наделен генеральным инквизитором Испании архиепископом Севильским Алонсо Манрике особыми полномочиями преследовать "всех и каждого, будь то мужчина или женщина, живых или мертвых, присутствующих или отсутствующих, любого положения и состояния независимо от занимаемого им поста или значения.., постоянных или временных жителей или проживающих на территории мексиканской епархии, виновных, подозреваемых или уличенных в ереси или отступничестве и всех тех, кто им способствовал и помогал". По указанию Сумарраги вице-король этой колонии Антонио де Мендоса обнародовал указ от имени испанского короля, угрожавший расправой индейцам, повинным в отступничестве от католической веры. Мендоса приказывал объявить индейцам, живущим на землях Новой Испании, что они обязаны "почитать только одного истинного бога и должны забыть и забросить идолов, принимавшихся ранее за богов, должны перестать поклоняться камням, солнцу и луне или какому-либо другому существу. Запрещается совершать в их честь жертвоприношения и давать им обещания. Если кто-либо, вопреки данному указу, совершит, будучи христианином, нечто похожее, то в первый раз получит в качестве наказания публично сто ударов плетью и будет пострижен наголо, а во второй раз будет предан суду", что на деле означало аутодафе с последующим финалом на кемадеро. В том же указе Мендоса приказывал индейцев, принявших христианскую веру, а потом отказавшихся от нее и тем самым "подающих плохой пример другим индейцам-христианам или тем из них, кто желает стать таковыми", сечь плетью и остригать, а тех, кто "против нашей христианской веры станет говорить или проповедовать", арестовывать и доставлять суду, заводить на них дело и подвергать жестокому наказанию. Этот указ-предупреждение дал "юридическую" основу Сумарраге чинить суд и расправу над индейцами, которым приписывались различного рода отступления от католичества или отречение от него. Из более ста опубликованных приговоров Сумарраги по делам таких "отступников" приведем для иллюстрации два. Первый касается индейца Такастекле и его дочери Марии, обвиненных в идолопоклонстве. Как сказано в приговоре, суд учел, что обвиняемые проявили на следствии податливость и раскаяние, а также то, что они впервые совершили свое преступление, и поэтому отнесся к ним с милосердием. Милосердие это состояло в том, что обвиняемых приговорили к сравнительно легкому для инквизиции наказанию: обнаженных до поясницы и привязанных к мулам, их возили по городу и нещадно секли плетьми. На одной из площадей г. Мехико "преступники" прошли через аутодафе, палач обстриг их головы под виселицей и сжег их идолов. Там они публично покаялись и были предупреждены, что в случае повторного подобного же преступления им нечего рассчитывать на такое же милосердие, в следующий раз власти отнесутся к ним "со всей строгостью", то есть им не миновать костра. О том, что ожидало жертву инквизиции, не проявившую на следствии "податливости" и "раскаяния", рассказывает второй документ - приговор того же Сумарраги по делу индейца Карлоса Ометочтцина, сына одного из ацтекских вождей. Дон Карлос, так он именуется в цитируемом документе, был арестован по приказу инквизитора Сумарраги и обвинен в распространении ереси. Подвергнутый жесточайшим пыткам, индеец отказался сознаться в своем "преступлении" и просить снисхождения, хотя, как сказано в приговоре, "мы (то есть Сумаррага.- И. Г.) предупредили дона Карлоса, что его признание в идолопоклонстве, совершенных ошибках и эксцессах позволит нам отнестись к нему с милосердием". Мнение инквизиции гласило: признать индейца виновным в распространении ереси, имущество его конфисковать, а самого отлучить от церкви и передать светским властям для соответствующего физического наказания с просьбой "отнестись к вышеназванному дону Карлосу со снисхождением". Приговор верховного суда (аудиенсии) Новой Испании не замедлил последовать: предать обвиняемого за совершенные им "злодеяния" сожжению на костре, что и было исполнено в г. Мехико в присутствии всего населения - испанцев и индейцев. Последних силой заставили присутствовать при этом изуверском спектакле, поставленном им в назидание и устрашение. Это не мешает церковным апологетам рисовать Сумаррагу как великого гуманиста и друга индейцев. Такие же расправы с непокорными индейцами учиняли и другие церковники, наделенные инквизиторскими полномочиями. Особенно отличился своими зверствами в Юкатане и Гватемале провинциал ордена францисканцев Диэго де Ланда, истребивший в 60-х годах XVI в. под предлогом обвинений в ереси тысячи аборигенов этих областей. Ланда проявил недюжинные способности палача, по его приказу обвиненных в отступничестве индейцев монахи подвергали изощренным пыткам: чтобы вырвать у своих жертв признания, палачи секли их плетью, подвешивали на вывернутых руках, обливали спину кипящим воском, жгли пятки каленым железом. Когда это "не помогало", пытали водой: лили через рог, вставленный в горло пытаемого, горячую воду, затем один из палачей бил по животу пытаемого, пока вода, смешанная с кровью, не выливалась у него изо рта, носа и ушей. За неполных десять месяцев Ланда, по свидетельству современников, подверг истязаниям 6330 индейцев, мужчин и женщин, из которых 157 умерло от пыток, а большинство других остались калеками на всю жизнь. 12 июля 1562 г. Ланда отпраздновал в г. Мани торжественное аутодафе в присутствии испанских властей и индейских касиков (вождей). На кострах этого аутодафе погибли еще уцелевшие последние реликвии древней культуры майя - рукописи, написанные иероглифическим письмом, статуи, художественные сосуды с изображениями. Многие из схваченных индейцев повесились в тюрьме до аутодафе. Монахи вырыли из могил 70 трупов и бросили их в костер. Пока они горели, оставшиеся в живых жертвы инквизиции, одетые в санбенито, подвергались истязаниям и издевательствам. Кнорозов Ю. В. "Сообщение о делах в Юкатане" Диэго де Ланда как историко-этнографический источник. Цель этих зверств - внушить индейцам страх и повиновение перед новыми господами-испанцами и их белым "всемогущим" богом. Сам Ланда в своем сочинении "Сообщение о делах в Юкатане" пишет, что испанцы не смогли бы подчинить себе индейцев, если бы "не внушали им страх ужасными карами". И как бы в оправдание своих действий, он приводит описание усмирения восставших индейцев испанцами в провинциях Кочвах и Чектемаль. Там, пишет он, испанцы "совершали неслыханные жестокости, отрубая носы, кисти руки и ноги, груди у женщин, бросая их в глубокие лагуны с тыквами, привязанными к ногам, нанося удары шпагой детям, которые не шли так же (быстро), как их матери. Если те, которых вели на шейной цепи, ослабевали и не шли, как другие, им отрубали голову посреди других, чтобы не задерживаться, развязывая их". Описания таких жестокостей и расправ, напоминающих гитлеровские кровавые деяния, мы находим в трудах доминиканца Бартоломе де Лас-Касаса, записках конкистадора Берналь Диаса дель Кастильо и многих других участников и свидетелей завоевания Америки. Эти свидетельства опровергают легенду, созданную задним числом церковниками и колонизаторами, о якобы мирном покорении индейцев и их добровольной христианизации. Не оливковой ветвью, а огнем и мечом покоряли завоеватели Западные Индии, зверскими расправами над беззащитным коренным населением укрепляли свою власть. Оправданием же им служили ссылки на божественное провидение и на якобы отступничество от христианской веры "коварных" индейцев, губивших свои души упорным сопротивлением палачам и инквизиторам... Впоследствии, когда эти суровые расправы, учиненные над беззащитными индейцами конкистадорами и их рясоносными прислужниками, стали известны в Европе, главным образом благодаря "Кратчайшему сообщению о разрушении Индий" - обличительному памфлету Бартоломе де Лас-Касаса, испанская инквизиция запретила его чтение и распространение. В решении по этому вопросу инквизиционного трибунала от 3 июня 1660 г. говорится, что знаменитая книга Лас-Касаса "содержит описание ужасных и диких преступлений, которых нельзя встретить в истории других народов, совершенных, по словам автора, испанскими солдатами, поселенцами и священниками католического короля в Индиях. Советуем запретить это повествование, как оскорбительное для испанского народа, ибо, даже соответствуй оно истине, было бы достаточно сообщить об этом его католическому величеству, а не обнародовать всему миру к удовлетворению еретиков и врагов Испании". Между тем массовые расправы над непокорными и ненадежными индейцами убедили испанские власти в том, что такое сильное "лекарство" может в конечном итоге привести к полному истреблению новых подданных короля, как это действительно произошло на Антильских островах, где в середине XVI в. их осталось всего лишь считанные десятки. Ведь в отступничестве от христианской веры, в несоблюдении церковных обрядов, в поклонении идолам ретивые инквизиторы вроде Диэго де Ланды могли обвинить подавляющее большинство туземцев и под этим предлогом уничтожить их. Кто же тогда работал бы на короля, конкистадора и на самого инквизитора? На Антильские острова, где испанцы перебили почти всех индейцев, стали ввозить негров-рабов из Африки. Но это было дорогим удовольствием, ведь за рабов следовало платить, а индейцев конкистадор получал в "опеку" бесплатно; терять эту бесплатную рабочую силу в угоду инквизиторам было вовсе не в его интересах. Исходя из этих соображений, Филипп II декретом от 23 февраля 1575 г. лишил инквизицию права привлекать индейцев к суду и ответственности за преступления против веры. Это решение Филиппа II не вызвало какого-либо решительного протеста ни со стороны инквизиции, ни со стороны церковной иерархии. Сопротивление индейцев к тому времени было сломлено, власть колонизаторов повсеместно утвердилась. Миссионеры же, убедившись, что невозможно добиться от индейцев террором отречения от их прежних верований, стали довольствоваться формальным, чисто внешним, показным исполнением местным населением основных католических обрядов, закрывая глаза на то, что их подопечные одновременно продолжали почитать своих богов. Однако были и исключения. Не в меру ретивые епископы продолжали и после 1575 г. карать индейцев-"язычников". В 1690 г. епископ провинции Оахака (вице-королевство Новая Испания) устроил показательный процесс над большой группой индейцев, обвиненных в идолопоклонстве. 21 из обвиняемых был приговорен к пожизненному заключению. Для их содержания была выстроена по приказу епископа специальная тюрьма. Иезуиты в своей парагвайской вотчине, где им удалось поработить несколько десятков тысяч индейцев-гуарани, жестоко наказывали своих подопечных за малейшее отступление от католической обрядности и так далее Негры-рабы не вызывали особого интереса у инквизиции. Хотя законы обязывали обращать рабов в христианство и заботиться об их духовном благополучии, рабовладельцев интересовало, как бы выбить семь потов из раба и тем самым получить прибыль на вложенный в его покупку капитал, а вовсе не то, является ли он отступником от католической веры. В тех же случаях, когда раб отказывался повиноваться воле своего хозяина, в роли инквизитора выступали сам рабовладелец и его надсмотрщики, подвергавшие раба истязаниям и изощреннейшим пыткам. Если инквизиторам было запрещено по крайней мере формально проливать кровь своих жертв, то рабовладельцев не стесняли в этом плане какие-либо ограничения, и они непослушных рабов не только секли плетьми, но и калечили, обрезали половые органы мужчинам, груди женщинам, уши, носы тем и другим или предавали мучительнейшим способам смерти, из которых быть заживо съеденным термитами не являлся наиболее жестоким. Так обращались со своими "подопечными" эти верные сыны церкви. Мало интересовали колониальную инквизицию и свободные негры, мулаты и самбо (потомки негров и индейцев), ибо их, как и индейцев, можно было всех без исключения при желании отправить на кемадеро по обвинению в колдовской практике, вере в чары и предзнаменования и прочих отклонениях от "истинной" христианской веры. Но что толку? Ведь большинство из них было ремесленниками или слугами тех же испанцев, в том числе и инквизиторов, которые без их труда вряд ли могли бы вести праздную жизнь. К тому же у них не было состояния, которым могла бы воспользоваться инквизиция. Правда, инквизиторы, когда под рукой не оказывалось жертв "пожирнее", не брезговали и ими, но, как правило, в таких случаях ограничивались сравнительно "мягкими" наказаниями - поркой плетьми и ссылкой на галеры. РУКА СУПРЕМЫ В ЗАПАДНЫХ ИНДИЯХ. "Примитивная" инквизиция была не в состоянии преследовать крамолу в таких "грандиозных" масштабах, как это делалось в Испании. У епископов и руководителей монашеских орденов в колониях в первой половине XVI в. не было ни средств, ни авторитета для этого. Конкистадоры, первые поселенцы колоний, священники и монахи думали только об одном: как бы побыстрей обогатиться и насладиться жизнью. Они не считались с королевскими чиновниками, королевскими указами, церковными запретами и канонами. Вице-короли и епископы вынуждены были не очень раздражать эту буйную вольницу слишком строгими требованиями соблюдения церковных обрядов и принципов христианской добродетели. Стремясь укрепить свой авторитет, они непрестанно слали королю скорбные послания с просьбой официально учредить в колониях инквизиционный трибунал с тем, чтобы навести здесь порядок, наказать непокорных, буйных вероотступников и тех, кто незаконно присваивал "кинто реаль" - пятую часть доходов от колониального грабежа, шедшую в королевскую казну. франсиско де Толедо, вице-король Перу (1569-1584), жаловался Филиппу II, что не может справиться с монахами и священниками, которые под видом обращения индейцев в христианство грабят их и насилуют, что повсюду раздается ропот на королевских чиновников, бродят шайки грабителей, возникают мятежи против королевских властей. Языки у всех распустились, никто не соблюдает закона и церковных заповедей. "Шлите инквизиторов!" - взывал вице-король. Священник Мартинес писал генеральному инквизитору Испании Эспиносе 23 декабря 1567 г., что в "королевстве Перу столько свободы для извращения и греха, что если нам господь бог не придет на помощь, то опасаемся, что эти провинции станут хуже, чем Германия... И что если наш господь бог пришлет в это королевство судей священного трибунала инквизиции, то им не справиться с имеющимися многочисленными делами до самого дня последнего суда". Педро де ла Пенья, архиепископ Кито, в письме от 15 марта 1569 г. тому же Эспиносе отмечал, что повсюду распространены богохульство, ложные доктрины и порочные истолкования евангелия и что "как в светских делах наглеют все по отношению к королю, так и в вопросах веры наглеют по отношению к богу!". Он требовал установления в колониях "экстраординарной инквизиции". Об этом же писал королю августинский монах Хуан де Биверо из Куско и другие церковные и светские чины. Такие призывы не могли оставить равнодушным Филиппа II, мракобеса-фанатика, готового, по его собственному заявлению, не только предать костру родного сына, если бы он был уличен в ереси, но и лично для этого притащить дрова. Следуя учению инквизиторов-экстремистов, Филипп II считал, что мелкие отступления от католической веры создают благоприятную обстановку для распространения лютеранской "заразы", и соответственно требовал беспощадно карать всех, кто был в них повинен. Тем более он не мог разрешить распространения этой "заразы" в своих заморских владениях. А о такой возможности ему постоянно сигнализировали его тайные осведомители в Англии и Германии, сообщавшие о реальных и вымышленных планах протестантских проповедников пробраться в Южную Америку и путем распространения там "ереси" отторгнуть эти владения от испанской короны. В последнее же время его смертельные враги - англичане, эти запродавшие дьяволу свои души отступники от истинной католической веры, настолько обнаглели, что стали под пиратским флагом нападать на его галеоны, груженные американским золотом, и вторгаться в пределы самих колоний, грабя и убивая его верных подданных. В 1568 г. один из этих пиратов, Джон Гавкинс, осмелился напасть на крепость Сан-Хуан де Улуа в Новой Испании (Мексике), а затем высадиться около Тампико. Филиппу II доложили, что большую группу пойманных пиратов доставили в кандалах в Мехико. Однако вместо того, чтобы предать этих висельников костру, что не преминул бы сделать любой мало-мальски грамотный в вопросах веры инквизитор, местные власти, учитывая острую нужду в опытных мастеровых и рабочих, чуть ли не с радостью встретили пойманных с поличным пиратов, определив их на работу в свои поместья. Подобная "политическая близорукость" и отсутствие религиозной бдительности, проявленные властями Новой Испании, не могли не возмутить Филиппа II, и он внял голосу тех из его верных слуг, которые вот уже много лет так настойчиво советовали ему официально установить трибунал инквизиции в заморских владениях. 25 января 1569 г. Филипп II издал декрет, официально устанавливающий трибунал инквизиции в заморских владениях Испании. Ниже мы приводим полный текст этого примечательного документа: "Наши славные прародители (Изабелла и Фердинанд.-И. Г.), преданные и католические дети святой римско-католической церкви, принимая во внимание, что наше королевское достоинство и католическое усердие обязывает нас стремиться всеми возможными средствами распространять и возвышать нашу священную веру во всем мире, основали в этих королевствах священный трибунал инквизиции с тем, чтобы он сохранил в чистоте и целостности, и, открыв и включив в состав наших королевских владений, благодаря провидению и милости божией, королевства и области Западных Индий, острова и материки Моря-океана и других районов, проявили всевозможное усердие в деле распространения имени истинного бога, охраны его от ошибок и ложных и подозрительных доктрин и укрепления среди их открывателей, поселенцев, детей и потомков наших вассалов верности, доброго имени, репутации и славы, с которыми, благодаря усердию и стараниям, стремились распространить и возвысить имя божие. И так как те, кто не проявляет послушания и преданности святой римско-католической церкви, упорствуя в своих ошибках и ересях, всегда стремятся извратить нашу святую католическую веру и отдалить от нее верных и преданных христиан и со свойственными им хитростью, страстью и умением стремятся привлечь их к своим извращенным верованиям, сообщая им свои ложные взгляды и ереси, распространяя и восхваляя различные осужденные и еретические книги, а подлинное средство спасения заключается в том, чтобы затруднить и совершенно исключить подобную деятельность еретиков и подозреваемых в ереси лиц, наказывая и вырывая с корнем их ошибки, предотвращая и затрудняя нанесение столь великого оскорбления святой вере и католической религии в тех местах и не допуская, чтобы туземцы были извращены новыми, ложными и осужденными доктринами и ошибками,- генеральный апостолический инквизитор наших королевств и владений, по решению Совета генеральной инквизиции и с нашего согласия, приказал и принял меры к тому, чтобы в тех областях был учрежден и начал действовать священный трибунал инквизиции для успокоения нашей королевской, а также его (инквизитора.-И. Г.) совести, и уполномочил и назначил апостолических инквизиторов против еретической скверны и отступничества и чиновников и министров, необходимых для работы и деятельности священного трибунала. И так как полезно, чтобы мы оказали им поддержку нашей королевской властью, то, выполняя долг католического властелина и стража чести бога и интересов христианского общества, мы разрешаем им свободно выполнять их обязанности священного трибунала. Соответственно с этим мы приказываем нашим вице-королям, президентам королевских судов и их членам и алькальдам, а также всем губернаторам, коррехидорам, старшим алькальдам и другим властям городов, селений и местностей Индий, испанцам и индейцам, как постоянно проживающим, так и тем, кто там поселится, чтобы все они в любом случае встречали апостолических инквизиторов с их чиновниками, министрами и сопровождающими их лицами, исполняющими в любом месте вышеназванных областей свои обязанности, с соответствующим почтением и уважением, учитывая священные обязанности, выполняемые ими, предоставляя им все возможности для свободного исполнения их священного дела, и по требованию инквизиторов приносили каноническую присягу, которую обычно дают на верность священному трибуналу, и всякий раз, когда их попросят, призовут их и потребуют от них, должны оказывать инквизиторам помощь и поддержку как для того, чтобы арестовать любого еретика и подозрительного в вопросах веры, так и в любом другом деле, относящемся к свободному выполнению их обязанностей, что по каноническому праву, порядку и обычаю следует делать и выполнять". Так инквизиция получила неограниченные права и власть над всеми учреждениями и чиновниками колоний, включая вице-королей, что, конечно, не могло не вызвать их неудовольствия. Ссылаясь на королевский декрет, инквизиторы требовали, чтобы им во время богослужения и других церемоний отводились самые почетные места, якобы соответствующие их рангу, в то время как вице-король и прочие колониальные чины сами претендовали на эти места. Отсюда - бесконечные жалобы друг на друга в Мадрид, на которые, как правило, королевская власть не реагировала. На основании декрета Филиппа II генеральный инквизитор кардинал Диэго де Эспиноса учредил два трибунала в американских владениях Испании: в Лиме и Мехико. В 1610 г. был образован такой же трибунал в Картахене, главном порту вице-королевства Новая Гранада. Юрисдикция лимского трибунала распространялась, кроме Перу, также на Чили, Ла-Плату и Парагвай, картахенского - на Новую Гранаду, включая Венесуэлу, а также Панаму, Кубу и Пуэрто-Рико, а трибунала в Мехико - на Новую Испанию и Гватемалу. Каждый из этих трибуналов возглавляли по два инквизитора с соответствующим персоналом следователей, писарей, приставов, палачей и так далее, предварительно прошедших тщательную проверку на предмет выяснения их "чистоты крови". "Почетную" инквизиторскую работу могли выполнять только "чистые" по своей крови христиане, не имевшие среди своих предков ни иудеев, ни мавров, ни тем более негров или индейцев. Эспиноса снабдил инквизиторов подробнейшей инструкцией, списанной в основном со знаменитого кодекса Торквемады. Инструкция предписывала инквизиторам в первую очередь обзавестись тюремным помещением, в котором можно было бы содержать узников изолированно Друг от друга, подготовить "секретные камеры" для допросов, пыток и хранения инквизиционных дел. Инквизиторам подробно указывалось, как организовать делопроизводство, как вести протоколы допросов, в какие книги заносить доносы, каким образом содержать личные дела служащих инквизиционного трибунала, как отчитываться перед Мадридом и так далее Согласно инструкции, в случае разногласий между двумя инквизиторами по поводу смертных приговоров дело пересылалось на окончательное решение в Мадрид, в случае же разногласий по другим вопросам кооптировался в трибунал местный епископ, и дело решалось большинством двух голосов против одного. Особое внимание инструкция уделяла контролю над печатными изданиями. Инквизиторам предписывалось строжайше следить, чтобы в колонии не проникала крамольная "еретическая" литература, иметь во всех портах своих комиссариев, в задачу которых входило подвергать на этот предмет строжайшему контролю грузы кораблей, приходивших из Европы, периодически публично вывешивать списки запрещенных книг, сурово наказывать тех, у кого такие книги будут обнаружены. Кроме этих инструкций, был выработан Генеральный эдикт веры, который раз в три года зачитывался в церквах всех населенных пунктов Испанской Америки при обязательном присутствии верующих с 10-летнего возраста. Этот эдикт являлся не чем иным, как призывом к верующим стать доносчиками. В нем инквизиторы, в частности, заявляли: "Требуем и призываем вас сообщать нам в указанные здесь сроки о лицах, живущих, присутствующих или умерших, о которых вы знаете или слышали, что они сделали или сказали что-либо против нашей святой католической веры или против того, что приказывает и устанавливает священное писание и евангельский закон, святые соборы и общая доктрина отцов церкви, или против того, что представляют и чему учат священная римско-католическая Церковь, ее порядки и обряды... Приказываем вам в силу священного повиновения и под угрозой тройного отлучения, предписываемого каноническими законами, в течение ближайших шести дней со дня обнародования данного эдикта, который вы слышали или о котором узнали любым другим способом, предстать перед нами лично в приемном покое нашего священного трибунала и заявить и рассказать нам все, что вы знаете, сделали или видели, что другие делали или слышали от других о вещах вышеназванных и провозглашенных или о любом другом деле, какое бы значение оно ни имело, но относящемся к нашей святой католической вере, рассказать нам как о живых, присутствующих и отсутствующих, так и об умерших с тем, чтобы истина стала известной и виновные были наказаны, а добрые и преданные христиане проявили бы себя и были бы вознаграждены, а наша святая католическая вера укреплена и возвышена; и для того, чтобы весть об этом дошла до всех и никто не мог бы ссылаться на свое незнание, приказываем публиковать это послание". На протяжении колониального периода текст этого "эдикта предательства", как его называли в народе, неоднократно менялся в деталях. Так, например, один из эдиктов перуанской инквизиции XVIII в. содержит подробный перечень иудейских, мусульманских и протестантских обрядов, что должно было помочь доносчикам выявлять отступников и тем самым облегчить их выдачу на расправу инквизиторам. В эдикте содержится призыв доносить инквизиции о тех, у кого имеются произведения Вольтера, Руссо, Вольнея, Дидро и других французских философов. Опубликование "эдиктов предательства" всегда приносило инквизиторам богатую жатву доносов. Так, например, вслед за чтением такого эдикта в церквах Мехико в 1650 г. поступило в инквизицию около 500 доносов, соответственно зарегистрированных в восьми пухлых томах. Четыре тома с записью 254 доносов сохранилось. Анализ этих документов показывает, насколько был широк диапазон "работы" инквизиторов: 112 доносов сообщало о колдовстве и предсказаниях, 41 донос "разоблачал" тайных иудеев, 14 доносчиков обвиняли священников в использовании исповедальни в развратных целях, 6 сообщали о еретических богохульниках, 5 - о несоблюдении религиозных обрядов, 7 - о противниках инквизиции, 6 - об оскорблениях, нанесенных изображениям святых, один донос сообщал о маленькой девочке, отломавшей руку Христа на распятии, другой - о 6-летнем мальчике, преступление которого заключалось в том, что он рисовал на земле крест, прыгал на нем и называл себя еретиком, и так далее и т. п. ТРИБУНАЛЫ ИНКВИЗИЦИИ В ДЕЙСТВИИ. Процедура действий колониальной инквизиции мало чем отличалась от существовавшей в Испании. Основой для ареста, как правило, служил донос, вслед за поступлением которого собирались о предполагаемом преступнике показания других лиц или другие обличительные материалы. Свидетелей строго предупреждали, что за разглашение тайны их ждет суровая кара. Имена свидетелей заключенному не сообщали, очных ставок со свидетелями не устраивали. Арестованного заключали в один из казематов инквизиционной тюрьмы, где до вынесения приговора он содержался в полной изоляции. Если доносителей было двое, то обвиняемый считался виновным. Спасти от смерти в таком случае его могло только полное "добровольное" признание в совершенных им преступлениях, если же он "сознавался" под пыткой, то это считалось отягчающим его вину обстоятельством. Пытки были обычным явлением в застенках колониальной инквизиции. Возьмем, например, дело 26-летней Менсии де Луны, обвиненной в участии в так называемом великом заговоре, раскрытом якобы инквизицией в Лиме в 1635 г. Вместе с нею было арестовано несколько десятков "португальцев", проживавших в то время в столице перуанского вице-королевства. Все они подозревались в ереси и были подвергнуты пыткам. Многие признали свою "вину", но некоторых истязания не сломили. Двое из арестованных, не выдержав пыток, покончили с собой в инквизиторских застенках. Менсия де Луна была арестована вместе с мужем, сестрой и племянницей. Муж Менсии под пыткой категорически отрицал обвинения в ереси как в свой адрес, так и в адрес своей жены. Сама Менсия тоже провозглашала себя невиновной. Учитывая обстоятельства дела, инквизиторы решили подвергнуть ее пыткам "до тех пор, пока это сочтем необходимым с тем, чтобы получить от нее истинные показания по выдвинутому против нее обвинению, предупредив ее, что если во время указанных пыток она умрет или лишится частей своего тела, то повинными в этом будем не мы, а она сама, так как отказалась говорить правду...". В ответ на это предупреждение Менсия де Луна заявила, что считает себя невиновной. А теперь предоставим слово протоколу дознания. "Тогда ее отправили в камеру пыток, куда последовали также господа инквизиторы и их советники... И уже находясь в камере, обвиняемая была вновь предупреждена, чтобы заявила правду, если не хочет пройти сквозь тяжелое испытание. Ответила, что невиновна. После нового предупреждения ей было приказано раздеться, однако она продолжала утверждать, что невиновна. Снова предупредили, чтобы говорила правду, иначе привяжут ее к "кобыле". Ответила, что не совершила ничего преступного против веры. Тогда ее раздели и привязали к "кобыле". Ступни ног и запястья рук были связаны веревкой, которую укрепили на рычаге. Она продолжала настаивать на своей невиновности и заявила, что если не выдержит пытки и начнет говорить, то сказанное ею будет неправдой, ибо это будет сказано под страхом упомянутой пытки... Тогда было приказано начать пытку и был сделан первый поворот рычага... Ей вновь сказали, чтобы говорила правду, иначе будет дан второй поворот рычага. Ответила, что будет утверждать, что невиновна. Тогда было приказано второй раз повернуть рычаг, и когда его поворачивали, она стонала и кричала "Ай, ай", а потом умолкла и около десяти часов утра (пытка началась в девять.- И. Г.) потеряла сознание. Ей выплеснули немного воды на лицо, однако она не приходила в себя. Обождав некоторое время, господа инквизиторы и их советник приказали прервать пытку, и она была прервана с тем, чтобы вновь ее повторить тогда, когда будут даны ими такие указания, и названные господа покинули камеру пыток, а я, нотариус, ведущий данный протокол, остался с другими чиновниками, присутствовавшими при пытке, а именно с алькальдом Хуаном де Утургойеном, палачом и негром - его помощником. После чего донью Менсию де Луну сняли с "кобылы" и бросили на стоящую поблизости от "кобылы" койку. Мы ожидали, что она очнется и ее вновь можно будет привязать к "кобыле". Однако она не приходила в себя. Потом вошел в камеру служащий этой секретной тюрьмы Хуан Риосеко, и мы развязали упомянутую Менсию де Луну, но она не приходила в себя. По приказу господ инквизиторов я остался в камере пыток вместе с вышеназванными в ожидании, что донья Менсия очнется, но хотя я оставался там до 11 часов дня, она не приходила в себя. Пульса у нее не было, глаза потускнели, лицо и ноги холодные, и хотя ей трижды прикладывали ко рту зеркало, поверхность его пребывала такой же чистой, как и до этого. Поэтому все признаки свидетельствовали, что упомянутая донья Менсия де Луна, по всей видимости, скончалась естественной (!?) смертью. Подтверждаю: все признаки скончавшейся были такими же, как сказано выше. Остальные части тела также постепенно похолодели. Со стороны сердца также не наблюдалось какого-либо движения, в чем я убедился, приложив к нему руку. Оно было холодным. При всем этом я присутствовал. Хуан Кастильо де Бенавидес". Редкий, исключительный случай? Нет, обычный, рядовой казус в повседневной практике истязателей-инквизиторов. Почти на каждом аутодафе сжигались на кемадеро останки жертв инквизиции, единственным "преступлением" которых являлось то, что они скончались от пыток. На аутодафе в Мехико 11 апреля 1649 г. было таким образом посмертно казнено (!) десять человек. Такими примерами можно было бы заполнить целую книгу... Менсия де Луна скончалась от пыток в присутствии трех чиновников инквизиционного трибунала, не считая двух палачей, которые и пальцем не пошевельнули, чтобы оказать ей какую-нибудь помощь. Врача при пытке не было, как об этом свидетельствует приведенный выше протокол допроса. Со смертью Менсии де Луны ее дело не было прекращено. Трибунал инквизиции отлучил ее от церкви, конфисковал ее имущество и приговорил к сожжению на костре "в изображении". 23 января 1639 г. в Лиме ее изображение ("кукла") было предано костру, на котором нашли мученическую смерть 11 других "нераскаявшихся грешников", осужденных на смерть по делу о "великом заговоре". Вообще к женщинам "святые" палачи относились с таким же "христианским милосердием", как и к мужчинам. На большом аутодафе в Мехико 8 декабря 1596 г. из восьми сожженных еретиков пять были женщины. В анналах мексиканской инквизиции зарегистрирован такой случай: 24 сентября 1696 г. заключенная донья Каталина де Кампос, обвиненная в ереси, заболела и попросила инквизиторов разрешить ей по-христиански встретить смерть. Ее бросили в камеру и уморили голодом. Через несколько дней нашли ее разложившийся труп, изгрызанный крысами. Так же "милосердно" относились инквизиторы к детям, попавшим им в лапы. В июле 1642 г. 13-летний Габриель де Гранада под пыткой "выдал" 108 человек, якобы повинных в ереси. Все они стали жертвами инквизиции, многие из них погибли на костре. Возвращаясь к методам "работы" инквизиции, следует отметить, что служители "священного" трибунала использовали наряду с пытками и другие средства, не менее жестокие и коварные, для того чтобы добыть у своих жертв столь драгоценные для церкви "признания". В камеры подсаживали провокаторов (каутелас), которые, притворяясь единомышленниками арестованных, пытались выудить у них необходимые инквизиции сведения. С этой же целью тюремщики по указаниям инквизиторов предлагали свои услуги обвиняемым. Следователи на допросах шантажировали свои жертвы всевозможными угрозами, ссылаясь на вымышленные показания их близких и друзей, задавали каверзные вопросы с целью сбить с толку и запутать обвиняемых. В следственной камере на стене висело большое деревянное распятие Христа, голову которого один из служащих инквизиции через отверстие в стене мог поворачивать в разные стороны. Если обвиняемый давал ложные, по мнению следователей, показания, то Христос "мотал" головой в знак возмущения. Можно легко вообразить, какое впечатление производили эти и подобные им трюки на верующих людей. Хотя по инструкции при пытке должен был присутствовать врач, что, по мнению апологетов инквизиции, свидетельствует о ее гуманности, он по существу был простым пособником палачей. Врач главным образом использовался для заключения о смерти обвиняемого. Инквизиция не только калечила и убивала свои жертвы она, как и в Испании, грабила их. Арест сопровождался секвестром всего движимого и недвижимого имущества жертвы, причем должники последней под угрозой наказания были обязаны выплатить инквизиции задолженные суммы. Вынесению сравнительно "мягкого" приговора - порки, поругания, тюремного заключения - сопутствовал крупный денежный штраф. Добытыми таким образом средствами инквизиторы распоряжались по своему усмотрению: они спекулировали, приобретали недвижимую собственность, ценные вещи, поместья. Из этих фондов выплачивали себе и чиновникам трибунала жалованье. Преследование еретиков было выгодным делом. Так, по данным трибунала Картахены, были годы, когда его доходы равнялись 400 тыс. песо. О том, какими огромными средствами в результате такого ограбления своих жертв располагала инквизиция, говорят обнаруженные при ее ликвидации в Мексике в 1814 г. капиталы. По неполным подсчетам, они составляли 1775665 песо, в том числе "наличными в сундуках", как сказано в соответствующем акте,- 65 576 песо, капитал, инвестированный в недвижимую собственность,- 1394 628, доход от различных предприятий - 181 482, доход от сдачи домов в наем - 125 тыс., прочее - 8 тыс. песо. Кого же преследовали, с кем расправлялись эти инквизиторы в Западных Индиях? Как уже было сказано, в период конкисты инквизиторы расправлялись с непокорным местным населением, его вождями - касиками, жрецами. Беспощадно преследовались колониальной инквизицией любые проявления симпатий к гуманистам периода Возрождения, в особенности к Эразму Роттердамскому, трудами которого зачитывалась просвещенная часть испанского общества, выступавшая против королевского абсолютизма. Традиционным объектом преследования колониальной инквизиции являлись заподозренные в симпатиях к протестантизму. В основном это были иностранцы - купцы, пираты, лазутчики, всякого рода авантюристы, старавшиеся проникнуть в испанские заморские владения и попадавшие в руки испанских властей. В XVIII в. инквизиция с особым рвением преследовала сторонников французских просветителей, гуманистов, патриотов, борцов за независимость, противников клерикального мракобесия, ученых, отрицавших авторитет средневековых теологов. Время от времени подвергались преследованиям и "новые христиане", проникшие в колонии непосредственно из Испании или из Португалии (их именовали "португальцами"). Через застенки инквизиции в Испанской Америке прошло немало французов, фламандцев, итальянцев, немцев - подданных испанского короля, владения которого в XVI в. охватывали почти половину Западной Европы. Хотя въезд иностранцам в Западные Индии был строго запрещен испанскими властями, все-таки некоторые из них ухитрялись различными способами преодолеть чинимые испанскими властями препятствия и проникнуть в запретную для них зону. По неполным данным, эти иностранцы составляли 5,5% от общего числа европейцев (5481 человек), эмигрировавших в Америку в период конкисты Антильских островов (1493-1519), и 9% (из 13262 человек) в период завоевания Американского континента (1520-1539). Среди последних установлены 192 португальца, 143 итальянца, 101 фламандец, 53 француза, 42 немца, 12 греков, 7 англичан, 3 голландца, 2 ирландца, 1 шотландец и 1 датчанин. По всей вероятности, многие из них проникли в Западные Индии под видом матросов или пассажиров, подкупив испанских чиновников. Эти иностранцы считались колониальными властями и действовавшими по их указаниям инквизиторами ненадежными и враждебными элементами. Они огульно подозревались в лютеранских симпатиях, арестовывались, подвергались пыткам и кончали свою жизнь на каторге или кемадеро. Особенно беспощадно инквизиция расправлялась с попадавшими в ее руки англичанами - пиратами, контрабандистами или просто скрывавшимися в этих краях от английского правосудия авантюристами. Иностр