го не посмели арестовать и заставить перенести то же обхождение, какое перенес архиепископ Толедский. Ему определили в качестве тюрьмы город Мадрид; совет затем постановил, что ему вручат копию с доносов, сделанных против него, - ничто не может извинить инквизиторов, что они не приняли этой меры по отношению к Каррансе. Ариас Монтанус ответил на все, опроверг доводы своего противника и дал понять обиняками, что нападки на него были лишь результатом заговора иезуитов. Между прочим он сказал: "Леон де Кастро опирается на совет и защиту некоторых лиц, считающих себя единственно образованными и уверенных, что одни они живут честно и что никто в такой степени, как они, не ищет сближения с иезуитским орденом и не подражает ему; они хвастаются тем, что в своем исповедании разразились ненавистью против меня, ничего не сделавшего, чтобы заслужить ее; я ведь только самый малый и самый бесполезный из учеников Иисуса. Они злоупотребляют средствами и именем тех, которыми тайно управляют по собственному желанию, чтобы добиться своей цели. Я знаю их коварство; между тем я не могу сказать, к какой категории они принадлежат; воздержусь также называть их. В поведении и управлении делами они поступают весьма скрытно и тайно, хотя те, кто действует откровенно и искренне, легко обнаруживают их. Незамедлительно становится явной добродетель сумевшего выявить то, что скрыто в глубине сердца и окутано мраком. Тогда каждый найдет должную награду за свои дела" {Объяснение различных способов читать и писать у евреев, напечатанное в Антверпене в 1584 году. Можно просмотреть также уже названных авторов, где найдутся письма, собрание коих было бы очень полезно издать.}. V. Главный инквизитор в согласии с верховным советом назначил квалификаторами по делу Ариаса различных богословов, которым вручили донос Кастро и его апологию, ответ обвиняемого и два сочинения Эстрады и Чакона. Главным цензором был Хуан де Мариана, иезуит, слывший за очень сведущего в восточных языках и в богословии. Этот выбор (в котором иезуиты принимали большое участие) заставил их думать, что Ариас не устоит. Мариана сознается, что до своего назначения квалификатором он старательно прочел труд Ариаса, чтобы быть в состоянии судить о нем. Тем не менее этот иезуит (твердый характер которого никогда не изменял ему) не оправдал надежд своего ордена. Он заявил, что антверпенская многоязычная Библия содержит погрешности и неточности, и указал их самым подробным образом, но не мог все же удержаться от признания, что они имеют мало значения и что ни одна не заслуживает богословской отметки; ввиду этого он не находит достаточной причины для запрещения этого труда; наоборот, есть основание надеяться, что чтение его принесет большую пользу. Это суждение Марианы было причиной того, что совет инквизиции высказался в пользу Ариаса, который скоро узнал, что выиграл процесс и в Риме. Филипп II имел настолько благоприятное мнение о Монтанусе, что в тот момент, когда его дело находилось в руках инквизиторов (1577 г.), поручил ему пересмотреть и привести в порядок королевскую библиотеку в Эскуриале, а также возобновить эту работу через два года, когда библиотека сделает новые приобретения. Иезуиты не простили своему собрату его непокорности и твердости, проявленных им против духа своего общества. В дальнейшем мы увидим, что они сделали его жертвой инквизиции. VI. Доктор дон Диего Собаньос, ректор университета в Алькала-де-Энаресе, богослов третьего созыва Тридентского собора, не удовольствовался подачей благоприятного мнения о катехизисе Каррансы: своим влиянием на богословов этого университета он способствовал одобрению ими этого труда. Его процесс начался перед инквизицией Вальядолида; выставили его суждение о катехизисе, суждение богословов и письмо, которое он написал архиепископу 23 марта 1559 года, найденное в бумагах прелата. Он был присужден к денежному штрафу с предупреждением и освобожден от церковных наказаний, которые навлек на себя (как говорили) одобрением погрешностей катехизиса. VII. Диего Лайнес, родом из местечка Альмасан, в епархии Сигуэнсы, второй генерал иезуитского ордена с 1556 года, года смерти его основателя св. Игнатия, до 1565 года, когда он сам умер, был оговорен перед инквизицией, как заподозренный в лютеранстве и в ереси, иллюминатов. Педро де Рибаденейра писал из Рима 1 августа 1560 года отцу Араосу, своему товарищу, и жаловался на то, что "некоторые члены испанской святой инквизиции, только что приехавшие в Рим и посланные главным инквизитором Вальдесом по делу архиепископа Толедского, говорили с меньшей осторожностью, чем подобает лицам, связанным клятвой, распуская слух, будто их генерал поражен свирепствовавшей тогда заразой; если бы даже это обвинение было обосновано, то осторожность ведь налагает долг молчания, потому что речь идет о человеке, который в значительной степени участвовал в работах собора, притом о человеке, которого папа особенно выделял и к которому относился с большим уважением". Далее Рибаденейра указывал, что для архиепископа Вальдеса не могло быть ни почетным, ни полезным, чтобы его подчиненные и эмиссары говорили о таком человеке с легкомыслием, поскольку все должны были думать, что они только повторяют слышанное ими от своего начальника. Иезуиты не простили Вальдесу преследования их генерала и способствовали отрешению его от должности в 1566 году. Диего Лайнесу, пребывавшему постоянно в Риме, удалось отклонить юрисдикцию инквизиторов Испании. VIII. Брат Хуан де Регла, иеронимит, бывший духовником Карла V, провинциалом своего ордена в Испании и соборным богословом во время второго созыва Тридентского собора, был арестован по приказу инквизиции Сарагосы, по оговору иезуитов, как подозреваемый в лютеранстве. Он отрекся от восемнадцати тезисов, был оправдан и подвергся епитимье. Вследствие этого он питал непримиримую ненависть к иезуитам и распространял копии письма, которое ему написал из Саламанки епископ Мельхиор Кано 21 сентября 1557 года. В нем было сказано, что "иезуиты - иллюминаты и гностики [61] XVI века; что Карл V хорошо их знал и что Филипп II узнает их позднее". Это последнее обстоятельство заставило брата Габриэля Паласио, монаха реформированного цистерцианского ордена, в письме, которое он писал 16 марта 1558 года доктору Торресу, профессору в Сигуэнсе, бывшему затем епископом Канарских островов, сказать, как он был удивлен тому, что человек, присужденный инквизицией к наказанию и принужденный отречься от восемнадцати тезисов {Письмо Кано поместил Сьенфуэго в Жизни св. Франсиска Борхи. Кн. 4. Гл. 15; письма Паласио и брата Луиса Эстрады в неизданном сочинении, составленном иезуитом Педро Рибаденейрой, озаглавленном Слава и триумф общества Иисуса, полученные в гонениях на него ("Glorias У Triumfos de la Compagnia de Jesus, conseguidos ensus persecuciones"); оно сделалось собственностью дома Рамона Кабреры, испанского священника, столь же достойного уважения своими большими познаниями, сколь враждебного предрассудкам.}, злоупотребляет влиянием духовника Его Величества. Не могу разделять удивления Габриэля Паласио при виде доносов, которые брат Хуан де Регла сделал добровольно, не будучи вызван на суд инквизицией Вальядолида, 9 и 23 декабря 1558 года против архиепископа Каррансы, потому что эти доносы достаточно ясно доказывают, что Хуан де Регла был завистлив и не желал разбираться в истинности фактов. С другой стороны, известно, что Регла был человек большого таланта, но с характером, склонным к интриге, и со времени своей опалы вдался в лицемерие и ханжество. Этим он достиг того, что стал духовником Карла V и даже Филиппа II (по крайней мере, по жалованью и почестям) после того, как был наказан по подозрению в лютеранстве. IX. Брат Франсиско де Вильальба, иеронимит из Монтамарты, уроженец Саморы, был одним из богословов второго созыва Тридентского собора и проповедником двух государей, Карла V и Филиппа II. Толедская инквизиция привлекла его к суду как заподозренного в лютеранстве; ему приписывали также происхождение от евреев. Он напутствовал императора в последние минуты жизни и произнес нагробную речь. Некоторые из его слушателей заявили, что у них волосы встали дыбом от его слов. Филипп II часто советовался с ним и изъявлял почтение к его советам, выраженным письменно. Другие монахи его ордена не могли без зависти видеть расположение, которым он пользовался у короля. Они прибегали к клевете, верному средству доносчиков, представив несколько тезисов, которые казались лютеранскими, и приписав их Вильальбе. С другой стороны, среди монахов его ордена пустили слух, будто он принадлежит к еврейской расе, по крайней мере по материнской линии. Собрался капитул ордена; был поднят вопрос о лишении его некоторых льгот, присвоенных королевским проповедникам, и эта мера была бы предпринята, если' бы Филипп (предуведомленный об этом) не воспретил ее. Генерал и член капитула предприняли исследование генеалогии Вильальбы и открыли, что он происходит от старинных христиан, без примеси крови еврейской или мавританской или лиц, наказанных инквизицией. Протекция, публично оказанная Вильальбе королем, привела к тому, что его враги не смогли так быстро, как желали, добыть свидетелей, в которых они нуждались для установления достоверности факта ереси, что не позволило инквизиторам арестовать его до более полного осведомления. Между тем Вильальба умер в монастыре Экскуриала [62] в 1575 году, сохранив за собой среди добросовестных испанцев репутацию хорошего монаха и безупречного католика {См.: Франсиско Сантос. История Св. Иеронима. Ч. IV. Кн. 3. Гл. 42.}. X. Брат Мигуэль де Медина, францисканец, был приглашен в качестве богослова на третий созыв Тридентского собора. Уроженец Беналькасара, он был членом коллегии Св. Петра и Павла в университете в Алькала-де-Энаресе и настоятелем францисканского монастыря в Толедо. Он умер 1 мая 1578 года в секретной тюрьме инквизиции этого города до рассмотрения дела по подозрению его в исповедании учения Лютера. Это обвинение возникло из-за большого уважения, которое Медина оказывал богословским трудам монаха своего ордена Джованни де Феро. Некоторые из этих работ он напечатал в Алькала-де-Энаресе, приложив к ним примечания и поправки. В их числе были: Толкование на Евангелие от Иоанна и на его соборное Послание, Толкование на Послание св. Павла к Римлянам, которое уже было напечатано вне Испании со множеством ошибок, и Проблемы Священного Писания, опубликованные Франческо Джордже из Венеции. На эти труды поступил донос в инквизицию. Верховный совет выпустил 30 октября 1567 года циркуляр, предписывавший всем трибуналам инквизиции позаботиться об их аресте в подведомственных округах. 16 августа 1568 года он издал новый циркуляр, предписывавший аналогичную меру относительно Толкования на Екклезиаст того же автора. Брат Мигуэль де Медина взялся защищать его учение и опубликовал Апологию трудов брата Джованни де Феро. Это произведение возбудило много толков. Мигуэль, считавший нужным разъяснить свои взгляды, высказал много подозрительного и был арестован. Он умер в тюрьме святого трибунала после четырехлетнего заключения. Произведения его и брата Джованни де Феро были запрещены до исправления их. Эта мера побудила кардинала Кирогу, главного инквизитора, внести Апологию Медины в Индекс, опубликованный им в 1583 году. Николас Антонио поместил в своей Испанской библиотеке заметку о некоторых других трудах Медины, уверяя, что Медине удалось оправдаться по тезисам своего учения. Это утверждение неточно, так как Медина был объявлен заподозренным. Его виновность или невиновность являются спорными: его произведения были осуждены, он сам подпал бы под отречение и получил бы предупреждение, если бы смерть не прервала начатого процесса. XI. Брат Педро де Сото, доминиканец, духовник Карла V и первый богослов папы Пия IV на третьем созыве Триде нт-ского собора, в 1560 году, был привлечен к суду инквизиторами Вальядолида как заподозренный в лютеранстве. Это подозрение было основано на показаниях, данных некоторыми сообщниками Касальи, в частности брата Доминика де Рохаса; на благосклонном суждении брата Педро о катехизисе Каррансы в 1558 году; на письмах, писанных им к этому архиепископу 9 марта и 23 апреля 1553 года; на его попытках побудить брата Доминика де Сото взять назад его первое мнение о катехизисе и одобрить его; оно было основано также на защите этой книги и на том, что он говорил и думал на соборных комиссиях, которым было поручено рассмотрение дела. Педро де Сото не был арестован, потому что он умер в Триенте в 1563 году, во время первых формальностей по его процессу. Он был уроженцем Кордовы. Филипп II возил его в Англию для улаживания церковных дел. Николас Антонио дал заметку о его трудах. XII. Брат Доминик де Сото, доминиканец, профессор в Саламанке, присутствовал в качестве богослова на двух первых созывах Тридентского собора. Он имел большие познания в богословии, но история может осудить его за лживый характер и за отсутствие мужества; желая угодить сразу двум враждебным сторонам, он потерял уважение обеих. Я уже рассказал о его поведении в Севилье по отношению к доктору Эгидию, канонику-учителю этой церкви, избранному епископом Тортосы. Не более откровенно он поступил в деле его товарища по учению, архиепископа Толедского. Иквизиторы Вальядолида поручили ему рассмотреть и оценить катехизис Каррансы. Он отметил в качестве еретических, непристойных или благоприятствующих еретикам двести тезисов этой книги. Архиепископ, узнав об этом, написал в сентябре брату Педро де Сото, жалуясь на брата Доминика, и просил стать на его сторону и защитить его. Отсюда возникла переписка. Когда Карранса был арестован, в его бумагах нашли черновики писем Доминику и Педро де Сото; были еще найдены письмо по тому же делу к Луису де ла Крусу, мнение брата Доминика в пользу катехизиса и разные письма этого богослова от 14 и 30 октября, 8 и 20 ноября 1558 года, от 25 февраля и 23 июля 1559 года. Одно из них заслуживает особенного внимания - именно письмо от 20 ноября. В нем брат Доминик говорит об испытаниях, которые он претерпел от вальядолидских инквизиторов, и о насилии, учиненном над ним, чтобы принудить дать дурной отзыв о катехизисе Каррансы, хотя он признал его хорошим и согласным с здравым учением. Эти факты дали повод к его процессу; достоверно, что он был бы арестован и посажен в секретную тюрьму, но он умер 17 декабря 1560 года, когда его дело принимало серьезный оборот. Он догадывался об ожидавшей его участи, потому что его уже не приглашали в качестве квалификатора в процессах обвиняемых. XIII. Брат Хуан де Луденья, доминиканец, уроженец Мадрида, настоятель монастыря Св. Павла в Вальядолиде, автор нескольких полемических сочинений против лютеран (которые упоминает Николас Антонио в своей Библиотеке), был привлечен к суду вальядолидской инквизицией в 1559 году по подозрению в лютеранстве, поскольку одобрил катехизис Каррансы. Он не увидал тюрьмы святого трибунала, однако был приведен на заседание трибунала для заслушивания обвинений. Он оправдался, заявив, что наспех прочел это произведение, по доверию к учености и добродетели автора, и не открыл в нем никакого заблуждения в отношении догматики. Он был присужден к тайной епитимье, не имевшей в себе ничего унизительного. Эта предосторожность, скрывшая от общества весть о процессе, позволила ему участвовать в третьем созыве Тридентского собора в качестве заместителя епископа Сигуэнсы и проповедовать перед отцами этого знаменитого собрания в первое воскресенье рождественского поста 1563 года. Если бы Луденья имел безрассудство защищать свой отзыв, он неминуемо был бы присужден к суровому наказанию. Статья третья ДРУГИЕ АРХИЕПИСКОПЫ И ЕПИСКОПЫ К этой галерее епископов и богословов, членов собора, подвергшихся преследованию со стороны инквизиции, я присоединю список других прелатов, испытавших ту же участь, чтобы убедительно доказать, что тайна святого трибунала есть средство страшное, непреклонное и опасное даже для епископов, законных судей в деле веры со времени утверждения христианства. В этом списке отмечено одиннадцать архиепископов и двадцать восемь епископов {В действительности архиепископов шесть и епископов двадцать четыре; общее число - тридцать. (Примеч. ред.)}. Я составил его в алфавитном порядке. 1. Абад-и-ла-Сьерра (дом Агостино), епископ Барбастро, брат главного инквизитора, архиепископа Силиврии, о котором буду говорить сейчас. На него донесли в Мадрид в 1796 году как на янсениста в связи с его перепиской с присяжными епископами Франции, которых поголовно обвиняли в янсенизме. Этот донос не имел никаких последствий. Вторично напали на него в Сарагосе в 1801 году. Доносчики обвинили его в том же; они припомнили его сношения с французскими епископами и вменили ему в преступление, что он соглашался на брачные льготы в силу королевского декрета 1799 года. Сарагосская инквизиция приказала произвести опрос свидетелей, чтобы установить истинность этого обвинения; однако дело не подвинулось дальше, может быть, вследствие частных писем какого-либо члена верховного совета, так как опыт доказал мне, что провинциальные инквизиторы имели привычку поддерживать дружескую переписку с некоторыми членами совета, не думая, что они этим нарушают тайну, в соблюдении коей они присягали, без сомнения, потому, что члены совета были связаны той же присягой. Они писали последним о важнейших процессах, которыми были заняты. Если подобное сообщение произошло, можно предположить, что член верховного совета написал инквизитору Сарагосы, что будет неудобно продолжать процесс, начатый против епископа Барбастро. 2. Абад-и-ла-Сьерра (дом Мануэль) [63], архиепископ Силиврии в стране неверных (in partibus infidelium) [64], бывший епископ Асторги, главный инквизитор Испании по смерти дома Агостино Рубина де Севальоса. В 1794 году Карл IV велел ему покинуть должность и удалиться в Сопетран, бенедиктинский монастырь в четырнадцати милях к северо-востоку от Мадрида. Дом Мануэль имел проницательный ум и был весьма образован; его воззрения стояли на уровне просвещенности века. В 1793 году этот прелат велел мне представить ему план назначения ученых и честных критиков квалификаторами для отзыва о книгах и лицах. Это поручение явилось результатом нескольких наших бесед на эту тему. Познакомившись с принципами, на которых я основывал свою систему, он поручил мне изложить недостатки судопроизводства святого трибунала и предложить такое, которое было бы полезнее для религии и для государства. Когда этот прелат перестал быть главным инквизитором, один фанатичный монах донес на него самого как на янсениста. Правда, донос был отвергнут; если бы непроницаемая тайна, господствующая в секретариате трибунала, не поощряла к преступлению глупых и злых людей без всякого риска и опасности для них и к сведению не принимался бы ни один анонимный или псевдонимный донос, вероятно, имена многих лиц, отмеченных здесь, были бы вычеркнуты из реестров. 3. Арельяно (дом Хосе Ксавье Родригес д'), архиепископ Бургоса и член чрезвычайного совета Карла III. Этот прелат составил много трудов по богословским принципам Сумм св. Фомы так, как они преподаются* доминиканцами, и против морали иезуитских авторов. Приверженцы последних и некоторые друзья инквизиции донесли в Мадрид на архиепископа Арельяно, пока он принимал участие в прениях совета. Его обвинили в янсенизме, потому что он исповедовал мнения, благоприятствующие светской власти; он не руководствовался в этих случаях внутренним смыслом и буквальным выражением булл, противоречащих его образу мыслей, и обнаруживал те же тенденции, когда возникал вопрос о защите пределов власти гражданской, королевской или епархиальной против святого трибунала, власть коего он крайне суживал. Инквизиторы не могли извлечь никакой выгоды из доноса, сделанного для того, чтобы погубить архиепископа Бургосского, потому что в доносе не было обозначено и формально выражено ни одного конкретного тезиса, прямо противоречащего религии или деятельности святого трибунала. В прежние времена инквизиторы, вероятно, не были бы так осторожны. Но не разумнее ли закрыть навсегда доступ всякому необоснованному доносу о преступлении ереси? И даже в этом случае почему бы не обязать точно указывать тезис, который противоречит учению? 4. Буруага (дом Томас Саенс де). Он был архиепископом Сарагосы и членом чрезвычайного совета, созванного Карлом III. Он подвергался той же опасности, что и Арельяно. 5. Мускис (дом Рафаэль де), уроженец Вианы в королевстве Наваррском. Он был подателем милостыни и проповедником королей Карла III и Карла IV, духовником королевы Марии-Луизы, жены последнего монарха, епископом Авилы и затем архиепископом Сайт-Яго. Он был замешан в деле дома Антонио де ла Куэсты, архидиакона Авилы, и его брата дома Херонимо де ла Куэсты, каноника-духовника того же собора. Для инквизиции больше ничего и не нужно было, чтобы начать против него процесс. О нем будет речь в главе XLIII. Этот прелат был одним из гонителей двух братьев. Документы его процесса были представлены Карлу IV. Этот государь признал интригу и присудил архиепископа к значительному штрафу и выговору, делающему ему мало чести. Так как инквизиторы не имели никакого интереса в утайке или подделке документов судопроизводства, то королю можно было видеть их полностью. Этот случай принадлежит к малому количеству тех, когда испанские короли приказывали представлять подлинные документы, составленные святым трибуналом. Правда, инквизиторы не преминули сказать, что министры злоупотребили своей властью, поскольку преувеличили объем своей юрисдикции, источник своей власти и сущность тайны, сопровождающей все их действия. 6. Св Хуан де Рибера, архиепископ Валенсии и патриарх Александрийский, - см. главу XXX. 7. Достопочтенный дом Фернандо де Талавера. Он был архиепископом Гранады. О его истории можно справиться в главах V.X, XIII и XXX. 8. Достопочтенный дом Хуан де Палафокс, архиепископ Мексики, - см. главы XIII, XV и XXX. 9. Акунъя (дом Антонио), епископ Саморы, начальник одной из кастильских армий, собранных народом для войны коммун против угнетения фламандцев, управлявших Испанией от имени Карла V. Этот государь желал, чтобы епископ и священники, участвовавшие в этой войне в качестве рядовых, были наказаны испанской инквизицией по подозрению в ереси, поскольку следовали кровожадному учению, противному духу кротости, преподанной и рекомендованной Иисусом Христом апостолам, и противоречащему идеям католической Церкви, установившей для священников, которые убивают, даже когда они делают это неумышленно и в целях самозащиты, каноническое наказание в виде лишения сана. Несмотря на этот справедливый довод, Лев X воспротивился тому, чтобы епископ Саморы и священники, его товарищи по оружию, были наказаны инквизицией. Он утверждал, что это дело явится истинным скандалом и вполне достаточно, если епископ будет судим в Риме, а священники - епархиальными начальниками (см. главу XIII). Какой пример для испанских священников, которые стали атаманами разбойников во время недавних смут в Испании под предлогом защиты независимости родины и прав своего законного государя! Почти все брали с собой своих наложниц; все без исключения были общественными ворами и оправдывали множество убийств, совершенных над французскими солдатами, встречавшимися поодиночке и беззащитными. Некоторые из этих священников убивали французов собственными руками. Однако советники Фердинанда VII дали ему понять, что не только не следует налагать наказания на этих священников - распутников и душегубцев, но их следует вознаградить, даровать им именья и отличия. Какая сумятица в мыслях! Но ведь св. Павел сказал: Иисус Христос вчера и сегодня тот же. 10. Ариас д'Авила (Хуан), епископ Сеговии, брат первого графа де Пуньонростро, - см. главу VIII. 11. Аранда (дом Педро д'), епископ Калаоры, председатель совета Кастилии при католических королях Фердинанде и Изабелле, - см. гл. VIII. 12. Касас (дом Бартоломео де Лас), епископ Чиапы в Америке, - см. главу XXV. 13. Картахена Американская. История епископа этого города, занимавшего кафедру в 1686 году, находится в главе XXVI. 14. Клеман, епископ Версальский. Этот прелат находился в Испании, когда был еще только каноником и сановником кафедрального собора в Оксере, в то время как Карл III созвал чрезвычайный совет из архиепископов и епископов для рассмотрения дела иезуитов и некоторых других дел церковной администрации. Клеман находился в дружеских отношениях с графами Арандой, Флорида-Бланкой и Кампоманесом и с некоторыми епископами из этого совета. Он был оговорен перед инквизицией, как янсенист и враг святого трибунала. Подробности об этом французском духовном лице читатель найдет в главе XLII. 15. Клименте (дом Хосе), епископ Барселоны, - см. главу XLII. 16. Диас (дом Фроилан), избранный епископом Авилы, духовник Карла II, - см. главы XXVI и XXXIX. 17. Эгидий (доктор Хуан), избранный епископом Тортосы, - см. главы XVIII и XXI. 18. Гонсало (дом Викториан Лопес), епископ Мурсии и Картахены, - см. главу XLIII. 19. Ла-Плана-Кастильон (дом Хосе де Ла-Плана), епископ Тарасовы. Он был членом чрезвычайного совета, созванного Карлом III. Инквизиторы отметили его как янсениста по тем же мотивам, что и Арельяно. 20. Мендоса (дом Альваро де), епископ Авилы. Он происходил из дома графа Тендильи, маркиза де Мондехара, гранда Испании, двоюродного брата герцога Инфантадо. Он был отмечен в реестрах инквизиции как заподозренный в ереси вследствие нескольких показаний, данных свидетелями в процессе архиепископа Каррансы. 21. Мендоса (дом Бальдассар) [65], епископ Сеговии и главный инквизитор в царствование Карла II и Филиппа V. Когда он отказался от своих обязанностей, инквизиторы занесли его имя в книгу заподозренных в ереси. О нем см. главы XXXIX и XL. 22. Малина (дом Мигузль де), епископ Альбарасина и член чрезвычайного совета, созванного Карлом III. Его постигла та же участь, что и других членов совета, - см. статью Арельяно и главу XLII. 23. Палафокс (дом Антонио), епископ Куэнсы при Карле IV. Брат его граф де Монтихо был грандом Испании, - см. главу XLIII. 24. Тавира (дом Антонио де), раздаятель милостыни и проповедник при дворе королей Карла III и Карла IV, епископ-настоятель Уклеса в военном ордене Сант-Яго, затем последовательно епископ Канарских островов, Осмы и Саламанки, - слава испанской церкви, слава испанской нации, слава национальной литературы, - был отмечен, как янсенист. О нем см. главы XXV, XXVI и XLII. 25. Торо (дом Хосе Фернандес де), епископ Овиедо при Филиппе V, - см. главу X. 26. Торо (дом Габриэль де), епископ Ориуэлы, член чрезвычайного совета, созванного Карлом III. Он был отмечен как сторонник янсенизма, - см. статью "Арельяно" и главу XLII. 27. Трехо (дом Антонио де). Он был епископом Мурсии и Картахены при Филиппе IV и в 1622 году подвергся ужасному обращению со стороны инквизиторов, без малейшей видимости правосудия, - см. о нем главу XXVI. 28. Вальнарсель (дом Висенте де), епископ Вальядолида. Он был присужден к уплате штрафа и к получению выговора по случаю процессов Антонио и Геронимо де ла Куэста, каноников Авилы, за участие в заговоре против этих двух братьев, - см. статью "Мускис" и главу XLIII. 29. Вальядолид (епископ) в 1640 году - см. главу XXVI. 30. Вирусе (дом Антонио де), проповедник Карла V, епископ Канарских островов, был обвинен в лютеранстве, - см. гл. XIII и XIV. Глава XXX ПРОЦЕССЫ, ВОЗБУЖДЕННЫЕ ИНКВИЗИЦИЕЙ ПРОТИВ НЕКОТОРЫХ СВЯТЫХ И ДРУГИХ УВАЖАЕМЫХ ЛИЧНОСТЕЙ ИСПАНИИ Статья первая СВЯТЫЕ I. Ни одно обстоятельство, изложенное в Критической истории испанской инквизиции, не доказывает лучше всего изъянов и гнусности этого трибунала, как то, что произошло с некоторыми святыми и другими личностями, уважаемыми испанской Церковью. Хотя в летописях нет ни одного примера окончательного осуждения, произнесенного против них святым трибуналом, тем не менее нельзя не констатировать несправедливости существовавших законов. Инквизиция может довести невинность и добродетель до ужасных стонов в застенках под тяжестью позора с момента, когда на человека поступает донос, до того времени, когда донос признается лживым и когда обнаруживаются коварство или недостаточность мотивов для признания еретиком человека, чье правоверие неоспоримо. II. Если бы дела, подведомственные инквизиции, велись так же, как и в других судах, и обвиняемые содержались в обыкновенных тюрьмах, истина не замедлила бы обнаружиться, сознание судей было бы просвещено как самим обвиняемым, так и свидетелями, чьи показания могли бы послужить к выяснению в благоприятном смысле фактов, явившихся материалом для процесса; тогда дело нередко даже не доходило бы до задержания оговоренного лица. В самом деле, если бы инквизиторы не обязывались присягою хранить тайну, они говорили бы свободно, без затруднений каждый раз, когда считали бы это нужным, и говорили бы с людьми, которые могли бы их просветить; из живой речи, из обмена письмами, сообщениями или даже из личных бесед с заподозренным они узнали бы гораздо больше, чем из предательского и комбинированного допроса. III. Напрасно говорят, что эта система облегчила бы виновным возможность бегства и ни один из них никогда не попал бы в руки инквизиции. Я отвечу, что не считаю бегство несчастьем; я был бы рад этому, если бы был членом инквизиции, потому что при самоосуждении еретика на вечное изгнание цель, предположенная инквизицией, была бы фактически достигнута, при этом обвиняемый зачастую налагал бы на себя более тяжелое наказание, чем то, которое он боялся получить от трибунала. Впрочем, признано, что существенным принципом христианской политики, наиболее согласным с божеским и естественным законом, считается скорее устранение возможности безнаказанности виновных, чем наказание невинных. Законы святого трибунала при страшной гарантии, которую дает им тайна, имеют последствия диаметрально противоположные, так как они дают преимущество такой системе судопроизводства, которая не только делает невиновного виновным, но и сводит почти всегда на нет защиту обвиняемых перед судом, лишает обвиняемого возможности защищаться; даже в том случае, когда истине удается пробиться через множество препон, ее торжество слишком медленно, и узник уже много претерпел, если не умер в оковах, как донья Хуанна де Бооркиа, или как жертвы, сожженные в Вальядолиде, или, наконец, как многие другие невиновные {См. гл. XXI и XXIV.}. IV. Мы видели выше, что произошло с домом Фернандо де Талаверой, первым архиепископом Гранады; с достопочтенным Хуаном д'Авилой, прозванным Апостолом Андалусским; с св. Иоанном Божиим, основателем конгрегации братьев милосердия {См. гл. X, XIV и XVIII.}. Мы узнаем о других святых, которые также стали жертвами инквизиционной системы. Мы начнем с св. Игнатия Лойолы, как с одного из первых. На него поступил донос в вальядолидскую инквизицию. Пока судьи собирались его арестовать, он покинул Испанию, переехал во Францию, затем в Италию и прибыл в Рим, где был судим и оправдан после того, как был оправдан и в Испании судебным приговором генерального викария епископа Саламанки. Мельхиор Кано, мнения коего о иезуитах мы изложили {См. гл. XXIII.}, составил в 1548 году при жизни св. Игнатия труд, не увидавший печати, под заглавием Суждение об ордене иезуитов. "Я предполагаю, - пишет он, - говорить об основателях этого общества; оно имеет генералом некоего Иньиго, который скрылся из Испании, когда инквизиция решила его арестовать, как еретика секты иллюминатов. Он отправился в Рим и пожелал судиться у папы. Так как никто не явился для его обвинения, он был объявлен непричастным к делу, и обвинение было снято"{Оговорка, помещенная Альфонсом де Варгасом из Толедо в четвертку в латинском труде, напечатанном в 1636 году под заглавием Донесение королям и христианским государям о политических хитростях и софизмах, употребляемых иезуитами для достижения всемирного владычества. Гл. 7. С. 22.}. V. Настоящее имя святого было Иньиго. Иезуит Иоганн Евсевий Ниремберг, который в истории родоначальника своего ордена захотел воспроизвести чудо св. Иоанна Крестителя, неправильно утверждает, что в то время, когда родители Лойолы не знали, какое имя дать ему при крещении, новорожденный заговорил и сказал: "Мое имя - Игнатий". Это имя, согласно Нирембергу, означает "мечу огонь" (ignern iacio), с намеком на то, что в будущем он должен был возжечь в душах огонь божественной любви. Имя Игнатий было затем сохранено его учениками - по причине ли вышеуказанной аналогии, или по другому, неизвестному нам мотиву. Многих коробило от принятия последователями Игнатия имени Общества Иисуса; оно было слишком нескромным; вот почему говорили, что имя иньигистов лучше подходило бы к ним. VI. Верно, что св. Игнатий был арестован в Саламанке в 1527 году по приказанию генарального викария этой епархии как фанатик и иллюминат; он вернул себе свободу только через двадцать два дня. Ему было предписано воздерживаться в проповедях от квалификации смертных и отпустительных грехов, пока он не изучит богословия в течение четырех лет, - условие, довольно тяжелое для Игнатия, которому было тогда тридцать шесть лет. Правда также, что вальядолидские инквизиторы, узнав о пребывании в тюрьме святого, предписали составить опрос о делах и речах, на основании которых он признан иллюминатом. Отсюда позволительно вывести заключение, что он не избег бы секретной тюрьмы Вальядолида и пострадал бы как жертва до момента обнаружения его невиновности, если бы не положил конца следствию. VII. Но неверно, вопреки свидетельству Кано, что Игнатий покинул Испанию, чтобы избегнуть приговора. Скорее, по-видимому, он привел тогда в исполнение план путешествия в Париж для изучения богословия в Сорбонне. Смирение святого было так велико, что, будучи оговорен вторично в этом городе перед апостолическим инквизитором Матье д'Ори, доминиканцем, как фанатик и иллюминат, он не только не ускользнул, как поступил бы виноватый, но отдался в его руки и без труда доказал свое правоверие. VIII. Неверно и то, будто бы Игнатий находился в это время в Риме, потому что мы встречаем его в Париже еще в 1535 году; а затем он вернулся в Испанию, где пробыл год без всяких тревог, хотя много проповедовал в провинции Гипускоа, в Наварре, в Новой Кастилии и в королевстве Валенсии. Отсюда он переехал в Италию, сначала прибыл в Болонью, а затем в Венецию, где был оговорен в третий раз, как еретик, но без всяких последствий, так как добился оправдания у папского нунция и вскоре в том же городе получил священный сан. Игнатий прибыл в Рим только в 1538 году. IX. Не лучше обстоит дело с доказательством того, что мотивом его оправдания в Риме было отсутствие обвинителей; ведь каждый преступник может быть преследуем официальным должностным лицом, предан суду и наказан. Правда, в Риме тогда еще не было особого трибунала инквизиции, но обыкновенные судьи могли расследовать преступление ереси, как и другие проступки, и был прокурор, который выдавал преступников властям. Здесь св. Игнатию предстояло быть еще раз оговоренным. Донос к Бенедикту Конверсино, губернатору Рима, поступил от испанца по имени Наварро. Доносчик показал, будто Иньиго был обвинен и изобличен во многих ересях в Испании, Франции и Венеции, и даже обвинил его во многих других преступлениях. Однако трое назначенных по этому делу судей признали его невиновность и оправдали его. Это были: Фриас, генеральный викарий Саламанки, Ори, парижский инквизитор, и Нигуранти, папский нунций в Венеции, которые, к счастью для св. Игнатия, находились тогда в Риме. Доносчик был изгнан навсегда, а три испанца, поддерживавшие его показания, были присуждены взять свои слова обратно. X. Таким образом, епископ Мельхиор Кано был плохо осведомлен, когда писал десять лет спустя, будто Иньиго был оправдан за неименением обвинителя. Святой был невиновен, и это его спасло. Но он наверняка не избег бы инквизиции, если бы происшествие в Саламанке случилось в Вальядолиде; он, может быть, погиб бы там от последствий гибельной тайны. Если эту тайну можно было бы упрекать лишь за четыре процесса против св. Игнатия Лойолы, то ее и тогда следовало бы уничтожить; ведь нельзя забывать, что все четыре раза истина невиновности Игнатия торжествовала исключительно благодаря публичности его процессов. XI. Св. Франсиско де Борха, ученик св. Игнатия и третий генерал его ордена, наследовал Лайнесу в 1565 году и умер в 1572 году. Он был преследуем вальядолидской инквизицией, как и два его предшественника. Он был четвертым герцогом Гандиа, грандом Испании первого класса и кузеном короля в третьей степени по своей матери Хуанне Арагонской, внучке католического короля. XII. Желание посвятить себя Богу привело его к отречению от мира. Он принял духовный режим истинных учеников св. Игнатия. Добродетели, обнаружившиеся в его поведении, и усердие к спасению душ привлекли к нему множество лиц, обращавшихся с вопросами о христианской жизни. Для ответа на них и для пользы этого дела он доставал себе все сочинения и книги, которые ему советовали приобрести, как годные для назидания его самого и ближних. Этот образ действий снискал ему уважение здравомыслящих людей, но был дурно истолкован другими из-за почтения, которое Франсиско оказывал некоторым трудам. XIII. В 1559 году инквизиция возбудила процесс против нескольких лютеран, которых она приговорила к сожжению или к епитимье. Некоторые из этих еретиков, думая оправдаться при помощи учения Франсиско де Борхи, добродетель коего была хорошо известна, передали некоторые речи и действия этого отца, верившего, подобно им, в оправдание души верою в страдания и смерть Иисуса Христа. К этому они прибавляли для подкрепления своей защиты авторитет некоторых мистических трактатов. Среди его невольных гонителей оказался брат Доминик де Рохас, доминиканец, его близкий родственник. Против него воспользовались прежним доносом на его Трактат о подвигах христианина, составленный им, когда он еще был известен в миру под именем герцога Гандиа. XIV. Эта книга и толки Мельхиора Кано и доминиканцев повели к обвинению де Борхи в пособничестве ереси иллюминатов. Молва об этом деле достигла Рима благодаря стараниям эмиссаров главного инквизитора Вальдеса, занятого тогда процессом архиепископа Толедского. Это доказывается письмом иезуита Педро Рибаденейры, адресованным в августе 1560 года его собрату Антонио Араос, бывшему в Риме. Я привел его, говоря об отце Лайнесе, втором генерале Общества Иисуса. Автор письма говорил, что слуги испанской инквизиции уверяют, будто отец Франсиско де Борха проникнут заразой, господствующей в мире. Этим словом автор обозначает ересь Лютера. XV. Говоря о иезуитах Лайнесе, Борхе, Рибаденейре и некоторых других известных в то время личностях, епископ Мельхиор Кано в 1557 году следующим образом характеризовал распространившуюся среди них ересь иллюминатов: "Я утверждаю (и это - правда), что они - иллюминаты и пагубные люди, которых дьявол столько раз вводил в ограду церкви со времени гностиков до наших дней; они существовали со време