ве его поймали? В голосе и выражении лица молодого патриция проступило лишь вежливое любопытство, хотя слова Фастуса прозвучали словно гром среди ясного неба. - Я имею в виду, - сконфузился Фастус, - что если его снова поймают, то я лично позабочусь, чтобы он не сбежал. Слова Фастуса лишь усилили опасения Прекларуса. В течение всей долгой трапезы его не покидало скверное предчувствие. В воздухе витала тревога, нагнетаемая скрытой неприязнью, которая проскальзывала во взглядах хозяина и других близких друзей Фастуса. Как только позволили приличия, Максимус Прекларус принес свои извинения и откланялся. Вооруженные рабы понесли его на носилках по темным улицам Кастра Сангвинариуса, где на каждом шагу ему мерещилась неведомая опасность. Когда он наконец был доставлен к дому и слез с носилок, то с недоумением обнаружил, что входная дверь приоткрыта, хотя его никто не встречал. Дом был странно молчалив и безлюден. Ночной фонарь, зажигаемый перед входом, когда какой-либо член семьи отсутствовал, не горел. Помедлив на пороге, Прекларус сбросил с плеч плащ, высвобождая руки, толкнул дверь и вошел внутрь. x x x В пиршественном зале дворцового сановника, позевывая от скуки, томились гости, не смея уйти раньше находившегося здесь в качестве гостя императора Сублатуса. Ближе к ночи явился офицер с вестью для Сублатуса, и тот выслушал его, не скрывая удовлетворения. - Мне доставили очень важное известие, - заявил император хозяину дома, - которое заинтересует благородного сенатора Диона Сплендидуса и его супругу. Уведи гостей и оставь нас втроем. Когда все ушли, он обратился к Диону Сплендидусу. - Вот уже долгое время ходят слухи, Сплендидус, - начал он, - что ты мечтаешь о пурпурной мантии. - Это ложь, Сублатус, и тебе это известно, - ответил сенатор. - У меня есть основания считать иначе, - резко возразил император. - И ты знаешь, какая кара ожидает изменника. - Если цезарь задумал меня уничтожить по личным или каким другим мотивам, то наш разговор излишен, - сказал Сплендидус с достоинством. - Но у меня совсем другие намерения, и для их осуществления ты мне нужен живой, - произнес Сублатус. - Неужели? - Да, - подтвердил Сублатус. - Мой сын хочет жениться на твоей дочери Дилекте, и я его в этом поддерживаю. Таким образом мы объединим две наиболее могущественные семьи, и появится уверенность в будущем империи. - Однако Дилекта уже помолвлена с другим, - заявил Сплендидус. - Максимус Прекларус? - Да. - Так знай, она не выйдет за Максимуса Прекларуса, - жестко сказал император. - Почему? - Потому что Максимус Прекларус должен умереть. - Не понимаю, - произнес сенатор. - Может, если я скажу тебе, что белый варвар по имени Тарзан задержан, ты поймешь, почему Прекларус должен умереть? - саркастически осведомился Сублатус. Дион Сплендидус отрицательно покачал головой. - Сожалею, но я не понимаю цезаря. - А я убежден, что ты прекрасно все понимаешь, - продолжал император. - Впрочем, это не имеет значения, ибо воля цезаря такова, чтобы на отца будущей императрицы не легло ни малейшей тени подозрения. Итак, я повторю то, что ты наверняка уже знаешь. Мой сын Фастус присутствовал при задержании варвара. Один из твоих рабов вызвался переводить для Максимуса, который подстроил побег и приютил беглеца в собственном доме. Сегодня вечером его наконец схватили, как и Максимуса Прекларуса. Оба арестованы и находятся в тюрьме под Колизеем. Сомневаюсь, чтобы ты все это время был в полном неведении, однако не стану тебя наказывать, если ты дашь мне слово, что Дилекта станет женой Фастуса. - История Кастра Сангвинариуса не знает такого случая, чтобы наши дочери не были вольны выбирать мужа по собственному усмотрению, - молвил Дион Сплендидус. - Даже сам цезарь не может приказать свободной женщине выйти замуж против ее воли. - Все верно, - подтвердил Сублатус. - Потому-то я и не приказываю, а только советую. Сублатус поднялся на ноги. - Со-ве-тую, - повторил он, однако его тон говорил совсем о другом. - Благородный сенатор и его супруга могут вернуться домой и обдумать то, что здесь было сказано. Через пару дней Фастус придет за ответом. x x x При свете факела, освещавшего темницу, Тарзан разглядел прикованных к стене узников - одного белого и нескольких негров. Среди последних он увидел Лукеди, но тот был настолько подавлен, что едва взглянул на Тарзана. Ближайшим соседом человека-обезьяны оказался белый, который с момента появления нового узника вплоть до ухода тюремщиков, унесших с собой факел, с любопытством разглядывал новичка, но хранил при этом молчание. Находясь в доме Максимуса Прекларуса, Тарзан носил обычно набедренную повязку из леопардовой шкуры, а в присутствии Фестивиты из уважения к ней надевал тогу и сандалии. В тот вечер, собираясь выйти с Мпингу, он набросил на себя тогу, однако в схватке, предшествующей его пленению, тогу с него сорвали, так что вид Тарзана вызвал интерес у товарищей по заключению. Как только тюремщики ушли, белый пленник заговорил. - Уж не ты ли тот самый белый варвар, слухи о котором проникли даже во мрак и тишину тюрьмы? - спросил он. - Я Тарзан из племени обезьян, - ответил Повелитель джунглей. - Тот самый, который на руках вынес императора из дворца и опозорил его охрану? - воскликнул белый. - Клянусь прахом моего знатного отца, Сублатус не оставит тебя в живых. Тарзан промолчал. - Говорят, ты скачешь по деревьям, словно обезьяна, - продолжал собеседник. - Как же ты попался? - Меня предали, - отозвался Тарзан, потрясая кандалами. - Если бы не наручники, я бы им не дался. Но кто ты? За что тебя упекли в тюрьму цезаря? - Это тюрьма не цезаря, - возразил белый. - Этот тип, занявший императорский трон, никакой не цезарь. - Кто же тогда цезарь? - Только император Востока имеет право называться цезарем, - сказал белый. - Насколько я понимаю, ты не из Кастра Сангвинариуса, - предположил человек-обезьяна. - Верно, - подтвердил собеседник. - Я из Каструм Маре. - Почему ты оказался в тюрьме? - Именно поэтому. - Разве это преступление? - Видишь ли, наши города, Каструм Маре и Кастра Сангвинариус, враждуют друг с другом. Мы в постоянном состоянии войны. Время от времени наступает перемирие, когда между нами возобновляется торговля. У нас есть то, что нужно им, а у них то, что нужно нам. - Разве в такой маленькой долине есть что-либо такое, что одни имеют, а другие нет? - удивился человек-обезьяна. - А как же! В Каструм Маре, например, есть железные рудники, болото, где произрастает папирус, озеро, которое дает много такого, чего нет в Кастра Сангвинариусе. Мы продаем железо, бумагу, чернила, улиток, рыбу, ювелирные изделия и многое другое. Они же располагают золотыми копями, а так как по их территории проходит единственная дорога, связывающая долину с внешним миром, то она дает и рабов, и животных. Жители Кастра Сангвинариуса воры и разбойники по натуре. Они слишком ленивы, чтобы трудиться, и слишком невежественны, чтобы обучать рабов ремеслам. В то же время у нас прекрасные мастера, которых мы обучаем на протяжении многих поколений. Их изделия идут в обмен на золото и рабов. Короче, мы живем гораздо лучше и зажиточнее, чем жители Кастра Сангвинариуса. Мы более образованны и вообще довольны жизнью. Поэтому завистливые жители Кастра Сангвинариуса нас ненавидят. - Зачем же ты явился во вражеский стан, зная, что тебя схватят? - спросил Тарзан. - Тому виной вероломство моего дяди Валидуса Августа, императора Востока, приславшего меня сюда якобы с важным поручением, но на самом деле для того, чтобы передать в руки Сублатуса, - ответил тот. - Меня зовут Кассиус Аста. Мой отец был императором до Валидуса. Валидус испугался, что я стану претендовать на пурпурную мантию, и задумал избавиться от меня, но так, чтобы никто ничего не заподозрил. Посылая меня сюда, он предварительно подкупил проводников, которые и передали меня в руки Сублатуса. - И что тебя ожидает? - То же, что и тебя, - ответил Кассиус Аста. - Нас выставят на всеобщее обозрение на ежегодном празднике в честь Сублатуса, а потом заставят драться между собой, пока мы не поубиваем друг друга. - И когда начнется этот праздник? - Все уже готово, - ответил Кассиус Аста. - Они нагнали сюда столько пленников для предстоящих схваток на арене, что им пришлось поместить белых вместе с неграми, чего они обычно не делают. - Выходит, негры содержатся здесь именно с этой целью? - Да. Тарзан обратился в темноту к Лукеди. - Ты здесь с односельчанами? - Нет. Тут жители деревень из-под Кастра Сангвинариуса. - Еще вчера мы были на свободе, - вмешался негр, понимавший язык багего, - а завтра нас заставят убивать друг друга на потеху цезаря. - Видимо, вы оскудели физически и духовно, раз покорились судьбе, - произнес Тарзан. - Нас почти вдвое больше, чем городских жителей, и мы храбрые воины, - возразил негр. - Тогда вы глупцы, - бросил Тарзан. - Уже нет. Среди нас да и среди белых из Кастра Сангвинариуса много таких, кто не прочь восстать против Сублатуса. Услышанное дало Тарзану пищу для размышлений. Он знал, что в городе насчитывается около тысячи рабов, а в окрестных деревнях - десятки тысяч. Если бы среди них объявился вождь, то тирании цезаря пришел бы конец. Он поделился своими соображениями с Кассиусом Астой, но патриций уверил его, что такого вождя нет и быть не может. - Мы так долго господствовали над ними, - пояснил он, - что страх, который они испытывают перед нами, превратился во врожденный инстинкт. Наши негры никогда не посмеют восстать против своих хозяев. - А вдруг посмеют? - спросил Тарзан. - Только в том случае, если у них появится белый вождь. - Тогда почему бы им не выбрать белого вождя? - Это невозможно! - отрезал Аста. Их разговор был прерван приходом отряда солдат, которые привели нового пленника. При свете факелов Тарзан узнал в нем Максимуса Прекларуса. Он увидел также, что Прекларус заметил его, но поскольку римлянин промолчал, то и Тарзан не заговорил первым. Приковав Прекларуса к стене, солдаты ушли. Камера вновь погрузилась во мрак. - Теперь понимаю, почему я оказался здесь, - нарушил тишину молодой офицер. - Из ядовитых реплик Фастуса нынче на званом ужине я понял, что против меня что-то замышляется, но не предполагал, что буду арестован на пороге собственного дома. - Я так и знал, что навлеку на тебя беду, - сказал Тарзан. - Не вини себя, - ответил Прекларус. - Я был обречен с того самого момента, как Фастус положил глаз на Дилекту. Чтобы добиться своего, ему требовалось устранить меня. Вот и вся премудрость, друг мой, и все же интересно узнать, кто же меня предал? - Это я, - вдруг раздался голос из темноты. - Кто ты? - спросил Прекларус. - Это Мпингу, - сказал Тарзан. - Его арестовали вместе со мной, когда мы подходили к дому Диона Сплендидуса, чтобы встретиться с тобой. - Встретиться со мной? - опешил Прекларус. - Я солгал, - сказал Мпингу. - Но меня заставили. - Кто? - Офицеры императора и его сын. - Понятно, - произнес Прекларус. - Я тебя ни в чем не упрекаю, Мпингу. x x x Холодный голый каменный пол камеры представлял собой неудобное ложе, но Тарзан, с рождения свыкшийся с превратностями судьбы, заснул крепким сном и проснулся лишь утром, когда тюремщики принесли пищу. По приказу хмурых метисов в форме легионеров рабы раздали заключенным воду и черствый хлеб. Во время завтрака Тарзан разглядывал своих товарищей по заключению. Из белых здесь было еще двое - Кассиус Аста из Каструм Маре, сын бывшего цезаря, и Максимус Прекларус, патриций, капитан легионеров из Кастра Сангвинариуса. Остальные - негры. Лукеди из племени багего, хорошо относившийся к Тарзану в деревне Ниуото, Мпингу, раб Диона Сплендидуса, предавший его. При свете, проникавшем в зарешеченное оконце, Тарзан узнал также другого багего - Огонио, который бросал на него боязливые взгляды, как бросал бы любой человек на того, кто состоит в тесных отношениях с духом его собственного предка. Помимо этих трех негров здесь находились пятеро дюжих воинов из окрестных деревень, настоящих силачей, отобранных, благодаря их великолепной мускулатуре, для битвы гладиаторов - самого увлекательного номера программы, которая вскоре пройдет на арене для прославления цезаря и увеселения масс. Тесная камера была так забита, что едва вмещала одиннадцать человек, хотя на стене оставалось одно свободное кольцо, указывающее на то, что темница недоукомплектована. Прошли томительных два дня и две ночи. Белые сокамерники как могли старались отвлечься от тягостных дум, в то время как негры были полностью деморализованы. Тарзан не раз завязывал с ними беседу, особенно с пятью воинами из окрестных деревень. Прожив немало времени среди чернокожих и хорошо разбираясь в их психологии, он быстро сумел расположить их к себе, а также вдохнуть в них заряд решимости для предстоящей борьбы. С Прекларусом он беседовал о Кастра Сангвинариусе, а с Кассиусом Астой о Каструм Маре. Разговор касался всех без исключения сторон жизни - праздников и увеселений, военной структуры и порядков, законов и народных обычаев. Тарзан без устали затрагивал все новые и новые темы, не заботясь о том, что его, человека крайне немногословного, могут обвинить в болтливости. На третий день в темницу привели нового заключенного - белого юношу в тунике и офицерских доспехах. Как принято, его встретили молчанием, но как только тюремщики ушли, приковав пленника к последнему незанятому кольцу, Кассиус Аста взволнованно окликнул его: - Цецилий Метеллус! Тот повернулся на прозвучавший из мрака голос. - Аста! - воскликнул он. - Я узнал бы твой голос даже в преисподней! - Какая злая судьба привела тебя сюда? - спросил Аста. - Вовсе не злая, раз она свела меня с моим лучшим другом, - ответил Метеллус. - Но как ты здесь оказался? - допытывался Кассиус Аста. - С тех пор, как ты покинул Каструм Маре, произошло немало всего, - ответил Метеллус. - Фульвус Фупус настолько втерся в доверие к императору, что все твои друзья попали в немилость и находятся в серьезной опасности. Септимус Фавоний также в опале, и быть бы ему в тюрьме, если бы Фупус не влюбился в его дочь Фавонию. Но самая отвратительная новость заключается в том, что Валидус Август усыновил Фульвуса Фупуса и назначил его наследником пурпурной мантии императора. - Фупус - цезарь? Аста разразился гомерическим хохотом. - А прекрасная Фавония? Неужели она питает дружеские чувства к Фульвусу Фупусу? - Нет! - ответил Метеллус. - В том-то и дело. Она полюбила другого. - И кто же избранник Фавонии? - поинтересовался Кассиус Аста. - Может, ее кузен Маллиус Лепус? - Нет, - ответил Метеллус. - Ты его не знаешь. - Что за вздор! - воскликнул Кассиус Аста. - Разве я не знаю каждого патриция в Каструм Маре? - Он не местный. - Только не говори, что он из Кастра Сангвинариуса! - Опять не угадал. Он вождь варваров Германии. - Абсурд! - вскричал Аста. - Я говорю правду, - сказал Метеллус. - Он прибыл вскоре после того, как ты ушел. Благодаря обширным познаниям в области истории Древнего и современного Рима, он завоевал расположение Валидуса Августа, но вместе с тем навлек беду на Маллиуса Лепуса и Септимуса Фавония, добившись любви Фавонии и вызвав, соответственно, ненависть Фульвуса Фупуса. - Как его зовут? - спросил Кассиус Аста. - Вроде Эрих фон Харьен, - ответил Метеллус. - Эрих фон Харбен? - переспросил Тарзан. - Я его знаю. Где он сейчас? Что с ним? Цецилий Метеллус повернулся в сторону человека-обезьяны. - Откуда тебе знать Эриха фон Харбена, ты, сангвинарец? - сказал он. - Выходит, Фульвус Фупус не солгал Валидусу, и Эрих фон Харбен действительно шпион из Кастра Сангвинариуса. - Нет, - возразил Максимус Прекларус. - Не кипятись. Эрих фон Харбен сроду не бывал в Кастра Сангвинариусе, а мой друг никакой не сангвинарец. Он белый варвар из внешнего мира, и если он говорит правду, в чем я не сомневаюсь, то он пришел сюда в поисках этого самого Эриха фон Харбена. - Это так, Метеллус! - вмешался Кассиус Аста. - Мои товарищи честные люди, и за то время, что мы здесь, мы стали добрыми друзьями. То, что они говорят, правда! - Расскажи о фон Харбене, - попросил Тарзан. - Где он? Что с ним? Не докучает ли ему Фульвус Фупус? - Он в тюрьме с Маллиусом Лепусом в Каструм Маре, - ответил Метеллус, - и если уцелеет на арене, то Фупус придумает иной способ от него избавиться. - Когда состоятся у них игры? - спросил Тарзан. - В августовские иды, то есть пятнадцатого числа. - А сегодня считай девятое, - проговорил Тарзан. - Мы же начинаем завтра, - протянул Прекларус. - Мне говорили, что празднество продлится примерно с неделю, - продолжал Тарзан. - Далеко ли до Каструм Маре? - Что, надумал прогуляться? - иронически спросил Метеллус. - Я решил пойти в Каструм Маре, - ответил Тарзан серьезно. - Может, и нас возьмешь с собой? - рассмеялся Метеллус. - Ты друг фон Харбена? - спросил Тарзан. - Я друг его друзей и враг его врагов, но я не настолько знаком с ним, чтобы называть своим другом. - Но ты против Валидуса Августа? - Да. - И Кассиус Аста тоже против своего дяди? - допытывался Тарзан. - Еще бы, - подтвердил Аста. - Тогда возьму вас обоих, - подытожил Тарзан. Метеллус и Аста рассмеялись. - Да хоть сейчас, - весело произнес Кассиус Аста. - Возьмите и меня, - попросил Прекларус, - если Кассиус Аста пообещает остаться мне другом и в Каструм Маре. - Обещаю, - согласился Кассиус Аста. - Когда уходим? - спросил Метеллус, потрясая цепью. - Я уйду, как только с меня снимут наручники, - сказал человек-обезьяна. - Они должны будут сделать это перед самой схваткой на арене. - Не обольщайся. Легионеры будут глядеть в оба, чтобы ты не сбежал, - заметил Кассиус Аста. - Максимус Прекларус может подтвердить, что я дважды сбегал от легионеров Сублатуса, - заявил Тарзан. - Верно, - сказал Прекларус. - Он удрал прямо из тронного зала на глазах императорской охраны и прихватил с собой самого цезаря. - Но если я поведу вас за собой, то будет уже труднее, - сказал человек-обезьяна. - А мне хочется повести вас за собой, чтобы сорвать планы Сублатуса и отыскать в Каструм Маре Эриха фон Харбена. - Ты меня заинтриговал, - сказал Кассиус Аста. - Я даже начинаю верить в то, что твоя безумная затея может удастся. XIV. ИГРЫ Сиявшее в безоблачном небе солнце возвестило о наступлении 9-го августа. Его яркие лучи высветили песок, разровненный граблями на пустынной арене, и толпы горожан, выстроившихся вдоль Виа Принципалис - центрального бульвара Кастра Сангвинариуса. Повсюду звучал оживленный говор и смех. Бродячие торговцы сладостями и игрушками насилу пробирались сквозь людскую массу, расхваливая свой товар. На всем пути следования от дворца до Колизея выстроились легионеры, сохраняя свободный проход посередине бульвара. Наконец вдали со стороны дворца зазвучали фанфары. Публика встрепенулась. Показался кортеж, возглавляемый двадцатью фанфаристами, за которыми, вызывая бурные аплодисменты, следовал отряд императорской охраны. Гул восторженных голосов медленно катился вдоль бульвара, сопровождая появление цезаря. Одетый в пурпурную с золотом мантию, он восседал один в колеснице, запряженной львами, которых вели за золотые ошейники чернокожие великаны. Цезарь даже не догадывался о том, что аплодисменты черни относятся вовсе не к нему, а к прикованным к колеснице пленникам. По традиции на арену выпускали самых могучих пленников. На сей раз эта участь выпала Ниуото, вождю негритянского племени багего, Цецилию Метеллусу, центуриону легионеров императора Востока, и Кассиусу Асте, племяннику того же императора. Однако наибольший восторг у толпы вызывал белый варвар-гигант с копной густых темных волос, почти обнаженный, если не считать набедренной повязки из леопардовой шкуры. О нем рассказывали самые невероятные истории. Казалось, он не замечал ни ошейника, ни золотой цепи, которой был прикован к колеснице цезаря. Он гордо шел с высоко поднятой головой, не выказывая ни малейшего страха. В непринужденной мягкости его походки было неуловимое сходство с диким хищником. Затем внимание толпы переключилось на пленных багего, прикованных друг к другу за ошейники, и на могучих гладиаторов в новых сверкающих доспехах. Следом за ними появились носилки с полководцами, знатными вельможами и летописцами. Шествие замыкали стада и табуны, захваченные у багего. Дилекта наблюдала за процессией с крыши своего дома, выискивая среди пленников Максимуса Прекларуса, но его там не оказалось. Девушка не на шутку встревожилась. С тех пор как ее возлюбленный попал в тюрьму, она не имела от него никаких вестей и не было никого, кто мог бы сказать ей, жив ли вообще Максимус Прекларус. И Дилекта поспешила с матерью в Колизей, чтобы присутствовать на открытии игрищ. Ее душу терзал страх за Максимуса Прекларуса. Если он окажется на арене, то как бы с ним не случилось беды. Если его там нет, то скорее всего он убит приспешниками Фастуса. В Колизее собралась огромная масса людей, с нетерпением ожидавших прибытия цезаря в сопровождении кортежа и открытия игр, намеченного на полдень. Большинство зрителей уже сидели на своих местах, постепенно заполнялись и ложи патрициев. Из ложи сенатора Диона Сплендидуса, соседствующей с императорской, отлично просматривалась вся арена. Ковры и подушки обеспечивали комфорт, полагающийся по рангу. Никогда прежде цезарь не устраивал праздника с таким размахом. Возбужденную публику ожидало поистине редкостное зрелище. Дилекту и прежде не прельщали игрища, теперь же, охваченная страхом, она и вовсе их возненавидела. До сих пор она взирала на участников с полным равнодушием. Профессиональные гладиаторы никоим образом не интересовали юную патрицианку, в жизни она с ними никогда не соприкасалась. Воины-негры и рабы ничем не отличались для нее от зверей, с которыми они иногда вступали в поединок, тогда как преступники, осужденные искупить свою вину на арене, вызывали у нее лишь мимолетное чувство жалости. Юную красавицу без сомнения сильно возмутила бы жестокость боксеров на ринге или же регбистов на матче за первенство университета, однако ее совершенно не трогала жестокость римской арены, ставшей неотъемлемой частью жизни ее народа. Но сегодня... Сегодня ее бил озноб. Она видела в игрищах угрозу собственному счастью и жизни человека, которого любила, хотя внешне никак не проявляла своей тревоги. С замиранием сердца ждала прекрасная ясноокая Дилекта, дочь Диона Сплендидуса, прибытия цезаря, что служило сигналом к открытию игр. Наконец появился Сублатус. Как только он уселся, в центр арены из-за поднятой решетки потянулись участники предстоящих игр, которые должны были продлиться целую неделю. Впереди всех шли трубачи. За ними пленники, а следом дикие звери. Последних вели рабы-негры, а наиболее сильных и свирепых везли в клетках на колесах. Это были в основном львы и леопарды. Здесь была также пара буйволов и несколько огромных обезьян. Участники выстроились в сомкнутую фалангу перед Сублатусом, который произнес краткую речь, суля свободу и награду победителям. Затем их, подавленных и угрюмых, вновь увели в темницу. Дилекта впилась глазами в лица бойцов, выстроившихся перед ложей цезаря, но Максимуса Прекларуса среди них так и не обнаружила. Вытянувшись в струну и затаив дыхание, она застыла в страшном напряжении и не заметила вошедшего в ложу человека, который опустился на скамью рядом с ней. - Его здесь нет, - произнес мужчина. Девушка мгновенно повернулась. - Фастус! - воскликнула она. - Откуда ты знаешь, что его нет? - Так я приказал, - ответил он жестко. - Он умер? - вскричала Дилекта. - Ты приказал убить его? - Нет, - опроверг Фастус. - Он в камере живой и невредимый. - Что с ним будет? - Его судьба в твоих руках, - сказал Фастус. - Откажись от него, обещай стать моей женой, и я устрою так, что он не появится на арене. - Твои условия неприемлемы! Я ни за что не пойду на это! Фастус пожал плечами. - Как угодно, - произнес он, - но запомни: его жизнь в твоих руках. - Вооруженный, он не имеет себе равных, - высокомерно произнесла девушка. - Если ему будет суждено принять участие в схватке, он непременно выйдет победителем и получит свободу. - А бывает, что цезарь ставит безоружных людей против львов, - напомнил ей Фастус. - Так какой же прок от его искусства владеть оружием? - Но ведь это подлое убийство! - воскликнула девушка. - Не стоит так нелестно отзываться о действиях и поступках цезаря, - сурово возразил Фастус. - Я говорю то, что думаю, - заявила Дилекта. - Пусть он и цезарь, но этот поступок омерзителен, впрочем, не сомневаюсь в том, что император и его сын способны и на худшее. Ее голос звенел от негодования и презрения. Фастус поднялся с недоброй улыбкой на губах. - Советую хорошенько все обдумать, - изрек он. - Твой ответ коснется не только Максимуса Прекларуса, тебя или меня. - На что ты намекаешь? - Есть еще Дион Сплендидус, твоя собственная мать и Фестивита, мать Прекларуса! Подумай о них. С этим зловещим предупреждением он развернулся и вышел из ложи. Начались игры, сопровождаемые грохотом фанфар, звоном скрещивающегося оружия, рычанием зверей и шумом многочисленных зрителей, которые часто вскакивали на ноги, неистово рукоплеща удачливому участнику, либо же выражая свое неодобрение глухим, грозным ропотом. На фоне беспрерывно колышущихся знамен и лент это тысячеглазое чудовище, страшное и жестокое, коим являлась толпа, глядело на кровь и страдания себе подобных, поглощая сладости, пока умирала жертва, или рассказывая пошлые анекдоты, в то время как рабы волокли с арены трупы и сгребали окровавленный песок. Сублатус немало потрудился, продумывая с префектом-организатором игр программу зрелищ, стараясь предложить публике как можно больше развлечений с тем, чтобы завоевать себе популярность хотя бы таким способом. Наибольшим успехом всегда пользовались те номера, в которых участвовали представители сословия патрициев, а потому Сублатус очень рассчитывал на Кассиуса Асту и Цецилия Метеллуса, однако для той цели, которая была поставлена, еще важнее был белый варвар-гигант, своими подвигами завладевший умами толпы. Желая приберечь более опасные игры на вторую половину недели, Сублатус тем не менее решил выпустить Тарзана в первый же день. Таким образом в полдень человек-обезьяна оказался безоружным на арене лицом к лицу с дюжим соперником, имевшим вид заправского убийцы, на которого надели шкуру леопарда вокруг поясницы, наподобие той, что носил Тарзан. Стража провела их через арену к императорской ложе, где руководитель игр объявил, что схватка предстоит рукопашная и что оставшийся в живых будет объявлен победителем. - Ворота останутся открытыми, - добавил он, - и если один из противников решит, что с него довольно, он может покинуть арену, в случае чего победа переходит к другому. Толпа засвистела. Она не собиралась глядеть на мальчишеские драки. Толпа жаждала крови, жаждала будоражащих зрелищ, но коварный замысел Сублатуса состоял в том, чтобы не только расправиться с Тарзаном руками одного из самых страшных гладиаторов, в чьей победе он не сомневался, но, по возможности, унизить белого гиганта, заставив его убежать с арены и тем самым отомстить за свой собственный позор. Толпа понемногу угомонилась и замерла в ожидании, возможно, потому что предлагаемый поединок представлял для нее спектакль, сулящий немало интересного. Забавно будет поглядеть, как противник послабее пустится наутек. Публика встретила Тарзана и убийцу с низким лбом аплодисментами, а попутно осыпала бранью распорядителя игр, благородного патриция, пользуясь его беззащитностью перед сплоченным коллективом зрителей. По команде Тарзан повернулся к противнику и встал в борцовскую стойку. При этом он подумал, что им будет трудно подыскать для него достойного соперника. Человек с лицом убийцы был чуть ниже Тарзана, под его темной кожей неестественно уродливыми буграми перекатывались огромные твердые мускулы; длинные руки свисали ниже колен, а плотные узловатые икры ног напоминали бронзовую статую на гранитном пьедестале. Мужчина ходил вокруг Тарзана, примеряясь к противнику. Он состроил свирепую рожу, явно желая устрашить белого. - Вон дверь, варвар, - гортанно выкрикнул он, махнув рукой вглубь арены. - Беги, пока жив. Толпа разразилась одобрительным смехом. Такие шутки были в ее вкусе. - Я разорву тебя на куски! - заорал убийца. Публика снова зааплодировала. - Да нет, я, пожалуй, останусь, - невозмутимо произнес Тарзан. - Уноси ноги! - взревел убийца. Нагнув голову, он двинулся в атаку, словно рассвирепевший бык. Неожиданно человек-обезьяна в прыжке налетел на своего противника. Все произошло так внезапно и стремительно, что никто, кроме самого Тарзана, не понял, что же случилось. Один он знал, как свернул убийцу жгутом. Толпа увидела лишь конечный результат - рухнувшую на землю массивную фигуру, которая осталась лежать на песке полуоглушенная, и стоявшего над ней гиганта-варвара, скрестившего на груди руки. Переменчивая в своих настроениях публика повскакивала с мест, вопя от удовольствия. - Абст! - кричала она. В воздухе взметнулись тысячи кулаков, указывая большим пальцем вниз. Тарзан неподвижно ждал, пока убийца, тряся головой, чтобы прояснить сознание, медленно вставал на ноги. Соперник огляделся по сторонам помутневшими глазами, увидел Тарзана и с яростным воплем бросился на него. Попав снова в страшные тиски, он опять очутился на земле. Толпа ревела от удовольствия. Все до единого в Колизее показывали большим пальцем вниз, требуя, чтобы Тарзан прикончил своего противника. Человек-обезьяна обратил взор к ложе Сублатуса, где находился распорядитель игр. - Может, достаточно? - спросил Тарзан, указывая на распростертую фигуру потерявшего сознание гладиатора. Префект обвел рукой трибуны. - Они хотят его смерти, - сказал он. - Если он останется в живых, ты не будешь победителем. - Цезарь тоже требует, чтобы я убил беззащитного человека? - спросил Тарзан, глядя Сублатусу прямо в глаза. - Ты слышал, что сказал благородный префект, - презрительно процедил император. - Хорошо, - сказал Тарзан, - правила схватки будут соблюдены. Наклонившись, он сгреб в охапку тело бесчувственного противника и поднял над головой. - Вот так я вынес вашего императора из дворца! - крикнул он зрителям. Последовавшая буря восторга явно говорила о том, насколько чернь ценит вызов Тарзана, между тем как цезарь попеременно то бледнел, то багровел от ярости. Он собрался встать со скамьи, но что бы у него ни было на уме, сделать это ему не удалось: в этот момент Тарзан раскачал тело противника, словно громадный маятник, и мощным движением метнул вверх, за перила ложи, прямо в Сублатуса, повалив цезаря на землю. - Я жив и один на арене, - крикнул Тарзан, обращаясь к публике. - Согласно правилам игр, я - победитель. Даже цезарь не осмелился опротестовать единодушный восторг толпы, приветствующей воплями и бурными аплодисментами отважного победителя. XV. ПРИГЛАШЕНИЕ За кровавыми днями следовали тревожные ночи в тесных камерах, где полчища крыс и блох не давали пленникам ни минуты покоя. В начале игр в камере Тарзана находились двенадцать пленников, сейчас же на каменной стене раскачивались три опустевших кольца, и человек-обезьяна каждый день спрашивал себя, кто следующий? Никто не упрекал Тарзана в том, что ему не удалось освободить их, поскольку никто не принял его обещания всерьез. Они даже помыслить не могли о бегстве с арены во время игр. Такое просто не укладывалось в их головах. - Мы верим в твою искренность, - сказал Прекларус, - но мы лучше тебя знаем местные условия. - Нужно дождаться благоприятных обстоятельств, - ответил Тарзан. - Я уверен, что подходящий момент настанет. - Как же, настанет, - с горечью промолвил Аста. - Нас в Колизее окружают полчища легионеров. - Я имею в виду тот момент, - продолжал Тарзан, - когда на арене соберутся победители. Тогда мы бросимся в ложу цезаря и вытащим его на арену. Сделав Сублатуса своим заложником, мы сможем потребовать, чтобы нас выслушали. Я не сомневаюсь в том, что мы добьемся своего и обретем свободу в обмен на цезаря. - Но как попасть в императорскую ложу? - спросил Метеллус. - Можно подняться по склоненным спинам, как по ступеням, подобно тому, как делают солдаты, когда штурмуют стену. Может, кое-кого из нас и убьют, но часть обязательно прорвется и сумеет стащить цезаря вниз. - Желаю тебе удачи, - сказал Прекларус. - Клянусь, я уверен в твоем успехе. Жаль только, что не смогу пойти с тобой. - Разве ты не пойдешь с нами? - удивился Тарзан. - Но как? Меня отсюда не выпускают. Видимо, держат здесь совсем не для участия в играх. Они что-то задумали, но вот что именно, непонятно. Тюремщик сказал мне, что я не участвую ни в одной схватке. - Мы найдем способ увести тебя, - сказал Тарзан. - Ничего не получится, - с грустью заявил Прекларус, качая головой. - Погоди, - оживился Тарзан. - Ты ведь был начальником охраны Колизея, верно? - Да. - У тебя были ключи от камер? - допытывался человек-обезьяна. - Да, - ответил Прекларус, - и от наручников тоже. - И где эти ключи? Хотя излишне спрашивать. Наверняка отобрали при аресте. - А вот и нет, - возразил Прекларус. - Откровенно говоря, в тот вечер их при мне не было. Когда я переодевался, то оставил их в комнате. - Наверное их обнаружили... - Их действительно стали искать, но не нашли. Тюремщик потребовал их у меня через день после моего ареста, но я сказал ему, что ключи забрали солдаты. Дело в том, что я спрятал их в тайнике, где храню свои ценности. И если бы тюремщик узнал про тайник, то взял бы не только ключи, но и все, что там хранится. - Хорошо! - воскликнул человек-обезьяна. - С ключами проблем нет. - Но как ты их достанешь? - спросил Прекларус, недоверчиво улыбаясь. - Не знаю, - отозвался Тарзан. - Знаю лишь, что мы обязаны ими завладеть. - Мы знаем также, что должны обрести свободу, - вмешался Аста. - Но знать - это еще не означает быть свободным. Их разговор был прерван появлением в коридоре группы солдат. Немного погодя перед камерой остановился взвод дворцовой охраны. Тюремщик открыл дверь, и вошел человек в сопровождении двух охранников с факелами в руках. Это был Фастус. Обведя глазами темницу, он спросил: - Где Прекларус? А когда увидел его, произнес: - А, вот ты где! Прекларус промолчал. - Встать, жалкий раб! - взвизгнул Фастус. - Всем встать! Как вы смеете сидеть в присутствии наследника цезаря! - Ты достоин называться разве что свиньей, - съязвил Прекларус. - Хватайте их! Бейте их палками! - завопил Фастус, обращаясь к солдатам, стоящим за порогом камеры. Начальник охраны Колизея, ставший свидетелем всей сцены, загородил собою дверь. - Назад! - приказал он легионерам. - Здесь приказы отдают только цезарь и я, а ты, Фастус, пока еще не цезарь! - Скоро я им стану, - отрезал тот властным голосом, - и для тебя это будет поистине печальный день! - Это будет печальный день для всего Кастра Сангвинариуса, - сказал офицер. - Ты еще не сказал Прекларусу того, с чем пожаловал. Говори, что хотел, и уходи. Даже сыну цезаря не дозволено трогать моих пленников. Фастус затрясся от ярости, сознавая свое бессилие. Начальник охраны подчинялся только императору. Фастус повернулся к Прекларусу. - Я пришел с тем, чтобы пригласить моего доброго друга Максимуса Прекларуса на церемонию моего бракосочетания, - заявил он с ядовитой усмешкой. Воцарилась тишина. Прекларус ничего не ответил. - Я вижу, тебя это не трогает, Прекларус, а зря, - властно продолжал он. - Тебе не интересно, кто станет счастливой супругой? Неужели ты не хочешь узнать, кто сядет рядом со мной на императорский трон, даже если ты не доживешь до этого дня? В недобром предчувствии у Максимуса Прекларуса замерло сердце. Теперь-то он понял причину прихода Фастуса в тюрьму, однако не подал вида. Он молча продолжал сидеть на каменном полу, подпирая спиной сырую стену. - Что же ты не спрашиваешь, кто моя избранница и когда состоится свадьба? - продолжал Фастус. - Ладно уж, скажу сам. Знай, Прекларус, Дилекта, дочь Диона Сплендидуса, не пожелала иметь мужем предателя и изменника, она решила разделить свою судьбу с наследником пурпурной мантии императора. Вечером заключительного дня игр Дилекта и Фастус соединятся брачными узами в тронном зале дворца! Преисполненный злобным самодовольством Фастус замолчал, ожидая произведенного им эффекта, но если он надеялся, что Максимус Прекларус будет сражен горем, то явно просчитался, ибо молодой патриций сделал вид, будто не замечает Фастуса, словно того и не было в камере вовсе. Более того, Максимус Прекларус повернулся к Метеллусу и заговорил с ним с безразличным видом. Рассвирепев от такого оскорбления, Фастус вышел из себя, растеряв последние остатки самообладания. Он бросился на Прекларуса, вцепился ему в волосы и плюнул в лицо. При этом Фастус оказался рядом с Тарзаном, который быстрым движением схватил его за лодыжку и повалил на пол. Фастус выкрикнул команду солдатам, одновременно хватаясь за кинжал и за меч, но Тарзан выхватил у него оба оружия и швырнул Фастуса в руки вбежавших в камеру легионеров. - А теперь убирайся, Фастус! - приказал начальник стражи. - Ты уже и так наломал здесь дров. - Вы у меня заплатите за это, - зашипел сын цезаря, испепеляя пленников злобным взглядом. - Все без исключения! После того, как он ушел, Аста еще долго продолжал посмеиваться про себя. - Тоже мне цезарь! - восклицал он время от времени. - Свинья! Позднее, когда пленники принялись обсуждать произошедшее и его возможные последствия, в глубине коридора забрезжил свет. - Ждите новых гостей, - проронил Метеллус. - Может, вернулся Фастус, чтобы плюнуть на Тарзана, - засмеялся Кассиус Аста. Раздался дружный смех. Свет приближался, но солдатских шагов слышно не было. - Кто бы это ни был, но он идет один, - сказал Максимус Прекларус. - Значит, не Фастус, - заключил Аста. - Может, это посланный им убийца? - предположил Прекларус. - Мы готовы встретить его, - сказал Тарзан. Мгновение спустя по ту сторону дверной решетки возник начальник стражи Колизея, сопровождавший недавно Фастуса и защитивший от него пленников. - Аппиус Апплозий! - воскликнул Максимус Прекларус. - Это не убийца, друзья мои. - Я не хочу твоей крови, Прекларус, - сказал Апплозий, - но и счастья тебе не видать. - О чем ты, друг мой? - спросил Прекларус. - Фастус в гневе раскрыл мне много такого, чего не сказал тебе. - И что же он сказал? - Сказал, что Дилекта дала согласие на этот брак только потому, что надеется таким образом спасти своих родителей, тебя и твою мать Фестивиту. - Назвать его свиньей, значит, оскорбить бедных животных, - прорычал Прекларус. - Скажи ей, Апплозий, что я предпочту умереть, нежели видеть ее замужем за Фастусом. - Она знает это, друг мой, - ответил офицер, - но ее заботит судьб