и в то, что сбывалось проклятие де Моле, получила новую пищу. Со смертью великого магистра и приора Нормандии, казалось, рыцари Храма навсегда исчезнут со страниц истории. Но орден не прекратил существования. Несмотря на все усилия французского короля распространить гонения на храмовников по всей Европе, он в этом мало преуспел. Даже его собственный зять Эдуард II Английский занял позицию в пользу ордена. Правда, несколько рыцарей Храма было арестовано, однако во искупление "грехов" их поселили в монастырях, где они вели довольно приятную жизнь. Их земли же были переданы госпитальерам. И в других странах Филипп Красивый натолкнулся на сопротивление. Шотландия даже предоставила убежище тамплиерам из Англии и, возможно, из Франции. В некоторых средневековых документах сохранились ссылки на то, что целый отряд беженцев - рыцарей Христа в 1314 г. сражался против англичан в битве под Баннокберне, когда шотландцы во главе с Робертом I Брюсом разгромили армию Эдуарда II. Герцог Лотарингии также не последовал совету Филиппа IV. И хотя некоторые лотарингские храмовники все же предстали перед судом, они были оправданы. Большинство рыцарей Храма из Лотарингии последовали совету своего приора, отказавшись от традиционного тамплиерского плаща, смешались с населением. На остальной территории "Священной Римской империи" тамплиеры в случае их юридического преследования угрожали взяться за оружие. После роспуска ордена многие германские рыцари Храма влились в состав Тевтонского ордена или перешли к иоаннитам. То же сделали и испанские тамплиеры. В Португалии храмовники были оправданы судом ив 1318 г. изменили свое название, став рыцарями Христа. Под таким названием орден сохранился до XVI в. Васко да Гама, например, был рыцарем ордена Христа, а принц Энрике Мореплаватель - его великим магистром. Интересно, что сам португальский принц никогда не плавал, но на средства ордена Христа основал в Сагрише обсерваторию и мореходную школу, способствовал развитию кораблестроения в Португалии. По его инициативе были снаряжены океанские экспедиции Г. Кабрала, А. Кадамосто и др., открывшие острова Азорские, Зеленого мыса., Бижагош, обследовавшие реки Сенегал и Гамбия. Корабли ордена плавали под восьмиконечными тамплиерскими крестами. Под этими же флагами каравеллы Христофора Колумба "Санта-Мария", "Пинта" и "Нинья" пересекли Атлантический океан и достигли острова Сан-Сальвадор в Багамском архипелаге. Кстати сказать, сам великий первооткрыватель Америки был женат на Фелипе Мониз Перестрелло, дочери сподвижника Генриха Мореплавателя, рыцаря ордена Христа, который передал ему свои морские и лоцманские карты. Такова вкратце общепринятая история ордена тамплиеров, которая, впрочем, имеет продолжение и в наше время. Но это только одна сторона. Нелишне отметить, что уже во времена своего деятельного существования орден в глазах современников виделся как некий мистический институт, братьев Храма подозревали в волшебстве, колдовстве и алхимии. Считалось, что тамплиеры связаны с темными силами. В 1208 г., за год до начала альбигойских войн, Иннокентий III призвал "рыцарей церкви" к порядку вследствие их "нехристианских действ и заклинания духов". Ореол таинственности, окружавший храмовников, сохранился и после роспуска ордена. А в XVIII в. различные тайные и нетайные ордены и организации ссылались на тамплиеров как на своих предшественников. Так, многие масоны свои ритуалы и церемониалы позаимствовали у рыцарей Храма и рассматривали себя в качестве стражей "тайны тамплиеров". Накануне Великой французской революции легенды вокруг ордена приняли неслыханные размеры, и историческая правда о нем исчезла за дымкой мрачной романтики. Тамплиерам навесили ярлык оккультистов, алхимиков, магов и мудрецов, обладавших эзотерическими познаниями и тайной силой. Рыцарей Храма считали героями и мучениками, предвестниками антиклерикального духа. Многие французские масоны, как утверждается, лишь потому выступали против Людовика XVI, чтобы внести свой вклад в исполнение проклятия Жака де Моле всему французскому королевскому дому. По словам современников, после того, как короля обезглавили на эшафоте, какой-то мужчина прыгнул на помост, окунул руку в кровь мертвого монарха и показал ее толпе, громко крикнув: - Жак де Моле, ты отмщен! И ныне, в конце XX в., существуют по меньшей мере три объединения, которые называют себя тамплиерами и утверждают, что ведут свою родословную с 1314 г. Отдельные масонские ложи ввели градус "тамплиера", а также соблюдают многие ритуалы и пользуются средневековыми регалиями ордена. В настоящее время во многих западных странах действуют неотамплиерские ордены как масонского направления, так и выполняющие функции верных "рыцарей церкви". Попытки же связать масонские ордены храмовников с их "историческим предшественником" - дело бесперспективное, ибо, как отмечает даже "Международный масонский справочник" О. Леннхоффа и О. Познера, не выдерживает элементарной исторической проверки. Некий шевалье Рамзей в свое время вновь реанимировал легенду о тамплиерском происхождении масонов. Он утверждал, что отдельные спасшиеся в Шотландии рыцари ордена Храма остались верными хранителями тайны тамплиеров, перенеся ее в масонский орден. Однако, как вышло на практике, современные тамплиеры отнюдь не едины ни в своем учении, ни в методах действий. Так, французские неотамплиеры считают своим родоначальником Жака Маркуса Лармениуса, тамплиеры "строгой обсервации" - Петера д'Амонта. А направление, получившее развитие главным образом в Швеции, как на предтечу ссылается на племянника казненного великого магистра - графа де Боже. Как нам представляется, совершенно прав английский историк Гоулд, говоря: - Не существует ни малейшей причины для предположения, что члены разгромленного ордена тамплиеров стали масонами. Все это выдумки современного масонства. А великий магистр ордена тамплиеров в Канаде Маклеод Мур в своей речи в Монреале в 1889 г. отметил: - Происхождение масонства не имеет ничего общего с древним рыцарским орденом. Во всяком случае, рыцари-тамплиеры в их современном виде обосновались на берегах Темзы и Сены, Рейна и Потомака, в Мадриде и Вене, на Мальте и в Португалии. Например, неотамплиерский орден "Балдуин пресепторн. Бристоль" в Англии считает, что существует с незапамятных времен, основывая свои притязания на вечность тем, что их великий магистр Вильям Дэвис еще в 1769 г., наряду с другими масонскими степенями, получил градус "рыцаря-тамплиера". А в 1785 г., на праздновании дня Иоанна Евангелиста, тамплиеры в полном торжественном облачении прошли по улицам английских городов. В 1791 г. в качестве первого великого магистра ордена "Великий королевский конклав рыцарей-тамплиеров в Англии" был избран некий Томас Дункерлей. В 1873 г. различные тамплиерские ордены Англии и Шотландии объединились в так называемый "Генеральный конвент". Самое широкое распространение орден рыцарей Храма получил в США, где уже к концу 1930 г. было 1716 командорств (комтурств), насчитывавших 434 тысячи членов. Сама процедура приема в члены ордена тамплиеров была несколько похожей на средневековую. Кандидат, говоря, что он "паломник на жизненном пути", просил принять его в комтурство. Затем он был обязан выполнить символический испытательный срок: в течение семи лет участвовать в "крестовом походе. И наконец, наступал торжественный день приема неофита в "рыцари церкви". Комната, где происходила церемония, была увешана различными флагами, знаменами, штандартами. Над находившимся на востоке алтарем висело знамя: красный крест на белом фоне, рядом - два небесно-голубых знамени с рисунком жертвенного агнца (символическим изображением Христа) и тамплиерским крестом. Боевое знамя древних тамплиеров, как правило, находилось в южной части помещения. Господствовали цвета ордена - черный и белый, повсюду золотые и серебряные украшения. Так называемые "полевые лагеря" американских тамплиеров объединены в комтурства, руководители которых носят громкие титулы типа "святой командор" или "генерал-капитан". Комтурства ежегодно собирают конклавы, которые в США превращаются в грандиозные шоу. При этом тамплиеры проходят по улицам городов. Одеты они в староамериканскую военную одежду, состоящую из черного кителя и брюк того же цвета, в шляпах-треуголках с украшениями в виде страусиных перьев, с серебряными поясами и античными мечами с эфесом из слоновой кости. В конце XIX в. в Германии и Австрии был основан "орден новых тамплиеров" с неопределенным статусом и эклектической системой. В качестве эмблемы новые "рыцари церкви" избрали знак, который позднее стали называть свастикой. Такие личности, как Елена Блаватская, основательница "Теософского общества", и Рудольф Штайнер, родоначальник антропософии, рассуждали об эзотерической "традиции мудрости", дошедшей до них через розенкрейцеров от катаров и тамплиеров. Рыцари-храмовники, но уже в новом обличье, весьма популярны и поныне, в первую очередь во Франции. В заключение следует добавить, что различные тамплиерские организации в западных странах в 1910 г. заключили между собой так называемый конкордат. ГОСПИТАЛЬЕРЫ ВЧЕРА И СЕГОДНЯ. Лето катилось к своей макушке. В тот необычайно знойный июньский день, когда солнце немилосердно пекло с блекло-голубых небес Севера, по пыльной дороге из столицы империи в Павловск с черепашьей скоростью двигалась довольно пестрая кавалькада. Впереди оной выступал гренадерского роста чернобровый и черноусый, со смугло-румяным лицом всадник в весьма необычном платье: черный полукафтан, на который, видимо, с трудом был натянут ярко-красный супервест, а поверх всего нарочито небрежно была накинута мантия цвета вороньего крыла. Приплюснутый берет из бархата с развевающимися во все стороны причудливой окраски страусиными перьями венчал крупную голову. Первое же, что бросалось в глаза во всем экзотическом облике рыцаря, был пришитый на груди огромный черный круг с белым восьмиконечным крестом посередине и серебряный жезл, которым потрясал всадник. Чуть поодаль на рыжей кобыле восседал закованный в серебристые латы, в шишаке с черным волосяным гребнем музыкант с литаврами в руках, а за ним - шесть трубачей, самозабвенно и беспрерывно наигрывавших какую-то мелодию, отдаленно напоминавшую католический хорал. В середине поезда двигалась ажурная с зеркальными стеклами карета, в ней на шелковых подушках сидел человек такого маленького роста, что из-за стекол экипажа была видна лишь его высохшая, как у мумии, головка в пышном напудренном парике. На своих острых коленях карлик бережно держал бархатную с золотыми кистями подушечку малинового цвета, на которой покоилась круглая коробка. Распространяя аромат французской пудры, в треугольных шляпах и красных ливреях с золотыми галунами, придворную карету, запряженную шестеркой породистых лошадей, сопровождали рослые лакеи. В других таких же блестящих каретах сидели одетые в черные мантии с белыми крестами на плече рыцари, сопровождавшие положенные на подушки меч в золотых ножнах и корону с крестом, осыпанную драгоценными камнями. Поезд замыкал отряд кавалергардов. Их серебряные латы и раскаленные зноем шишаки на шлемах искрились под лучами жаркого солнца. Император Павел I тем временем, сгорая от нетерпения, вышагивал по коридорам и залам дворца в ожидании рыцарей, которые по его приказу везли сюда регалии великого магистра Мальтийского ордена, хранившиеся всегда в Бриллиантовой комнате Зимнего дворца. В летней резиденции православного монарха все готовились к предстоящему празднику - чествованию Иоанна Крестителя, покровителя католического Мальтийского ордена. В 7 часов вечера, когда жара начала постепенно спадать, на площадь перед дворцом стали стекаться мальтийские кавалеры и рыцари, прибывшие из Петербурга. Предводительствовал в довольно разношерстной толпе архиепископ Амвросий, исправлявший при великом магистре должность "призрителя бедных" - пост архаичный, синекурный и для многих непонятный. Наконец, в облачении главы Мальтийского ордена, с венцом на голове показался сам император, держа в руках незажженный факел. В нескольких шагах от него степенно шествовали его "оруженосцы" с обнаженными палашами: интимный друг Павла I граф Иван Кутайсов и шеф кавалергардского корпуса князь Владимир Долгоруков. Мальтийские кавалеры при гробовом молчании трижды обошли вокруг разложенных накануне костров, после чего император, его сын, наследник престола Александр Павлович, и один из иерархов "рыцарского братства" граф Салтыков подожгли костры - так называемые жертвенники. Сухой ельник вспыхнул, подняв клубы черного и сизого дыма, и, когда тот рассеялся, костры, затрещав, разгорелись ровным ярким пламенем, отбрасывая на окружающих зловещие блики. По лицу Павла блуждала умиротворенная улыбка, придававшая его курносой физиономии глуповатое выражение. Император искренне верил в исцеляющую силу костров, на которых крестоносцы в Палестине сжигали свои пропитанные кровью бинты и повязки. И теперь, во время летнего солнцестояния, Павел лил слезы умиления и, как ему казалось, очищения... А теперь обратимся к событиям, которые предшествовали описанному нами торжеству в Павловске. 19 сентября 1792 г. постановлением французского Конвента госпитальеры лишились своих владений в этой стране, и кавалеры ордена в числе других дворян были выдворены из благословенной Франции в никуда. Тогда-то на помощь иоаннитам и ринулся неожиданно православный самодержец Российский: конвенцией от 4 января 1797 г. он учредил в своей необъятной империи великое приорство иоаннитское со "всеми теми отличностями, преимуществами и почестями, коими знаменитый орден сей пользуется в других местах по уважению и благорасположению государей". Одновременно император возложил на себя обязанность следить за точным выполнением кавалерами Мальтийского ордена законов и уставов "братства рыцарей церкви", также отметил, что "обязанности мальтийских кавалеров всегда неразлучны с долгом каждого верного подданного к его отечеству и государю". Высочайше было повелено: русские кавалеры для обсуждения своих дел да имеют думные собрания, на коих председательствует великий приор. Итак, англо-баварский "язык" (филиал ордена) пополнился русским, состоявшим из 13 командорств и имевшим бюджет более 300 тысяч польских злотых (российское приорство было создано на месте бывшего приорства польского) в год. Только русские подданные имели право назначаться на пост великого приора и командора. В 1798 г. последовал высочайший манифест "Об установлении в пользу российского дворянства ордена св. Иоанна Иерусалимского", состоявшего из двух приорств: римско-католического и российско-православного с 98 командорствами. Павел I предусмотрел и правила приема в ряды новых российских "рыцарей церкви" (как оказалось, и католической, и православной). Соискатель, или "новициат", должен быть непременно потомственным (не менее 150 лет) дворянином и отдать в орденскую казну 2400 польских злотых, если вступил в орден малолетним (платили, разумеется, родители), или 1200 - для юношей, достигших 15 лет. Для тех же, кто имел честолюбивые устремления и собирался стать по меньшей мере командором, существовал военный ценз: кавалер госпитальеров был обязан участвовать в четырех кампаниях по шесть месяцев каждая, причем военная служба должна была проходить в российской армии или орденском флоте. В то время когда Павел I стремился укрепить позиции католического Мальтийского ордена в православной России, во Франции в тулонском порту шли приготовления французской эскадры к плаванию, цели которого содержались в глубочайшей тайне. Все знали только одно: командовать экспедицией назначен молодой деятельный генерал Бонапарт. В первых числах июня 1798 г. 15 линейных кораблей и 10 фрегатов, имевших на борту 30 тысяч человек десанта, отплыли из Тулона в восточном направлении. Узнав о выходе в море французского флота, ему наперерез бросился британский адмирал Горацио Нельсон, под командой которого состояло 14 линейных кораблей, 8 фрегатов, 4 тендера и 2 бригантины. Прославленному адмиралу не удалось ни блокировать французов в Тулоне, ни встретиться с ними в Средиземном море. Когда перед англичанами замаячил на горизонте тулонский рейд, эскадра Бонапарта на всех парусах уже приближалась к Мальтийскому архипелагу. Великий магистр ордена госпитальеров - первый немец в таком сане - барон Фердинанд Гомпеш, уроженец Дюссельдорфа, почти без боя сдал Мальту французам, "заплатив" за острова тремя убитыми и шестью ранеными. Мимоходом Бонапарт захватил один орденский фрегат, четыре галеры, 1200 пушек, большое количество снарядов и других боеприпасов. Гомпеш, бывший до его избрания великим магистром послом "Священной Римской империи" на Мальте, прихватил из собора Ла Валлетты три христианские святыни: кусок дерева от креста, на котором был распят Иисус Христос, мощи правой руки Иоанна Крестителя и чудотворную икону богоматери Палермо, на австрийском судне спешно покинул остров и вскоре прибыл в Триест, откуда разослал депеши, оповещая великих приоров о постигшем госпитальеров несчастье. Реакция европейских мальтийских рыцарей была, по тем временам, молниеносной и, по всем временам, бескомпромиссной: изменника Гомпеша лишить сана. Шеф немецкого "языка" ордена, старый князь Хайтерсхайм в гневе заявил, что считает сдачу Мальты оскорблением, и потребовал подвергнуть своего земляка публичному суду рыцарской и христианской чести. Неаполитанский король в течение двух суток выставил из своей столицы мальтийского посланника и приказал удалить орденский герб с гостиницы - резиденции ордена иоаннитов. В Великом герцогстве Тосканском и Сардинском королевстве все имущество Мальтийского ордена было в одночасье конфисковано. Венский двор, в любых ситуациях проявлявший известную сдержанность, разрешил посланнику великого магистра временно представлять здесь интересы ордена, однако на австрийской территории госпитальеры потеряли права на все орденское имущество и земли. Папа римский Пий VI публично осудил Гомпеша за сдачу Мальты и подчеркнул, что земные дела иоаннитов понтифика более не интересуют. Верность злополучному великому магистру сохранила только Бавария, где родственники Гомпеша занимали довольно высокие посты при дворе курфюрста. Как только весть о взятии Мальты французами достигла императорского двора в Санкт-Петербурге, гневу Павла I не было границ. Он бегал по дворцу, кричал, брызгал слюной и если бы архипелаг не находился в центре Средиземного моря, а располагался где-то, скажем, недалеко от Новгорода или даже в Сибири, то самодержец всероссийский сам бы кинулся на Мальту, чтобы отвоевать ее у "французских бунтовщиков", будто бы не ведавших, что своими действиями они наносят жестокое оскорбление русскому царю - протектору религии мальтийских рыцарей, о чем в свое время Павел объявил всей Европе. - Что? Неслыханная наглость! - кричал он на подвернувшегося под руку канцлера князя Александра Безбородко. - Где ушаковская эскадра? Где прохлаждается адмирал? - Павел вплотную приблизился к царедворцу и смотрел на него выпученными от гнева глазами. Привыкший ко всему Безбородко спокойно ответствовал: - Ваше величество! Осмелюсь напомнить, вы сами отдали приказ Федору Федоровичу крейсировать в Средиземном море. - Перо! Бумагу! - взорвался Павел. - Пишите мой рескрипт. И он бросил на стол принесенные слугой письменные принадлежности. - Слушаю, ваше величество, - голос Безбородко звучал тихо, бесстрастно. - "Командующему Черноморским флотом Ушакову. Действуйте вместе с турками и англичанами супротив французов, яко буйного народа, истребляющего в пределах своих веру и Богом установленные законы", - он помедлил, хотел было добавить еще что-то, потом махнул рукой и рявкнул, как будто поставив жирную точку: - Павел! 10 сентября 1798 г. последовала декларация протектора религии мальтийских рыцарей, в которой выражался протест против позорного поведения и действий бывшего великого магистра Фердинанда Гомпеша и других "рыцарей церкви", которые нарушили святость клятвы и без всякого сопротивления сдали столицу ордена и все государство французам и позорно капитулировали перед Бонапартом. Декларация заканчивалась такими словами: "Мы приглашаем все языки и великие приорства священного ордена святого Иоанна Иерусалимского и каждого его отдельного члена присоединиться к нашему решению с целью сохранения этого достойного похвалы братства и восстановления его во всем прежнем блеске. Совершено в Гатчине, 10 сентября 1798 г., во второй год Нашего правления. Подписано: Павел. Контрсигнировано: князь Безбородко". Накануне опубликования декларации протектора в российской столице, в одном из залов "замка мальтийских рыцарей" прошло собрание кавалеров-госпитальеров, на котором великий приор граф Юлий Литта в ультимативной форме потребовал, чтобы великим магистром взамен низложенного Гомпеша иоанниты избрали российского императора, доказавшего свое горячее сочувствие к судьбам ордена. Приор призвал к тому, чтобы направить к его величеству депутацию, которая нижайше просила бы его о возложении на себя звания высшего иерарха Мальтийского ордена. Собравшиеся в замке "рыцари церкви" ответили на предложение Литты единодушным согласием. Граф отправился в Гатчину, где Павел I не колеблясь подписал акт "О поступлении острова Мальты под защиту России". Вызвав к себе президента Академии наук барона Николаи, император первым делом приказал в издаваемом Академией календаре обозначить остров Мальту "Губерниею Российской Империи". Посол же России в Риме Лизакевич получил повеление вступить в сношение с римской курией и прозондировать вопрос об избрании православного и вторично уже женатого Павла I главой католического военно-монашеского ордена. Первая жена Павла умерла при родах. Папа Пий VI, назвав императора "другом человечества", заступником угнетенных и приказав молиться за него, не замедлил дать ответ, "исполненный чувства признательности и преданности (в устной, однако, форме, дабы правоверные католики не получили компрометировавших понтифика документов, подтверждавших его связи со "схизматиками"). Сам фарс (а может быть, и не фарс, а далеко идущие планы по утверждению России в Средиземноморье) посвящения Павла I в сан великого магистра Мальтийского ордена хорошо описан в работе Е. П. Карновича, опубликованной в нескольких номерах "Отечественных записок" за 1877 г. Утром 29 ноября 1798 г. на всем расстоянии от "замка мальтийских рыцарей" (принадлежавший некогда канцлеру графу Воронцову дом - творение в стиле барокко Варфоломея Растрелли на Садовой улице, где позднее помещался Пажеский корпус) до Зимнего дворца в две шеренги были расставлены гвардейские полки. Около полудня из ворот замка выплыла вереница придворных карет, эскортировавшихся взводом кавалергардов. Процессия направилась к Зимнему дворцу, куда уже съехались все придворные, а также высшие военные и гражданские чины вкупе с духовными лицами, которые вынуждены были со скрежетом зубовным наблюдать за святотатствами русского царя. Мальтийские кавалеры в черных мантиях и в шляпах со страусиными перьями были введены в большую тронную залу, где на возвышении восседали император и императрица, а на ступенях, почтительно повернув голову в сторону царственных особ, стояли члены Сената и Синода. Рядом на столе лежали императорская корона, держава и скипетр. Литта шел впереди рыцарей. За ним один из иоаннитов нес на пурпурной бархатной подушке золотой венец, а другой - на большей по размеру подушке - меч с золотой рукояткой. Приблизившись к трону и отвесив почтительный поклон Павлу и императрице, Литта произнес на французском языке речь, в которой изложил всем известные факты: бедственное положение мальтийских рыцарей, лишенных своих наследственных владений, теперь скитающихся по всему белу свету. В заключение Литта от имени иоаннитского рыцарства всеподданнейше и нижайше просил государя возложить на себя священное бремя - звание великого магистра ордена святого Иоанна Иерусалимского. На пламенные и в меру горестные излияния графа канцлер князь Александр Безбородко довольно невозмутимым голосом изрек: - Его величество согласен исполнить желание мальтийского рыцарства. - И едва подавил зевоту. После этого князь Куракин и граф Кутайсов накинули на плечи императору черную бархатную, подбитую горностаем мантию, а Литта, преклонив колено, поднес Павлу корону великого магистра, которую император водрузил на голову, а затем граф подал ему меч - так называемый "кинжал веры". Принимая регалии новой власти, император был сильно взволнован: присутствовавшие заметили, что слезы выступили на его глазах. Обнажив меч великого магистра, Павел осенил себя им крестообразно, давая сим знаком присягу в соблюдении орденских статусов. В тот же момент все рыцари, как по команде, выхватили из ножен мечи и потрясли ими в воздухе, как бы угрожая врагам церкви и ордена. Вслед за тем граф Литта прочитал акт избрания императора великим магистром державного ордена госпитальеров. Итак, мальтийский крест стал вровень с двуглавым орлом Российской империи, а к императорскому титулу по высочайшему указу повелено было прибавить слова "и Великий Магистр Ордена Св. Иоанна Иерусалимского". Сохранился указ, который подписал Павел I: "Прокламациею), учиненною пред Нами ноября в 29-й день, Мы, приняв на Себя титул великого магистра издревле столь знаменитого и почтения достойного ордена святого Иоанна Иерусалимского, высочайше повелеваем Сенату Нашему включить оный в императорский титул Наш, предоставляя Синоду поместить оный по его благоусмотрению". После официальной процедуры назначения Павла высшим иерархом госпитальеров он считал себя уже владетелем Мальты (хотя там все еще находились французы) и даже назначил туда русского коменданта с тремя тысячами солдат "мальтийского гарнизона", которым так и не суждено было вкусить прелестей далекого средиземноморского архипелага. Довольно скоро новый руководитель ордена учредил и гвардию великого магистра, состоявшую из 189 человек. Рослые гвардейцы, одетые в красные мальтийские мундиры, занимали в Зимнем дворце внутренние казармы, а во время торжественных обедов, на балах и в театре один мальтиец тенью следовал за императором, оберегая его от невидимых, но, как потом выяснится (да поздно!), реальных недругов. Не только внешним атрибутам придавал большое значение Павел I. В одном из манифестов прямо подчеркивается монаршее политическое и религиозное расположение к ордену: "Орден св. Иоанна Иерусалимского от самого своего начала благоразумными и достохвальными своими учреждениями споспешествовал как общей всего христианства пользе, так и частной таковой же каждого государства. Мы всегда отдавали справедливость заслугам сего знаменитого ордена, доказав особливое Наше к нему благоволение по восшествии Нашем на Наш императорский престол, установив великое приорство российское". Далее в манифесте объявлялось: "В новом качестве великого магистра того ордена, которое Мы восприняли на Себя, по желанию добронамеренных членов его, обращая внимание на все те средства, кои восстановление блистательного состояния сего ордена и возвращение собственности его, неправильно отторгнутой, и вяще обеспечить могут и, желая с одной стороны явить пред целым светом новый довод Нашего уважения и привязанности к столь древнему и почтительному учреждению, с другой же - чтоб и Наши верноподданные, благородное дворянство российское, коих предков и самих их верность престолу монаршему, храбрость и заслуги доказывают целость державы, расширение пределов империи и низложение многих и сильных супостатов отечества не в одном веке в действо произведенное - участвовали в почестях, преимуществах и отличиях, сему ордену принадлежащих, и тем был бы открыт для них новый способ к поощрению честолюбия на распространение подвигов их отечеству полезных и Нам угодных, признали Мы за благо установить и чрез сие императорскою Нашей властию установляем новое заведение ордена святого Иоанна Иерусалимского в пользу благородного дворянства империи всероссийской". Знаменитый энциклопедический словарь Ф. Брокгауза и И. Ефрона отмечает, что, по мысли Павла I, Мальтийский орден, столь долго и успешно боровшийся против врагов христианства - магометан, должен был объединить "все лучшие охранительные элементы Европы и послужить могучим оплотом против революционных движений". Как нам поведали легенды, будучи еще подростком, великий князь Павел Петрович от воспитателя своего графа Никиты Ивановича Панина получил в подарок книгу "История гостеприимных рыцарей святого Иоанна Иерусалимского, называвшихся потом родосскими, а ныне мальтийскими рыцарями. Сочинение г-на Верто д'0бефа, члена академии изящной словесности". Долгими зимними вечерами при свете свечей разглядывал будущий император портреты рыцарей с грубыми и мужественными лицами. Некоторые из них были изображены в широких мантиях, другие - в подрясниках с восьмиконечными крестами на груди, а третьи - в рыцарских доспехах. От корон, шлемов, кардинальских шапок, осененных херувимами и знаменами, украшенных военными трофеями и обвитых лавром и пальмовыми ветвями, рябило в глазах. Многое из прочитанного осталось в голове умного и несчастного подростка, никогда не знавшего ни материнской любви, ни отцовской привязанности. Ему тоже захотелось приобщиться к когорте мальтийских рыцарей - честных, справедливых монахов-воинов, сражавшихся за светлое имя Христа, за чистоту Гроба Господня. И вот в 1800 г. в Санкт-Петербурге появилась напечатанная в императорской типографии книга "Уложение священного воинского ордена святого Иоанна Иерусалимского, вновь сочиненное по повелению священного генерального капитула, собранного в 1776 году, под началием его преимущественного высочества великого магистра брата Емануила де-Рогана. В Мальте 1782 года напечатанное, ныне же по высочайшему его императорского величества Павла Петровича повелению с языков итальянского, латинского и французского на российский переведенное". Кроме различных постановлений и других документов, изданных орденским капитулом, и указов великих магистров в книге были опубликованы папские буллы и грамоты, жалованные иоаннитам римской курией. Сие творение, написанное под непосредственным руководством радетеля Мальтийского ордена Павла I, проникнуто беспредельной преданностью папе и римско-католической церкви. Переводчики книги, знавшие, что главой ордена был российский император, в какой-то степени пытались смягчить тональность отношений "иноверного" государя к римскому понтифику, переводя, например, слово "католический" как "кафолический" - уловка, призванная, видимо, подразумевать византийскую церковь. Этот неуклюжий прием, однако, еще отчетливее подчеркивал всю несообразность связи: римский первосвященник - православный государь. Уже в предисловии переводчики из иностранной коллегии обращаются к Павлу I с такими странными пожеланиями: "...буди в обладателях царств болий, яко же Иоанн Креститель, защитник сего ордена. Крестом Предтечи побеждай, сокрушай, низлагай, поражай всех супостатов, измождай плоти их, да дух спасется и буди им страшен паче всех царей земных!" Между тем, иронизирует уже упомянутый нами Е. П. Карнович, в самой книге все желаемые переводчиками победы, сокрушения, низложения, поражения, измождения и устрашения относились исключительно к торжеству и благоденствию католичества и как на венец всех рыцарских добродетелей указывалось на готовность госпитальеров положить душу за други своя, сиречь "кафоликов", то есть собственно католиков - последователей римской, а не какой-либо другой христианской церкви. Появление книги "Уложение..." возбудило тревогу и опасения среди русского духовенства, тем паче что инициатором ее издания был не кто иной, как император всероссийский. Но плетью обуха не перешибешь... Отношения России с Мальтой и орденом иоаннитов были вызваны во времена великого магистра Раймунда де Рокафуль (1697-1720 гг.) необходимостью создания единого широкого фронта против мусульман, однако никаких документов, свидетельствующих об этом, не сохранилось, а устные рассказы, передававшиеся из поколения в поколение, были крайне противоречивыми и сбивчивыми. Даже само достославное военно-монашеское братство поначалу называлось в России орденом святой Мальты или "Ивановским". Петр Великий, и об этом доподлинно известно, вручив свою грамоту, отправил на архипелаг к великому магистру графа Бориса Петровича Шереметева, который затем первым из русских красовался при дворе со знаком Мальтийского ордена на груди. Сохранились в архивах и сведения о том, что в царствование Елизаветы Петровны явился в Санкт-Петербург посланник великого магистра Сакрамоза: "...ее императорское величество изволила апробовать доклад канцлера графа Воронцова о выдаче маркизу Сакрамозе фунта лучшего ревеня, дабы он мог отвезти сие в подарок своему гранд-метру". И только! Зачем являлся мальтийский рыцарь к петербургскому двору, как был встречен, каких результатов достиг - о сем история умалчивает. Видно, все ограничилось фунтом ревеня для компота. Императрица Екатерина Великая благосклонно относилась к Мальтийскому ордену и его великому магистру - престарелому принцу Рогану, известному тем, что он, собрав в последний раз высшее законодательное учреждение ордена - генеральный капитул, издал кодекс законов госпитальеров, так называемый "Codice del sacro militare ordine Gierosolimitano", коим частично орден пользуется по сию пору. Екатерина послала на Мальту шесть молодых русских для приобретения там "навыка навигационного и морского дела" и, имея политические виды на орден, отправила туда в качестве посланника офицера российского флота Антония Псаро (грека по национальности). Его поведение насторожило рыцарское начальство, которое заподозрило в нем шпиона. Время для направления посланника было выбрано неудачно, ибо тогда вовсю ходили слухи, что Россия-де не прочь прибрать к рукам острова мальтийского архипелага - Мальту, Гоцо, Комино и др., расположенные в стратегически выгодном центре Средиземного моря. И тем не менее рыцари-монахи вынуждены были искать союза с Россией в борьбе против турок. Министр иностранных дел французского короля Людовика XV граф Шуазель, недовольный сближением Мальтийского ордена с Россией и крепнувшими личными отношениями Рогана с императрицей, пригрозил великому магистру конфискацией всего имущества и земельных участков иоаннитов, находившихся во Франции, если рыцари не прекратят "российский флирт". Роган пошел на попятную и отказался от альянса с Россией. И все же до конца своей жизни высший иерарх мальтийцев состоял в тайных сношениях с Екатериной II, переслав ей, в частности, все планы и карты, составленные орденом для военной экспедиции на Восток, а также передав содержание секретных инструкций для руководителя похода. Когда конфликт между Шуазелем и Роганом частично угас, государыня назначила на Мальту посланника Кабалькабо. Великий магистр довел до сведения Екатерины свое мнение, что считает прибытие маркиза на архипелаг большой честью, однако орден настолько ограничен в финансовых средствах, что не может позволить себе иметь при пышном дворе Екатерины такого представителя, который "поддерживал бы там блеском своей обстановки достоинство ордена". Императрица вняла намеку и после смерти Кабалькабо не назначила нового дипломатического представителя России при ордене. Завершая тему "Россия и Мальтийский орден", расскажем еще о нескольких эпизодах, связанных с правлением Павла I и его сына. Само собой разумеется, что после объявления российского императора великим магистром главная резиденция Мальтийского ордена располагается в Санкт-Петербурге, в бывшем воронцовском дворце, где проходят собрания российского великого приорства. По распоряжению Павла на Каменном острове построили странноприимный дом и католическую церковь, освятив ее именем св. Иоанна Крестителя. Здесь же размещалась канцелярия ордена, казначейство и квартиры для командированных в столицу Российской империи руководителей различных "языков". Влияние великого приора Юлия Литты к этому времени достигло вершины, что он и постарался использовать в личном плане. Во-первых, он добился титула российского графа и штатгальтера (заместителя) великого магистра (нелишне заметить: с годовым содержанием в 10 тысяч рублей). Во-вторых, по ходатайству Павла I Литта был удостоен беспрецедентного разрешения папы римского на заключение брака с богатой русской дамой, вдовой графиней Скавронской, племянницей Григория Потемкина. Причем, несмотря на обет безбрачия, Литта не покинул орден, сохранив все свои титулы и регалии. В-третьих, Литта позаботился о друзьях и близких. Так, его родной брат, папский нунций Лаврентий, получил при великом магистре Мальтийского ордена какую-то странно звучащую, но приносящую 10 тысяч рублей в год должность. А французские рыцари, друзья Литты, обрели синекурные посты: де ла Хусайе стал начальником канцелярии ордена, а де Витри - директором пенсионной платы госпитальеров. Тот факт, что граф Юлий Литта, чужеземец, вознесся на такие высоты и был обласкан монаршей милостью, не мог не вызвать зависти при дворе. Самым опасным врагом процветавшего штатгальтера стал 35-летний граф Федор Васильевич Ростопчин, директор коллегии иностранных дел и великий канцлер Мальтийского ордена. И вот ему удалось доказать подозревавшему всех и вся Павлу I, что братья Литта злоупотребляли интересами императора к ордену и что оба они, особенно граф Юлий, не только использовали орден в корыстных целях, но и возводили всяческие препоны на пути к утверждению католической церкви в России. Литта были удалены от двора и отстранены от должностей. Фельдмаршал, бальи граф Николай Иванович Салтыков стал штатгальтером, а секретарь Литты командор де ла Хусайе - вице-канцлером Мальтийского ордена. После смерти Павла I, который все же, по словам шведского дипломата Г. Армфельда, "с нетерпимостью и жестокостью армейского деспота соединял известную справедливость и рыцарство в то время шаткости, переворотов и интриг", существование в России ордена иоаннитов стало делом практически бесперспективным. Как отмечает Е. П. Карнович, вокруг этого военно-монашеского учреждения сосредоточились в царствование Павла все главные нити нашей внешней политики, и дела ордена вовлекли Россию в войну сперва с Францией, а потом с Англией (здесь исследователь конечно же, преувеличивает роковую роль рыцарей с Мальтийского архипелага в истории России). Император Александр I посчитал необходимым освободиться от двусмысленного положения, в которое ставило его соединение сана великого магистра с титулом русского императора. Уже на четвертый день своего пребывания на троне сын Павла I, всю жизнь смертельно боявшийся отца, объявил, что "в знак доброжелательства и особого благоволения" он принимает госпитальеров под свое покровительство, но отказывается возложить на себя титул великого магистра. Александр