в колонии; они не испытывали ни малейшего желания вернуться на землю. Но почему они обязаны выглядеть словно миссионеры? Неужели они не могут хоть изредка улыбнуться? За последние несколько дней Эвелин и сама мало улыбалась. После своего первого дня экскурсии по главному цилиндру и ночи с Дэвидом, она вписалась в обычный для обучающихся порядок учебы и исследования. Дэвид несколько раз звонил, и она согласилась наконец пообедать с ним в пятницу вечером. Не вздумай чересчур сближаться, предупредила она себя. Забава забавой, но ты останешься здесь не так уж и долго. Не дай себе обжиться, старушка. Наконец инструктор закончил лекцию и погнал их обратно в челночную сферу. - Сэр? - спросил один из обучающихся, - Я не вижу здесь никаких людей. Этот сельхозкокон полностью автоматизирован? - Насколько возможно, - ответил с каменным лицом инструктор. - Коконы не так сильно экранированы от вредной космической и солнечной радиации как главный цилиндр и мы собственно стараемся сводить пребывание людей в коконах к минимуму. Премного благодарна! подумала Эвелин. Если кого-то из остальных обучающихся и обеспокоила получаемая ими доза радиации, то внешне они не показали никакой озабоченности. Они послушно направились гуськом к люку челночной сферы, так мало разговаривая или болтая что Эвелин подумала, что она могла с таким же успехом вновь очутиться в церковной школе Богородицы Печали, готовясь под строгим присмотром монахинь к Первому Святому Причастию. Тут она сообразила что ее ждет еще один полет при низкой гравитации. Как раз когда мой желудок начал успокаиваться. По крайней мере на сегодня он будет последним, надеялась она. Она почувствовала что ее похлопали по плечу. Повернувшись она увидела что инструктор внимательно смотрит на нее. У него было худое, серьезное лицо. Если б он только улыбнулся, он мог бы быть красив. - У вас кажется возникает некоторое расстройство на низкогравитационных стадиях поездки, - сказал он. Пол мгновения Эвелин гадала не следует ли ей отрицать это. Но решила что пытаться бравировать будет еще хуже чем признаться в слабости. Он явно наблюдал как она позеленела. - Боюсь, что мой желудок не одобряет низкой силы тяжести. - Она попыталась говорить легковесно, словно подтрунивая над собой. Другие обучавшиеся проходили мимо них словно небольшая колонна автоматов, и пролезали через причальный люк в челночную сферу. - Нам не полагается давать обучающимся медикаментов, - сказал инструктор роясь в карманах комбинезона, - но я думаю от этого не будет никакого вреда. Он вынул небольшую пластиковую коробочку для пилюль и достал из нее белую капсулу. И вручил ее Эвелин со словами: - Это удержит желудок под контролем. Полет обратно к главному цилиндру занимает примерно пятнадцать минут и большую часть этого времени мы проведем при силе тяжести меньше одной пятой Ж. Эвелин уставилась на капсулу у нее на ладони, а затем подняла взгляд на него: - Это... очень любезно с вашей стороны. Он наконец улыбнулся и лицо его превратилось в набор резких и глубоких морщин. - Меня зовут Гарри - Гарри Бранковски. - Спасибо, Гарри. Он пригляделся к значку на ее комбинезоне. - Эвелин Холл. - Это я. Он прошел с ней к люку челночной сферы, достал ей пластиковую грушу воды, и сел на амортизационную кушетку рядом с ней, на весь полет рядом с ней к цилиндру, болтая всю дорогу о своей жизни, о своей работе учителя и инструктора, о своих увлечениях, о том какой одинокой бывает жизнь холостяка. Эвелин заметила что некоторые из женщин бросали на нее сердитые взгляды. Берите его себе на здоровье, молча сказала она им, космическая болезнь и то была б лучше. Как только они прибыли обратно в главный цилиндр, обучающиеся получили двухчасовой перерыв на обед. Они могли поесть в кафетерии пятиэтажного центра подготовки или прогуляться в деревню и пообедать там в одном из крошечных ресторанов. Эвелин сказала всем что предпочитает вернуться в квартиру подремать, чем рисковать принять еще какую-то пищу на беспокойный желудок. Она покинула центр подготовки и двинулась в направлении многоквартирного комплекса. Но она прошла по этой дорожке всего дюжину метров. А затем остановилась и оглянулась на террасированное, пастельного цвета здание центра. Ее соученики скрылись из виду, отправившись каждый своим путем на обед. Эвелин осторожно обошла здание и вышла на противоположную сторону. Она прошла мимо открытых окон детсадовской группы поющей детские песни. Неужели для них нет места в обычных школах? - подивилась она. Или это особый класс? Наконец она нашла то, что искала: вход с лестницей ведущей к подземной трубе метро. Платформа была пуста. Эвелин вгляделась в туннель. Не видать никакого поезда. Она нервно расхаживала ожидая по платформе. Сенсоры на турникете автоматически дают сигнал компьютеру что пассажир ждет поезда, зачитала она про себя. И снова посмотрела вглубь туннеля. Так где же этот проклятый поезд? Тут она увидела в туннеле вспышку света и чуть ли не раньше чем она осознала это поезд бесшумно подлетел к ней. Он имел только один вагон, из сверкающего анодированного алюминия. Она быстро отклеила от опознавательного значка зеленый винкель обучающегося и заботливо положила его в карман комбинезона. Двери поезда с шипением открылись и она шагнула в вагон. Ей подумалось что вагон слегка качнулся на магнитных подвесках когда она вошла в него, но качнулся он так слабо, что это вполне могло ей померещиться. Со свистом от плавного ускорения поезд вновь полетел вперед. В вагоне сидел еще только один пассажир, темноволосый мужчина с квадратным лицом мирно жевавший бутерброд. Обедаем где придется и где найдется, подумала Эвелин садясь на ближайшее к двери куда она вошла сиденье. Поезд не делал никаких других остановок; а мчал в почти полной тишине по продольной оси колонии. Эвелин улыбаясь думала о своем первом дне и о том каким болезненным было путешествие пешком. Когда поезд затормозил и остановился, она встала и подождала открытия дверей. Другой пассажир подошел к ней и бросил пластиковую обертку от бутерброда во вделанный в стенку вагона мусорный бачок. Ростом он чуть уступал Эвелин, но отличался очень плотным телосложением. На подбородке у него осталось пятнышко от горчицы. - Вы заблудились? - спросил он. В голосе у него звучал намек на континентальный акцент. - Нет, - ответила она взглянув на кодовый символ профессии у него на значке. Стилизованная пара крыльев: значит он астронавт. - Что заставляет вас думать будто я заблудилась? - Я вас здесь никогда раньше не видел. Вы не космонавтка и не летный диспетчер; такую прекрасную как вы я бы запомнил. Эвелин улыбнулась ему, такой улыбкой какую она применяла для того чтоб заставить мужчин думать что они ей нравятся. - И вы безусловно не похожи на такую женщину какая работает в строительной бригаде. - Он напряг мускулы и выпятил грудь изображая тяжеловеса. - Я новенькая, - рассмеялась Эвелин когда они сошли с поезда и направились к ведущему наверх эскалатору. - Я работаю на средства массовой информации - знаете, телевидение и газеты. - Ах так? - он улыбнулся. - Вы собираетесь написать о нас статью, о нас лихих наездниках на ракетах? - Сейчас я просто привыкаю к обстановке. Но как только мой период ориентации закончится... - она представила ему самому мысленно закончить обещание. - Чудесно! Меня зовут Дэниэл Дувик. - Он постучал указательным пальцем по опознавательному знаку. Кивнув, Эвелин назвала ему свое имя и фамилию. Эскалатор казался бесконечным, вечно двигающейся металлической лестницей забиравшийся в какой-то недоступный взору лимб. - На сколько хорошо вы реагируете на нуль-гравитацию? - спросил Дувик. - К тому времени когда эта лестница доберется до верха мы будем почти невесомы. - О, слабо, - сказала Эвелин, - Но полагаю справлюсь. Она почувствовала как ее желудок снова проваливается. И инстинктивно схватилась за движущиеся перила. - О, да, - улыбнулся ей Дувик, - Вы отлично справитесь. Он конечно решил быть ее большим, сильным покровителем и взял ее под руку. Она ему позволила. Данная ей инструктором пилюля должно быть помогла, потому что ее внутренности волновались совсем не так сильно как прежде. И все же когда они сошли с эскалатора и вступили в район шлюза с металлическими стенами, она двигалась на резиновых ногах. Подо мной нет никакого твердого тела, чувствовала Эвелин, даже хотя видела кафельное покрытие и его цветные полосы "Велькро" для притягивания подошв и облегчения ходьбы. Все равно она чувствовала себя так словно падает сквозь пустоту. Словно вывалившись из окна. Каждые несколько футов в металлических стенах коридора попадались тяжелые стальные люки. - Весь этот район - серия шлюзов, - объяснил Дувик. - Причал для космических судов всего в нескольких метрах за этими стенами. Там они выгружают пассажиров и груз, принимают груз. Если падение воздуха упадет все эти люки автоматически загерметизируются. Иначе весь этот сектор мог бы потерять воздух... фук! - вот с такой быстротой. - Но где же все? - спросила Эвелин. Я думала что это самое деловитое место во всей колонии. - Так оно и есть, - подтвердил Дувик, - Но это не значит, что нам требуются толпы народа. Большую часть работы делают машины и компьютеры. Все еще твердо держа ее под руку Дувик отвел Эвелин в центр управления космическими полетами, темноватую, жаркую, тесную клетушку набитую полудюжиной техников носивших наушники и сидевших у пультов, глядя на экраны связи, шепча одновременно в булавки - микрофоны и выстукивая команды на сложных клавишах перед ними. Единственное освещение в помещении исходило от сверхъестественных зелено-оранжевых дисплеев на видеоэкранах. Один главный экран господствовал на целой стене. Он показывал во всех красках изображение одного из фабричных коконов, висящего в пустом пространстве в нескольких дюжинах километров от кокона. Кокон раскололся пополам, аккуратно разделяясь по прямому шву и открываясь словно раковина моллюска. Он извергал полностью собранный солнечной энергии, неуклюжее скопление металлических рук, сияющих черных солнечных батарей напоминавших квадратные крылья и микроволновых антенн выглядевших на взгляд Эвелин словно выпученные глаза какого-то гротескного жука. - Мон анфан, [мой ребеночек (фр.)] - сказал Дувик перекрывая гудящую какофонию космодиспетчеров. - Мне предстоит отбуксировать эту уродливую штуку к Земле и поместить ее на двадцатичетырехчасовую орбиту Кларка. Себе вопреки, зная, что у нее утекает время проскользнуть в цилиндр Б, Эвелин наблюдала как спутник солнечной энергии медленно выплывает из серебряного фабричного кокона. Это было все равно что наблюдать как появляется из яйца какой-то огромный неуклюжий паук. Наконец Дувик разбил чары. - Я должен облачиться в свой скафандр. Мы гоняем по очень строгому графику. Так же, как следовало бы и мне, молча ответила Эвелин. - Я должна возвращаться, - сказала она ему. - Вы сами-то ничего, сумеете? - Да, спасибо. - У вас квартира или вам предоставили собственный дом? - Вы можете связаться со мной через центр подготовки, - осторожно ответила Эвелин. - А, - Он улыбнулся, принимая ее осторожность. - Мне хотелось бы увидеться с вами опять. При нормальной гравитации. - Замечательно. Позвоните мне в центр обучения. Эвелин вышла из центра управления полетами, с такой грациозностью, с какой только могла при слегка цепляющихся за подошвы сапожек полосках "Велькро" и желудке все еще настаивавшем что он падает в мусоропровод. Но не обратно к эскалатору ведшему к поезду метро и главным жилым районам колонии. Эвелин хотела найти кабинку ездившую по трассам соединявшим два цилиндра колонии. Она проверила все люки по коридору с металлическими стенами. На каждом люке имелась маленькая отпечатанная карточка, носящая опознавательный код, за исключением последнего люка, в конце ряда. Его карточка гласила только: ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН. Разноцветные кнопки электронного звонка располагались сразу под карточкой. Эвелин попробовала открыть дверь просто повернув ручку. Бесполезно. Люк определенно заперт. Оглянувшись через плечо на пустой коридор она сунула руку в карман комбинезона. Пока что все сделанное ей можно было объяснить просто неведением. Она могла похлопать ресницами такому человеку как Дувик и ей сошло бы пребывание в таких местах где ей находиться не положено. Но если увидят это, так просто не отделаешься. Эвелин вынула скрамблер размером с ладонь и приложила его к электронному замку. Микрокомпьютеру внутри скрамблера потребовалось четыре секунды на дешифровку комбинации замка и показ ее Эвелин крошечными светящимися красными цифрами. Она нажала на кнопки в нужной последовательности. Люк с хлопком приоткрылся, выдохнув порыв застоявшегося, пахнущего металлом воздуха. С натянутыми нервами Эвелин шагнула в клеть лифта размером с гроб и закрыла за собой люк. Управление лифта тоже оказалось на замке, но скрамблер быстро расшифровал его. Пластиковое покрытие над клавишами управления распахнулось и она увидела что там только две кнопки помеченные буквами А и Б. Она нажала на Б. И ждала что чего-нибудь произойдет. Если кабина лифта и двигалась, то она не могла этого заметить. Она стояла в этой вызывающей клаустрофобию кабине, с сомкнувшимися вокруг нее голыми металлическими стенками и пыталась игнорировать ощущение падения, падения от которого ей не отвязаться. Внезапно она сообразила что плавает над полом, чуть не стукаясь головой о потолок. Подавляя вскипевший у нее в горле жаркий порыв страха, она вытянула руки и как можно сильнее уперлась ладонями в стены. Надежно. Сделав глубокий вздох, она мало помалу опустилась вниз и снова коснулась сапожками застеленного пола. Я не завизжу, приказала она себе. Затем она почувствовала самые слабые подергивания и люк лифта с хлопком открылся. Каким-то образом она повернулась кругом и люк находился теперь у нее за спиной. Выйдя из лифта, она увидела, что находится в еще одном коридоре с металлическими стенами, идентичным тому, что в цилиндре А. Или я все еще в А? Может быть лифт совсем и не двигался! Медленно, осторожно она прошла по безликому коридору, держа подошвы в контакте с полосками "Велькро", и проводя кончиками пальцев вытянутой руки по холодной металлической стене. Это походило на старый-престарый кошмар, идти одной в полной тишине по коридору бывшему знакомым и все же иным, зная что впереди поджидает что-то страшное - или может быть оно идет позади тебя. Она резко обернулась. Ничего и никого. Прекрати это! Ты ведешь себя как дура. Она прошла мимо центра управления полетом, точной копией центра показанного ей Дувиком. Но сквозь его сильно затемненное окно она увидела что он пуст, безмолвен и холоден как склеп. Эскалатор ведший вниз к поезду метро был безмолвен и неподвижен. Спуск долгий. Но когда она поставила ногу на первую ступень эскалатор загудел оживая и начал двигаться. Эвелин чуть не потеряла равновесия, но ухватилась обеими руками за поручни и дала движущейся лестнице отвести ее вниз к платформе. Там ждал единственный вагон, тоже темный и неживой на вид. Но когда она прошла через турникет, вагон осветился, его электромотор начал мурлыкать. Двери раскрылись. Приходи ко мне в салон, сказал паук мухе, подумала Эвелин. И все же шагнула в поезд. Поезд автоматически тронулся с места, Эвелин стояла у дверей и поезд - чувствуя пассажира на "следующей остановке" своего пути плавно затормозил у следующей станции. Сойдя Эвелин нашла лестницу ведущую на поверхность. Поднялась она медленно, останавливаясь каждые несколько секунд и прислушиваясь к звукам жизни. Ничего не слышно даже эха ее собственных шагов. Это напугало ее еще больше чем мысль о возможной поимке. Наконец она добралась до поверхности. Она выглядела словно сад, с загораживающими ей обзор во всех направлениях огромными кустами броских тропических цветов. Средь кустарника шла извилистая дорожка и Эвелин последовала по ней. Над нею возвышались пальмы и обвитые лианами тропические деревья. Это походило на поход тропою джунглей - но в полной тишине. Не пела ни одна птица. Не жужжало ни одно насекомое. Даже ветерок не покачивал смутно обрисовывавшиеся над головой огромные деревья. И совершенно никаких звуков людей. Дорожка петляла по гряде, жутко похожей на склон холма, где Дэвид впервые показал ей панораму главного цилиндра. Она остановилась, с колотящимся сердцем и посмотрела в даль. Тропический мир. Джунгли, покрытые экзотическими деревьями холмы, горы вдали, повсюду цветы. Реки, водопады, глубокие водоемы, а в центре большое озеро с окаймляющими его песчаными пляжами. А над головой то же самое, только еще больше. Созданный человеком самоанский рай изгибался по всей внутренней поверхности цилиндра. Огромная голливудская съемочная площадка для фильма о дивном тропическом острове. Единственное чего не доставало так это дымящегося вулкана - и жизни. Тут не было никаких зданий. Никаких дорог. Никаких признаков человеческого обитания. Эвелин достала из кармана небольшой электрооптический бинокль. Ничего. Никаких деревень, никаких мостов, никаких домов. Нет даже ни одной летящей птицы. Второй цилиндр "Острова номер 1", достаточно большой чтобы приютить миллион человек, а то и больше, был тропическим раем. И совершенно пустым. Революционный дух этого нового века проявил себя во многих видах. По всему миру угнетенные массы решили что они должны взять свою судьбу в собственные руки и вырвать власть у своих угнетателей. В бедных странах Южного полушария массовые гражданские волнения приведут к свержению правительств угнетателей и созданию новых режимов, сочувствующих положению обездоленных. В богатых индустриальных странах Севера, недовольные молодые люди поднимают факел революции, за себя и своих менее счастливых собратьев. Они называют себя Подпольной Революционной Организацией Народа. Предприниматели которым они противостоят называют их террористами. Их дети и внуки которые будут благодаря их борьбе жить мирно и свободно, назовут их освободителями. Никакой более высокой чести быть не может. Приписывается полковнику Сезару Вилланове, известному как Освободитель, когда его Революционная Армия наступала на Буэнос-Айрес. 30 мая 2008г. 6 Очнувшись, Дэннис Маккормик был убежден что находится в мусульманской версии рая - или в крайнем случае, на киносъемочной площадке сцены из "Тысячи и одной ночи". Он лежал на широкой и низкой постели, задрапированной тихо колыхавшимися на теплом ветерке шелками. И стояла она в великолепной комнате с длинными роскошными диванами и подушками ярких цветов. Пол покрывали толстые, богатые ковры со сложными цветными узорами из Исфагана или Тебриза. Через длинные, открытые окна он видел стройные, рифленые колонны, а за ними крыши Багдада, шпили тянущиеся к небу, словно молящие пальцы, и покрытый голубой глазурью купол мечети. Солнце заходило, превращая небо в пламень и отбрасывая по крышам алые лучи. Дэнни попытался было сесть, но жгучая боль в боку вынудила его с удивленным кряканием осесть обратно на локти. Осмотрев себя он увидел что одет в шелковую пижаму украшенную серебряной нитью. Он упал на спину и ощупал бок. Кто-то забинтовал ему рану. В дверях появилась женщина: стройная, смуглая, но с поразительно светлыми голубыми глазами. Облачена она была в разноцветное платье, закрывавшее ее от подбородка до пят. Это не девушка из машины, подумал Дэнни, недостаточно прекрасна. Женщина исчезла, не сказав ни единого слова, бесшумно закрыв за собой дверь. Дэнни уставился на глазурный потолок: разноцветная мозаика, гипнотически вилась и петляла, геометрические фантазии подчинявшиеся мусульманскому запрету изображать живые существа и тем не менее создававшие чарующую красоту. Может быть, я вообразил ее себе, сказал он самому себе. Может, я бредил. И сам себе ответил: А как же ты тогда попал сюда? Ты думаешь это палата госпиталя? Он рассмеялся и почувствовал из-за этого укол в боку. - Крайне маловероятно, - ответил он вслух. - Подобных госпиталей на Земле нет нигде. Женщина появилась вновь, на этот раз с подносом заставленным прикрытыми блюдами. Без единого слова, даже не подняв глаз встретиться взглядом с Дэнни, она поставила поднос на пол рядом с постелью, опустилась на колени на ковре и сняла крышку с чаши. Поднялся аромат горячего пряного супа и Дэнни понял вдруг что у него волчий аппетит. Он попытался сесть, но боль опять помешала ему. - Проклятье! - охнул он, сердясь на свою слабость. Она коснулась ладонью его плеча, безмолвный жест, советующий ему лечь. Дэнни увидел, что она всего лишь ребенок, подросток. Она принялась кормить его супом с ложечки, слегка приподымая ему голову просунутой под шею свободной рукой. Это было б невероятно чувственным не будь он так голоден. Дэнни лежал на спине, чувствуя себя беспомощным, но не волнуясь об этом, пока она кормила его, ложка за ложкой, обедом из супа, небаба и фруктов. Пить однако ничего кроме воды. Если б это действительно был рай, у них подавали б эль, - подумал Дэнни, по крайней мере пинту светлого баварского пива. Девушка поставила на поднос последнее пустое блюдо, когда дверь открылась и в комнату вошел седой мужчина. Он остановился в ногах постели и внимательно посмотрел на Дэнни. Девушка взяла поднос и юркнула вон из комнаты. Когда дверь опять закрылась, мужчина чуть склонил голову в самом легчайшем из поклонов и представился. - Я - шейх Джамиль аль-Хашими. Это мой дом. Добро пожаловать в гости. - Благодарю вас, - ответил Дэнни. Я - Дэннис Маккормик. - Я знаю кто вы, - сказал аль-Хашими. Он был человеком невысоким, но изучал властность и самообладание. Он обладал аристократическим, удлиненным лицом истинного шейха. Кожа его напоминала цветом мелкий светлый табак. Одежда на нем была западная: белый деловой костюм светло соломенная рубашка с открытым воротом. - Мы никогда раньше не встречались, - сказал Дэнни. - Мои люди взяли на себя вольность изучить вашу одежду и бумажник когда вас привезли сюда. Я конечно слышал о вас и провел не один вечер созерцая дворец который вы строите за рекой. - Надеюсь вам нравится то что вы видите. По лицу аль-Хашими промелькнула самая слабая тень улыбки. - Я изучал ваши чертежи и сделанные художником изображения завершенного дворца. Он будет очень прекрасен - если будет когда-либо завершен. - Если?.. - Это покушение на вашу жизнь. Я боюсь что это реакция против дворца. - Против дворца? - было чертовски неудобно вести разговор лежа на спине. Аль-Хашими чуть кивнул. - Вы слышали о Подпольной Революционной Организации Народа? Им явно не по нраву мысль о таком дворце. - Но ведь иракское правительство... - Я сам член иракского правительства, - поднял руку аль-Хашими, - а также и Всемирного Правительства. Я понимаю какова наша официальная программа. Но вы должны понять мистер Маккормик, что ПРОН против Всемирного Правительства... и любого национального правительства присоединившегося к всемирной организации. - Но какое это имеет отношение к замку? - Наверно они видят в нем пародию на свою историю... или коммерческое предприятие унижающее наш народ. А вероятно они решили остановить строительство поскольку это проект всемирного правительства. Их рассуждения никогда не отличаются большой глубиной. - И они думают что могут остановить проект убив меня? Аль-Хашими развел руки в семитском пожатии плечами. - Несколько головорезов дешевле взрывчатки. - Кто они, неужели мы не можем поговорить с ними? Объяснить? - Я очень упорно стараюсь выяснить кто же они такие. И когда я узнаю не будет никаких разговоров, никаких разъяснений. Внезапное воспоминание заставило Дэнни опустить пустоту внутри. - Я думаю что с ними могут быть некоторые из моих строителей. - Вероятно нет, - усомнился аль-Хашими. - Хотя ПРОН может добиться угрозами от большинства людей по крайней мере молчаливого содействия. Всего-то у нескольких людей, подумал Дэнни, вроде всего базара. - Поскольку они явно наметили вас для умерщвления, вы останетесь гостем в моем доме, где вы будете в безопасности. - А как же строительство дворца? Аль-Хашими раздул ноздри. Оно может подождать. Даже в таких варварских странах, как Канада, считается вежливым поблагодарить хозяина за гостеприимство. Дэнни был слишком удивлен, чтобы рассердиться. - Я вас благодарю. Я не хотел быть невежливым. Просто дело в том, что я озабочен строительством дворца. Шейх заметно смягчился. - Я вполне вас понимаю. Я не задержу вас здесь дольше, чем необходимо. Все, что вы пожелаете, будет у вас, только попросите. - Я глубоко благодарен, - сказал Дэнни. Лучше держать под рукой лохань с лестью, чтоб умаслить этого типа. С еще одним легким поклоном аль Ханшами произнес: - Если вам в данный момент больше ничего не требуется... - Только одно, - перебил Дэнни. Брови шейха приподнялись на миллиметр. - Да? - Как я сюда попал? Я... я помню, как меня загнали в угол эти... как вы их называете, головорезы. Я помню, как дрался с ними, и один из них должно быть пырнул меня. Но потом... - Он дал предложению повиснуть, сообразив, что не вполне верит собственным воспоминаниям о прелестной женщине в лимузине. На надменном лице аль-Хашими появилось легкое выражение отвращения. - Вас нашла одна юная леди... чрезвычайно эмоциональная, очень романтичная юная леди, которой следовало бы отвести вас в наш превосходный городской госпиталь, но вместо этого она привезла вас к себе домой. - К себе домой? - Эта юная леди - моя дочь. Она была на базаре после наступления ночи, глупый поступок с ее стороны. Когда она увидела как вы деретесь, то приказала своему шоферу ринуться в свалку. Несостоявшиеся убийцы бежали, когда приблизилась машина. Несомненно подумав, что это полиция. Она нашла вас истекающим кровью на улице и привезла вас сюда. Она действительно существует! - Как давно это было? Сколько я пробыл без сознания? - Стычка произошла прошлым вечером. Вы проспали весь этот день. Врач сказал, что сон для вас полезен. - Ваша дочь спасла мне жизнь. - Да. - Я хотел бы поблагодарить ее. Все тело шейха одеревенело. - Это невозможно. Она готовится к отъезду для продолжения своего образования. Она отправилась на "Остров номер 1". Прошло два дня, прежде чем Дэнни узнал, что шейх ему солгал. Из людей он видел в своей роскошной комнате только служанку и врача. Всю стену занимал огромный видеоэкран, так что он мог смотреть всемирное телевидение и даже поговорить лицом к лицу со своим боссом в Мессине и с прорабом на стройплощадке за рекой. Босс выглядел расстроенным тем, что график строительства может поплыть; прораб выглядел виноватым и пообещал погонять людей так же упорно, как гонял сам Дэнни. Рана в боку быстро заживала, но ему все еще не позволяли выходить из комнаты. Ко второму дню Дэнни оказался в состоянии встать и пройти через комнату, хотя к тому времени, когда Дэнни вцепился в дверную ручку, он почувствовал себя словно одурманенным. Открыв дверь, он обнаружил сидящего в коридоре крепкого молодого человека с отмеченным оспой лицом, с прилипшей к губе сигаретой, с бурым порнографическим журналом на коленях и пристегнутым к бедру огромным черным пистолетом. Охранник с миг уставился на Дэнни, а затем ткнул в его сторону указательным пальцем. Жест не вызвал сомнения. Убирайся обратно в комнату, где тебе и положено быть. - Так значит я гость, нравится мне это или нет, - пробормотал по-английски Дэнни. Но закрыл дверь и оставался в своей комнате. Он чувствовал себя недостаточно сильным для спора. Дэнни оказался проводящим более прохладные часы утра на террасе за его окнами, сидя среди канелюрированных колонн поддерживающих крышу и наблюдать, как поднимается туман с реки и темно-зеленых рощ за краем города. Вот тогда-то он и увидел ее. Внизу во внутреннем дворе этого большого пятиэтажного дома, он увидел как через ворота пронесся спортивный электропед и затормозил, останавливаясь. Ехавшая на нем молодая женщина соскочила с седла и стащила с головы шлем. Длинные черные волосы водопадом рассыпались по ее плечам. Она мотнула головой и взглянула наверх. Дэнни увидел ее лицо. Это была она. Ее отец как раз в эту минуту выскочил из дома, быстро говоря с ней по-французски на пониженных тонах. Чтоб слуги не узнали, что он орет на нее. С пятиэтажной высоты Дэнни не мог уловить слов, но он знал тон: папа строго выговаривал дочке за бесшабашную езду по городу - и задержку там на всю ночь. Она рассмеялась и пожав плечами на очень французский лад чмокнула его в щеку. Он беспомощно стоял на месте, когда она прошла в дом. Позже в тот же день, когда служанка принесла Дэнни поднос с ленчем, он спросил ее: - Вы умеете говорить по-английски? Он пытался поговорить с ней и раньше, но она всегда отвечала только пораженным взглядом широко раскрытых глаз и бормотанием арабской фразы бывшей местной версии "Не понимаю". Она покачала головой. - Отлично, девочка, - весело бросил Дэнни. - В таком случае мы просто поставим поработать над этой проблемой современные чудеса электроники. Он выбил на наручном коммуникаторе ряд цифр и связал его с видеоэкраном занимавшим всю противоположную стену комнаты. МЕЖДУНАРОДНАЯ СЛУЖБА ПЕРЕВОДА засветились на экране желтые буквы, а женский голос одновременно произнес: "М-С-П. Чем можем вам помочь?" Дэнни знал, что это говорит компьютер. И приказал: - С английского на арабский и обратно, пожалуйста. Разговорный язык. Багдадский диалект, если такой есть. - Разумеется, сэр. - Компьютер уже получил код счета Дэнни; именно эту информацию он и выбил на коммуникаторе, когда звонил. - Как тебя зовут? - спросил Дэнни, глядя на девушку. Видеоэкран показал вопрос текущим арабским письмом, и одновременно мужской голос - не слишком отличавшийся от голоса Дэнни - задал вопрос на этом языке. Девушка уставилась на экран, а затем посмотрела на Дэнни. - Не бойся, - улыбнулся ей Дэнни. - Я просто хочу знать, как тебя зовут. - Ирина, - сказала она чуть слышным голосом. Она произнесла последнюю гласную. - Но это же греческое имя. - Вы не скажете шейху аль-Хашими, что я говорила с вами? Он приказал мне вовсе с вами не разговаривать, даже хотя я не говорю по-английски. - Я ему не скажу. Тебе нечего бояться. - Я гречанка, - сказала Ирина. - Я работаю на аль-Хашими, как домашняя прислуга, за жалование. Мой отец занимается для шейха налоговыми отчетами. Дэнни уселся на постель и откинулся на подушке. - Ну черт меня подери! Вы предпочли бы говорить по-гречески? Компьютер, знаете, может и это тоже. - Это мой родной язык, - согласилась она. - Я также говорю по-французски и немного по-итальянски. - Греческий, - решил Дэнни. - Так вам будет легче. Через несколько минут она сидела в кресле рядом с постелью и они стали не только друзьями, но и заговорщиками. - Аль-Хашими выбрал меня прислуживать вам потому что я не говорю по-английски. Он по какой-то причине не хочет, чтобы его домашние говорили с вами. Если б охранник за дверью узнал... - Почему это? - спросил Дэнни, автоматически понижая голос. - Я здесь пленник? - Не знаю. Шейх озабочен вашей работой. Я думаю, он так же озабочен из-за своей дочери, той, что привезла вас сюда. - Озабочен из-за нее? Что вы имеете ввиду? - Он отец, желающий защитить свою дочь от мужчин. Очень старомоден, когда речь заходит о его дочери. - О. Так вот почему... - Насчет себя он не очень старомоден, - добавила Ирина. - Сколько у него жен? Обеспокоенно тряхнув головой, Ирина ответила: - Жена у него была только одна, и она умерла много лет назад. Но у него есть много любовниц, и не только девушек, но и мальчиков. Он проявлял некоторый интерес и ко мне, но его дочь защитила меня от него. - А что думает об этом ваш отец? Ее лицо помрачнело: - Мой отец сделает все, что ему велят. Ему можно закрыть глаза деньгами. - Но дочь живет здесь. - Пока. Она очень скоро отправится в космос. Шейх хочет послать ее на "Остров номер 1", жить там и заниматься наукой. - Она ученая? - Нет, - ответила, смеясь Ирина: - И она не испытывает ни малейшего желания покидать Багдад. Они не одну неделю уже спорили из-за этого. Это полнейший скандал. Арабским дочерям не полагается спорить с отцами. - Она обладает сильной волей, не правда ли? - Она получила образование в Париже и Италии. Они вложили в ее голову западные идеи. Дэнни засмеялся ей в ответ: - Рад этому. Как ее зовут? - Бхаджат. И отец запретил ей видеть вас. - Э, я сказал... - Вы в нее влюблены, - продолжала восторженно сверкая глазами Ирина. Все домашние знают, что она спасла вам жизнь и привезла вас сюда. Именно ее кровь и спасла вас. - Ее кровь? Вы имеете в виду переливание? - Да. Иначе б вы умерли. Шейх пришел в ярость, когда услышал об этом. Кровь аль-Хашими отдана неверному! Он пришел в ярость. Во мне течет ее кровь. - Но это не значит, что я влюблен в нее, - возразил он Ирине. - Почему же тогда вы задаете мне все эти вопросы? Дэнни с миг подумал, а потом ответил контрвопросом: - А почему вы рискуете работой, отвечая на мои вопросы? - Потому что... - она заколебалась. - Потому что все это романтично. Знаете, Бхаджат пыталась увидеться с вами. - Действительно? - голос его чуть не поломался, как у подростка. - Я... ну, я, конечно, очень хотел бы с ней увидеться... конечно же, для того, чтоб отблагодарить ее как подобает. - Я ей так и скажу. - Хорошо! - Тут он сообразил. - Вы ведь не станете ей говорить, что я влюблен в нее, так? - Разумеется стану. А как же иначе? - Но это же на самом деле неправда! Откуда я знаю... я хочу сказать, я так и не перебросился с ней ни одним разборчивым словом. Ирина знающе улыбнулась, взяла поднос и бросилась вон из комнаты. Ох уж эти женщины, фыркнул про себя Дэнни. У них на уме только одно - романы. Куриные мозги. Теперь она добьется, что все домашние будут шушукаться обо мне. Старый шейх вероятно выбросит меня на улицу и предоставит тем убийцам закончить свою работу. Но он обнаружил, что усмехается. А сердце у него колотилось так сильно, словно он пробежал милю. Затем он сообразил, что не притрагивался еще к принесенному Ириной вкусному ленчу. Но его это нисколько не волновало. Он был ни чуточку ни голоден. - Черт подери! - пробормотал он про себя. - Я и впрямь влюблен в нее! Полдень Дэнни расхаживал по своей роскошной тюремной камере. Он сто раз выходил на балкон даже в палящем свете полудня. Но двор внизу был пуст. Весь город казалось задремал разморенный жарой. Он подумывал позвонить прорабу, но понял, что не сможет сосредоточиться на работе. Она его просто не интересовала. Во всяком случае не сейчас. Наконец, когда полуденная жара пропитала его насквозь словно неизбежная судьба, он бросился на постель, по-прежнему в пижаме и задремал. Последняя его мысль была об предостережениях данных ему в далеком детстве еще в Ньюфаундленде против даже непроизвольных мастурбаций. Когда он проснулся было темно. Открывшаяся дверь выдернула его из потного, темного сна. Тот съежился и юркнул в подсознание, словно изображение выключенного телевизора. Он сел на постель. Женщина несла ему обед на серебряном подносе. Но это была не Ирина: она была выше и носила на голове шелковую шаль. Лицо ее скрывалось в глубокой тени. Не будь глупцом, она не может быть ей. Но пульс у него часто забился. Она поставила поднос на низкий столик посередине комнаты, а затем пошла к постели. Шаль соскользнула ей на плечи и она улыбнулась ему. В слабом свете из окон он увидел, что это Бхаджат, такая же головокружительно прекрасная, какой он ее помнил. Она словно сошла с иллюстрации к "Тысячи и одной ночи", с волосами как вороново крыло, сверкающими глазами и тонкой талии Шахерезады. Лицо ее сияло красотой, умом и любовью. Дэнни попытался было заговорить, но у него перехватило горло. Она приложила палец к губам и прошептала: - Я могу остаться только на минуту. Врач говорит, что вы быстро выздоравливаете. Я рада. - Я хотел вас поблагодарить... Она слегка покачала головой: - Такой прекрасный рыжий А-риш. Как же я могла позволить вам умереть? Она быстро нагнулась и поцеловала его. Но когда Дэнни двинулся обнять ее, она отодвинулась и отступила к двери. - Я вернусь к тебе, - прошептала она. А затем исчезла. Есть поразительное сходство между старением и смертью городов и старением и смертью звезд, таких как наше солнце. Когда звезда стареет, она теряет свои источники ядерной энергии. Она начинает набухать и становиться красным гигантом. Но даже, пока она расширяется, ее ядро становится сгущенным горячим и ухудшается. В конечном итоге, когда у звезды иссякает энергия, наступает коллапс. Наше солнце однажды станет звездой Белый карлик. У звезд массивней солнца, коллапс стимулирует взрыв сверхновой, который уничтожает все кроме горячего ядра. А если первоначальная звезда была действительно большой, то даже это кипящее ядро полностью исчезает в том, что астрономы называют Черной Дырой. Когда же город стареет и теряет свои источники энергии (налогоплательщиков), то город начинает разбухать. Мы называем это расползанием пригородов. Но также, как у звезды, ядро города становится более сгущенным, горячим и ухудшившимся. В конечном итоге город умрет. Чем больше город, тем больше вероятности, что его предсмертная агония будет включать в себя взрыв. Очень большие города, такие как Нью-Йорк вероятно взорвутся с такой силой, что там не останется почти ничего. Даже Черной Дыры. Джонис Марковиц "Эволюция городов" Издательство Колумбийского Университета, 1984 г. 7 Они обставили его как надо. Полночь давно уже миновала и улицам полагалось быть пустынными. Никто в здравом уме не гуляет по улицам Манхэттена после темноты, особенно в одиночестве. Никто кроме крыс и может быть бездомной кошки, думающей, что она сумеет справиться и сама. Днем Манхэттен еще годился для жилья - местами. Но ночью всяк торопился забаррикадироваться в своей комнате и спал с пушками под рукой. Задачей Франта было выследить этого сосунка. Фраер этот был черным и носил верхнюю одежду подходящей: кроваво красную куртку из пластика с оторванными рукавами, штаны тореадора в обтяжку, тяжелые сапоги, годные и для топтания кого-либо и для бегства. Но одежда была слишком верной, словно кто-то вручил ему мундир. И она была новой. Вместо того, чтоб вписаться в сцену Первой Авеню, он выделялся словно накладной бюстгальтер честной давалки. С головой однако его выдавало то, что он кружил по Авеню только в паре массивов от прежнего здания ООН, и никогда не заходил сколь-нибудь дальше. Он хотел быть там, где другие