вас есть программы с использованием виртуальной реальности? - Конечно, - гордо заявила Анжела и кивнула головой так, что косички ее запрыгали в разные стороны. - В Мехико-Сити было так здорово! И я видела там мистера Манкрифа. - Вот как? - не слишком вслушиваясь, произнес Дэн. - Пап, а это ты делаешь виртуальную реальность? Вот эту программу про ацтеков? - Нет, доченька, ацтеков делал не я. Кстати, я что-то не понял тебя. Что ты там говорила про мистера Манкрифа? Глаза Энжи горели от счастья. - Он тоже был там, в Мехико-Сити. Я видела его, сначала он стоял в толпе жрецов, а потом полез вместе со всеми на пирамиду, в какой-то храм. - Мистер Манкриф? - изумился Дэн. - Да, - самодовольно улыбнулась девочка. - Это был точно он. - Да не может такого быть. - А вот и может. Он тоже был одет в перья и какую-то яркую накидку, - уверенно сказала Анжела и рассмеялась. - Ой, он такой смешной в индейском костюме! Дэн потрепал дочь по щеке: - Это тебе просто показалось, Энжи. Он довез тебя до школы, вы разговаривали, а потом в программе ты увидела человека, немного похожего на него, вот и все. Никакого мистера Манкрифа там не было. - Был, - упрямо повторила Анжела. - Он даже помахал мне. Дэн посмотрел на дочь и мягко улыбнулся. "У двенадцатилетних девочек, похоже, очень богатое воображение, - подумал он. - Может быть, в таком возрасте рановато смотреть подобные программы?" - Пойдем, - сказал он, - посмотрим, как там Филип. Не надевая туфель, Дэн направился в детскую. Анжела шла за ним, продолжая взахлеб рассказывать про школу и про мистера Манкрифа, переодевшегося в жреца. Дэн ее уже не слушал. Он посмотрел на Филипа, мальчик крепко спал. Дэн усмехнулся. "Скоро и здесь все будет, как и раньше", - подумал он. Эта мысль начинала угнетать его. От переезда Дэн ждал чего-то необычного, на самом же деле ничего нового не произошло. Все осталось по-старому, те же будни с их давно знакомыми заботами и тот же стиль работы. Даже мебель в комнатах осталась той же. Все, чего Дэн ждал от Флориды, исчезло в обстановке обыденности будущего, на которое он возлагал столько надежд. И вот не прошло и нескольких часов, как все надежды начали тускнеть и исчезать, а перед глазами снова вставала тусклая картина прошлого. В сущности, ничего не изменилось. Так, некоторые детали", - подумал Дэн и невесело усмехнулся. За обедом Анжела продолжала щебетать про ацтеков и про город Мехико. Это был ее первый опыт общения с виртуальной реальностью и, судя по всему, она произвела на девочку сильное впечатление. - О, да это же моя программа, Энжи, - сказал Джэйс. - Я сам пек ее. - И мистера Манкрифа - тоже? - смеясь, спросила Анжела. - Кого-кого? - спросил Джэйс, внимательно рассматривая лицо девочки. - Ну, того самого. Вашего мистера Манкрифа, - ответила она. - Ну я же сказал, что тебе это все показалось, - вмешался Дэн. - Никакого Манкрифа там нет, - уверенно заявил Джэйс и внезапно переспросил Анжелу: - Ты точно видела его там? Неожиданно серьезный тон его голоса поразил Дэна. - Точно, - ответила Анжела. Джэйс широко улыбнулся: - Ты уверена в этом, или тебе кажется, что ты в этом уверена? - Я уверена. - Уверена в чем? - настаивал Джэйс. - В том, что ты видела мистера Манкрифа, или в том, что тебе кажется, что ты уверена, что видела его? А может быть, тебе кажется? Я тоже бываю уверен в том, что мне кажется, что я вижу. А бывает, что и нет. Тогда я не уверен. Анжела расхохоталась: - Ты меня совсем запутал, я ничего не понимаю. - Да как же я могу говорить понятно, если ты сама сказала, что я глупый? - спросил Джэйс и показал Анжеле язык. Анжела немедленно ответила ему тем же. - Да хватит вам, - махнула рукой Сьюзен. - У меня от вас уже голова начинает трещать. Все, Анжела. Ступай чистить зубы, а ты, Джэйс, давай доедай салат. Джэйс потупился. - Слушаюсь, мэ-э-эм, - застенчиво ответил он. Однако, как только Сьюзен отвернулась, на его лице снова мелькнула лукавая улыбка. Пока Анжела неохотно поднималась из-за стола, Джэйс подмигнул ей. Когда Джэйс ушел, а Анжела отправилась в постель, Дэн и Сью сложили посуду в сверхскоростную бесшумную моечную машину и направились в гостиную, к старому дивану. Уткнувшись в плечо Сью, пытавшейся затуманенными глазами всматриваться в экран телевизора, Дэн спросил: - Как компьютер? Хорошо работает? - Нормально. Ты у меня молодец, быстро подключил его. - А факс-модем? - Еще не пользовалась, - ответила Сьюзен. - Я решила завтра сообщить всем моим старым клиентам наш новый номер. - Давай. Посмотрим, как он себя поведет. Если будет барахлить, сразу скажи мне, я что-нибудь придумаю. - Завтра мне понадобится машина, - сказала Сьюзен, подумав. - Так что утром я сама отвезу тебя на работу. - Хорошо. - А покупать машину мне мы пойдем в субботу, - предложила Сьюзен. - Давай в субботу, - согласился Дэн и повернулся на спину. Вскоре глаза его начали закрываться, сквозь полудрему он слышал, как появившаяся на телеэкране женщина-адвокат начала жаловаться на мужчин. Она долго и горячо говорила о сексуальных домогательствах, которым в их конторе подвергаются ее подруги. Через несколько минут ее разглагольствования настолько надоели Дэну, что он уже решил встать и переключить канал, но подумал, что, если Сью смотрит эту передачу, значит, она ей нравится, и решил терпеть дальше. - Скорее всего субботу мне придется провести в лаборатории, - проговорил он. - Очень много работы. Сьюзен не ответила. - Кто молодец, так это Джэйс, - продолжал говорить Дэн, пытаясь заглушить телевизор. - То, чем мы занимались на базе "Райт-Паттерсон", - просто детский лепет по сравнению с тем, что он делает здесь. Поражают даже те элементарные программки, которые я видел сегодня. Изображение просто потрясающее, не то что раньше. Объемное, красочное. Никакого сравнения с тем, что мы делали до сих пор. Полная реальность. Ты знаешь, ему даже удалось решить проблему задержки во времени. Да, мне придется здорово поработать. Сегодня я познакомился с одним юнцом... Проклятье, я перед ним чувствовал себя ребенком. - Ты - способный и быстро все наверстаешь, - пробормотала Сью. - Насчет быстроты не уверен. Если бы ты только видела, чего они напридумывали! Джэйс разрабатывает конфликтные игры. Игры, в которых двое участников могут играть друг с другом. - Он что-то говорил об этом, только я никак не могла понять, почему он называет их "конфликтными". Джэйс вообще очень непонятно рассказывает. Они что, такие интересные? - спросила Сью. - Интересные, - усмехнулся Дэн. - Это потрясающие игры, Сью! Просто фантастика. Говорю тебе, что такого ты нигде не видела. - Анжела тоже трещала о них без умолку. Она чего-то там смотрела в школе. - Программу о жизни коренных жителей Америки, - подсказал Дэн. - Точнее, про ацтеков. - Ацтеков? - встревоженно спросила Сьюзен и хмыкнула. - А не рановато ли? Ведь ацтеки совершали человеческие жертвоприношения. Хотя вряд ли детишкам будут показывать, как вырезают сердце или что-нибудь подобное. Как ты думаешь? - Уверен, что нет, - ответил Дэн. - Но меня беспокоит другое. Энжи сказала, что видела Кайла. Странно. Но она уверена в этом. Говорит, что не перепутала, это был точно он. - Анжела - очень впечатлительная девочка, - сказала Сью. Дэн попытался обратить сказанное им в шутку. - Представляю Манкрифа в костюме ацтекского жреца. А что, вот бы он в таком виде, в перьях и ожерельях, пришел на фирму. - Ты говоришь, она утверждает, что видела его? - переспросила Сью. - Полагаю, что у нее просто разыгралось воображение. Она ведь в первый раз видит, как работает виртуальная реальность. Скорее всего Манкриф произвел на нее впечатление своим "ягуаром". - Мне кажется, ей рановато смотреть эти программы, - задумчиво произнесла Сью. - А ты как считаешь? - На этот раз в голосе слышалась уже не тревога, а озабоченность. - Рано? Не думаю, - ответил Дэн, стараясь говорить тихим, ровным голосом, хотя сам был обеспокоен не меньше Сью. - Мне бы твое хладнокровие, - проговорила Сью. - Да перестань ты. Неужели ты думаешь, что в школе станут пугать ребят? Там ведь не дураки, они прекрасно понимают, что им устроят родители. Нет, это исключено. Вслушиваясь в свои слова, Дэн не мог избавиться от ощущения, что он успокаивает не жену, а скорее себя. Сьюзен что-то пробормотала, но что, Дэн не услышал, так как переключил внимание на телевизор. Теперь там показывали какой-то сериал. Дэн несколько минут послушал и потерял к нему всякий интерес. Внезапно перед его глазами возник ацтекский жрец с кинжалом в руке. Склонившись над жертвенным алтарем, он занес нож и ударил. Дэн пригляделся повнимательнее - жрец действительно был похож на Манкрифа. - Джэйс чувствует себя здесь как рыба в воде. - А? - переспросил Дэн. - Да. Только не в воде, а в грязи. Не думаю, что с того времени, как мы расстались, он снимал рубашку. Сью хихикнула: - Да, он нисколько не переменился. - Это точно, - ответил Дэн без энтузиазма. На душе у него было очень неспокойно. Дело в том, что Джэйс очень изменился. Сью ничего не заметила, но он, Дэн, эту перемену уловил сразу. Она была незначительна и внешне неуловима, и конечно же ее можно было и не замечать, но от этого она никуда не исчезала, она оставалась. Дэн попытался стряхнуть с себя неприятные, назойливые мысли. "Первый день всегда насыщен событиями. Масса впечатлений, напридумал кучу неприятностей. Завтра-послезавтра все уляжется, станет на свои места", - убеждал себя Дэн и, стараясь отвлечься, повернулся к экрану. Показывали рекламный ролик - новенький, сверкающий краской автомобиль мчался по извилистой горной дороге. - Вот это машина!.. - мечтательно протянул Дэн. - Это не для нас, - отрезала Сью. - Мне купим что-нибудь попроще и попрактичней. - Ну хоть помечтать-то, по крайней мере, можно? - спросил Дэн. Сью повернулась к Дэну и обняла его. - Здесь такие машины ни к чему, - сказала она. - Тут слишком жарко, краска выгорит. Пустая трата денег. - Сью прижалась щекой к груди Дэна. - Манкрифу почему-то солнце не мешает, - возразил Дэн. - Потому что у него нет детей, - ответила Сьюзен. - А у тебя они есть, двое. И еще я. Лучше помечтай обо мне. Дэн повернулся к Сью и провел ладонью по ее груди. - У тебя прекрасная кожа, - тихо сказал он и поцеловал Сью в маленький носик. - Скоро ты загоришь, и хоботок твой тоже загорит, - прошептал Дэн. - Мне нравится, когда ты говоришь всякие научные слова, - ответила Сью и страстно вздохнула. - Скажи еще что-нибудь. Дэн улыбнулся и придвинулся к Сью. - Тестостерон, эстроген, пенис, коитус, - зашептал он ей в самое ухо. - Еще, еще, - умоляла Сью. - Феллацио, куннилингус. - О, милый, - вздохнула она. Дэн поднялся, взял жену на руки и понес в спальню. Первая ночь, проведенная с Дэном, ошеломила Сью. Дэн, которого она знала как тихого, застенчивого молодого мужчину, поразил ее своей пылкостью, даже скорее звериной яростью. До этого они часто встречались. Дэн водил Сью в кино и на вечеринки, нередко они до самого рассвета просиживали в его машине, болтая о всякой всячине. Он много рассказывал Сью о себе, о своем детстве, о работе на базе "Райт-Паттерсон" и о докторе Эпплтоне, к которому Дэн был сильно привязан. И Сьюзен полюбила застенчивого, трудолюбивого Дэна, который по сравнению с ее прежними приятелями казался просто ягненком, если не сказать - человеком не от мира сего. Но, несмотря на скромное поведение Дэна, Сью с самого начала почувствовала, что внутри него кипит страсть. Согласившись наконец провести с ним ночь, Сью ждала ее проявления, но то, что она испытала, превзошло все ее ожидания. В постели Дэн преобразился совершенно. Это был абсолютно другой человек. Как только он дотронулся до обнаженного тела Сью, его скованность и стеснительность бесследно исчезли. Трепет и бережность тоже испарились. Сью увидела желание, дикое, неуемное, и такой восторг обладания, что, честно говоря, она даже испугалась. Много позже она поняла, что Дэн постоянно давит в себе все эмоции, не давая им проявляться ни при каких обстоятельствах. В ту первую ночь с Дэном Сью была просто шокирована переменой в Дэне, но впоследствии поняла всю его суть. Тот, кого она считала выдержанным инженером, хладнокровным технарем, оказался страстной и ранимой натурой. Сдержанной, если не сказать - пугливой. Робость Дэна была всего лишь маской, под которой он прятал свою настороженность. Он боялся окружающих его людей и, ожидая нападения, постоянно был начеку. Сью он казался пантерой перед решающей битвой. Все его мысли были напряжены, а нервы собраны в клубок. Но такова была его дневная жизнь, а ночью, в постели со Сью, Дэн отбрасывал все условности и сомнения и снова становился тем же страстным итальянцем. Тогда Сью забывала обо всем, ей казалось, что мир исчезает и что, кроме них, никого нет. Только она и Дэн, который каждую свою молекулу, каждую часть своего внимания концентрирует на ней, Сью, и только на ней. Ее уже не удивляли буйные эротические фантазии Дэна, ей было все равно, что он придумывал, она утопала в наслаждении. Все сцены любви проходили в полном молчании, Дэн никогда ничего не говорил ей, да этого Сью и не было нужно. Она не нуждалась в словах, руки Дэна, его губы и язык, его тело, горячее и жаждущее, зажигали ее больше всяких слов. Сейчас, в их новой комнате с кондиционером, лежа на старой, скрипучей кровати с помятым матрасом, Сью внезапно вспомнила, как она догадалась о причине неистовой пылкости Дэна. Некоторое время назад она поняла, что для него секс - это отдушина, возможность выплеснуть из себя все огорчения и страхи, всю свою злость, накопленные за день. И тогда Сью вдруг подумала, что сцены любви в их исполнении напоминают какую-то жуткую садистскую игру - ведь чем больше волнений и неприятностей случалось у Дэна, тем больше страсти было в его ласках. Сью понимала Дэна и никогда не забывала, насколько секс важен для него. Никогда - это имеется в виду: после того случая, когда она в первый и последний раз это забыла и тем едва не разрушила их брак. Впоследствии Сью уже не допускала подобных ошибок и, собственно, не видела причин в чем-нибудь отказывать мужу. Она любила Дэна Санторини и знала, что и он тоже горячо любит ее. Но тот единственный случай забылся не скоро, только через несколько лет воспоминания о нем окончательно стерлись из их памяти. Лишь призвав на помощь всю свою нежность и терпение, Сью удалось все-таки убедить Дэна в том, что ее тогдашнее поведение было простой случайностью. Годами она снова добивалась доверия Дэна. Сью была памятливее Дэна. Если он в своей любви ни о чем не помнил, она никогда ничего не забывала. И тем не менее ему удавалось доводить Сью до такого экстаза, когда она была почти уверена, что ей нечего вспоминать. В минуты любви он телом отвечал на ее горячий шепот, а она отзывалась на его ласки. Он целовал ее шею, груди и соски, клитор и тем приводил ее в состояние прострации. Тело ее извивалось, идя навстречу Дэну, Сью задыхалась, хватая ртом воздух. Отдаваясь Дэну, Сью, чтобы не закричать от восторга, сильно зажмуривала глаза, отворачивалась и рвала зубами подушку. Затем Сью, вся в поту, долго лежала на измятой, скомканной простыне, и в кромешной ночной тьме щеки ее горели ярче, чем цифры на электронных часах, стоящих рядом с кроватью, на маленьком столике. Дэн лежал рядом, и Сью казалось, что она ощущает, как он снова медленно уползает в свою раковину. Он опять становился тем же стеснительным и замкнутым, но чем больше Сью говорила Дэну о том, какое для нее наслаждение быть с ним, тем сильнее, казалось, он смущался. - Будем считать эту ночь еще одной победой науки, - хихикая, шептала Сью на ухо Дэну. Дэн молчал. Ему было стыдно, потому что сегодня, впервые в жизни, обладая женой, он думал о другой женщине. Перед его глазами то и дело всплывало лицо Вики Кессель. А теперь, когда все кончилось, его разыгравшееся воображение опять нарисовало ему образ Дороти. И не было ничего удивительного в том, что после всех этих лет Дэн все еще продолжает вспоминать о ней. Для Дэна это было еще одной причиной для того, чтобы ненавидеть себя. 7 Поскольку никто из сотрудников даже и не думал закрывать за собой дверь, привинченная к ней табличка "Доктор Вильям Р.Эпплтон. Начальник отдела по разработке сложных имитационных систем" была почти не видна. Несмотря на громкую надпись, кабинет представлял собой небольшую комнатку, скудно обставленную казенной мебелью, видавшей лучшие дни. Сам доктор Эпплтон сидел за обшарпанным пластиковым столом, выделенным ему благодарным правительством за долгую беспорочную службу. Напротив стола стояли два таких же старых алюминиевых стула с когда-то светло-коричневыми и мягкими сиденьями, от времени почерневшими и превратившимися в камень. Картину убогости усиливали скособоченный шкаф без дверок и книжные полки, с металлического каркаса которых давно сползла краска. Наваленные на полки журналы, папки с отчетами и бумаги ежеминутно грозили разрушить их утлую конструкцию. В углу находилось потертое кресло, напоминающее зубоврачебное, а рядом с ним - столик со справочниками в твердых глянцевых переплетах и стареньким персональным компьютером. В единственной стене, не занятой книжными полками, было окно. Выходило оно на унылое бетонное здание, как две капли воды похожее на то, в котором размещался кабинет доктора Эпплтона. Доктор Эпплтон был человеком худым, костлявым, с покатыми бесформенными плечами и почти лысой головой. Он осторожно сидел на угрожающе скрипящем стуле, нервно вращая в руках черную вересковую трубку. Большие светло-голубые глаза доктора, сильно увеличенные стеклами очков в тонкой оправе, походили на две бледные луны, скользящие по неприглядному кабинету и по лицам еще двух человек, находящихся в нем. Одним из собеседников доктора Эпплтона был подполковник Ральф Мартинес, одетый в рубашку с короткими рукавами, накрахмаленную и отутюженную до такой степени, что морщины на ней казались тонкими порезами. Свой длинный голубой китель офицера ВВС подполковник аккуратно повесил на спинку стула. Мартинес был летчиком-истребителем, заслуженным командиром, ветераном войны на Ближнем Востоке. Его фигура, крепкая и мускулистая, как у штангиста, с квадратными плечами и плоским животом, казалась высеченной из камня и внушала уважение и спокойствие. Лицо Мартинеса с резко очерченными чертами тоже было угловатым - простое, бесхитростное лицо человека, чьи предки до появления подполковника на свет веками трудились на солнце. Темно-коричневые глаза подполковника под цвет той земли, которую обрабатывали поколения Мартинесов, смотрели уверенно и спокойно. Губы Ральфа были сжаты в ровную линию, но по морщинкам в углу рта любой, даже самый слабый физиономист мог вполне догадаться, что подполковник знает, что такое улыбка. Вторым собеседником доктора Эпплтона был врач - терапевт и нейрофизиолог Чандра Нарликар, черноволосый коротышка с лицом, гораздо более темным, чем у Мартинеса. Он ерзал на своем стуле, все время жестикулировал, отвечал неохотно и сбивчиво, то есть производил впечатление человека не в своей тарелке. И действительно, Нарликару было весьма неуютно. - Послушай, Чандра, - говорил доктор Эпплтон, - но ведь в твоих же собственных отчетах написано, что Джерри был абсолютно здоров. - Не совсем так, - возразил врач. - Я никогда не писал, что он "абсолютно" здоров. Здоров - и только. - Но к полету вы его все-таки допустили? - вмешался в разговор Мартинес. - Да. А почему я не должен был этого делать? - немедленно отозвался Нарликар. - Правда, в тот день у него было немного повышенное давление, но разве это может быть причиной для отстранения? - И умер он от инсульта, - констатировал Мартинес ровным и таким тихим голосом, что остальные едва расслышали его заявление, больше напоминавшее риторический вопрос. - Совершенно верно, от обширного кровоизлияния в мозг, - согласно кивнул доктор. - Ну называйте это ударом, если хотите. - И вы не заметили в его состоянии ничего такого, что бы вас могло насторожить? - продолжал допрашивать Нарликара Мартинес. - Ровным счетом ничего, - уверенно ответил доктор. - Ты говорил, что у него было повышенное давление? - напомнил Эпплтон. Терапевт пожал узкими плечиками. - Вполне в пределах нормы. Кстати, давление у Адера было лучше, чем у уважаемого подполковника. - Нарликар посмотрел на Мартинеса. Подполковник криво усмехнулся. Еще совсем недавно он летал, но после очередного обследования врачи сняли его с полетов. И именно из-за давления. Этот печальный факт до сих пор возмущал подполковника, отчего давление его еще больше повышалось. - Ну, давайте подводить итоги, - медленно произнес Эпплтон. Он поставил локти на стол, сплел пальцы и положил на них подбородок. - Выходит так, что у Джерри никаких особенных проблем со здоровьем не было, а удар, который случился с ним во время имитационного полета, мог произойти где угодно. И произошел бы рано или поздно. Так, Чандра? Терапевт сокрушенно кивнул: - Он был обречен. Это непременно случилось бы с ним, только нельзя сказать, где именно. В рабочем кабинете, дома, да где угодно. Но скорее всего на работе. Кровоизлияния в мозг обычно происходят утром, часов в девять. - Иными словами, имитационный полет никак не ускорил его? Нарликар не стал отвечать сразу. Он задумался. - Полностью отвергать это я не могу, - наконец произнес он. - Уважаемые господа, - взмолился терапевт. - Да поймите вы главное - между диагнозом и причиной лежит громадная пропасть. Сейчас вам никто ничего определенного не скажет. Да, у Джерри случилось кровоизлияние в мозг. Но от чего? Кто знает? Лично я даже не возьмусь определять его причину. - Все понятно, - сказал Мартинес и, презрительно скривив губы, покосился на Нарликара. Доктор Эпплтон вздохнул. - Ну что ж. Больше говорить не о чем. Отчет мы читали, объяснения услышали, - в голосе Эпплтона слышалось уныние и недовольство. - Однако странно получается. Во время имитационного полета с Джерри Адером случился удар, причина которого нам неизвестна. А ты, Чандра, не думаешь, что программа полета может иметь к этому какое-нибудь отношение? - Разумеется, нет, - взорвался Мартинес. - Вы же не хотите сказать, что какая-то игрушка может довести первоклассного летчика до сердечного приступа? Эпплтон с сомнением пожал плечами. Подполковник так резко повернулся к Нарликару, что бедный терапевт вздрогнул. - А вы? - Мартинес приподнялся и посмотрел на Нарликара сверлящим взглядом. - Вы тоже думаете, что имитационный полет может до смерти напугать пилота, ветерана войны? - Н-н-не знаю, - залепетал перепуганный врач. - Мне говорили, что это какая-то новая программа. Очень реалистичная. - Это прежде всего выдумка, игра! - Мартинес опустился на стул. - Джерри прошел через настоящие воздушные бои. Он был отличным пилотом, которого не запугаешь страшненькой картинкой. Эпплтон мягко улыбнулся. - Не забывай, Ральф, что ты сам просил нас ввести в программу все физические воздействия, - напомнил он. - Я ничего не забываю, - ответил Мартинес. - Именно эту программу мы максимально приблизили к реальности, даже костюм пилота сжимался, чтобы у пилота создавалась иллюзия ускорения. Кабина вращалась во всех плоскостях и... все такое. - Ну и что? - огрызнулся Мартинес. - Настоящих-то нагрузок не было! Не может программа выдать все, что происходит в жизни. Полностью сымитировать воздушный бой невозможно. В спор между Мартинесом и Эпплтоном вмешался Нарликар. - Я сильно сомневаюсь в том, что только физические, - на этом слове доктор сделал особое ударение, - нагрузки программы могли вызвать у капитана Джерри Адера кровоизлияние в мозг. - Да? - спросил Мартинес. - А какие же нагрузки могли его вызвать? Последовало молчание. Ни у кого из сидящих в кабинете ученых не было определенного ответа. Мартинес несколько минут изучал огорченное лицо Нарликара, затем отвел взгляд в сторону. Затянувшееся молчание прервал доктор Эпплтон. Он поднялся и, наклонившись над столом, протянул Нарликару тощую руку. - Спасибо, Чандра, твое объяснение было очень полезным, - бесцветным голосом произнес доктор. Недовольно ворча, подполковник тоже встал и крепко пожал руку терапевту. Однако стоило Нарликару выйти из кабинета, как Мартинес издевательски произнес: - Очень полезной была для нас беседа с вами, мистер Нарликар. Такой пользы не принесет даже целая коробка "тампакса". - Эх, - вздохнул Эпплтон, снова усаживаясь на скрипучий стул. - Не знаю, не знаю, Ральф, - проговорил доктор. - В некоторых ситуациях отрицательный результат тоже может помочь. - Что ты имеешь в виду? - поинтересовался подполковник. Он выудил из кармана рубашки пачку сигарет и сел, положив ногу на ногу. Эпплтон снова потянулся к своей трубке. - Правила техники безопасности запрещают нам продолжать испытания этой программы до тех пор, пока не будет выяснена истинная причина смерти Джерри, - заговорил доктор. - Да, - подтвердил Мартинес. - И вот прошло три недели, а Нарликар продолжает твердить то же самое - Джерри скончался от кровоизлияния в мозг, причина которого неизвестна и не будет установлена никогда. Очень оптимистичный прогноз. Да мы с самого начала знали, от чего умер Джерри! - Давай спокойно все взвесим, - Эпплтон продолжал вертеть в руках трубку. - Прежде всего Нарликар хочет сказать нам, что сама программа скорее всего не является причиной гибели Джерри. - Ну, допустим, - согласился Мартинес. - Тогда нам остается выяснить, что же его убило. Давай вместе подумаем. Что, по-твоему, могло взволновать Джерри до такой степени, что его сердце не выдержало? - Такое мне даже трудно предположить, - ответил Мартинес, прикуривая от предложенной доктором зажигалки. - Не слишком ли много мы навалили на него? - Опустив голову, Эпплтон посмотрел на Мартинеса. - Не думаю, - ответил подполковник. - Мы сделали все, как в реальном бою, ни больше, ни меньше. Ты же сам помнишь. Эпплтон продолжал разглядывать Мартинеса. Ни во взгляде карих глаз подполковника, ни в самом его поведении не было и тени сожаления. "Уж если на ком и лежит ответственность за жизнь Джерри, так это на тебе. А держишься ты очень неплохо. Не знаю, как бы я сам вел себя на твоем месте. Ведь это ты настаивал на том, чтобы программа была жесткой, максимально приближенной к реальной боевой обстановке. Так что, если уж искать виновного в смерти Джерри, то далеко ходить не нужно", - думал Эпплтон. - Ну что же, - произнес он, - мы практически пришли к единому мнению - программа не имеет к смерти Джерри никакого отношения. А раз так, то давай связываться с отделом по технике безопасности и сообщать им, что мы приступаем к продолжению испытаний. - Угу, - буркнул подполковник. - А может быть, все-таки прекратим? - предложил Эпплтон. Мартинес ответил не сразу. Всю жизнь он провел в ВВС и многое повидал. Он был свидетелем гибели многих своих товарищей. Одних убили роковые случайности, других пули и снаряды противника. Мартинес хорошо знал, что полет - это всегда риск, а полет на военном самолете - двойной или даже тройной риск. Днем ли, ночью, в хорошую или плохую погоду, военный летчик должен лететь, и он садится в самолет и летит. Если пилот гражданского самолета может позволить себе отказаться от полета и проторчать на земле, переждать бурю или ураган, военный летчик не имеет на это права. Он поднимается в воздух, а там его может ждать что угодно: истребители противника, тепловые ракеты, вражеские радары. Но ему все равно, он стартует в неизвестность. Это опасно, очень опасно, но в том-то и состоит вся прелесть работы, летчика. Однако самое волнующее - это воздушный бой, где ты остаешься один на один с другим таким же рисковым парнем. И каждый хочет вернуться. Кто победит? Кто погибнет? "Разве Эпплтон способен понять это чувство? - не раз повторял себе Мартинес. - Он отличный мужик, прекрасный ученый, но он всего лишь штатская крыса. Его аэродром - стол, а самолет - компьютер. Ему даже представить тяжело, какое это счастье чувствовать себя хозяином воздуха, видеть у себя на хвосте противника, перехитрить и убить его. А что может сравниться с заходом на атаку, видеть, как твой противник, чувствуя приближение смерти, пытается оторваться от тебя. Ощущать его страх... И стрелять, стрелять..." Некоторое время Эпплтон и Мартинес сидели, молча разглядывая друг друга. Мысли их лихорадочно работали. "А может быть, я действительно заказал им слишком уж жесткую программу? - спросил себя Мартинес. - Черт подери, но ведь она и должна быть жесткой. В воздушном бою случается всякое, и пилот должен быть готов к самым неожиданным поворотам. Да и какое я имею право посылать ребят в бой, если они здесь, на Земле, не испытали максимума того, что им предстоит пережить там, за десятки километров от Земли? Нет, гражданским меня не понять. Что они чувствуют, когда видят, как летчик садится в кабину и пристегивает к себе самолет? Да ничего. А ведь в это время он уже практически поставил на карту свою жизнь. И прекрасно знает, что может не вернуться. Вот поэтому я и торчу тут для того, чтобы они набирались опыта и возвращались. Я обязан обучать и тренировать их, а это значит, что программы имитации полетов будут еще жестче. Я знаю, что ты чувствуешь, Эпплтон. Да, вполне может быть, что Джерри убила та программа, которую я заставил вас разработать. Но не произойди этого здесь, он был бы убит в реальном полете". - Значит, ты не видишь причин для прекращения испытаний? - повторил свой вопрос Эпплтон. Только теперь Мартинес понял, что его по-настоящему беспокоит. - Послушай, а не может ли быть такого, что с программой кто-нибудь поработал? - спросил он. Бесцветные глаза Эпплтона широко раскрылись. - Ты не удивляйся, - продолжал Мартинес. - Помнишь, у нас здесь были представители русских ВВС. Я даже запомнил фамилию того парня, который потом стажировался в твоей лаборатории в соответствии с программой по обмену специалистами. Его звали Евшенко. - Совершенно верно, Юрий Евшенко, - подтвердил Эпплтон. - Только, Ральф, неужели ты думаешь... - Да, да, я тоже читаю газеты и знаю, что холодная война давно закончилась, - перебил Эпплтона Мартинес. - Русские, говорят, изменились, одемократились, стали очень хорошими, превратились в капиталистов, и мы теперь должны чуть ли не обниматься с ними. Об этом я уже слышал, в курсе, но при всем при том... - Мартинес многозначительно замолчал. - А на кой черт Юрию портить какую-то программу по обучению пилотов? - недоуменно спросил Эпплтон. - Да и как он мог это сделать? - На вопрос "зачем" мне даже отвечать скучно. Да для того, чтобы наши пилоты были немножечко хуже русских. Дорогой Эпплтон, кто знает, что у них на уме? Я не поручусь, что их генералы уже сейчас не планируют войну с нами. А в этом случае любой предпочтет иметь дело со слабым противником. Это же каждому понятно. - Мне все это кажется крайне маловероятным, - ответил Эпплтон. - А я считаю это вполне допустимым. - Отлично. Тогда ответь мне, каким образом Юрию удалось испортить программу до такой степени, что она убила Джерри, - предложил Эпплтон. - Не знаю, - произнес Мартинес. - Кстати, я и не должен над этим ломать голову. Это - наука, то есть твоя епархия. Мое дело - подготовка пилотов, это ты у нас ученый муж и должен знать, что нам делать. - Я и знаю, - ответил Эпплтон. - И что же? - Нам нужно срочно вызвать сюда Дэна и Джэйса. - А что, - произнес Мартинес, выпуская из ноздрей струи дыма, - идея очень даже неплохая. - В конце концов, эту программу имитации полетов разрабатывали они. Вот и пусть взглянут на нее еще разок. Проверят, не упустили ли мы чего-нибудь. Кстати, они тут же заметят, если с ней кто-нибудь поиграл без нас. - Только они не приедут, - твердо сказал Мартинес. - Если я попрошу - приедут, - возразил доктор Эпплтон. - За Дэна, во всяком случае, я могу поручиться. Правда, не думаю, что он согласится пробыть у нас больше недели. Что же касается Джэйса, тут я ничего не могу гарантировать. - Эпплтон развел руками. - Мне очень не хочется ползать на коленях перед этими дезертирами, доктор. Есть у меня одна идейка. Думаю, что она сработает. Бледные брови Эпплтона поползли вверх. - Какая идейка? - спросил он. - Я проверю эту программу на себе. - Невозможно, - отрезал доктор. - Тебе запрещено летать. - А кто сказал, что я полечу? - засмеялся Мартинес. - Нет, я буду сидеть тут, на земле, и проверять, как работает программа имитации полета. Все в пределах правил. Продолжая поигрывать незажженной трубкой, Эпплтон откинулся на спинку стула. - Странно. А если она и в самом деле испорчена? - Тогда вы об этом узнаете, - ответил Мартинес. - Слушай, Ральф, не валяй дурака. Ты же сам понимаешь, что это очень сложная программа. Ее и портить не надо, она может убить кого угодно. - Но только так мы можем узнать, что случилось с Джерри, док. И раз я ее заказал, значит, я и должен ее испробовать. - Не знаю, не знаю, - с сомнением проговорил Эпплтон. Мартинес зловеще улыбнулся: - Послушай меня, Эпплтон. Ну что случится, если подохну я, человек, не нужный в воздухе? Да ничего плохого. Зато ты не только будешь знать наверняка, отчего погиб Джерри, но и увидишь, где программа дает сбой. А уж как это получается, недоработана ли она, или кто ее подпортил - это выяснишь потом. Согласись, старина, что другого у нас ничего нет. - Согласен, - хладнокровно ответил Эпплтон. - Тогда приступаем. - Сначала нужно проверить кабину. - Да это же потребует несколько недель, - возмутился Мартинес. - Почти два месяца! - Совершенно верно, - ответил доктор и кивнул. - Но сделать это нужно. Таковы правила, после несчастного случая кабина и все приборы тщательно проверяются. Подполковник кипел от негодования, но перед отделом техники безопасности даже он был бессилен. - Ладно, - согласился он. - И все равно, было бы неплохо вызвать сюда еще и Джэйса с Дэном. - Да пошли они в задницу! - воскликнул Мартинес. - Не нужны они мне тут. Эпплтон поморщился, неуверенно пожал плечами, но про себя решил, что обязательно свяжется хотя бы с Дэном. Позволить подполковнику испытывать сомнительную программу он не мог. Не верилось ему и в то, что программу повредил Юрий, присланный к ним на несколько месяцев министерством обороны. По мнению Эпплтона, столь скромный и хорошо воспитанный офицер просто не способен портить чужие программы. 8 Анжела Санторини задумчиво кусала губы. Все пространство вокруг нее было заполнено разноцветными шариками размером с теннисный мячик. Но это были не мячики, а атомы, и каждый имел свой цвет. Водород - красный, кислород - голубой, азот - желтый. А углерод - углерод был черным как сажа. Только атомы золота имели собственный цвет, золотой. Перед глазами Анжелы плыли и другие атомы, которые она еще не очень хорошо знала. Например, атомы гелия почему-то бледно-розовые и еще светло-зеленые атомы неона. Но независимо от названия все атомы были очень красивыми, и Анжеле очень хотелось поиграть с ними. Правда, именно это она и делала, но немножко не так, как ей хотелось бы. - Из чего же состоит вода, Анжела? - снова спросил ее мужской голос. - Ты можешь составить молекулу воды? Попробуй, соедини атомы. Шел урок химии с применением диалоговой программы. Анжела снова сидела в маленькой, размером с телефонную будку, кабинке. На голове у нее был шлем с большими очками, а на руках - колючие перчатки. Два миниатюрных телеэкрана, вмонтированные в надвинутые на глаза большие очки, создавали очень красочное и естественное стереоскопическое изображение. Когда Анжела справлялась с очередной задачей, перед ней тут же ставилась другая, посложнее. Если Анжела ошибалась, мягкий, вкрадчивый голос в программе помогал ей исправить ошибку. - Вода-а-а, - протянула Анжела. - Она состоит из одного атома водорода и двух атомов кислорода. - Неужели? - немного насмешливо спросил голос. - Давай попробуй соедини их. Анжела протянула руку и схватила атом водорода как раз вовремя, иначе он уплыл бы от нее. На ощупь шарик оказался мягким и пористым, словно губка. Стоило нажать на него, и он начинал течь между пальцами. - Стой тут! - приказала Анжела, и красный шарик замер на месте. Затем Анжела ухватила голубой атом кислорода, большой, значительно больше остальных атомов, и начала подносить его к водороду. Тот вдруг запрыгал, метнулся к кислороду и прилип к нему. "Теперь нужно поймать еще один кислород", - подумала Анжела. Она прицелилась, схватила еще один голубой шарик и начала подносить его к уже собранным. Но атом кислорода явно не желал присоединяться, он вырывался из рук Анжелы, проскальзывая между пальцами, а когда ей все-таки удавалось подтянуть его к своей конструкции, он сразу отскакивал в сторону. Некоторое время Анжела сидела нахмурившись, пытаясь решить очередную задачу. - Анжела, ну из каких же все-таки атомов состоит вода? - спросил у нее все тот же голос. Он очень странно произносил ее имя, необыкновенно нежно и ласково, не так, как другие слова. - Вспомни ее молекулу. - Аш-два-о, - ответила Анжела и всплеснула руками. - Конечно, два атома водорода и один - кислорода! - Ну-ка, составь ее, - весело подсказал голос. Анжела попробовала, и на этот раз атомы плотно прилипли друг к другу. Молекула воды собралась, за ней появилась другая, потом еще и еще, и вскоре вокруг Анжелы плавали красочные молекулы воды. Затем они, соединяясь между собой, начали превращаться в настоящую воду, и вскоре Анжела очутилась в океане. Как тут было красиво! Тускло мерцала блестящая поверхность камней, сверкали кораллы, среди темно-зеленых водорослей, шевеля прозрачными плавниками, мелькали разноцветные рыбы. В океане плавали атомы, а голос все продолжал ставить перед Анжелой новые задачи. Она собрала молекулы двуокиси углерода, метана, аммиака и нигде не сделала ни одной ошибки. - Чудесно, чудесно, - похвалил ее голос. - А теперь, поскольку ты успешно справилась со всеми вопросами, мы с тобой поиграем. Хочешь немного поиграть? - Хочу, - не задумываясь ответила Анжела. После этого была пауза, такая короткая, что девочка ее даже не заметила. Но этого времени вполне хватило на то, чтобы программа послала запрос на установленный в здании "Парареальности" суперкомпьютер и получила сигнал переключиться с урока на игру. Одновременно в компьютерном журнале Виктории Кессель появилась запись о том, что в такой-то день и час в кабине, где находилась Анжела Санторини, включилась игровая программа. Но произошло не только это: по каналу спутниковой связи программа запустила еще и записывающую систему, стоящую в кабинете Кайла Манкрифа. Правда, этого уже не знал никто, даже Вики Кессель. Исчезли последние атомы, и Анжела совсем отчетливо увидела дно океана. Широко раскрыв глаза от удивления, она завороженно смотрела на рыбок, которые неторопливо проплывали перед самым ее носом. - Игра называется "Царство Нептуна", - зазвучал совсем другой, хотя тоже мужской голос, очень похожий на голос мистера Манкрифа. Или Анжеле это только показалось? Она попыталась вспомнить, как говорил с ней мистер Манкриф, но тут же бросила это занятие, потому что ярко раскрашенная рыбка подплыла к ней и легла на ладонь. - Здравствуй, Анжела, - сказала она. И ее голос тоже очень напоминал голос мистера Манкрифа. Анжела хмыкнула и спросила: - Это вы, мистер Манкриф? Папин босс уже несколько раз подвозил