сон, верно? - Да. - Так я и думал. Больше в округе нет ни одного человека в штатском. - Крабновски! - послышался голос Байе. - Да, мэм! - отозвался мой сосед. - Споттер говорит, что первые три машины появятся здесь, между зданиями, через полминуты. - Ого! - Крабновски зарядил угрожающего вида десятисантиметровыми снарядами ручной гранатомет. Положив ствол гранатомета на бруствер, он уставился в прицел. Тут же появилась первая машина, но негр явно решил подпустить ее поближе. В проход между зданиями нырнула вторая машина, за ней показалась третья, и тут Крабновски выстрелил, угодив ей прямо в капот. Ракета со свистом рассекла воздух, и пламя мгновенно охватило всю машину. Грузовик застыл на месте, преграждая путь остальным. Крабновски прикончил двумя снарядами первый грузовик и еще одной парой - второй. Из горящих машин с воплями выкатывались гардианы и пытались бежать, но их тут же сбивали меткими выстрелами из траншеи и с крыш. - Краб, танки на подходе! Слева, там, где были грузовики! - Слышу, Боб. - Крабновски зарядил гранатомет тонкими снарядами, пробивающими броню. - Сколько их? - Не знаю. Сэл насчитала пять, а затем ей пришлось удирать. Им всем задали жару. - Надеюсь, она выбралась, - заметил Крабновски. Взрыв потряс землю в нескольких метрах позади нас, засыпая траншею землей и камнем и поднимая в воздух клубы пыли. - Идут! В дыму появились танки, медлительно двигаясь по полю боя. На этот раз Краб не стал мешкать. Первый его выстрел пришелся на передний танк, но тот продолжал катиться прямо на нас, нацелив длинный ствол. Торопливыми выстрелами Краб разбил правую и левую гусеницы, но танк не остановился, продолжая катиться на оголенных колесах. Тем временем я расправился с несколькими пехотинцами, приближающимися к нам под прикрытием танка. Танк наконец остановился, но его орудие было направлено прямо на нас. Краб прицелился и мягко нажал спусковой крючок. Снаряд угодил как раз в то место, где ствол соединялся с башней и броня была более слабой. Ствол оказался почти начисто отстрелен в грохоте двойного взрыва. Он изогнулся под немыслимым углом и беспомощно повис. - Будь я проклят! - восхитился Краб. - Я угодил прямо ему в ствол! Позади нас грохнул второй взрыв, еще ближе предыдущего. До меня донесся голос Байе: - Отступаем! Отступаем! Возвращайтесь во двор! Нас не понадобилось просить дважды. Преследуемые танками почти по пятам, мы бросились удирать во двор. Как раз в тот момент со двора выкатился последний грузовик, набитый солдатами Лиги. Робертс стоял, вцепившись руками в борт, - похоже, отъезд его совсем не радовал. Тейлор смотрел вслед грузовику. В отличие от Робертса, генерала не радовало то, что пришлось остаться здесь. - Мы выиграли столько времени, сколько смогли, командир Ларсон. Уехали все, кроме пехотинцев. Теперь нам предстоит выяснить, как гардианы обращаются с военнопленными. Байе остановилась, рядом, глядя на приближающиеся танки. - И то, сколько времени они держат у себя пленных, - добавила она. Я задумался. Генерал, добровольно сдающийся в плен, - редкое явление. Возможно, Тейлор ждал, что этот плен будет коротким. Или же он понял, что игра безнадежно проиграна. Одной из простыней с моей кровати мы воспользовались, как белым флагом. От досады я едва сдерживал слезы. Марш под усиленной охраной продолжался полночи и привел пленные войска Лиги в другой лагерь, где нас погрузили в машины и повезли в ночь. Спустя десять часов после того, как затих последний выстрел, мы прибыли к месту, которое казалось бывшей гражданской тюрьмой. Я задумался о том, что стало с заключенными этой тюрьмы - может, гардианы выпустили преступников-финнов на свободу? Или просто расстреляли их? Нас распихали в камеры по двое и отобрали личные знаки. Конечно, у меня его не оказалось. У меня спросили имя, и я решил, что нет причин его скрывать. Я только надеялся, что Джордж успел выбросить свой знак и отдать гардианам чужой. Камеру мы делили с Крабновски - тот держался приветливо и дружелюбно, но я ощущал страшное одиночество. События минувшего дня наводили на тягостные размышления. Войска Лиги были успешно доставлены на планету и захватили вражескую базу. И тем не менее войска понесли заметные потери, к тому же день закончился в тюрьме, что не предвещало ничего хорошего. Мы провели в молчании почти час, прежде чем холеный капрал отпер дверь камеры и вызвал: - Ларсон, выходите! - Надеюсь, мы с тобой еще встретимся, Краб. - Удачи вам, командир. Вместе с капралом у двери камеры ждал хмурый рядовой. Оба они привели меня в комнату, которая, должно быть, предназначалась для свиданий заключенных. Стеклянная стена делила ее надвое. Вся прежняя мебель была вынесена из комнаты и заменена на моей половине простым деревянным стулом. С потолка комнату заливал слепящий свет. Странное устройство, напоминающее несколько связанных между собой аппаратов для зондирования, стояло в углу. Множество суставчатых клешней придавало устройству вид двухметрового паука на колесах, поднявшегося на дыбы. По другую сторону стеклянной стены я не смог рассмотреть ничего, кроме двух силуэтов, неразличимых от яркого света, бьющего мне прямо в лицо. Мне велели сесть и довольно небрежно связали. - Перейдем прямо к делу, Ларсон. - Ровный голос разносился по комнате из динамика в потолке. Ослепленный огнями, я не мог даже понять, кто из двух людей говорит. - Несколько дней назад нам сообщили, что некий Джефферсон Дэрроу сегодня готовился провести на базе "Деметра" любопытный эксперимент. Полковник Брэдхерст из разведки считал, что вы и в самом деле Дэрроу, и описания настолько совпадали, что мы даже не подумали снять отпечатки пальцев. Вы и этот Дэрроу - одно и то же лицо. Итак, мы намерены задать вам несколько вопросов и получить ответы. Прежде всего, как сюда попали войска Лиги и какова их численность? - Я - Терренс Маккензи Ларсон, командир флота Республики Кеннеди, личный номер 498245. Из динамика послышался вздох. - Не морочьте нам голову. Теперь правила игры будем диктовать мы. А если вам вздумалось действовать по ветхим законам вроде Женевской конвенции, могу напомнить: солдат, который оказался без формы в момент сдачи в плен, - шпион, а, по обычаям, шпионов расстреливают без суда и следствия. Тут впервые заговорил второй силуэт - более усталым, сочувственным, мягким голосом: - Командир, рассудите здраво. Нам уже известны ваше имя, звание и номер. Нам обоим известно, что есть способы заставить вас отвечать, и обещаю вам: мы не станем терять время, делая их более приятными. Итак, какова численность войск Лиги, откуда они взялись? - Я - Терренс Маккензи... - Довольно, мы все поняли, - прервал первый голос. - Хватит разыгрывать героя. Если нам вздумается, через десять минут вас расстреляют как шпиона. Я промолчал - угроза оказалась слишком действенной. - Это ваш последний шанс, командир. Я молчал. - Ладно, начнем эксперимент. Капрал, вы готовы? Позади послышался неясный шум. Внезапно мне в руку вонзилась игла. Через несколько секунд голова закружилась, перед глазами все поплыло и потеряло резкость. На флоте Республики Кеннеди много внимания уделяли изучению методов "допроса с пристрастием" - вплоть до демонстрации, что значит подвергаться влиянию "препаратов истины". Наставники объясняли нам, как избежать этого влияния, и теперь я силился вспомнить давние уроки. Как только препарат начал действовать, я воспользовался его влиянием, чтобы защититься. "Препараты истины" не делают человека более откровенным, просто затуманивают сознание, добавляют пассивности и сговорчивости. И потому я приказал себе стать пассивным, не обращать внимания на окружающий мир, ничего не слушать и не слышать. Я велел себе замкнуться и подольше оставаться в таком состоянии. Я чувствовал, как от препарата становлюсь беспомощным, и сделал последнюю попытку скрыть истину в воспоминаниях и мучительной паутине мыслительных ассоциаций. Учитель задал мне вопрос о преамбуле Конституции Республики Кеннеди. Я поднялся и заговорил, но неожиданно изо рта полились совсем не те слова: "Ты уж стар, папа Уильям, - напомнил юнец, Поседела твоя голова. Прекрати же вставать на нее наконец - Разве можно, в твои-то года..." Класс взорвался дружным смехом и воплями, а учитель, на котором вдруг оказался серый мундир, хлестнул меня по щеке... ...Я пошевелил пересохшими и потрескавшимися губами. Некто пытался загадать мне загадку, упорствуя и желая, чтобы я самостоятельно ответил на вопрос: сколько людей может поместиться в чемодане? Я знал ответ, но почему-то не мог произнести его, как ни пытался... ...Мир неожиданно стал огромным, но тут же я вспомнил, что я еще ребенок. Я шел по длинным коридорам госпиталя, где работали врачами мама и отец, и разыскивал их. Странно, но все палаты были пусты - совсем недавно я видел здесь множество больных. Прикоснувшись к собственному лицу, я понял, что его прикрывает маска хирурга. В таком виде меня никто не сможет узнать, и я только порадовался этому Никто не узнает меня и не остановит в такой маске. Я шел по коридорам госпиталя, поднимался и спускался по лестницам, но вокруг было совершенно пусто. От усталости я наконец присел в углу и расплакался. Спустя некоторое время я услышал приближающиеся торопливые шаги. Подняв голову, я обнаружил, что по коридору идет безобразный старик в сером мундире. Я так перепугался, что мысленно стал отгонять его. Старик превратился в симпатичную медсестру Вглядевшись, я понял, что это Джослин - она идет ко мне, чтобы предупредить: я должен молчать, просто молчать, и все будет хорошо... ...И все-таки, где же мама и отец? Я сидел в катапультируемом кресле, ожидая, когда сработает механизм и меня выбросит неизвестно куда, чтобы освободить место для следующего курсанта. Но очевидно, что-то случилось с механизмом. Откуда-то снаружи ко мне подкатили массивный аппарат тестирования. Я понял, что просидеть здесь придется целый день, но решил терпеть, прикусил губу и замер в ожидании. Вспомнив, я потянулся, чтобы отключить внутреннюю связь, но мои руки оказались прикованными к этому проклятому креслу. ...К креслу? Силуэт застекленной кабины управления исказился и стал расплываться. Кресло подо мной изменило форму - оно стало деревянным, а я был привязан к нему Только аппарат тестирования остался прежним, и я узнал в нем паукообразную штуковину, которая раньше стояла в углу. Суставчатые лапы паука обхватили мою голову. Каждая лампа оканчивалась зондом, испускающим багровый луч. Лучи упирались мне в голову Голова раскалывалась от нестерпимой боли, нос наполнился слизью и кровью. Человек в неряшливой форме, под глазами которого набухли темные мешки, а волосы торчали во все стороны, наблюдал, как техники настраивают аппарат. Он заговорил, и я узнал голос второго из людей, которые допрашивали меня. - Похоже, ты заставил нас работать всю ночь. - Он кивнул на паукообразную машину - Пока ты приходил в себя, мы вживили совсем крохотное, микроскопическое устройство тебе в кровь. Оно уже достигло мозга. Этот "терновый венец" предназначен, чтобы поместить приборчик как раз туда, куда мы хотим. Не беспокойся, эта штучка так мала, что пройдет сквозь любой кровеносный сосуд и просто растворится - примерно через девятнадцать часов. С твоими мозгами ничего не случится. С другой стороны, предстоящие часы покажутся тебе не особенно приятными. Полагаю, ты слышал о прямой стимуляции мозга? Мы действуем по тому же принципу. Он повернулся ко мне спиной и отошел. Минуту спустя он присоединился к своему партнеру за стеклянной стеной. Из динамика послышался невнятный от усталости и раздражения голос: - Пройдет еще минута, всего лишь минута, и ты станешь умолять, чтобы тебе дали шанс ответить на вопросы, - но прежде тебе придется кое-что вытерпеть. - Он говорит правду, командир. Прежде, чем мы пойдем дальше, отвечай: откуда взялись войска? - Я - Терренс Мак... Мир вокруг меня взорвался. Мои руки, глаза, мозг охватили пляшущие языки пламени. Мир исчез, вытесненный болью и огнем. Комнату наполнял рев пламени и удушливый густой дым. Стоящие поодаль охранники ярко пылали, огонь лизал их мундиры. Переведя взгляд, я увидел, как горит моя грудь, и почувствовал запах паленого мяса. Глаза жгло невыносимо, я ощущал, как веки съеживаются от нестерпимого, убийственного жара... Внезапно он прекратился. Я замолчал, только тут поняв, что несколько последних минут кричал не переставая. Я обмяк на стуле, по телу проходила судорога. Но физически я остался невредим. - Видишь, на что мы способны? Мы можем повторить то же самое, когда захотим. Устройство в твоем мозгу было помещено в тот центр, стимуляция которого вызывает ощущение огня и боли. - В голосе первого из моих мучителей сквозило злорадное удовольствие. - Расскажи нам все, что тебе известно, иначе ты снова вспыхнешь и будешь гореть до тех пор, пока не пожелаешь, чтобы огонь этот стал реальным, чтобы он убил тебя и прекратил боль. Но боль не прекратится, пока ты не ответишь нам. Откуда взялись войска? Может, я и ответил бы, если бы мог говорить. Но я был не в состоянии шевельнуть языком. Пламя вспыхнуло вновь. Казалось, на этот раз вынести его будет уже легче - ведь теперь я знал, чего ждать, но все оказалось гораздо хуже. Огонь охватил мои внутренности. Я чувствовал, как от жара обугливаются и превращаются в пепел мое сердце, легкие, кишки, желудок. Ноги превратились в два бьющихся в агонии полыхающих бревна, боль в которых должна была прекратиться лишь со смертью. Под черепом бушевало пламя, мозг и глаза горели, чернели, обугливались - долгое время после того, как им следовало бы превратиться в пепел... И вдруг все прекратилось. Оба мужчины что-то говорили, но я их не слышал. Подсознание вопило от ужаса и требовало: беги! спасайся! Но я был привязан к стулу... Мир вновь заполыхал. Агония придала мне силы. Судорожным усилием мышц я разнес стул в щепки, разорвал ремни и вскочил, вопя от боли. Споткнувшись, я рухнул на пол, ударившись ладонями - или тем, что, как подсказывала мне боль, давно уже превратилось в почерневшие культи. Удар вызвал новую, еще более острую боль. Я кричал, выл, стонал, не останавливаясь, чтобы перевести дух. Перекатившись по полу, я увидел охранников - две объятые пламенем башни, медленно приближающиеся ко мне. Взвыв в животной ярости, я бросился на них, успел схватить первого за горло и в маниакальном порыве свернул ему шею. Выхватив у поверженного противника лазер, я прикончил второго охранника, водя лучом по его телу до тех пор, пока тот не упал, действительно превратившись в обугленный труп. Две гранаты, висящие у него на поясе, сработали, подбросив труп к потолку и пробив дыру в полу. Мгновенно обернувшись, я выстрелил в стеклянную стену. Оба мужчины бросились на пол, но я последовал за ними лучом. Луч рассек перегородку, задел провода, и свет, который я лишь смутно замечал с тех пор, как оказался в огне, мигнул и погас. Сжав лазер, я заковылял к двери, через которую меня ввели сюда, и наткнулся на еще одного пылающего солдата. Я прикончил его, не давая сойти с места, выхватил лазер из его кобуры и сорвал с пояса гранаты, не зная, взорвутся они в моих горящих руках или нет. Еще двух попавшихся на пути охранников я превратил в обугленное месиво. Но пламя продолжало бушевать, охватывая все, что я видел и чувствовал. Я обливался потом, и этот пот горел, а вместе с ним и влажная одежда. Кровь, выступающая из порезов на руках, тоже мгновенно вспыхивала. Визжа и вопя, почти не сознавая, что делаю, я полз, хватаясь за стены, вставал и брел по коридорам. Неподалеку что-то зашевелилось, и я выстрелил, не останавливаясь и не глядя, куда попал. Коридор становился все длиннее, превращаясь в кошмарный туннель, оранжево-алый от пламени, подобный чудовищному пищеводу монстра, порождения ночи, проглотившего меня целиком. Что-то преградило мне путь. Лишь через некоторое время я понял, что это дверь коридора, ведущего к камерам. Уже решив взорвать ее гранатой, я вспомнил, что при этом могу погибнуть сам. Я рвался прочь, я должен был сбежать отсюда. Лазером я срезал замок, и дверь распахнулась. По другую сторону появился горящий охранник. Он потянулся за оружием, но я успел выстрелить первым. Впереди появилась еще одна запертая дверь. Сжечь ее к чертовой матери, как первую? Но дверь уже горела. Может, это выход? Я должен выбраться отсюда! Я пустил луч лазера в замок. - Эй, ты что, спятил... Господи, да это же парень, который был с нами! - Какая разница - он взломал дверь! Они приближались, и я уже прицелился... Удар пришелся мне в затылок, и я упал, вопя от боли во всем обожженном теле. Почему боль не утихает? Смутно я понимал, что до сих пор нахожусь в сознании, но прогнал эту мысль, измученный болью. Боль была слишком сильна. Почему она до сих пор не убила меня? До меня доносились слова, смысл которых я едва понимал. - Он спалил охранника! Отобрал у него лазер и гранаты и вырвался оттуда! - Тогда чего же мы ждем? - Возьми ключи, пиротехник! - Смотри, здесь кругом мертвые охранники! Давай сматываться, пока не поздно! - Это же Ларсон! Господи, что они с ним сделали? Мне было все равно. Боль лишила меня последних сил, и при этом не стихала, не покидала меня. Я дергался, извивался, напрягая все мускулы. Я не мог потерять сознание, но мог заснуть. И видеть сны. Во сне меня преследовал огонь. Я проснулся среди ночи, окруженный приятной прохладой. Ноги, руки, все мое тело казалось сплошной раной, но оно было целым и холодным. Чьи-то руки подняли меня и понесли, вскоре передав другим рукам. За моей спиной слышалась стрельба. Меня бережно положили на необыкновенно приятную холодную поверхность металлической скамьи грузовика. 10 - Я сказал, положи его на место! Не смей трогать! - Эй, полегче. - У него снова начнутся судороги. Меня обступили голоса, силуэты людей - слишком смутные и неопределенные. Вторым ощущением была боль от ссадин и синяков и усталость. Мускулы превратились в тугие, саднящие узлы. - Смотри, у него шевелятся веки. Кажется, он просыпается. - Отлично. Может, наконец-то его удастся расспросить, - отозвался кто-то с режущим слух акцентом. Разговор шел обо мне. К губам прижался край стакана с водой, и я машинально глотнул. Первый глоток пробудил жажду, и я торопливо допил весь стакан. - Пока хватит, - заявил тот, что говорил с акцентом. Рука в белом отняла у меня стакан. - Ты можешь говорить? - Да. - Вот и хорошо. Но не напрягайся. - Что со мной? Поверх руки из воздуха материализовалось лицо, коричневые и зеленые пятна мундиров, странные фигуры. Переминаясь с ноги на ногу, они обступили первое из лиц и смотрели на меня. На лице, нависшем надо мной, появилась улыбка. - Этот вопрос я хотел задать тебе. Похоже, наши приятели-гардианы хотели выпотрошить тебе мозги? - Да, так оно и было. Они заставили меня видеть пламя, заставили считать, что я пылаю - так, что я до крови искусал губы, лишь бы не умолять их потушить этот пожар, избавить меня от дыма и вони... Точный и хлесткий удар пришелся мне по щеке. - Прекрати! Не вспоминай об этом! Это действие имплантата. Он уже рассосался, но память о нем еще осталась. Ты не сможешь выжить, помня о том, что случилось. Игла впилась мне в руку. - Это транквилизатор. Он поможет тебе расслабиться. Я прерывисто и глубоко вдохнул, кивнул и вновь погрузился в приятную прохладу. - Если ты хочешь расквитаться с ними, прежде отдохни. - Стакан с водой вновь прижался к моим губам, и я попытался поднять руку, чтобы взять его. Но рука не поднялась, прижатая к ложу ремнем. - Расслабься, отдохни. Ты заслужил этот отдых. Потом я объясню тебе, как забыть о случившемся. После долгого сна я проснулся со зверским аппетитом. На Новой Финляндии был уже полдень, судя по яркому свету, льющемуся в комнату сквозь широкое окно. В комнате преобладали белые, солнечно-золотистые или нежно-зеленые тона, успокаивающие и неяркие. Я лежал в постели и размышлял. Мысли мои вертелись вокруг двух предметов: думать о первом из них было приятно, а о втором - мучительно. Ответственность за судьбу пяти тысяч солдат тяжелым грузом лежала у меня на плечах. Теперь солдаты были уже на месте и могли действовать самостоятельно, а мне предстояло отойти на второй план войны и избавиться от беспокойства. И тем не менее во всем происходящем было что-то не так. Содеянное мной представляло собой палку о двух острых концах, то и дело всплывающих передо мной. Вчера я убил самое меньшее десять человек. Где-то осталось десять семей, ждущих сообщения, письма, гостя в мундире, который скажет им, что их сын или брат погиб от руки чужака. Я наконец-то понял, чем плохо быть военным. Вместе со скрипом двери в комнату вплыли запахи горячего кофе, оладий, сосисок. Появился врач, который осматривал меня прежде. - Среди твоих друзей было несколько человек с твоей планеты. Они приготовили завтрак, который, как они сказали, тебе понравится. На мой взгляд, он тяжеловат. Завтрак действительно был обильным, но как раз соответствовал моим аппетитам. Я умял его без остатка. Казалось, прошло несколько месяцев с тех пор, как я ел в последний раз, и желудок стремился наверстать упущенное. Наконец я проглотил последнюю сосиску и улегся в постели с кружкой самого лучшего кофе во вселенной. - Ну, теперь хорошо? - Великолепно. - Вот и славно. А сейчас возьми себя в руки: то, что я сделаю, испугает тебя. Попробуй подготовиться к этому испугу заранее. - Врач вытащил из кармана зажигалку - изящную, довольно тяжелую вещицу цвета потемневшего серебра. Врач шевельнул большим пальцем, и зажигалка выплюнула язычок пламени. Огонь! Я смотрел на него как зачарованный. Желтоватый язычок покраснел, словно налился кровью, и стал расти. Вырвавшись из крохотной зажигалки, пламя лизнуло потолок, перекинулось на простыни, коснулось моих ног, дошло до рук, оставляя за собой черный след... Из транса меня вывела пощечина. Щека сразу же заныла, а пламя на постели исчезло, как и огонек из зажигалки. - Такое, друг мой, будет происходить с тобой всякий раз, как только ты увидишь огонь - свечу, костер, пламя из дюз корабля, даже луч лазера или солнце в небе. Гардианы часто пользуются таким приемом. Иногда это действует, а иногда - нет. Обычно те, кому вживляют имплантант, уже никуда не годятся - они сходят с ума. Мне часто доводилось наблюдать подобных пациентов. Твой генерал сделал запрос, и тебя привезли сюда. Мне сказали, что ты силен, хорошо подготовлен и сумел избежать пытки, пока не стало слишком поздно. Так что еще не все потеряно. У тебя есть надежда. Но понадобится немного времени, может, несколько дней, а может, и целый месяц. И потому тебе придется пробыть здесь, пока я не увижу, что ты исцелился, - иначе ты погибнешь, и эта смерть будет ужасна. Ты умрешь от испуга. Но не тревожься, мне уже случалось излечивать тех, кто выжил после первых пыток. Итак, мы введем тебя в состояние гипноза. Ложись поудобнее, расслабься и смотри, как из окна льются солнечные лучи. Смотри, как пляшут за окнами ветки деревьев, качаются туда-сюда... - А теперь приходи в себя... Отлично. Ты замечательно поддаешься внушению. Завтра мы сделаем еще больше. - Врач, невысокий худой человечек, поднялся, чтобы уйти. У двери он остановился, обернулся и добавил с робкой улыбкой: - Знаешь... спасибо тебе за все. В последующие три дня врач приходил ко мне по два раза в день, и постепенно чудовище цвета пламени выпустило из цепких лап мою душу. Помимо этого, со мной не происходило ничего особенного. У меня хватало времени на размышления, а поразмыслить следовало о многом. Я беспокоился о том, что гардианы пришлют сюда подкрепление. Первый серьезный удар был нанесен им при появлении войск Лиги. Впрочем, этому способствовали не только войска - по всей планете восстали финны и во многих местах быстро одержали победу. Врага атаковали со всех сторон. Разрозненные части войск Лиги совершали рейды там и сям, добиваясь хороших результатов, если верить полученным докладам. Но расстановка сил могла резко измениться, как только гардианы получат подкрепление, а мы останемся в прежней численности. До тех пор пока ракетные установки гардианов защищают внешние границы системы Новая Финляндия, отрезая финнов от их союзников, нам грозит серьезная опасность. Вывод был очевиден: как только оборонная мощь будет уничтожена, Лиге обеспечена победа. О гардианах мы до сих пор знали немногое, но было совершенно ясно, что они контролируют лишь две звездные системы: Новую Финляндию и свою планету, Столицу, где бы она ни находилась. Возможно, борьба будет долгой и кровопролитной, но, если нам удастся вывести из строя ракетную систему, Лига сможет прислать новые войска, и это решит исход войны. Ракетная система. Ключ к победе. Очевидно, ею управляют с нескольких станций. Иначе ни одному кораблю самих гардианов не удалось бы попасть в контролируемое пространство. Ракеты находятся под негативным контролем, подчиняются приказам не стрелять в определенные мишени. Если бы с самого начала в них была заложена другая программа, им пришлось бы подолгу гоняться за мишенями. Световая скорость слишком мала для любого другого режима контроля; если бы ракетам пришлось ждать команд с базы, на получение которых потребовался бы час, а то и день, кораблям-мишеням хватало бы времени ускользать от ракет, сбивать их, маневрировать или вновь войти в режим С2 и исчезнуть. Нет, нынешняя работа ракетной системы требовала мгновенного включения - и негативного контроля. Значит, имелся и центральный пульт управления. Стоит лишь найти его, захватить, отдать приказ о самоликвидации ракет, и война будет выиграна. Но если это окажется нам не под силу, мы наверняка проиграем. Мы проиграем даже в том случае, если просто уничтожим пульт управления. Наверняка гардианам хватило ума предусмотреть контроль над ракетами извне, из другой системы. Даже если сигналу понадобится месяц, у гардианов еще останется время, чтобы отправить к Новой Финляндии корабль с новым пультом управления. Как только пульт будет заменен, ракеты по-прежнему станут уничтожать корабли, появляющиеся в системе без предупреждения. Я был уверен, что гардианы не ограничились одним внешним контрольным устройством, не предусмотрев подобных устройств внутри солнечной системы Новая Финляндия. Они наверняка позаботились об избежании неточных сигналов, задержек сигналов, всякого рода ошибок. До сих пор мои логические умозаключения казались справедливыми. Все, что теперь требовалось, - прикинуть, где может быть расположен пульт управления, и карточный домик будет достроен, замок из логических заключений надежно повиснет в воздухе... Замок в воздухе! Внезапно меня осенило. Пульт управления должен находиться на Вапаусе - это предвещало множество проблем, возможно, даже бедствий. Разыскав одежду, я покинул палату Мне не терпелось поговорить с генералом Тейлором. С помощью простейшего маневра мне удалось избежать встречи с дежурной сестрой. Кто-то одолжил мне армейский мундир Республики Кеннеди, который трещал на мне по всем швам, как любая чужая одежда. Через двадцать минут после бегства из палаты я уже приближался к штабу Тейлора, расположенному в здании бывшей школы. От холодного ветра у меня сильно замерзли ноги - чужие штаны не доходили до щиколоток. Ждать пришлось гораздо меньше, чем я рассчитывал, - вскоре меня провели к генералу. Мы довольно быстро покончили с обменом любезностями и перешли к делу. Я изложил свои соображения о существовании и типе станции управления ракетной системой. В моих словах для генерала не было ничего нового - я и не рассчитывал на это; должно быть, он уже не раз размышлял о ракетном заслоне и указал мне, что штаб пришел к подобным заключениям прежде, чем войска Лиги были переданы на Новую Финляндию. - Так я и думал, сэр, но никогда не мешает подтвердить предположения. Генерал вежливо кивнул, протягивая руку к бумагам на столе, от которых его оторвал мой приход. - У вас что-нибудь еще, командир? - Да, сэр. Мне известно, где находится пульт управления - или, по крайней мере, где он может находиться. Генерал заинтересованно вскинул голову: - Где же? - На Вапаусе. - Вот как? Но почему вы так решили? - Видите ли, сэр, попробуем рассуждать следующим образом: если мы правильно поняли принцип работы центра управления, это означает, что в случае крайней, катастрофической для гардианов ситуации им остается только включить режим автоматического управления, сидеть и ждать подкрепления - причем подкрепление может прибыть только с их стороны. - Вапаус - большая, удобная мишень, следить за которой можно с любой точки этой планеты. Даже самый маленький из кораблей может увезти бомбу, которая расколет спутник, как яйцо. Недурно. - Еще одно, сэр. Пожалуй, нам следует отказаться от подобных мыслей. - Вот как? - Мы не должны поддаваться искушению захватить Вапаус. Вполне понятно, что в случае нашей атаки четыре тысячи человек будут убиты в тот момент, как гардианы поймут, что мы ищем. - Дорогой мой мальчик, мы уже отвоевали Вапаус! Жители спутника перебили гарнизон в тот же день, как мы прибыли сюда. Впрочем, с этим гарнизоном финны могли справиться в любой момент, их останавливала только боязнь нового вторжения гардианов. Но когда наступление финнов началось по всей планете, лидеры сопротивления на Вапаусе решили, что теперь можно рискнуть. Насколько я понимаю, самое большое затруднение финнов - сохранить заключенным жизнь. Охранники склонны поддерживать местных жителей, а те проявляют желание устроить суд Линча. - Тогда могу сказать, что Вапаус представляет одновременно и нашу надежду, и величайшую опасность. Как только командование гардианов узнает, что подкрепление близко, оно уничтожит Вапаус. Генерал задумался. - Если вы правы, наш единственный шанс - не допускать вылета с планеты ни единого корабля противника, чтобы сохранить Вапаус. - А тем временем надо бы отдать приказ, чтобы на Вапаусе приступили к поискам центра управления ракетами. Его вполне могли спрятать где-нибудь в подземном туннеле или потайной комнате. - Верно. Командир, разведывательная служба Лиги Планет выросла в моих глазах. Пожалуй, я последую вашим советам. - Возможно, я ошибся, сэр. - Не спорю. Но я ошибся бы еще больше, если бы отмахнулся от ваших слов. Вы проявили удивительную ловкость и профессионализм, оставаясь в живых так долго. Конечно, здесь сыграло свою роль и везение, и сообразительность. Но я склонен верить, что вам больше всего помог рассудок. Если вы смогли уцелеть, пожалуй, к вашим советам следует прислушиваться. Покидая комнату, я успел заметить, как генерал извлекает из кармана трубку. Тейлор был неплохим командующим - он доказал это еще при эвакуации с базы "Деметра". Для прикрытия отхода основных сил он выбрал первый пехотный батальон - самое мобильное из подразделений, подобно десантникам подготовленное действовать по собственной инициативе и независимо от остальных сил. По-моему, Тейлор заранее предвидел, что пехота не только сдастся в плен, но и вскоре вырвется из плена. Быстрота, с которой пехотинцы воспользовались моей безумной атакой, показала, что они способны на многое. Через десять минут после того, как я уничтожил стражников в коридоре тюрьмы и вырезал пару дверей, пехотинцы уже успели захватить транспорт и освободить почти всех пленных. Четыре дня спустя хорошо спланированные налеты на склады гардианов и помощь финнов помогли пехотинцам вновь раздобыть снаряжение, и все это было проделано так незаметно, что противник так и не сумел обнаружить нашу базу. Штаб Тейлора тоже вскоре проявил себя. Финны постоянно проводили разведывательную работу, а штабисты Тейлора нашли достойное применение добытой информации. Прежде всего мы узнали отличные новости: в настоящий момент у гардианов осталась всего одна аэрокосмическая база, откуда к Вапаусу могли быть запущены корабли - база "Коготь", которой командование Лиги дало условное название "Гадес". Все остальные летные базы ко времени прибытия Лиги представляли собой небольшие взлетные площадки, оборудованные несколькими резервуарами с топливом. Все они были выведены из строя благодаря взрывам топливных резервуаров или взлетных полос. Несколько бывших гражданских аэродромов были просто захвачены войсками Лиги. Однако у противника еще остались ракетные установки типа "земля - воздух" и хорошие взлетные площадки (оборудованные не только для атмосферных, но и космических кораблей). Финны сбили несколько кораблей гардианов, на время лишив их желания вылетать в космос. К сожалению, какими бы ни были потери гардианов, "Гадес" представлял для нас серьезную угрозу благодаря не только численности самолетов и кораблей, но и своим огромным размерам и хорошей обороне. Не задумываясь, зачем войска Лиги интересуются "Гадесом", финны уже давно мечтали уничтожить последнее прибежище противника. Захватив "Гадес", они могли бы контролировать не только воздушное пространство планеты, но и следить за запуском и посадкой космических кораблей. У Лиги и финнов было немало шансов нанести атаку по "Гадесу" и захватить его, но вместе с тем такая атака была нелегким делом. Наши войска были рассеяны по планете, они не могли позволить себе открытые броски. Кроме того, приходилось учитывать массу всяких неожиданностей. Потому выбор был остановлен на неожиданном и скрытом ударе. Если бы Лига и финны смогли удержать Вапаус и воздушное пространство планеты, война на земле завершилась бы в два счета. Но на Новой Финляндии оставалось еще немало сил гардианов, и многие из них были в отличной форме. Впрочем, при условии захвата Лигой космоса, воздуха и большей части планеты у гардианов не осталось бы ни единого шанса. Постепенно нам начинало казаться, что захват "Гадеса" - прямой путь к победе, даже если центр управления ракетной системой не будет обнаружен. Тейлор переменил мнение и решил никого не посвящать в наши домыслы относительно центра - вокруг было слишком много чужих ушей, сообщения по связи слишком часто перехватывались. На стене класса, в котором расположилась штаб-квартира Тейлора, висела карта планеты, и мы постепенно постигали новую географию. Если не считать больших материков у северного и южного полюсов планеты, большая часть суши на Новой Финляндии была сосредоточена в западном полушарии. Там находились три небольших материка - в основном к северу от экватора. Только самый крупный из них простирался к югу от центральной линии планеты. С точки зрения геологии эти три материка отделились друг от друга совсем недавно и потому были еще довольно близки, разделяясь лишь узкими глубокими проливами. Линии побережья материков были рваными, изобиловали множеством бухт и заливов. Самым маленьким, менее заселенным и расположенным ближе к северу был материк Новая Лапландия. И "Гадес", и основные силы Лиги размещались на самом крупном и наиболее заселенном материке - Карелии. Последний из материков носил название Куусамо. На Карелии имелись крупные города, здесь было сосредоточено почти девяносто процентов населения планеты. По этой причине гардианы разместили свои крупные базы именно здесь, с целью контроля за населением. Почти все города находились у побережья, а базы гардианов занимали внутреннюю часть материка - чтобы уберечь войска от местного влияния и контролировать воздушные и наземные транспортные пути. Рельеф Карелии был изломанным, холмистым, материк почти полностью покрывали леса, через которые финны еще не везде успели проложить дороги. До войны здесь огромную роль играл воздушный транспорт. Теперь воздушное пространство контролировали гардианы, но их силы были слишком малочисленными, чтобы следить за всеми дорогами. Густые леса затрудняли наблюдение с воздуха - на это мы и рассчитывали. Мы начали получать информацию от остальных войск Лиги, отмечая их дислокацию на карте. Наши войска располагались примерно по кругу с центром в разрушенной базе "Деметра". Войска финнов и Лиги были разбросаны по всем трем материкам и ближайшим островам. Мы захватили большую часть территории - в этом не оставалось сомнений. Штаб Тейлора решал, какой должна быть переброска войск, какие из них следует оставить на местах, где войскам будет удобнее соединиться для штурма "Гадеса". Много частей - и финнов, и Лиги, - которые оказали бы огромную помощь, пришлось оставить на прежних местах: они просто не смогли бы достичь "Гадеса" вовремя. Скорость сейчас имела для нас жизненно важное значение. Байе заявила, что ее пехоте понадобится три дня на полное перевооружение и еще три дня на марш до "Гадеса". В своих расчетах Тейлор взял за основу эти шесть дней. Все войска, которые могли достичь "Гадеса" к этому времени, получили приказ начать переброску. Неожиданности предстояло стать самым мощным нашим оружием. Приготовления следовало проводить быстро и незаметно. Нанести удар требовалось прежде, чем гардианы решат уничтожить Вапаус. Дни проходили в бурном обсуждении последствий того или иного действия - эти последствия казались почти неизвестными. Догадки громоздились на предположения, логически выстроенные цепи вдруг превращались в запутанные и безосновательные рассуждения, часто помехой оказывалась всего-навсего усталость. Но мало-помалу, шаг за шагом Тейлор и его штаб разобрались в ситуации и решили, кому, куда и когда двигаться, каким образом осуществлять переброску, откуда атаковать "Гадес". В конце второго дня после моей беседы с Тейлором в классе наконец-то потух свет. Пол густо устилали обрывки бумаги, воздух был спертым от длительного присутствия множества людей и запаха невероятного количества выпитых чашек кофе. Если не считать сержанта, заснувшего на стуле, и курьера, разыскивающего потерянную бумагу, комната была пуста. План "Гадеса", предоставленный финской разведкой (ценой жизни нескольких смельчаков), оптимистично покрывали пластиковые значки различной формы и размера и жирные карандашные линии, тянущиеся прямо к центру лагеря. Пятьдесят человек предстояло бросить на захват подстанции. Двадцать - уничтожить ограду между двумя определенными точками. Еще сто должны были ждать с ручным противовоздушным оружием у базы не менее чем за десять часов до штурма. Две тысячи пятьдесят человек направлялись на поиски и уничтожение космических судов. Приблизительная численность объединенных сил Лиги и финнов - четыре тысячи триста человек. Приблизительная численность противника - шесть тысяч. Беспечный порыв ветра залетел в приоткрытое окно и сдул с карты несколько значков, с тихим стуком попадавших на пол. 11 Тейлор решительно не знал, как поступить со мной. На вопрос, чем бы я хотел заняться, я ответил коротко: "Разведкой". Адъютант генерала направил меня в 5-ю команду и показал, где она расположилась. Там мне пришлось подождать. Оказалось, что команду составляют Крабновски вместе с тремя незнакомыми мне солдатами. - Доброе утро, командир. В штабе мне только что сказали, что вас направили сюда. - Привет, Краб. Зови меня просто Мак. Не знаю, значит ли здесь что-нибудь мое флотское звание. Полагаю, вы и есть пятая команда? Краб от неожиданности осекся. - Да, это мы. Эй, Боб, Голди, Джоан, познакомьтесь с командиром Маком. Боб окинул меня мутными глазами под черными зарослями бровей. - Ну и что? - Привет, Мак, - поздоровалась Голди, невысокая, плотно сложенная женщина, которая выглядела неотразимо