ыли уведомлены, он распорядится на этот счет. 52) Если один инквизитор отведен и если есть другой в трибунале, первый воздерживается от исполнения возложенных на него обязанностей и второй заступает на его место после того, как совет будет об этом уведомлен. Если в трибунале только один инквизитор, судопроизводство будет приостановлено до решения верховного совета; так же будут поступать, если есть несколько инквизиторов и все они отведены. 53) Через двадцать четыре часа после пытки у обвиняемого спрашивают, настаивает ли он на своих показаниях и подтвердит ли их. Секретарь трибунала определяет час, когда эта i формальность должна быть исполнена, так же как время, 1 когда заключенный должен подвергнуться пытке. Если во время пытки обвиняемый сделал признание в своих преступлениях и если он утвердит затем свою исповедь таким образом, что инквизиторы могут считать его обращенным, раскаивающимся и искренним в своих признаниях, они могут допустить его к примирению, несмотря на пятнадцатую статью севильского указа 1484 года. Если обвиняемый возьмет назад свои показания, инквизиторы поступят сообразно предписанию закона. 54) Когда инквизиторы, епископ и юрисконсульты определяют пытку, они не постановляют ничего о том, что следует делать после ее применения, потому что при неизвестности результата нельзя ничего постановлять на этот счет. Если обвиняемый перенесет пытку, судьи обдумают свойство, форму и характер мучений, которые его заставили претерпеть, большую или меньшую напряженность, с которой они действовали, возраст, силы, здоровье и крепость узника. Они сравнят все эти обстоятельства с числом и важностью признаков, заставляющих предполагать его виновность, и решат, оправдался ли он в подозрениях тем, что вынес; при утвердительном ответе они объявят его свободным от суда, в противном случае он произнесет отречение, сообразное более или менее тяжелому подозрению. 55) Только судьи, секретарь и исполнители будут присутствовать при пытке; когда она прекратится, инквизиторы должны быстро и подходящим образом лечить обвиняемого, если он будет ранен, не допуская приближаться к нему подозрительных лиц до утверждения его показаний. 56) Инквизиторы с большим старанием должны наблюдать за тем, чтобы тюремный смотритель не внушал ничего обвиняемому относительно его защиты, чтобы обвиняемый во всем, что он скажет, следовал только собственному побуждению. Эта мера не позволяет, чтобы тюремный смотритель исправлял обязанности куратора или защитника заключенного, или заместителя фискала; он может, однако, служить писцом обвиняемому, если последний не умеет писать; в этом случае ему воспрещается заменять собственными мыслями мысли обвиняемого, которыми единственно он должен быть занят. 57) Когда дело во второй раз станет предметом обсуждения, состоится новое заседание инквизиторов, епископа, юрисконсультов, фискала и секретаря. Фискал выслушает доклад о последних событиях, чтобы знать, не содержат ли они чего-либо важного, относящегося к его службе; после чтения он удалится, чтобы судьи могли голосовать одни. 58) Когда инквизиторы выпустят обвиняемого из тайной тюрьмы, он будет приведен в залу заседаний. Они спросят у него, хорошо или плохо обращался с ним, а также и с другими заключенными тюремный смотритель, говорил ли он с ним или с другими лицами о делах, посторонних его процессу, видел ли он или узнал, что другие заключенные беседовали друг с другом или с лицами извне или что тюремный смотритель давал им советы. Они прикажут ему сохранять в тайне эти подробности и все, что произошло во время его задержания, и велят ему подписать обещание, если он умеет писать, чтобы он боялся нарушить его. 59) Если заключенный умрет, когда процесс будет закончен, и его показания не смягчат обвинения свидетелей, так что можно было бы мотивировать его примирение с Церковью, инквизиторы уведомят о его смерти детей, наследников или других лиц, кому принадлежит право защищать его память и имущество, и, если следует продолжать дело умершего, им передадут копию показаний и обвинительного акта {Почему не дать также копии признаний? Как они могут его защищать, если они не знают фактов, относящихся к умершему, с объяснениями, данными этим фактам? Разве их читают адвокату живого обвиняемого?} и получат все, что будет ими выставлено в защиту обвиняемого. 60) Если ранее заключения процесса обвиняемый впадет в сумасшествие, ему будет назначен попечитель или защитник. Если при излечении обвиняемого всеми своими моральными способностями его дети или его родственники направят в трибунал какое-нибудь средство защиты в его пользу, инквизиторы не позволят, чтобы эти бумаги были присоединены к тем, что образуют предмет процесса, потому что ни дети, ни родственники обвиняемого не являются законной стороной. Однако в особом и отдельном документе они могут определить, что покажется им справедливым, и принять меры, приличествующие открытию истины, не сообщая ничего об этом ни обвиняемому, ни лицам, его представляющим. 61) Если будет существовать состав улик, достаточный для вчинения процесса против памяти и имущества умершего по прежней инструкции, обвинение фискала будет предъявлено детям, наследникам или заинтересованным лицам, каждое из которых получит копию оповещения. Если никто не явится ни для защиты памяти обвиняемого, ни для протеста против конфискации его имущества, инквизиторы назначат защитника и продолжат процесс, рассматривая защитника как сторону процесса. Если кто-нибудь явится как заинтересованный в деле, то он будет допущен к объявлению своих прав, - хотя бы он был в то время заключенным святого трибунала, но он будет обязан избрать себе доверенное лицо из числа свободных людей. Во все время продолжения дела изъятие имущества не может происходить, потому что оно перешло в другие руки; однако владельцы будут лишены его, если умерший будет признан виновным. 62) Если кто-нибудь будет освобожден от суда (extra in-stantiam), это решение трибунала будет объявлено на аутодафе публичным актом таким образом, какой будет подходить заинтересованной стороне. В нем не будут обозначены заблуждения, в которых он обвинялся, если обвинение не было доказано. Всякий раз, когда идет речь об умершем и его память объявляется непричастной к делу (extra causam), решение суда будет опубликовано формально, потому что дело против умершего было публичным и явным. 63) В случае, если будет назначен защитник памяти лица, обвиненного после смерти, за неимением заинтересованных сторон, которые приняли бы на себя защиту, выбор не может пасть на человека, постороннего трибуналу инквизиции. Ему будет предъявлено требование хранить тайну всех обстоятельств процесса и сообщать показания и обвинение только адвокатам узников, заинтересованных в этом деле, за исключением решения инквизиторов, которое позволит ему сообщить об этом другим лицам. 64) Когда пойдет речь о привлечении к суду отсутствующих лиц, их будут вызывать к явке в суд тремя публичными актами вызова через более или менее продолжительные промежутки, согласно известному или предполагаемому расстоянию их пребывания. Прокурор-фискал будет доносить о неявке в суд в конце каждого срока повестки. 65) Инквизиторы расследуют многие проступки, которые вызывают подозрение в ереси, хотя и не смотрят на обвиняемого как на еретика в ряде обстоятельств, каковы суть: двоеженство, формальные богохульства и неблагозвучные выражения. В подобных случаях применение наказаний зависит от благоразумия судей, которые должны следовать правилам закона и обращать внимание на более или менее тяжелое свойство проступка. Однако, если они присудят обвиняемого к телесным наказаниям, каковы кнут или галеры, то эти наказания не могут быть заменены денежными штрафами, ибо эта мера была бы вымогательством и наносила бы ущерб суду. 66) Когда инквизиторы и епископ соберутся для голосования окончательного приговора, то, если они разойдутся в мнениях, процесс направляется в совет; но если разделение мнений произошло вследствие голосования юрисконсультов, то, хотя они и находятся в большинстве, инквизиторы могут не считаться с этим, постановляя окончательный приговор по своим голосам и по голосу епископа, если только важность процесса не обязывает их прибегнуть к совету, хотя бы и было единодушие между инквизиторами, епископом и юрисконсультами {Позднее было приказано так поступать при всех окончательных приговорах без различия.}. 67) Секретари трибунала составят столько буквальных засвидетельствованных копий с показаний свидетелей и признаний обвиняемого, сколько будет лиц, обозначенных как виновные или подозреваемые в ереси, чтобы против каждого шел отдельный процесс; ибо не достаточно ссылаться на бумаги, где находятся подлинные улики, ввиду того, что отсюда всегда проистекает путаница и что предписанная мера многократно была употребляема, хотя и признано, что она увеличивает труд секретарей. 68) Когда инквизиторы осведомлены, что некоторые узники разговаривают с другими заключенными, они должны убедиться в истине факта, осведомиться об имени и звании оговоренных, о том, что было предметом их бесед, и обвиняются ли они в том же роде преступления. В процессе заключенного будет упомянуто об этих подробностях. В подобном случае следует мало придавать веры показаниям, сделанным заключенными позже этого насчет их собственного дела, а еще менее тем, которые они могут дать насчет других узников. 69) Когда один процесс будет приостановлен инквизиторами, а в это время начнется другой, даже по иному проступку, улики первого процесса будут присоединены ко второму, и фискал выставит их в своем обвинительном акте, потому что они имеют свойство отягчать новый проступок, вменяемый обвиняемому. 70) Когда двое или несколько заключенных будут посажены в одну и ту же тюрьму, не позволено будет больше их разделять или давать им новых сожителей. Если чрезвычайные обстоятельства заставят действовать иначе, об этом будет упомянуто в процессе каждого, и этот инцидент должен ослабить вес показаний, сделанных после данной перемены, ибо часто случается, что каждый задержанный передает своим сожителям все, что он знает и видел, и тогда эти сообщения влияют на отпирательства, которые применяются иногда заключенными к их прежним признаниям. 71) Если узник заболеет, инквизиторы должны наблюдать за тем, чтобы ему была оказана искусная помощь, но особенно попечение о душе. Если он потребует духовника, инквизиторы призывают просвещенного человека, достойного их доверия; они рекомендуют ему в тайной исповеди не принимать на себя ни к кому никакого поручения. Если обвиняемый даст ему поручение вне покаянной исповеди, духовник должен сообщить инквизиторам все, что относится к его процессу. Поручают также духовнику сказать обвиняемому, что, если он не сознается перед судом в преступлении, в коем его обвиняют, он не может быть разрешен от него в таинстве покаяния. Однако, если больной находится перед лицом смерти или если это женщина, готовящаяся родить, необходимо сообразовываться с тем, что предписано в правилах для подобных случаев. Когда больной не требует духовника, при том, что врач сообщит об опасности смерти, его побудят потребовать духовника и исповедаться. Если обвиняемый сделает судебное показание о своем преступлении, сообразующееся с уликами, он будет примирен с Церковью, и, когда его освободит трибунал, духовник даст ему сакраментальное отпущение греха. В случае смерти ему будет даровано церковное погребение, но в величайшей тайне, если только эта мера не будет иметь неудобств. Когда обвиняемый, не будучи болен, потребует духовника, может быть полезно отказать ему в этом, потому что духовник может разрешить его только после примирения с Церковью, если только обвиняемый не признал на суде достаточно пунктов для оправдания улик, ибо тогда духовник может подать ему совет и ободрить к терпению {В этой статье учение, касающееся отпущения грехов и таинства, и учение, относящееся к отпущению по суду или к примирению с Церковью, обозначено смутно. Тридентский собор объявляет, что в смертной опасности (in articulo mortis) не может быть никакого изъятия или задержки и что всякий духовник может разрешать кающегося от какого угодно греха; отсюда вытекает, что не следует дожидаться, чтобы инквизитор освободил по суду и примирил с Церковью больного, находящегося в смертной опасности. Инквизиторы злоупотребляют здесь тайной, как и в других случаях, и находятся в противоречии с самими собой. Когда кто-нибудь представляет удостоверение в отпущении греха ереси, выданное ему священником, уполномоченным папой или апостолическим церковным судом, с определенной оговоркой, чтобы никто не беспокоил его ни внешним судом (in foro exteriori), ни судом совести (in foro inteiori, инквизиторы не считаются с этим распоряжением; они утверждают, что отпущение, данное грешнику, привлеченному к суду, может ему служить только для суда совести и что в отношении внешнего суда оно недействительно, пока римская булла, бреве или рескрипт не будут представлены главному инквизитору, и пока он, один или с согласия совета, не прикажет исполнить их. Притом это исполнение происходит по формам святого трибунала, то есть при условии, что этот человек явится к инквизиторам, заявит на суде прегрешения свои и других лиц касательно веры, если он знает о них, а иногда даже при условии, что проситель привлекался к суду единственный раз. Так что апостолическое отпущение в отношении к внешнему суду почти всегда ничтожно и недействительно; если дерзость инквизиторов не доходила до оспаривания действия булл в отношении к суду совести, то это потому, что это значило бы задевать духовную власть папы. Раз это учение установлено, не противоречит ли ему сказанное в статье 71-й, что духовник может разрешить здорового узника только после его судебного отпущения и примирения с Церковью? Инквизиторы ответят, что они установили это распоряжение потому, что грех ереси в Испании удержан в ведении святого трибунала. Пусть же они уполномочат духовника разрешать обвиняемого перед Богом, и тогда нечего будет им возразить. Но инквизиторы требуют не этого. Их намерение состоит в том, чтобы убедить, что узник находится в состоянии вечного осуждения, пока он не сделал судебного признания; на этой идее основана система их судопроизводства.}. 72) Свидетели в процессе не ставяться на очную ставку друг с другом, потому что опыт доказал, что эта мера бесполезна и что из нее проистекают неудобства, независимо от нарушения закона тайны {Не могли не знать инквизиторы, что очная ставка свидетелей служит для открытия истины, когда этого нельзя достигнуть другими средствами, но они признали, что это судебное средство выставляет на свет факты, которые для них важно скрыть от сведения общества, потому что они сделали бы бесполезными меры, принимаемые для обязания узников подтвердить улики своей исповедью, объявить проступки, в которых они невиновны, и те, которые было желательно приписать другим лицам, хотя они не были очевидными свидетелями их поступка.}, которое является ее последствием. 73) Когда инквизитор объезжает города в округе своего трибунала, он не в праве ни начинать процессов по делу ереси, ни велеть арестовать какое-нибудь оговоренное лицо, а должен удовольствоваться получением показаний и пересылкой их в трибунал. Однако, если речь идет о преступлении лица, бегства которого можно основательно опасаться, он может велеть арестовать его и отправить в тюрьму святого трибунала. Он произнесет также приговор по незначительным делам, каковы богохульства еретические, не имеющие особой важности, которые можно судить без ареста обвиняемого. Инквизитор может употреблять власть такого рода, только получив от епархиального епископа соответствующие полномочия. 74) В окончательном приговоре, произнесенном против лица, объявленного еретиком и присужденного к потере имущества, обозначают время, когда он впал в ересь, чтобы это обстоятельство могло послужить для приемщика конфискованного имущества. Равным образом будет упомянуто, основано ли это объявление на признании подсудимого, на показании свидетелей или на том и другом одновременно. Если эта формальность опущена и если приемщик требует, чтобы она была выполнена, инквизиторы делают объявление, о котором идет речь; если они не могут сделать его все вместе, то это делают, по крайней мере, один из них и юрисконсульты. 75) Смотритель тюрьмы будет отчитываться за ежедневное стандартное питание каждого узника по цене съестных припасов. Если в тюрьме находится какое-нибудь богатое и значительное лицо, имеющее в услужении одного или нескольких слуг, ему будет разрешено такое количество продовольствия, какое он попросит, но с определенным условием, чтобы остатки отдавались бедным и не служили к употреблению ни смотрителем, ни экономом. 76) Если у заключенного есть жена или дети и они просят содержания за счет своего изъятого имущества, им будет разрешена на каждый день сумма, пропорциональная их числу, возрасту, состоянию здоровья, званию, а также обширности, ценности и доходности имущества. Если среди детей найдется такой юноша, который имеет занятия и поэтому сам в состоянии заботиться о своем прокормлении, он не получит ничего из изъятого имущества. 77) Когда процессы будут закончены и приговоры составлены, инквизиторы назначат праздничный день, в который будет торжественно справлено аутодафе. Они известят об этом церковный капитул и городской муниципалитет, а также председателя и судей королевской судебной палаты, если она есть, чтобы они присоединились к трибуналу и, по обычаю, сопровождали его на церемонию. Они примут подходящие меры, чтобы казнь приговоренных к передаче в руки светской власти произошла до наступления ночи, для предупреждения всякой случайности. 78) Инквизиторы не позволят никому войти в тюрьму накануне аутодафе. Духовники исключаются из этого правила, так же как и чиновники святого трибунала в то время, как обязанности службы призывают их к узникам. Чиновники получают узника под свою ответственность после того, как секретарь составит об этом акт, и они вернут его в тюрьму после церемонии аутодафе, если он не должен быть выдан светскому судье. Они не допустят, чтобы кто-нибудь говорил с ним в дороге или осведомлял его о происходящем. 79) На другой день после аутодафе инквизиторы велят привести в их заседание примиренных с Церковью. Они изложат каждому приговор, прочтенный ему накануне, и скажут ему, к каким наказаниям он был бы присужден, если бы он не сознался в своем преступлении. Они спросят их всех, но по отдельности, о том, что происходит в тюрьмах, и предоставят их затем в распоряжение смотрителя пожизненной тюрьмы, которому они поручат наблюдение за тем, чтобы они исполняли свои епитимьи, и прикажут сообщать трибуналу, если заключенные перестанут их исполнять. Инквизиторы прикажут ему также заботиться о всех нуждах заключенных, помогать им в крайних бедах и доставлять работу тем из них, кто может трудиться, чтобы они могли помочь своему пропитанию и смягчить свою нищету. 80) Инквизиторы время от времени будут посещать пожизненную тюрьму, чтобы узнать о поведении заключенных и об обхождении с ними. В местах, где нет пожизненной тюрьмы, будет приобретен заменяющий ее дом, ибо без этой меры было бы невозможно подвергать каре тюремного заключения присужденных к ней и знать, исполняют ли они верно свои епитимьи. 81) Санбенито тех, кто будет приговорен к передаче в руки светской власти, будут выставлены в соответствующих приходских церквах, как только эти лица будут сожжены фактически или формально. Так же поступят с санбенито примиренных с церковью, когда они перестанут их носить. Но в церквах не следует вешать санбенито лиц, примиренных с церковью до истечения льготного срока, потому что они не были приговорены к их ношению. Санбенито будут иметь надписи имен осужденных, обозначения ереси, за которую они понесли кару, и указание времени, когда они отбыли наказание, чтобы увековечить навсегда позор еретиков и их потомков. IV. Кодекс заканчивается так: "Мы вам поручаем и приказываем соблюдать эти правила и следовать им в делах, которые будут внесены в трибуналы инквизиции, невзирая на противоречивые правила и формальности, которым следовали до сих пор, потому что того требует служба нашему Господу Богу и хорошее управление правосудием; в удостоверение чего мы выпустили настоящее постановление, подписанное нашим именем, скрепленное нашей печатью и заверенное секретарем главной инквизиции. Дано в Мадриде, 2 сентября 1561 года от рождения нашего спасителя Иисуса Христа. Фердинанд Севильский (Ferdinandus Hispalensis). По приказу его высокопреосвященства, Хуан Мартинес де Лассао". V. Данный закон святого трибунала еще в полной силе [837], за исключением некоторых видоизменений, внесенных в разные времена главными инквизиторами в согласии с верховным советом. Но Вальдес остерегся регулировать способ, каким следовало действовать в процессах, начатых семьями для реабилитации чести и памяти осужденных родственников, с целью получить восстановление имущественных прав и приказ об изъятии, сожжении или разодрании позорящих надписей на санбенито, доказав, что тот, кто был сожжен живьем или в изображении как еретик, никогда не переставал быть хорошим католиком и погиб лишь вследствие ошибок, допущенных в судопроизводстве. Это упущение не может быть приписано забвению множества подобных случаев, происшедших до 1561 года, ибо легко представить себе, что главный инквизитор Вальдес, архиепископ Севильи, не был автором этого закона. VI. Впрочем, видно из предисловия, что этот кодекс стал результатом большого числа конференций в верховном совете. Совет и уполномоченные, которым было поручено редактирование кодекса, прекрасно помнили, что кардинал Хименес де Сиснерос, главный инквизитор, признал невиновность очень большого числа лиц, сожженных в Кордове инквизитором Лусеро; {См. главу X этого сочинения.} что Педро Гаска, епископ Паленсии и делегат Вальдеса в Вальядолиде в 1559 году, инспектировав инквизиционный трибунал Валенсии в 1541 году по приказу кардинала Манрике, нашел там множество произвольных процессов, что заставило его созвать собрание из двадцати адвокатов, взятых из среды лучших юрисконсультов, для ревизии и критики этих процессов, и что этот совет, уважаемый и ученый, признал невиновность большого числа лиц, которых сожгли вследствие показаний, данных лжесвидетелями. VII. Почему же Вальдес не предписал в своем кодексе способ, которым следовало действовать в процессах по делу о реабилитации? Это нетрудно объяснить: дух этого закона не должен был благоприятствовать никому, даже в тех статьях, которые, по-видимому, были предназначены для защиты обвиняемых. Я укажу в истории знаменитого Антонио Переса очевидные доказательства сопротивления, оказанного трибуналом его семье, чтобы не реабилитировать его памяти, беспорядка и произвола, с которыми судопроизводство было доведено до приговора, несправедливости, заставившей приостановить судопроизводство, чтобы утомить вдову и детей умершего и вынудить их отказаться от своего предприятия. Я установлю также злоупотребления, которые судьи Сарагосы делали из своей службы, произнося против Переса приговор, который не доказывали улики и который, однако, возымел бы свое действие, если бы исследовавший это дело верховный совет не воспротивился этому. VIII. Закон этот дал повод Пабло Гарсии, секретарю канцелярии совета инквизиции, составить труд, который был напечатан в Мадриде в 1568 году, по приказу совета, под заглавием: Судопроизводство в святом трибунале по прежним и новым инструкциям. Этот труд дал возможность автору в 1572 году занять место секретаря верховного совета. Труд был перепечатан в 1607 и в 1628 годах с прибавлениями Гаспара Аргельеса, чиновника той же канцелярии. Этот формуляр еще соблюдается, и достаточно его прочесть, чтобы научиться проклинать трибунал, который осмеливается открыто и торжественно показывать в своем поведении и в своих актах подобные формулы в начале девятнадцатого столетия. IX. Так как этот формуляр еще и теперь является законом в трибуналах инквизиции, мне показалось напрасным следовать шаг за шагом, в целях познания природы этого учреждения, за событиями, происшедшими при каждом главном инквизиторе. Эта задача уже выполнена картиной законов, представленной мной, и будет дополнена замечаниями, которые я сделаю в остальной части этой Истории. X. Я скажу только, чтобы возобновить изложение моего предмета, что дом Фернандо Вальдес перестал быть главным инквизитором в 1566 году; преемником его был кардинал дом Диего Эспиноса, епископ Сигуэнсы, председатель совета Кастилии. XI. Эспиноса умер 5 сентября 1572 года, впав в немилость Филиппа II, фаворитом которого он раньше был. Справедливое наказание за то участие, которое он. принимал в катастрофе принца Астурийского дона Карлоса. XII. После смерти Эспиносы должность главного инквизитора была поручена дому Педро Понсе де Леону, епископу Пласенсии в Эстремадуре; его буллы были посланы ему папою 29 декабря 1572 года, но его смерть наступила так скоро, что он не имел времени ни отправиться в Мадрид, ни приступить к исполнению своих обязанностей. XIII. Его преемником король назначил кардинала Гаспара де Кирогу, архиепископа Толедского, который стал одиннадцатым главным инквизитором. Он умер 20 ноября 1594 года. XIV. Кардиналу Кироге наследовал дом Херонимо Манрике де Лара, епископ Авилы, сын кардинала Манрике, занимавшего этот пост при императоре Карле V. XV. Дом Херонимо умер в сентябре 1595 года; после него во главе инквизиции встал дом Педро Портокарреро, епископ Кордовы, который раньше занимал кафедру Калаоры и исполнял обязанности главного апостолического комиссара святого крестового похода Испании. Затем он был назначен епископом Куэнсы и отправился на пребывание в свою епархию, повинуясь папскому указу. XVI. Четырнадцатым главным инквизитором был кардинал дом Фернандо Ниньо де Гевара, архиепископ Севильи, который вступил в должность в декабре 1599 года, когда Филипп III занимал трон Испании после смерти своего отца Филиппа II, происшедшей в 1598 году. XVII. При этом государе инквизиция совершила величайшие жестокости, и это сделало царствование Филиппа II самой пресловутой эпохой в истории святого трибунала. Глава XXIII ПОДРОБНОСТИ НЕСКОЛЬКИХ АУТОДАФЕ, СПРАВЛЕННЫХ В МУРСИИ Статья первая ЧАСТНАЯ ИСТОРИЯ СЫНА МАРОККАНСКОГО СУЛТАНА И НЕСКОЛЬКИХ ДРУГИХ ЛИЦ I. Учения Лютера, Кальвина и других протестантских реформаторов, установившиеся с такой быстротой в Вальядолиде и Севилье, в другие города королевства проникли не так легко. Но, вероятно, скоро вся Испания была бы заражена ими, если бы не крайняя суровость, с какой лютеране были преследуемы. Действительно, с 1560 по 1570 год проходило ежегодно, по крайней мере, одно аутодафе в каждой инквизиции королевства, и среди осужденных всегда появлялся какой-нибудь еретик из новых сект. Однако успехи и силы лютеранства в эпоху, о которой я говорю, не могут сравниться с успехами иудаизма и магометанства, потому что происхождение этих двух религий гораздо древнее и насчитывалось много испанских фамилий, предки которых исповедовали эти религии. II. У меня под руками реляции о трех аутодафе, справленных мурсийской инквизицией в 1560, 1562 и 1563 годах, а также заметки о некоторых других казнях этого рода, бывших в том же городе. Я думаю, что можно судить по этим примерам о том, что происходило в других инквизициях. III. 7 июня 1557 года в Мурсии было одно из самых торжественных аутодафе, какое только видели. Оно состояло из одиннадцати человек, осужденных на сожжение, и сорока трех, которых следовало примирить с Цердсовью. 12 февраля 1559 года справлялось другое, с тридцатью жертвами, которые были сожжены живьем, и с пятью, которые были сожжены в изображении, исключая сорока трех, примиренных с Церковью. IV. 4 февраля 1560 года было сожжено живьем четырнадцать осужденных и двадцать два - в изображении, а двадцать девять было епитимийных. V. 8 сентября того же 1560 года погибло в пламени шестнадцать человек, из них восемь были сожжены как иудействующие. Сорок восемь человек были приговорены к епитимьям: двадцать два были иудействующие, двенадцать впавшие в магометанство, пятеро было лютеран, семь виновных в двоеженстве и два в богохульстве. Среди переданных в руки светской власти были известные люди: Попе де Чин-чилья, владетель Кортуна и Альбатены; Франсиско Нунъес, священник и проповедник; Педро д'Авилес, монах ордена тринитариев, и Каталина д'Авилес, его сестра; Хуан де Вальтивьера, член муниципалитета Мурсии; донья Каталина д'Аррайс, его жена; донья Инесса де Лара, его теща; Альфонсо де Лара, член того же муниципалитета, и Антонио де Лара, его брат; брат Умнее Перес, белец ордена св. Франциска; Хинес де ла Бега, нотариус из Мурсии, и Изабелла Порее, его жена. Среди осужденных заочно и сожженных в изображении мы находим доктора медицины Авилеса и его отца Хуана Авилеса, занимавшегося той же профессией. VI. Среди епитимийных иудействующих отметим Луиса Переса, священника в поместье Хуана де Вальтивьеры; ему прочли приговор о лишении сана, и затем он был осужден носить санбенито и удалиться навсегда из округа мурсийской инквизиции. Другой, Хуан д'Авилес, алькальд германдады Алькантарильи, был осужден как подозреваемый в магометанстве и приговорен к ношению санбенито и полугодичному заключению в тюрьме инквизиции. VII. Среди многоженцев этого аутодафе я встречаю четырех человек, заслуживающих особого упоминания вследствие обстоятельств их процессов. Хуан Наварро Алькатете, по профессии пастух, явился на аутодафе с дроковой веревкой [838] на шее, с картонной митрой на голове и свечою в руке. Он получил двести ударов кнута в Мурсии и столько же в Лорке, месте его пребывания. Он произнес отречение от ересей как сильно подозреваемый и потерял половину своего имущества. Он избег наказания галерами вследствие его преклонного возраста и слепоты. Его преступление состояло в том, что он женился на третьей жене, когда первая и вторая жили еще в Лорке. Каталина Перес де Ита была второй женой Наварро, а ее сестра, Хуанна Перес де Ита, его третьей женой. Их отец, Хуан Перес де Ита, согласился на этот двойной брак за деньги, которые предложил ему Наварро. Этот мотив увлек также его дочь Каталину, которая очутилась в тройном брачном союзе, так как ее первый муж еще был жив, когда она согласилась выйти за Наварро, а некоторое время спустя вступить и в третий брак. Ее приговор был одинаков с приговором Наварро. Сестра ее подверглась двумстам ударам кнута. Их отец был выставлен на посмешище толпы в Мурсии и Лорке. Мне кажется, что наказание этого отца было слишком мягким и не пропорциональным другим, потому что его вина была больше вины дочерей. VIII. Я нахожу ту же несправедливость в двухстах ударах кнута, к которым присудили Антонио Мартинеса, человека бедного и пожилого, тогда как удовольствовались половиной этого наказали за такое же преступление полигамии для Хуана Гарсии и Хуана Эрнандеса Дельгадилъо, хотя не было указано, что оба последние были старше его по годам. IX. 15 марта 1562 года происходило новое аутодафе, состоявшее из двадцати трех осужденных, сожженных живьем, и семидесяти трех епитимийных. Все они были наказаны как иудействующие. Среди первых отметим: брата Луиса де Вальдеканъяса, францисканца, происходящего от еврейских предков, осужденного за проповедь иудаизма; Хуана де Санта-Фе, Альберта Хуареса и Пабло д'Айльона, присяжных; Педро Гутьереса, члена муниципалитета, и Хуана де Леона, городского синдика. X. Другое аутодафе в том же городе происходило 20 мая 1563 года. На нем сожгли семнадцать человек живьем и четырех в изображении; сорок семь были присуждены к епитимьям. В числе сожженных было шестнадцать человек иу-действующих и один магометанин. Среди эпитимийных одиннадцать человек были примирены с Церковью как подозреваемые в лютеранстве, тринадцать как многоженцы, двое произнесли отречение от иудаизма и пятеро - от магометанства; трое были наказаны как богохульники, четверо - за то, что утверждали, что простой блуд дозволен, а один - за защиту того же мнения относительно кровосмешения; другие высказывали разные предположения или еретические, или отзывающиеся ересью. Было также объявлено об освобождении от суда одного обвиняемого. Я упомяну тех, кого заставляет отличить их ранг или процессы, которых представляли несколько замечательных обстоятельств. XI. Дон Филипп Арагонский, сын султана Феца и Марокко [839], явился в Испанию еще молодым. Он сделался христианином. Его крестным отцом был Фернандо Арагонский, вице-король Валенсии, герцог Калабрии, старший сын неаполитанского короля Федериго III [840]. Ни его сан сына султана, ни преимущество иметь крестным отцом принца не показались инквизиторам мотивами, достаточными, чтобы избавить его от выставления на публичный позор. Они велели привести его на торжественное аутодафе с картонной митрой на голове; митра заканчивалась длинными рогами и была покрыта изображениями чертей. В таком виде его допустили к публичному примирению с Церковью, после которого он был заключен на три года в монастырь, а затем изгнан навсегда из города Эльче, где он жил, и из королевств Валенсия, Арагон, Мурсия и Гранада. Инквизиторы очень расхваливали мягкость этой епитимьи и публично сообщили, что милость, которую они оказали дону Филиппу, была мотивирована его решением, когда он узнал о своем обвинении, предоставить себя в распоряжение инквизиторов, вместо того чтобы скрыться, что он легко мог сделать. Что думать и чего ожидать от этих служителей правосудия, когда они говорят о снисхождении по поводу публичного опозорения царского сына, его трехлетнего заключения и вечного изгнания? Я не претендую здесь защищать дона Филиппа; но важные соображения могли бы заставить внести величайшие смягчения в его наказание. По-видимому, после он проявил интерес и склонность к культу Магомета; помогал многим отступникам и явился пособником и укрывателем еретиков. Согласно документам процесса он вступил в договор с чертом и предался черной магии и колдовству. Его демон назывался Хагуах. Когда дон Филипп вызывал его и кадил ему стираксовой смолой, он появлялся в виде малорослого смуглолицего человека, одетого в черное, и учил, как он должен поступать в своих действиях и чарах. О нем говорили, что он вылечил от многих болезней при помощи дьявола; однако не было и речи о том, чтобы он умерщвлял маленьких детей, как рассказывают о многих других чернокнижниках. XII. Лиценциат Антонио де Вилъена, уроженец Альбасете, священник и очень уважаемый при дворе проповедник, появился на аутодафе в рубашке, без шляпы на голове, со свечою в руке. Он произнес отречение от ересей как легко подозреваемый. Его примирили с Церковью; он был приговорен к годичному заключению, без права священнослужения. Он был лишен навсегда права проповедовать, изгнан на два года из Мадрида и обязан был заплатить пятьсот дукатов на издержки святого трибунала. Все его преступление состояло в том, что он дурно говорил об инквизиции и жаловался на главного инквизитора Вальдеса, говоря между прочим, что ни ангелы, ни дьяволы, ни люди не могут его понять; он говорил также, что Вальдес стал его гонителем, но он надеется найти удобный случай пожаловаться на Вальдеса королю. Он имел также несчастье (истинное преступление в глазах инквизиции!) разоблачить систему тюрем святого трибунала, будучи дважды заключен в них за некоторые неблагозвучные выражения. Он сообщил эти подробности и выдал секрет святого трибунала, вопреки данному под присягой обещанию ничего не обнародовать из того, что он узнал. Он утверждал также, что один человек был приговорен к сожжению вследствие показаний лжесвидетелей, что какая-то римская булла, с которой он познакомился, заслуживала только презрения, что испытанные им преследования были делом Вальдеса. Говоря о другом узнике, он рассказывал, что следует торопиться принести от двора хорошие рекомендательные письма для него, без чего его не замедлят отправить на эшафот. Прибавляли, что он ел мясо по пятницам и поддерживал преступные сношения с двумя сестрами. XIII. Луис д'Ангуло, священник из Алькареса, произнес отречение как сильно подозреваемый в ереси. Ему было пожизненно отказано в священнослужении, и он был заключен на два года в монастырь и присужден к уплате святому трибуналу пятидесяти дукатов. Его обвинили в том, что он обратился для исповеди к иподиакону и указал ему в книге формулу разрешения для произнесения над ним после исповедания, которой тот не знал. Он убедил также женщину, с которой имел соблазнительные сношения, исповедуясь диакону, скрыть от него свою преступную связь. XIV. Пьер де Монтальбан и Франсуа Саляр, французские священники, пребывавшие в Испании, были лишены сана как еретики-лютеране. Они произнесли отречение как определенные еретики, были лишены своих должностей, приходских бенефиций и церковной одежды. Они были приговорены к годичному заключению в тюрьме Милосердия; после заключения они были навсегда изгнаны из королевства и предупреждены, что в случае возвращения во владения испанского короля они будут арестованы и отправлены на галеры. Если бы ревность, которою инквизиторы, по их словам, были одушевлены в защите веры, была искрения и бескорыстна, то кара изгнания, я убежден, была бы самым частым средством, употреблявшимся инквизиторами против еретиков. На самом деле, разве не устраняет изгнание, как и смерть, бедствия и опасности, от которых инквизиция хочет предохранить Испанию? XV. Хуан Гаскон, священник из Моратальи, произнес отречение как легко подозреваемый. Он был примирен с Церковью и подвергся шестимесячному заключению в монастыре. Ему было запрещено священнослужение. Его преступление состояло в утверждении, что плотское общение мужчины с родственницей не есть смертный грех, если она незамужняя и отдалась добровольно, и что бесполезно прибегать к льготам для женитьбы на своей племяннице или на своей двоюродной сестре, потому что дети Адама женились на своих сестрах. XVI. Хуан де Сотомайор, из города Мурсии, еврей по происхождению, появился на аутодафе как кающийся с дроковой веревкой на шее и с кляпом во рту. Он был приговорен к двумстам ударам кнута, пожизненному ношению санбенито и заключению в доме Милосердия, с угрозой самого сурового обращения, если он будет говорить с кем-либо о делах инквизиции. Этот приговор чрезвычайной строгости карает преступление, которое инквизиторы не находят возможным обозначить достаточно ужасными словами. Я хочу сказать, что его постигла эта кара за разоблачение внутренних порядков святого трибунала. Хуан де Сотомайор был уже однажды арестован и приговорен к епитимье как подозреваемый в иудаизме. Когда он оказался на свободе, то рассказал нескольким лицам, что был осужден по показаниям лжесвидетелей, сообщил о сделанном им сознании, сказал, что он не хотел говорить об отступничестве некоторых людей, о чем он хорошо знал, и он не исполнил возложенной на него епитимьи, потому что не считал себя обязанным к этому по совести. Кто не будет возмущен и проникнут ужасо