прихотливым поворотам извилистой тропинки. Она проходила меж высоких дубов и сикамор. Мне очень хотелось пощупать холодную воду и утолить жажду. Красная Молния тоже хотел пить, но громадные волны, обрушивавшиеся на берег, пугали его и я с трудом подвел его к воде. Доверие ко мне, своему хозяину, пересилило страх и он, фыркая, вошел в воду. Тогда я отпустил его, лег в песок и сделал большой глоток, погрузив голову в воду. Этого глотка оказалось достаточно. Задыхаясь и кашляя, я вскочил на ноги. Значит море это всего лишь ядовитая жидкость? Мне стало плохо. Никогда в жизни я не чувствовал себя таким разбитым. Я думал, что умираю и затуманенными глазами видел, что Красной Молнии тоже плохо. Он тоже выпил предательской жидкости. Он выскочил из воды и стоял, глядя широко раскрытыми удивленными глазами на воду, такую бархатистую на вид. Затем он задрожал и закачался, еле держась на широко расставленных ногах. Он умирал. И я умирал. Мы дошли до цели, к которой мой народ стремился четыреста лет. И теперь мы оба умирали в ужасных страданиях. Я молился, чтобы мне удалось добраться до своего народа и предупредить их, что здесь дожидается людей страшное чудовище. Пусть лучше они возвращаются в свои пустыни, чем доверяются этому незнакомому миру, где даже вода несет смерть. Но я не умер. И Красная Молния тоже остался жив. Я страдал примерно час, но затем пришел в себя. Только спустя много времени я узнал правду о морской воде. 6. САКУ-ЯПОНЕЦ Испытывая муки голода и жажды я поехал по одному из каньонов на север, желая найти долину, которая бы тянулась на восток, где я мог бы найти своих людей. Мы проехали совсем немного, когда я обнаружил источник чистой воды и возле него небольшое, но богатое пастбище. Теперь я уже не доверял этим местам и предварительно попробовал воду. Она была прекрасной - вкусной и холодной. И мы с конем жадно пили эту воду одновременно из одного источника. Затем я расседлал коня и пустил его пастись на шелковистой зеленой траве. Сам же я разделся и тщательно вымылся. После это я почувствовал себя совершенно отдохнувшим, и если бы мне найти еды, я совсем бы стал самим собой. Однако без лука и стрел шансы мои были ничтожны. Конечно я мог сделать ловушку и сидеть, дожидаясь жертвы. Но я понимал, что так можно просидеть до бесконечности, так что лучше попытаться найти человеческое жилье, где я смогу попросить еду или же отобрать ее. Целый час Красная Молния набивал себе живот сочной травой, а затем я подозвал его, оседлал и продолжил свой путь по каньону, вдоль извилистой тропы. Везде я видел следы оленей, волков, койотов, следы ног человека, но нигде я не видел следов копыт лошадей, а это говорило о том, что Калькаров здесь не было. Следы ног человека могли быть следами охотников, и эти следы должны были привести меня в лагерь. Во всяком случае я на это надеялся. Такие лагеря мы встречали везде: и в горах и в пустыне. Это были местные жители, они вели скромную жизнь, жизнь людей земли и ни на что больше не претендовали. Калькары первыми стали называть их рабами, но сами местные жители называли себя индейцами. У них было громадное количество племен и самые крупные из них, те, с кем мы в основном имели дело, это были Хопи, Навахо, Мохавы. Почти все они, за исключением Апашей и Яки, которых мы ни разу не встречали, но знали о них по рассказам, были мирными и гостеприимными людьми. Я надеялся, что найду лагерь индейцев, где смогу получить пищу и помощь. Я проехал мили три и передо мною внезапно открылся луг и на нем три шатра рабов, сделанные из жердей, связанных у вершины и накрытых шкурами, сшитыми вместе. Однако эти шатры мне показались маленькими. Я вЪехал на луг и тут на меня набросилась свора собак, которые носились с лаем вокруг меня, предупреждая хозяев о моем появлении. Из одного шатра появилась чья-то голова и тут же скрылась. Я крикнул, что хочу говорить с их вождем. После этого мне пришлось ждать целую минуту. Не получив ответа, я снова крикнул, уже более нетерпеливо, так как не привык к такому непослушанию. На этот раз я услышал голос: - Пошел прочь, Калькар! Это наша земля. Уходи, если не хочешь умереть. Это было весьма необычно. Оказывается есть люди, которые осмеливаются прогонять Калькаров. Тем, что они ненавидели Калькаров, я не был удивлен. Калькаров ненавидели все. Именно поэтому я предполагал встретить дружеское участие и помощь у любого племени рабов, которое жило на земле Калькаров. - Я не Калькар, - ответил я, хотя никто не появился из шатра. Тот, что крикнул мне, видимо сидел на полу, ибо никто не смог бы выпрямиться во весь рост в таком маленьком шатре. - Кто ты? - спросил голос. - Я Янки из пустыни, - ответил я, полагая, что это название больше известно, чем название американец или Юлиан. - Ты Калькар, - настаивал голос. - Разве твой плащ и шлем не доказывают это? - Но я не Калькар. Я только что бежал из их плена и давно ничего не ел. Я хочу есть, а потом я уеду, так как ищу свой народ, который дерется с Калькарами на подступах к большому лагерю. Он высунул голову, внимательно осмотрел меня. Лицо его было маленькое и сморщенное, а черные густые волосы. не стянутые шнуром, торчали в разные стороны. Голова его была совсем низко от земли и я подумал, что он сидит или стоит на четвереньках. Но затем, решив осмотреть меня более внимательно, он откинул полог и вышел из шатра. И тут я увидел, что он ростом всего фута три. Он был полуобнажен и держал в руках лук и стрелы. Сначала я решил, что он ребенок, но морщинистое лицо и хорошо развитые мускулы, двигающиеся под кожей, говорили, что это мужчина. За ним вышли еще двое мужчин, таких же маленьких, а из остальных шатров выскочили еще пять-шесть таких мини-воинов. Они окружили меня, держа оружие наготове. - Из какой страны ты пришел? - спросил вождь. Я указал на восток. - Из пустыни за этими горами, - ответил я. Он покачал головой. - Мы никогда не ходим туда. Его понять было трудно. Хотя я знал много языков, на которых говорят разные племена индейцев, но этот не был похож ни на один. Я соскочил с коня и пошел к ним, протягивая руку. Это был жест дружбы, которым приветствуют друг друга близкие люди. Но они не поняли моих намерений и подались назад, вставив стрелы в луки. Я не знал, что делать. Они были такие маленькие, что нападать на них мне было стыдно - это было все равно, что драться с детьми. Но мне нужна была их дружба, так как они могли мне оказать неоценимую помощь, показав кратчайший путь к моему народу. Я опустил руку и улыбнулся. Улыбка моментально растопила недоверие ко мне, так как угрюмое лицо старого воина тоже расплылось в улыбке. - Ты не Калькар, - сказал он. - Калькары никогда не улыбаются нам. - Он опустил оружие и все остальные последовали его примеру. - Привяжи свою лошадь к дереву. Мы дадим тебе пищи. - Он повернулся к палаткам и крикнул, чтобы женщины приготовили еду. Я бросил поводья на землю. Моего коня не надо было привязывать. Затем я пошел навстречу маленьким воинам. А когда я сбросил плащ и шлем Калькаров, они сразу столпились вокруг меня. - Нет, он не Калькар. Под плащом Калькара у него совсем другая одежда. - Я был взят в плен Калькарами, - объяснил я. - Мне пришлось убить Калькара и укрыться под его плащом, чтобы бежать. Из шатров выбежали женщины и дети - все маленькие и полуголые. Ни на ком из них я не увидел никакой раскраски. Они с любопытством разглядывали меня и я видел, что это добрые люди. Я стоял в кругу этих малышей и мне казалось, что это сон, никогда раньше я не слышал о расе маленьких людей. Когда я пригляделся к ним поближе, я понял, что это не индейцы. У них были головы другой формы и необычный разрез глаз. Это были веселые люди, особенно дети. Убедившись, что я не Калькар, они оказались очень гостеприимными. Они не отказали мне в утолении голода, и даже согласились объяснить, как мне добраться до моего народа. Однако, выяснилось, что путь будет вовсе не безопасен. Сами они никогда не проходили в тех местах, потому что там живет страшное чудовище - Рабан. Этот Рабан ужасное существо. Он ездит на громадном коне и с ног до головы закован в железо. Наши стрелы и копья не могут причинить ему вреда. Он в три раза выше нас. Я решил, что он, как все низшие существа, персонифицирует какое-нибудь страшное явление природы - бурю, землетрясение, может быть пожар... Поэтому я выбросил его россказни из головы, также как и сказочный остров в океане вместе с таинственным Микадо. Какими только суевериями не наполнены головы этих туземцев. Я вспомнил наших рабов, которые рассказывали сказки о железных лошадях, запряженных в железные шатры, о людях, летающих по воздуху. Я ел и расспрашивал Саку о дороге, которая ведет к моему народу. Он сказал, что если я поднимусь в горы, то там выйду на узкую длинную долину, которая ведет возможно туда, куда мне нужно. Правда он не был уверен в этом, так как сам не ходил так далеко. Однако он предупредил меня, что когда я перейду через горы, то там меня может поджидать страшная опасность-тропа может привести меня прямо к каменному шатру великана Рабана. - Гораздо безопаснее, - сказал он мне, - было бы сделать большой крюк, чтобы обойти подальше шатер Рабана. Однако этот Рабан, мифический великан не очень беспокоил меня и, поблагодарив Саку за предупреждение, и заверив его, что последую его совету, я втайне решил, что поеду все же кратчайшей дорогой. Закончив еду, я поблагодарил хозяев и стал готовиться к отЪезду. Но затем я увидел женщин и детей, которые стали разбирать шатры. Я вопросительно посмотрел на Саку. - Мы поедем в каньон на охоту. И часть пути мы проделаем с тобой. По пути будет много завалов и мы поможем тебе объехать их. - Неужели вы все берете с собой? - спросил я, наблюдая за разборкой шатров. Люди разбирали довольно тяжелые шесты и связывали их, а шкуры скатывали в узлы. - Мы погрузим их на наших лошадей, - сказал Саку и показал на самых странных животных, каких я когда либо видел. Это были покрытые длинной шерстью маленькие животные с большими животами и длинными ушами. Это была странная смесь овцы, лошади и длинноухого кролика. Пока на них навьючивали груз, я с любопытством рассматривал их. Они стояли и смотрели на мир огромными печальными глазами, опустив головы и покачивая ушами. Вскоре мы тронулись в путь и дети с визгом вскарабкались на тюки по три-четыре человека на одного животного. Я быстро понял, что мне с моей Красной Молнией нет места в этой кавалькаде. Если мы будем ехать сзади, то будем постоянно натыкаться на караван, а если поедем впереди, то через несколько ярдов они отстанут от нас. Поэтому я объяснил Саку, что я слишком спешу, чтобы ехать с ними. А если встречу препятствие, которое мне не преодолеть, то я подожду их. Я снова поблагодарил его за гостеприимство и мы обменялись с ним клятвами о дружбе. Я уверен, что эти клятвы были искренни как с моей стороны, так и с его. Мне было жаль расставаться с этими добрыми людьми. Я быстро поскакал вперед и не встретил непреодолимых препятствий, через два часа уже был на перевале. Передо мною расстилалась прекрасная долина, которая тянулась с запада на восток. Я стоял на дороге, которая, как уверял Саку, вела прямо к шатру мифического Рабана. Я поскакал по этой дороге. Проехав некоторое время, я услышал звук копыт лошадей, который приближался ко мне с запада. Дорога в этом месте проходила по склону холма и вот из-за поворота я увидел двух всадников, один преследовал другого. Всадник на второй лошади был Калькар в красном плаще, развевающемся по ветру. Того, кого он преследовал я не мог разглядеть, но по длинным волосам я предположил, что это женщина. Калькар в своем репертуаре, подумал я, глядя на них. Калькар был так занят погоней, что совершенно не замечал меня. А когда он догнал первую лошадь и заставил ее остановиться, он с удивлением посмотрел на меня. Нас разделяло не больше сотни шагов. Пленница тоже смотрела на меня. Смотрела широкими, испуганными, молящими глазами. Но в ее глазах была безнадежность, не могла же она ждать помощи от другого Калькара. Она наверняка была уверена, что я Калькар. Она была женщина Калькаров, но она была женщина и я был обязан помочь ей. Даже если бы не было ее, я все равно бы убил этого Калькара, потому что он Калькар. Я сбросил плащ Калькара и шлем. - Я Красный Ястреб! - крикнул я и выхватил меч. Затем я ударил шпорами Красную Молнию. - Дерись, Калькар! Калькар попытался достать копье, но оно было за спиной, а времени у него не было. Поэтому он тоже вытащил меч и спрятался за девушку. Но она поняла его маневр и отъехала в сторону, оставив его лицом к лицу со мной. Он возвышался надо мною как башня и был закован в кольчугу и одет в железный шлем. У меня же не было даже щита. Но какие бы преимущества не давали ему доспехи, они не могли заменить легкость и ловкость Красной Молнии, свободу моего тела, не отягощенного железом. Его огромная лошадь плохо слушалась его, а мечом он владел так неумело, что мне даже было стыдно убивать его. Но он был Калькар и я не мог поступить иначе. Если бы даже я нашел его больным и беспомощным, я и тогда бы счел своим долгом прикончить его без зазрения совести. Но я не мог сейчас просто убить его, не дав ему ни малейшего шанса. Поэтому я стал играть с ним, парируя его удары и изредка нанося удары по его кольчуге и шлему. Он внезапно бросился на меня, высоко занеся над головой меч. Чего он хотел добиться, открыв для удара живот и грудь, я не знаю. Но я решил посмотреть, чего же он хочет. Он летел на меня, как сумасшедший, но он не мог думать одновременно о двух вещах-о своей лошади и обо мне. Когда он уже был готов нанести удар, лошадь его дернулась и тяжелый меч опустился на череп несчастного животного, прямо между ушей. Лошадь рухнула на бок и всадник покатился по земле. Я спешился, чтобы прикончить его. Я был уверен, что он получил рану. Но оказалось, что он уже мертв, как камень. Видимо ударился головой о землю. Я забрал его нож, копье, лук и стрелы, хотя мне совсем не нравилось это тяжелое неудобное оружие. Я не думал о девушке, будучи уверенным, что она бежала. Но когда я отошел от тела Калькара, я увидел, что девушка еще здесь, что она сидит на лошади и смотрит на меня. 7. БЕТЕЛЬДА - Ну! - спросил я. - Почему ты еще здесь? - А куда мне бежать? - Как куда? К своим друзьям Калькарам. - Я не убежала потому что ты не Калькар. - Почему ты думаешь, что я не Калькар? - спросил я. - А если я не Калькар, почему ты не убегаешь от меня, врага твоего народа? - Ты назвал его Калькаром, когда вызывал на бой. Но Калькары так не обращаются к друг другу. А к тому же я не Калькарка. Я подумал о тех Калькарах, которые хотели уйти от Калькаров и присоединиться к нам. Может эта девушка тоже из них? - Кто ты? - спросил я. - Меня зовут Бетельда, - ответила она. - А кто ты? Она смотрела на меня своими огромными глазами и я впервые рассмотрел ее. Должен признать, что смотрел я на нее не без удовольствия. У нее были большие, прикрытые пушистыми ресницами серо-зеленые глаза, в которых играла смешинка. В ней было что-то мальчишеское, но это была женщина, с головы до ног женщина. Я долго стоял и смотрел на нее, пока морщинки нетерпения не появились на ее лбу. - Я спросила, кто ты, - напомнила она мне. - Я Юлиан Двадцатый, Красный Ястреб, - ответил я и мне показалось, что в глазах ее мелькнул страх, но должно быть я ошибся. Я потом узнал, что эту девушку не напугать просто словами. - Скажи, куда ты идешь, я провожу тебя, чтобы на тебя снова не напали. - Я не знаю куда идти, так как везде мои враги. - Где твой народ? - спросил я. - Думаю, что все они убиты, - сказала она с дрожью в голосе. - Но куда же ты направляешься? Ведь есть у тебя цель? - Я ищу место, где могла бы спрятаться. Японцы могли бы оставить меня у себя, если бы я нашла их. Они очень добры ко мне. - Но японцы ненавидят Калькаров и они не примут тебя. - Мой народ американцы. Они живут среди Калькаров, но они не Калькары. Мы живем у этих гор уже сто лет и часто встречали японцев. Японцы хорошо к нам относятся. - Ты знаешь Саку? - спросил я. - Я знаю его с самого детства. - Тогда едем, я отведу тебя к Саку. - Ты его знаешь? Он близко? - Да. Едем. Она последовала за мной по той дороге, по которой я только что ехал. Хотя я досадовал на задержку, я был рад, что мне удастся так быстро сбыть с рук девушку. Не мог же я бросить ее одну без защиты. Но и взять ее с собой, я тоже не мог. Я не был уверен, что мой народ примет ее. Через час мы уже были в новом лагере Саку. Маленький народ очень удивился, снова увидев меня, но когда они увидели, что со мной Бетельда, радости их не было предела. Я понял, что девушка не обманывала меня относительно доброго отношения к ней японцев. А когда я собрался уезжать, японцы стали отговаривать меня, говоря, что скоро ночь и я непременно заблужусь в этой долине, где так много дорог. Я заблужусь и потеряю больше времени, чем выиграю. Девушка слушала наш разговор, а когда я все же решил ехать, она предложила мне свою помощь. - Я очень хорошо знаю долину. Скажи, куда ты направляешься и я приведу тебя туда самым кратчайшим путем так же легко, как и днем. - Если ты едешь к своему народу, может люди позволят мне остаться с вами, ведь я американка, верно? Я покачал головой. - Боюсь, что они не примут тебя. Мы плохо относимся к американцам, которые жили с Калькарами - даже хуже, чем к самим Калькарам. - Я всегда ненавидела Калькаров, - гордо сказала она. - Если четыреста лет тому назад мои предки совершили ошибку, разве я виновата в этом? Я такая же американка, как и ты, я ненавижу Калькаров даже больше, чем ты, так как знаю их лучше, чем ты. - Мои люди не примут этих доводов. На тебя спустят собак и они разорвут тебя на куски. Она вздрогнула. - Вы такие же ужасные, как Калькары, - горько сказала она. - Ты забыла о тех мучениях и унижениях, которые выпали на долю моего народа в течение многих лет. И это все из-за того, что среди американцев нашлись предатели. - напомнил я ей. - Мы тоже страдали и мы столь же ни в чем не виноваты, как и вы, - Она внезапно взглянула в мои глаза. - Как ты сам думаешь? Неужели ты тоже ненавидишь меня больше, чем Калькаров? Ты же спас мне жизнь сегодня. Сделал бы это для того, кого ненавидишь? - Ты женщина, - напомнил я ей. - А я американец, Юлиан. - Ты спас меня только потому что я женщина? я кивнул. - Вы странные люди, - сказала она. - Вы можете быть щедрыми к тем кого ненавидите и не можете простить грех людям, которые его не совершали. Я вспомнил Ортиса, который говорил то же самое, но подумал, что может быть они не правы, ведь столько поколений мой гордый народ был втоптан в грязь сапогами Калькаров и их приспешников. Рана эта кровоточит и сейчас. Мы упрямый народ, упрямый в любви и ненависти. Сейчас я уже сожалел, что дружелюбно говорил с Ортисом; а вот теперь дружески обошелся с другим Калькаром - я не мог называть их иначе. Я должен ненавидеть ее, должен ненавидеть Ортиса, но мне почему-то трудно было их ненавидеть. Саку слушал нашу беседу, часть из которой он смог понять. - Подожди до утра - сказал он. - А утром она проводит тебя и укажет дорогу. Но тебе лучше бы взять ее с собой. Она знает здесь каждую тропку. И тебе следовало бы взять ее к своему народу. Она не Калькарка и Калькары, если поймают ее, непременно убьют. Если бы она была Калькарка, мы не относились бы к ней так хорошо, но ей будет трудно среди нас. Мы часто кочуем, и часто ездим там, где такой большой девушке трудно передвигаться. Кроме того, среди нас она не найдет себе мужа. Посмотри, какая она большая по сравнению с нашими мужчинами. Кто же будет ее кормить? - Хорошо, я останусь до утра, - сказал я. - Но ее с собой я не могу взять. Мой народ убьет ее. Я решил остаться на ночь по двум причинам. Во-первых я решил поохотиться утром и тем самым хоть немного отплатить за гостеприимство японцам, а во-вторых, я хотел, чтобы Бетельда показала мне дорогу с какого-нибудь высокого холма. Я уже понял, что мне будет трудно самому найти дорогу, так как я знал только общее направление. Почему бы не воспользоваться услугами человека, хорошо знающего местность, если это поможет мне сэкономить время. После ужина я развел костер для девушки, которая была одета весьма легко, чтобы не сказать легкомысленно, а ночь была холодной. В шатрах маленького народа не нашлось бы места для такой большой девушки, к тому же они были переполнены. Японцы удалились в свои шатры, оставив меня наедине с девушкой. Она жалась поближе к огню и выглядела очень несчастной. - Твои родные все погибли? - спросил я. - Да, мой отец, мать, три брата - все мертвы, я полагаю, - сказала она. - Насчет отца и матери я уверена. Мать умерла, когда мне было шесть лет, а потом отца убили Калькары. Нас с братьями разлучили. Я слышала, что их держат в тюрьме, но не уверена в этом. Я думаю, что их тоже убили, как тех, в ком течет чистая американская кровь. Убили по приказу фальшивого Ортиса. Я пряталась в доме друга отца, но я знала, что если меня найдут там, то убьют и его и всю семью. Поэтому я ушла, надеясь найти место где смогу спрятаться. Но я думаю, что такое места здесь для меня нет. Даже мои друзья японцы считают, что им будет трудно со мной. - Что же ты будешь делать? - спросил я. Мне стало жаль ее. - Я найду укромное местечко в горах и построю для себя хижину. - Но не можешь же ты жить одна? Она пожала плечами. - Где же мне тогда жить? - Скоро Калькаров сбросят в море, - сказал я. - Кто же? - Мы, - гордо сказал я. - Но если так, что хорошее меня ждет? Ты сам сказал, что на меня спустят собак. Но вам не сбросить Калькаров в море. Вы понятия не имеете сколько их. Они везде, их миллионы и они плодятся как мухи. Сейчас они идут нескончаемым потоком со всех сторон к Капитолю. Я не знаю, что они задумали, так как идут туда только воины. - И тут внезапная догадка озарила ее. - Не может быть! Неужели Янки напали на них? Твои люди вышли из пустыни? - Да. Вчера мы разгромили их лагерь, а сегодня вечером мои воины будут ужинать в больших шатрах Калькаров. - Ты имеешь в виду Капитоль? - Да. - Твои войска возле Капитоля? Немыслимо! Никогда вы не заходили так далеко. У тебя большая армия? - Двадцать пять тысяч воинов выехали со мной из пустыни и мы гнали Калькаров до самого Капитоля. - У вас большие потери? - Многие погибли. Тысячи. - Значит у тебя уже не двадцать пять тысяч, а Калькаров много, как муравьев. Убей одного - придут трое. И так будет до тех пор, пока те счастливцы, кому повезет, уйдут обратно в пустыню. - Ты не знаешь нас, - сказал я. - Мы пришли сюда с нашими женщинами, детьми, стадами, со всем скарбом. Мы поселились в апельсиновых рощах Калькаров и не уйдем отсюда. Если мы не сбросим Калькаров в море сегодня, мы сбросим их завтра. Три сотни лет мы гнали их сюда и за все эти годы мы ни на шаг не отступили с тех земель, которые завоевали. - У тебя большая семья? - У меня нет жены, - ответил я и поднялся, чтобы подбросить топлива в костер. Я увидел, что она дрожит от холода. Тогда я скинул плащ Калькара и надел на нее. - Нет! - вскрикнула она, поднимаясь. - Я не могу взять его. Ты замерзнешь. - Возьми. Ночь холодная и ты не сможешь досидеть до утра. Она покачала головой. - Нет. Я не могу принять жертву от того, кто ненавидит меня. Она стояла протягивая мне плащ, выглядела она очень гордо и величественно. Я шагнул к ней, взял плащ, а когда она опустила руки, я снова набросил его и держал крепко сжимая хрупкую фигурку. Она захотела вырваться, но я крепко держал ее и постепенно тело ее прижалось к моему. Я смотрел ей в лицо и наши глаза встретились. Мгновение она стояла неподвижно, напряженно, как будто превратилась в камень. Я не знаю, что произошло. Глаза ее большие, испуганные, смотрели в мои глаза, губы ее приоткрылись и она вздохнула так, как будто всхлипнула. Но мы так стояли всего лишь мгновение, затем она отвернулась, мышцы ее расслабились и она безвольно поникла у меня на руках. Я осторожно положил ее возле костра и аккуратно укрыл. Что-то со мной случилось. Я не знаю, что именно, но все, что происходило сейчас в мире, казалось мне чепухой по сравнению с тем, удобно ли лежать Бетельде. Молча я сидел рядом с ней и смотрел на нее так, как будто никогда раньше не видел. И клянусь Знаменем, я действительно ее так раньше не видел. Она, как ящерица пустыни, постоянно меняла свой облик. Сейчас это была совсем не та девушка, которую я только что видел. Это было совсем новое чудесное создание, красота которого была несравнима ни с чем. Нет, я не знал, что случилось но меня это и не беспокоило. Я просто сидел и наслаждался ее красотой. А затем она взглянула на меня и сказала четыре слова, от которых сердце застыло в груди. Она смотрела на меня и в глазах ее была боль и тоска. Что-то случилось с ней тоже - я видел это. - Я из Ортисов. - сказала она, и опустила голову. Я не мог вымолвить ни слова. Я просто сидел и смотрел на маленькую хрупкую девушку, моего кровного врага. Долго мы сидели так у костра, а затем она уснула. Я решил, что мне тоже нужно поспать. Когда я открыл глаза, костер уже погас, я совершенно замерз, над дальними вершинами гор виднелись первые лучи солнца. День начинался. Я встал, снова разжег огонь. Затем я пошел на поиски Красной Молнии, чтобы ускакать отсюда, пока Бетельда не проснулась. Мой конь пасся недалеко от лагеря, но я не вскочил на него и не ускакал прочь. Я вернулся снова в лагерь. Не знаю почему. Я не хотел видеть ее, но что-то влекло меня к ней. Она уже встала и сейчас стояла, оглядываясь по сторонам. Могу поклясться, что в ее глазах мелькнула радость и облегчение, когда она увидела меня. Она улыбнулась мне и я не смог быть твердым и непреклонным, каким должен был бы быть с кровным врагом. Я дружески обнялся с ее братом, подумал я, почему я должен иначе относиться к ней? Конечно, я скоро уеду и никогда больше не увижу ее, но пока я здесь, зачем мне обращаться, как с врагом? Так я успокаивал свою совесть. - Доброе утро, - сказал я, приблизившись. - Как ты спала? - Прекрасно. А как ты? - голос ее был мелодичным, а глаза ее действовали на меня, как старое вино. Японцы выкатились из своих шатров. Обнаженные дети бегали с собаками, чтобы согреться. Женщины развели костры, возле которых собрались мужчины, ожидая, пока им приготовят еду. Поев, я вскочил на коня и отправился на охоту. Я сомневался в результате, так как у меня был тяжелый лук Калькара. Но тем не менее я убил двух оленей, хотя поиски добычи увели меня от лагеря дальше, чем я ожидал. Уже было довольно поздно, когда я возвращался в лагерь. Красная Молния с трудом шел, сгибаясь под тяжестью добычи. Я заметил, что он нервничает: фыркает и шевелит ушами. Я не понимал в чем дело, но тоже насторожился, так как привык доверять своему другу. И когда я приблизился в лагерь, я понял, что встревожило коня. Чутье не обмануло его. Мирного счастливого лагеря больше не было. Шатры были разгромлены, а на земле валялись два маленьких трупа - трупа моих новых друзей. И все. Тишина и запустение царили там, где так недавно кипела жизнь. Остались только мертвые. Бетельда! Что сталось с ней? Кто сделал это? Я мог предположить только одно - Калькары выследили японцев и уничтожили лагерь. Те японцы, которые смогли убежать, остались живы, а Бетельду Калькары увезли с собой. Я вспыхнул от гнева. Сбросив добычу на землю, я пришпорил Красную Молнию и поскакал по тропе, где были видны следы копыт лошадей, на которых приехали убийцы. Я видел следы нескольких лошадей, но следы одной из них изумили меня, они были вдвое больше обычных следов. У Калькаров были большие лошади, но это была лошадь самая большая, из всех виденных мною. По следам я понял, что лошадей было не меньше двадцати, и когда угас мой первый пыл, я стал трезво оценивать ситуацию. Один человек ничего не смог бы сделать против отряда в двадцать человек. И я поехал более осторожно. Однако я не смог бы ехать медленнее, так как меня влекла некая сила. А когда я задумывался о том, какие опасности ожидают Бетельду, я забывал всякую осторожность и думал только о крови, мести. Месть! Она впиталась в меня с молоком матери, она была воспитана во мне многими поколениями, она была моим символом, моим Знаменем, она вела меня по кровавому пути, ведущему к морю. Месть, Знамя и Юлиан - это было одно целое. И вот, я Мститель, Великий Вождь Юлианцев, Защитник Знамени, скачу по горячим следам, чтобы спасти дочь Ортиса! Я должен был бы сгореть со стыда, но я не горел. Никогда раньше кровь моя не кипела во мне с такой силой, даже когда Знамя призывало меня в бой. Неужели есть что-то большее, чем Знамя? Нет, этого я не мог признать, но зато я понимал, что нашел нечто такое, что имело для меня большее значение, чем Знамя. 8. РАБАН Я добрался до перевала, так и не догнав их, но по следам я видел, что они недалеко. Дорога была извилистой и большей частью она проходила в густых кустах, так что я не мог увидеть всадников впереди, а звук копыт терялся в звуках копыт моего коня. Поэтому я не знал, далеко ли они, но когда я выехал на перевал, я мог видеть уже на большее расстояние. Убийц не было видно на дороге древних, поэтому я поехал к другой дороге, которая вела по северной стороне горного хребта. И тут я увидел всадников, которые ехали по дороге, направляясь в каньон. Справа от меня шла тропа, которая вела в тот же каньон, куда всадники спускались. Я сразу понял, что если поеду по ней, то обгоню всадников, незамеченный ими, если только меня не задержат непроходимые заросли кустов. И я поскакал по тропе, все время подгоняя коня, который наверное решил, что я сошел с ума, так как я всегда заботился о его ногах и не гнал его по плохой дороге. Но сегодня я не думал ни о чем, даже о своей жизни. В одном месте случилось то, чего я боялся - тропу перерезала глубокая и широкая трещина. На крутом склоне виднелась еле заметная тропа и мой конь не колеблясь пошел вниз, куда я направил его. Присев на задние ноги, он буквально съезжал по склону и вскоре мы очутились внизу, немного помятые, но целые и невредимые. Но времени приходить в себя не было и мы тут же полезли наверх. Несколько раз земля осыпалась из-под копыт коня и у меня замирало сердце. Но все обошлось. Мы благополучно выбрались наверх. Теперь я ехал осторожно, так как тропа проходила совсем близко от дороги, по которой ехали всадники. У входа в каньон я выбрал укромное место, откуда мог видеть дорогу, по которой поедут Калькары. То, что они еще не проехали было очевидно. На дороге не было следов, а кроме того я ехал сюда быстро и почти по прямой, в то время, как они двигались довольно медленно по извилистой дороге. Я спешился, оставив Красную Молнию в кустах. Притаившись вблизи дороги, я зарядил лук и стал ждать. Долго ждать мне не пришлось. Вскоре послышался звон оружия и топот копыт. Затем стали слышны голоса людей и голова небольшой колонны показалась из-за поворота дороги. Этим утром я уже попробовал лук на охоте и был им вполне удовлетворен. Единственное, что вызывало возражение, это то, что он был слишком неудобен для всадника. Но зато он был мощным и стрелял на большее расстояние. Я знал, что мне нужно делать с луком. Я выждал, пока на виду не показалось десять всадников, и когда появился следующий, я спустил тетиву. Стрела попала в цель и всадник повалился на землю, но это я видел только краем глаза, так как выстрелил уже во второго всадника. Тот упал со стрелой, торчащей из горла. Поднялся переполох. Крича и ругаясь, всадники сгрудились на дороге и среди них я увидел того, кого еще никогда не видел, и я молюсь, чтобы мне никогда его больше не видеть. Он сидел на громадной лошади. Именно ее следы я видел на дороге. И сам он был такой громадный, что Калькары вокруг него казались карликами. Я понял, что это и есть Рабан, которого я считал порождением фантазии маленьких японцев. Рядом с Рабаном сидела Бетельда. Я был так поражен зрелищем Рабана, что совсем забыл о цели своей поездки, но забыл всего лишь на мгновение. Я не мог стрелять в великана, из опасения попасть в Бетельду. Но я застрелил всадника перед ним и второго позади них. Калькары метались взад-вперед, отыскивая врага. Они представляли собой прекрасные мишени и я этим воспользовался. Клянусь кровью своих отцов! Это была великолепная охота! Калькары всегда превосходили нас в количестве и поэтому мы приобрели большой опыт в поражении противника из укрытия, из засады. Я выпускал стрелы в Калькаров, метавшихся по каньону, но ни разу я не выстрелил в Рабана, так как он все время держал между мной и собой Бетельду. Он понял, что именно из-за нее я напал на них. Он ревел как бык, стараясь заставить своих людей напасть на меня. Некоторые полезли наверх ко мне. Они сделали это из страха перед ним, который был видимо больше, чем страх перед невидимым врагом. Но те, кто полез к о мне, быстро поняли, что стрелы выпущенные из тяжелого, лука, пробивают их кольчуги так просто, как будто они сделаны из шерсти. Рабан, понял, что события разворачиваются не так, как ему хотелось, пришпорил коня и поскакал из каньона вместе с Бетельдой. К нему присоединились те, кто еще остался жив из его отряда. Это не понравилось мне. Мне было наплевать на Калькаров, которые прикрывали его отступление, меня интересовали только сам Рабан и его пленница. Поэтому я побежал к коню и вскочил на него. Я полетел вниз по дороге и вскоре увидел, что за Рабаном скачут всего шесть Калькаров. Столько их осталось после моего нападения. Они скакали и все время оборачивались назад, как будто ожидая увидеть большой отряд, который гонится за ними. Но даже увидев меня одного, они не повернули назад, а продолжали скакать за Рабаном. Я приготовил стрелы, продолжая гнаться за ними. Затем я понял, что сейчас мне лучше действовать пикой. Я перехватил пику покрепче и пригнулся в седле, пустив Красную Молнию в бешеный галоп. Последний из Калькаров остановил коня и повернул его, готовясь встретить меня. Это было его ошибкой. Нельзя вступать в бой на пиках на неподвижном коне, так как при этом лишаешься свободы маневра. Мое нападение было таким мощным, что пика пронзила его грудь и сшибла с коня. Он рухнул на землю вместе с пикой, которая осталась у него в груди. Я увидел, что следующий Калькар оглянулся, чтобы увидеть исход битвы, а когда увидел, что его товарищ на земле, а я без пики, он развернулся и поскакал ко мне. Видимо он думал, что я обращусь в бегство, так как мой конь действительно попятился. Однако я направил его к упавшему врагу не из трусости. Проезжая мимо трупа Калькара, я наклонился с седла и схватил пику, лежащую в пыли. Затем я, не снижая скорости, развернулся и поскакал навстречу следующему врагу. Мы неслись со страшной скоростью навстречу друг другу. И я увидел, что Калькар направляет своего огромного коня так, чтобы он сшиб грудью Красную Молнию. Тогда я оказался бы на земле и он легко бы расправился со мной. Никогда бы не подумал, что под низким лбом Калькара может родиться такой хитроумный план. Приблизившись к Калькару, я повернул чуть вправо и перехватил пику в левую руку. Калькар не смог перестроиться во время, так как весь маневр занял у меня долю секунды. И мощным ударом пики я помог Калькару выйти из того гнусного состояния, в котором он был до сих пор, ибо быть Калькаром, это самое гнусное, что можно придумать. Моя пика пронзила ему горло и подонок повалился в пыль дороги. Теперь между мной и великаном осталось четыре Калькара. Великана уже не было видно за поворотом. Он скакал вперед и уносил с собой Бетельду - бог знает какая судьба ждет ее. Четверо Калькаров растянулись по дороге и казалось были в нерешительности, не зная, бежать ли им, или же напасть на меня. Возможно они надеялись, что я испугаюсь того, что их много против меня одного, и ускачу. Но увидев, что мои намерения по отношению к ним весьма недвусмысленны, они решили, что со мной надо кончать. К счастью для меня, их разделяло большое пространство, и им пришлось вступать в бой поодиночке. Тот, что был ближе ко мне, подбодряемый стуком копыт спешащего к нему товарища, приготовился встретить меня. Но видимо судьба тех двоих не прибавила ему энтузиазма и атака его была актом отчаяния. Через мгновение мир избавился еще от одного Калькара, но у меня сломалась пика и появилась рана на руке. Ко мне спешили еще три Калькара, так что у меня не было времени хватать новую пику. Теперь у меня остался только меч против их длинных пик. Когда первый ударил меня, я уклонился от удара и сблизившись с ним, легко развалил его на две части от плеча до седла. Это заняло у меня одну секунду, но остальные Калькары были уже рядом. Я повернулся во время, чтобы отбить удар пики, но тут же мне на голову обрушился второй и это было последнее, что я помню из этих событий. Когда я открыл глаза, то обнаружил, что лежу животом на седле, поперек лошади. У меня перед глазами покачивалась пыльная дорога и мерно передвигались четыре серые ноги. Значит это не Красная Молния. Я постепенно приходил в себя и вот я ощутил, что лошадь остановилась и ко мне подошли два Калькара. Они бесцеремонно стащили меня на землю и когда я встал прямо, они были удивлены, что я в сознании. - Грязный Янки! - крикнул один и ударил меня по щеке. Его товарищ придержал его руку. - Спокойно, Тав, - сказал он. - Этот парень неплохо сражался. - Говорящий был человеком примерно моего роста и сложения. Может быть он даже был чистокровным Янки, хотя вполне возможно, что и полукровкой. Первый Калькар выразил свое негодование. - Грязный Янки, - повторил он. - Постереги его, Окконор, пока я найду Рабана и спрошу, что с ним делать. - Он повернулся и ушел. Мы стояли у подножия низкого холма, на котором росли громадные деревья. Их было великое множество и среди знакомых мне деревьев, лип, вязов, дубов, сикамор, было много таких, каких я раньше не видел. Между ними росла высокая трава, в которой виднелось множество цветов, самых разнообразных размеров и цветов. Никогда я раньше не видел такого красивого места. Сквозь деревья я видел развалины строений древних. Тав направился прямо туда. - Что это? - спросил я своего стража. Любопытство пересилило мое презрение к нему. - Это шатер Рабана, - ответил тот. Совсем недавно здесь жил Джамадар Ортис, истинный Ортис. Фальшивый Ортис живет в больших шатрах в Капитоле. Он не смог жить здесь, в этой долине. - А кто такой Рабан? - Это великий грабитель. Он нападает на всех и вселил такой ужас, что никто не сопротивляется ему. Так что он легко берет все, что хочет. Говорят, что он ест людей, но я этого не знаю - я слишком мало времени у него. Я пришел к нему после убийства настоящего Ортиса, так как Рабан не щадит и Калькаров. Рабан долго жил на западной окраине долины, грабил окрестности Капитоля. Тогда он не нападал на людей долины. Но после смерти Ортиса он переселился сюда, и теперь грабит всех и Калькаров, и мой народ. - Ты не Калькар? - спросил я, хотя уже знал ответ, так как он носил доброе американское имя Окконор. - Я Янки, а ты? - Я Юлиан Двадцатый, Красный Ястреб. Он поднял брови. - Я слышал о тебе в последнее время. Твой народ сейчас сражается на подступах к Капитолю. Но их отбросят назад - Калькаров слишком много. Рабан будет рад тебе, если все что о нем говорят, правда. Говорят, что он съедает сердца храбрых воинов, кому не повезет и кто попадет в его руки. Я улыбнулся. - Чт