ровательного творения Саны, раздумывают над вопросами Сарагги. Блейд давно уже заметил, что пятеро исследователей предпочитают собираться именно здесь, среди затейливых фонтанов и плеска водяных струй, а не в сосновой роще философа и не в жилище Майка. О крепости Ройни, заваленной каменными глыбами, и белом цилиндре Лоторма и речи быть не могло, эти места хорошо подходили для работы, но не для дружеских встреч. Сегодня же они собрались именно на такую встречу, вернее говоря, на пир в честь возвращения Микланы. Впрочем, вино и обильное угощение не помешало коснуться и деловых вопросов -- предстоящей экспедиции в Слорам. То, что ему предстоит очутиться там в облике кентавра, Блейда отнюдь не смущало, после чудесного явления Микланы он испытывал полное доверие к уренирской науке вообще и к мастерству инженера Лоторма в частности. Если уж ему удалось создать такое обольстительное вместилище для сознания и души сестрицы Майка, то не подлежало сомнению, что кентавра он слепит на славу! К тому же тело, данное страннику от природы, никуда не пропадет, не исчезнет; оно будет дожидаться хозяина в лаборатории Лоторма, как сброшенная на время одежда. Глубоко вздохнув, Блейд поднял глаза вверх, к высокому куполу, на котором уже начали загораться звезды. Он испытывал глубокое умиротворение; вид звездного неба, плеск фонтанов и аромат цветов сулили покой, томные взгляды Микланы обещали еще одну бурную ночь, столь же приятную, как и две предыдущих, а впереди его ожидало приключение. В очередной раз странник поразился мудрости уренирцев, которым удалось сочетать в своем мире все, о чем только мечталось человеку: покой и риск, благоденствие и опасность, любовь, странствия, приятные труды и долгую жизнь, заключительным аккордом коей становилось слияние с божеством. Да, это был истинный рай! Затянувшееся молчание нарушил Кармайктолл. -- Наш друг Сарагга со свойственной ему мудростью заглянул в корень проблемы, -- заметил он. -- Действительно, мы не имеем ответов на перечисленные им вопросы. Мы могли бы попросить одного из Уренов провести ментаскопирование эстара, но мне представляется, что это был бы слишком легкий способ решения проблемы. Разумеется, мысленное слияние с четырехногими может дать ценную информацию, но взгляд со стороны и наблюдения, сделанные сэром Блейдом, не менее важны и интересны. Мне кажется... -- Не забудь, что я тоже умею наблюдать! -- напомнила Миклана. -- Конечно, конечно, моя радость! -- Майк усмехнулся. -- Я только хотел подчеркнуть, что наш гость -- очень опытный наблюдатель. Не всякий из твоих друзей может похвастать тем, что ознакомился с десятком резерватов, а сэр Блейд побывал в двадцати пяти мирах! Он великий странник, и я без боязни передаю тебя под защиту его могучих рук... -- И ног, -- подсказала Сана. Очаровательная подруга Блейда внезапно хлопнула себя ладошкой по лбу. -- Руки, ноги -- это все прекрасно, -- заявила она, -- но есть кое-что столь же существенное. Девушка звонко прищелкнула пальцами, и ближайший фонтан закрыла массивная фигура эстара -- то самое изображение, которое Майк уже демонстрировал Блейду. Как и в первый раз, видение медленно вращалось на незримой подставке, позволяя рассмотреть то мощный круп, то не менее могучую грудь, выпуклые бока и гриву всклокоченных волос. Миклана с пристальным вниманием вглядывалась в четырехногое существо. Наконец она сморщила носик и покачала головой. -- Нет, так дело не пойдет! Это никуда не годится! -- Что, детка! -- Майк повернулся к сестре. -- Что тебя не устраивает? Масть? Или клыки? Но мы же договорились, что у сэра Блейда будут самые обычные зубы... -- При чем тут масть и зубы? -- Миклана пожала плечиками. -- Я говорю о... о... -- она выразительно покосилась на брюхо кентавра, на заднюю его часть, полускрытую массивными ляжками. С полминуты собравшиеся за столом обменивались недоуменными взглядами; первой сообразила Сана. Хихикнув, она поднялась, обошла вокруг изображения кентавра, заглядывая ему под брюхо, потом метнула насмешливый взгляд на подружку Блейда. -- Ну, милая моя, нельзя же иметь все сразу! Либо польза, либо удовольствие! -- А почему бы и не то, и не другое? -- глаза Микланы с надеждой обратились к Лоторму. Тот, в свою очередь, поднялся и осмотрел половые органы кентавра. Они отличались не только чудовищной величиной, но и крайне неудобным расположением -- с точки зрения гомо сапиенс, разумеется. Покачивая головой, инженер что-то пробормотал под нос; вид у него был весьма неуверенный. Вернувшись на место, он еще раз смерил эстара долгим пристальным взглядом и сказал: -- Работа усложняется. Это уже не просто интересная задачка, а целая проблема! И я отнюдь не уверен, что у нее есть решение. Миклана, словно ласковая кошечка, приникла к его плечу. Ну, Лоторм... Такой кудесник, как ты... -- Ах, моя дорогая, я все же не в силах творить чудеса! Видишь ли, в живом организме все взаимосвязано, и в частности -- функции и местоположение органов. У эстара в человеческом торсе находятся первое сердце и легочный мешок, мощнейший агрегат, вчетверо больше наших легких, способный насытить кислородом все его огромное тело. Что касается второго, вспомогательного сердца, желудка и прочего -- в том числе, и того, что тебя интересует это добро расположено в теле коня. Все четко, все функционально, все создано и выверено природой и отлично работает... Но попробуй поменять местами сердце с печенью! Ты получишь конструкцию, которая может жить только на лабораторном столе, но никак не мчаться по степи с умопомрачительной скоростью! Это будет мертворожденный ублюдок, а не самодостаточное существо! -- Истинный мастер не только копирует природу, но и исправляет ее! -- с пафосом заявила Миклана. -- А ты, Лоторм, настоящий мастер! -- Но, девочка моя, ты требуешь невозможного! -- биоинженер казался смущенным. -- Я не представляю, как... -- Подожди, Торм, -- Майк быстрым жестом коснулся его руки. -- Наш гость, он вежливо склонил голову в сторону Блейда, -- рассказывал мне, что на его родине знакомы с эстара. Разумеется, в реальности там не было подобных существ; их измыслила фантазия древних. Так вот, эти создания, эти кентавры... -- Майк помедлил, будто бы подыскивая слова, -- они были способны любить обыкновенных женщин? И как им это удавалось? Блейд кивнул, припомнив свалку, устроенную кентаврами и лапифами на свадьбе Пирифоя с Гипподамией. Кажется, там люди-кони хотели похитить женщин? А зачем им женщины, если они не знали, как с ними обращаться? Несомненно, в греческой мифологии этот вопрос был разрешен. -- Если мне не изменяет память, -- произнес странник, -- наши земные кентавры были оборудованы всем, чем полагается, и их репродуктивные органы находились там же, где у нас с вами. -- У нас с вами они находятся между ног, -- с некоторым раздражением напомнил Лоторм. -- Ну, в данном случае мы имеем целых две пары, -- возразил Блейд. -- И совсем не обязательно использовать задние. -- Ты так думаешь? -- Лоторм с иронией воззрился на него. -- Вспомни о почках и мочевом пузыре! У эстара, как и у нас, они расположены за желудком, а не перед ним! Или ты хочешь, чтобы я устроил трубопровод для перегонки жидких отходов вдоль всего лошадиного туловища, от задних ног к передним? Для этого нужен насос, что-то вроде третьего сердца... Хотя, если разделить мочеиспускательную и половую функции... -- он погрузился в напряженные раздумья. -- Так или иначе, вопрос должен быть решен, -- безапелляционно заявила Миклана, -- И я хочу, чтобы мой эстара, -- она ласково взъерошила волосы Блейда, -- был самым сильным, самым быстрым и могучим во всем Слораме! И еще я хочу... -- Ах, моя дорогая, только не требуй, чтобы я снабдил его еще и крыльями! -- несчастный Лоторм сморщился, как от зубной боли. -- Крыльями... крыльями... хм-м... -- протянула девушка. -- Нет, крыльев не надо... они нам будут только мешать... А вот третье сердце -- это неплохо! Совсем неплохо! -- Но куда же я его помещу?! -- инженер, кажется, начал паниковать. -- Как куда? -- Миклана подняла тонкие брови. -- Если ты надлежащим образом используешь пространство между передними ногами, то в районе задних как раз освободится место! Издав стон, Лоторм закрыл глаза и обмяк в кресле. Ройни, с озабоченным лицом плеснув в чашу изумрудного шантайя, поднес к самому носу инженера; тот машинально выпил. -- Знаешь, детка, -- произнес Майк, поворачиваясь к сестре, -- я бы советовал тебе чуть снизить требования. Иначе у Торма начнется нервный припадок. -- Ну, хорошо, хорошо... -- девушка улыбнулась и потрепала Лоторма по плечу. -- Прости, Торм, что-то я сегодня раскапризничалась... -- Твой день, Миклана, твой праздник, -- слабо пробормотал инженер. -- А! Значит, мы договорились насчет трех сердец? И всего остального? Лоторм слабо кивнул. * * * Огромное мощное тело медленно поворачивалось в воздухе, оставаясь в фокусе полусферического экрана. От него тянулись невесомые прозрачные лучи света -- словно нити волшебной пряжи, из которой было соткано изображение эстара. На протяжении нескольких часов Ричард Блейд наблюдал, как формируется скелет его будущего носителя, как меж изогнутых прочных ребер возникают органы, как они меняются местами, как белый костяк облекается мышцами и кожей. Теперь перед ним парил гигантский вороной жеребец, титанический конь, над которым возвышался торс человека -- его собственное тело, будто бы срезанное на уровне ягодиц. Глядеть на это было страшно, и в то же время небывалое зрелище словно заколдовало странника. Он знал, что где-то внизу, в подземной камере цилиндрической башни Лоторма, непостижимый плазменный мозг просчитывал каждую деталь, каждую мелочь творимого организма. Там оценивалась его жизнеспособность, его сила, его гибкость и быстрота; там рассчитывалась прочность костей, мощь мышц и легких, скорость нервных реакций, пигментация кожи, цвет глаз... Все, все -- до последнего волоска! Ибо это существо, несмотря на внешнее сходство, не являлось эстара; это была некая новая конструкция, в которую воплощались сумбурные фантазии Микланы. Судя по виду Лоторма, дела шли на лад. Биоинженеру удалось разместить три сердца и все прочее, на чем настаивала подружка Блейда, в нужных местах; теперь он, наблюдая, как плазменный компьютер шлифует последние штрихи, иногда подавал ему короткую команду. Черты лица уже приобрели полное сходство с заказчиком -- если не считать того, что глаза казались мертвыми, заставшими и бессмысленными. Сейчас дорабатывались ноги -- с могучими бабками, вдвое толще, чем у земных лошадей, и огромными твердыми копытами, каждое -- с ладонь Блейда. -- Ну, как? -- Лоторм повернулся к нему. -- Впечатляет... Я все еще не могу поверить, что через день окажусь в этом... в этом... -- странник не находил слов. -- Окажешься, -- успокоил его инженер. -- Именно в этом! Откровенно говоря, я даже немного завидую тебе. Ты совершишь увлекательное путешествие с прелестной девушкой! -- Но что мешает тебе самому... -- начал Блейд, но Лоторм усмехнулся и махнул рукой. -- Нет. -- Он на миг отвел глаза от экрана и задумчиво посмотрел на Блейда. -- Помнишь, ты как-то заметил, что тебя поражает разнообразие наших жилищ и городов? Города в пещерах, города на скалах, надводные и подводные, маленькие, с домами из дерева и камня, и огромные, с башнями, шпилями, пирамидами... Так вот, в этом заключается частица нашей древней мудрости, Блейд. Мир должен быть разнообразным! Ибо разнообразие дарит радость жизни. Это -- закон; и проистекает он из различий между людьми. -- Различий? -- странник нахмурился, пытаясь уловить мысль. -- Я не заметил каких-либо различий в вашем обществе. У всех равные права и... -- Я говорю не о правах, не о сословиях, которых у нас не существует. Люди разные сами по себе. Одному отпущено больше ума, другому -- чувства, третьему -- телесной или духовной красоты, четвертому -- непоседливости, тяга к опасному и неизведанному... Кроме того, -- Лоторм улыбнулся, -- есть женщины и мужчины, дети и подростки, люди совсем молодые и умудренные жизнью... Они все разные, Блейд, и всем им нужно что-то свое, особенное! Понимаешь? Ты -- искатель приключений, и у тебя хватит силы и мужества, чтобы одушевить эту боевую машину, -- он кивнул на медленно вращавшееся в воздухе тело. -- Я же -- конструктор, инженер и изрядный домосед, по правде говоря... Конечно, я бы смог натянуть на себя эту плоть, но от этого я не стану подобен эстара, я не сумею перебить палицей хребет врагу, умчаться от погони, выскочить с диким воплем из засады... -- Ты в этом уверен? -- спросил Блейд. -- Абсолютно! Твой дух и мой -- разные, отличные. Это не значит, что один из нас лучше другого, ибо не существует шкалы, в которой можно было бы сравнить смелость и ум, чувство юмора и способность к глубоким переживаниям, верность долгу и любовь к знаниям... Мы просто разные, Блейд, -- и, если вдуматься, это прекрасно! -- Это ваша уренирская мудрость? -- Ее часть, крохотная частичка, друг мой. Странник склонил голову, размышляя над сказанным, и вдруг удивительное ощущение охватило его, он понял, что может увезти из Уренира на Землю, какое знание будет позволено ему забрать с собой. Наконец-то он сумел сформулировать вопрос -- тот главный вопрос, который пытались разрешить в его родном мире с тех самых пор, как человек осознал себя мыслящим существом, живым, чувствующим, страдающим... Возможно, его стоило бы задать философу Кродату Сарагге, но Блейду почему-то казалось, что любой обитатель Большой Сферы даст ему ответ. -- Скажи, -- он шагнул к Лоторму, коснулся рукава его серебристой блузы, -- в чем вы видите назначение и смысл жизни? Не божественного существования Уренов, не жизни вообще, а обычной, человеческой? -- Это же так просто, Блейд, -- инженер усмехнулся. -- Счастье как результат удовлетворения всех желаний, вот и все. Иного смысла у человеческой жизни не было и нет. -- Всех желаний? Абсолютно всех? -- Разумеется. -- Но если эти желания разрушительны и гнусны? Лоторм высоко поднял брови -- Если желания человека разрушительны и гнусны, друг мой, то это не человек. Просто полуразумное животное. Вот такое. И он протянул руку к огромному телу кентавра. Глава 7 -- Совещание закончено! Все свободны! Отодвинув кресло, Дж. поднялся. Чуть ссутулившись и повернув голову, он наблюдал, как начальники подразделений покидают его кабинет. Уже не его! И кресло, о спинку которого он машинально оперся рукой, не было тем самим, с резной ореховой спинкой, в котором он отсидел тридцать лет. И стол, обширный стол, с целой батареей телефонов, с сейфом, вделанным в одну из массивных тумб, с ящиком для трубок и табака и с другими ящиками, полными секретных, особо секретных и сверхсекретных документов, уже принадлежал не ему. Лицо бывшего шефа отдела МИ6А, сухое, с кожей, покрытой старческими пигментными пятнами, было, однако, спокойным. Он посадил в свое кресло того, кого хотел в нем видеть, и это являлось закономерным итогом и всей его долгой службы, и последних пятнадцати лет, отданных проекту "Измерение Икс". Сколько раз он его проклинал, сколько нервов потратил на бесконечные споры с покойным Лейтоном! Разумеется, о дорогих усопших ничего, кроме хорошего, но... Но его светлость быт временами крутоват, весьма крутоват! И безбожно эксплуатировал Дика! Но теперь с этим покончено, почти покончено. Месяц-другой, еще одна последняя экспедиция, и Ричард уже не формально, как сегодня, а фактически примет власть. Конечно, кресло шефа МИ6А не самое уютное на свете, но если вспомнить о местах, где он побывал, то этот кабинет покажется раем! Наконец-то Дик будет в безопасности... в относительной безопасности, за толстыми стенами старинного особняка, в огромном городе, в Англии, на Земле... Блейд деликатно кашлянул, прервав размышления старика. -- Официальная часть закончена, сэр, и мне бы хотелось, чтобы вы заняли свое обычное место, -- он похлопал ладонью по кожаной обивке кресла с прямой ореховой спинкой. -- Как скажешь. Дик. Теперь ты тут хозяин. Тем не менее Дж. обошел вокруг стола и опустился на свое привычное место. Его преемник, покопавшись в баре, извлек бутылку коньяка и две рюмки. -- Выпьем, мой мальчик, -- Дж. поднял рюмку с янтарным напитком, рассматривая ее на свет. -- Выпьем за то, чтобы ты просидел на этом месте не меньше меня. Странник кивнул и выплеснул коньяк в рот, изо всех сил стараясь не показать, как ужасает его подобная перспектива. Он уже чувствовал, как прирастает к этому проклятому креслу, к этим телефонам и столу, основательная массивность которого словно символизировала новый пост, свалившийся Блейду на шею. Только что состоялось его официальное представление в качестве начальника спецотдела МИ6А -- событие, ни для кого не являвшееся тайной, -- и он ощущал вполне понятную грусть. Заканчивалась молодость, наступала зрелость, синоним старости... Собственно, подумал он, молодость закончилась уже давно, когда за плечами остался сорокалетний рубеж. Да и в тридцать пять или тридцать восемь нельзя считать человека особенно молодым... Тем не менее он был молод, ибо отсчитывал свой возраст не прожитыми годами, а странствиями; и пока его одиссеи не подошли к концу, пока он мог держать в руках боевой топор или винтовку, молодость оставалась с ним. Но теперь она подходила к концу; еще одна экспедиция, и генерал Ричард Блейд, начальник, окончательно сменит полковника Ричарда Блейда, агента и странника. -- У тебя грустное лицо, Дик, -- произнес Дж. -- О чем ты думаешь? -- 06 осени, сэр, о хмурой осени... Старый разведчик улыбнулся. -- Ну, Ричард, что же тогда говорить мне? -- Он посмотрел на свои руки с узловатыми старческими венами, провел ладонью по пергаментной коже подбородка. -- Ты думай об осени, думай, в этом нет ничего плохого, и такие мысли в определенном возрасте приходят ко всем... Но думай об осени золотой, щедрой! Не сезоне увядания, а времени сбора плодов! Эта твоя изобильная осень продлится долго, достаточно долго... и в конце ее придет смирение с тем, что после осени наступает зима. -- Дж. помолчал и снова усмехнулся. -- Поверь мне, все так и будет. Я сам это пережил. Кивнув, Блейд повернулся к окну. Темнело; декабрьский ветер кружил в воздухе снежинки, гонял по мостовым бурые листья, завывал в водосточных трубах, метался в вышине, старательно задергивая небеса пеленой туч. Очертания зданий на другой стороне улицы расплывались, тонули в полумраке, постепенно превращаясь в неясную зубчатую стену, лишь кое-где прорезанную яркими прямоугольниками окон -- то золотисто-желтых, то белосиневатых. Машины скользили по мостовой словно призраки с огненными глазами, все одинаково серые в сгущавшихся сумерках -- огромные жуки, торопливо снующие взад и вперед среди лабиринта каменных стен. -- Мрачная картина, не так ли? -- заметил Дж., проследив взгляд Блейда. -- Декабрь -- не лучшее время в Лондоне, но это еще не твой декабрь, Дик... И я надеюсь, что там, куда ты попадешь, будет лето или хотя бы золотая осень. -- Он сделал паузу, затем поднялся и, шаркая ногами, подошел к окну. -- Нет, пусть там будет лето... и пусть оно никогда не кончается... Доброго пути, мой мальчик! * * * -- Доброго пути, сэр Блейд! Доброго пути, сестренка! -- Майк поднял руку в прощальном жесте. За его спиной сияли врата, на этот раз -- очень внушительных размеров, три на три ярда; в меньшие Блейд не сумел бы пролезть. Он тоже помахал рукой, потом резко отвернулся, переходя с шага на мерную иноходь. Миклана, ухватившись за широкий пояс, прижималась к его спине, и Блейд сквозь тонкую ткань комбинезона чувствовал ее острые напряженные груди. Сейчас ему казалось, что Большая Сфера Уренира, и без того бескрайняя, словно раздвинулась, стала еще больше и просторнее, еще шире, еще ярче. Иного и быть не могло; ведь существо, созданное неподражаемым искусством Лоторма, было на добрый ярд выше прежнего Ричарда Блейда. Перед ним простиралась степь, пересеченная вдали, на севере, какой-то багровой полоской. Он чувствовал необычайную легкость, кипучую силу, странное напряжение в мышцах -- словно лошадиная часть его тела повелевала совершить нечто естественное, привычное и совершенно необходимое. Минуту-другую он прислушивался к своим ощущениям -- как певец, который ловит нужную ноту и такт, чтобы слить свой голос с мощным звучанием оркестра. Здесь оркестром была сама степь; травы выводили партию скрипок и виолончелей, ветер дул в медные трубы, ручьи и речки откликались аккордами фортепиано, а два ярких солнца, повисших в небе, выглядели точно тарелки, грохочущий звук которых должен был вот-вот раскатиться над огромной оркестровой ямой. Да, Слорам, страна кентавров, встречала пришельца музыкой, но сам он чувствовал, что фальшивит, что-то делает не так. Внезапно Блейд догадался. Его движения! Они были совсем не такими, как требовала мелодия степи! Слишком медленными, слишком осторожными, словно он еще находился в благодатной и цивилизованной Синтоле, а не на краю необозримой степи! Надо бежать! Мчаться! Нестись сломя голову! Так повелевал ритм стремительной симфонии трав, вод, ветра и небесных светил! -- Держись! -- крикнул он девушке, переходя с ровной иноходи на бег. Миклана испуганно ойкнула за его спиной. Степь словно ринулась им навстречу. Мягко грохотали копыта, три могучих сердца бились в унисон, кровь стремительными толчками омывала каждую мышцу, каждую клеточку, прохладный воздух вливался в легкие, встречный бриз сушил испарину, зеленые стебли трав ласкали колени, гибкое женское тело прижималось к спине... Он мчался, как ураган, подгоняемый ветром и сам подобный ветру; сказочное существо, прекрасное, мощное, необоримое и стремительное. Он стелился над изумрудным ковром, разбрызгивал копытами хрустальные воды ручьев, взметал вверх песок и гальку на их берегах, черной молнией проскакивал по склонам пологих холмов; распластав хвост, вытянув вперед руки, гигантскими прыжками проносился над оврагами. Музыка степи все гремела и гремела у него в ушах, и теперь он был включен в этот огромный и звонкий оркестр. Мало того; он был в нем первой скрипкой и главным дирижером, он исполнял рокочущую партию ударных и дул во все трубы сразу; он бил в зеленую шкуру чудовищного барабана, простиравшегося под ногами. Сейчас он не чувствовал себя человеком; он превратился в коня, в существо, созданное для стремительного бега. И все же он был чем-то большим, чем конь! Более сильным, более подвижным, более умным... Он был... был... эстара! Кентавром, четырехногим разумным скакуном! Багровая лента впереди быстро приближалась, и Блейд вдруг понял, что всадница изо всех сил колотит его пятками по бокам. Он перешел с бега на шаг, и громовая мелодия степи стихла, позволив звучать слабому голосу человека. -- Ты с ума сошел, Дик! Мне страшно! Я не могла тебя дозваться! Странник протянул руку назад и похлопал Миклану по коленке. -- Что тебя напугало, детка? -- Ты! Разве ты не слышал, что я кричу? Разве можно так нестись? -- Не только можно, но и нужно. Здесь передвигаются только так. Придется тебе привыкать. -- Но, но... Он повернул голову, нашел ее горячие губы. Через минуту Миклана начала задыхаться и заколотила кулачком по его наплечнику. Блейд отпустил ее и усмехнулся. -- Забудь на время о Синтоле и Чантарском Взморье, моя красавица. Здесь другая страна, необузданная, дикая... и мы сами -- дикари. -- Мы -- цивилизованные люди, -- с достоинством возразила его подруга. -- В этих краях цивилизованные люди идут на корм эстара... -- Блейд огляделся. -- Кстати, где же они? -- Тут мы их не увидим. Они не любят побережья и соленой воды, и еще больше не любят натыкаться на стену силового купола. Погляди! -- привстав в стременах, Миклана вытянула вперед руку. -- Мы проскочили прибрежную равнину, а за ней тянется барьер красной травы... вон та полоса, что встает на севере... Дальше снова будет степь с холмами и рощами, и там-то и живут эстара. Странник неторопливо приближался к багровым зарослям. Удивительно, но получасовой бег во всю силу и пятнадцать-двадцать миль, оставшихся позади, совсем не утомили его; он с трудом подавлял желание вновь пуститься вскачь. Его груз -- Миклана и объемистый тюк, притороченный позади седла, -- казался легче перышка; не ощущал он и тяжести своего огромного тела. Впрочем, в Слораме, как и на родной планете эстара, была пониженная гравитация, а на силовом куполе, имитировавшем небо, сияли два солнца; ночью же там следовало ожидать явления великолепных созвездий. -- Далеко ли простираются эти заросли? -- спросил Блейд, кивая в сторону багряной полосы. Миклана призадумалась. -- Мы шли через них несколько дней, -- наконец сказала она. -- Мне кажется, не меньше десяти... хотя двигались мы быстро. -- Значит, две или три сотни миль. Мы одолеем их за один переход. -- О! Ты думаешь, что тебе удастся бежать с такой скоростью? -- Не сомневаюсь в этом. Лишь бы ты выдержала. Она повозилась сзади, поудобней устраиваясь в седле. -- Я выдержу. Только учти, среди этих красных трав встречаются хищники... страшные хищники, которых опасаются даже эстара. -- Как же вы с ними справлялись? -- Главное, не попадаться им на глаза. -- А запах? -- У нас бью с собой специальный репеллент... я и на этот раз взяла его. -- Нам он не понадобится, -- решительно заявил Блейд. -- Мне бы только раздобыть подходящую дубину... Ну, в крайнем случае сгодятся и копыта. Его копыта и в самом деле были страшным оружием -- огромные, с острыми краями, словно четыре молота из ороговевшей плоти. Теперь надо научиться использовать это оружие, подумал странник. Искусство рукопашного боя, которым он владел в совершенстве, будет не слишком полезным в случае стычки; все же карате рассчитано на людей, а не на четвероногих. Однако кое-что могло пригодиться. Например, удары ногами! Разумеется, бить надо в колено противника... но, если он подпрыгнет, то дотянется до живота, ребер и головы... если не запутается в собственных ногах... Размышляя на эту тему, Блейд приблизился к зарослям красной травы. Она тянулась непрерывной полосой на запад и восток, словно перерезав равнину багровым барьером двенадцатифутовой высоты. Стебли казались толщиной с палец и напоминали молодой бамбук; вероятно, они тоже были полыми. Узкие длинные листья охватывали их, словно кукурузный початок, наверху торчало нечто похожее на метелку. Если эта растительность такая же жесткая, как бамбук, мелькнуло в голове у Блейда, то пробираться сквозь нее будет нелегко. Впрочем, его опасения не оправдались. Стебли багровой травы были мягкими, но упругими, как резиновый шланг; он свободно проламывался сквозь заросли, и трава почти сразу же вставала за ним, скрывая следы. Отличное место, чтобы затаиться и поиграть в прятки! Правда, видимость тут не превышала пяти ярдов. -- Попробуем двигаться побыстрее? -- предложил Блейд. -- Попробуем. Только помни о хищниках, милый! Может быть, я достану этот репеллент? -- Не надо. Дай-ка мне лучше нож. Покопавшись в седельном вьюке, Миклана протянула ему нож -- единственное оружие, которое дозволялось взять с собой. Футовое лезвие напоминало маленький ятаган шириной в три пальца и изогнутый на конце; материал клинка походил на сталь, но Блейд знал, что эта штука -- не металлическая. Ройни ок'Доран, вручивший ему этот нож, перерубил им дюймовую полосу железа. Сунув клинок за пояс, Блейд перешел на бег. Под ногами шуршали высохшие стебли, красная трава расступалась перед ним, мягко оглаживала крутые бока, узкие листья щекотали руки. Его человечий торс был хорошо защищен, ибо и в своем новом полузверином обличье странник носил одежду или что-то вроде доспехов, принятых у эстара. Его плечи прикрывал наплечник из толстой кожи -- вернее, ее имитации, непроницаемой даже для стального острия; талию охватывал широкий ремень, доходивший до самых ребер. Впереди этот пояс треугольником спускался вниз, защищая живот и гениталии, и закреплялся на подпруге, державшей седло. Примерно так же выглядел и наряд эстара: наплечник или кожаная кираса да поясной ремень с кожаным потником, прикрывавшим конские бока и спину. Разумеется, то было боевое снаряжение; в мирные дни кентавры носили только пояса с сумками. -- Мы выдерживаем маршрут? -- спросил странник, полуобернувшись к спутнице; в этих зарослях он не видел почти ничего. -- Да, Дик, не беспокойся. Под этим силовым куполом все выглядит как на обычной планете. Солнца встают на востоке и заходят на западе, так что по ним легко ориентироваться. Сейчас мы двигаемся прямо на север. -- Следи за направлением, детка, а я буду наблюдать за травой. Как бы оттуда не выскочила какая-нибудь... Ого! Выхватив нож, Блейд одним ударом перерубил хребет рыжей твари, мотнувшейся ему на грудь. Миклана взвизгнула. Он резко затормозил и повернулся, разглядывая корчившегося в траве хищника. Короткий мех, мощные лапы с трехдюймовыми когтями, клыкастая пасть... Этот зверь отдаленно напоминал тигра, да и размерами был с тигра -- причем не с какого-нибудь бенгальского недоноска, а с уссурийского. Наклонившись, странник сгреб его за шиворот и поднял, держа на вытянутой руке. При нормальном тяготении тварь весила бы фунтов семьсот, но здесь тяжесть была втрое меньше, а сам он обладал впятеро большей силой, чем в прежнем человеческом воплощении. Встряхнув зверюгу, словно нашкодившего котенка, Блейд всмотрелся в тускнеющие оранжевые зрачки. В них не было ни капли разума; лишь клокочущая ярость да что-то похожее на разочарование. Миклана снова взвизгнула. -- Брось его. Дик! Брось, и бежим! Эти... эти... охотятся стаями! -- Не беспокойся, -- он отшвырнул "тигра" в траву, -- ни одна стая нас не догонит. -- Замерев, странник пару секунд прислушивался к доносившимся со всех сторон шорохам. И в самом деле, похоже, что зверь был не один. -- Держись крепче и береги лицо. Блейд ринулся вперед; Миклана прижалась к нему, обхватив за пояс. Ее комбинезон из прочной ткани и сапожки хорошо защищали от хлещущих стеблей и даже от случайного удара когтистой лапы, но тем не менее в их тандеме девушка была самым уязвимым местом. Если она свалится... или если тигр напрыгнет сзади... Блейду не хотелось даже думать об этом. Но она не свалилась, а местные тигры, то ли в силу привычки, то ли соблюдая некий неписаный кодекс чести, предпочитали атаковать в лоб. Троица чудищ внезапно заступила дорогу; странник, не сбавляя хода, разбил одному голову копытом, перерезал глотку второму, а третьему просто поддал ногой под брюхо, оставив позади воющий клубок с переломанными ребрами. Больше нападений не было. Эти хищники даже теперь не могли состязаться с ним в скорости, хотя он мог бежать вдвое быстрее. Мерно втягивая прохладный воздух и старясь не сбить дыхание, Блейд поинтересовался: -- Эти -- рыжие -- боятся -- огня? -- Да. И огня, и запаха дыма. Этот наш репеллент... -- Его -- мы -- отставим, -- выдохнул Блейд. -- Надо -- обороняться -- естественными -- средствами. -- Что ты имеешь в виду? -- Нож и костер, -- он немного сбавил темп. -- Хорошо бы еще и дубину. Они мчались сквозь багряные заросли до самого вечера, до того сумеречного часа, когда первое солнце, более яркое и золотистое, уже закатилось, а второе, похожее на медный таз, повисло над самыми верхушками травяных стеблей, едва не касаясь пушистых метелок. Тогда Блейд остановился, спустил девушку и сбросил на землю вьюк. За несколько минут он расчистил своим мачете круглую площадку шириной в пять ярдов, соорудив заодно ложе из травы. Тем временем Миклана, путешественница искушенная и опытная, собирала сухой тростник. Когда второе солнце опустилось и на небесах зажглись яркие звезды, посреди расчищенной полянки уже пылал костер, а на продолговатом блюде, извлеченном из вьюка, дымилось мясо. Эти бифштексы не надо было ни жарить, ни разогревать; крохотные коричневые пилюльки, которые выбрасывал контейнер размером с зажигалку, соприкоснувшись с воздухом, почти мгновенно превращались в ароматное блюдо. Прозрачный шарик из другого контейнера, опущенный во флягу, наполнил ее водой, а зеленоватая маленькая лепешка одарила их кувшином шантайи, любимым вином Микланы. Блейд, наблюдая за этими метаморфозами, только качал головой. -- Сними с меня седло, -- сказал он наконец, и Миклана, оторвавшись от приготовления ужина, расстегнула широкую пряжку у него под брюхом. Сбросив попону и седло, Блейд снял наплечник и со вздохом облегчения опустился на травяную подстилку у костра. Впрочем, он совсем не утомился; стремительный бег лишь снял напряжение в мышцах, оставив чувство тепла и легкого зуда. Невероятно! Его новое тело, по-видимому, обладало неисчерпаемым запасом сил! Они оставили за спиной полторы сотни миль, но этот могучий механизм из плоти и несокрушимых костей, творение искусника Лоторма, не нуждался в отдыхе. Правда, хотелось есть -- и не только есть. Наблюдая за гибкой фигуркой Микланы, суетившейся у огня, Блейд почувствовал знакомое возбуждение. Еще не время, напомнил он себе и спросил: -- Эти таблетки, из которых ты готовишь еду, -- зачем они? Мне помнится, что Майк извлекал угощение прямо из воздуха. Миклана повернулась, подняла блюдо с дымящимся мясом и присела рядом с ним. -- Поешь, милый. Мы с тобой в походе, в опасной экспедиции, и тут все должно быть по-настоящему. Все, кроме одного. Блейд наколол на сухой стебель кусок посочнее. -- Что ты имеешь в виду? -- Уренов, Дик, наших хранителей-Уренов. То, что ты видел -- кувшины, парящие над столом, кресла, возникающие из воздуха, полеты в небесах -- все это Урены. Правда, многое мы можем делать и сами... Мне не нужна помощь Урена, чтобы вступить с тобой в мысленный контакт... -- она шаловливо улыбнулась, и Блейд вдруг ощутил привычную щекотку под черепом. -- А телепортация? -- спросил он. -- Это дело Уренов. Понимаешь, они странствуют где-то там, среди звезд и галактик, -- девушка неопределенно повела рукой, -- но постоянно поддерживают контакт с нами. Для них это небольшая проблема... их ментальные и энергетические ресурсы столь огромны, что трудно даже вообразить. -- Хм-м... -- прожевав кусок мяса, Блейд потянулся к кувшину с вином. -- А твой Урен, девочка?.. Кто он? Или об этом не принято говорить? -- Нет, почему же... Мой Урен -- и тот, кто хранит Майка, а также родителей, отца и мать, -- наш далекий предок... -- она на мгновение задумалась. -- Если хочешь, наш дед! Он, вероятно, присматривает за сотнями или тысячами своих потомков... я никогда не интересовалась их количеством. -- И ты... ты можешь с ним говорить? -- Говорить? Нет, в привычном смысле -- нет. Никто, оставаясь человеком, не может напрямую общаться с Уреном... это все равно, что беседовать с одаренной разумом звездой. Но я чувствую нашу связь... чувствую постоянно его присутствие... тут... -- она коснулась лба. -- Он -- направляет? Подсказывает? -- Нет. Кто может направлять человека, кроме его желаний и свободной воли? Предок хранит и выполняет мелкие желания. Ну, например, если ты решишь слетать в город или переместиться с помощью врат куда-нибудь подальше... Но серьезные проблемы ты должен решать сам. -- Какие, например? -- Ну, вроде тех, над которыми бился Лоторм, создавая твое тело... Или, скажем, кого мне избрать отцом своего ребенка... -- она подвинулась поближе к Блейду, и он обнял девушку за плечи. -- Урен -- это Урен, милый, а человек -- это человек. Мы -- разные, хотя в них много от нас, а в нас есть частичка их разума... Они замолчали, прижавшись друг к другу и глядя на рыжие языки огня. Темные заросли вокруг были тихи и молчаливы, а искусственное небо с яркими звездами казалось столь же бездонным и беспредельным, как и те просторы космоса, где величественно плыли сгустки непостижимых плазменных разумов, ведя нескончаемый диалог со Вселенной и не забывая о своих потомках, обитавших на внутренней поверхности Большой Сферы. Да, она была большой, гигантской, в тысячи или миллионы раз больше Земли, но с точки зрения Уренов не существовало особой разницы между Землей и Урениром. Оба они являлись крохотными небесными телами, ничтожными пылинками перед громадой Мироздания, перед просторами, доступными звездным странникам, перед бесконечностью... И все же Урены не забывали! В отличие от богов, измышления дикарской фантазии, они хранили каждого из своих потомков, пока тем не приходила пора самим вступить в великое сообщество хранителей. -- Ты сказала, что в нашем походе все должно быть по-настоящему, -- медленно произнес Блейд. -- Все, кроме одного... -- Да. Мы не должны прибегать к помощи Урена ради пропитания или для того, чтобы скрыться в пространственных вратах, когда на хвосте окажется погоня... Понимаешь? Иначе все будет бессмысленным, и наше путешествие превратится в фарс. Только если нас поймают... вернее, убьют... тогда предок переправит наши разумы в безопасное место, оставив на растерзание тела. -- И где же мы окажемся? Миклана пожала плечиками. -- Ну, ты -- в своем собственном теле, а я -- в голове у Майка. Только я там не засижусь. Мне нравится этот облик! Внезапно она поднялась, опираясь левой рукой о плечо Блейда, и поднесла правую к горлу. Что-то звонко щелкнуло, и комбинезон, словно по волшебству, упал к ее ногам. Переступив через него, девушка опустилась на колени, и ее напряженные соски скользнули по груди странника. -- Милый, -- сказала она, -- тебе еще не надоел этот пояс? Может, снимем его? * * * Ночью никто не тревожил путников. Блейд заметил, что спит словно бы урывками; каждые десять-пятнадцать минут веки его непроизвольно приподнимались, он оглядывал темное кольцо зарослей, подбрасывал охапку сухих стеблей в едва тлевший костерок, прислушивался и снова засыпал. Вероятно, таков был естественный ритм, которому подчинялось его тело, ибо утром у него не возникло никаких проблем из-за этих постоянно сменявшихся периодов дремоты и бодрствования. Наоборот, он чувствовал себя свежим и хорошо выспавшимся. Позавтракав, они отправились дальше и через пару часов выехали из багряных травяных джунглей к реке, на равнину, покрытую невысокой травой, ярко-зеленой и свежей, словно весенние газоны перед коттеджами Дорсета. Вдали паслись табунки каких-то травоядных животных, рогатых и безрогих, рыжеватых, темно-серых и с пестрыми шкурами, напоминавшими Блейду то расцветку зебр или жирафов, то причудливые пятна на боках ягуара. Прислушиваясь к веселой болтовне Микланы, он подумал, что из всех его путешествий с женщинами, в Альбе, Берглионе, Брегге и других местах, это было самым приятным. Во-первых, он не рисковал ничем, кроме своего временного тела, во-вторых, Миклана была прекрасной спутницей, а в-третьих... втретьих, и сама эта страна казалась ему прекрасной, созданной для быстрого и упоительного бега. Да, равнинный Слорам являлся миром стремительно перемещавшихся существ; то была земля непрерывных погонь и бегства. Блейд знал, что на родной планете кентавров, сравнительно небольшой, размером с Марс,