л, кажется весьма маловероятной. Если он действительно на нашей
стороне, тогда я действовал во вред правому делу и даже помог твоей стороне,
женщина, если ты то, что утверждаешь. Очень странно.
-- Подумайте над этим еще, -- посоветовала ему Бальведа, закрыла глаза
и опять привалилась головой к стене туннеля.
-- Хорза стоит на своей собственной стороне и ни на чьей другой, --
сказал Эвигер из верхнего конца туннеля. Он говорил идиранину, но в конце
фразы посмотрел на Хорзу. Потом опустил голову и выскреб из стоящего рядом
котелка последние крошки.
-- Это типично для вашего вида, -- ответил старику Ксоксарл. Тот не
поднял взгляда. -- Такими вас создали. За то короткое время, что вам
отмерено во Вселенной, вы стремитесь проложить путь по спинам своих ближних,
вы размножаетесь, когда только можете, чтобы пережить сильнейших и истребить
слабейших. Я вовсе не упрекаю вас, это все равно что пытаться обратить
неразумного плотоядного в вегетарианца. У вас каждый на своей собственной
стороне. У нас все иначе. -- Ксоксарл посмотрел на Хорзу. -- Ты должен
согласиться с этим, союзник-Оборотень.
-- Вы другие, это правда, -- ответил Хорза. -- Но все, что меня
интересует, так это то, что я против Культуры. Вы можете быть в конечном
счете Божьим даром или проклятием, для меня важно только, что в настоящий
момент вы против ее людей. -- Хорза кивнул в сторону Бальведы, которая не
открыла глаз, но улыбнулась.
-- Какая прагматическая позиция! -- сказал Ксоксарл. Хорза спросил
себя, заметили ли остальные нотки юмора в голосе гиганта. -- Что такого
сделала Культура, что ты так ее ненавидишь?
-- Лично мне -- ничего, -- ответил Хорза. -- Просто у меня другое
мнение.
-- Вы, люди, никогда не перестаете меня удивлять, -- заявил Ксоксарл.
Вдруг он скорчился, и из его рта вырвался трескучий громовой звук, как
будто дробились скалы. Большое тело передернулось. Ксоксарл повернул голову
в сторону и сплюнул на пол туннеля. Он продолжал держать голову повернутой,
пока люди смотрели друг на друга и спрашивали себя, как тяжело на самом деле
был ранен идиранин. Ксоксарл затих, наклонился и посмотрел на то, что
выплюнул. Из его горла вырвался глухой звук. Потом он снова повернулся к
Хорзе; его голос зазвучал скрипуче и горячо:
-- Да, Оборотень, ты странный парень. Ты даешь диссидентам среди своих
людей чуть-чуть многовато места для игры, не в обиду будь сказано.
Он посмотрел на Эвигера, тот поднял голову и бросил на идиранина
испуганный взгляд.
-- С этим я справлюсь, -- заверил Хорза командира отделения, поднялся
на ноги, огляделся и устало потянулся. -- Пора отправляться. Вы сможете идти
в таком состоянии? -- осведомился он у Ксоксарла.
-- Развяжи меня, и я побегу быстрее, чем ты сможешь от меня удрать, --
прогудел Ксоксарл и выпрямил свое громадное тело. Хорза пристально посмотрел
в темное, широкое "V" идиранского лица и медленно кивнул.
-- Только постарайтесь остаться в живых, чтобы я мог доставить вас к
флоту, Ксоксарл, -- сказал он. -- Погони и схватки кончились. Теперь мы все
ищем мозг.
-- Жалкая охота, человек, -- ответил Ксоксарл. -- Позорный конец всей
операции. Я должен стыдиться за тебя, но ты ведь всего лишь человек.
-- Да заткнись ты и давай вперед! -- не выдержала Йелсон. Она нажала
кнопку на пульте своего скафандра и поднялась вверх до уровня головы
Ксоксарла. Идиранин фыркнул, повернулся и захромал вниз по туннелю. Один за
другим они последовали за ним.
Через несколько километров Хорза заметил, что идиранин начал уставать.
Шаги гиганта становились короче, он все чаще поводил большими роговыми
пластинами своих плеч, как бы пытаясь смягчить какую-то внутреннюю боль, и
тряс головой, словно старался прояснить мысли. Два раза он отворачивался и
плевал на стены. Хорза присмотрелся к каплям жидкости; это была идиранская
кровь.
Наконец Ксоксарл качнулся вбок. Хорза как раз шел за ним, немного
отдохнув на поддоне. Увидев зашатавшегося идиранина, он замедлил шаг и
поднял руку, чтобы привлечь внимание остальных. Ксоксарл издал тихий
стонущий звук, полуобернулся, запнулся и, натянув стягивающую ноги проволоку
так, что она загудела, как струна, рухнул вперед и остался лежать.
-- Ой... -- сказал кто-то сзади.
-- Всем оставаться на месте! -- приказал Хорза, осторожно приблизился к
длинному неподвижному телу идиранина и посмотрел на него сверху. Из-под
него, образуя лужу, вытекала кровь. Йелсон приблизилась к Хорзе, держа
лежащее существо под прицелом.
-- Мертв? -- спросила она. Хорза пожал плечами, опустился на колени,
потрогал тело голой ладонью возле шеи, где иногда можно было ощутить пульс,
но ничего не почувствовал. Тогда он открыл и снова закрыл глаз командира
отделения.
-- Не думаю. -- Он обмакнул палец в лужу крови. -- Но у него, должно
быть, сильные внутренние повреждения.
-- Что можно сделать? -- спросила Йелсон.
-- Немного. -- Хорза задумчиво почесал подбородок.
-- А если кровоостанавливающее? -- спросил Эвигер с другой стороны
поддона, на котором сидела Бальведа и темными, спокойными глазами наблюдала
сцену перед собой.
-- Наши медикаменты для них бесполезны, -- ответил Хорза.
-- Распылитель для кожи, -- предложила Бальведа. Все обернулись на нее.
Она кивнула и сказала Хорзе: -- У вас есть медицинский спирт и распылитель?
Смешайте в равных пропорциях. Если у него повреждения в желудочно-кишечном
тракте, то это может ему помочь. Если органы дыхания, он мертв.
Она пожала плечами.
-- Давайте что-нибудь делать, не стоять же здесь весь день! --
воскликнула Йелсон.
-- Попытаться стоит, -- решил Хорза. -- Только если мы хотим что-то
влить ему в горло, надо выпрямить тело.
-- Тем самым, -- донесся из-под поддона усталый голос робота, вы имеете
в виду, конечно, меня. -- Он выплыл вперед и поставил поддон у ног
Ксоксарла. Бальведа сразу сошла с него. Робот подлетел к стоящим подле
идиранина Хорзе и Йелсон.
-- Мы займемся этим вместе с роботом, -- сказал Хорза Йелсон и отложил
ружье. -- Держи его под прицелом.
Вабслин, сейчас стоявший на коленях и возившийся с регуляторами сенсора
массы, тихо насвистывал себе под нос. Бальведа обошла поддон, чтобы
посмотреть на него.
-- Вот он. -- Вабслин улыбнулся и кивнул на ярко-белую точку на экране,
покрытом зелеными полосами. -- Разве не красиво?
-- По-вашему, станция "семь", Вабслин? -- спросила Бальведа, взглянув
на экран. Она втянула голову в узкие плечи, сунула руки поглубже в карманы
куртки и поморщилась. Она чувствовала запах собственного тела.
Они все воняли, все издавали звериные запахи, не имея возможности
мыться с тех пор, как спустились вниз.
Вабслин кивнул.
-- Он должен быть там, -- сказал он агенту Культуры. Хорза и робот
пытались приподнять обмякшее тело идиранина и перевернуть его на бок. Эвигер
вышел вперед, чтобы помочь, и на ходу снял шлем. -- Он должен быть там, --
прошептал Вабслин, больше самому себе, чем Бальведе. Ружье свалилось с его
плеча, он снял его и хмуро поглядел на зажимную катушку, которая должна была
натягивать ремень. Потом положил ружье на поддон и продолжал возиться с
сенсором. Бальведа придвинулась ближе и заглянула инженеру через плечо.
Вабслин повернул голову, посмотрел на нее, смущенно улыбнулся и отодвинул
ружье подальше. Бальведа отреагировала слабой улыбкой и отступила на шаг.
Потом вынула руки из карманов, скрестила их и продолжала наблюдать с немного
большего расстояния.
-- Тяжелый, -- прохрипел Хорза. Наконец вместе с Эвигером и
Юнахой-Клоспом ему удалось прислонить Ксоксарла спиной к стене туннеля.
Массивная голова идиранина бессильно свисала на грудь. Из уголка большого
рта сочилась жидкость.
Хорза и Эвигер выпрямились. Эвигер закряхтел и потянулся.
Ксоксарл казался мертвым... целую секунду или две.
Потом будто какая-то могучая сила отшвырнула его от стены. Он косо
бросился вперед, одна его рука ударила Хорзу в грудь и швырнула его на
Йелсон. Одновременно согнутые ноги идиранина выпрямились, швырнув его вверх.
Он прыгнул от группы людей перед поддоном, толкнул Эвигера в стену, а другой
рукой отбросил Юнаху-Клоспа.
Ксоксарл прыгнул на поддон. Поднятая рука с массивным кулаком упала
вниз. Вабслин как раз протягивал руку к своему ружью.
Идиранин со свистом опустил кулак и одним ударом раздробил сенсор
массы. Другая рука с молниеносной скоростью схватила лазер Вабслина. Тот
инстинктивно отпрянул назад и столкнулся с Бальведой.
Рука Ксоксарла сомкнулась вокруг ружья, как спущенный капкан вокруг
ноги животного. Он прокатился по разлетевшимся обломкам сенсора. Ружье
крутнулось в его руке и повернулось стволом в туннель, где Хорза, Эвигер и
Йелсон все еще пытались восстановить равновесие, а Юнаха-Клосп начал
двигаться. Ксоксарл коротко поискал опору и прицелился в Хорзу.
Юнаха-Клосп, как маленький снаряд далеко не обтекаемой формы, с такой
силой врезался в нижнюю челюсть Ксоксарла, что командира отделения
приподняло в воздух. Шея выдвинулась из плеч, три ноги оторвались от земли,
и идиранин, раскинув руки в стороны, с глухим стуком рухнул рядом с
Вабслином и остался лежать.
Хорза нагнулся и подобрал свое ружье. Йелсон, пригнувшись, повернулась
вокруг и прижала ружье к плечу. Вабслин сел. Бальведа, спотыкаясь, отступила
назад, прижала ладонь ко рту и смотрела на Юнаху-Клоспа, парившего в воздухе
над лицом Ксоксарла. Эвигер потирал голову и злобно смотрел на стену.
Хорза подошел к идиранину. Глаза Ксоксарла были закрыты. Вабслин
выдернул свое ружье из обмякшей ладони идиранина.
-- Неплохо, робот.
Хорза кивнул машине, и она повернулась к нему передней частью.
-- Юнаха-Клосп, -- отчаянно проартикулировала она.
-- О'кей, -- вздохнул Хорза. -- Хорошо сделано, Юнаха-Клосп. -- Потом
Оборотень посмотрел на запястье Ксоксарла. Оно было свободно. Проволока на
ногах еще держала, но на руках была разорвана, как нитки.
-- Я ведь его не убил? -- спросил Юнаха-Клосп. Хорза, прижав ствол
ружья вплотную к голове Ксоксарла, отрицательно помотал головой.
Тело Ксоксарла задрожало, веки затрепетали.
-- Нет, я не мертв, маленькие друзья, -- прогремел его низкий голос, и
скрипучий, скрежещущий смех эхом отразился в туннеле. Он медленно приподнял
туловище.
Хорза пнул его в бок.
-- Малыш! -- засмеялся Ксоксарл, прежде чем Хорза успел что-то сказать.
-- Так ты обращаешься с союзниками? -- Он потер челюсть и пошевелил
сломанной роговой пластиной. -- Я ранен, -- громким голосом оповестил он и
снова засмеялся.
Большое "V" его головы качнулось вперед и указало на обломки, лежащие
на поддоне. -- Но не так тяжело, как ваш драгоценный сенсор массы!
Хорза толкнул идиранина стволом ружья в голову.
-- Мне стоит...
-- Тебе стоило бы на месте снести мне голову, я знаю, Оборотень. Я уже
говорил тебе, что ты должен был сделать. Почему ты не делаешь этого?
Хорза согнул палец на спусковом крючке, задержал дыхание, а потом
зарычал, зарычал без слов и смысла на сидящую перед ним фигуру.
-- Связать этого ублюдка! -- крикнул он и затопал мимо Йелсон вниз по
туннелю. Она коротко посмотрела ему вслед и, кивнув, сразу повернулась к
остальным. Эвигер множеством витков проволоки примотал идиранину руки к
бокам. Вабслин помогал ему и временами бросал печальные взгляды на тот
металлолом, в который превратился его сенсор массы. Ксоксарл все еще трясся
от смеха...
-- Эта штука почувствовала мою массу! Она почувствовала мой кулак! Ха!
-- Надеюсь, кто-нибудь обратил внимание этой скотины на то, что у нас
все еще остался датчик массы в моем скафандре, -- сказал Хорза, когда Йелсон
догнала его. Йелсон через плечо посмотрела назад и ответила:
-- Сказать-то я ему сказала, но он, кажется, не поверил. -- Она
посмотрела на Хорзу. -- Он работает?
Хорза бросил взгляд на маленький экран у запястья.
-- Не на таком расстоянии, но он заработает, когда мы подойдем ближе.
Мы найдем этот мозг, не волнуйся.
-- Я не волнуюсь, -- сказала Йелсон. -- Ты вернешься и пойдешь с нами?
-- Она еще раз обернулась на остальных. Ксоксарл, все еще время от времени
сотрясаясь от смеха, шел впереди, сопровождаемый Вабслином, который охранял
идиранина с парализующим пистолетом. Бальведа сидела на поддоне, а Эвигер
летел сзади.
Хорза кивнул:
-- А я волнуюсь. Подождем здесь.
Он остановился, и Йелсон, шедшая пешком, тоже.
Они привалились к стене. Ксоксарл приближался.
-- Как твои дела? -- спросил Хорза женщину. Йелсон пожала плечами.
-- Хорошо. А твои?
-- Я имел в виду... -- начал Хорза.
-- Я поняла, что ты имел в виду, -- перебила Йелсон, -- и сказала, что
хорошо. Только перестань быть таким занудой! О'кей?
Он улыбнулся:
-- О'кей.
Хорза направил ружье на Ксоксарла, когда тот проходил мимо.
-- Ты заблудился, Оборотень? -- загрохотал гигант.
-- Иди-иди! -- коротко приказал Хорза и зашагал рядом с Вабслином.
-- Мне жаль, что я положил свое ружье на поддон, -- виновато сказал
инженер. -- Глупо.
-- Оставь, -- успокоил Хорза. -- Ему нужен был сенсор. Ружье было
просто приятной неожиданностью. Во всяком случае, робот нас спас.
Хорза фыркнул через нос. Прозвучало похоже на смех.
-- Нас спас робот, -- повторил он про себя и покачал головой.
...ах, моя душа, моя душа, все теперь темнота, теперь я умираю, теперь
я скольжу прочь, и не остается ничего, я боюсь, великий боже, помилуй меня,
но я боюсь, не победный сон, только моя смерть, темнота и смерть, мгновение,
когда все превращается в одно, мгновение аннигиляции, я подвел, я слышал и
теперь знаю точно, подвел, смерть для меня слишком хороша, забытье, как
растворение, больше, чем я заслужил, куда больше, я не могу сдаться, я
должен выдержать, потому что не заслужил быстрого, добровольного конца, мои
товарищи ждут, но они не знают, как я их подвел, я недостоин их общества,
мой клан должен плакать, ах, эта боль... тьма и боль...
Они добрались до станции.
Поезд Командной Системы возвышался над перроном. Его темное тело
засверкало в свете фонарей маленькой группы людей, которые вошли на станцию.
-- Наконец-то, -- заметил Юнаха-Клосп. Он остановился и дал Бальведе
сойти с поддона. Потом опустил плиту с припасами и материалами на пыльный
пол.
Хорза приказал идиранину встать у ближайшего посадочного мостика и
крепко привязал к нему.
-- И что теперь с твоим мозгом, малыш? -- спросил Ксоксарл, когда Хорза
привязывал его к металлической опоре. Идиранин с упреком, как взрослый на
ребенка, посмотрел сверху вниз на человека, который обматывал проволокой его
тело. -- Где он? Я что-то не вижу.
-- Терпение, командир отделения, -- ответил Хорза. Он закрепил
проволоку и проверил ее. Потом отступил назад. -- Удобно? -- спросил он.
-- У меня болят внутренности, сломан подбородок, а в ладонь воткнулся
обломок сенсора массы, -- сказал Ксоксарл. -- И мой рот немного изранен,
потому что я кусал себя, чтобы получить всю ту убедительную кровь, которой я
плевался. А в остальном все хорошо, спасибо, союзник. -- Ксоксарл склонил
голову, насколько это было возможно в его положении.
-- Не уходите, пожалуйста. -- Хорза тонко улыбнулся. Он поручил Йелсон
охранять Ксоксарла и Бальведу, пока они с Вабслином сходят в щитовую
включить энергию.
-- Я голоден, -- оповестил Эвигер, сел на поддон и открыл плитку
рациона.
В щитовой Хорза мгновение изучал панели, выключатели и рубильники, а
потом взялся устанавливать регуляторы.
-- Я э-э... -- начал Вабслин и почесал лоб сквозь открытое забрало
шлема, -- я спрашивал себя... твой сенсор массы скафандра... он работает?
В контрольной группе вспыхнули огоньки, ряд из двадцати слабо
светящихся шкал. Хорза прочел показания. -- Нет, я уже смотрел, -- ответил
он. -- Он регистрирует размытое эхо от поезда и ничего больше. Последние два
километра одно и то же. Или мозг удалился с тех пор, как был разрушен
корабельный сенсор, или сенсор моего скафандра не функционирует, как
положено.
-- Дерьмово, -- вздохнул Вабслин.
-- К черту, ну и что? -- Хорза перебросил несколько выключателей.
Засветились новые шкалы. -- Включаем ток. Может, что-нибудь придет в голову.
-- Да. -- Вабслин кивнул. Он выглянул в открытую дверь, будто хотел
посмотреть, не загорелись ли уже лампы, но все, что увидел, был темный
силуэт Йелсон на сумрачном перроне. За ней тенью обозначился отсек поезда в
три этажа высотой.
Хорза подошел к другой стене и установил рубильник. Потом постучал по
двум шкалам, посмотрел в яркий экран, потер ладони и приложил большой палец
к кнопке на центральном пульте. -- Вот он, великий миг, -- сказал он.
И вдавил кнопку.
-- Да!
-- Хэй-хэй!
-- Давно пора было, если ты спросишь меня.
-- Хм, малыш, значит, вот как это устроено...
-- ...Дерьмо! Если бы я знал, что он такого цвета, я бы ни разу даже не
откусил...
Хорза слушал остальных. Он глубоко перевел дыхание и посмотрел на
Вабслина. Коренастый инженер немного щурился в ярком свете ламп и улыбался.
-- Великолепно, -- сказал он, оглядел помещение и кивнул. --
Великолепно. Наконец-то.
-- Отлично, Хорза! -- крикнула Йелсон.
Хорза услышал под полом движение других, больших переключателей,
автоматики, связанной с главной кнопкой, которую он только что нажал.
Комнату наполнил слабый гул, и вокруг них в воздух поднялся запах сгоревшей
пыли, подобно теплому запаху проснувшегося животного. Свет втекал через
дверь со станции. Хорза и Вабслин проверили несколько приборов и вышли.
Станция была ярко освещена. Она сияла; серо-черные стены отражали свет
прожекторов и покрывающих потолок светящихся полей. Поезд Командной Системы,
который сейчас можно было разглядеть по-настоящему, заполнял станцию от
одного конца до другого: сверкающее металлическое чудовище, похожее на
гигантскую андроидную версию сегментированного насекомого.
Йелсон сняла шлем, взъерошила пальцами коротко подстриженные волосы и
посмотрела вверх и вокруг. Яркий желто-белый свет, льющийся с потолка
станции, заставил ее прищурить глаза.
-- Ну! -- Юнаха-Клосп подлетел к Хорзе. Корпус машины сверкал. -- Где
точно этот прибор, который мы ищем? -- Машина придвинулась ближе к лицу
Хорзы. -- Твой сенсор его регистрирует? Он здесь? Мы нашли его?
Хорза ладонью отодвинул машину в сторону.
-- Дай мне время, робот. Мы ведь только пришли. Я включил ток или нет?
-- Он шел дальше, сопровождаемый Йелсон, которая все еще осматривалась, и
Вабслином, который тоже делал большие глаза, которые главным образом
касались сверкающего поезда. Внутри него горел свет. Станция наполнилась
жужжанием моторов на холостом ходу, шипением воздушных магистралей и
вентиляторов. Юнаха-Клосп летал вокруг лица Хорзы. Он вертелся вокруг него в
воздухе, постоянно оставаясь на высоте головы.
-- Что ты тянешь? Тебе ведь достаточно только посмотреть на экран. Ты
сможешь на нем опознать мозг или нет? -- Робот приблизился и опустился,
чтобы посмотреть на регуляторы и маленький экран на манжете скафандра Хорзы.
Хорза отпихнул его в сторону.
-- Я принимаю помехи от реактора, -- сказал Хорза Вабслину. -- С этим
мы справимся.
-- Осмотри-ка ремонтную зону. Разведай ее! -- посоветовала машине
Йелсон. -- Будь полезным!
-- Он не работает? Я прав? -- возликовал Юнаха-Клосп. Он держался
вровень с Хорзой, все время поворачиваясь к нему передом и летя задом
наперед. -- Этот трехногий безумец разбил сенсор массы на поддоне, и теперь
мы слепы. Мы опять на первом игровом поле, верно?
-- Нет, -- нетерпеливо возразил Хорза, -- совсем нет. Мы отремонтируем
сенсор. А ты не мог бы для разнообразия сделать что-нибудь полезное?
-- Для разнообразия? -- переспросил Юнаха-Клосп тоном, в котором
слышалось оскорбленное чувство. -- Для разнообразия? Ты забыл, кто спас вам
всем жизнь, когда наш сладкий маленький идиранский контактер начал
буйствовать?
-- Ну хорошо, робот, -- прошипел Хорза сквозь зубы. -- Я сказал
"спасибо". А теперь ты бы мог осмотреть станцию, на тот случай, если там
есть на что посмотреть.
-- Например, мозг, который ты не можешь обнаружить этим бесполезным
сенсором? А что собираетесь делать вы, пока я работаю?
-- Отдыхать, -- ответил Хорза. -- И думать.
Он остановился перед Ксоксарлом и осмотрел его путы.
-- О, великолепно, -- надменно заявил Юнаха-Клосп. -- Что же не дает
вашим раздумьям принести фантастические результаты...
-- К черту, Юнаха-Клосп! -- Йелсон тяжело вздохнула. -- Можешь уйти или
остаться. Только заткнись!
-- Понятно! Хорошо! -- Юнаха-Клосп отступил назад и поднялся вверх. --
Тогда я ухожу совсем! Я немедленно... И он улетел. Хорза крикнул ему
вдогонку:
-- Прежде чем уйти, скажи, ты не слышишь никакой тревоги?
-- Что? -- Юнаха-Клосп остановился. Вабслин с мучительным выражением на
лице оглядел блестящие стены станции, будто пытаясь услышать частоты, на
которые его уши не были рассчитаны.
Юнаха-Клосп мгновение помолчал, потом ответил:
-- Нет. Ничего тревожного. Я пошел. Осмотрю второй поезд. Вернусь,
когда мне покажется, что вы в более любезном настроении.
Он повернулся и умчался прочь.
-- Доролоу смогла бы почуять тревогу, -- пробормотал Эвигер, но никто
его не слышал.
Вабслин смотрел на поезд, блестевший в свете станции и сиявший, как и
сама станция перед ними.
...что это? свет? или мне кажется? я умираю? умираю? сейчас, так рано я
думал, что еще поживу, и я не заслужил этого...
свет! это свет!
я снова могу видеть!
В собственной крови, растекшейся по холодному металлу; с разбитым и
искалеченным телом. Он открыл свой неповрежденный глаз как можно шире. Слизь
на нем засохла, и он поморгал, чтобы освободиться от нее.
Тело как темная и чужая страна боли, континент муки.
...Остался один глаз. Одна рука. Одной ноги не хватало, просто
обрублена. Вторая парализована, а третья сломана (чтобы быть совершенно
уверенным, он попробовал ею пошевелить. Боль прожгла огнем, как молния
затененную землю, которая была его телом и его болью), а мое лицо... мое
лицо...
Он чувствовал себя раздавленным насекомым, которое дети оставили лежать
после ужасной игры. Они сочли его мертвым, но он устроен иначе, чем они.
Несколько дырок ничего не значили; ампутированная конечность... ну, его
кровь не брызнула, как у них, когда им отрывают руку или ногу (он вспомнил
записи о вивисекциях человека), а у солдата не бывает шока, вовсе не то, что
при их убогой, мягкой и дряблой плотской системе. Ему выстрелили в лицо, но
луч или пуля не пробили внутреннюю роговую оболочку мозга и не перебили ни
одного нерва. То же и с глазами. Они были выбиты, но вторая сторона лица
осталась неповрежденной, и он все еще мог видеть.
Так светло. Его взгляд прояснился, и он смотрел, не двигаясь, на
потолок станции.
Он буквально чувствовал, как медленно умирает. Это было какое-то
внутреннее знание, которого у них, вероятно, тоже не было. Он чувствовал,
как его кровь медленно вытекает внутрь тела, чувствовал нарастающее
внутреннее давление и как кровь слабо просачивается сквозь разрывы в роговой
оболочке. Останки скафандра помогли бы ему, но не спасли. Внутренние органы
отключались один за другим. Желудку не переварить последней пищи, а передний
легочный мешок, в нормальных условиях содержащий насыщенный кислородом
аварийный запас крови на случай, если телу придется мобилизовать последние
силы, опустел; ценное горючее было растрачено в заведомо проигранном бою,
который его тело вело против падающего кровяного давления.
Смерть... я умираю... Какая разница, как это случится, в темноте или на
свету?
Великий Боже, павшие товарищи, мои дети, мой напарник... лучше ли вам
видно меня в этом глубоко погребенном в земле чужом блеске?
Мое имя Квейанорл, Великий Боже, и...
Мысль эта прожгла ярче боли, которую он ощутил, когда попытался
пошевелить своей раздробленной ногой, ярче тихого, уставившегося на него в
упор света станции.
Они говорили, что отправятся к станции "семь".
Это последнее, что он помнил, кроме облика одного из них, летевшего к
нему по воздуху. Должно быть, того самого, который выстрелил ему в лицо; он
не помнил, как это случилось, но пришел к этому выводу... Существо было
послано удостовериться, что он действительно мертв. Но он жил, и ему как раз
пришла одна мысль. Дело будет очень сложным, даже если ему удастся воплотить
мысль в действие, даже если удастся переместить свое тело, даже если все
получится... Но тогда он сделает хоть что-нибудь, и что бы ни случилось, это
будет достойный конец для воина. А это стоило боли.
Он быстро зашевелился, чтобы не переменить решения. Потому что знал,
что времени осталось совсем мало (если вообще уже не было поздно...). Мечом
пронзила боль.
Из разбитого, окровавленного рта вырвался крик.
Никто его не слышал. Крик отразился эхом в освещенной станции. Потом
воцарилась тишина. В его теле все трепетало от отзвуков боли, но он
почувствовал, что свободен. Сварной шов из крови был разорван. Он мог
двигаться; при таком свете он мог двигаться.
Ксоксарл, если ты еще жив... возможно, я скоро сделаю маленькую
неожиданность для наших друзей...
-- Робот?
-- Что?
-- Хорза спрашивает, что ты там делаешь. Йелсон говорила в коммуникатор
шлема, глядя при этом на Оборотня.
-- Осматриваю поезд, который стоит в ремонтном отсеке. Я бы сказал,
если бы что-то нашел. А вы еще не заставили работать свой сенсор?
Хорза скорчил гримасу шлему, который Йелсон держала на коленях,
протянул руку и выключил коммуникатор.
-- В общем-то он прав, верно? -- заметил Эвигер, сидя на поддоне. --
Ведь прибор в твоем скафандре не функционирует, да?
-- Реактор поезда создает помехи, -- сообщил старику Хорза. -- Вот и
все. С этим мы справимся.
Это, кажется, не убедило Эвигера.
Хорза открыл флакон с водой. Он казался себе усталым, выдохшимся.
Какое-то убывание значимости. Сейчас, когда они включили энергию, исчез
мозг. Он проклинал все: разрушенный сенсор массы, Ксоксарла, мозг. Он не
знал, куда подевалась эта проклятая штука, но он выследит ее. А сейчас ему
хотелось сесть и расслабиться. Его мыслям нужно время. Он потрогал голову в
том месте, куда был ранен в огненной схватке на станции "шесть". Внутри
сверлила тупая боль. Ничего серьезного, но это отвлекало, если он будет
неспособен ее отключить.
-- Ты не думаешь, что сейчас нам надо бы обыскать этот поезд? --
Вабслин вожделенно смотрел на блестящие, размашистые черты перед ними.
Хорза не смог сдержать улыбки, увидев восторженное выражение лица
инженера.
-- Почему бы нет? -- ответил он и кивнул улыбающемуся Вабслину. --
Давай осматривай!
Тот проглотил последний кусок и схватился за шлем.
-- Хорошо. Да! Когда-то ведь надо начинать. -- Он быстро поднялся мимо
неподвижного Ксоксарла на посадочную площадку и вошел в поезд.
Бальведа стояла спиной к стене, держа руки в карманах. Она улыбнулась
вслед спине Вабслина, исчезавшей внутри поезда.
-- Вы позволите ему вести эту штуку? -- поинтересовалась она.
-- Кому-то же надо ее вести, -- ответил Хорза. -- Если мы собираемся
взять мозг с собой, нам понадобится транспорт.
-- Это шутка, -- сказала Бальведа. -- Мы можем вечно ездить по кругу.
-- Я -- нет. -- Эвигер отвернулся от Хорзы и посмотрел на агента
Культуры. -- Я возвращаюсь на "ВЧВ". Я не пойду искать этот проклятый
компьютер.
-- Хорошая идея, -- вмешалась Йелсон. -- Мы можем назначить тебя
конвоиром и отправим назад с Ксоксарлом. Только его и тебя.
-- Я пойду один, -- тихо заявил Эвигер и отвел взгляд. -- Я не боюсь.
Ксоксарл прислушивался к их разговорам. Какие писклявые, скрипучие
голоса! Он еще раз проверил свои путы. Проволока врезалась в ороговевшую
кожу на плечах, бедрах и запястьях почти на два миллиметра. Немного больно,
но, может быть, стоило усилий. Он тихо врезал проволоку в свою кожу, тер из
последних сил те места, где проволока туже всего прижималась к телу,
намеренно протирая свой роговой панцирь. Когда его связывали, он набрал
побольше воздуха и напряг все мышцы. Это дало ему ровно столько простора для
игры, чтобы шевелиться, но надо хотя бы чуть-чуть больше, и тогда у него
будет шанс высвободиться.
У него не было никакого плана и никакого представления о времени. Он
даже не предполагал, когда представится такая возможность, но что ему еще
оставалось? Неужели стоять здесь набитой куклой, глупым юнцом? Пока эти
копошащиеся черви с мягкими телами чешут свою ноздреватую кожу и пытаются
найти мозг? Воин так поступить не мог; слишком длинный путь пройден, слишком
много смертей пережито...
-- Эй! -- крикнул Вабслин, открыв маленькое окно в верхнем этаже поезда
и высунув в него голову. -- Подъемники работают! Я только что поднялся на
одном из них! Все функционирует!
Эвигер махнул ему в ответ.
-- Великолепно, Вабслин!
Инженер снова втянул голову и пошел по поезду, проверяя, трогая и
осматривая регуляторы и машины.
-- Грандиозно, да? -- спросила Бальведа остальных. -- Для того времени.
Хорза кивнул. Его взгляд задумчиво бродил от одного конца поезда к
другому. Он допил бутылку, поставил ее на поддон и встал.
-- Да. Только помогло ли им это?
Квейанорл подтянулся на рампе.
В воздухе станции висел дымный шлейф, который почти не перемещался
из-за слабой циркуляции воздуха. Но в поезде работали вентиляторы, и
небольшое движение в голубовато-сером облаке наблюдалось главным образом в
тех местах, где открытые двери и окна выдували едкий туман из вагонов и
заменяли его воздухом, который очистила и отфильтровала система
кондиционирования.
Он тащил себя по обломкам -- кускам стен и корпуса поезда и даже
обрывкам и клочкам своего собственного скафандра. Он двигался с большим
трудом и очень медленно и уже боялся, что умрет, так и не добравшись до
поезда.
Ноги совсем никуда не годились. Лучше бы оторвало и оставшееся две,
тогда ему, наверное, было бы легче двигаться.
Он полз с помощью неповрежденной руки, хватаясь ею за край рампы и
подтягиваясь изо всех сил.
Напряжение было мучительным. Всякий раз, когда он подтягивал тело, ему
казалось, что на этот раз боль слабее, но это было не так. Казалось,
кровеносные сосуды омывало кислотой каждую из тех долгих секунд, что он
висел на краю рампы и тянул свое изломанное, кровоточащее тело по ее
усеянной обломками поверхности. Он тряс головой и что-то бормотал про себя.
Из разрывов на теле, которые было затянулись, пока он тихо лежал, а теперь
снова лопнули, текла кровь. Он чувствовал текущие из единственного
неповрежденного глаза слезы и целительную жидкость, омывающую место, где из
лица был вырван другой глаз.
Перед ним сквозь яркий туман заблестела дверь. Из нее струился слабый
поток воздуха, заставляющий дым завихряться. Ступни Квейанорла волочились
сзади, а грудь скафандра гнала перед собой маленький вал из обломков с
поверхности рампы. Он снова ухватился за край и подтянулся.
Он старался не кричать -- не из боязни, что его кто-то услышит, а
потому, что всю жизнь, с тех пор как он научился самостоятельно стоять на
ногах, его учили страдать молча. Он очень старался; он вспоминал, как его
гнездовой кверл и его мать-родитель напоминали об этом, и ему было стыдно не
повиноваться им. Но когда становилось нестерпимо, боль выдавливала из него
звуки.
Некоторые осветители на потолке станции не горели, поврежденные
выстрелами. Он видел дыры и вмятины в сверкающем корпусе поезда и не
представлял, насколько он поврежден, но уже не мог остановиться. Он должен
продолжать.
Он уже слышал поезд. Он прислушивался к нему, как охотник выслушивает
дикого зверя. Поезд тоже был живым, хотя и раненым -- некоторые моторы
гудели неровно, -- но он был живым. Это Квейанорл умирал, но он сделает все
возможное, чтобы поймать этого зверя.
-- И что ты думаешь? -- спросил Хорза инженера. Он выследил Вабслина
под одним из вагонов, где тот висел вниз головой и разглядывал двигатели
колес. Потом Хорза попросил его бросить взгляд на маленький прибор на груди
скафандра -- главный блок сенсора массы.
-- Точно не знаю. -- Вабслин тряхнул головой. Потом закрыл шлем и
смотровое стекло и увеличил на внутреннем экране картину сенсора. -- Он
такой маленький. Мне бы взять его на "ВЧВ", чтобы как следует проверить. У
меня с собой не все инструменты. -- Он прищелкнул языком. -- С виду он в
порядке; каких-либо заметных повреждений нет. Может, его сбивают с толку
реакторы?
-- Проклятие. Тогда нам придется искать этот мозг вслепую, -- сказал
Хорза. Он позволил Вабслину захлопнуть маленькую дверцу на передней стороне
скафандра.
Инженер выпрямился и поднял смотровое стекло.
-- Проблема в том, -- заявил он мрачно, -- что если приему мешают
реакторы, то бесполезно брать на поиски мозга поезд. Нам придется
пользоваться транзитными трубами.
-- Сначала мы обыщем станцию, -- сказал Хорза. Он встал и посмотрел
через окно на перрон. Йелсон охраняла Бальведу, медленно прохаживающуюся по
каменному полу. Эвигер молча сидел на поддоне. Ксоксарл был привязан к опоре
посадочного мостика.
-- Ничего, если я поднимусь на палубу управления? -- спросил Вабслин.
Хорза посмотрел в широкое, открытое лицо инженера.
-- Да, а почему нет? Только не пытайся трогать поезд с места.
-- Ладно. -- Вабслин поднял счастливый взгляд.
-- Оборотень? -- позвал Ксоксарл, когда Хорза спустился с посадочной
площадки.
-- Что?
-- Эта проволока... слишком тугая. Режет тело.
Хорза внимательно осмотрел проволоку на руках идиранина.
-- Как неприятно, -- сказал он с иронией.
-- Она врезается мне в плечи, ноги и запястья. Еще немного, и перережет
кровеносные сосуды. Мне бы не хотелось умереть так неэлегантно. Я с
удовольствием позволил бы отстрелить мне голову, но быть разрезанным --
неблагородно. Я говорю это, потому что начинаю верить, что ты действительно
намерен доставить меня на флот.
Хорза зашел идиранину за спину и осмотрел те места, где проволока
опутывала запястья Ксоксарла. Ксоксарл сказал правду; путы врезались в его
роговую кожу, как проволочная изгородь в кору дерева. Оборотень нахмурился.
-- Такого я еще никогда не видел, -- сказал он неподвижной спине
идиранина. -- Что вы задумали? Ваша кожа слишком твердая, чтобы такое
получилось само собой.
-- Я вовсе ничего не задумал, человек, -- устало ответил Ксоксарл и
тяжело вздохнул. -- Мое тело повреждено; оно пытается вылечить себя. И
потому становится эластичнее, менее застывшим, пока ремонтирует поврежденные
участки. Ну, если ты мне не веришь, оставь как есть. Но не забывай, что я
тебя предупреждал.
-- Я хочу подумать, -- отозвался Хорза. -- Если будет совсем плохо,
кричите.
И он вернулся к остальным.
-- Об этом придется подумать мне, -- тихо сказал Ксоксарл. -- От
солдата не ждут, чтобы он кричал от боли.
-- Значит, Вабслин счастлив? -- спросила Оборотня Йелсон.
-- Он беспокоится, что не сумеет вести поезд. Чем там занят робот?
-- Убивает время, проверяя второй поезд.
-- Тогда он может спокойно там и оставаться, -- решил Хорза. -- А мы с
тобой можем осмотреть станцию. Эвигер! -- позвал он старика, который
кусочком пластика пытался вычистить остатки пищи меж зубов.
-- Что? -- Эвигер настороженно посмотрел на Оборотня.
-- Присмотри за идиранином! Мы хотим осмотреть станцию.
Эвигер пожал плечами и осмотрел кончик своей зубочистки.
-- Ладно. Все равно сейчас у меня не так много возможностей куда-нибудь
уйти.
* * *
Он вытянул руку, ухватился за край рампы и подтянулся. И на волнах боли
продолжал ползти дальше. Вот уже край двери поезда; он подтянулся, волоча и
переваливая тело с рампы на пол внутри вагона.
Там он немного отдохнул.
Шум крови в голове не стихал.
Рука устала, стерлась до крови и болела. Эта была не колющая и гложущая
боль его ран, но она беспокоила его куда больше. Он боялся, что рука скоро
откажет, слишком ослабеет, чтобы хвататься и тянуть тело, и тогда он не
сможет передвигаться.
По крайней мере теперь путь будет ровным. Надо будет пробраться через
вагон и еще полвагона, но тут не было никаких уклонов. Он попытался поднять
голову и осмотреться, но удалось бросить лишь короткий взгляд, а потом
голова упала снова. По рампе тянулась кровавая борозда, как будто по пыли и
обломкам провели обмакнутой в пурпурную краску метлой.
Незачем смотреть назад. Путь вел вперед, а времени оставалось совсем
мало. Через полчаса он может быть уже мертв. Или еще раньше. Если бы он
остался лежать на рампе, то прожил бы дольше. Движение укорачивало жизнь,
отнимало последние силы.
Он втащил себя в продольный коридор.
За ним по толстому слою крови волочились две бесполезные, искалеченные
ноги.
-- Оборотень!
Хорза нахмурился. Они с Йелсон только собрались осмотреть станцию, но
идиранин позвал Хорзу, едва он на несколько шагов отошел от поддона. Эвигер
с мрачным выражением лица направлял ружье примерно в сторону агента
Культуры. Бальведа по-прежнему ходила взад-вперед.
-- Что, Ксоксарл?
-- Эта проволока. Она скоро меня перережет. Я напоминаю об этом только
потому, что ты так старательно избегаешь моей смерти. Жаль, если мне
придется умереть по случайному недосмотру. Пожалуйста... спокойно уходи,
если не хочешь, чтобы тебе докучали.
-- Вы хотите, чтобы ослабили проволоку?
-- Чуть-чуть. Она не поддается, видишь, и было бы прекрасно, если бы я
мог дышать, не разрезая себя.
-- Если вы и на этот раз попытаетесь выкинуть какой-нибудь трюк, --
заверил Хорза идиранина, подошел поближе и направил ружье ему в лицо, -- я
отстрелю вам обе руки и все три ноги и потащу дальше на поддоне.
-- Твоя жестокая угроза убедила меня, человек. Очевидно, ты знаешь, что
у нас протезы считаются позорными, даже тогда, когда они -- следствие
военных ранений. Я буду вести себя спокойно. Только ослабь чуть-чуть
проволоку -- как добрый союзник.
Хорза немного ослабил проволоку там, где она врезалась в тело
Ксоксарла. Командир отделения выгнулся и шумно вздохнул.
-- Теперь куда лучше, малыш. Намного. Теперь я останусь в живых, чтобы
подвергнуться наказанию, которое, по твоим словам, меня ожидает.
-- Все зависит от тебя, -- ответил Хорза. -- Если он начнет дышать
по-боевому, -- крикнул он Эвигеру, -- отстрели ему ноги.
-- Слушаюсь, сэр, -- отсалютовал старик.
-- Надеешься наткнуться на мозг, Хорза? -- спросила Бальведа. Она
перестала прохаживаться и остановилась перед ним и Йелсон, держа руки в
карманах.
-- Никогда не знаешь наперед, Бальведа, -- ответил Хорза.
-- Грабитель могил, -- заявила Бальведа с ленивой улыбкой. Хорза
повернулся к Йелсон.
-- Дай знать Вабслину, что мы уходим. Пусть присмотрит за перроном и
проследит, чтобы Эвигер не заснул.
Йелсон поговорила с Вабслином по коммуникатору.
-- Вам лучше пойти с нами,-- сказал Хорза Бальведе. -- Мне не хочется
оставлять вас здесь при включенном оборудовании.
-- О Хорза, -- с улыбкой сказала Бальведа. -- Вы мне не доверяете?
-- Идите вперед и помалкивайте, -- потребовал Хорза усталым голосом и
показал направление, которое решил выбрать. Бальведа пожала плечами и
повиновалась.
-- Ей обязательно идти с нами? -- спросила Йелсон и пошла рядом с
Хорзой.
-- Мы могли бы ее запереть, -- ответил он.
-- Да ладно, черт возьми, что уж там? -- решила Йелсон.
* * *
Юнаха-Клосп летел сквозь поезд. Через окна были видны ремонтные ниши со
всеми их машинами: сверкающими в свете ярких потолочных ламп токарными
станками и кузницами, св