важно. Все снова поплыло от него куда-то прочь, и он начал забывать, почему все это делал. Но и это было не важно. Пока он не шевелился, все было не важно. Все. Вообще все. Дверь вагона-реактора заклинило точно так же, как и во втором поезде. Робот отчаянно ударил в нее энергетическим полем, и отдачей его швырнуло назад. Дверь даже не дрогнула. Ой-ой-ой! Значит, опять придется воспользоваться кабельными шахтами и каналами. Юнаха-Клосп повернулся, пролетел вдоль короткого коридора и спустился вниз, к инспекционному люку под нижней палубой. Опять кончилось тем, что всю работу свалили на меня. Можно было не сомневаться. В принципе, то, что я делаю для этого парня, -- убийство другой машины. Мне нужно попросить проверить свои схемы. У меня сильное желание ничего ему не говорить, если я вдруг где-нибудь обнаружу этот мозг. Проучить его. Он поднял люк и спустился в темное узкое пространство под полом. Люк с шипением снова закрылся и перекрыл свет. Робот подумал, не открыть ли его снова, но он, конечно, опять автоматически закроется, и тогда он может потерять терпение и повредить эту штуку. Все это было чуть-чуть бессмысленным и мелочным, поэтому он оставил все как есть. Так ведут себя люди. Он двигался по узкому каналу к задней части поезда, до того места, под которым должен находиться реактор. Идиранин говорил. Эвигер слышал его, но не слушал. Он мог также видеть этого монстра уголком глаза, но не смотрел на него. Направив отсутствующий взгляд на свое ружье, он беззвучно напевал про себя и думал о том, что он сделал бы, если бы -- как-нибудь -- получил этот мозг в свои руки. Предположим, остальные погибли, и он остался с этим аппаратом. Он знал, что идиране хорошо заплатят за этот мозг. Культура тоже; у нее были деньги, даже если внутри нее ими не пользовались. Это были только мечты, но в такой ситуации может случиться все что угодно. Никогда не знаешь, как упадет пыль. Он сможет купить себе землю, остров где-нибудь на красивой, спокойной планете. Он подвергнется омолаживающему лечению и начнет разводить каких-нибудь дорогих скакунов и при помощи своих связей познакомится с состоятельными людьми. Или наймет кого-нибудь для всякой тяжелой работы; с деньгами это можно сделать. С деньгами можно сделать все. Идиранин продолжал говорить. Его рука была уже почти свободной. Освободиться дальше ему пока не удалось, но, возможно, немного погодя удастся выдернуть руку; со временем это становилось все легче. Люди уже долго в поезде; сколько они там еще пробудут? Маленькая машина не вернулась. Он едва успел вовремя заметить ее появление из туннеля; он знал, что ее глаза лучше, чем у него, и на мгновение испугался, что она заметила, как он двигал рукой. Но машина исчезла в поезде, и ничего не произошло. Он постоянно бросал взгляды на старика. Тот, казалось, погрузился в мечты. Ксоксарл продолжал говорить, рассказывая в пустой воздух о древних идиранских победах. Его рука почти освободилась. Откуда-то сверху над головой слетело облачко пыли и поплыло через спокойный воздух, почти падая, но не вертикально вниз, а постепенно удаляясь от него. Он снова посмотрел на старика и натянул проволоку на запястье. Ну, давай же, проклятие! Юнахе-Клоспу пришлось отбить угол, чтобы пробраться в узкий проход. Это был даже не туннель, а кабельная шахта, но она вела в реакторное отделение. Робот проверил свои сенсоры; здесь был такой же уровень излучения, как и во втором поезде. Он протискивался через маленький люк, который проделал в кабельной шахте, глубже в металлические и пластиковые внутренности тихого вагона. Я что-то слышу. Что-то приближается, прямо подо мной... Огни образовали сплошную линию, мелькая мимо поезда слишком быстро, чтобы можно было различить каждый в отдельности. К этому потоку присоединялись огни внизу у рельсов, которые появлялись из-за поворотов или у дальнего конца прямых отрезков пути, и проносились мимо окон, как метеоры в ночи. Поезду потребовалось много времени, чтобы достичь своей наивысшей скорости, ему пришлось бороться много минут, чтобы преодолеть инерцию тысяч тонн своей массы. Теперь он достиг ее и толкал самого себя и столб воздуха перед собой так быстро, как это вообще было возможно. Раскатистый громовой рев, с которым он мчался вдоль туннеля, был громче всякого звука, который когда-либо производил какой-либо поезд в этих темных коридорах. Его поврежденные вагоны рвали воздух и скребли вдоль краев герметичных дверей и тем самым немного снижали скорость, но зато ужасно усиливали шум. Визг бешено вращающихся двигателей и колес поезда, его поврежденного металлического корпуса, который рвал воздух, и самого воздуха, который втекал сквозь открытые места в вагоны, мчался вдоль них, отражался от потолка и стен, пультов и пола и наклонного бронестекла. Глаз Квейанорла был закрыт. Мембраны ушей вибрировали от шума, но уже ни одно послание не передавалось в мозг. Голова подпрыгивала на вибрирующем пульте, как будто он был еще жив. Рука дрожала на прерывателе аварийного тормоза, будто воин нервничал или боялся. Приваренный, приклеенный, припаянный своей собственной засохшей кровью, он был похож на диковинную, поврежденную деталь этого поезда. Кровь застыла как внутри, так и снаружи тела Квейанорла и перестала течь. -- Как дела, Юнаха-Клосп? -- спросил голос Йелсон. -- Я под реактором и у меня куча дел. Я дам вам знать, если что-нибудь найду. Спасибо. -- Он выключил коммуникатор и осмотрел черные внутренности перед собой; провода и кабели, которые исчезали в шахте. Их было больше, чем в переднем поезде. Прорезать себе путь или попробовать другой маршрут? Эта постоянная необходимость принимать решения! Его рука была на свободе. Он застыл. Старик по-прежнему сидел на поддоне и поигрывал ружьем. Ксоксарл позволил себе слабый вздох облегчения, согнул руку, выпрямил пальцы и снова сжал их в кулак. Мимо его щеки медленно проплыли в воздухе несколько хлопьев пыли. Он перестал двигать рукой. И посмотрел на плывущую мимо пыль. Дуновение, легче бриза, пощекотало его руки и ноги. Очень странно, подумал он. * * * -- Я ничего не скажу, -- заявила Йелсон и немного пошевелила ступнями на пульте, -- кроме того, что не считаю хорошей твою идею отправиться на поиски одному. Может случиться все что угодно. -- Я возьму коммуникатор и буду регулярно с вами связываться, -- ответил Хорза. Он стоял со скрещенными руками, прислонясь к панели управления, на которой лежал шлем Вабслина. Инженер знакомился с управлением. Оно было в принципе простым. -- Основное правило, Хорза, -- сказала Йелсон, -- никогда не уходить поодиночке. Чему тебя учили в этой проклятой Академии? -- Если мне будет позволено заметить по этому поводу, -- вмешалась Бальведа, сложила руки впереди и посмотрела на Оборотня, -- то я сказала бы, что Йелсон права. Хорза с выражением недовольного удивления окинул взглядом женщину Культуры. -- Нет, вам не будет позволено ничего заметить, -- поставил он ее на место. -- Как по-вашему, на чьей стороне вы стоите, Перостек? -- О Хорза... -- Бальведа улыбнулась. -- Я с вами уже столько времени, что чувствую себя почти членом отряда. На пульте, примерно в полуметре от тихо покачивающейся, медленно холодеющей головы подкапитана Квейанорла Гайдборукса Стойрла Третьего очень быстро замигал огонек. Одновременно высокий вой пронзил воздух палубы управления и переднего вагона. Он был передан по всему мчащемуся поезду и на все центры управления других поездов. Квейанорл, чье крепко заклинившееся тело потянуло центробежной силой в сторону по длинной дуге, как раз мог бы его услышать, будь еще жив. Но из людей на это были способны лишь немногие. Юнаха-Клосп пересмотрел свое решение совсем отсечь связь с внешним миром и снова открыл канал связи. Но с ним никто не захотел говорить. И он острым как бритва силовым полем начал отщелкивать один за другим ведущие в шахту кабели. Почему, сказал он себе, я должен беспокоиться, что повреждаю эту штуку -- после того, что было сделано с поездом на станции "шесть"? Если я затрону что-то важное, Хорза сразу заорет. Кроме того, я без труда смогу все снова отремонтировать. Поток воздуха? Только показалось, сказал себе Ксоксарл. Дело может быть в том, что в циркуляцию воздуха недавно включился какой-нибудь прибор. Возможно, дополнительной вентиляции потребовало тепло, выделяемое лампами и машинами станции. Но воздушный поток усиливался. Медленно, очень медленно, чтобы быть заметным, слабый постоянный поток набирал силу. Ксоксарл истязал свой мозг. Чем это могло быть? Только не поезд. Определенно не поезд. Он напряженно вслушивался, но ничего не слышал. Он посмотрел на старика и увидел, что тот уставился на него. Тоже что-нибудь заметил? -- Ну, что, кончились битвы и победы, о которых ты мог бы мне еще рассказать? -- спросил Эвигер. Голос прозвучал устало. Он осмотрел идиранина сверху донизу. Ксоксарл засмеялся -- излишне громко, даже немного нервно, если бы Эвигер получше разбирался в идиранских жестах и голосах, чтобы это понять. -- Совсем нет! -- сказал Ксоксарл. -- Я как раз подумал о... И он ударился в новую историю о побежденных врагах. Это была одна из тех, которые он рассказывал своей семье, в корабельной столовой и в грузовых помещениях военных шаттлов, и он мог бы рассказывать ее даже во сне. И пока его голос гремел в ярко освещенной станции, а старик смотрел на ружье в своих руках, мысли Ксоксарла были далеко, пытались понять, что же происходило. Он все еще ломал и рвал проволоку вокруг руки. Что бы ни произошло, для него было жизненно важно иметь возможность двигать не только ладонью. Поток воздуха усиливался. Но Ксоксарл по-прежнему ничего не слышал. Пыль с опоры над его головой уже сдувало постоянно. Это, должно быть, поезд. Не мог ли он стоять где-нибудь включенным? Невозможно... Квейанорл! Неужели мы установили регуляторы так, что... Но ведь они даже не включали ток. Они только пытались выяснить, для чего служат разные регуляторы, и убедились, что для движения. Дальше они не продвинулись, да у них и не было для этого времени. Это должен быть сам Квейанорл. Это он. Должно быть, он еще жив. Это он послал поезд. Целое мгновение -- отчаянно дергая державшую его проволоку, ни на мгновение не переставая рассказывать и наблюдая за стариком -- Ксоксарл представлял, что его товарищ на станции "шесть" жив. Но с такими ранами это невозможно. Еще когда Ксоксарл лежал на посадочной рампе, ему уже приходила в голову мысль, что Квейанорлу, возможно, удалось уйти. Но потом Оборотень приказал этому старику, Эвигеру, вернуться и прострелить Квейанорлу голову. Это должно было означать для Квейанорла конец, но, возможно, оказалось совсем не так. Ты подкачал, старик! -- мысленно возликовал Ксоксарл. Поток воздуха превратился в бриз. Слышался далекий писк, настолько высокий, что был на грани восприятия. Он был приглушенным, шел от поезда и постоянно усиливался. Сирена. Рука Ксоксарла, которую выше локтя держала последняя проволока, почти освободилась. Он пожал плечами, и проволока сдвинулась вверх и расслабленно легла на плечо. -- Старик, Эвигер, дружище, -- сказал он. Эвигер поднял взгляд, удивленный перерывом в монологе Ксоксарла. -- Что? -- Это звучит глупо, и я не упрекну тебя, если ты побоишься, но мой правый глаз чертовски чешется. Не почешешь его? Я знаю, солдат, которого чуть не до смерти измучил зудящийся глаз, выглядит глупо, но за последние десять минут он едва не свел меня с ума. Почешешь? Возьми ствол своего ружья, если хочешь; я постараюсь не шевелить ни одним мускулом и не делать ничего угрожающего, только не отказывайся. Почеши стволом или чем тебе удобнее. Сделаешь? Клянусь честью солдата, я говорю правду. Эвигер встал и посмотрел на голову поезда. Он не может слышать воя сирены. Он стар. А остальные, помоложе, могут? Или этот звук слишком высок для их ушей? А машина? Ну иди же сюда, старый болван! Иди! Юнаха-Клосп растащил обрезанные кабели. Теперь он мог пролезть в кабельную шахту и попытаться обрезать их дальше вверх, делая проход. -- Робот, робот, ты меня слышишь? -- Опять женщина, Йелсон. -- Ну, что у вас теперь? -- спросил он. -- Хорза больше не получает данных из вагона-реактора. Он хотел бы знать, что ты там делаешь. -- Это уж точно, я чертовски хотел бы знать, -- пробормотал на заднем плане Хорза. -- Мне пришлось перерезать некоторые кабели. Кажется, это единственный путь в вагон-реактор. Потом отремонтирую, если вы настаиваете. Связь на мгновение прервалась. В этот миг Юнахе-Клоспу показалось, что слышится какой-то высокий звук. Но он не был в этом уверен. По ту сторону порога восприятия, подумал он про себя. Связь снова восстановилась. -- Хорошо, -- сказала Йелсон. -- Но Хорза говорит, чтобы в следующий раз, если решишь что-нибудь перерезать, ты ставил его в известность. И прежде всего если это будут кабели. -- Ну ладно, хватит, надоело! -- закричал робот. -- Оставьте меня в покое, пожалуйста! Канал снова отключился. Робот на мгновение задумался. Ему пришло в голову, что где-то включился сигнал тревоги, но по логике сигнал этот должен был дублироваться на палубе управления, а он, когда говорила Йелсон, ничего не слышал, кроме упрека Оборотня на заднем плане. Поэтому никакой тревоги быть не могло. И робот снова полез режущим полем в реактор. -- Какой глаз? -- спросил Эвигер издалека. Бриз сдул солому тонких желтоватых волос ему на лоб. Ксоксарл ждал, что мужчина заметит, что случилось, но тот только откинул волосы назад и с выражением неуверенности на лице посмотрел на голову идиранина. -- Вот этот, правый. -- Ксоксарл медленно повернул голову. Эвигер снова посмотрел на нос поезда, потом на Ксоксарла. -- Только не говори об этом сам знаешь кому, ладно? -- попросил старик. -- Клянусь. Только давай скорее, пожалуйста, а то уже никакого терпения. Эвигер шагнул вперед, но все еще был вне досягаемости. -- Честно, без всяких фокусов? -- решил он удостовериться еще раз. -- Слово солдата. Клянусь незапятнанным именем моей матери-родителя. Моим кланом и моим народом! Пусть Галактика превратится в пыль, если я лгу! -- Ладно, ладно. -- Эвигер поднял ружье вверх. -- Я хотел только убедиться. -- Он приблизил дуло ружья к глазу Ксоксарла. -- Где там у тебя чешется? -- Вот здесь! -- прошипел Ксоксарл. Его свободная рука метнулась вперед, схватила ружье за ствол и дернула. Эвигер, крепко державший ружье, подлетел вместе с ним и ударился о грудь идиранина. Из груди его резко вылетел воздух. Ружье метнулось вниз и ударило по черепу. Хватая ружье, Ксоксарл отвернул голову на тот случай, если оно выстрелит, но это оказалось излишним: Эвигер держал его на предохранителе. В освежающем бризе Ксоксарл опустил оглушенного человека на пол, потом взял лазерное ружье в рот и рукой установил регулятор на минимальную энергию. Скобку спускового крючка он оторвал, чтобы освободить место для своих больших пальцев. Проволока плавилась легко. Подобно клубку змей, выползающих из дыры в полу, из шахты выскользнул пучок кабелей, от которых он отрезал примерно по метру. Юнаха-Клосп вплыл в узкую трубу и ухватился за оголенные концы следующего метра кабелей. -- Нет, Йелсон, -- сказал Хорза, -- тебя я не возьму ни в коем случае, даже если решу идти вниз не один. -- Он улыбнулся. Йелсон нахмурилась. -- Почему? -- требовательно спросила она. -- Потому что ты нужна мне на корабле. Тебе придется следить, чтобы Бальведа и наш командир отделения вели себя хорошо. Йелсон прищурилась. -- Твое счастье, если это все, -- промурлыкала она. Улыбка Хорзы стала шире. Он отвернул лицо, как будто ему хотелось сказать больше, но он почему-то не мог. Бальведа сидела, болтая ногами, на слишком высоком сиденье и размышляла о том, что могло быть между Оборотнем и этой темной, покрытой пухом женщиной. Ей показалось, что она заметила какую-то перемену в их отношениях, выражавшуюся главным образом в том, как с ней обращался Хорза. Добавился новый элемент: что-то новое определяло его реакцию на нее, но Бальведа никак не могла это идентифицировать. Все это было довольно интересно, но ничем ей не помогало. У нее хватало своих проблем. Бальведа знала свои слабости, и одна из них беспокоила ее сейчас. Она по-настоящему начинала чувствовать себя членом этой команды. Она наблюдала за Хорзой и Йелсон, которые спорили, кто должен сопровождать Оборотня после их возвращения на "Вихрь чистого воздуха" при следующем посещении Командной Системы, и не могла не улыбаться украдкой. Эта решительная, деятельная женщина была ей симпатична, даже если не отвечала взаимностью на ее чувства, и она не находила в своем сердце той непримиримости, которую должна была ощущать по отношению к Хорзе. Это была ошибка Культуры. Она считала себя слишком цивилизованной и умной, чтобы ненавидеть своих врагов. Вместо этого она пыталась понять их и их мотивы, чтобы получить духовное превосходство. После победы она умела обращаться с побежденными таким образом, чтобы они не стали снова врагами. Это была хорошая идея, пока ты не слишком сближаешься с врагом. Но если проведешь с ним некоторое время, такая эмпатия может обернуться против тебя же. Рука об руку с этим деятельным сочувствием должна была идти какая-то отстраненная, нечеловеческая агрессия, но Бальведа чувствовала, что от нее она как-то ускользала. Возможно, я чувствовала себя слишком в безопасности, подумала она. Возможно, дело в том, что в настоящее мгновение не было никакой непосредственной угрозы. Борьба за Командную Систему позади, поиски утекали в песок, напряжение последних нескольких дней спадало. Ксоксарл работал быстро. Тонкий и узкий луч лазера коротко жужжал над каждой проволокой, заставляя ее раскалиться докрасна, потом пожелтеть и побелеть, и когда идиранин напрягал мускулы, она с треском рвалась. Старик, лежавший под ногами идиранина, зашевелился и застонал. Бриз все усиливался. Из-под поезда начало выдувать пыль, и она кружилась у ног Ксоксарла. Он приставил лазер к следующему пучку проволоки. Оставалось еще несколько. Он посмотрел на нос поезда. Там по-прежнему не было заметно никаких признаков людей или машины. Он посмотрел через плечо в другую сторону, на последний вагон и просвет между ним и отверстием туннеля, откуда дул ветер. Не было видно никаких огней и не слышно никакого шума. Воздух холодил глаза. Он продолжил свою работу. Ветер подхватывал искры и бросал их на пол станции и на спину скафандра Эвигера. Типично: как обычно, вся работа достается мне, думал Юнаха-Клосп. Он вытащил из шахты очередную связку кабелей. Проход за ним постепенно заполнялся обрезанными кусками и блокировал путь назад из этой узкой трубы. Оно подо мной. Я чувствую. Я могу слышать. Я не знаю, что это такое и что оно делает, но я могу чувствовать и слышать. И там еще что-то... какой-то другой звук... Поезд был длинным, расчлененным зарядом в гигантской пушке, металлическим криком из чудовищного горла. Он мчался по туннелю подобно поршню величайшей из когда-либо построенных машин, обходил повороты и прямые отрезки, прожектора на мгновение затопляли светом путь перед ним, и он двигал перед собой километровую колонну воздуха, как будто это и был его воющий и рычащий голос. * * * С перрона поднялась пыль и облаком повисла в воздухе. С поддона, где сидел Эвигер, упала пустая банка из-под напитка и со стуком покатилась по перрону к носу поезда, натыкаясь на стены. Ксоксарл видел это. Ветер тянул его, проволока рвалась. Он освободил одну ногу, потом вторую. Вот на свободе вторая рука; с нее упали последние витки проволоки. С поддона большой, плоской и черной птицей поднялся кусок пластиковой пленки и запорхал вслед за банкой, которая уже прокатилась через половину станции. Ксоксарл быстро нагнулся, схватил Эвигера поперек туловища и, без труда держа его одной рукой, а лазер другой, помчался вниз по перрону к стене рядом с заблокированным отверстием туннеля, где ветер стонал и свистел мимо скошенной хвостовой части поезда. -- ....а этих двоих запереть здесь внизу. Знаешь, мы могли бы... -- сказала Йелсон. Мы близки к цели, думал Хорза. Он отсутствующе кивал и совсем не слушал, как Йелсон доказывала, почему при поисках мозга ему нужна именно она. Мы у цели, я уверен в этом. Я чувствую, что мы рядом. И мы... я... держались все вместе. Но она еще не достигнута, и достаточно крошечного заблуждения, недосмотра, единственной ошибки -- и крах, неудача, смерть. До сих пор все получалось, несмотря на ошибки, но ведь так легко сделать что-то не так, не заметить какой-нибудь мелочи в массе данных, которая потом -- если забыть о ней, повернуться спиной -- выползет наверх и расправится с тобой. Загвоздка в том, что приходится думать обо всем сразу -- и Культура, по-видимому, была права, что это в буквальном смысле под силу только машине -- и быть настроенным на происходящее так, чтобы автоматически думать обо всех важных и потенциально важных вещах и игнорировать остальное. Через сознание Хорзы шоком пронеслась мысль, что его собственное стремление никогда не делать ошибок и думать обо всем сразу не так уж сильно отличалось от того фетишистского стремления, которое отталкивало его в Культуре. Культура хотела сделать все равным и справедливым и исключить из жизни случайность. Он не удержался от улыбки над скрытой в этой мысли иронией, потом бросил взгляд на Бальведу, которая смотрела, как Вабслин экспериментировал с регуляторами. Стараться быть похожим на своих врагов, думал Хорза. Может, в этом что-то есть. -- ...Хорза, да ты меня слушаешь? -- спросила Йелсон. -- Хм-м? Ну конечно, -- сказал он с улыбкой. Пока Хорза и Йелсон продолжали разговаривать, а Вабслин ковырялся в регуляторах поезда, Бальведа хмурилась. Ей почему-то было очень неуютно. Снаружи, у переднего вагона, вне поля зрения Бальведы, вдоль перрона прокатилась маленькая банка и ударилась в стену возле отверстия туннеля. Ксоксарл мчался к задней части станции. Рядом с входом в пешеходный туннель, ведущий под прямым углом в скалу за перроном, находился тот самый туннель, из которого недавно вышли Оборотень и женщины после осмотра станции. Идеальная площадка для наблюдения. Там можно избежать последствий столкновения поездов и держать под обстрелом голову поезда, подумал Ксоксарл. Он может оставаться в своем укрытии, пока не наедет второй поезд, а если люди попытаются выскочить -- они в его руках. Он проверил ружье и поставил регулятор на максимальную энергию. Бальведа спрыгнула с сиденья, скрестила руки и медленно направилась к боковому окну, неотрывно глядя в пол и ломая голову, почему ей так неуютно. В зазоре между краем туннеля и поездом завывал ветер; он уже превратился в шторм. Ксоксарл встал на колено, поставив вторую ногу на спину лежащего без сознания Эвигера. В двадцати метрах дальше последний вагон начал шататься и раскачиваться. Робот оборвал резку на полпути. Ему пришли две мысли: во-первых, черт возьми, действительно слышался какой-то забавный звук, а во-вторых, он предположил, что на палубе управления выла сирена, и не только люди неспособны слышать ее, но и шлемофон Йелсон не воспринимал этот высокий визг. Но разве не должно быть и визуального предупреждения? Бальведа повернулась спиной к окну, так и не выглянув в него, и привалилась к стоящей там консоли. -- ...от того, насколько серьезно ты намерен найти эту проклятую штуку, -- говорила Йелсон Хорзе. -- Не беспокойся, -- ответил тот и кивнул в ответ. -- Я ее найду. Бальведа посмотрела в окно на станцию. Как раз в это мгновение шлемы Йелсон и Вабслина ожили возбужденным голосом робота. Бальведу отвлек кусок черного материала, быстро порхавшего по полу. Она распахнула глаза. Рот ее приоткрылся. Шторм превратился в ураган. Из туннеля доносился шум, как от далекой лавины. Потом над длинными прямыми рельсами, ведущими от станции "шесть" к станции "семь" появился свет. Ксоксарл не мог видеть света, но он слышал шум. Он поднял ружье и прицелился вдоль стоящего поезда. Скоро эти глупые люди должны кое-что заметить. Стальные рельсы запели. Робот задом наперед быстро выбирался из шахты, отшвыривая к стенам обрезанные куски кабелей. -- Йелсон! Хорза! -- кричал он в коммуникатор. Он пробрался вниз по низкому проходу и когда огибал угол, от которого недавно отколол кусок, услышал слабый, высокий, пронзительный вой тревоги. -- Это тревога! Я слышу! Что случилось? В низеньком проходе он уже мог чувствовать и слышать и воздух, который шумел вокруг поезда. -- Снаружи шторм! -- быстро сообщила Бальведа, как только стих голос робота. Вабслин взял с пульта свой шлем. Там, где он лежал, мигал маленький оранжевый огонек. Хорза уставился на него. Бальведа снова выглянула на перрон. По полу неслись облака пыли. С поддона сдувало легкие предметы. -- Хорза, -- спокойно сказала она, -- я не вижу ни Ксоксарла, ни Эвигера. Йелсон вскочила. Хорза посмотрел в боковое окно, потом снова на мигающий на пульте огонек. -- Это же тревога! -- заорал голос робота из обоих шлемов. -- Дураки, вы что, отсидели уши, черт бы вас побрал? Хорза схватил ружье, взял шлем Йелсон за край и сказал в него: -- Там приближается поезд, робот; угроза столкновения. Немедленно покинуть поезд! Он отпустил шлем, и Йелсон быстро надвинула его на голову и застегнула. Хорза показал на дверь. -- Быстро отсюда! -- сказал он громко и оглядел по очереди Йелсон, Бальведу и Вабслина. Инженер сидел и держал в руках шлем, взятый с пульта. Бальведа бросилась к двери, Йелсон следом за ней. Хорза сделал несколько шагов, обернулся, посмотрел на Вабслина. Тот уже положил шлем на пол и снова повернулся к регуляторам. -- Вабслин! -- заорал он. -- Быстро! Бальведа с Йелсон уже бежали через вагон. Йелсон оглянулась и приостановилась. -- Я трону его с места, -- с нажимом заявил Вабслин, не глядя на Хорзу, и нажал несколько кнопок. -- Вабслин! -- опять заорал Хорза. -- Уходи! Немедленно! -- Все будет нормально, Хорза. -- Вабслин продолжал возиться с кнопками и переключателями, смотрел на экраны и измерительные приборы, морщился, когда приходилось двигать раненой рукой, и совсем не собирался поворачиваться к Хорзе. -- Я знаю, что делаю. Уходите. Я поведу его, вот увидишь. Хорза бросил взгляд назад. Йелсон стояла в центре первого вагона, все еще видимая через две открытые двери, и вертела головой из стороны в сторону, стараясь не выпускать из виду и Бальведу, которая мчалась через второй вагон к посадочным рампам, и Хорзу, все еще стоявшего на палубе управления. Хорза махнул ей, чтобы она уходила, вернулся и взял Вабслина за локоть. -- Ты с ума сошел! -- закричал он. -- Он пробегает метров пятьдесят в секунду! Представляешь, сколько нужно времени, чтобы сдвинуть с места такую махину? Он потянул инженера за руку. Вабслин вскочил и свободной рукой ударил Хорзу в лицо. Хорза отлетел назад и упал на пол. Он был скорее удивлен, чем оскорблен. Вабслин снова занялся регуляторами. -- Мне жаль, Хорза, но я смогу увести его с дороги по этой кривой ветке. А теперь уходи! Оставь меня в покое! Хорза поднял лазерное ружье, встал, посмотрел на инженера, повернулся и побежал. Поезд дернулся, как будто выгнулся и потянулся. Йелсон бежала за женщиной Культуры. Хорза махнул ей, чтобы она не ждала его, и она так и сделала. -- Бальведа! -- крикнула она. -- Аварийные выходы на самой нижней палубе! Агент Культуры ее не слышала. Она держала курс на второй вагон к рампам. Йелсон с проклятиями побежала за ней. Робот пулей вылетел из пола и через вагон бросился к ближайшему аварийному люку. Вибрация! Это поезд! Приближается другой поезд, и быстро! Что там эти идиоты натворили? Придется выходить! Бальведа быстро повернула за угол, ухватившись за край переборки. Согнувшись, она прыгнула в открытую дверь, ведущую к средней посадочной рампе. За ней гремели шаги Йелсон. Она выскочила на рампу, в воющий шторм, тугой, непрекращающийся ураган. Воздух вокруг нее немедленно сдетонировал треском и искрами; свет вспыхнул со всех сторон, и по опорам потек расплавленный металл. Она бросилась плашмя на пол и прокатилась по рампе. Опора перед ней, там где рампа делала изгиб и уходила вбок и вниз, снова брызнула искрами под ударами лазера. Бальведа опять привстала и метнулась к поезду, ища опору руками и ногами -- в те доли секунды, прежде чем движущаяся линия лазерного огня ударила в бок рампы, в опоры и по ограждению. Йелсон чуть не столкнулась с ней. Бальведа схватила ее за руку. -- Там кто-то стреляет! Йелсон подошла к краю и ответила на огонь. Поезд дернулся. Прямой отрезок пути перед станцией "семь" был более трех километров. И время между точкой, когда с задней части стоявшего на станции "семь" поезда стали видны прожектора мчащейся машины, и тем мгновением, когда поезд вылетел из темного туннеля на станцию, составляло меньше минуты. Мертвое тело Квейанорла дрожало и покачивалось, но было заклинено слишком крепко, чтобы его отбросило от пульта. Его холодный, закрытый глаз был направлен на скошенное бронестекло. За стеклом в черной ночи почти вещественным светом сияли огни-близнецы, а прямо впереди с ужасной быстротой увеличивалось размытое яркое пятно, ослепительное кольцо с серой, металлической сердцевиной. Ксоксарл выругался. Цель двигалась слишком быстро, и он промахнулся. Но они сидели в поезде, в ловушке. Им не уйти от него. Старик под коленом застонал и попытался пошевелиться. Ксоксарл надавил посильнее и снова приготовился к стрельбе. Из туннеля с ревом и визгом, обтекая задний конец поезда, вырывался ураганный поток воздуха. Ответные выстрелы наугад попали в стену станции далеко от него. Он улыбнулся. В это мгновение поезд тронулся. -- Выходите! Хорза добрался до двери, у которой были женщины, одна из них стреляла, а другая сидела на корточках и время от времени выглядывала наружу. Ветер с ревом и рычанием врывался в вагон. -- Это, наверное, Ксоксарл! -- перекричала шум ветра Йелсон. Она высунулась наружу и выстрелила. Ответные выстрелы плеснули по посадочной рампе и ударили в обшивку вагона вокруг двери. Бальведа отпрянула назад, когда внутрь влетели горячие обломки. Поезд качнулся и очень медленно двинулся вперед. Хорза что-то сказал. -- Что?.. -- закричала Йелсон. Он пожал плечами, высунулся в дверь и выстрелил по перрону. -- Вабслин! -- крикнул он и послал град выстрелов через всю станцию. Поезд полз вперед; рампа за открытой дверью сдвинулась уже на метр. В темноте туннеля, откуда визжал ветер, клубами несло пыль и приближался похожий на далекий, нестихающий гром шум, что-то засверкало. Хорза тряхнул головой и рукой подал знак Бальведе выйти на рампу, которая теперь была доступна лишь на половину ширины дверного проема. Он снова выстрелил; Йелсон высунулась и выстрелила тоже. Бальведа шагнула вперед. В это мгновение в центре поезда распахнулся люк и в том же вагоне проломила обшивку какая-то большая круглая штука -- плоская пробка из толстого материала стенки опрокинулась вниз. Из открывшегося люка вылетела маленькая темная фигурка, и пока кусок обшивки вагона падал на перрон, а Бальведа бежала по рампе, в большой дыре рядом показалась серебристая точка, быстро распухавшая в толстый, блестящий, зеркальный овоид. -- Это он! -- закричала Йелсон. Мозг покинул поезд. Он хотел повернуть и умчаться прочь, но мигающий лазерный огонь у заднего конца станции переместился. Он уже больше не колотил в рампу и в опоры, а начал осыпать световыми взрывами всю поверхность серебристого эллипсоида. Мозг остановился в воздухе, сотрясаемый очередью лазерных выстрелов, и завалился набок. Его гладкая поверхность вдруг сморщилась и замутилась, а сам он покатился через ревущий воздух, искалеченным воздушным кораблем падая на боковую стену станции. Бальведа оставила позади себя рампу и сбежала вниз по откосу почти до нижнего уровня. -- Давай! -- крикнул Хорза и толкнул Йелсон вперед. Поезд удалялся от рампы, его моторы ревели, но их не было слышно в бушующем урагане. Йелсон ударила себя по запястью, включая антиграв, и прыгнула, стреляя на ходу, в этот ураган. Хорза наклонился вперед. Ему приходилось стрелять меж опор рампы. Одной рукой он держался за край дверного проема и чувствовал, как вагон дрожал, словно испуганный зверь. Несколько выстрелов ударили по опорам, подняв фонтаны осколков, и заставили его отпрянуть. Мозг с треском ударился о стену станции, скатился и остался лежать в углу между полом и сотрясавшейся стеной. Его серебристая кожа дрожала и все больше мутнела. Юнаха-Клосп вертелся в воздухе, уходя от выстрелов. Бальведа спустилась вниз и побежала по перрону. Веер лазерного огня из далекого пешеходного туннеля на мгновение остановился между ней и летящей фигуркой Йелсон, потом метнулся вверх и окутал женщину в скафандре. Йелсон отлетела назад, но лазерный огонь находил ее, заставляя скафандр искриться. Хорза бросился из поезда, вывалился из медленно движущегося вагона. От удара о пол перехватило дыхание. Его перевернуло воздушным потоком, но он поднялся и побежал, стреляя сквозь ураган по другой стороне станции. Йелсон все еще летела сквозь шторм и трескучий лазерный огонь. Задний конец поезда, удаляющегося от станции уже со скоростью пешехода, залил свет. Грохот приближающегося поезда становился все сильнее. Он перекрывал все остальные звуки, даже взрывы и выстрелы, и внутри этого чудовищного рева все происходило будто в шокирующей тишине. Йелсон упала. Ее скафандр был поврежден. Ее ноги побежали, еще не коснувшись пола, а потом она бросилась к ближайшему укрытию. Она мчалась к мозгу, матово-серебристому эллипсоиду у стены. И вдруг изменила решение. Она повернула как раз в тот момент, когда уже могла нырнуть за мозг, и помчалась мимо него к дверям и альковам в стене. Огонь Ксоксарла нашел ее в то мгновение, когда она повернулась, и на этот раз броня ее скафандра не смогла адсорбировать энергию выстрелов. Она не выдержала, лазерный огонь пробил ее, будто окутав все тело женщины молнией. Она подлетела в воздух, раскинув руки и ноги; ее тряхнуло, словно куклу в руках рассерженного ребенка. Из груди и нижней части туловища вырвалось светящееся красное облако. Поезд приближался. Он ворвался на станцию на приливной волне грохота, с ревом вылетев из туннеля, подобно громовому металлическому клину, и в одно мгновение преодолел пространство между отверстием туннеля и медленно ползущим перед ним поездом. Ксоксарл, который был к нему ближе остальных, успел бросить беглый взгляд на обтекаемый блестящий нос, прежде чем он врезался в хвост другого поезда. Он никогда бы не поверил, что может быть еще более громкий шум, чем тот, который производил поезд в туннеле. Но грохот столкновения превзошел даже эту какофонию. Там, где раньше было тусклое свечение, возникла сверкающая звезда шума, ослепительная сверхновая. Этот поезд двигался со скоростью около двухсот километров в час, а поезд Вабслина успел сдвинуться только на длину вагона и двигался чуть быстрее пешехода. Мчащийся поезд врезался в последний вагон, в доли секунды поднял его и раздавил, вмял в крышу туннеля и сбил слои металла и пластика в тугой пакет. Его нос и первый вагон вонзались под передний поезд, ломая колеса и скручивая рельсы. Металлическая оболочка поезда осколками гигантской гранаты разлетелась во все стороны. Второй поезд продолжал врезаться под первый, буксуя и сползая в сторону, пока разбитые отсеки обоих поездов сдвигали рельсы, сдавливая все в путаницу рвущегося металла и ломающегося камня в главной части станции, дробя, сминая и скручивая вагоны. Вся длина мчавшегося поезда продолжала изливаться из туннеля, вагоны мчались мимо, спеша в хаос кружащихся обломков, вздымали его и рушились вместе с ним. В детонирующем мусоре вспыхнуло пламя, взлетели фонтаны искр, из ломающихся окон брызнуло стекло, ленты металла хлестнули по стенам. Ксоксарл отступил подальше в туннель, прочь от брызжущего грохота. Вабслин почувствовал наехавший поезд. Его швырнуло назад, в кресло. Он уже понял, что ничего не получилось; поезд, его поезд двигался слишком медленно. Большая ладонь из ничто толкнула его в спину. В ушах затрещало. Палуба управления, вагон, весь поезд вокруг него затряслись, и вдруг среди всего этого хаоса на него помчался задний конец следующего поезда, поезда в ремонтной пещере. Его поезд на повороте, который, возможно, мог бы увести его на безопасную ветку, слетел с рельсов. Ускорение нарастало. Он был пригвожден к креслу и ничего не мог сделать. Последний вагон другого поезда летел ему навстречу. Он еще успел закрыть глаза за полсекунды до того, как был раздавлен, словно насекомое. Хорза лежал, свернувшись, в нише в стене станции, не представляя, как здесь оказался. Он не смотрел туда, он не мог этого видеть. Он скулил в углу, а хаос гремел в его ушах, швыряя ему на спину обломки и сотрясая стены и пол. И Бальведа нашла место у стены -- в алькове, где она вжалась в стену, повернувшись к хаосу спиной и спрятав лицо. Юнаха-Клосп прилепился к потолку за куполом камеры. Он наблюдал за разыгрывающимся внизу столкновением, видел покидающий туннель последний вагон, другой поезд, врезающийся в тот, в котором они сидели еще несколько секунд назад, как они двигались вперед одной спутанной и сдавленной массой. Вагоны слетали с рельсов и, лежа, сползали в сторону по каменному полу. Потом обломки замедлились, вырвали из скалы посадочную рампу и сорвали с потолка лампы. Обломки еще летали, и роботу приходилось уклоняться от них. Он видел, как на перроне под ним вагоны ударили тело Йелсон и в облаке искр покатились по каменному полу. Они едва не попали в мозг, смели изуродованное тело женщины с пола и вместе с рампой погребли в стене, вбили все в черный камень рядом с туннелем, из которого выдавило веер обломков, когда последняя энергия столкновения истощилась в прессовании металла и камня. Вспыхнул огонь, от рельсов полетели искры, замигали лампы, обломки упали на пол, и дрожащее эхо катастрофы заметалось взад и вперед. Вверх поднялся дым, станцию сотрясли взрывы, и вдруг неожиданно для робота из дыр в потолке, расположенных рядом с рядами ламп, хлынула вода. Она превращалась в пену и падала вниз теплым снегом. Обломки поезда зашипели, застонали и затрещали, опадая. Над ними полыхали языки пламени, борясь с падающей пеной и ища горючие материалы. Потом гулко прозвучал крик, и робот сквозь пелену дыма и пены посмотрел вниз. Из двери в стене вылетел Хорза. Мужчина бежал вверх по усеянному обломками перрону, кричал и стрелял из ружья. Вокруг входа в туннель, из которого стрелял Ксоксарл, лопались и взрывались камни. Робот ждал, что сейчас ударит ответный огонь и мужчина упадет, но ничего не произошло. Мужчина бежал и стрелял и все время что-то нечленораздельно кричал. Агента Культуры нигде не было видно. Едва грохот стих, Ксоксарл выставил лазер за угол. В это мгновение появился мужчина и начал стрелять. У идиранина было время прицелиться, но нажать курок он не успел. Выстрелы Хорзы попали в стену возле ружья, и что-то ударило Ксоксарла по руке. Ружье щелкнуло и