широким жестом он показал на четырех великанов у дверей, а потом бросил взгляд в окно, где на площади застыли ровные шеренги мечников и копьеносцев Арколы Байя. В это мгновение Ричард Блейд догадался, зачем его с тремя остальными высокорослыми молодцами привели в этот зал. Вид бравых воинов существенно влиял на цену контракта, и капитан Ронтар намеревался показать товар лицом. Что ему и удалось. Взгляды магистратов, писца и сарпатского воеводы обратились к простенку у двери, кто-то восхищенно вздохнул, кто-то цокнул языком. Пожилой в зеленом камзоле сказал: -- Добрые солдаты! Два рирдота, лон, а откуда вон тот, самый крайний, я что-то не разберу... Высокий и здоровый, как бык, но на рирдота не похож... слишком смуглый. Глаза капитана Ронтара блеснули; кажется, славному джанджарату стало ясно, что пробил его звездный час. -- Это, -- заявил он, привставая, -- тот самый воин, которого мы подобрали неподалеку от разбитого плота Великий боец! Он из таких мест, о коих и не слышали в наших краях. Из Бредонна, с самой изнанки мира! Там все не так, как у нас: острова вырастают прямо из моря, на них стоят каменные города, дома с печами, где даже дети могут жечь огонь. Там ничего не слышали о карварах, и люди воюют с людьми! -- Удивительно! -- старец в пунцовом покачал головой. -- Но умеет ли этот могучий воин из... как ты сказал?.. Бредонна? умеет ли он сражаться с безносыми? Все-таки они -- не люди, так? -- О чем ты говоришь, почтеннейший! -- джанджарат привстал в кресле, -- Когда он наткнулся на чикровый плот, там была засада. Пять карваров! Он зарубил всех! -- Глаза Ронтара обратились к его первому лейтенанту: -- Пять, я ведь не ошибся, Ханк? -- Мне кажется, их было семь, -- уточнил Ханкамар Киттала, поглаживая бритый подбородок. -- Девять, -- с невозмутимым лицом произнес почтенный Ирнот. -- Девять -- и ни единым меньше! -- Действительно? -- пожилой в коричневом поворотил к Блейду свою улыбчивую физиономию. -- А если сейчас спросить у самого славного воина, то их наверняка будет уже одиннадцать или двенадцать, не так ли? Странник ответил ему холодным взглядом, но губ не разомкнул, памятуя о том, что дисциплина -- превыше всего. Особенно в ту минуту, когда начальство пытается вышибить из скуповатого заказчика лишний грош. Капитан Акка Ронтар снова приподнялся. -- Значит, не верите, почтеннейшие? -- с нарочитым спокойствием произнес он и вдруг грохнул по столу кулаком. -- Блейд! Ко мне! Блейд подошел, четко печатая шаг. Протянув руку, командир вытащил его таллахский клинок и бережно положил на стол -- между чаш с вином и кувшинов с прохладительным. Солнечные лучи, струившиеся из окна, падали на серебристое лезвие, и, словно зачарованные его грозным блеском, все внезапно смолкли. -- Вот! -- капитан провел пальцем по клинку, погладил рукоять и нежно, словно сосок на женской груди, приласкал серебряный цветок навершия. -- Видели вы когда-нибудь такое? Такое чудо, я хочу сказать! Воин из Бредонна взял его у убитого карвара! Магистраты начали перешептываться, покачивая головами и приподнимая в изумлении брови, сарпатский же военачальник протянул руку и, взглядом попросив у Блейда дозволения, коснулся сверкающего металла. -- Не наша работа... -- задумчиво пробормотал он. -- Но такое я видел! Не меч, однако, а кубок... чудесный золоченый кубок с зелеными камнями по краю... Говорят, его нашли в сумке безносого после побоища где-то на юге... -- Воевода отвел взгляд от клинка и пожал плечами. -- Клянусь светлыми Нустами, никто в Раннаре не смог бы сделать подобную сталь или нанести тонкий слой золота на тот кубок! Магия, настоящая магия! И где только карвары берут такие вещи? Вопрос остался без ответа. Блейд мог бы сказать -- где, но сейчас он лихорадочно пытался припомнить, не было ли среди его таллахских приобретений и сувениров золоченого кубка с изумрудами. Однако с тех пор прошло больше семи лет, и к тому же он купил на Таллахе массу драгоценной посуды... Все эти чаши, бокалы, кувшины и подносы совершенно изгладились из памяти! Вот мечи -- мечи он помнил... И еще -- свой приз за победу в состязаниях; но тот кубок был украшен бриллиантами. Капитан Ронтар снова прервал наступившее молчание, победно уставившись на магистратов. -- Ну? Теперь вы верите, что карваров на плоту было ровным счетом девять? -- он выдержал драматическую паузу. -- А еще взгляните-ка на трех остальных молодцов -- тех, что у двери! Крайний, Хринк, в Урпате уложил пятерых безносых, а Лиддана с Кратом -- так по десятку! Бредоннец же -- без числа! Вот так-то! Это вам не гокарские молокососы! Такие бойцы идут на вес золота! -- Ронтар отхлебнул из чаши, окинул взглядом сидящих напротив и неожиданно спокойным и деловым тоном закончил: -- Ну, если уж и не совсем на вес, то по золотому в день -- точно. Цена была названа, и в зале ратуши наступило ошеломленное молчание. * * * Блейд стоял на зубчатой стене Южного форта, пытаясь разглядеть противоположный мыс и вторую цитадель, высившуюся на самом его конце. Был предрассветный час; сияющая туманность Коня уже скрылась за горизонтом, солнце еще не взошло, и над простором Римпады царила тьма. Странник видел лишь черные и смутные очертания, не то башни, не то скалы, закрывающие звезды на севере. Больше ничего: ни огонька, ни проблеска света. Разумеется, у парапетов второго форта тоже были расставлены корзины со светящимися жуками, но их слабый отблеск не мог преодолеть восемьсот или девятьсот ярдов, разделявших обе крепости. Диона, тесно прижавшаяся к нему, пошевелилась и тихо вздохнула. Блейд чувствовал боком и бедром ее тепло, его рука обнимала плечи девушки, и прядки волос, выбившиеся из косы, щекотали шею. Они стояли так уже часа полтора, наслаждаясь теплой тихой ночью, великолепным видом звездного неба и близостью друг друга, изредка перебрасываясь парой фраз. Страннику чудилось, что скалистый мыс с фортом, протянувшийся в бирюзовый туман, словно парит в воздухе, такой же легкий, почти невесомый, как и славный корабль "Орни", доставивший его сюда, вместе со своей возлюбленной он как будто бы плыл куда-то в темноте, во мраке, под светом далеких звезд. Душа и сердце были спокойны; редкое чувство умиротворенности охватило его. -- Ты... -- тихо произнес он, коснувшись губами волос Дионы. -- Ты... -- ответила она, поднимая лицо. -- Ты... -- Ты... Как много можно высказать одним словом! Ты здесь, рядом... ты защищаешь и хранишь меня... я думаю о тебе... ты мне дорог... С того суматошного дня в Урпате, начавшегося с объятий на мягкой траве у водопада и завершившегося побоищем на берегу, прошло не так много времени, но Блейд чувствовал, что ниточка, связавшая его с этой светловолосой молодой женщиной, становится все крепче и крепче. Удивительно! Ведь Диона была всего лишь одной из многочисленных подружек, которых он встречал во время странствий в иных мирах, и в ней не замечалось ничего особо выдающегося. Да, она была молода, красива, неглупа и, кажется, искренне привязана к нему... Но Талин или Оома были еще моложе, Зулькия из Тарна -- красивее, а милый райдбарский доктор Лейя Линдас -- и красивее, и умнее... Самому себе Блейд мог признаться, в чем дело. Пусть Диона не красивей и не умней прочих, но она была последней. Или одной из последних -- из тех женщин, которых он встречал в удивительных, опасных и чарующих реальностях Измерения Икс. Конечно, у него будет еще немало подружек на Земле, но здесь... Этим "здесь" обозначалась вся бесконечная череда миров, чьи двери приоткрыл компьютер Лейтона, все богатство впечатлений, которые они ему подарили. Возможно, он совершит еще одно путешествие, встретит еще одну женщину... только одну -- и все... Странно, но сейчас предчувствие неизбежного конца молодости, завершение самого яркого и счастливого периода жизни, не пугало и не томило его; темная безбрежность и ласковое тепло таргальских небес дарили покой. Он склонился к уху Дионы и прошептал: -- Спасибо, милая... -- За что? -- Блестящие глаза девушки мерцали рядом с его лицом. -- С тобой я снова чувствую себя юным... -- Но ты же совсем не стар, Блейд! Ты сильный и красивый... -- ее руки скользнули по щекам странника. -- Наверно, ты ровесник Ханка? Ханк выглядел года на тридцать три, а был еще моложе -- скитания с наемниками и непростые обязанности командира состарили его. Блейд полагал, что ему двадцать девять или тридцать; для него самого этот возраст являлся почти доисторической эпохой. Ведь тогда он даже не был знаком с Лейтоном и занимался довольно мелкими делами -- ловлей шпионов на Земле! Многое переменилось с тех пор, подумал странник, вдыхая аромат волос Дионы. Пришли опыт и мудрость, ушла молодость... -- Нет, девочка, -- произнес он, -- ты немного ошиблась. Если б я как следует постарался -- в молодости, лет тридцать назад -- то мог бы иметь сына... да, сына, такого же, как Ханк. А о тебе и говорить нечего. Но Диона лишь крепче прижалась к нему. -- Все равно! Ты... -- Ты... -- ответил он. Они замолчали, потом Блейд внезапно хлопнул себя по лбу и снова наклонился к уху девушки. -- Я хочу, чтобы ты взяла серебро -- мое серебро, которое Силвар выдал в Урпате... долю за бревна... -- Почему? Это было нелегко объяснить. Силвар Кан, честный зартский купец, сбыл чикру в Урпате с большой выгодой -- чему немало способствовали впечатления от героической схватки Арколы Байя с карварами. Отблеск славы падал и на шкипера "Орни", а с героями не принято торговаться! В результате Блейд получил увесистый кошель, где находилась сотня серебряных монет -- целое состояние для Дионы, бездомной скиталицы из Рирдо. В кошеле хранился и десяток золотых сарпатских монет -- аванс, полученный от местных магистратов. Капитан Аска Ронтар, ошеломив их стоимостью услуг своей Арколы, блестяще завершил сделку. Он торговался часа два -- при активной поддержке почтенного Ирнота, -- то демонстрируя солдат на площади перед ратушей, то нахваливая стати четырех молодцов, торчавших у дверей, то пускаясь в воспоминания о числе перебитых в Урпате и других местах карваров. Наконец он выколотил из сарпатских старшин по половине золотого в день для лучших бойцов и по четверти -- для всех остальных. Это было очень приличной платой; почти в полтора раза больше, чем получили рирдотские мечники из Киды и Рула. Правда, воинству Байя предстояло отработать эти деньги в самом опасном месте, став гарнизоном в Южном форту. Северный заняли две рирдотские Арколы, которым тоже заплатили немало. Так что же сказать Дионе? Подумав, Блейд решил, что самым лучшим будет правда; или, по крайней мере, ее половина. -- Мне не нужны деньги, девочка, -- произнес он. -- Мне нужна ты -- пока я здесь и пока ты хочешь быть со мной. -- Пока ты здесь? -- она невольно вздрогнула -- Разве?.. -- Да, ты все поняла верно. Когда-нибудь я уйду... -- он не стал уточнять срока. -- Я уйду в свой Бредонн, где стоят каменные дома с пылающими очагами... в Бредонн, который находится далеко, на самой изнанке мира... -- Если ты захочешь, -- сказала Диона, -- я пойду с тобой. Этого-то он и боялся! Тут начиналась зыбкая граница из полуправды и лжи, а ложь могла оттолкнуть девушку. Блейду не хотелось бы ее потерять -- во всяком случае, таким образом. -- Давай подождем, -- предложил он. -- Ты возьми деньги и храни их у себя... и еще -- послушай мои рассказы о Бредонне. Там все не так, как здесь, понимаешь? Думаю, не все тебе понравится... Ты должна знать больше, тогда и решим. Ведь я ухожу не завтра. Если бы он знал, как ошибается! * * * Край солнечного диска показался над восточными горами, и темная пропасть Римпады под стенами мгновенно вспыхнула, налилась голубоватым свечением, эасияла чистой бирюзой Теперь Блейд видел Северный форт -- такой же массивный, квадратный, сложенный из черных базальтовых глыб, с четырьмя башнями по углам, как и южная цитадель. На башнях стояли катапульты, способные метать каменные ядра до гигантских бронзовых врат внутренней гавани -- превосходные боевые машины, ничем не хуже тех, которые ему довелось когда-то повидать в Ханнаре. -- Вот вы где! -- Ханк легко взбежал по лестнице на стену, его подкованные железом сапоги грохотали по камням. -- Воркуете, как пташки на рассвете! По лицу молодого джарата расплывалась улыбка; похоже, он не имел ничего против такого воркования. Ханк бросил взгляд на сестру, похлопал по плечу Блейда и склонился над парапетом. -- Ронтар велел мне подняться на стену с самым восходом солнца, -- сообщил он. -- Надо посмотреть, что творится внизу. Присоединяйтесь! Может, вместе разглядим что-нибудь интересное. Ханк производил свои утренние рекогносцировки уже в четвертый раз, с того самого дня, когда Аркола Байя заняла Южный форт. Капитан Ронтар желал знать, что происходит на дне Римпады, под скалой, на которой стояло вверенное его заботам укрепление, но пока там ничего тревожного не наблюдалось. Раза два были замечены небольшие группы карваров, торопившихся к подножию утеса -- вероятно, там были пещеры, служившие им убежищами. Похоже, безносые что-то строили внизу, но никаких следов этой деятельности разглядеть не удавалось; они кончали работы задолго до рассвета. Диона отодвинулась, и Блейд, выбрав место между двумя каменными зубцами, свесился над бирюзовой бездной. Ее поверхность простиралась в тридцати футах под ним -- там, где первые базальтовые блоки стены некогда легли на выровненную поверхность утеса. Отсюда скала резко обрывалась в пропасть, глубину которой трудно было оценить -- бирюзовая дымка скрадывала расстояния. Блейд полагал, что до дна было не меньше полумили; там простирался обширный косогор, заросший желтоватой травой и кустарником, который плавно спускался от подножия утеса к северу и к западу. С высоты не представлялось возможным разглядеть, что происходит под желтыми кронами кустов, да и на открытых местах тоже -- фигурки копошившихся внизу карваров походили на крохотных паучков, что ползают в огромной золотистой звериной шкуре. Блейд знал, что в один прекрасный день эти паучки обзаведутся серебристыми капельками подъемных шаров, стремительно преодолеют пропасть Римпады и всплывут на ее поверхности огромным колышущимся роем, покрыв тысячи квадратных ярдов площади. Затем на стены форта полетят веревки с железными крюками, и орда безносых тварей ринется вверх, карабкаясь по камням. При штурме укреплений Среднего Мира карвары не применяли лестниц; мощные когти на задних лапах и канаты помогали им взбираться на практически отвесные стены. Миг, когда армада приближалась к поверхности, был самым решающим. Люди пускали в ход арбалеты, метательные копья и баллисты, стараясь продырявить подъемные пузыри, сбить как можно больше нападающих вниз. Далеко не всегда прошитый стрелой шар лопался; обычно газ начинал медленно просачиваться в отверстия, и карвар плавно опускался на дно бирюзового океана. Дротики с широкими лезвиями и деревянные болванки с гвоздями, которые метали катапульты, являлись более эффективным средством обороны -- они раздирали подъемный баллон, и безносый камнем падал в пропасть Римпады. Подобный метод, предусматривающий максимальное использование метательных снарядов, был повсеместным и, как правило, приводил к успеху: до верха крепостных стен добиралась едва ли треть нападающих, с которыми расправлялись мечами и топорами. Блейду, однако, эта освященная временем тактика казалась детской игрой; будь его власть и воля, он забросал бы пузыри карваров огненными стрелами и горшками с зажигательной смесью. -- Глядите! -- Ханк, наполовину свесившись со стены, протягивал руку вниз. -- Глядите! Что-то сегодня они оживились, клянусь светом Раннара! На трехтысячефутовой глубине, у самого подножия утеса, шевелилась темная масса паучков-карваров, в которой изредка поблескивал металл шлемов и щитов. Словно грязная пена, они облепили скалу, отчетливо заметные на фоне золотистой травы Нижнего Мира; этот рой то расползался в стороны, то вновь втягивался куда-то под каменную громаду утеса, будто бы прячась в невидимых наблюдателям пещерах. Отдельные черные точки, крохотные, но вполне различимые, двигались на расстоянии одной-двух сотен ярдов от основного скопища, иногда возвращаясь к нему, слипаясь с общей массой или, наоборот, исчезая в зарослях кустарника. Смысл всех этих эволюции был совершенно непонятен. -- Сколько же их там... -- прошептала Диона, и Блейд, подняв голову, заметил, что она устроилась рядом с ним и тоже смотрит вниз. -- Пять тысяч, или семь, или все десять, -- пробормотал Ханк. -- Но пока блестит только сталь... пузырей не видно... -- Самое время полить их хорошенько маслом, а затем сбросить пару-другую головешек, -- Блейд презрительно скривил губы. -- Это решило бы вопрос надолго. -- Опять ты за свое! -- отмахнулся Ханк. -- Похоже, сестренка, быть тебе за хогнином, не иначе! -- Это меня не путает, -- Диона тревожно уставилась на колыхавшуюся внизу массу. -- Хогнины -- тоже люди. А эти... -- она подняла глаза на брата. -- Слишком уж их много, Ханк! Как ты думаешь, отобьемся? -- Дело совсем не в этом, -- Ханк помотал головой. -- Отобьемся ли сами или надо звать на помощь -- вот в чем вопрос! -- Поглядев на основание утеса, он признался: -- Я бы позвал. Как-то уверенней себя чувствуешь, когда сзади подпирает тысяча парней с чем-нибудь острым... пусть даже такие неумехи, как эти гокарцы. -- Чего же ты ждешь? Вели дать сигнал! -- Блейд кивнул на ближайшую башню, где, вместе с расчетами катапульт, дежурил горнист. -- Пока дорога к внутренней гавани в наших руках, лучше перебросить подкрепления. -- То не мне решать, дружище, -- молодой джарат выпрямился и посмотрел на Северный форт. -- Похоже, и там что-то заметили, -- озабоченно сообщил он. -- Пойду доложу Ронтару. Ты, Диона, поднимай своих красавиц... Встанете здесь, у западной башни. Подтолкнув сестру к лестнице, Ханк направился вслед за ней, но, спустившись на две ступеньки, повернулся к Блейду. -- Последи за этими тварями, ладно? Если увидишь белые шарики -- значит, они начали выносить пузыри... Тогда вели горнисту трубить тревогу. Странник молча кивнул. Когда Диона с братом исчезли, он несколько минут пристально всматривался в бирюзовые глубины, потом перевел взгляд на горизонт, на едва заметную черту, где голубоватая дымка Римпады сливалась с небом. Где-то там, на северо-западе, лежал таинственный остров Акка'Ранзор, цитадель обитателей Нижнего Мира, место, где много карваров... Удастся ли добраться туда? Как это сделать? И сможет ли он вернуться живым? Или хотя бы вовремя уйти, исчезнуть из этой реальности, разведав ее секреты? Внезапно Блейду вспомнилось сражение в Урпате. Там было всего сотни три безносых -- тех, что выбрались на берег и атаковали отряд Ханка и моряков с "Орни" -- и их удалось сбросить обратно в Римпаду, потеряв десять или пятнадцать человек. Вероятно, они не ожидали, что в городке найдется столько опытных бойцов, и отступили, не желая нести напрасные потери. Это казалось верным тактическим решением -- как и действия капитана Ронтара. Едва у пирсов собралось полторы сотни солдат, выскочивших из урпатских кабачков, как он построил их плотной колонной и повел в атаку, нацелившись в правый фланг карварского отряда. К этому времени шеренги врага были разрезаны напополам, и безносые поспешно ретировались -- и те, что были на берегу, и те, что пытались захватить или уничтожить стоявшие у причалов корабли. Все эти действия казались правильными и логичными, и Блейд не понимал лишь одного: той иррациональной ярости, слепого бешенства, с которым он ринулся на строй этих несчастных ублюдков. В который раз он спрашивал себя, что же было причиной его странного умоисступления, словно удесятерившего силы, перелившегося в таллахский клинок, наполнившего острую сталь едва ли не магическим могуществом. Возможно, он был раздражен тем, что нападение безносых прервало приятное свидание с Дионой? Разрушило, похитило чарующую прелесть взаимного познания, самого первого, неповторимого? Или же он испытал инстинктивное отвращение к существам иной породы, омерзительным, опасным, враждебным человеку? Он вынужден был признать, что чувства эти могут никак не соответствовать реальной действительности. С самого первого дня таргальского странствия он встал на сторону людей -- с той самой минуты, когда наткнулся на кости хогнина Камлала Эгонды и его семьи, когда убил троих безносых на плоту, когда попал на корабль и сделался членом Арколы Байя, восприняв и дух ее, и ненависть, которую люди питали к карварам. В конце концов, для этого была веская причина -- ведь и сам он являлся человеком! Угрюмо усмехнувшись, Блейд потер висок. Человек себялюбив и склонен к антропоцентризму, порождающему великое множество ошибочных мнений! Прав ли он был, столь яростно обрушившись на карваров в Урпате? Может быть, в мире Таргала именно они являются высшей расой? До сих пор он видел только воинов; но, несомненно, среди них есть и интеллектуалы -- его таллахский клинок тому порукой! И кубок, о котором упоминал сарпатский воевода... Собственно говоря, этот сосуд с изумрудами -- был ли он выловлен из посылок, отправленных с Таллаха, или появился у карваров иным образом -- мог считаться окончательным доказательством. Хейдж не ошибся: где-то в этом мире работала некая сложная остановка, телепортатор, компьютер перемещений или транслятор массы, и Блейд знал, что рано или поздно доберется до нее. Когда? И как? Время покажет. Звонкие трели горна всколыхнули теплый воздух, и он повернулся к башне. То не был тревожный сигнал к бою; горнист трубил зарю. Блейд покосился за парапет -- карваров на дне пропасти как будто бы стало поменьше. Он не слишком серьезно относился к своей миссии наблюдателя, догадываясь, что сейчас за противником следит множество глаз: и часовые на башнях, и люди из расчетов катапульт, сменявшиеся каждые четыре часа, и бойцы дежурной полусотни, чьи шлемы и пики маячили на западной стене. Все эти солдаты Арколы Байя были куда опытнее его, когда дело касалось карваров, и знали, как поберечь собственные шкуры. Не успел отзвучать горн, как по лестнице взбежал капитан Ронтар в сопровождении Ханкамара Китталы и второго лейтенанта. За ним торопливо поднимались арбалетчицы, растягиваясь вдоль зубчатого парапета; у каждой было по три туго набитых колчана. Диона, убедившись, что ее девушки занимают предписанную позицию, встала рядом с Блейдом, положив на теплый камень свой самострел. -- Клянусь подземельями Локкаты! -- Ронтар, склонившись, вглядывался в прозрачную бирюзовую глубину. -- Они суетятся там, как муравьи у лужи меда! -- Однако пузырей не видно, -- заметил второй лейтенант. -- Стоит появиться пузырям, и мы не успеем охнуть, как они будут здесь! -- Капитан повернулся спиной к пропасти и начал распоряжаться. -- Вывести сотни на стены! Ты, -- он кивнул второму лейтенанту, -- займешь восточную и будешь в резерве. Ханк, это все твое, -- джанджарат повел руками, обозначив место от башни до башни. -- Третья сотня пусть берет запад, четвертая -- юг. К баллистам поставить свежих людей, еду принести на стены, с вином не усердствовать... Да, еще по горнисту и наблюдателю на каждую башню -- и пусть смотрят в оба! -- Мой господин, -- осторожно произнес Ханк, -- не запросить ли подкреплений? Пока дорога свободна? Ронтар задумчиво скользнул взглядом по широкой тропе, что бежала вдоль мыса. Она начиналась у единственных ворот цитадели, прорезанных в восточной стене, обращенной к суше; все остальные выходили к Римпаде и могли подвергнуться штурму. Эта дорога связывала форт с укреплениями внутренней гавани и вблизи них ныряла в тоннель, выходивший на южную окраину Сарпаты, к казармам. Еще южнее, с внутренней стороны гряды, отделявшей сушу от бирюзового океана, располагались мастерские кузнецов, горшечников, стеклодувов, угольщиков -- словом, всех, кто был связан с опасным огненным производством. Для него использовались пещеры, которыми изобиловал скальный барьер. -- Нет, пока мы не будем звать на помощь, -- произнес наконец капитан, неторопливо отладив бородку. -- Слишком хорошо нам заплатили, чтобы при первых же признаках опасности просить о подмоге! Но пусть трубачи проиграют сигнал "внимание"... да еще стоит послать гонца -- чтобы сарпатские сотни стояли наготове. Мы подрядились оборонять форт, а дорога -- их дело. -- Если карвары ее перережут, нам придется не сладко, -- заметил второй лейтенант. Ронтар сплюнул через парапет. -- Нам в любом случае придется не сладко, если сюда поднимется тысяч пять безносых тварей. Но разве это повод для уныния? Солдат рождается, чтобы сражаться и умирать! Пусть трубят "внимание", а с просьбами о помощи подождем! Он двинулся вдоль парапета -- невысокий, подтянутый, щеголеватый, с тяжелой саблей, бившей его по бедру. Блейд переглянулся с Ханком. -- Гордый, как зарт, -- так говорят в наших краях, -- негромко произнес лейтенант. -- Помнится, ты еще говорил, что в каждом зарте живут два человека -- купец и воин? -- Купец тоже может быть гордым. Он получил плату и намерен или выполнить контракт, или лечь костьми на этих стенах. Блейд пожал плечами и взглянул на солнце -- нижний край его уже оторвался от восточных гор. Теплая ночь переходила в жаркое утро. -- Пойду надену кольчугу... Хотя торчать в ней целый день на стене -- сущее самоубийство... Он направился к лестнице, по которой уже поднимались на стену солдаты. На башне, над самой его головой, взревела труба, затем откликнулись три других горна, заглушая протяжными тревожными звуками лязг оружия, топот и скрежет сапог по камням, пронзительный визг взводимых арбалетов и перекличку человеческих голосов. Форт внезапно ожил, зазвучал на тысячу ладов, точно гигантский воинственный оркестр, ощетинился наконечниками пик и дротиков, угрожающе поднял к небу шеи катапульт, засверкал металлом клинков и широких лезвий секир. Потом на юго-западной башне взметнулся вымпел, обозначив место пребывания командира, и горны смолкли. Аркола Байя изготовилась к битве. * * * Атака началась только после полудня. Солдаты поели на восходе солнца -- и второй раз, когда светило поднялось к зениту; каждый получил свою кружку вина, густого и терпкого сарпатского напитка. Одни продолжали острить мечи и топоры, другие дремали, привалившись спинами к парапету, но кольчуг и шлемов не снимал никто. На каменных плитах лежали связки стрел, пучки дротиков, у катапульт громоздились пирамиды каменных ядер -- для прицельной стрельбы -- и похожие на гигантских ежей болванки, утыканные гвоздями. С рассвета артиллерийские расчеты сменились уже второй раз. Блейд стоял примерно посередине между северо-западной и северо-восточной башнями. Здесь, в самом центре стены, протянувшейся ярдов на сто пятьдесят, находился командный пункт джарата Ханка. Сам он, прислонив к парапету огромный топор, то и дело посматривал вниз -- тут каменные зубцы ограждения слегка раздавались, образуя пятифутовый проем, позволявший наблюдать за пропастью с наибольшим удобством. Диона устроилась левее, почти у самой башни, на углу, где кладка из базальтовых блоков разрезала поверхность Римпады, словно нос корабля. Иногда Блейд посматривал в ту сторону, они встречались взглядами, едва заметно улыбаясь друг другу. Среди сотни бойцов, мужчин и женщин, густо заполнявших стену, они как будто были наедине. "Ты!.." -- говорили зеленые глаза девушки, "Ты!" -- отвечали им губы Блейда. Он снова испытывал то странное ощущение, которое охватило его в Урпате, во время яростной схватки с карварами. Он знал, что находится в том самом месте, где ему и надлежит быть: вместе с этой зеленоглазой красавицей, такой сильной и такой нежной, вместе с Ханком с капитаном Ронтаром, старцем Ирнотом, застывшим на башне у катапульты, и сотнями других воинов, трудившихся над оружием или дремавших под жаркими солнечными лучами. Все вместе они составляли экипаж этого каменного корабля, этой маленькой цитадели, выдвинутой городом вперед точно сжатый кулак, все вместе они должны были отразить удар и ударить в ответ. Наверно, Блейд все же погрузился в полусон, навалившись плечом на каменный зубец, резкие звуки горна заставили его вздрогнуть. Почти сразу же он услышал крик Ханка: -- Проклятье! Клянусь тьмой Локкаты! Проклятые ублюдки! Ты только погляди, Блейд! Странник перевесился через парапет. Воздух над ним сотрясали тревожные вскрики горнов, им ответили трубачи Северного форта, потом сигнальщики сарпатских отрядов, оборонявших стену внутренней гавани. Лучи солнца отвесно пронизывали голубоватую пропасть Римпады, и в этом ярком световом потоке вверх всплывала темная рыхлая масса -- словно грозовая туча, надвигавшаяся почему-то не с горизонта, а от поверхности земли. Блейд видел, как темное облако росло, расползалось в стороны, будто бы истекая из желтой травы и кустов, там раскрывались какие-то ямы или траншеи, непрерывно извергавшие новые потоки... Чего? Он никак не мог разобрать. -- Что это? -- он повернулся к Ханку. -- Чикра! Бревна чикры! Они ночами закапывали их! Или прятали в кустарнике! Проклятье! Блейд понял. К стенам форта поднимался сейчас непроницаемый щит, который не пробить из арбалетов, а под ним висели на своих подъемных пузырях тысячи карваров. Бревна прикроют их перед самой атакой, арбалетчики успеют разрядить самострелы два или три раза, лишь тогда, когда враги полезут на стены. Это был великолепный тактический ход -- прием, которого безносые раньше не применяли. Неудивительно, что они собирались опробовать его в Сарпате, крупнейшей из городов Среднего Мира! Если оба форта падут, штурм главной стены вполне может привести к успеху. И тогда... Он стукнул по каменному зубцу кулаком в толстой боевой перчатке. -- Ханк! Они ведь прежде не делали такого? -- Нет! Ублюдки Римпады! Нет! -- Перестань орать! На неожиданность надо отвечать неожиданностью! -- Блейд бросил взгляд вниз: бревна неторопливо приближались. Четыреста-пятьсот ярдов, почти автоматически отметил он. -- Неожиданностью? О чем ты? -- Знаешь, о чем! У меня в мешке огниво. Десяток факелов -- и мы спалим это черепашье дерьмо вместе с бревнами. Ну? Решайся! -- Нет! Ради света Раннара -- нет! -- Мы можем потерять крепость и свои жизни. -- Пусть так. Но если мы сейчас сожжем безносых... Блейд, они метнут огонь в город! Во все города! В Сарпату, Зарт, Рирдо, Акру... Во все наши города, что стоят на берегу! Странник посмотрел за парапет, триста ярдов. Еще не поздно, однако спорить ни к чему. Хог, всепожирающий яростный огонь, равно страшен и для людей, и для карваров... Ни те, ни другие не станут его применять! Но если одна из сторон осмелится это сделать, другая ответит. Блейд прикрыл глаза, и в памяти всплыло суровое лицо Фаттаргаса -- в тот самый миг, в минуту прощания на вершине огромной скалы, с которой он воспарил в небо Таллаха. Взлетел вверх и рухнул вниз, чтобы очнуться на Земле... "Алый огонь, разрушающий и благословенный, первая ступень Силы, -- шептали губы таллахского мага. -- Он твой!" Но пирокинез, прощальный дар старого мудреца, передаренный потом и Иглстазе -- даже если б он был сейчас с ним! -- оказался бы тут бесполезным. Вероятно, подумал странник, его самого сожгли бы на костре -- в назидание всем прочим хогнинам! Но Фаттаргас сказал тогда еще что-то... Что? Он напряг память и вновь услышал негромкий размеренный голос чародея. "Синее пламя -- наказующее, вторая ступень Силы, зеленое -- исцеляющее, третья ступень. Я не могу подарить их тебе, сын мой, ты не сможешь это принять..." Синее пламя! Холодный и жгучий огонь, которым маги Таллаха карали преступников! Если бы он мог сейчас исторгнуть его на подступающую к стенам крепости орду! Но -- "я не могу подарить, ты не сможешь принять..." Блейд открыл глаза и посмотрел на темную тучу бревен, всплывавшую из бирюзовой бездны, до нее оставалась едва ли сотня ярдов. -- Если тебя пугает огонь, -- сказал он, не поворачивая головы к Ханку, -- тогда пусть ударят из катапульт. Пусть бьют тяжелыми ядрами -- они провалятся меж бревен и, может быть, прикончат десяток-другой безносых. И пусть люди начнут швырять камни вниз... хотя я не думаю, что нам удастся убить многих -- Это дело! -- Ханк повеселел и, приставив руки рупором ко рту, проорал приказ расчетам катапульт. Ронтар, находившийся на юго-западной башне, видимо, понял, в чем дело, и все боевые машины начали лихорадочно выбрасывать тяжелые округлые камни. Люди тоже зашевелились, одни тащили ядра на стену, другие, с натугой приподнимая груз, сбрасывали в пропасть. Темные глыбы базальта с размаху ударяли в бревна, заставляя их крутиться, раскачиваться, дергаться, затем камни исчезали в туче поднимавшихся стволов, и никто не сумел бы сказать, скольких тварей они убили и покалечили на своем смертоносном пути к желтой равнине Римпады. Бревна всплыли. Окружив с трех сторон скалистый мыс и стоявший на нем форт широким полукольцом, непроницаемая для стрел и дротиков преграда застыла, замерла в неподвижности, и только удары каменных ядер чуть встряхивали ее, заставляя колебаться. Внезапно над головой странника раздалась пронзительная трель горна -- раз, другой, третий; капитан Ронтар звал сарпатцев на помощь. И сразу, словно дождавшись нужного сигнала, стволы раздвинулись, и на крепостные стены полетели канаты со стальными крюками. Карвары, хлынувшие из-под прикрытия бревен, взбирались по ним с дьявольской ловкостью. На этот раз у них не было щитов, только шлемы на нечеловечески огромных головах, пояса и широкие портупеи из толстой кожи, да секиры и клинки, подвешенные к запястьям. Молчаливая многотысячная орда атаковала форт. -- Стреляйте! -- выкрикнул Ханк, махнув рукой арбалетчицам, но те уже приступили к делу. В воздухе загудели тяжелые стальные болты, взвизгнули пружины самострелов; за каждым звонким щелчком спускаемой тетивы неизменно следовал глухой удар, когда наконечник проламывал кость. Остальные бойцы ханковой сотни швыряли камни и дротики, либо пытались перерезать канаты, толстые и на диво прочные. Блейд не делал ничего, уперев меч в каменную плиту пола и сложив руки на рукояти, он ждал. Северную стену цитадели атаковали тысячи две безносых, и даже если четверть из них падет от дротиков и стрел, остальные все равно доберутся до парапета. Пятнадцать сотен против ста! Знатная будет резня, подумал он, пока стоит поберечь силы. Внезапно ему показалось, что с башни вновь раздался трубный звук горна. Но нет; то был человеческий голос, необычайно мощный и сильный баритон. Подняв взгляд, странник увидел старого Ирнота: скальд стоял, воздев вверх сухие жилистые руки, с запрокинутой головой и закрытыми глазами. Долгий протяжный вопль -- или стон? -- рвался из его груди; вибрирующая печальная нота, исторгнутая будто бы не горлом человека, а басовой трубой. Ирнот опустил руки и запел. Вероятно, это был какой-то древний боевой гимн, Блейд почти не различал слов, впитывая в себя лишь мелодию -- резкую, звенящую, с неожиданными перепадами тональностей. Он словно слышал лязг клинков, яростные крики сражающихся, бешеное ржанье разъяренных коней, хрип умирающих, грохот столкнувшихся колесниц... Эта песня обладала странной колдовской силой -- он чувствовал, как наливаются мощью мышцы, как рукоять меча начинает теплеть, как в груди рождается рык -- громоподобный рев жаждущего добычи хищника. Вероятно, бойцы Арколы оказались столь же восприимчивыми к талантам скальда: он видел, как распрямляются их плечи, как яростный огонь вспыхивает в глазах. -- Магия? -- с трудом прохрипел Блейд, повернувшись к джарату и с трудом подавляя желание испустить оглушительный вопль. -- Магия, -- так же напряженно ответил Ханк. Его пальцы мертвой хваткой вцепились в древко топора, жилы на висках вздулись, зрачки сверкали словно раскаленные угли. -- Магия, Блейд, самая черная магия -- та, что будит страсть к убийству! -- Как он это делает? -- Не знаю. Спроси у него, если останешься жив. Ханк отвернулся, вскинул свой топор и с внезапно прорвавшимся диким ревом обрушил его на блестящий шлем карвара. Бойцы Арколы подхватили этот крик, арбалетчицы, собравшись у башен, продолжали вести перекрестный огонь, мужчины же сменили камни и дротики на мечи и секиры. Нападающие взбирались на стены по сотне канатов, цепляясь за швы между камней когтистыми лапами -- молчаливые, упорные, многочисленные, как муравьи. За зубцами парапета стоял рев и вой, взлетали клинки и топоры, звенели под ударами шлемы, с сухим треском раздавалась кость, кровавыми брызгами разлетались роговые щитки, с резким щелкающим звуком лопались под лезвиями канаты. Люди словно обезумели, сейчас эти рирдоты и лоны будто превратились в единую слаженную машину для убийства, рассекавшую живую плоть десятками блестящих стальных полос. Блейд почувствовал, как безумие охватывает его. Была ли тому причиной колдовская песнь Ирнота или ощущение ненависти, исходившей от нападающих, их нечеловеческие уродливые зеленоватые лица, их молчаливое и дьявольское упорство? Он не знал, не мог сказать, он понимал лишь одно -- что должен рубить этих мерзких зеленокожих и безносых тварей, протыкать их насквозь, сбрасывать со стены в голубую пропасть Римпады, в мир, из которого они всплыли сюда точно грязная пена. Урпатская история повторялась, меч в руках пылал огнем, и ни железо, ни кость не могли выдержать его сокрушительных ударов. Он ревел, не слыша собственного голоса, не сознавая, что рот его широко раскрыт, что вместе с тяжкими выдохами из него вырывается этот яростный жуткий боевой вопль, способный устрашить льва. Таллахский клинок блистал как молния; плиты на широком уступе меж каменных зубцов окрасились бледнорозовой кровью, она потоками стекала вниз по стене, и лапы поднимавшихся вверх врагов начали скользить и срываться. Воистину они поднимались навстречу смерти! Без страха, упрямые и молчаливые, они лезли наверх, не успевая вскинуть свое оружие, клинок, на котором расцвели сейчас кровавые тюльпаны, обрушивался на них, и тяжелые безжизненные тела летели со стены в бездну, все еще сверкая глазами и угрожающе скаля клыки. Перед странником блестели три стальных крюка и три каната свисали вниз, но он не пытался перерубить их, пусть лезут и пусть их будет больше! Еще больше! Еще! Он не остановится, пока не перебьет всех зеленокожих тварей! Всех, что пришли к Сарпате, всех, что прячутся в Акка'Ранзоре, всех, что затаились на дне Нижнего Мира, скрывшись в его пещерах и желтых лесах! Еще три крюка звякнули о зубцы парапета, и Блейд вскочил на уступ. Отсюда он доставал врагов на ярд ниже края стены, и это было очень удобно: балансируя на скользком от крови камне, он размахнулся -- слева направо, потом справа налево. Клинок его огромного эспадона как будто выпустил дюжину блистающих жал -- серебристый веер, на котором пылали цветы смерти. Карвары не могли приблизиться к нему, он сметал их со стены словно нелепые, обтянутые зеленой кожей манекены. Внезапно чей-то крик прорвался сквозь кровавый дурман: -- Блейд! Осторожнее! Спустись вниз! Блейд! Ханк? Что ему нужно? Чего он беспокоится? Неважно! Меч странника продолжал свою чудовищную работу. На плечи его упала веревка. Лассо? Блейд хотел засмеяться, но из горла его вырвалос