глади. Русалка хвостом не всплеснет, похмельный
богатырь не начудит. Везде одно и то же: война с венграми и поляками,
которых привел русский князь Ростислав. Победа Даниила и Василька.
Богатырские игры и схватки один на один с европейскими витязями.
Но вот - грозный окрик из Орды: кончай играть, отдай Галич! Это
означало, что Галич, один из самых богатых городов Западной Украины, должен
быть передан под прямое ханское правление. И нужно было отправлять все
доходы с этого города в Сарай. Причина татарских требований очевидна: в
отличие от князей Северной Руси, южане заигрались и стали пропускать сроки
платежей в бюджет. Платить было жаль, но города еще жальче. Даниил
загрустил, но, конечно, не ударил в набат, конечно, поехал поклониться
"царю". Куда девалась удаль молодецкая?!
Противно было Даниилу исполнять варварские обряды безбородых хозяев.
Тошно было ходить вокруг куста, кланяться солнцу и луне, молиться умершим
ханским предкам, находящимся, естественно, в аду. Наши русские северяне
встретились по дороге Даниилу и очень рекомендовали все прихоти татар
исполнять. Хан встретил князя, страшно выпучив глаза. Писец стал записывать
его речь: "Данило! Зачем так долго не приходил? Ты уже наш, татарин, пей
наше черное молоко, кобылий кумыс!". Пришлось пить. Но гримасу Данило скроил
такую мерзкую, что хан велел впредь посылать ему вина. Пришлось поклониться
и ханше. В принципе, Даниил добился своего, татары отстали.
Весь интерес этого эпизода - в стонах и кумысной отрыжке, красочно
описанных Писцом. Все вернулись по здорову, но "был стон великий в Русской
земле! И плачь о его (князя) обиде". То есть, так надо понимать, что
русские, оторвавшись от сохи, горько сетовали, что их дорогого руководителя
поили кислой дрянью. Знаем мы цену этим "стонам" и "плачам". Была Киевской
Руси большая польза от Данииловой тошноты: венгры струсили, - противник их
вернулся цел, а Писец соловьем разливался, все врал, что ежели чего, так хан
сразу присылает Даниле-татарину своих кавалеристов. Поэтому венгры с нашими
помирились и переженились.
Тем временем и на Севере все было спокойно. То есть татары не лезли, и
сыновья Невского привычно дрались за престол. Пока Дмитрий ссорился с
Новгородом, брат его Андрей первым слетал в Орду к новому хану Мирзе-Тимуру
и выпросил великокняжеский ярлык. За это он привел большое татарское войско
покормиться от нашего стола. Татары пограбили, пожгли окрестности полутора
десятков городов почти до самого Новгорода, куда их подталкивал новый
великий князь. Потом Андрей закатил для татарских князей буйный пир и с
честью и дарами проводил восвояси. Испуганные новгородцы помирились с
князем. Тут снова вернулся Дмитрий, и пока Андрей ездил унижаться перед
очередным ханом, столкнулся, но и помирился с другими братьями. Андрей
второй раз привел гостей татарских, Дмитрий бежал. Он обнаружил в степи
какую-то новую орду - Ногайскую. Как славно оказалось, что Ногайская орда
враждовала с Золотой! Вот что сгубило детей Чингиза! - славянское Чувство,
страшная зараза, которую подцепили в наших краях дисциплинированные некогда
татары. Все-таки, надо было мыть руки перед едой, друзья!
Дмитрий привел "своих" татар тоже покушать. Драка меж гостями - забава
для хозяев. Эх, если б только посуду не били!
С тех пор татары стали стремительно деградировать политически. Мы
помним, что такая же метаморфоза случилась с половцами: они нанимались к
князьям на легкую службу и перестали рисковать и строить собственную
стратегию. Историк начал употреблять странные обороты - "свои татары", "его
татары", чуть ли не "наши татары"... Чуть позже так и будет! Когда
объединенное восточно-европейское войско разобьет крестоносцев при
Грюнвальде, Историк напишет, что в освобождении славян от немецкого
владычества приняли участие русские. Мы подхватим эту славную весть в
школьные учебники и не будем докапываться, что эти "русские", между прочим,
как раз и были "наши татары", битые уже Дмитрием Донским и нанятые
киевско-литовскими князьями...
Дмитрий умер в 1294 году. Андрей продолжал воевать с братьями и детьми
Дмитрия. Последние исправно умирали - что ни год, то похороны, - но
претендентов все равно хватало. Сам Андрей умер, - вот беда-то! - в 1304
году.
Плач Ярославны
Преувеличение ужасов Ига, кроме всего прочего, объясняется еще одной
причиной. Нас было выгодно пугать.
Во-первых, это было выгодно князьям: хватит вам стонать - враг на
пороге!
Крупный интерес был у церкви: молитесь больше, грешники, думайте
меньше; без церкви вас татары живьем потянут в ад!
В последнюю очередь здесь можно заподозрить нашего Писца. Но были
резоны и у него. Писатель ищет сюжет. Ему нужно, чтобы что-то происходило,
чтобы Ромео подрался на базаре, чтобы негр приревновал белую жену, чтобы
колдун на одной свадьбе превратил воду в вино, а потом на другой украл
невесту из постели. Красивому сюжету необходим живописный фон. Поэтому к
сцене подбираются пестрые итальянские, палестинские и киевские задники.
Теперь представьте себе Сарай. Огромный кусок степи обставлен фигурами
идолов. В столице нет ни одного здания. Царский дворец - большая белая юрта.
Вокруг - юрты князей по старшинству. Многоязыкие толпы рабов, иностранных
легионеров, пленных мастеров, кудесников, художников. Стайки гаремных
красавиц всех мастей, разодетых, как для конкурса красоты. "Мисс Орда",
"Мисс Иго" или, еще лучше, "Мисс Сарай". В этом котле чего только не
варится. Тащат к хану пленных князей, играют свадьбу, и тут же - похороны;
обряды всех религий смешиваются с уходами и приходами отрядов, колдовство и
шарлатанство творятся беспредельные. Торговля всем, для всего и против
всего. Огромное сгущение богатств. Разнообразие эмоций и настроений, величие
и низость, подвиг и предательство. Вокруг - варварская красота цветущей
степи и высокого неба. Облака в форме верблюдов. Здесь есть, о чем
рассказывать и писать, чем восхитить до умиления и испугать до икоты.
Но была и еще одна, главная причина, по которой Иго проклинали
современники и потомки. Иго мешало русским строить Великую Империю. Татары
построили Империю сами, но сделали это интуитивно, непрочно, без учета
европейских особенностей присоединенных территорий. Татарская Империя
вскорости приказала долго жить. У татар была своя священная шкала ценностей,
у русских - своя. Татарин боялся воровать, боялся ослушаться командира,
боялся своего бога. Русский боялся, но воровал, молился, но грешил, целовал
крест на верность, но сам себе оставался командиром. Татары думали, что
страх - лучший связующий имперский материал и инструмент: пугаем редко, но
страшно, и Сарай стоит вечно. Русские знали, что страх хорош при его
перманентном подогреве: пугать, бить, насиловать, грабить народ нужно
непрерывно, "чтобы жизнь медом не казалась", чтобы не мечталось о разных
глупостях, а "лишь бы не было войны".
Иго ругали правильно. Но его забыли поблагодарить за то, что оно
наглядно показало русским: Империя - это здорово. Они знали это по римским и
византийским сказаниям, но сами построить Империю уже отчаялись. Татары
показали, как это можно сделать. Очень просто. Нужно перестать болтать о
священном княжеском братстве. Нужно резать своих еще быстрее и сильнее. То
есть, до татар мы все делали правильно, но чуть-чуть не дорезали, чуть-чуть,
на одну лопату, не докопались до истинного удовольствия.
Теперь все было понятно, и путь открыт - осталось лишь идти вперед.
Здесь случилось великое военно-политическое озарение!
По простоте и гениальности оно намного превосходит все гитлеровские,
наполеоновские и македонские штуки. Кто автор эпохального изобретения?
Никто! То есть наш народ в лице его передового отряда - князей окаянных. В
чем состоит открытие? А вот в чем. Практическим путем было установлено, что
прекращать Иго, а потом начинать строительство Империи не нужно. Что Иго
прикроет любые эксперименты и маневры, что оно оправдает все жестокости
созидательного периода, извинит горы трупов и другого строительного мусора.
Что было бы, пойди мы "правильным" путем? Мы бы долго объединялись,
торговались, тратились, но еще не-известно, сколь успешно и продолжительно
воевали. При нашей ловкости - те же 200 лет. Но вот, допустим, Иго сброшено.
Пора строить Империю: насиловать народ, казнить лентяев, гнать болтунов на
рытье каналов и шахт. Тут же поднимается вселенский вой: "Мы победители! Нас
репрессировать нельзяМы заслужили свободу и отдых!". Народ бунтует, выходит
на Сенатскую площадь, добивается отмены крепостного права, называет
генералиссимуса палачом. Нет. Так Империю не построишь! А построишь, так не
сохранишь: немцы да французы - вот они, так и ждут наших неудач.
И стали мы строить Империю, не мешкая и не отходя от кассы. Прикрываясь
Игом. Учась у Орды. Громко стеная со стен и по-бабьи проклиная Орду.
Здравствуй, Москва!
Для строительства Империи нужно было сделать два дела: найти центр,
обозначить наш собственный Сарай и заставить всех этому центру
беспрекословно, по-татарски подчиняться. Центры у нас и раньше бывали:
Ладога, Новгород, Киев, Владимир. Но подчинения поголовного не получалось.
Таким образом, в строительной методике обнаружилось новое ключевое слово:
"по-татарски"! Так просто? Да! Значит, если бы Красно Солнышко не рассаживал
сыновей по Руси, а отдал все, ну скажем, Ярославу, а тот бы мудро зажал
братьев и правил всей страной сам, так это и была бы у нас Империя? ДаТолько
должен был Мудрый Хромой при этом не только книжки писать, но и жечь и
резать непрерывно. Жечь - по-татарски. Непрерывно - по-русски.
Итак, будущей Империи нужна была столица. Опять поумневшие русские
князья не стали отвлекаться на ерунду, строить белокаменный город на далеком
холме и жестоко биться за него. Они поступили мудро, стали биться за
должность, за старшинство, за столичность родного уезда.
Непрерывно-татарским способом.
Здесь чуть ли не в первый раз обозначилась дорогая моя столица, золотая
моя Москва. 150 лет она провалялась провинциальным городком. Ее руководители
почти в насмешку назывались князьями московскими. Никаких географических
преимуществ, ну там развитого судоходства, полезных ископаемых, еще чего-то
особенного в московской лесной глухомани не было. А вот повезло Москве, что
именно ее хозяин одолевать стал в кромешной борьбе.
Новый, целеустремленный виток усобицы начался со смертью князя Андрея
Александровича. Насмерть сцепились Михаил Тверской и братья Юрий и Иван
Даниловичи - все внуки да правнуки отца Невского по боковым ветвям. В 1305
году Юрий и Михаил наперегонки кинулись в Орду. Там состоялся грязный торг,
- кто больший процент дани пообещает. Дважды повышались ставки. Победил
Михаил. Юрий вернулся к брату в досадливом прозрении: надо рубить!
Началась война Москвы с Тверью. Убивали друг у друга бояр, сажали их
головы на копья. Осаждали и жгли города. Здесь встречается любопытное
сообщение. В 1316 году в Новгороде собственным холопом был убит журналист
Данилко Писцов. Этот не в меру грамотный однофамилец нашего персонажа послал
с холопом тайную грамоту в Тверь. Видимо, тверские гонорары были выше
московских. Слуга проявил пролетарскую бдительность, грамоту прочитал (!) и
прикончил писаку.
Тут опять из-за высокой ханской смертности пришлось князьям устраивать
ралли Москва-Сарай. Михаил поехал к новому хану Узбеку, а Юрий сделал ложный
старт, сам остался и выгнал тверских наместников из Новгорода. Ему пришел
грозный вызов в Орду, а Михаил вернулся с татарскими гостями; сироты снова
приехали подкормиться. В отсутствие Юрия потянулась кровавая разборка:
Михаил наводил свои порядки.
В Орде Юрий все неплохо уладил, вошел в милость, женился на дочери хана
Кончаке (славное имя!), перекрестил ее в Агафью, повез показывать Русь.
Свадебный кортеж был огромен и сильно вооружен. Разгромили Михаила по всем
волостям, осадили в Твери. Но он отбился, захватил Кончаку в плен,
приструнил татар какими-то заумными угрозами. Сошлись Михаил и Юрий для
большой битвы на Волге. Дело кончилось переговорами и соглашением идти на
суд ханский. Пока собирались, дочь хана Агафья-Кончака скончалась в тверском
плену. Конечно, стали говорить, что от яда. Можно было снова вести себя
решительно. Юрий убил послов Михаила и, ободренный смертью жены, двинулся к
папе поплакать.
Михаил с перепугу выслал вперед сына, а сам мешкал в дороге. Сына
хотели убить, он едва спасся. Послали москвичи перехватить и убить самого
Михаила. Невыгодно было допускать его к хану. Но Михаил все-таки добрался в
полевую ставку Узбека на Дону. В "Узбекистане" он жил спокойно, пока не
кончились подарки. За это его стали судить. Суд происходил на ходу. Орда
кочевала от устья Дона аж до Дербента. Михаил следовал за ханом пешком, с
ярмом на шее. Вот, где было иго настоящее! На стоянках над Михаилом
глумились, на позор великого князя приходили посмотреть немцы, итальянцы,
греки, другие любители утонченных искусств. Писец не успевал записывать
душераздирающие сцены. Наконец произошла казнь. Юрий Данилович привел толпу
ордынского сброда. Князя забили пятками. Потом какой-то Романец вырезал ему
сердце. Вот это было по-нашему, по-татарски!
Юрий вернулся из Орды великим князем и стал править, все свои усилия
направляя на строительство центра. Он даже тело убитого Михаила выдал вдове
и детям только в обмен на подписание договора о капитуляции. Отовсюду Юрию
кланялись и везли деньги. "Для хана", - стыдливо принимал золото в сундуки
Юрий.
Сын убитого, Дмитрий Михайлович, заподозрил русскую хитрость и
проскочил в Орду. Объяснил хану, что отца оклеветали, именем хана собирают
деньги, но кладут в свой карман. Вот чем хана достали! Сразу вышло решение:
ярлык - Дмитрию, ордынских подручных Юрия - казнить-нельзя-помиловать.
Дмитрий отнял у Юрия ханскую дань, они долго бились, были вызваны на суд, по
дороге Дмитрий перехватил и убил Юрия. Хан неожиданно рассердился и казнил
Дмитрия за самосуд. Так плодотворно было потрачено время с 1320 по 1325 год.
Править стал Александр Тверской. Он сразу впал в немилость к хану по
мокрому делу. Брат Узбека Шевкал приехал в Тверь отдохнуть. Стал везде
ходить, нагло улыбаться, отпускать шуточки: "А вот я обращу вас в ислам! А
вот я сам сяду на великокняжеский трон!". Но Тверь - не Одесса, шуток здесь
не поняли. Напали на свиту Шевкала, стали гонять татар по городу. Возглавил
бесчинство сам князь. Когда испуганные татары прибежали к нему домой: пусти
нас, князь, спрятаться, Александр гостей пустил, но тут же велел дом
запереть и поджечь. С легкой руки князя татар перебили, перетопили,
демонстративно пожгли на кострах. Конечно, Узбек рассердился за брата.
Конечно, послал на Тверь 50000 войска во главе с московским князем Иваном
Калитой.
Вот он - Калита! Едет во всей красе освободитель Руси от Твери. Ведет
своих родных московских татар на проклятых тверских русских! Вот они жгут и
грабят и т. д. и т. п. "Положили пусту всю землю Русскую!" - сетует наш
Писец. "Только Москву не тронули" - радуется Историк.
На Александра объявили облаву. Все князья стали уговаривать его ехать к
хану на казнь. Александр хотел было ехать, но псковичи, у которых он
спасался, сказали, что готовы умереть, объединиться с немцами, но не терпеть
позора. Тут всполошилась церковь: как с немцами? - креста на вас нет!
Пригрозили Пскову отлучением от церкви. Псковичи испугались, но не
отступили. Возникла неприятная для церкви пауза: а вдруг - с немцами, а
вдруг - против татар?! Но Александр пожалел Псков и бежал в Литву. Потом,
когда все успокоилось, поехал к Узбеку, умело покаялся, вернулся в Тверь.
Но Москва потому и Москва, что никогда ничего своего не упускала,
чужого не отдавала, недобитого добивала. Калита в 1339 году поехал к хану и
возбудил ненависть к Александру. Тверского князя вызвали в Орду, пока он
ехал - осудили, а как доехал, то и назначили ему неприятную процедуру. С
утра 29 октября Александр на коне объезжал всех знакомых, побывал и у ханши.
Везде ему сочувствовали, уговаривали не волноваться и немножко потерпеть,
объясняли необходимость казни. Александр с сыном, бояре, свита причастились,
помолились своему слабому богу и стали ждать исполнителей приговора. Никто
не кинулся галопом в степь, никто не стал с боями прорываться из Сарая.
Палачи пришли, культурно до╜ждались, пока русские вышли из юрты, и разрубили
князя с сыном на части.
Калита и его сыновья возвратились в Москву с великой "радостию и
веселием" - торжествовал московский Писец. Народ вышел встречать героя: попы
с хоругвями, в колокола бьют - победа то какая! - ну и так далее. Юные
москвичи, давясь на Красной площади дармовыми пряниками, смекали: служить
хану и Моск╜ве - хорошо, выгодно, вкусно. Клеветать и предавать - достойно и
правильно. Бороться и искать - глупо. Найти и не сдаваться - опасно для
здоровья. Такой вот московский государственный университет.
Калита умер в 1341 году, прихватив почти все, кроме Новгорода. Писец не
стал лить слезу по братоубийце, перечислил только пункты его завещания.
Опять все князья от мала до велика поехали в Орду, опять хан благодарно
отдал всю Русь Москве. Править стал старший сын Калиты - Симеон Гордый. Он
командовал всеми князьями. И братьями их называл только из верности
литературным традициям. Симеон боролся за Новгород теперь уж только с самими
новгородцами, с их наивной любовью к свободе и демократии. Пять раз ходил
Симеон в Орду и каждый раз возвращался удачно. Видно, не такой уж он был и
Гордый.
По всей стране кипела жизнь: княжества воевали с литвой и немцами, со
шведами и поляками. Схватывались между собой. Но Москва лежала в покое и
сытости. Это было противоестественно. Поэтому в 1353 году Москву поразила
страшная язва - "черная смерть". Она совершенно точно ударила в верхушку:
умерли митрополит Феогност, сам Симеон, два его сына, брат Андрей. Править
стал Иван Иваныч - увертливый сын Калиты. Ему было еще легче тащить все к
Москве, потому что в Орде вспыхнула эпидемия убийств, и ханы менялись чуть
не каждый день. Князь перестал ездить к ним знакомиться.
Иоанн, "кроткий, тихий и милостивый князь", умер в 1359 году, оставив
малолетних детей и племянника.
- Как малолетка Дмитрий будет хлопотать в Орде? - сокрушался Историк.
Великое княжение перешло было в Суздаль. Дмитрия повезли в Орду, но в Сарае
был бардак. Убийства ханов случались по три раза на дню, сразу после еды.
Сама Орда распалась. Бояре Дмитрия поскакали в степь собирать ее осколки. В
одной половинке правил не хан, а темник Мамай. Поехали в другую. Там
получили ярлык для Димитрия у хана Мюрида. Мамай обиделся.
Вернувшись в Россию, бояре посадили малолетних Ивановичей на коней и
восстановили московский порядок. Мамай прислал Дмитрию свой ярлык. Мюрид -
отдал свой другому. Одиннадцатилетний Дмитрий прогнал конкурента из
Владимира. Моровая язва продолжала косить Европу. Проредила и русские
княжества. Значительно уменьшилось количество претендентов на высокие
должности. Все это благоприятствовало Москве.
Маленькое лирическое отступление
Эпизод первый. Идем мы, значит, по Сараю. Я, Историк и Писец. Наблюдаем
достопримечательности. Писец показывает нам то юрту православной церкви, то
торговые места, то нору колдуна, то шатер шемаханской царь-девицы. Историк
тоже бегло озирается по сторонам, пишет что-то в блокнот. У меня компьютера
с собой нету, так я и посвистываю под нос. Походили, поглазели и назад
подались. Писец сделал важную запись, что татары веротерпимы, церковь нашу в
Орде не утесняют, шемаханской шлюшке ходить на покаяние не препятствуют.
Историк тоже не с пустыми руками ушел: подобрал на задворках какой-то мятый
клочок с непонятной надписью. Я вернулся усталый. Все у меня чесалось, в
носу стоял запах Казанского вокзала. Научных результатов не было. Ответов на
вопросы, волнующие человечество, не находилось. Первый из этих вопросов был
такой: почему в степи глухой, на антисанитарной свалке, среди равнины темныя
так много итальянцев?
Эпизод второй. Читаю я книжку Джованни Бокаччо "Декамерон". Читаю ее во
второй раз, теперь уж - как литературный памятник. И вопрос у меня к
писателю возникает другой, не такой, как в первый раз. В первый раз мне было
10 лет, и вопрос вставал простой. Теперь вопрос встает более сложный и не
такой острый. Вот от чего он встает. Десять молодых людей разных полов - три
на семь - ушли в прекрасную погоду на природу и рассказывают вслух забавные
истории. Истории эти хорошо слушать в пионерском лагере на сон грядущий,
чтобы не спалось. А тут, после горячительных рассказов, вместо того, чтобы
все подружки по парам по кустам разбрелися, эти итальянцы спокойно и
поодиночке отправляются спать. Заметим, что конвоя и пионервожатых нет,
можно было бы и не торопиться играть отбой. Это вызывает вопрос номер два:
почему утонченные и развращенные итальянцы спят поодиночке?
Ответ - один на два вопроса - вспыхивает степной молнией, поражает
ученого немым ожиданием, сбивает с кресла запоздалым ударом грома: дошло
наконец!
Ответ такой: похотливые итальянцы в середине 14 века под Флоренцией
спят поодиночке, потому что панически, до баскервильского ужаса боятся друг
друга! Вокруг-то, оказывается, чума! И пир - во время чумы, и руки мыть
надо, и касаться непроверенного партнера опасно, - с руками и ногами ни в
какое предохраняющее устройство не залезешь! Вот и приходится ограничиваться
сексом по телефону, потому что от чумы не убежишь.
Но, оказывается, убежишь! Если быстро собраться, прихватить только
деньги и оружие, группами пробраться в порт, подкупить стражу или просто
понабивать всем морды и захватить парусную посудину, то можно умотать от
чумы с попутным ветром. Куда он у нас дует? На восток? Ну, значит, на
восток! На востоке просвещенному человеку с мечом и алебардой дело найдется
- вот хоть в Сарае послужить чумазому царю. И девушки наши походят в
шинелях, найдут себе занятие, - лишь бы не было чумы!
Так что, не зря мы читали классика под одеялом, пока батарейка в
фонарике не села. Не зря совершали променад в просвещенной компании по
просторам Орды. Теперь мы знаем, что чума во всем виновата. Она погнала
наемников в ставку Мамая. Она вырубила наших венценосных упырей, она
сплотила оставшихся, пригласила их, бесшабашных, на последний пир!
Конец чумы
Слишком мал был Дмитрий, чтобы успеть научиться придворным тонкостям,
чтобы четко понять: вот хан, вот я грешный, вот князья наши, вот немцы и
поляки. А вон там еще народ. Учили Дмитрия няньки, учили неправильно, что
вот он - великий наш народ, вон там - Бог, вот ты, наш ясен свет - заступник
народа, а вон там вражья сила - тебе, богатырю, по плечо. Поверил Дмитрий
нянькам. Стал с народом считаться, делиться и советоваться.
Очередной Михаил Тверской в 1371 году выпрыгнул в Орду, по-быстрому
купил ярлык великокняжеский, привел татарские толпы на прокорм. А Дмитрий, -
неслыханное дело! - в Орду не побежал. Князь стал ездить по городам и весям
и брать присягу с бояр и черных людей (!), чтобы не предавались татарскому
наймиту, не пускали его на РусьВойска Дмитрия и его двоюродного брата
Владимира Серпуховского встали стеной. Михаила во Владимир не пустили. Посол
татарский Сарыходжа стал звать Дмитрия: "Иди к ярлыку!". То есть, меня не
уважаешь, но погоны уважать обязанИди сюда, глядишь, и сам станешь великим
князем. Дмитрий ответил по-европейски: "К ярлыку не еду, а тебе, послу, путь
чист!". Сарыходже стало неуютно, но уезжать без обычных протокольных даров и
взяток было еще тоскливей, и он поехал по "чистому пути" в Москву. Ярлык
остался Михаилу, но в Москве об этом и забыли! Сарыходжу поили до положения
риз, намазывали икрой и медом, отмачивали квасом, поили снова, закутывали в
парчу и тащили смотреть кремлевские соборы. Сарыходжа вернулся в Орду такой
довольный, такой довольный, что только и рассказывал, какой Дмитрий свой в
доску. Узнав от беглых из Орды, какой он там хороший, Дмитрий сам поехал к
Мамаю и был встречен с восторгом, весь татаро-монгольский народ вышел его
встречать с флажками. Тут тоже пили, гуляли, о политике не вспоминали, всем
ханшам и ханятам делали плезиры. Когда протрезвели, то оказались уже на
середине обратного пути в Москву с великокняжеским ярлыком в кармане, с
чесночным поцелуем на щеке. А Михаилу Тверскому был послан беззлобный
выговор с пожеланием идти на все четыре стороны с прибором татарских слов.
Михаил отделался так легко, потому что за его сыном Иваном был в Орде счет с
прошлой гулянки на 10 000 рублей народных денежек, а Дмитрий этот должок
вернул, заплатил за врага, выкупил Ивана из долговой ямы. Вот вам еще одно
доказательство дипломатической пользы похмельяТеперь Дмитрий держал банкрота
в заложниках и с чистой совестью громил тверские волости. В общем, великий
князь окреп, возмужал, поднаторел в пирах и интригах, но и понял, как важно
самому вовремя поднять народ и не надеяться, что его тебе по частям поднимут
"братья".
Гражданская война тихо продолжалась то с Рязанью, то с Тверью, то с
Литвой, но это уже были маневры, малокровная отработка тактики. В 1375 году
Дмитрий двинул свои колонны по Волоколамскому шоссе, осадил Тверь. У князя
был замах победителя, это было заметно со стороны, поэтому к Дмитрию
присоединялись все прочие князья. Михаил Тверской сдался, послал владыку
Евфимия и бояр вымаливать прощение и мир. Был подписан договор,
провозглашающий верховенство московского князя.
Здесь оказалось, что татары прозевали важный момент. Они со времен
Калиты не приходили на Русь, не грабили, как следует, не показывались во
всей красе, не пугали по-настоящему! И вот, выросло поколение небитых
русских. Эти мальчишки в большинстве своем не прижимались в ужасе к матерям,
не нюхали запаха военных пожарищ, не видели обгорелых трупов и даже не
вполне восприняли национальную идею, что все князья - кровопийцы и
предатели. Вот был же у них великий князь - будто бы порядочный человек.
Начались стычки с татарскими шайками, которые по обыкновению наезжали на
окраинные княжества. Татар стали убивать, и оказалось, что при правильном
подходе они убиваются легко и в больших количествах. Надо только ощущать
свое превосходство.
Хотелось драки, и тут поступила весть, что какой-то бродячий ордынский
князь Арапша кочует к Волге. Большое нижегородское войско в 1377 году пошло
в свободный поиск. Подошли к реке Пьяне. Была страшная жара, название реки
смущало, и князья, а следом и войско, разделись чуть не догола и стали
выпивать. Сначала по маленькой, потом обыкновенно - до бесчувствия. Пока
дремали беспробудно, мордва подвела к стоянке войско Арапши. Снова русских
побили. Но за пьяным туманом страха отцов своих не вспомнили нижегородцы.
Поэтому когда мордва приплыла к Нижнему добивать русских, то сама была
побита и потоплена. Тут и зима наступила. Наши пошли в Мордовию и "сотворили
ее пусту". Толпы пленных отвели в Нижний и тут устроили народу показательные
выступления на льду Волги. Мордовских пленников собаками рвали до смерти,
лед покрылся кровью и т. д. Народ воспрял, но тут татары взяли и сожгли
Нижний. На воинский дух это повлияло мало: жертв почти не было, русские
отсиживались в лесу.
В 1378 году случилась первая настоящая стычка с татарами на уровне
регулярных войсковых соединений. Мамай послал князя Бегича наводить порядок
на Руси. Дмитрий Московский вышел к нему за Оку. 11 августа началась битва.
Русские ударили татар не по правилам: не абы как, а сразу с трех сторон. Да
еще сам великий князь рубился впереди на лихом коне, а не отсиживался на
горке с биноклем. Татары в ужасе стали топиться в Оке. Полному разгрому
помешали темная ночь и утренний туман, в котором растворились татары, зато
был обнаружен огромный татарский обоз.
Тем временем в Орде Мамай дорезал наследников Чингисхана и стал править
единолично. Он был страшно расстроен неприятностями с Дмитрием и стал
собирать войско. Хотелось Мамаю восстановить Империю...
Теперь представим себе невероятную картину, что вся Москва из
соображений военной стратегии решила двинуть на врага...
Нет, такое и представить нельзя.
Ну, хорошо. Допустим, снится нам сон. Будто бы вся Москва снялась с
места, во сне не поймешь зачем. Все министерства и конторы тащат свои столы,
телефоны, пишущие машинки и грузят их на верблюдов. Телеги и арбы набиваются
бумагами, детьми, женами начальников. Сами начальники тоже здесь, на кожаных
диванах в крытых кибитках, и их секретарши уже сидят верхом. Огромные пешие
колонны маршируют, сбиваясь с ноги: студенты и школьники, рабочие и
колхозницы, "швейцарская" гвардия и официанты московских ресторанов, простой
беспородный и бездельный московский люд, заключенные из Бутырок, Лефортова и
Матросской Тишины, скорбные обитатели дурдомов и даже военные - все
принимают участие в походе. Шум и гам, крики офицеров и народных
дружинников, вопли озадаченных животных, несмолкающий звон уже отключенных
телефонов, сдавленный вопль московских колоколов, увлекаемых монастырской
братией, радостный стон из кибиток.
Но вот, войско скрывается за дугой кольцевой дороги, пустеет место
вековой стоянки на берегах лесной речки. Трепещи, враг!
Правда, нелепый сон? Москва никогда бы такого не сделала! Ну, разве что
вынужденно, когда французы - на Поклонной горе, немцы - на Волоколамском
шоссе, поляки - в Тушино. Москва сама добровольно нас не покинет, - очень
уж, матушка, тяжела на подъем. А татары поднимались легко - долго ли им
разобрать Сарай?
Так что, с весны 1380 года по приказу Мамая ордынские пастухи стали
подправлять табуны и отары на северные окраины столицы и не пускать
изголодавшихся животных на южную сторону, хотя и там вылезла из земли очень
симпатичная травка. Так за травкой и пошли, переставляя юрты, ночуя в
цветущей степи и не разгружая повозки. Выпас скота привел всю Орду на нашу
сторону Волги, в устье реки Воронеж.
Все было как в московском сне: и верблюды ревели, и генуэзская пехота
маршировала, и черкесская конница гарцевала, и шемаханская девица с
флорентийскими рассказчицами радостно стонали на привалах, а то и на ходу.
Колдуны, прихлебатели ордынские, попы всех церк╜вей, больные и инвалиды,
безумные мечтатели и даже военные - развратные потомки страшной армии
великого Чингиза, - все потянулись к Москве (ну, прямо, как сейчас!). Москве
стало не до сна.
Татары, не надеясь на собственные силы, заключили союз с будущим
победителем крестоносцев Ягайлой Литовским. Договор предусматривал открытие
второго фронта и взятие Дмитрия в клещи к 1 сентября. Видно, хотелось
неграмотным татарам сорвать учебный год в московских школах.
Великий князь Дмитрий узнал об этом и объявил всеобщую мобилизацию,
назначил смотр войск у Коломны на 15 августа.
Вот времена насталиВот, хоть на малое время нравы исправились! Когда
Дмитрий после благословения у Сергия Радонежского подъехал к Коломне, его
встречало полностью отмобилизованное, укомплектованное, вооруженное,
подготовленное войско невиданных размеров - 150 000 (в скобках прописью: сто
пятьдесят тысяч) человек! Наконец-то русских считали не "сороками", а
поштучно - по человеку. Пришли все князья, кроме пуганого Олега Рязанского,
который был тройным агентом и всю войну слал шифровки и Ягайле, и Мамаю, и
Дмитрию.
Возникла формальная дипломатическая переписка с Мамаем. Татары
требовали возобновления полной дани, как при Узбеке. Дмитрий соглашался
(мы-то надеемся, что понарошку!) платить действующую норму, принятую в Орде
на брудершафт.
20 августа 1380 года русское войско неожиданно двинулось из Коломны не
на юг, а на запад и остановилось на Оке у Лопасни. Литовские лазутчики,
сбитые с толку, слали донесения Ягайле, что Дмитрий идет ему на перехват.
Это остановило литовского героя, и он все дальнейшие события созерцал со
стороны. У Лопасни к русскому войску присоединились остальные полки
московские и серпуховские. Сюда же стал сходиться и благородный российский
сброд. Беглые холопы, воры с большой дороги, донские и прочие казаки - все
прониклись патриотизмом и желали пролить кровь за родину, выслужить прощение
и забвение грехов. И кто-то, конечно, шел из куража.
В ближайшее воскресенье войско начало переправляться через Оку.
Последним в понедельник переехал реку князь. Татары и литовцы к 1 сентября
выполнить свой план не успели, Дмитрий скорым маршем всю неделю шел на юг и
6 сентября (все это по старому стилю, конечно; а Писец и годы записывал "от
сотворения мира") вышел к Дону. Здесь его догнал монах от Сергия
Радонежского с окончательным, письменным благословением идти на татар: "Чтоб
еси, господине, таки пошел, а поможет ти бог и святая богородица!" Из этой
бумаги понятно, что не святой старец раздумывал целую неделю. Были у старца
опасения, как бы Дмитрий не поворотил до дому.
После короткого военного совета с оглядкой на Литву, 7 сентября войско
вброд и по легким мостам форсировало Дон. 8 сентября в утреннем тумане
русские строились в боевые порядки у устья Непрядвы, с запада впадающей в
Дон.
Поле боя, называемое местными жителями Куликовым, было выбрано князем
из трех соображений.
Сюда, в воронку, образуемую Доном и Непрядвой, по данным разведки
стекалось Мамаево кочевье.
Имея справа и слева за спиной две реки, русские обеспечивали себе
естественную защиту тыла на случай рейда черкесской конницы или запоздалого
литовского марш-броска.
И самим русским отступать было некуда, это очень укрепляло боевой дух.
Многие из нас помнят картины "Бой Пересвета и Челубея" и "На поле
Куликовом". Эти картины столь же познавательны, как и "Три богатыря". На
первой посланник Сергия монах Пересвет схватился с татарским богатырем. По
легенде поединок происходил перед столкновением основных сил и закончился
смертью бойцов. На второй картине мы видим центр русского войска. Под черным
великокняжеским знаменем с изображением Спаса восседает на огромном коне
чернобородый великий князь в кованых латах...
Стоп! А вот и никакой это не великий князь! Если схватка Пересвета с
Челубеем то ли была, то ли ее не было, то князя Дмитрия под черным флагом на
Куликовом поле не было точно! И это не просто легенда. Это подтвержденный
независимыми источниками, писцами и историками научный факт. Сидел под
черным знаменем двойник князя, сильно похожий на него фаворит Михаил
Андреевич Бренко! А где же сам князь? А нет его на картине. Не попал он под
легковесный взгляд живописца. А стоит наш князь в первом ряду московского
полка. И знамени, даже красного московского, над ним нету, - оно в сторонке
полощется. И одета на князе обычная грязноватая полотняная рубаха. И панцыря
под ней ни подлым однополчанам, ни насмешливым татарам не видать. И в руках
у Дмитрия, пехотинца московского и всея Руси, обычный противопехотный топор
серийного производства. Вот как опасно принимать всерьез бабушкины сказки!
Около полудня татарское войско стало скатываться с южных холмов в
Куликовскую котловину. Навстречу ему с северных холмов спускались передовые
полки русских. Произошло столкновение, и возникла дикая толчея. Наших было
тысяч 170, а с ворами и все 200. Татар было как бы не больше. Половина
народу ехала верхом, и каждая лошадь занимала место 2 - 3 пехотинцев. Всего
набиралось от полумиллиона до миллиона условных человек. Эта невиданная
масса живых существ, согнанных вместе, потоптала бы друг друга и при добром
взаиморасположении. Но здесь сошлись враги. Смертельными врагами были князья
и ханы, кавалеристы и пехотинцы, багдадский вор и московский карманник,
русский конь-огонь и татарский конек-горбунок, донской овражный волк и
болонка флорентийской обозной дамы.
Писец там тоже был. Придумывать ему было некогда, он едва успевал
уворачиваться и вписывать в походный свиток литературные штампы: "Кровь
лилась рекой на пространстве десяти верст", "лошади не могли ступать по
трупам". Историк вторил Писцу: "Русская пешая рать уже лежала, как скошенное
сено, и татары начали одолевать". Но тут из-за леса ударили засадной
конницей Владимир Серпуховской и московский воевода Дмитрий Боброк. Задержка
их атаки, стоившая русским многих тысяч жизней, была вызвана метеоусловиями:
ветер гнал пыль от рукопашной свалки в лицо засаде. Поэтому атаковать было
бесполезно: не видать ни своих, ни чужих. Так бы и простояли, но ветер, -
вспоможением святой богородицы, - переменился. Переменился и ход битвы,
татары смешались, побежали. Мамай на своей наблюдательной горке заскучал и
поехал, куда подальше.
Наши гнали, рубили, хватали. Захватили, в частности, и весь табор
татарский. Попали в сладкий плен и пять декамероновских дев, если, конечно,
не их имел в виду Писец, говоря, что с Мамаем спаслись "только пять наиболее
близких".
Погоня закончилась. Владимир Серпуховской стал с рогом посреди Куликова
поля, стал трубить и скликать живых и легко раненых. Собралось к нему всего
ничего. Большинство русских лежало бездыханно. Не было среди живых и
великого князя! Все уцелевшее войско стало его искать. Нашли погибшего
Михаила Бренка - под знаменем, в княжеском панцире. Нашли еще несколько
похожих бородатых мужиков. Писец уж хотел было разразиться обычным плачем:
"Встал великий вопль над всей землей...", как тут приволокли с передовой
контуженного князя. Он, видите ли, рубил генуэзскую пехоту в первых
московских рядах и попал под лошадь.
Писец стал срочно править сцену. Упал, значит, великий и светлый
спаситель Отечества на сыру землю как раз под деревом. Едва успела плакучая
береза склонить над ним свои девичьи косы, как толстый немецкий хряк, крытый
крупповской броней, на полном скаку боднул ее под зад. Дерево от
неожиданности сломалось и накрыло кроной великого князя. Так он и пролежал в
шалаше до конца битвы. Остался жив обещанным покровительством богородицы: ни
одной ссадины на бренном теле не обнаружилось.
Жертвы Куликовской битвы исчисляются в те же 150000 (сто пятьдесят
тысяч!) человек, которые двумя неделями ранее еще горячились под Коломной. В
общем от великой армии осталось только несколько потрепанных полков. Итог
Куликовской битвы высок и страшен. Никогда еще Русь, и даже вся Европа, не
несли такого людского урона в один момент. Но никогда еще Русь не одерживала
столь значительной победы. Русские разбили татар. Остальное было житейскими
подробностями. Ну, мало теперь осталось мужиков на Руси, нечего делать
европейским шлюхам в московском плену, ну и что? Время заполнит досадные
пустоты.
Если бы в истории России было побольше таких всенародных событий, как
Куликовская битва, так, может, и Россия была бы другой.
Часть 4. Новая Кровь (1380 - 1547)
Начало странного века
Мамай в ярости вернулся в свои края и стал срочно собирать по степи
разрозненные орды. Войско снова получалось немалым, но еще более сбродным и
сволочным, чем прежнее.
Тут грянула беда, откуда не ждали. Пришел в Золотую Орду Тохтамыш, -
хоть и запасной, но все-таки наследник Чингисхана. На полном праве погнал
Тохтамыш самозванного Мамая, настиг его у той же самой речки Калки и разбил.
Мамай бежал в братскую Кафу Генуэзскую, где был, как водится, зарезан из-за
денег.
И тут все закрутилось как бы по-старому. Тохтамыш разослал русским
князьям циркуляр, что вот он, Тохтамыш - их новый царь. Князья это
проглотили, отставили застольные встречи с куликовскими однополчанами,
отложили написание мемуаров, и все поголовно послали хану приветствия,
уверения в совершенном почтении, дары и проч.
В 1381 году