имеем дело с планетой, а не с электронами. Хэзлтон опять принялся гонять движок линейки. - Ничего не получается. Слишком много неизвестных. Без Отцов Города мы вовремя не справимся. Крутящий момент может существенно влиять на конечную скорость. Но это не будет иметь значения, если нам удастся найти способ управлять полетом. Когда эта планета потеряет массу, возникнут колебания других планет. Это не зависит от того, движется Он или нет. К счастью, на других планетах нет жизни. - Хорошо, Марк. Постарайся придумать систему управления. А я посмотрю геологические... Внезапно дверь распахнулась. Амальфи, не поворачиваясь, взглянул через плечо. Вошел сержант Андерсон. Обычно сержант, постоянно контролирующий дальние подступы к городу, спокойно относился к любым явлениям, если они не угрожали жителям. - В чем дело? - спросил встревоженный Амальфи. - Господин мэр, мы перехватили сообщение от неизвестной экспедиции. Они утверждают, что являются беженцами из какого-то города-Бродяги, разрушенного напавшими на него бандитами. Их корабль свалился на планету к северу от нас и попал в плен к одному из местных городов-бандитов. Сначала они сопротивлялись и звали на помощь, но потом связь прервалась. Я считаю, вам следует знать об этом. Амальфи мгновенно вскочил. - Вы засекли, откуда поступил сигнал? - Да, сэр. - Представьте информацию. Марк, пошли. Это та шлюпка из города с бестопливным двигателем. Нам нужны эти ребята. Амальфи и Хэзлтон на такси добрались до границы города. Оттуда они пешком отправились в город ониан через вылизанную сверхзвуковыми установками полосу чистого торфа, окружавшую городские стены. Поверхность торфа оказалась упругой, словно резина. Вероятно, грязь удерживалась простейшего вида фрикционным полем. Вдруг ноги начали проваливаться в медленно поддающуюся жижу - наверно, поле отключили. Амальфи ускорил шаг. Когда они прошли через городские ворота, охранники подали им какой-то странный зловонный аппарат, двигатель которого, очевидно, работал на сжигании углеводорода. Бродяги уселись в него и с ревом понеслись по улицам города планеты Он к резиденции Мирамона. Амальфи нервно поеживался, вцепившись руками в защитный ремень. Ему довольно редко приходилось путешествовать по поверхности, и мелькание в окне раздражало. - Как бы на этой птице нам не разбиться в лепешку. Он что, с ума сошел? - прокричал Хэзлтон. - Лихой водитель! Скорость, наверно, километров четыреста в час. - Рад, что ты чувствуешь себя так же, как и я. - Амальфи немного расслабился. - Готов поспорить, мы вряд ли едем быстрее двухсот. Просто создается впечатление... Водитель, который на самом деле, видя столь странное состояние представителей Великой Эры, не решался разогнать аппарат даже до пятидесяти километров, повернул за угол и остановился прямо у дверей Мирамона. Амальфи вышел, ощущая необычную дрожь в коленях. Раскрасневшийся Хэзлтон выскочил вслед за ним. - Надо мне, наконец, что-нибудь придумать, чтобы наши такси могли перемещаться вне города, - пробормотал он. - Каждый раз, когда мы приземляемся на новой планете, приходится ездить черт знает на чем: то нас сажают в запряженные быками повозки, то мы катаемся на кенгуру, на воздушных шарах, на паровых вертолетах или еще на чем-нибудь таком, что туземцы считают самым удобным средством передвижения. Мой желудок больше не способен этого вынести. Амальфи улыбнулся и поднял руку, приветствуя Мирамона, который вышел им навстречу, с трудом сдерживая смех. - Что привело вас ко мне? - спросил онианец. - Входите. Кресел у меня нет, но... - У нас очень мало времени, - оборвал Амальфи. - Слушайте внимательно. Дело довольно сложное, но я вынужден говорить кратко. Вы уже знаете, что наш город - не единственный в своем роде. Оказывается, не мы первые бродяги, которые пришли в долину Провала. До нас две экспедиции достигли этих мест. Одна из них - такие города мы называем бандитами - напала на другой город и разрушила его. Мы тогда находились еще очень далеко и не смогли помешать этому. Вы меня понимаете? - Думаю, что да, - ответил Мирамон. - Эти бандиты, очевидно, что-то вроде наших городов-разбойников. - Именно так. И насколько нам известно, бандиты все еще находятся где-то здесь, в Провале. В городе, который разрушили бандиты, была одна вещь, которая нас очень интересует. Мы должны завладеть ею до того, как это сделают бандиты. Нам сообщили, что из умирающего города вылетели какие-то шлюпки, и что одна из них только что приземлилась на вашей планете. Она попала в лапы одного из ваших городов-бандитов. Мы должны освободить этих людей. Судя по всему, спастись из всего города удалось только им, и нам необходимо опросить их. Важно узнать, что им известно об интересующем нас объекте - бестопливном двигателе, - а также, знают ли они, где сейчас находятся бандиты. - Понимаю, - задумчиво произнес Мирамон. - Вы думаете, что бандиты преследуют их и скоро появятся на планете Он? - Мы думаем - да. Они очень сильны. У них есть все то оружие, которым располагаем мы, и еще много другого. Прежде всего, необходимо освободить беглецов и разработать план, каким образом защитить себя и ваш народ от бандитов, когда они прибудут сюда. Самое главное - воспрепятствовать тому, чтобы секрет бестопливного двигателя стал известен бандитам! - Что я могу сделать? - храбро спросил Мирамон. - Можете определить местоположение города-бандита, захватившего беглецов? Наши данные не очень надежны. Если вы поможете нам узнать, где находятся бандиты, мы освободим пленников. Мирамон отправился в дом - как и все жилые помещения в городе, он скорее напоминал общежитие, в котором одновременно жили двадцать пять мужчин одной профессии, - и вскоре вернулся с картой. Картография на планете Он, очевидно, отличалась большим своеобразием, однако Хэзлтону вскоре удалось разобраться в странных символических изображениях. - Вот там находится ваш город, а здесь - наш, - он дважды ткнул в карту. - Правильно? А этот очищенный апельсин - координатная сетка. Я всегда считал, что такое изображение гораздо нагляднее плоских проекций, которые составляют наши географы, босс. - Так проще показать топологическую связь между объектами, - нетерпеливо согласился Амальфи. - При этом таблицы символов не мешают изучать рельеф. Хэзлтон, покажи Мирамону, откуда пришли перехваченные сигналы. - Вот оттуда, из этого места - вот, как крыло бабочки. Мирамон нахмурился. - Там есть только один город - Фабр-Суит. Это ужасное место, и очень неудобное в военном отношении. Но если вы настроены решительно, мы поможем вам. Знаете, что получится в результате? - Надеюсь, мы освободим друзей. А что еще? - Города-бандиты выступят против уничтожения джунглей. Джунгли - это их жизнь. - Тогда почему они терпели нас до сих пор? - спросил Хэзлтон. - Они что, боятся нас? - Нет, они ничего не боятся - мы думаем, бандиты принимают наркотики, которые лишают их чувства страха, - но они не знают, каким образом можно напасть на вас, избежав значительных потерь. А причина, по которой они готовятся к битве с вами, до сих пор не была такой веской, чтобы они пошли на риск. Но как только вы нападете на один из городов, причина станет для них очевидной. Ненависть среди бандитов вспыхивает мгновенно. - Не сомневаюсь, что мы управимся с ними, - холодно заметил Амальфи. - Я уверен, что вам это по силам, - согласился Мирамон, - но должен предупредить вас, что Фабр-Суит - главарь бандитов. Если этот город вступит с вами в сражение, к нему сразу же присоединятся остальные. - Попробуем, - Амальфи пожал плечами. - Другого выхода у нас нет: нам нужны эти люди. Может быть, удастся подавить сопротивление еще до того, как оно наберет силу. Мы поднимем наш город в воздух и отправимся навестить Фабр-Суит, если они не захотят отдать нам бродяг. - Босс... - Да? - А как вы собираетесь взлетать? Амальфи почувствовал, как покраснели его уши, и выругался. - Я забыл о спиндиззи на Двадцать третьей улице. Мирамон, нам понадобятся ваши ракеты. Хэзлтон, как будем действовать? Мы же не сможем разместить в онианских ракетах наши мощные установки. Двигатель там еще поместится, но фрикционная установка или мезотронная пушка морского калибра - уже нет. От огнестрельного оружия толку мало. Не обработать ли Фабр-Суит газом? - В онианских ракетах мы не сможем перевезти необходимое количество газа, так же как и достаточную команду, чтобы взять город бандитов штурмом. - Простите меня, - вмешался Мирамон, - но я не уверен, что священники позволят использовать наши ракеты против Фабр-Суита. Лучше всего сейчас же отправиться в Храм и попросить у них разрешения. - Ну что ж, пусть будет так! - воскликнул Амальфи. - Главное, быстрее. Бельсен и бибоп! - Это было самое старое ругательство его арсенала. Разговаривать друг с другом внутри маленькой ракеты было совершенно невозможно даже с помощью электронных средств. Машина гремела, словно гигантский тамтам и ужасно вибрировала. Амальфи угрюмо следил за тем, как Хэзлтон соединяет механизм в носовой части с двигательной установкой, проявляя чудеса ловкости, поскольку ракета, постоянно попадая в вихревые воздушные потоки, дергалась и металась, как сумасшедшая. Сам двигатель был предельно прост в управлении и состоял из небольшой, размером с кирпич, стеклянной емкости, заполненной чистой белой пеной: тяжелая вода, содержащая раствор гексафлорида урана-235, на поверхности которого плавали пузыри кадмиевого пара. Обширная сеть периферийных капилляров играла роль теплообменника. Амальфи без труда удалось уговорить священников предоставить в его распоряжение ракетное подразделение. Они с большой радостью встретили предложение посланцев Великой Эры преподать отступникам из города-бандита предметный урок. Вообще у Амальфи зародилось подозрение, что, хотя в непроницаемом лице Мирамона мало что можно было прочесть, их ответ был известен ему заранее, а необходимость получить разрешение он выдумал исключительно из желания еще раз усадить пришельцев-бродяг в вонючую таратайку и понаблюдать за их лицами по дороге к Храму. Так или иначе, неудобства от этой поездки показались Амальфи куда большими, чем во время первого переезда. Пилот нажал ногами на педали, палуба стала подниматься. Металлические руки обняли голову Амальфи, прижав к лицу дыхательную маску. Сквозь наполненный влажным туманом воздух он вглядывался в джунгли, под невероятным углом уходящие вдаль. Над деревьями промелькнул и исчез длинный и тонкий объект. Амальфи услышал пронзительный неимоверный визг, перекрывший даже шумное солирование ракеты. Ракета металась из стороны в сторону. Извиваясь и бешено вибрируя, она неслась над деревьями. Никогда в жизни Амальфи не чувствовал себя таким беспомощным, пение ракеты действовало ему на нервы. Появились новые, непонятного происхождения звуки. Где-то рядом прогремел взрыв. Амальфи отчетливо слышал этот характерный звук. Взрывы в городе были делом привычным - этого требовала работа по добыче ископаемых. Но следующий протяжный, повторяющийся звук оказался совершенно необычным. Он напоминал дребезжание бешено вибрирующего сверла: с совершенно невероятным жизнерадостным воплем в воздухе пронесся какой-то невидимый объект. Амальфи с удивлением заметил, что корпус ракеты вокруг него испещрен мелкими отверстиями. Врывающийся через них воздух свистел, как флейта. С ужасом он наконец осознал, что причудливые звуки - и дребезжание, и скрип, и странные визги - все это исходило от снарядов, которые изрешетили ракету, угрожая ему смертью. Кто-то тряс его за плечо. Амальфи опустился на колени, протирая, словно застывшие, глаза. - Амальфи! Амальфи! - голос, звучавший у самого уха, казалось, зародился где-то в парсеке от него. - Да соберись ты, быстро! Они сейчас собьют нас!.. Рядом прогремел еще один взрыв, отбросивший Амальфи на палубу. Демонстрируя невиданное упорство, он вскарабкался по стене и пробрался к смотровому окну. Через разбитое стекло он разглядывал мчащийся ему навстречу город. Внезапно Амальфи ощутил приближение тошноты: онианский город-бандит исчез, отгороженный паутиной слез. Немного оправившись, мэр снова уставился вниз. Город снова проплывал мимо; Амальфи пытался определить, какое из зданий защищено лучше других, а затем, решившись, указал на выбранный им объект. Ракета, разметав хвостовым оперением ближайшие облака, устремилась носом вниз. Амальфи повис, уцепившись за край выбитого окна. Из порезанных пальцев брызнула кровь; подхваченная потоками воздуха, она, словно туман, окутала его лицо. - Давай! Никто не услышал, только Хэзлтон заметил его жест. Волна чистейшего света прорвалась в накренившуюся вниз кабину через экран, отгораживающий ее от двигателя. Фиолетово-белый свет этого беззвучного взрыва едва не ослепил Амальфи, хотя он спрятал глаза, опустив голову. Он почувствовал световой удар, обрушившийся на плечи и грудь. Да, на этой планете он теперь точно не заболеет: каждая молекула гистамина в его крови в это мгновение прошла интенсивную детоксикацию. Ракета металась из стороны в сторону, пока, наконец, пилот не подчинил ее. Шум орудий затих, его словно отрезало в момент вспышки. Онианский город-Бандит ослеп. Шум двигателей также стих, и Амальфи, возможно впервые в жизни, ощутил, сколь болезненной и пустой может быть тишина. Ракета, сильно накренившись, скользила вниз; воздух вокруг нее угрюмо стонал. Прямо впереди резко нырнула вниз еще одна ракета, управлял которой Кэррел. Установленные на ней портативные мезотронные пушки открыли беспощадный огонь, выкосив в джунглях узкий проход - вокруг городов-Бандитов не было свободной от растительности полосы. Как только ракета остановилась, Амальфи с небольшим, наспех собранным из бродяг и ониан отрядом выскочил из нее и, увязая в грязи, направился к вражескому городу, из которого доносились слившиеся воедино бесчисленные человеческие крики. Жители Фабр-Суита, ошеломленные необъяснимой внезапной потерей зрения, вопили от ужаса, что ослепли, наверное, навсегда. Амальфи не сомневался, что некоторые из них действительно больше никогда не увидят солнечного света. Те, кто имел несчастье смотреть в небо в тот миг, когда вся мощь ракетного двигателя выделилась в виде света, вряд ли когда-нибудь прозреют. Настежь распахнутые городские ворота были покрыты толстым слоем многолетней ржавчины и опутаны буйной зеленой порослью. Ониане прокладывали себе путь, ловко орудуя острыми длинными ножами. Внутри города двигаться было так же трудно. Фабр-Суит наглядно демонстрировал губительные результаты безразличия и отчаяния, в котором пребывали его жители. Большинство зданий утопали в буйной растительности, дикие виноградники буквально опутали их со всех сторон. Многие строения были похожи на руины. Твердые, как железо, беспорядочные побеги растений пробивались между камнями, забирались в окна, под карнизы, водосточные и печные трубы. Ядовито-зеленые сочные листья жадно облепили практически все доступные поверхности, а в затененных местах торчали кроваво-красные гигантские поганки, от которых исходил тяжелый трупный запах, наполнявший воздух приторным болезненным дурманом. Даже из составлявших мостовую блоков вырывались побеги не знающей препятствий растительности, что, впрочем, было не удивительно, поскольку большинство дорожных блоков - особенно более поздней кладки - вырезали из зеленых деревьев. Крики горожан постепенно перешли в мерное хныканье; Амальфи старался не обращать на них внимания: не очень-то приятно видеть человека, только что навсегда, по его мнению, лишившегося зрения, даже если он и ошибается. И все же было невозможно не заметить разительное сочетание измазанных грязью роскошных одежд со сверкающей наготой. В городе, казалось, встретились два совершенно разных периода, словно сборище хрунтанских вельмож было странным образом смешано со знатными дикарями. Вероятно, люди, полностью подчинившиеся джунглям, забыли о непременном умывании. Если это так, то скоро, подобно многим животным, они станут валяться в лужах и постепенно утратят свой величественный облик. - Амальфи, вон они... Плохо скрываемая жалость, которую мэр испытывал к слепцам, совершенно испарилась, как только он увидел, что стало с пленными бродягами. Судя по всему, сначала их подвергли методичному избиению, после чего пленных истязали с невероятной жестокостью, свидетельствовавшей о полнейшей дикости и деградации бандитов. Одного из несчастных безжалостно задушили, видимо, в самом начале допроса на виду у его товарищей. Другого - "обрубок" без рук и ног - наверно, еще можно было спасти: речь его звучала довольно разумно. Однако бедняга так настойчиво умолял о смерти, что Амальфи в приступе неожиданной сентиментальности пристрелил его. Трое остальных сохранили способность говорить и передвигаться, но двое из них лишились рассудка, каждый по-своему. Кататоника унесли на носилках, а маньяка, связанного, с кляпом во рту, осторожно увели прочь. - Как вы нашли нас? - спросил у Амальфи единственный из всех сохранивший рассудок мужчина. Говорил он по-русски. Этот давно умерший язык когда-то господствовал на Земле. Пленник походил скорее на скелет, чем на живого человека, однако он словно излучал какую-то удивительную силу. Лишившись в ходе чудовищного допроса язык, он пытался изъясняться искусственным способом, что получалось у него совсем неплохо. - Как только дикари услышали звук ваших ракет, они пришли, чтобы убить нас, - так можно было понять по звукам и жестикуляции измученного пленника. - Затем произошла какая-то вспышка, и они все начали вопить. Приятно было это слышать, клянусь вам. - Не сомневаюсь, - подтвердил Амальфи. - Вы говорите на интерлинге? Русский я почти уже забыл. То, что вы называете "чем-то вроде вспышки", на самом деле представляло собой фотонный взрыв. Это единственный способ, который мы смогли придумать, чтобы отбить вас живыми. Сначала мы намеревались применить газ, но потом решили, что если у них есть защитные маски, они все равно убьют вас. - Масок я не видел, но не сомневаюсь, что они у них есть. В этой части планеты много перемещающихся облаков, содержащих вулканические газы. Наверняка они используют какой-нибудь абсорбент. Древесный уголь здесь широко распространен. Мы, к счастью, находились в подземелье, иначе тоже ослепли бы. Вы, наверно, инженеры? - Что-то вроде, - согласился Амальфи. - Если говорить точнее, мы - шахтеры и геологи-нефтяники, но с тех пор, как мы находимся в полете, как и многие бродяги, освоили и другие профессии. На Земле мы были портовым городом и занимались чем придется, но, когда ты летаешь, непременно приходится сосредоточиться на чем-то одном. Это наша ракета - забирайтесь. Она, конечно, ужасна, но все-таки летает. А кто вы? - Агрономы. Наш мэр думал, что на периферии галактики для нас будет много работы. Мы хотели обучить заброшенные колонии обрабатывать отравленную почву и получать урожаи, не имея подходящей техники. Кроме того, мы еще занимались вэксманами. - А это что такое? - спросил Амальфи, поправляя пристежные ремни. - Это антибиотики, которые получают из почвы. Именно их и хотели заполучить бандиты. Они добились этого, грязные свиньи. Они не утруждают себя тем, чтобы содержать свой город в чистоте. Им легче дождаться, пока начнется эпидемия, а потом ограбить какую-нибудь честную экспедицию, отобрав у нее все лекарства. Конечно, им нужен был и германий. Когда до них дошло, что его у нас нет, они просто взорвали наш город. Мы давно уже не интересовались германием, поскольку, оказавшись вдали от торговых путей, перешли на бартерную экономику. - А что с вашим пассажиром? - с показным безразличием спросил Амальфи. - Вы имеете в виду доктора Битла? На самом деле его зовут не так, но у него такое сложное имя, что я не мог выговорить его даже тогда, когда не потерял язык. Не думаю, что он жив. Мы даже в городе были вынуждены держать его в специальном контейнере, и мне кажется, он не мог выжить, выбравшись из города на шлюпке. Кстати, он был мирдианином. Это очень шустрый и смышленый народ. Взять хотя бы его бестопливный двигатель... Снаружи прогремел взрыв, и Амальфи вздрогнул от неожиданности. - Нам пора взлетать. Туземцы понемногу вновь обретают возможность видеть. Поговорим потом. Как дела, Хэзлтон? Есть ли какие-нибудь повреждения? - Ничего серьезного, босс? Вы закрепились? - Да, взлетай. Прозвучал еще один залп. Ракета, откашлявшись, взревела и приподнялась, опираясь на хвост. Амальфи глубоко вздохнул - от резкого ускорения у него слегка перехватило дыхание - и повернулся к рассудительному собеседнику. Обтянутый ремнями, он сидел совершенно неподвижно. Пуля с медным покрытием, пробив рядом с недавним пленником корпус ракеты, аккуратно срезала ему полчерепа. Получить какую-либо информацию от двух сумасшедших было весьма непростым и утомительным делом. Маньяк, после того как ему вернули способность мыслить более или менее здраво, оказался не в состоянии сообщить что-нибудь существенное. Он сказал, что шлюпка прилетела на планету Он не потому, что они услышали предупреждение, которое Хэзлтон передал по коммуникатору Дирака. Насколько можно было судить, ни на шлюпке, ни в самом сожженном городе-Бродяге никогда не было установок Дирака. Как и предсказывал Амальфи, шлюпка пришла на Он потому, что это было единственное пригодное для посадки место во всей долине Провала. Но, чтобы попасть на эту планету, беженцам пришлось прибегнуть к процедуре "глубокого засыпания" и до предела сократить свой рацион. - Вы больше не встречались с бандитами? - Нет, сэр. Если они слышали переданное вами предупреждение, то, вероятно, полагали, что полиция напала на их след, и предпочли поскорее убраться отсюда. А может быть, у них создалось впечатление, что на этой планете имеется мощная военная база или распространена передовая культура, намного обогнавшая их в развитии. - Это все ваши догадки, - грубовато отреагировал Амальфи. - А что произошло с доктором Битлом? - С этим мирдианцем в контейнере? Думаю, он взлетел на воздух вместе с городом. - А не могли его посадить в какую-нибудь другую шлюпку? - Мне это кажется маловероятным. Но я все-таки только пилот. Может быть, по какой-то причине его вывезли в шлюпке мэра? - Вам что-нибудь известно об изобретенном им бестопливном двигателе? - Впервые об этом слышу. Амальфи остался недоволен; он подозревал, что в памяти этого человека все-таки есть какая-то интересующая его информация, но добыть ее никак не удавалось, и Амальфи был вынужден смириться с этим фактом. Оставалась нерешенной еще одна задача - до сих пор было неясно, каким вооружением обладают бандиты. Экс-маньяк, судя по всему, ничего об этом не знал, но городской нейрофизиолог сообщил, что через месяц-другой появится возможность получить сведения от больного-кататоника, которого до сих пор не удалось привести в чувство. Амальфи понимал, что эта отдаленная перспектива - лучшее, на что оставалось надеяться. Однако, День Движения планеты Он все приближался, и мэр не мог себе позволить уделять внимание каким-то другим делам. Он уже решил, что самый простой способ предотвратить нежелательные вулканические явления, неизбежные при нарушении установившегося геофизического баланса, заключался в укреплении коры планеты. На поверхности планеты Он выбрали двести точек, в которых специальные бригады бурили глубокие наклонные скважины, продвигаясь все ближе и ближе к ядру. До сих пор бурение проходило довольно успешно, и с вулканами удалось справиться; лишь один из них вырвался на поверхность. Во всех других случаях лаву отвели в огромные подземные карманы, откуда она растекалась по многочисленным пересекающимся каналам и не выходила наружу. После затвердения расплавленных скальных пород забитые каналы снова рассверливали с помощью мезотронных пушек направленного действия, чтобы обеспечить наименьший выход лавы на поверхность. Шахты углубляли до уровня залегания спрессованной огромным давлением жидкой породы, но не внедряли в этот слой. План Амальфи состоял в том, чтобы завершить сверление одновременно во всех точках. По его мнению, в момент вскрытия скважин придут в движение сразу все вулканические области, изрешеченные пересекающимися каналами, и по направлению к коре из недр планеты гигантские силы выдавят железные заглушки, соединенные через боковые каналы надежными связками. Планета Он при этом оденется в жесткий корсет, гибкость которого окажется ничтожно малой благодаря наличию в породе значительного количества стали; сталь всегда присутствует даже в граните, если возраст его измеряется несколькими геологическими эпохами. Более серьезной представлялась Амальфи проблема отвода тепла. Мэр не был уверен, что и в этой области ему удалось найти верное решение. Неизбежное возникновение огромного структурного сопротивления предполагало появление очень высоких температур. Кроме того, непременно должны сформироваться поверхности сдвига, которые способны мгновенно срезать поперечные стяжки, связывающие каркас. Метод, предложенный Амальфи, мог привести к самым неожиданным последствиям. В целом, однако, реализовать его план было не так уж сложно: надо было только выполнить довольно большой объем трудоемкой, хотя и не очень квалифицированной работы. Кроме того, нельзя сбрасывать со счетов возможное сопротивление со стороны городов-бандитов. Но Амальфи никак не ожидал потерять в первый же месяц рейда на Фабр-Суит почти двадцать процентов своих людей. Весть о том, что последний из развернутых горожанами рабочих лагерей уничтожен, первым принес Мирамон. Амальфи восседал на смотровой площадке, устроенной на вершине высокого дерева, откуда можно было обозревать весь вражеский город, и наблюдал за перелетами мух-драконов, размышляя над проблемой передачи тепла в скальных породах. - Вы уверены в том, что они были надежно защищены? - спросил Мирамон. - Некоторые из наших насекомых... Амальфи восхищался красотой огромных насекомых и самих джунглей. Необходимость уничтожить их иногда по-настоящему расстраивала его. - Да, защита у них была, - коротко ответил он. - Местность, где мы разбиваем лагеря, подвергается обработке дикумарином и содержащими фтор жидкостями. Кроме того, разве среди ваших насекомых есть пользующиеся взрывчаткой? - Взрывчаткой?! Там что, применяли динамит? Я не обнаружил никаких доказательств... - Нет, динамита не было. Это меня и волнует. Очень мне не нравятся подрубленные деревья, о которых вы рассказываете. Это больше похоже не на динамит, а на ТДХ. Мы сами пользуемся этим средством, когда требуется произвести режущий взрыв - оно имеет характерное свойство: взрыв распространяется в одной плоскости. - Но это невозможно, - усмехнулся Мирамон. - Взрыв всегда идет во всех направлениях, на его пути нет непреодолимых препятствий. - Если в качестве взрывчатки используется пайпразогексанитрат, то это не так. Это вещество содержит поляризованные атомы углерода, которые перемещаются только под прямым углом к радиусу гравитационного поля. Вот об этом-то я и говорю. Вы просто не знаете, что такое ТДХ, ваши познания исчерпываются динамитом. Амальфи нахмурился. - Некоторые наши потери, несомненно, связаны с рейдами бандитов. В тех случаях нападающие применяли ракеты и обычные бомбы. Там наверняка действовали ваши друзья из Фабр-Суита и их союзники. Но вот в тех лагерях, где не осталось никаких следов взрывов... Амальфи умолк. Об убитых газом не стоило вспоминать. Думать о них было очень больно. Несомненно, на этой планете кто-то располагал газом, который обладал одновременно кожно-нарывным воздействием, вызывал рвоту и непреодолимый кашель. Люди, не выдерживая, срывали маски, которые были предназначены в основном для защиты от вулканических газов, их рвало; начиная конвульсивно чихать, они втягивали газ в органы дыхания и покрывались снаружи и изнутри водянистыми пузырями. Совершенно очевидно, что это был газ с мультибензольными кольцами - хаукесит. Подобное средство было весьма популярным во время войн между соперничающими "звездными империями", тогда по непонятной причине его называли "полибатрумфлуорином". Каким образом этот газ появился на планете Он? Ответ на этот вопрос мог быть только один. Странно, но поняв, в чем дело, Амальфи вздохнул свободнее - словно камень свалился с плеч. Со всех сторон джунгли вздыхали и покачивались, жужжащие тучи мелкой мошкары радугой опоясывали наполненные росой раковины гигантских листьев. Джунгли, обычно спокойные и тихонько нашептывающие свою бесконечную песню, никогда не казались Амальфи врагом, и сейчас он чувствовал, что интуиция не подвела его. Настоящий враг, наконец, заявил о себе. Заявил скрытно, по-воровски, но скрытность его казалась детской наивностью по сравнению с хитростью умудренных опытом веков джунглей. - Мирамон, - спокойно сказал Амальфи, - мы попали в весьма затруднительное положение. Преступный город, о котором я тебе рассказывал, опередил нас. Бандиты находятся здесь. Видимо, они опустились еще до того, как мы прилетели сюда, и успели надежно спрятаться. Скорее всего, они сели ночью в какой-то из запретных областей. Совершенно очевидно, что бандиты нашли общий язык с Фабр-Суитом. Мимо, широко раскинув двухметровые крылья, пролетел гигантский мотылек, на теле которого между блестящих крыльев, впившись присоской чуть выше нервного центра, висела серо-коричневая куколка. Амальфи пребывал в том расположении духа, когда человек склонен рассматривать все происходящее аллегорически. Куколка-паразит напомнила ему, как сильно он недооценил врага. Бандиты, несомненно, знали секрет этой новой культуры и, умело пользуясь им, манипулировали своими союзниками. Практичные бродяги никогда бы не решились при помощи лобовой атаки попытаться подавить незнакомую цивилизацию. Они всегда стремились по возможности ненавязчиво и незаметно направлять ее развитие, искусно изменять ход истории, не причиняя ей вреда и не добавляя ненужных трудностей. Для этого, правда, бродягам в критические моменты приходилось в какой-то мере уподобляться тиранам... Амальфи щелкнул расположенным на поясе переключателем ультрафона. - Хэзлтон? - Да, босс, - прозвучал голос управляющего на фоне невнятного бормотания бурильных установок. - Что случилось? - Пока еще ничего. У вас есть какие-нибудь неприятности с бандитами? - Нет. Думаю, что и не будет. У нас тут полно артиллерии. - Если бы так, - сказал Амальфи. - Бандиты уже здесь, Марк. И это удивительно. Последовало короткое молчание, были слышны только приглушенные крики людей из группы Хэзлтона. Управляющий заговорил снова, чеканя каждое слово. - Ты хочешь сказать, что, когда мы передавали свое сообщение по Дираку, бандиты уже находились на планете Он? Не уверен, босс, что наши потери нельзя объяснить как-нибудь проще. Твоей теории... не хватает... элегантности. Амальфи напряженно усмехнулся. - Эвристический критицизм, - попытался пошутить он. - Не будь самым отстающим учеником в классе, Марк, - обдумай-ка все еще раз. До сих пор они соображали куда лучше нас. У нас еще осталась возможность применить твой старый план в отношении женщин, но, чтобы он сработал, сначала надо каким-то образом выманить бандитов из укрытия. - Но как? - Здесь всем известно, что как только мы выполним задуманное, на планете произойдут огромные изменения, однако мы - единственные, кто точно знает, что именно случится. Бандиты наверняка постараются помешать нам независимо от того, удалось ли им заполучить доктора Битла или нет. Надо заставить их поторопиться. Я решил перенести День Движения на тысячу часов вперед. - Что?! Прости, босс, но это совершенно невозможно. Амальфи охватил довольно редкий для него приступ гнева. - Может быть, и так, - прорычал он. - Тем не менее, прошу тебя распространить эту информацию. Пусть ониане тоже услышат. И еще, Марк. Чтобы доказать, что я не шучу, я снова включаю Отцов Города через 1100 часов. Если к этому времени ты окажешься не готов к взлету, я думаю, они зададут тебе жару. Амальфи с недовольным видом еще раз щелкнул переключателем, прервав связь. Он бы предпочел, чтобы их разговор завершился чем-то по-настоящему окончательным - например, грохотом цимбал. Резко повернувшись, он обрушился на Мирамона. - А вы над чем хихикаете? Онианин, покраснев, проговорил: - Прошу прощения. Я хотел понять смысл ваших инструкций помощнику. Надеюсь быть вам полезным. Однако, вы изъясняетесь столь недоступными терминами, что ваша беседа напомнила мне теологический диспут. А я никогда не спорю на политические или религиозные темы. - Мирамон повернулся на каблуках и пошел прочь, пробираясь среди деревьев. Амальфи, постепенно остывая, смотрел ему вслед. Так поступать не следовало. Да, наверно, он стареет. Во время разговора с Хэзлтоном его не покидало чувство, что гнев берет верх над его разумом, и у него не хватает сил справиться с эмоциями. Если дело и дальше пойдет так же, Отцы Города скоро низложат его и назначат мэром кого-нибудь более надежного и молодого. Конечно, они выберут не Хэзлтона: им нужен человек, не склонный к поэтическим ассоциациям и руководствующийся только практическими соображениями. Тогда Амальфи уже не сможет даже в шутку никому угрожать расправой со стороны Отцов Города. Амальфи направился к раскинувшемуся на поверхности планеты городу, купавшемуся в лучах яркого солнца. Возраст Амальфи уже приближался к девятистам годам, плюс-минус пятьдесят лет. Физически мэр был силен как бык, мозг работал быстро и эффективно, организм исправно поддерживал гормональный баланс. Ни одно из двадцати восьми чувств Амальфи не притупилось, его психическая устойчивость и способность разбираться в окружающем мире не вызывали никаких сомнений. Мыслил он трезво и разумно, как и положено человеку, большую часть жизни посвятившему странствиям среди звезд. Антинекротики позволят ему сохранять отличную форму неограниченно долго. Это они могут. А вот что действительно неподвластно никаким лекарствам, так это способность человека сдерживать свои эмоции. Эту проблему еще никому не удалось решить. Чем старше человек, тем скорее он отыскивает выход из сложных ситуаций - сказывается накопленный жизненный опыт. При этом все менее и менее склонен он терпеть несообразительность своих коллег. Если человек мыслит разумно, то и ответы, которые он находит, решая свои проблемы, тоже разумны. Если его мышление нелогично - принимаемые решения не отличаются здравомыслием. Но суть не в этом. Самым главным обстоятельством человеку преклонного возраста начинает казаться быстрота, с которой решение может быть найдено. В конце концов и трезвомыслящий человек, и идиот в одинаковой степени становятся диктаторами, все меньше и меньше способными объяснить, почему одно решение они предпочли другому. Все это было довольно забавно: до того, как человечеству удалось отодвинуть смерть практически на неограниченное время, считалось, что память может превратить долголетие в данайский дар, потому что даже человеческий мозг не в силах запомнить практически бесконечное количество накопленных фактов. Однако, теперь никто особенно не утруждал себя тем, чтобы хранить в памяти отдельные факты и события. Для этого существовали Отцы Города и специальные машины. Именно они запоминали и классифицировали все накопленные данные. Сами же люди могли оставлять в своей памяти только более крупные элементы - целые процессы, - отбрасывая в ходе эволюции устарелые и заменяя их новыми, когда они возникали в результате каких-либо открытий. Если же людям были необходимы факты, они обращались к помощи машин. В некоторых случаях из памяти людей, чтобы освободить ее для других знаний, стирали даже процессы, если они на определенной стадии развития оказывались столь простыми, что появлялась возможность заменить их надежными машинами. Такая практика именовалась правилом скользящих знаний. Амальфи вдруг подумал о том, что в городе вряд ли остался хоть один человек, способный произвести в уме или на бумаге простейшие математические действия или определить уровень кислотности какого-то раствора. Мысль эта никогда не приходила ему в голову, и сейчас своей новизной и неожиданностью даже напугала. Наверно, точно так же древний астрофизик задумывался о том, есть ли среди его коллег хоть один человек, умеющий пользоваться счетами. Нет, память сама по себе тоже не представляла серьезной проблемы. Но проявлять терпение и выдержку было очень сложно даже по прошествии тысячи лет. В поле зрения Амальфи появилась нижняя часть переходного отсека, покрытая комьями налипшей на нее коричневой глины. Он перевел взгляд наверх. Корпус люка, встроенный прямо в огромный гранитный диск, являвшийся фундаментом, на котором покоился город, представлял собой укрепленный выход шахты метро, линия которого проходила через Манхэттен много веков назад. Сегодня люк использовался очень редко, поскольку располагался довольно далеко от двух центров управления городом - здания Эмпайр Стейт Билдинг и Городского Центра. До того места, где Амальфи собирался взойти на борт города-корабля, если двигаться по периметру, отсюда было далеко. Чувствуя себя первопроходцем, Амальфи вошел в переходный отсек. Перед ним открылся длинный коридор, в стенах которого дребезжало бесконечное эхо каких-то душераздирающих криков. Впечатление было такое, словно кто-то пытался освежевать живого динозавра или целое их стадо. К этому невероятному шуму примешивались еще звуки, похожие на шипение бьющей под давлением воды, да еще кто-то истерически хохотал. Амальфи взлетел по ступеням лестницы, шум становился все громче. Выбив своим бычьим плечом дверь, Амальфи бросился туда, откуда доносился рев скотобойни. Никогда еще ему не приходилось видеть в городе ничего подобного. Он оказался внутри большой, заполненной паром, комнаты, стены которой покрывали уложенные ровными рядами керамические плитки, покрытые застарелой слизью и грязью. Меньшие по размеру шестиугольные белые плитки бежали по полу бесконечно повторяющейся мозаикой, напомнившей Амальфи графическое изображение структурной формулы газа Хаукесита. По комнате беспорядочно метались обнаженные женщины, которые с криком молотили кулаками по стенам и катались по мозаичному полу. Тонкая струя воды, то и дело, попадала на тело какой-нибудь из них, отзываясь новыми сумасшедшими воплями. С потолка острыми иглами тумана стреляли расположенные рядами форсунки. Смех, который он расслышал еще в коридоре, зазвучал громче. Мэр, быстро наклонившись, скинул покрытые грязью башмаки и, цепляясь пальцами ног за скользкие плитки, направился в ту сторону, откуда доносился смех. Тяжелый столб воды метнулся к нему, а затем снова отклонился в сторону. - Джон! Ты хочешь принять ванну? Присоединяйся к нам! Это была Ди Хэзлтон, обнаженная, как и все ее жертвы. Она весело манипулировала огромным шлангом и выглядела очень привлекательно. Амальфи решительно отбросил легкомыслие... - Разве не забавно? Мы только что приняли новую группу. Марк подсоединил старый пожарный шла