, своя земля... А нынче они скитаются и терпят такую беду! Решили плыть на Кирн. Но раньше чем уйти, повернули свои корабли к Фокее, ворвались в город, перебили, уничтожили весь гарнизон, оставленный Гарпагом для охраны города. Тут, собравшись вместе в своем опустошенном городе, фокеяне поклялись никогда больше не возвращаться на этот берег. И грозили тяжкими проклятиями тем, кто нарушит обет и вернется в Фокею. Они взяли большой кусок железа, и Креонтиад бросил его в море. - Клянемся не возвращаться в Фокею до тех пор, пока железо это не всплывет на поверхность моря! Фокеяне в один голос повторили: - Клянемся! И еще раз со слезами простившись с дорогим сердцу городом, они направили свои корабли на Кирн. Правда, эту страшную клятву сдержали не все. Когда корабли понесли их от родного берега на чужбину, многие из фокеян вдруг поняли, что не могут покинуть Фокею. Они так тосковали, так жалели свой город, что не выдержали и повернули корабли обратно. С покорно опущенной головой, с тяжестью нарушенной клятвы, со страхом перед жестокостью завоевателей они высадились на родную землю. Любовь к родине оказалась сильнее всего... Остальные фокейские корабли, направив свои железные носы в сторону Кирна, вышли в море. Еще долго мерещился затуманенным глазам фокеян родной берег в лазурном сиянии неба и морских волн. Много всяких бед и несчастий пришлось вынести фокеянам. Они сражались с тирренами и карфагенянами, в битве с которыми погибли их корабли... Большую часть фокеян с погибших судов враги захватили в плен, высадили на сушу и забили камнями до смерти... Потом тем, кто остался в живых, пришлось покинуть и Кирн и, собрав на корабли свои семьи, бежать в Регий - в эллинскую колонию на италийском берегу. Когда-то греки-халкидяне переселились сюда из Дельф из-за недорода. Но и здесь не оказалось фокеянам приюта. Наконец это вольнолюбивое племя перебралось в Энотрию - так называлась тогда эта часть Италии. Они приобрели там город и назвали его Гиелой. Так же как и фокеяне, поступили жители ионийского города Теоса. Они заперлись от Гарпага в своей крепости. Но Гарпаг сделал вокруг стен Теоса высокие насыпи и овладел городом. Теосцы, так же как фокеяне, сели на корабли и покинули родину. Они отплыли к Фракии и заняли там город Абдеры, что возле островов Лемнос и Фасос, за Фасосским проливом... Изгнанники не забывали своей родины. В тех незнакомых краях, куда пришли, потерявшие все свое имущество, оторванные от своих пашен и ремесел, изгнанники жили трудно, тяжко, в непроходящей тоске... И все-таки они предпочитали выносить всяческие страдания, только не рабство. Остальные ионийские города пытались сражаться с Гарпагом. Они мужественно защищали свою свободу. Но персидские войска, в которые влились еще и побежденные народы, превосходили их силой. Гарпаг победил ионийцев, взял их в плен. Он не стал сгонять ионийцев с их земли, не стал продавать в рабство, ионяне остались в своих городах. Но у них уже не было своих правителей и законов. Они только исполняли приказания завоевателей. Покорив Ионию, Гарпаг пошел войной на остальные племена, жившие в Азии, - на карийцев, кавниев и ликиян... Как большая гроза, ничего не щадящая на своем страшном пути, прошел Гарпаг по всей нижней Азии. А сам Кир тем временем такой же грозой прошел по верхней Азии и покорил все живущие там народы. И теперь, когда вся Азия была под рукой Кира, перед ним вставала давняя мечта его деда Астиага - Вавилон. ТАМ, В МЕЖДУРЕЧЬЕ Немало лет прошло с тех пор, как молодой Кир одержал первую победу - победу восставшей Персии над Мидией, над своим дедом Астиагом. Кир еще крепок и силен. Но возле его глубоких, полных черного пламени глаз легли тени, на высоком лбу, над крутыми бровями появились морщины, а лицо потемнело и загрубело в битвах и походах... С давних пор, с тех самых времен, когда он отнял власть у своего вероломного деда Астиага, в их семье жили рассказы и воспоминания о том, как мидийский царь Киаксар, отец Астиага, ходил в Междуречье. - Ты глупейший и бессовестнейший! - яростно укорял Кира свергнутый Астиаг. - Ты отнял у меня царство, но сможешь ли ты сделать то, что сделал твой прадед Киаксар и что совершил бы я? Хоть бы ты оглянулся назад и посмотрел на то, что совершали мидийские цари! Злобные речи, издевательства, оскорбления - все это не волновало Кира. Но он жадно слушал, когда Астиаг, прерывая свою речь проклятиями Киру, и Кирову отцу, и всем персам вместе, рассказывал о боевых походах мидийских царей. Особенно о Киаксаре, который в устах Астиага был настоящим воином и полководцем. Ведь это он разгромил величайшее царство мира - Ассирию, это он сровнял с землей "логово львов" - богатейший и непобедимый город Ниневию! Да знает ли Кир, что такое была Ассирия и ее цари?! Ее войска были несокрушимы. Где проходили ассирийские солдаты, не оставалось ничего. Поля были вытоптаны. Города разрушены и сожжены. Финиковые рощи, сады и виноградники вырублены. И ни одного человека не оставлено в живых. - "Я окружил, я завоевал, я сокрушил, я разрушил, я сжег огнем и превратил в пустыни и развалины..." - вот как говорили эти цари! - в восторге повторял Астиаг слова ассирийских царей. - И они могли так говорить, потому что это была правда! Они поступали так, как подобает великим царям. А что делаешь ты, глупейший? Завоевал всю Азию, а Сарды стоят, Милет стоит, да и где хоть один город у тебя разрушен и сожжен? - А почему же все-таки пала Ниневия? Внимательные глаза Кира спокойны. Пусть старик ругается. Киру нужно понять, почему рухнула такая могучая держава? Почему могли победить ее? Ниневия! При одном упоминании этого города Астиаг весь загорался как факел. Худой, жилистый, желтый, как медь, старик начинал бегать от стены к стене, будто хищная птица, запертая в клетке. Он ведь был там с отцом, он видел эту прекрасную, как сон, Ниневию... Для него было наслаждением еще раз пережить свою юность, побывать еще раз в тех далеких, в тех необыкновенных краях, еще раз воскресить в своем все еще яростном сердце восторги победы и разрушения... - Мы всегда ненавидели Ассирию. Ассирийцы грабили нас. Скот угоняли. Уводили в плен наших людей. Все народы ненавидели ее. Но были там умные цари. Вот Тиглатпаласар. Он так устроил свои войска, так их распределил, что они стали непобедимыми. Отец мой - царь Киаксар сделал так же. Разделил войска по родам оружия. Чем и ты пользуешься теперь! В дыму пожарищ Астиаг все-таки успел увидеть высокие стены Ниневии, ее широкие светлые улицы, ее ступенчатые башни и храмы, ее прекрасные, как полуденные видения, дворцы, отражающиеся в бурных водах Тигра... Ни камня, как в Египте, ни мрамора, как в Элладе, ни дерева, как в Мидии, в Ассирии не было. Строили из глины, из кирпичей - сырых и обожженных. Но как строили! Запомнился на всю жизнь дворец Ашшурбанипала. Сам Ашшурбанипал, по мнению Астиага, был хоть и могущественный царь, но много терял времени на ненужные занятия: он читал и писал. Зачем это царю? Пусть этим занимаются жрецы и маги. А он, кроме того, еще собирал библиотеку, глиняные таблички, исчерченные клинышками, а клинышки эти будто птичьи следы на сыром песке. Огромные залы во дворце заняты были этими табличками. Ну и гремели, и трещали они, когда горел дворец и стены его рушились! Острая память Астиага хранила многое. Он рассказывал о дворцовых залах, число которых казалось ему бесконечным. Он помнил лестницы, уходящие под облака, стройные, легкие ряды колонн, сад, вознесенный над городом, деревья, растущие в каменных ямах, наполненных землей. Когда они добрались туда, оказалось, что воздух там свежий и чистый... Не то что внизу, где и гнус всякий, и болотные туманы, и нестерпимая жара... Песок, глина да еще смерчи, страшные, крутящиеся столбы. Но что поразило на всю жизнь Астиага в царских дворцах - это огромные каменные быки с человеческими головами. Они глядели каменными глазами на мидийцев, когда те поднимались к дворцу; они разглядывали их со всех сторон так, что по спине шел холод. И когда мидийцы все-таки вошли в ворота дворца, эти каменные - Астиаг клялся в этом! - сразу шагнули вперед. Но ничто не остановило мидийцев. Они разрушали, жгли, убивали! - Неужели одно мидийское войско сделало это? - Нет, не одно мидийское. С нами были и вавилоняне. Но без нас Вавилон не победил бы. А кроме того, пошел разброд в самой Ассирии. Начали бунтовать рабы. Вышли из повиновения покоренные народы. Это помогло нам. А почему так случилось? Слабые были цари. Надо бы еще крепче держать рабов. Не щадить. Народ должен бояться царя! Трепетать должен перед царем! Воля царя - воля богов, а народ - прах, который он попирает ногой! Вот как надо! "Вот как не надо, - думал Кир, слушая это, - только безумные в своей жестокости правители поступают так. Страхом и ненавистью не укрепить царства". О жестокости ассирийских царей Кир наслышался довольно. Даже просвещенный царь Ашшурбанипал своей рукой выкалывал пленным глаза и сажал людей на кол... "Нет, - думал Кир, - не о казнях надо думать, а о том, чтобы покоренному народу жилось хорошо и спокойно под твоей рукой. Тогда не будет у царя врагов в тылу. Надо, чтобы нивы были засеяны и сады наполнялись плодами. Только безумные правители разоряют землю, принадлежащую им". "...Поднимается на тебя, Ниневия, рушительный молот... - писал о конце города Ниневии древний автор, - по улицам несутся конницы, они гремят на площадях. Блеск от них, как от огня, они сверкают, как молнии. Врата речные отворяются, и рушится дворец... Захватывайте серебро, захватывайте золото, нет предела искусным изделиям и множеству драгоценной утвари! Ниневия опустошена, разорена и разграблена... Горе кровавому городу, он весь полон обмана и убийств, в нем не прекращается разбой. Слышатся хлопанье бича, стук вертящихся колес, ржание коней и грохот скачущих колесниц..." Так же, упиваясь воспоминаниями о разгромах и разрушениях, рассказывал о походе в Ассирию и Астиаг. - Теперь там тишина. Песок заносит развалины. Только смерчи гуляют там, где было проклятое "логово львов", - Ниневия. Но еще шумит Вавилон! Киаксар, мой отец, разрушил Ниневию. Я, Астиаг, его сын, - мне предстояло разрушить Вавилон! А ты, глупейший, бессовестнейший, разве можешь ты сделать то, что сделал бы я? "Я сделаю то, что сделал бы ты, - думал Кир, - но не так, как сделал бы ты. Кому польза от развалин и заросших бурьяном полей? Не себе ли самому враг тот властитель, который опустошает покоренную им страну?" И каждый раз при этом он вспоминал разговор с Крезом. "... - Эти солдаты - что они делают? - Грабят твой город! - Нет. Не мой город разоряют они... Расхищают они твое достояние!" "Ты прав, старый мудрый Крез. Ты прав!" Кир обдумывал поход в Вавилонию. И готовил войска. ВАВИЛОН - "ВОРОТА БОГА" Уходя от Армении, горный хребет Тавр поднимается все выше и выше. Здесь, в горной стране, возникают могучие реки Тигр и Евфрат. То сближаясь, то отходя друг от друга, мчат они свои глубокие бурные воды через всю равнину Месопотамии до самого Персидского залива. Горный хребет с вершиной Загрос стоит над обширной равниной Междуречья, отделяя Мидию от Вавилона. Равнина эта жаркая, сухая. Дождей почти нет. Солнце палит свирепо и неотвратимо. И если бы не эти две реки - Тигр и Евфрат, широко несущие свои воды, - если бы не эти реки, спасающие равнину разливами и плодородным илом, здесь была бы пустыня, гибель и смерть... Реки разливались широко, удобряя поля. Вода поднималась на двадцать локтей до уровня высоких берегов и на двадцать локтей сверх берегов. Каналы которыми была изрезана равнина, наполнялись водой и потом долго светились ярко-синими бороздами на красной земле. Землю засевали, не давая ей высохнуть. Особой обработки эта земля не требовала, а урожаи давала богатые. Древнегреческий географ и историк Страбон рассказывает, что рис там "стоял в воде до четырех локтей высоты с множеством колосьев и зерен". Сеяли пшеницу, ячмень, босмор - хлебный злак, помельче пшеницы, которым вавилоняне очень дорожили. После обмолота они поджаривали зерно, а прежде давали клятву, что не вынесут с тока непод-жаренного зерна, - они не хотели вывозить семена босмора в другие страны. Во время разлива воду накапливали в больших цистернах, специально для этого устроенных. А потом, когда наступала засуха, спускали ее на поля. Урожаи были такие обильные, такие богатые, что хватало зерна и людям, и скоту, и на продажу, и на обмен. Хлеб меняли на металлы, на камень, на дерево, потому что ни металлов, ни камня, ни дерева в Междуречье не было. В Вавилонии разводили скот - овец, ослов, коров. Стада их бродили по склонам гор, по болотам и низинам, где земля не засевалась. Пастушьи поселки давали стране молоко, масло, творог. Искусные мастера-кожевники выделывали кожи. По берегам рек селились рыбаки. Улов рыбы был обильным. Рыбу сушили, перемалывали в муку, кормили ею скот, продавали... Рыбаки на своих связанных из тростника и обмазанных смолой суденышках уходили далеко вниз по рекам, до самого Персидского залива... Высокий густой тростник, щедро растущий по берегам рек, был незаменим в жизни народа, жившего в Вавилонии. Тростник был и топливом, и подстилкой скоту. Из тростника плели корзины. Делали горшки для варки пищи - плели из тростника и покрывали глиной. Тростником, мелко нарубленным, кормили скот. Даже дома строили из тростниковых вязанок, складывали стены и обмазывали глиной для крепости. Покрывали дома тоже тростником. Или просто строили из тростника шалаши. В этой широкой равнине на реке Евфрат стоял древний город Вавилон, или "Ворота бога", как называли его вавилоняне. Вавилон окружали крепкая высокая стена и большой ров, наполненный водой. "...Копая ров, рабочие в то же время выделывали кирпичи из вынимаемой земли; приготовив достаточное количество кирпичей, обжигали их в печках. Цементом служил им горячий асфальт, а через каждые тридцать рядов кирпича они закладывали в стене ряд тростниковых плетенок; укрепляли сначала края рва, а потом таким же способом возводили и самую стену. На стене по обоим краям ее поставлены были одноярусные башни, одна против другой, в середине между башнями оставался проезд для четверки лошадей. Стена имеет кругом сто ворот, сделанных целиком из меди, с медными косяками и перекладинами" - так рассказывает Геродот о постройке вавилонской стены. Вавилон стоял по обоим берегам Евфрата - огромный четырехугольник в двадцать два километра. Город был богат. Трехэтажные и четырехэтажные дома теснились на его улицах. Это был старый город, стоявший много веков. Его не раз захватывали, разрушали и сжигали враги. Но Вавилон восставал, сбрасывал иго покорителей и вновь отстраивался, упорно защищая свою независимость. Очень много строил вавилонский царь Навуходоносор II. Он вообще любил строить, но особенно ему хотелось украсить и возвеличить свой Вавилон, который он считал столицей всего мира. Навуходоносор оставил такую надпись: "...С давних дней, до царствования Набопаласара, моего родителя, многие цари, мои предшественники, строили дворцы в других городах, которые они избирали; там они устраивали себе место жительства, собирали сокровища, складывали дары и только в день праздника Вагвук (Нового года) являлись к выходу бога Мардука. Когда же Мардук призвал меня к царскому сану, а Набу, его истинный сын, поручил мне свой народ, возлюбил я, как свою драгоценную жизнь, сооружение их чертогов. Кроме Вавилона и Борсиппы, у меня не было резиденции. В Вавилоне, который я ставлю выше всего и который я люблю, я заложил дворец - удивление людей..." Навуходоносор строил храмы и дворцы. Он восстановил разрушенную ассирийцами священную дорогу - дорогу религиозных процессий - и поставил по ее сторонам невысокие красивые стены из голубых эмалированных кирпичей, на которых были изображены белые и желтые львы - сто двадцать львов, идущих по голубому полю. Он задумал восстановить разрушенную ассирийцами огромную башню - зиккурат, как назывались эти квадратные ступенчатые, похожие на пирамиды башни. Этот зиккурат должен был, по выражению, "встать на груди преисподней так, чтобы его вершина достигла неба". Начиная эту работу, сам царь и его сыновья принесли на головах золоченые корзины с кирпичом и положили этот кирпич в основание башни. Навуходоносор II много заботился о защите города от врагов. Ассирийская Ниневия всегда угрожала ему. Но пришел мидиец Киаксар, и от Ниневии остались развалины. В то время вавилоняне вместе с Киаксаром громили Ассирию. Но можно ли доверять этой дружбе? Кто поручится, что мидийцы не придут снова и не поступят с Вавилоном так же, как с Ниневией? Вот он и строил вокруг Вавилона стены "вышиной с гору". Чтобы защитить подступы к городу, Навуходоносор велел насыпать валы и обложить их кирпичом. Валы тянулись от Евфрата до Тигра. Кроме того, вдали от города он устроил огромный, выложенный камнем водоем, до краев наполненный водой. Теперь он мог, в случае вражеского нашествия, спустить воду и затопить всю равнину, среди которой Вавилонская область поднялась бы подобно острову. "...Собрать воды, подобные волнам моря, вокруг города", - говорил царь. Весной в месяце нисане (март-апрель) персидский царь Кир со своим войском перешел Тигр. В это время Навуходоносора уже давно не было на свете. В Вавилоне царствовал слабый, подслеповатый, страстно приверженный богам царь Набонид. Набонид не любил никаких новшеств. Восстанавливая древние храмы богов, он гордился тем, что ничего не изменял в них "даже на толщину пальца". Его жизнь проходила в чаду курений ладана перед алтарями, в дыму жертвоприношений. Даже свою дочь он сделал жрицей в храме бога луны - Сина. Однако Набонид понимал, какая опасность надвигается на Вавилон. Он, как умел, готовился к войне, пытался объединить подвластные ему племена для защиты Вавилона. Но народы, порабощенные Вавилоном, уже давно изнемогали от непосильных налогов и поборов. Скот, хлеб, изделия ремесел - все шло в кладовые царя и жрецов. Услышав о приближении Кира, подвластные Вавилону племена заволновались: они ждали его как избавителя и готовы были помогать ему. Власть Вавилона зашаталась. Набонид молился Мардуку: "...Защити меня, Набонида, царя Вавилонского, от преступлений против твоего божества и подай мне долголетнюю жизнь..." А Кир в это время уже вступил в Междуречье. Набонид бросился защищать Вавилон. Он велел спустить шлюзы и окружить город водой. Но самой главной защитой он считал богов. В ужасе перед надвигающимися персидскими полчищами он приказал всех идолов из старых вавилонских городов - из Марада, из Кита, из Хурсагкаламы и вообще из всей страны Аккада - перевезти к себе в Вавилон. Боги спасут его от Кира! Это возмутило не только народ, но и жрецов. Жители городов, из которых были взяты боги, негодовали, что их святыни так унизили: их везли в повозках, запряженных скотом - волами и мулами. Плакали, что храмы их оставили пустыми... А жрецы Вавилона были оскорблены. У них есть свой бог Мардук, которого они называли всемогущим. Мардук здесь, в Вавилоне, - для чего же другие боги? Но бедный, перепуганный Набонид не слушал ничьих жалоб. Боги должны спасти его и спасти Вавилон. Чем больше богов, тем крепче защита! КИР НАКАЗЫВАЕТ РЕКУ Кир вступил в Междуречье. Это уже не был юноша, горячий, запальчивый, жадно рвущийся к победам, деливший со своими лучниками и копьеносцами пищу у костра и ложе на земле. Это был царь великой державы, покоривший всю Азию, Лидию и все эллинские города Азиатского побережья. Роскошно одетый, с короткой, красной от хны бородой, завитой в мелкие колечки, с кудрями, падающими до плеч из-под высокой шапки - тиары, в украшенном золотом панцире, Кир, окруженный свитой, ехал на белом коне впереди своего войска. Эту роскошь Кир перенял у лидян и эллинов. У карийцев он взял обычай украшать султанами шлемы солдат. Да и щиты персы стали делать по их образцу - с рукоятками. А раньше носили их на кожаном ремне, перекидывая ремень на шею через левое плечо. Армия Кира стала несметной. Тут были и персы, и мидяне, и лидяне, и карийцы, и эллины. У Кира были опытные в военных делах полководцы. Рядом с ним ехал навсегда преданный ему мидянин Гарпаг. Целую страну - богатую Лидию - отдал Кир Гарпагу в наследственное управление. Кир не забывал ни зла, ни добра. На пути к Вавилону Кира остановила река Гинда, или, как ее еще называют, Дийала. Эта большая бурная река преградила ему дорогу. Солдаты пытались перейти ее то в одном месте, то в другом, но никак не удавалось. А уж о том, чтобы переправить обоз, и думать не приходилось. У персов был обычай держать при войске особой красоты и благородства коней, которые считались священными. В важных случаях по их поступи, по их ржанию маги-жрецы предсказывали грядущие события. Такие вот священные кони следовали за Киром. Когда войско стояло на берегу Гинды, вдруг один из этих коней отважно кинулся в реку, стремясь переплыть ее. Но река тотчас подхватила коня, закружила и, захлестнув волной, утащила на дно. Кир вознегодовал. - За это насилие, - пригрозил он Гинде, - я сделаю тебя такой незначительной, такой мелководной, что женщины будут переходить вброд и колен не замочат! Кир приостановил поход. Он приказал раскинуть лагерь. Скоро по всей долине загорелись костры, задымились котлы. Люди и лошади были рады отдохнуть от долгого пути. Наутро Кир разделил свое войско на две части. Одна половина войска осталась на этом берегу. Другая - переправилась на тростниковых плотах на тот берег. Кир наметил на обоих берегах Гинды по сто восемьдесят канав и приказал копать. Это была тяжелая работа. Солнце палило свирепо. Откуда-то из пустыни приносило горячий красный песок, и он, словно дым, висел в воздухе, не давая дышать. Тучи песчаных мух мучили людей, от укусов их зудило кожу, возникала лихорадка с высокой температурой и болью в суставах. Ночью налетали полчища комаров, от которых ничем нельзя было укрыться. Воспалялись и болели глаза... Неожиданно, откуда-то из страны демонов, налетали черные смерчи, и там, где они проносились, оставалась пустыня. В самую страшную жару, когда раскаленный воздух словно кипел от зноя, вдруг разражались неистовые грозы, все небо полыхало молниями. Чужая земля старалась уничтожить пришельцев, испепелить их, сжечь. Но люди работали. Целое лето копали они эти триста шестьдесят каналов, чтобы наказать Гинду мелководьем, как пригрозил Кир. Наказать реку! Люди, поклонявшиеся солнцу, ветрам и воде, не видели в этом ничего необыкновенного: река поступила вероломно, она погубила лучшую лошадь Кира, хотя этой реке никто не нанес ни обиды, ни оскорбления. Значит, надо отомстить ей, наказать ее. А Кир молчал. И когда слышал проклятия, посылаемые Гинде, глаза его светились усмешкой. Но он прятал эту усмешку. Никто не должен знать его планов, его военных замыслов. Ему было известно, что в любом войске всегда найдется перебежчик и шпион, готовый предать своего полководца. Пускай так и думают, что он наказывает реку, а вовсе не готовит путь своему войску для продвижения в глубь месопотамской земли. О замыслах его знали только старые военачальники, с которыми он советовался. Знал это и старый Крез, которого Кир всюду возил с собой. Когда река была наказана и обмелела, как угрожал ей Кир, его войска и обозы свободно перешли ее. Войска Набонида встретили Кира недалеко от Вавилона и преградили путь. Набонид, богомольный царь, много молился перед походом и был уверен, что боги помогут ему победить и прогнать врага. Поэтому он не очень тревожился о том, как вооружены его солдаты, как они обеспечены провиантом. Но сам он не отказался ни от удобств, к которым привык, ни от роскоши, в которой жил. За ним всюду следовал обоз со всякими припасами, гнали стадо скота для жертвоприношений богам и для того, чтобы у царя всегда было свежее мясо. Войска встретились. И у стен самой столицы Вавилонии Кир разбил Набонида. Набонид бежал и закрылся в Вавилоне, захлопнув за собой все сто медных вавилонских ворот. КИР В ВАВИЛОНЕ Кир начинал гневаться. Время шло, а осажденный Вавилон не сдавался. Стены были так крепки, что пробить их не хватало ни умения, ни сил. И так они были высоки, что никакой насыпи, чтобы подняться выше их, сделать было невозможно. Вавилонские правители всегда опасались врагов - то Ассирии, то Мидии. А больше всего Кира. Они видели, как он идет по азиатским землям, все захватывая на своем пути, они были готовы к тому, что рано или поздно Кир явится у стен Вавилона. И поэтому заготовили съестных припасов на многие годы. Однако сидеть всю жизнь среди заболоченной долины за "Мидийской стеной", как называли персидскую осаду, вавилоняне не могли. Их положение было безвыходным. У них не было сильных союзников, которые пришли бы помочь Вавилону. Народы, платившие Вавилону дань, отложились. Порабощенные восстали и освободились из-под вавилонского ига. А те, которые не могли освободиться сами, ждали Кира как освободителя, как избавителя от неволи. По всей Азии уже шли слухи о том, что Кир не притесняет покоренные народы, не разрушает городов, не оскорбляет религии... В эти томительные дни осады Кир часто собирал своих военачальников. Их было семь; среди них неизменно присутствовал и Гарпаг. Советовались. Думали. Искали путей, как взять этот неприступный город? Иногда, оставшись один, Кир с возмущением вспоминал все те годы, через которые он добирался до Вавилона. Однажды он уже отправился на Вавилон. Но вернулся, потому что начались волнения и неурядицы в его азиатских владениях. Надо было покорить и привести к повиновению еще не покоренные племена, которые своими набегами и грабежами мешали ему. Как злорадно тогда подшучивал над ним его дед Астиаг, как злобно он веселился! "Что, сын перса? Не дотянулся до Вавилона? Глупейший! Отнял у меня власть, а сделал ли больше, чем сделал бы я? Я бы уже давно взял Вавилон, уже давно он лежал бы в развалинах и дымился, как Ниневия! И еще считаешь себя великим царем!" И как долго потом Кир добирался до Вавилона! Вот уже скоро семь лет этот недостижимый город занимает его время, его думы, его расчеты, его замыслы... Он победит Набонида. Он уже давно победил бы этого робкого, нерешительного царя. Набонид пытался сражаться с Киром. Но каждый раз, побежденный, поспешно отступал за высокие стены города-крепости. А теперь закрылся там и сидит среди своих храмов, зиккуратов и богов. Как одолеть его? И вот однажды, в трудную минуту раздумий, Кир вдруг понял, что ему нужно сделать. Тотчас по его приказу войска персов пришли в движение. Одна часть войска подошла к тому месту реки, где она вливается в город. А другая часть встала там, где река вытекает из города. Прежде чем разделить войско, Кир сказал: - Как только река станет удобна для перехода, вступайте по руслу в город. Приказ был короткий, точный и повторения не требовал. Персы стояли по обе стороны города у самых берегов Евфрата. Кир тем временем собрал воинов, не способных более к сражению - раненых, заболевших, уставших, - и вместе с ними ушел к озеру, к тому водоему, который сделан был Навуходоносором для запаса вод. Сейчас водоем был пуст, вода разлилась по долине, защищая Вавилон. Вместо озера здесь лежало болото. И тогда Кир сделал то, что делал когда-то Навуходоносор, запасаясь водой на засушливое время. Он открыл плотину, и Евфрат хлынул в этот водоем. Военачальники Кира и сами солдаты, стоявшие под Вавилоном, напряженно следили за тем, как незаметно, но неудержимо убывает в реке вода, как все глубже обнажается ее русло. Пора! Командовал Горбий, один из военачальников Кира. Пора! По его знаку солдаты спустились в русло. Вода не доходила до пояса, и персы, стараясь не шуметь, вошли с двух сторон в город. Если бы вавилоняне увидели их в это время, персы погибли бы. Вавилоняне "захватили бы персов как рыбу в верше", говорит Геродот. Набережные Евфрата внутри города были защищены стенами, улицы, ведущие к реке, запирались медными воротами. Вавилоняне могли бы закрыть эти ворота и, заняв набережные, истребить персидское войско. Но в Вавилоне в это время справляли какой-то праздник. На всех улицах слышались песни, на площадях звенела музыка, всюду пели и танцевали. А в городе уже было полно персов. Персы предстали с ошеломляющей неожиданностью. В средней части города еще продолжали танцевать, а окраины уже были в плену у врага. Вавилоняне глазам своим не верили, ушам своим не верили. Персы, гремя оружием, заполняли город. Так, по свидетельству Геродота, был взят Вавилон. Может быть, так. А может, и не так. Вавилонские жрецы были недовольны Набонидом за то, что он, по их мнению, недостаточно почитал бога Мардука, а значит, и их самих. Богатые вавилонские купцы не могли долго терпеть осады, не могли согласиться с потерей торговых путей, занятых персами. Им нужны были эти пути для перевозки товаров по всей Азии, и только Персидская держава открывала им свободные дороги. И вернее всего, что вот эти влиятельные люди, договорившись между собой, изменили своему царю и сами открыли персам вавилонские ворота. И Кир без боя полновластным владыкой вошел в Вавилон. Царь Набонид отсиживался в древнем городе Борсиппе, в храме, окруженном крепкими стенами. Однако это длилось недолго. Набонид понял, что дело его безнадежно, и сдался. Он вышел навстречу Киру с опущенной головой. Какие муки готовит ему Кир? Какой смертью заставит умереть? Но Кир не мучил и не убивал тех, кто сдается. Не убил он и Набонида. - Уезжай в Карманию, - сказал Кир. - Возьми себе эту область и живи там. Но Вавилон покинь навсегда. Набонид, не ожидавший такой милости, тотчас уехал в Карманию. Там он и жил до конца своей жизни. Кир с детства был наслышан о богатствах Вавилона. Своим войскам он еще заранее отдал строжайший приказ: не грабить, не убивать, не осквернять храмов. Кир был убежден, что ничем нельзя так скоро и так прочно завоевать доверие побежденных народов, как уважением их религии. И войска Кира знали, что ослушаться нельзя. За много лет, проведенных в походах и завоеваниях, они уже твердо усвоили эти необычные правила их необычного царя. Кир, окруженный свитой, шел по красивым прямым улицам Вавилона. Все удивляло его. Двухэтажные и трехэтажные дома, теснившиеся по сторонам, - он еще никогда не видел таких домов; тяжелые медные ворота, пламенеющие под солнцем; ворота богини Иштар... У этих ворот, куда привела его широкая, вымощенная плитами дорога процессий, Кир остановился. Нельзя было пройти мимо их величавой красоты. Ворота были двойные, внутренние в два раза больше наружных. Они светились глубокой глазурью, фантастические существа глядели с их стен на Кира - не то быки, не то носороги, и еще кто-то таинственный, соединивший в себе и орла, и змею, и скорпиона "Сирруш"... Кир увидел, что Вавилон полон храмов. Он захотел узнать, сколько их. Жрецы Вавилона тотчас сообщили ему, что храмов великих богов у них пятьдесят три, да пятьдесят святилищ царя богов Мардука, да триста святилищ земных божеств, да шестьсот святилищ небесных божеств, да сто восемьдесят алтарей Нергал и Адада и двенадцать других алтарей... "Сколько понадобилось труда, чтобы построить эти храмы! - думал Кир. - Сколько жрецов занято служением богам, а ведь всех их надо кормить. Им всем нужен не только хлеб, но и золото нужно. Но не тронем жрецов. Они сильны. Они сильнее царя. Пусть берегут свои храмы и приносят жертвы своим богам". Перед храмом божественного владыки Вавилона, владыки богов Бел-Мардука, как называли его жрецы, Кир остановился в изумлении. Этот храм был огромен. Кир пожелал войти - жрецы угодливо открыли украшенные бронзовыми пластинками двери. Прохлада, тишина, дымка ладана... Здесь, среди мраморных, с золотом и лазурным камнем стен, Кир увидел огромную, в шесть метров высотой, статую Бел-Мардука. Мардук сидел в длинном, осыпанном звездами одеянии. На голове его светилась золотая тиара. Отсвет покрытого чистым золотом потолка озарял Мардука, словно сиянием солнца. На шее блистало драгоценное ожерелье. - Почему у владыки богов такие огромные уши? - удивился Кир. - Жрецы говорят, - ответил переводчик, - что ведь не мозг, а уши являются вместилищем разума и духа! Кир, не противореча, кивнул головой. Вблизи храма Эсагила Кир увидел необыкновенно прекрасную башню - зиккурат. А так как вавилонский народ особенно чтил этот храм, Кир поставил здесь свою охрану. Зиккурат в Эсагиле неожиданно напомнил ему далекие Экбатаны. Башня была почти так же раскрашена, как дворец Дейока: нижняя ступень - черная, выше - белая, дальше - фиолетовая. Потом - синяя, красная, серебряная. И самая верхняя - золотая. Значит, Дейок знал об этих вавилонских зиккуратах! Кир любовался городом: Вавилон нравился ему. Нравились эти прямые улицы, крепкие высокие жилища горожан, площади с неожиданной зеленью финиковых рощ, золотящиеся гроздьями сладких плодов... Он любовался богатыми дворцами, которые построил Навуходоносор. Нравилась Киру и одежда вавилонян - льняная туника, спускающаяся до ног, сверху другая туника, шерстяная. И белый плащ, непринужденно накинутый на плечи... Может быть, такая одежда подошла бы и персам? Волосы у вавилонян длинные, на голове они носят повязку. Такие волосы будут мешать в походах. Но обычай носить перстень с печатью и палку, украшенную то искусно сделанным яблоком, то розой, то орлом, - это, пожалуй, красиво... - Этот город будет моей столицей, - решил Кир. - Столицей всего моего царства! И с этого дня он стал так писать свой титул: "Я, Кир, царь народов, великий царь, могучий царь, царь Вавилона, царь четырех стран света". Царство его теперь уже простиралось от Средней Азии до Средиземного моря. МАНИФЕСТ КИРА Кир не тронул города. Но он приказал немедленно разрушить внешние стены Вавилона. Еще могут быть смуты, и вавилоняне захотят освободиться и закрыть от персов все свои медные ворота. А тогда снова трудная осада, снова война... Неприступные стены Вавилона рушились в ров. Страну Междуречья охватило смятение. Жители древнего Ура, что стоял к югу от Вавилона, решили, что и для них все кончено - погибнет их город, их свобода... Ни укрепления, ни рвы, ни стены не защитили Вавилон, враг победил. Будет побежден и Ур. У победителей свои боги, - так разве они пощадят богов, стоящих в