уже была написана не одна Троица, подобная созданной им. Значит ли это, что и все другие гениальные иконописцы были копиистами? Для поверхностного человека это именно так, но если мы присмотримся, то увидим, что мастера, следуя канону, вкладывали в него совершенно новый дух и лишь пользовались прежним языком. Сказанное - лишь пример, на котором можно пояснить вводные стихи двадцать первой главы Апокалипсиса. 21, 1. Перед нами картина нового неба и новой земли. Здесь опять уместно вспомнить иконопись, потому что почти каждое слово этого фрагмента уже было написано раньше, почти все здесь заимствовано из Ветхого Завета и весь текст представляет собой мозаику, составленную из ветхозаветных цитат. Каждый, кто возьмет хорошую, полную Библию и найдет там на полях параллельные места, увидит, насколько тщательно стремился евангелист описать свое видение библейским языком. Он точно следовал канону - и дал грандиозную картину нового неба и новой земли. Небо и земля в библейской фразеологии обозначают Вселенную. Это очень древнее словосочетание. Еще у шумеров небо и земля назывались "ан-ки"; это двуединство - синоним Вселенной. "Моря уже нет" - речь идет не о том, что в новом мире отсутствует вода; просто Вселенная преображается, и темные хаотические силы, которые вели мир в сторону, противоположную замыслам Божьим, исчезают. Перед нами мир, в котором не нарушается воля Творца. 2 И я, Иоанн, увидел святый город Иерусалим, новый, сходящий от Бога с неба, приготовленный как невеста, украшенная для мужа своего. 3 И услышал я громкий голос с неба, говорящий: се, скиния Бога с человеками, и Он будет обитать с ними; они будут Его народом, и Сам Бог с ними будет Богом их. 4 И отрет Бог всякую слезу с очей их, и смерти не будет уже; ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет, ибо прежнее прошло. 5 И сказал Сидящий на престоле: се, творю все новое. И говорит мне: напиши; ибо слова сии истинны и верны. 6 И сказал мне: совершилось! Я есмь Альфа и Омега, начало и конец; жаждущему дам даром от источника воды живой. 21, 2-4. Следующая картина изображает нам Новый Иерусалим, который всегда был символом Царства Божьего. Голос, говорящий с неба в первых восьми стихах, как раз раскрывает смысл этого нового града, смысл этого бытия. "Се, скиния Бога с человеками..." Скиния - шатер, в котором пребывает Бог, шатер в центре стана, в центре человечества, как первоначально было в древнем Израиле. Отсюда возникло арамейское слово шехина - что значит Слава Божья, образ Божий, пребывающий в человечестве. Здесь употреблено греческое слово скини2, что значит шатер. Возникает самая непосредственная близость между Богом и людьми: они будут Его народом, и Сам Бог будет с ними. 21, 5-6. Богословы часто дискутируют, являются ли новое небо и новая земля преображенными или же это совершенно новое творение. По-видимому, текст не дает нам права считать какой-либо из ответов абсолютно точным, хотя здесь и приводятся слова Творца. Впервые в Апокалипсисе Творец говорит от Себя, тогда как в других местах текста говорят Христос, ангел или апостол, а Творец - только здесь: "Сказал Сидящий на престоле: се, творю все новое". Собственно, это тоже слова из пророка Исайи (Ис 65,17). И потом: "совершилось! Я есмь Альфа и Омега, начало и конец". Слово "творю" может значить и "создаю", и "образую", и поэтому довольно трудно установить, что именно здесь подразумевается. Есть абсолютное творение и относительное. Обычно богословы считают, что когда в Ветхом Завете употреблялся еврейский глагол бара ("творить"), например: "В начале сотворил Бог небо и землю" - то он означает абсолютное творение, когда бытие создается из ничего. Другой глагол обозначает творение из чего-то уже существующего. Но здесь, в греческом тексте Апокалипсиса, мы не знаем, о чем идет речь, поэтому вопрос остается открытым. О. Сергий Булгаков предполагает, что прежнее творение сохраняется, но оно преобразуется. Эта мысль близка нашему православному сознанию. Но многие современные библеисты считают, что речь идет о полной ликвидации старого творения и создании нового. Они строго следуют букве и думают, что буква подсказывает им именно такое решение. Для нас же важно, что самый принцип бытия, та Премудрость, которая была заложена в мироздании, - все это, конечно, не творится заново, а преобразуется, следовательно, мы можем говорить о том, что основное в творении не погибает. 7 Побеждающий наследует все, и буду ему Богом, и он будет Мне сыном. 8 Боязливых же и неверных, и скверных и убийц, и любодеев и чародеев, и идолослужителей и всех лжецов участь в озере, горящем огнем и серою. Это смерть вторая. 9 И пришел ко мне один из семи Ангелов, у которых было семь чаш, наполненных семью последними язвами, и сказал мне: пойди, я покажу тебе жену, невесту Агнца. 10 И вознес меня в духе на великую и высокую гору, и показал мне великий город, святый Иерусалим, который нисходил с неба от Бога. 11 Он имеет славу Божию. Светило его подобно драгоценнейшему камню, как бы камню яспису кристалловидному. 12 Он имеет большую и высокую стену, имеет двенадцать ворот и на них двенадцать Ангелов; на воротах написаны имена двенадцати колен сынов Израилевых: 13 с востока трое ворот, с севера трое ворот, с юга трое ворот, с запада трое ворот. 14 Стена города имеет двенадцать оснований, и на них имена двенадцати Апостолов Агнца. 21, 7-8. Если прежние небо и земля бежали от лица Сидящего на престоле, потому что не нашлось им места (см. Откр 20, 11), то новое небо и земля уже предстоят Ему, и там присутствуем все мы, все человечество. Но все ли? Апостол говорит, что те, которые отступили (перечисляются неверные, скверные, убийцы, прелюбодеи, чародеи), - они в озере горящем. Возвращаясь к мнению о. Сергия Булгакова, можно сказать следующее: он полагает, что личности не будут уничтожены, изгнаны из Града, но все пройдут через очистительный огонь и будет изгнано "оно", зло, находящееся во всем, во всех существах, от демонических сил до человеческих. Все будут прокалены в этом огне, и зло будет истреблено, потому что у зла нет сущности как таковой, это не "противобог", который живет сам по себе; зло сгорает в этом огне. Но для тех, кто целиком пропитан злом, вторая смерть может оказаться трагической, потому что от них почти ничего не останется. Скажем, если сатана весь напоен злом, то, когда зло сгорает, сгорает и он сам. Связь между Богом и человеком - в религии, это связь, которая соединяет разорванное, разлученное, а у зла нет связи, ничего нет. Бог же присутствует в мире, и мир, поднимающийся со дна мироздания, двигающийся через все перипетии космогенеза и священной истории, приходит в конце концов к своему торжеству. Бог обретает человечество, обретает тварь, которая отражает Его всемогущество и любовь, и сама к Нему возвращается, подобно блудному сыну. 21, 9-14. С неба спускается Новый Иерусалим, он построен из драгоценных камней. Здесь прямой переход с одного этапа на другой: вместо Вавилона мы видим святой город Божий, в котором сияет слава Господня (ср. Иез 48,30-35). 15 Говоривший со мною имел золотую трость для измерения города и ворот его и стены его. 16 Город расположен четвероугольником, и длина его такая же, как и широта. И измерил он город тростью на двенадцать тысяч стадий; длина и широта и высота его равны. 17 И стену его измерил во сто сорок четыре локтя, мерою человеческою, какова мера и Ангела. 18 Стена его построена из ясписа, а город был чистое золото, подобен чистому стеклу. 19 Основания стены города украшены всякими драгоценными камнями: основание первое яспис, второе сапфир, третье халкидон, четвертое смарагд, 20 пятое сардоникс, шестое сердолик, седьмое хризолит, восьмое вирилл, девятое топаз, десятое хризопрас, одиннадцатое гиацинт, двенадцатое аметист. 21 А двенадцать ворот - двенадцать жемчужин: каждые ворота были из одной жемчужины. Улица города - чистое золото, как прозрачное стекло. 22 Храма же я не видел в нем, ибо Господь Бог Вседержитель - храм его, и Агнец. 23 И город не имеет нужды ни в солнце, ни в луне для освещения своего, ибо слава Божия осветила его, и светильник его - Агнец. 24 Спасенные народы будут ходить во свете его, и цари земные принесут в него славу и честь свою. 25 Ворота его не будут запираться днем; а ночи там не будет. 26 И принесут в него славу и честь народов. 27 И не войдет в него ничто нечистое и никто преданный мерзости и лжи, а только те, которые написаны у Агнца в книге жизни. 21, 15-17. Город будет измерен - это снова заимствование из пророка Иезекииля. Измерение говорит о том, что город не будет настолько сверхъестественным, чтобы человек не смог его представить, но что он будет реальным, измеримым. Есть мера твари - не только человека, но и ангелов, как тут подчеркивается, - твари на ее самом высоком уровне. Город изображен как крестовидный четырехугольный град, обращенный на все четыре стороны мира, что символизирует собой Вселенную. (ср. Иез 40,47). 21, 18-20. Двенадцать различных камней обозначают двенадцать колен Израилевых, предшественников Церкви. Церковь в данном случае и есть Новый Иерусалим. О нетленной красоте его говорят драгоценные камни - в древности не было вещей более прочных и одновременно прекрасных. "Трава засыхает, цвет увядает", - говорит пророк, все прекрасное в мире проходит, но драгоценные камни живут тысячелетиями, поэтому их и клали в гробницы. Они были самыми выразительными символами нетленной красоты. 21, 21. Двенадцать ворот обозначают двенадцать колен. 21, 22-27. Прежде было солнце, которое освещало землю, и ночная луна, теперь ничего этого не будет. Прежде Церковь была невестой, теперь она становится женой, и происходит бракосочетание, торжественный пир, который, в отличие от пира Вавилонской блудницы, есть пир Церкви, трапеза, на которую соберутся все верующие в конце веков, пир как торжество всего человечества. Все прекрасное в него входит, а все отвратительное отделяется, уходит. Глава 22 1 И показал мне чистую реку воды жизни, светлую, как кристалл, исходящую от престола Бога и Агнца. 2 Среди улицы его, и по ту и по другую сторону реки, древо жизни, двенадцать раз приносящее плоды, дающее на каждый месяц плод свой; и листья дерева - для исцеления народов. 3 И ничего уже не будет проклятого; но престол Бога и Агнца будет в нем, и рабы Его будут служить Ему. 4 И узрят лице Его, и имя Его будет на челах их. Двадцать вторая глава, как и предыдущая, - это словно икона грядущего, картина преображенного мира, видение человечества и всего космоса, которое вновь описано красками древних пророчеств. Оно действительно похоже на прекрасную икону с яркой радугой красок, с многочисленными символами, которые несут в себе очень глубокий смысл. 22, 1-3. В первых главах Книги Бытия мы видим древо жизни как символ богообщения. Это единственное древо жизни, которое возвышалось посреди рая. Здесь уже вместо одного древа - ряды деревьев, растущие вдоль реки жизни. Древо жизни - это бессмертие. Как вы помните, согласно рассказу Книги Бытия, человек лишился как духовного, так и физического бессмертия. А здесь, в последней главе последней книги Библии, человек вновь обретает и древо жизни, и реку жизни. И не будет ничего проклятого (в греческом тексте стоит слово анафема, этим словом переводится еврейское херем - "извергнутое, выделенное, отлученное"). Так вот, ничего такого больше не будет. Возникает вопрос: а как же в это бытие входят люди, в которых, как очень хорошо сказал о. Сергий Булгаков, "внутри живут и овцы, и козлища"? Разделение проходит внутри каждого человека, и этот суд - обоюдоострый меч, который разделяет сердце и вычленяет из него все нечистое. Ничто, преданное анафеме, ничто нечистое не должно войти в Град. И чем больше остается у человека подлинного, чистого, тем в большей мере он будет приобщен к древу жизни, а чем больше в нем нечистого, тем ущербнее будет его личность в момент разделения. 22, 4. Бог открывается неявно, тайно - об этом говорится в Книге Иова: Иов сомневался, страдал, вопил, но все разрешилось для него только тогда, когда он узрел лицо Божье. По существу человек всегда только об этом и мечтает. Вот тут-то и возникает разделение между понятиями Страшного Суда и Парусии*. Для тех, кто ждет Христа, Парусия - радостное событие, но она может обернуться и событием страшным, потому что люди "узрят лице Его", а как сказано у пророков: "приготовься увидеть Бога, Которого ты прогневал". ------------------------------------------------------------------------ * Парусия (греч. parousia) - явление Иисуса Христа во славе при конце времен. 5 И ночи не будет там, и не будут иметь нужды ни в светильнике, ни в свете солнечном, ибо Господь Бог освещает их; и будут царствовать во веки веков. 6 И сказал мне: сии слова верны и истинны; и Господь Бог святых пророков послал Ангела Своего показать рабам Своим то, чему надлежит быть вскоре. 7 Се, гряду скоро: блажен соблюдающий слова пророчества книги сей. 8 Я, Иоанн, видел и слышал сие. Когда же услышал и увидел, пал к ногам Ангела, показывающего мне сие, чтобы поклониться ему; 9 но он сказал мне: смотри, не делай сего; ибо я сослужитель тебе и братьям твоим пророкам и соблюдающим слова книги сей; Богу поклонись. 10 И сказал мне: не запечатывай слов пророчества книги сей; ибо время близко. 22, 5. Здесь ясно говорится о том, что теневая сторона жизни исчезнет. Конечно, могут прийти на память слова Воланда из "Мастера и Маргариты" М. Булгакова: как может быть свет без тени, без контраста? Но это посюстороннее рассуждение. В этом бытии, конечно, так не может быть. Но рассуждающие, как Воланд, подобны саддукеям, которые предлагали Христу парадокс о женщине, без конца выходившей замуж за умиравших братьев (Мк 12,19-23). В том, ином мире - все иначе. В ином бытии все строится на других основах, контраст там рождается иным образом. Но мы иначе и мыслить не можем, поэтому нам совершенно бессмысленно это представлять. 22, 6-7. "Се, гряду скоро" - эти слова часто повторяются у пророков, и Иоанн говорит то же. Следует вспомнить, что это "скоро" - в божественном смысле, а не в человеческом. Оно вовсе не означает "завтра", ведь для Бога "скоро" может оказаться и через миллион лет, и это тоже будет "скоро". В сравнении с историей развития Земли это будет секунда. 22, 8-9. Сцена, когда Иоанн пал перед Ангелом и Ангел сказал "не делай сего", имеет отношение к представлениям той эпохи, о которых говорилось и выше (см. Откр 19,10). В то время появилось много различных оккультных учений, придававших огромное значение поклонению духовным существам, духам самых различных иерархий, поклонению звездам и т. п. Против этого оккультного понимания и выступает здесь апостол. Ангел говорит ему, что в сущности они братья, и это правильно: вся тварь - наши братья. Может быть, Ангел в чем-то выше человека, но в чем-то и нет. "Я сослужитель тебе", потому что и пророк, и Ангел - служители. 22, 10. Этот стих направлен против тех, кто, как мы уже говорили, считает Апокалипсис запечатанной книгой: "Не запечатывай слов пророчества книги сей; ибо время близко". Это написано для нас. Апокалипсис - это не просто какой-то ребус или иероглиф, который кто-то прочтет через миллион лет. Как можно увидеть в процессе чтения, очень многое тут ясно и непосредственно адресовано нам. 11 Неправедный пусть еще делает неправду; нечистый пусть еще сквернится; праведный да творит правду еще, и святый да освящается еще. 12 Се, гряду скоро, и возмездие Мое со Мною, чтобы воздать каждому по делам его. 13 Я есмь Альфа и Омега, начало и конец, Первый и Последний. 14 Блаженны те, которые соблюдают заповеди Его, чтобы иметь им право на древо жизни и войти в город воротами. 15 А вне - псы и чародеи, и любодеи, и убийцы, и идолослужители, и всякий любящий и делающий неправду. 22, 11. Вмешательство Божье, или Божественное вторжение, если можно употребить этот термин, вовсе не должно немедленно все преобразить. "Неправедный пусть еще делает неправду", то есть в мире все идет так, как позволяет человеческая свобода. Параллель к этому - в притче о сеятеле: когда сеятель сеял, враг подмешал ему сорняков, и когда он засеял все поле, то выросли и сорняки, и пшеница. Слуги ему говорят: "хочешь ли, мы пойдем выберем их?", а он ответил: "Оставьте расти вместе то и другое до жатвы" (Мф 13,29-30). Здесь говорится о том же самом. Пусть жизнь идет своим чередом, а в конце все завершится и Творец своей силой и красотой осенит мироздание. В этом основа нашей веры, и все, что есть прекрасного во всех других мировоззрениях, является лишь осколком, отголоском этого глобального ожидания. 22, 13. "Я есмь Альфа и Омега, начало и конец". Альфа - это Господь-Создатель, Омега - Господь-Освятитель и Примиритель. Он уже сейчас действует в этом мире, именно поэтому мы должны еще раз отбросить как нехристианское чувство страха перед концом мира. Апокалипсис заканчивается словами: "Ей, гряди, Господи Иисусе". Христиане ждали Христа, хотя и сознавали себя грешниками. Но почему-то у современных христиан вошло в моду считать, что пришествие Христа будет чем-то настолько ужасным, что от этого можно получать даже какое-то мстительное удовольствие. При всех своих ужасах Апокалипсис - книга бесспорно светлая. Видите, к чему приходит вся история - ко Граду. Она приходит к нему через ряд катаклизмов, и это неудивительно, так как все время возрастали оба царства. Тейяр де Шарден, Н. Федоров и некоторые другие считали, что переход в будущее будет гладким. Это некоторая иллюзия, так как история полна катаклизмов, и Царство Божье тоже приходит через катастрофы. Но все-таки духу Апокалипсиса ближе религиозный оптимизм Тейяра и Федорова, чем апокалиптический ужас, свойственный скорее дохристианским апокалипсисам, страшным пророчествам Сивиллы, языческим ожиданиям конца всего или даже древнегерманской вере в гибель богов и смерть мироздания. 22, 14-15. Идти к древу жизни - значит идти к богопознанию. 16 Я, Иисус, послал Ангела Моего засвидетельствовать вам сие в церквах. Я есмь корень и потомок Давида, звезда светлая и утренняя. 17 И Дух и невеста говорят: прииди! И слышавший да скажет прииди! Жаждущий пусть приходит, и желающий пусть берет воду жизни даром. 18 И я также свидетельствую всякому слышащему слова пророчества книги сей: если кто приложит что к ним, на того наложит Бог язвы, о которых написано в книге сей; 19 и если кто отнимет что от слов книги пророчества сего, у того отнимет Бог участие в книге жизни и в святом граде и в том, что написано в книге сей. 20 Свидетельствующий сие говорит: ей, гряду скоро! Аминь. Ей, гряди, Господи Иисусе! 21 Благодать Господа нашего Иисуса Христа со всеми вами. Аминь. 22, 16. Возможно, здесь идет речь об Иоанне, ведь "ангел" значит "посланник". 22, 17-21. Это начало эпилога: "И Дух и невеста говорят: прииди!" Невеста - это Церковь, а Дух - та божественная сила, которая действует в Церкви, то есть Дух Церкви. Они говорят "прииди", так как Парусия - самый вожделенный момент истории. Если человек умирает, переживая смерть как величайшую радость, и по ту сторону жизни открывает какие-то бесконечные сверкающие миры, то все равно это еще не полнота, это ущербное существование. Ведь мы ждем большего, безмерно большего: возрождения, реального бытия творения, бытия каждого человека, как об этом говорится в Символе веры - "Чаю воскресения мертвых и жизни будущего века". И как бы подтверждая это желание Церкви, желание свершения, апостол заканчивает возгласом: "Гряди, Господи Иисусе!" Апокалипсис, несмотря на свои грозные страницы, несмотря на страшные картины, бесспорно является книгой самой светлой надежды, отвечающей на все чаяния и воздыхания Ветхого Завета. "О, если бы Ты расторг небеса и сошел!" - восклицает пророк Исайя, а Псалмопевец говорит: "Как лань желает к потокам воды, так желает душа моя к Тебе, Боже". Эти два возгласа Ветхого Завета, важнейшие, идущие из глубины сердца слова, находят ответ, во-первых, в явлении Христа и, наконец, в том Царстве, которое Он основал и созидание которого Он завершит. "Ей, гряди Господи Иисусе!" Заключение Прочитав Апокалипсис целиком, мы видим, что он весь написан символическим, условным языком. Только те, кто хорошо знал этот язык, могли его понимать без особенного труда. Каждой эпохе присущ свой условный язык, он присущ и нашему времени. Образы, присутствующие на каждой странице Апокалипсиса, в каждой его строчке, о многом говорят людям, которые читали Книгу Еноха, Книгу Вознесения Моисея, Книгу Юбилеев и другие апокалиптические произведения. Возможно, что Апокалипсис Варуха был написан еще до Иоаннова Откровения, и людям было понятно, что означают отдельные апокалиптические выражения. В последующие эпохи наметилось два основных направления в понимании Апокалипсиса. Приверженцы первого направления понимали весь символический язык буквально. Как в I веке, так и в XX-м, они легко воспринимали эту реалистическую, если не сказать материалистическую, эсхатологию с реальными громами, катастрофами и видимым, вещественным вторжением небесных сил в мир и борьбу с темными силами в виде войны Армагеддон. Между тем, зная язык Священного Писания, можно убедиться, что главное в Апокалипсисе - не символы, а то, что кроется за ними, то, что ясновидец хотел сказать нам, что было ему открыто. Ведь пророку, ясновидцу, мудрецу открывается не форма, в которой он излагает свое Богооткровение, а сущность. Сущность же он передает теми средствами, которыми владеет и которые соответствуют его аудитории. Почему же людей так привлекала реалистическая эсхатология с вторжением ангелов с настоящими мечами, которые крушат вавилонские башни и ломают весь мир? В какой-то степени это происходит, если можно так сказать, от особого рода маловерия или неверия. Дело в том, что когда человек видит торжество зла на земле и не видит величия добра, он начинает страдать, и естественное чувство справедливости, данное людям от Бога, требует некоего реального возмездия и перерастает в мстительность. Когда люди смотрели на ненавистные им города, на Рим, который распинал христиан, на Петербург, построенный на костях, на Москву или на города современной цивилизации, они шептали: "Вавилон будет разрушен" - и потирали руки с чувством глубокого удовлетворения. Это мстительная эсхатология - человеку хочется, чтобы Бог взял дубину и все сокрушил. Но у Господа Бога Свои планы. Ожидание того, что завтра явятся знамения и начнет все рушиться, а мы будем говорить людям неверующим: "ага! вот вы вчера над нами смеялись, а сегодня Господь Бог вам все это показал!" - такое ожидание неблагородно. Но именно такого рода упование и движет людьми, когда они ожидают реалистической эсхатологии. Это очень сильное чувство, оно подобно глубоким страстям, которые трудно вырвать из сердца, и это понятно каждому. Цивилизации во все времена часто напоминали "Вавилон", они попирали достоинство человека. А люди, глядя на это, думали - вот оно, земное торжество. Но когда человек вспоминал, что Господь Бог все это разрушит, ему становилось легче на душе. Думается, что мы должны подходить к этому иначе, с другими чувствами, во всяком случае, без злорадства. Эта маленькая преамбула поможет объяснить, с чем связаны многочисленные ошибочные реалистические толкования Апокалипсиса. Историю его изучения можно было бы назвать так: понимание Апокалипсиса и злоупотребление им. С самого начала Апокалипсис был встречен непросто. Дело в том, что в начале II века, когда он стал распространяться, большинство сирийских и греческих церквей целиком восприняли эллинистическую культуру. Апокалипсис же нес в себе слишком большой груз ветхозаветных восточных символов. Многие уже не понимали их, поэтому он был единственной из книг Нового Завета, которая еще в древней Церкви подвергалась критическому анализу. Некоторые даже отвергали ее. Так, св. Дионисий Александрийский (II-III в. н.э.) считал, что Апокалипсис написан не апостолом Иоанном. Но все-таки Церковь признала Апокалипсис священной книгой, хотя в богослужении она у нас не употребляется, что тоже связано именно с этой укрепившейся в Церкви эллинистической традицией. Тем не менее Апокалипсис всегда привлекал к себе большое внимание. Во II веке возникло движение монтанистов. В Малой Азии, в стране диких оргиастических культов, пророк Монтан и две пророчицы, бывшие когда-то языческими прорицательницами, возглавили движение, которое явилось реакцией на стагнацию в Церкви. Поймите это правильно: Церковь упорядочилась, она в чем-то стала связана с жизнью обычных людей, но при этом теряла свой динамизм, ту насыщенность огнем и Духом, тот эмоциональный накал, который был свойственен ей в первые века. Отцы Церкви уже начинали внушать людям, что время конца неизвестно, что, во всяком случае, он не наступит вот-вот и надо жить сегодняшним днем. Именно против этого восстал Монтан. Он смутил многих и даже образовал самостоятельную монтанистскую церковь. Монтан считал себя тем утешителем, который был обещан Христом, и предсказывал близкий конец мира. С тех пор эсхатологические движения неоднократно вспыхивали в различных ответвлениях христианской Церкви, продолжая существовать вплоть до наших дней. Время от времени появляется кто-то, находящий в Апокалипсисе "точные" приметы своей эпохи, и начинает возвещать конец света, что является сильнодействующей приманкой для людей слабых или склонных к излишней экзальтации. Особенно привлекает людей идея тысячелетнего царства Христова, поэтому в греческой церкви были распространены идеи хилиазма (от греч. хилиас, "тысяча"). Время от времени и в современном нам мире, в его недавно христианизированных и малоцивилизованных уголках, вспыхивает движение милленаристов (от лат. милле, что тоже означает "тысяча"). Временами и адвентисты седьмого дня - члены одного из ответвлений протестантизма - "точно" вычисляют дату Страшного Суда. Но несколько таких дат уже прошло (очевидно, за две тысячи лет их было немало), а предсказанное светопреставление так и не наступило. Пожалуй, можно сказать, что такое исступленное ожидание конца - нездоровое явление духовной жизни, оно в корне противоречит самой идее упования на Господа, противоречит христианским воззрениям на те свойства человеческой личности, к которым обращался Христос и носителем которых был Он Сам - на веру, надежду, терпение и кротость. Суммируя основной тезис христианской эсхатологии, один человек говорил, что мы должны жить так, как будто завтра наступит Страшный Суд, и трудиться, словно впереди у нас вечность, то есть не откладывать дело своего спасения ("бодрствуйте и молитесь" - учит нас Евангелие), но и никуда не торопиться. Мы не должны навязывать Господу свои желания, а с радостью и терпением выполнять Его волю. АПОКАЛИПСИС. лекция, прочитанная 3.06.1989 г Библия завершается самой таинственной, самой грозной из книг Нового Завета, книгой, которая запечатлелась во многих произведениях мирового искусства. Если вы войдете в любой древний собор - в кремлевский, в загорский в Троицкой Лавре или в любой собор старинного города, или в сравнительно новый собор св. Владимира в Киеве, - вы увидите на дальней западной стене образы, иллюстрирующие Апокалипсис. Я думаю, что многие из вас хорошо знают знаменитые гравюры Дюрера к Апокалипсису. Грозные кони, страшная пляска смерти - это образы, которые часто привлекали к себе художников в кризисные эпохи: в Средневековье, в эпоху Возрождения и в конце XIX века. Именно тогда, когда наступали кризисы, люди вновь обращались к этой древней, но вечно юной книге - Апокалипсису. Русские раскольники-старообрядцы всегда жили духом, словом и идеями Апокалипсиса. Они многократно его переписывали, перепечатывали. Даже в начале XX века в старообрядческом издательстве вышел огромный фолиант толкования на Апокалипсис с гравюрами, сделанными по старинным миниатюрам XV - XVI веков. В реквиеме любого композитора, будь то знаменитый реквием Моцарта или реквием Дворжака, есть музыкальная глава, которая называется "Dies Irae", "День гнева", "День суда". Эта музыка тоже вдохновлялась образами Апокалипсиса. Судный день, день расплаты, день справедливости. День, которого одни страшатся, а другие ждут как вожделенного мгновения, когда зло понесет возмездие, когда посеянные горькие семена дадут ростки, а потом плоды. Наверно, некоторые из вас могут вспомнить, что люди XIX века, уверенные в прямолинейном прогрессе, в улучшении и гармонизации жизни, относились к этой книге катастроф с пренебрежением, свысока. Известны слова героя Чернышевского, что Апокалипсис - это произведение сумасшедшего. Так думал и знаменитый народоволец Николай Морозов, который просидел в крепости, в одиночке, четверть века. Там он нашел старенький французский Новый Завет, оставшийся со времен декабристов. Просматривая его, он обратился к Апокалипсису, о котором знал лишь, что это произведение сумасшедшего. Но когда он стал его читать, ему показалось, что он нашел к нему ключ, что Апокалипсис - произведение астролога, а странные, грозные, фантастические, причудливые образы, переполнявшие эту книгу, - лишь символы созвездий. И Морозов начал эту книгу переводить по-своему. Впоследствии, когда ему удалось уже выйти на свободу, в 1907 году он издал свой вольный перевод Апокалипсиса с иллюстрациями. Их сделал известный пейзажист Лиснер, который показал, как возникали образы Апокалипсиса из причудливых форм облаков, которые якобы увидел автор книги. Морозов предпринял очень странные вычисления. Истолковав один из отрывков Апокалипсиса как указание на определенное расположение созвездий, он подсчитал, что книга писалась в IV веке, а автором ее был Иоанн Златоуст. Постепенно Морозов стал строить свою очень причудливую теорию истории, смысл которой сводился к следующему: до Христа был первобытно-общинный строй и мир жил в дикости, Христос явился в IV веке нашей эры и создал основы цивилизации. Иоанн Златоуст был одним из Его последователей, а все искусство и культура Древних и Средних веков - на Востоке, в Греции, в Риме - создавались в эпоху Возрождения, пророки же писали в Средневековье и т.д. И вся эта историческая абракадабра началась с толкования Апокалипсиса. Немалую роль сыграл Апокалипсис и в освободительном движении. В конце прошлого века был другой народоволец - Лев Тихомиров, который эмигрировал, потом раскаялся и вернулся в Россию (умер уже в ХХ веке). Он стал "правым", монархистом, православным и приложил к Апокалипсису древний способ толкования, согласно которому семь церквей, к которым обращается автор этой книги, - это семь эпох истории Церкви, истории человечества. Специальный очерк об Апокалипсисе написал Энгельс. Очень многие крупные ученые, поэты, художники обращались, как я уже говорил, к этой теме. Прежде чем сказать немного об Апокалипсисе, я должен сразу выдвинуть два тезиса. Первый: эта книга сегодня актуальна. Эта книга о кризисе человеческого рода, о кризисе культуры и поэтому понятно, что сегодня она звучит для нас вполне злободневно. И второе: эта книга не просто набор мрачных антиутопий или каких-то жутких картин, способных посеять лишь отчаяние и панику. Апокалипсис насыщен надеждой. Несомненно, это величайшая книга надежды, ибо, чем чернее историческая перспектива, которую дает там пророк, тем удивительнее звучат победные трубы, трубы светлого мира, который приходит на смену тьме. Два слова о происхождении книги. В I веке, может быть, в конце 60-х, а по иным мнениям, в конце 90-х годов, на уединенный скалистый остров Патмос в Эгейском море был сослан за проповедь Евангелия некто Иоанн, человек, который, несомненно, пользовался огромным авторитетом во многих христианских общинах Малой Азии, особенно в ее духовном центре Эфесе. Человек этот выступал как пророк и называл себя пророком, братом всех христиан. Согласно одной из церковных традиций, этот таинственный Иоанн, сосланный на Патмос, был любимый ученик Иисуса Иоанн Зеведеев, или, как его впоследствии называли, Иоанн Богослов. Не все теологи и специалисты по Библии разделяют эту точку зрения. Правда книга, несомненно, написана человеком, который знал греческий язык, писал на греческом, но думал на еврейском или арамейском языке. Книга написана с усилием, как пишет иностранец, и некоторые места ее выдают мышление совершенно иного стиля. Это подходит, конечно, к апостолу Иоанну, человеку из Галилеи. Но, с другой стороны, почему он не пишет о себе как об апостоле, как об одном из двенадцати, почему в этой книге почти нет намеков на события земной жизни Христа, которые прошли перед глазами Иоанна? Еще в III веке св. Дионисий Великий отметил огромную разницу в стиле между Евангелием от Иоанна и Апокалипсисом. В силу этих обстоятельств вопрос о каноничности, священности текста, церковном авторитете Апокалипсиса стоял очень долго. Те из вас, кто бывает в храмах, давно, должно быть, заметили, что Апокалипсис в церкви никогда за богослужением не читается, то есть богослужебный устав сложился раньше, чем эта книга окончательно вошла в библейский канон. Но должен вам сказать, что это неважно. Споры ученых о том, кто же автор книги, не прекращаются и поныне. Является ли им Иоанн Богослов или неведомый пророк из Эфеса, или Иоанн Пресвитер, это неважно, ибо на самом деле книга называется Откровением Иисуса Христа, а не Иоанна (См. комментарий к Откр 1,1). Это то, что Христос возвещает людям. В каком же контексте написан Апокалипсис? В контексте битв и сражений. Совершенно ясно, что первые общины христиан, придя в мир, сначала не были замечены языческим правительством, языческим обществом. Но в 64 году, осенью, когда вспыхнул знаменитый пожар в Риме, разыгрались первые драмы, произошло первое столкновение молодой, нарождающейся христианской Церкви с мощной, властной Римской империей. И вот тогда люди стали свидетелями ужасных сцен. Нерон устроил ночное освещение в парках, на народных гуляниях: вдоль аллей, по которым прогуливалась отдыхающая публика, множество христиан было привязано к столбам, облито горючим веществом и подожжено. Эти живые факелы освещали аллеи, а по аллеям ездил на колеснице, в костюме жокея, император и любовался агонией людей. Иных зашивали в звериные шкуры, бросали на растерзание львам и огромным псам на арене цирка, чтобы зрители - а у римлян был кровожадный обычай наблюдать за смертью гладиаторов - смотрели, как умирают христиане. В то время христианская Церковь восприняла империю как чудовище, пожирающее святых. А через несколько лет после гибели Нерона - он покончил с собой во время мятежа в 67 году, в том же году, когда казнили апостола Павла, - на троне стали быстро меняться люди, подобные Нерону, и к власти пришел император Домициан. Он брат Тита, того самого Тита, который в 70 году разорил и сжег Иерусалим. Войну начал его отец, генерал Веспасиан, во время войны войско провозгласило его императором. Он вернулся в столицу, а кампанию продолжил его сын Тит. Сгорел и рухнул Храм, где проповедовал Христос, где проповедовали последние пророки. Рухнула святыня, связанная с историей Ветхого Завета. Это было событие, больно ранившее не только ветхозаветных иудеев, но и христиан. Кровь мучеников, руины Храма... И наконец Домициан начинает новые гонения на христиан, причем расправляется и с образованными людьми, которые обратились к христианству. Сам же Домициан все более настаивает на своей божественности. Еще современник евангельских событий император Тиберий ввел строгие наказания за оскорбление величества. Домициан же вводит в свою титулатуру божественные титулы. И поэтому перед христианами уже стоит дилемма: либо принять это государство, которое себя обоготворяло, либо идти на конфликт с ним, идти на мученичество. Начинаются гонения, и, по-видимому, в это время Иоанн оказывается на Патмосе, где были римские каменоломни. Каторжники спускались в ямы, выламывали куски породы, грузили их и отправляли на корабли. Возможно, там, на берегу моря, в унылые часы передышки сидел Иоанн. Это был день воскресный - уже тогда христиане посвятили первый день недели Господу. Перед ним расстилалось море, голые скалы. Он оторван от своих церквей, от общин, но, возможно, узнает, что там происходят всевозможные драматические события: смятение внутри общин, духовный кризис, нападки врагов, давление императорской власти. В тревоге он хочет обратиться к ним со словами утешения, но не находит их в себе. Вот так начинается Апокалипсис: он был в Духе, Дух Божий как бы схватил его, потряс до глубины существа, и он начал писать. Он писал то, что видел. Но я сомневаюсь, что видение было зримым. Скорее всего, это происходило внутри его существа, ведь видения бывают разные. Почему я так думаю? Потому что, описывая то, что он видел, Иоанн постоянно пользуется образами Ветхого Завета, он словно ими дышит, ими мыслит - в этой небольшой книге более двухсот цитат из Ветхого Завета. Эта книга достаточно прозрачна и понятна каждому, кто читал пророков Даниила, Исайю, Иезекииля и других, а также апокалиптические книги предновозаветного времени. То, что поверхностному взгляду кажется слишком туманным и загадочным, при ближайшем рассмотрении оказывается суммой весьма понятных символов. Начало книги грозное и грандиозное. "Я, - говорит Иоанн, - брат ваш и соучастник в скорби и в царствии и в терпении Иисуса Христа, был на острове, называемом Патмос, за слово Божие и за свидетельство Иисуса Христа. Я был в Духе (то есть охваченный превозмогающей силой Духа. - А. М.) в день воскресный, и слышал позади себя громкий голос, как бы трубный, который говорил: Я есмь Альфа и Омега, Первый и Последний; то, что видишь, напиши в книгу и пошли церквам, находящимся в Асии (Асия - это Малая Азия. - А. М.)... Я обратился, чтобы увидеть, чей голос, говоривший со мною; и, обратившись, увидел семь золотых светильников и, посреди семи светильников, подобного Сыну Человеческому, облеченного в подир (белую одежду первосвященников. - А. М.) и по персям опоясанного золотым поясом: глава Его и волосы белы, как белая волна, как снег; и очи Его, как пламень огненный; и ноги Его подобны халколивану, как раскаленные в печи, и голос Его, как шум вод многих. Он держал в деснице Своей семь звезд; и из уст Его выходил острый с обеих сторон меч; и лице Его, как солнце, сияющее в силе своей" (Откр 1,9-16). Альбрехт Дюрер попытался изобразить это графически, но у него ничего не получилось, потому что это так называемая условная, конвенциональная символика, которую нельзя изобразить пластически. Нужно понять не образ, а ее смысл. Здесь Христос выступает уже не как земной, сгибающийся под тяжестью креста, а как торжествующий: "Я Альфа и Омега, начало и конец". Он соединяет небо и землю, поэтому Он в одежде первосвященника. Он держит в Своих руках семь звезд - это полнота мироздания, потому что семь - символ полноты. Он ходит среди семи светильников. Светильники - это общины христиан. Семь общин в Малой Азии - это не просто конкретные общины, они олицетворяют собой всю полноту вселенской Церкви: в прошлом, настоящем и будущем. И далее Сын Человеческий обра