покер Бовето. - Даже это должно быть одобрено Директором! - воздел руки Мальков. - Мы стреножены! Долгий миг Бовето ничего не говорил. Мальков, нервничая, шарил по карманам, пока не нашел серебряный портсигар и зажигалку. - Я и не знал, что ты подвержен этому пороку. - Только в уединении, - ответил Мальков, закуривая длинную светло-коричневую сигарету. Он выпустил облако дыма. - И при крайнем стрессе. Бовето сочувственно кивнул. - Нам придется сообщить ему, каким бы тяжким ударом это для него не было. - Его сотрудники никогда и близко к нему не подпустят. - Придется заставить его сотрудников расступиться. Мировое правительство не может оставаться, как ты выражаешься, стреноженным из-за одного большого старика. - Это, знаешь, и впрямь убьет его, - предупредил Мальков. Бовето пожал плечами. Мальков бешено пыхтел сигаретой. - Предоставь управиться с этим мне, - сказал наконец Бовето. Всемирное Правительство обещает чудесное будущее, где все люди будут братьями. Но голодные всех стран не могут дожидаться завтрашнего дня. Они умирают с голоду сегодня. Угнетенные массы Соединенных Штатов уже поднялись на борьбу, стремясь захватить принадлежащее им по праву. Четыре пятых населения всего мира состоит из голодных, больных, необразованных, лишенных надежды людей. Они доведены до отчаяния. Им не нужно Всемирное Правительство. Им нужна еда, земля, работа. Они готовы сражаться за эти элементарные потребности. Нам не нужно Всемирное Правительство, огромный бюрократический барьер, защищающий богатых от бедных. Нам требуются более мелкие правительства, самостоятельные страны, способные откликнуться на вопли своих народов. Бедняки Соединенных Штатов взялись за оружие. Бедняки других стран тоже восстанут. Если для разрыва со Всемирным Правительством понадобится кровопролитие, да будет так. Беднякам нечего терять. Освободитель, речь по телевидению, переданная через спутник на весь мир, 27 ноября 2008 г. 30 Глубоко под землей, более чем на сто метров ниже ветшающей подвальной аркады старого Пентагона, усиленно пульсировал электронной энергией настоящий нервный центр американской военной машины. Со времен Образования Всемирного Правительства и последовавшего за этим разоружения никакая национальная армия ни обладала ни ядерным, ни биологическим, ни смертельно химическим оружием. Функции армии свелись к пограничному патрулированию и поддержанию внутреннего мира. Всемирное Правительство объявило войну вне закона и конфисковало средства ведения войны с применением мегасмерти. Но эта конфискация все же оставила в неприкосновенности уйму оружия, способного порадовать сердце любого бойца, от Чингиз-Хана до Джорджа С. Паттона: винтовки, пулеметы, пушки, танки, пистолеты, штыки, реактивные бомбардировщики, напалм, скоростные патрульные катера, вертолеты, реактивные гранатометы, тяжелые бронебойные лазеры, ультразвуковые "зуды", стробоскопические прожекторы, способные вызывать эпилептические припадки... длинный-предлинный список оружия. Но самым полезным, самым необходимым инструментом военных действий являлись средства связи. Мгновенная электронная связь сообщала собравшимся генералам и полковникам, а также попадающимся среди них ошарашенным, сбитым с толку адмиралам, что и где происходит. Все смежные сорок восемь штатов раскинулись на электронной карте, мигая огоньками и шифрованными оперативными сводками. Карта была такой большой, что самый высокий человек в подземном Командном Центре - самый молодой полковник из Миссисипи, блиставший в баскетбольной команде Вест-Пойнта - доставал только до светящегося желтым района, представлявшего Лос-Анжелес. Много участников на карте пылало красным светом, обозначавшим опасность. Все города северо-востока, от Бостона до Цинцинатти горели красным. Чикаго пребывал в полной темноте; никто не знал что там происходит. Связь прервалась несколько часов назад. Даже "абсолютно" надежная связь через спутник пропала из эфира. - Говорил же я им, - то и дело бурчал шныряющий по громадному командному Центру мужчинам и женщинам однозначный генерал. - Мои разведсводки предупреждали, что это надвигается. Но они не обращали на меня никакого внимания. - Никто не обращал внимания на него и теперь. Гавайи, Аляска, Самоа и Пуэрто-Рико изображались на картах поменьше на другой стене. Первые три казались незатронутыми смутой. Мятеж на них не распространился. Но Пуэрто-Рико уже покинули в начале сегодняшнего дня, его гарнизон вылетел в Нью-Джерси, а острову предоставили самому заботиться о себе, пока не восстановят порядок на материке. Хуже всего положение обстояло в крупных городах северо-востока, хотя из Лос-Анжелеса приходили крайне путаные и противоречивые сообщения, а Сент-Луис, Денвер, Атланта и Хьюстон горели ярким пламенем. Феникс погребен под обвалом воющих толп, стерших за час-другой с лица земли центры пенсионеров. Даллас - Форт-Уорт удерживали свои позиции, и техасские рейнджеры - при поддержке тяжеловооруженных местных граждан - отбивали улицу за улицей. В Майами царила странная тишина, так же как и на большей части юга. - Проклятые черномазые и так контролируют там города, - сказал один из адмиралов, вынужденный лишь наблюдать за ходом сухопутных сражений. - Да, и они примут беглецов, убравшихся из атакованных городов, - сказал полковник разведки. - Черные позаботятся о своих. Через пару дней у нас заработает подземная железная дорога [Подземная железная дорога - переправа беглых негров на Север] наоборот. Некоторые города казались совершенно не затронутыми волнениями. Миннеаполис докладывал о почти полном спокойствии, если не считать несколько стычек в районе аэропорта. Неожиданно ранний осенний буран спас весь верхний ярус Средне-Западных штатов. Сан-Франциско тоже остался равнодушен к всеобщему волнению, за исключением мирной демонстрации - спонтанной, как утверждали ее организаторы - в поддержку сражающихся по всей стране национальных меньшинств. Но Бостон, Нью-Йорк, Филадельфия, Детройт, Кливленд, Питсбург, Индианополис - все умирающие, разлагающиеся, старые промышленные города - сделались ареной тяжелых боев. В осаде оказался сам Вашингтон, хотя солдаты и морские пехотинцы с окружавших столицу баз теперь переходили в контратаку и очищали улицы. Слишком поздно, чтобы спасти Белый Дом от второго сожжения в его истории [Первое произошло 24 авг. 1814 г. во время войны с Англией за Канаду]; слишком поздно, чтобы предотвратить убийство большинства оставшихся на время каникул в городе конгрессменов и сенаторов. Но военная обстановка в Вашингтоне определенно улучшилась. - Ключ - Нью-Йорк, - сказал глава объединенного комитета начальников штабов, четырехзвездный генерал, носивший каждый день на мундире все свои орденские ленточки. Никаких изменений с этим не произошло и сейчас. Хотя прочие шныряли по командному Центру в форменных рубашках с закатанными рукавами, глава ходил в мундире, застегнутом как положено на все пуговицы и с отутюженными складками на рукавах. - Помните учебники, джентльмены? - мрачно улыбнулся глава генералам и полковникам с пепельными лицами. - Помните, как маршал Жуков предоставил немцам перемалываться в кровавые ошметки на улицах Сталинграда, пока он наращивал силы для массированного контрнаступления за пределами города? Как он окружил армию фон Паулюса и уничтожил ее? Ну, именно это мы и сделаем с Нью-Йорком. - Но, сэр... это же займет пару дней не так ли? К тому времени мятежники успеют перебить множество невинных горожан. - Это война, любезный! - прогремел глава. - Мы здесь собрались не заложников выкупать. - Однако, возможно, мы сумеем кое-что сделать, - предложил генерал ВВС. - Окутать город газом, побарабанить по ним нервными "зудами". Тактическое воздушное командование может ударить по ним, показать жителям города, что мы их не бросили, вызвать у мятежников достаточно бед для предотвращения всеобщей кровавой бани ночью. - Посмотрите, что вы можете устроить в этом плане, - пожал плечами глава. На губах у него заиграла странная легкая улыбка. - Возможно это неплохая мысль, - держать мятежников ночью в тревоге. А тем временем мы будем стягивать вокруг Нью-Йорка петлю из солдат и танков. - Генерал ВВС уже сидел на телефоне, отдавая настойчивым шепотом приказ. - Хочу посадить этих мятежников на ладонь своей руки, - говорил глава объединенного комитета начальников штабов. - Я хочу затянуть их в такие плотные тиски, чтобы ни один не сбежал. Ни один! - Он вытянул руку перед собой и медленно сжал пальцы в побелевший кулак. - А другие города, сэр? - О них должны позаботиться местные силы. Канадцы уже посылают войска через границу. Предоставьте им возиться с Чикаго; там их хватит боев. Если местные не смогут сами справиться со своими проблемами, пусть просят помощи у Всемирного Правительства. Но нам, джентльмены, предстоит отвоевать Нью-Йорк без всякой посторонней помощи. Одним лишь нам. Он поднял взгляд на карту и улыбнулся. - Сказано, тебе, сгоняй проверить Голландский Туннель. - Лицо Лер на крошечном экране видеофона казалось напряженным, сердитым, усталым. Франт сидел за столом с видеофоном на балконном уровне Большого Центрального Вокзала. Широкие просторы главного зала, где обычно торговал круглые сутки блошиный рынок, были забиты испуганными, потрясенными, бездомными людьми. Черные, белые, коричневые; мужчины, женщины, дети - главный зал переполняло от стены до стены море сгрудившихся людей. - Эй, старик, - пожаловался Франт. - Я же только-только прискакал сюда из центра. А теперь обратно? Я устал, приятель. Весь день бегал как проклятый. - А я, по-твоему, отдыхаю? - отрезал Лео. - Мы все устали, попрыгунчик. Но нам еще надо многое сделать. - Дерьмо. - Да, знаю. - Строгое выражение лица Лео чуть смягчилось. - Ты хочешь немного поразвлечься. Тут не одна пизда только и ждет победоносного героя. Ну, сгоняй для меня проверить туннель. Убедись, что они могут удержать его, если беложопые вздумают вернуться ночью этой дорогой. А потом можешь трахать все, что шевелится, мне до лампы. - Вот это разговор! - улыбнулся Франт. С наступлением темноты донеслись крики. Дэвид и Бхаджат услышали их; крики боли и ужаса, казалось, разносившиеся по улицам бетонных каньонов неподалеку от их номера. Они напрягали зрение, пытаясь разглядеть, что происходит, но тени у них за окном скрывали все, кроме пробегавшей иной раз фигуры. - Боевая Добыча, - пробормотал про себя Дэвид. Бхаджат ничего не сказала. - Слушай, - обратился он к ней, - если ты думаешь, что тебе здесь безопаснее будет со своими товарищами, то можешь оставаться. Но я должен идти. И хочу, ты пошла со мной. Она покачала головой. - Я никуда не пойду, если ты не знаешь, куда идти и как туда попасть. - Ты рискуешь ждать здесь? - Да. Он подошел к двери и уже действительно взялся за потускневшую грязную ручку. А затем обернулся. - Черта с два ты здесь останешься. Ты идешь со мной, нравиться тебе это или нет. У Бхаджат расширились глаза. - Ты говоришь так, словно я твоя пленница. - Нет. Но ты идешь со мной. Я не собираюсь оставлять тебя здесь одну. Он шагнул к ней. Бхаджат вытащила из лежавшего на пыльной тумбочке у кровати наплечной сумочки маленький плоский пистолет. - Ты не выстрелишь в меня из этого пистолета, - сказал Дэвид, приближаясь в пределы досягаемости ее руки. - И я не могу позволить тебе оставаться здесь, с этими сумасшедшими. Это слишком опасно. - Я не пойду с тобой. Он быстро протянул руку, выхватил у нее пистолет и заткнул за пояс. Затем схватил ее за плечи, крепко поцеловал и поднял с пола. - Я тебя носил раньше, могу понести и опять. - Поставь меня обратно! - потребовала, сопротивляясь, Бхаджат. Вместо этого он по-пожарницки перекинул ее себе на плечо. - Слушай меня, женщина. Я намного здоровее и сильнее тебя... и упрямей, к тому же. - Ты никуда не доберешься, неся меня, словно связку соломы! - невольно рассмеялась Бхаджат. - Не будь настолько глупым. - Ты идешь со мной, - заявил Дэвид, направляясь к двери. - Либо на своих двоих, либо как связка соломы. Выбирай сама. - Поставь меня на пол. - Ты идешь со мной? - Да. Он стянул ее с плеча и поставил на пол. - Без обмана? Бхаджат с миг молча глядела на него. Затем тишину ночи разорвал еще один крик, определенно женский. Она содрогнулась. - Если нас поймают... - Все лучше, чем сидеть здесь, дожидаясь их. - Ты ошибаешься. - Я не смогу оставаться здесь и ничего не делать, - бросил Дэвид. Она чуть заметно покачала головой. - Ну, тогда пошли. Они прокрались в затемненный коридор и ощупью спустились по лестнице к свету в фойе отеля. Там они увидели с лестницы десятки людей: юношей и девушек с автоматами на плечах, растянувшихся на полу усталыми кучками, тихо и серьезно разговаривающих друг с другом. В противоположном конце фойе лежали аккуратными рядами тела. В туманном воздухе стоял запах табака, пота, марихуаны, и страха. Но Дэвид увидел и еще кое-что. - Смотри, прошептал он Бхаджат, когда они притаились на четной лестнице. - Вон там в мезонине. Разве это не телефонный стол? Она молча кивнула. - Интересно, работает ли он еще. - Ты хочешь вызвать такси? - прошептала она. Дэвид, не говоря ни слова, поднялся на ноги и направился, чтобы подняться на половину марша к мезонину. Бхаджат шла рядом. Все в порядке сказал он себе. На нас никто не обращает внимания. И она, и я достаточно коричневые, чтобы пройти осмотр. Да кроме того она же знаменитая Шахерезада - одна из них, одна из их героев. И все равно у него дрожали колени. Видеофон работал, и Дэвид быстро связался с автоматическим справочником компьютеризированных служб. Пока Бхаджат стояла у перил мезонина, следя за лестницей и фойе, Дэвид просматривал городские карты в поисках какого-то открытого маршрута для бегства: улицы, переходы подземки, канализацию, служебные тоннели. Вот оно! - понял он, когда на компактном экране видеофона появилась карта различных служебных туннелей. Он попросил компьютер дать крупный план района Пятой Авеню и Южного Центрального Парка. Компьютер - привыкший за долгие годы принимать команды на устном английском или испанском языке от неграмотного в основном населения - сделал такую любезность с электронной скоростью и точностью. Через несколько минут Дэвид получил все нужные сведения. Он щелкнул выключателем видеофона и подошел к Бхаджат. - Отлично. Я знаю, как выбраться отсюда и куда идти. Она вопросительно выгнула бровь. - На реке Гудзон, к западу отсюда, есть причал маломерных судов. Мы можем добраться до них под землей, через туннель телефонных кабелей. - Суда, вероятно, уничтожены, - усомнилась Бхаджат. - Может быть, но даже если и так, мы найдем там место, где можно укрыться на пару дней. И готов спорить, что мы найдем там не одно суденышко в плавучем состоянии. Это заняло не один час. Туннели первоначально проектировались с расчетом на прохождение людей. Их сделали достаточно большими, чтобы телефонный монтер мог стоять в них, работая с длинными извивающимися кабелями, передающими телефонные сообщения города. Но за минувшие десятилетия в туннелях прокладывали все большее и большее количество линий связи, оставляя все меньше и меньше места для людей. Протискиваясь через узкие теснины туннеля, Дэвид держал в одной руке фонарик. Кабели, тершиеся о его спину и висевшие в каком-то сантиметре у него перед глазами, покрылись густым слоем жирной пыли, накопленной за долгие годы без присмотра. Он прополз через особенно узкое место и повернул луч фонарика посветить Бхаджат. Она пролезла мимо узла провисших кабелей с большой легкостью, но лицо ее все же испачкалось, а одежда почернела от грязи. - Ты уверен что это верное направление? - спросила она, останавливаясь передохнуть. Дэвид кивнул. - Судя по тому, что показывали карты компьютера, мы теперь уже должны быть совсем недалеко от реки. Компьютер показывал на своей карте аккуратные синие линии, а не этот черный, грязный вонючий туннель, где они находились. Он также утверждал, что через каждые пятьдесят метров на стенах туннеля нарисованы указательные стрелки с цветной кодировкой. Но толстые слои затвердевшей грязи, полностью скрыли эти стрелки. - Сюда, - указал Дэвид, оставаясь в главном туннеле, игнорируя уходившее вправо ответвление. Бхаджат последовала за ним. Фонарик у него в руке отбрасывал слабую лужу света на несколько метров вперед них. В его отраженном свете он видел сразу позади себя исполосованное грязью лицо Бхаджат. - Не самый легкий путь, каким мы когда-либо двигались, а? - спросил Дэвид. Она не улыбнулась. - Все лучше чем быть на улицах. - Да. Внезапно она стиснула ему руку. - Я что-то слышу... позади нас. Дэвид остановился. Он согнулся чуть ли не вдвое из-за того, что кабели в этой части туннеля тянулись над головой, делая потолок угрожающе низко. Скребущий звук из пройденной части туннеля. - Кто-то следует за нами? - прошептал он. - Погаси фонарик. Дэвид выключил его. Их накрыла удушающая темнота. Он чувствовал сырость, влажный кислый холод, просачивающийся сквозь стенки туннеля. Должно быть, мы недалеко от реки... Скребущий чиркающий звук приблизился к ним. Дэвид не мог определить, откуда он доносится, спереди или сзади от них - или с обеих сторон. Бхаджат завизжала. Дэвид щелкнул выключателем фонарика, и в туннеле кишмя кишел поток серо-коричневого меха, ринувшегося с визгом в обе стороны от внезапного света. - Крысы! - охнула, цепляясь за Дэвида Бхаджат. Он видел красные горящие глаза, прожигающие их с места сразу за бледным кругом отбрасываемого фонариком света. - Они и впереди нас тоже, - указала дрожащим голосом Бхаджат. - Но они боятся света. - Надолго ли? Пошли, - решил он. - Нет смысла стоять, застывши перед ними. Он увлек ее вперед. Светя перед ними фонариком, он увидел, как почти сплошная масса вонючего меха разбилась на сотни, а может, тысячи визжащих крыс. Он повернул луч назад, мимо полного ужаса лица Бхаджат, и еще одна орда крыс кинулась назад в темноту. Они спешили вперед, крошечный островок света в темном море, усеянном зловещими красными глазами, подступавшими с каждым шагом все ближе и ближе. Фонарик слабеет подумал Дэвид. Нет, сказал он себе, это мое воображение. И все же вытащил из-за пояса пистолет. - Сколько еще нам надо пройти? - спросила Бхаджат. Дэвид подумал целых полсекунды. - Мы вылезем по следующей лестнице. Она должна быть достаточно недалеко от реки... Свет определенно слабел. Дэвид видел глаза, горящие во тьме, сжимавшейся вокруг них все плотней и плотней, слышал писк и царапанье крыс. Они подбирались все ближе и ближе, становясь все смелее и смелее. Он увидел лесенку, поднимавшуюся в темноте наверх, грязную и скользкую, но казавшуюся им обоим просто чудесной. Проведя по ней слабым лучом света, Дэвид увидел что на улицу придется вылезать довольно долго. Что-то чиркнуло его по голени, и он отпрыгнул назад, врезавшись в Бхаджат и чуть не уронив фонарик. - Извини, - пробормотал он. Бхаджат взялась за перекладину лесенки. - Вот возьми с собой фонарик, - предложил Дэвид. - Свети им впереди, чтобы у тебя не возникло никаких неприятных сюрпризов, пока ты взбираешься. - Но ты же... - Бери, - велел он, вкладывая фонарик ей в руку. - Я полезу сразу за тобой. Губы Бхаджат сжались в испуганную бескровную линию. Она взяла фонарик и принялась подниматься по лесенке. Дэвид держал в одной руке пистолет. Затем он ухватился за скользкую металлическую перекладину и принялся подниматься следом за Бхаджат. Он посмотрел вниз, на галактику горящих красных глаз. Сунув пистолет в карман, он полез, хватаясь обеими руками, и оставался непосредственно позади Бхаджат. Когда они добрались до крышки люка наверху, ему пришлось поизвиваться, пролезая мимо нее. Она держала фонарик, пока он толкал, напрягался и наконец приподнял тяжелую железную крышку и сдвинул ее на уличную мостовую. Еще несколько усилий, и он отодвинул ее достаточно далеко, чтобы им обоим удалось протиснуться наверх. Овевавший его лицо ночной воздух показался ему райским. Дэвид глубоко вздохнул, набрав его полные легкие, и только тогда заметил, что воздух-то этот насквозь влажный от сточных вод. Между парой полуразвалившихся, закопченных от пожара, лишенных крыш складов он разглядел текущую при ущербной Луне реку Гудзон. Выглядевшую маслянистой, протухшей и какой-то угрожающей. Не хотелось бы мне поплавать в ней, понял он. Они вместе пробрались среди наваленного среди складов мусора. Ни в одном окне обоих зданий не осталось ни малейшего осколка стекла. Все стекло валялось на земле, вместе с мусором, барахлом, обломками механизмов и костей. Дэвид увидел как шмыгает из тени в тень что-то размером с терьера. За рекой Джерси Палисадс пребывал в темноте. Выйдя к самой воде, Дэвид посмотрел направо-налево в поисках каких-то признаков жизни в районе причалов. Ничего. Никаких огней. Ни звука, если не считать настойчивого плеска воды о гниющий пирс. Ничего не двигалось. Ночь стояла ясная, за исключением дыма, несомого с пожаров ближе к центру города. - Это и есть те маломерные суда? - прошептала, показывая Бхаджат. Дэвид увидел в нескольких сотнях метров ниже по реке полдюжины причаленных к пирсу гниющих старых корпусов. Большинство из них лежали на вязком дне, и из воды торчали только их рубки, да мачты. Но вон то в конце пирса... - Пошли, - он взял Бхаджат за руку, и они побежали по крошащейся мостовой к водной кромке и по прогибающимся скрипучим доскам причала. Судно в конце пирса оказалось старым прогулочным катером. Оно с величайшим достоинством плавало на покачивавших его речных волнах. Дэвиду думалось, что тяжелая на вид масса под брезентом на корме судна это, должно быть, мотор. Он шагнул с пирса на палубу катера, а затем обернулся и взял за руку Бхаджат, когда та легко спрыгнула на борт. Судно качнулось на причальном конце. - Ты умеешь управлять таким судном? - спросила Бхаджат. - Нет, - внезапно сообразил Дэвид. - Я не подумал... - Да ничего, - улыбнулась она. - Я умею. Она провела его в рубку и принялась разглядывать в темноте кнопки на приборной доске у крошечного штурвала. Внезапно бухнул открывшийся люк каюты в низу, и перед ними обрисовался силуэт самого крупного человека из всех, когда-либо виденных Дэвидом. Огромный черный человек-гора с кулаками размером с футбольные мячи. - Какого черта вы делаете на моем катере? - прорычал Лео. Мы находились в центре обучения, когда в Хьюстоне вспыхнули бои. Из первоначальных шестидесяти в нашем классе осталось всего одиннадцать. Центру обучения - старому джонсоновскому комплексу, построенного еще во времена НАСА - партизаны не угрожали. Но при идущих в Хьюстоне и Галвестоне боях, начальство решило как можно быстрее доставить нас на Космическую Станцию "Альфа". Нам в этом вопросе не предоставили никакого выбора. Совершенно внезапно стала действовать воинская дисциплина. Всех одиннадцать наших отправили строем в поджидавший их на аэродроме челнок и набили внутрь. Мы видели дым, затянувший горизонт со стороны Хьюстона. Нас заперли, и мы улетели, так вот просто. По крайней мере я сидел рядом с Рут. Все гадали, что же происходит, и продолжаются ли дома бои. Дневник Уильяма Пальмквиста. 31 Спальню Эммануила Де Паоло превратили в кардиологический бокс интенсивной заботы. Спальня всегда отличалась аскетизмом монашеской кельи. Де Паоло не любил помпы и самовозвеличивания. А теперь на письменном столе стоял набитый электроникой серый металлический ящик с экраном осциллографа в центре, верно отражавшим слабеющее сердцебиение Директора Всемирного Правительства. Другие электронные пульты загораживали единственное окно комнаты. Саму постель окружали механизмы жизнеобеспечения, мониторы, бутылки и трубки, подсоединенные к телу старика с посеревшим лицом. Эфиоп стоял в дверях, боясь идти дальше. Единственными звуками в спальне служили гудение электроники и пыхтение электромоторчика вспомогательного кровеносного насоса, имплантированного хирургами в нижнюю аорту Директора. Де Паоло не реагировал ни на какое их лечение. - Он старый человек, - тихо говорили они друг другу за пределами возможной слышимости пациента. - Чего мы можем еще ожидать? - Это было объявление о похоронах. Бовето потребовал ему дать поговорить с Директором. Массивный африканец крушил одну за другой линии обороны, поспешно воздвигнутой сотрудниками Де Паоло вокруг своего шефа. Бовето добрался до самых личных апартаментов Директора. И там его остановил эфиоп - последняя линия обороны. Эфиопа не могли поколебать никакие доводы или угрозы Бовето: ни чрезвычайность положения, ни необходимость немедленно принять решение, ни важность Бовето в Совете, ни будущее карьеры эфиопа. Ничто. Эфиоп оставался непоколебим. Но уведомить директора требовалось. Уж это-то было ясно. Поэтому эфиоп неохотно согласился передать новости сам. В правой руке он держал официальный приказ. Под ним требовалась подпись Де Паоло. Эфиоп понимал, этот приказ будет для старика смертным приговором. Когда помощник медленно приблизился к постели, веки Де Паоло дрогнули, и он открыл глаза. - Я спал, - произнес Директор. - Видел во сне... родителей. - Голос его представлял собой слабеющий шепот. - Я не думал о них много лет... десятков лет... Эфиоп неуверенно стоял у постели. - Какое сейчас время дня? - спросил Де Паоло. - Раннее утро, сэр, - прошептал в ответ эфиоп. - Только-только рассвело. Глаза Де Паоло на мгновение вскинулись с прежней силой. - Ты ведь всю ночь не ложился, верно? Что происходит? Что случилось? Осциллограф по другую сторону комнаты показал, что биение его сердца участилось, пики сделались острыми там, где им следовало быть плавно закругленными. Мятеж, - прошептал помощник. - Подпольная Революционная Организация Народа. - Где? - В Америке... в большинстве крупных городов. - Открытые бои? Кивок. - Да. Бои на улицах. Американское правительство не может в одиночку овладеть положением. Были даже сообщения о мятеже в рядах американской армии. - Санта Мария! - Мы должны приготовиться действовать... Совет набросал приказ, дающий Всемирной Армии право вмешаться. Под ним требуется ваша подпись. - Американцы просили нас о помощи? Следившее за состоянием больного оборудование издало высокотонный электронный свист. И пульс, и дыхание, и сердце Де Паоло зачастили, переходя на опасно высокие уровни. Вспомогательный насос в аорте работал на максимуме. - Пока нет, - ответил помощник. - Они попросили помощь у канадцев, но у Всемирного Правительства пока ничего не запрашивали. Де Паоло начал хватать воздух открытым ртом. Дверь в спальню распахнулась, и появилась рассерженная женщина - врач. - Совет хочет получить директорские полномочия для вмешательства, - сказал помощник. Врач торопливо сделал несколько шагов к пациенту, но Де Паоло поднял хилую руку, останавливая ее. - Минуточку, синьора, минуточку. - Любая минута может стать последней, - отрезала она. Не обращая на нее внимания, Де Паоло спросил помощника: - Кто из членов совета хочет получить мои полномочия? - Бовето. Мальков и Лю его поддерживают. - А Уильямс, американец? - Он против. - Конечно. Никому не хочется увидеть на своей земле иностранные войска, какие бы там не возникли у них трудности. Вот сейчас наступает трудная часть подумал помощник. - Сэр, боюсь, что я вынужден согласиться с Бовето и остальными. Совет должен иметь полномочия действовать, даже если вы лишились такой возможности. Лицо Де Паоло исказилось В спазме боли. - Или... умер, - охнул он. Врач бросилась к нему. Эфиоп не мог положиться на свой голос. На глаза у него навернулись слезы. - Ты прав, сынок, как обычно, - сказал Де Паоло, когда врач прижал к его руке шприц пистолет. - Подай мне документ. Тот был скреплен дощечкой для письма. Эфиоп взял с дощечки ручку и вложил ее в свободную руку Де Паоло. Старик расписался дрожащими слабыми каракулями, а затем откинулся головой на пеноподушку. - Конечно, - прошептал он. И закрыл глаза. Все мониторы принялись выть скорбную похоронную песнь. Врач оттолкнул эфиопа от постели и крикнул во встроенный в стене передатчик: - Реанимационную бригаду! Быстро! Зная, что все это бессмысленно, помощник вышел из спальни с отяготившим его руку подписанным документом на дощечке. В примыкающей к спальне маленькой библиотеке мимо него промчалась реанимационная бригада, катя с головоломной скоростью свою бесполезную машинерию. Помощник вошел в гостиную, где раннее утреннее солнце освещало своими лучами Бовето и нескольких человек из внутреннего штата Директора. - Вот, - произнес он, вручая Бовето подписанные полномочия. Одна из женщин, на лице у нее отражались испытываемая Эфиопом мука, спросила: - Он... он... - Он умер, - безжалостно подтвердил эфиоп. И, повернувшись к пытавшемуся принять сочувственный вид Бовето, добавил: - Совету придется избрать нового Директора... и одобрить для него новый штат сотрудников. И, не говоря больше ни слова, он прошел через гостиную и вышел на балкон. Позади он слышал рыдания, и не только женские. Пятьюдесятью этажами ниже город начинал пробуждаться, начиная новый день. У него самого снова застлало глаза. Последний раз глубоко вздохнув чистый, сладкий, как вино, сицилийский воздух, помощник перекинул длинную ногу через балконные перила и дал себе упасть в вечность. - Вот они опять полезли. Франт чуть не рассмеялся. Голландский туннель начинал вонять, словно мусорная куча. Повсюду валялись кучи тел. По большей части беложопых. Всю долгую ночь эти фраера из Джерси пытались пробиться сквозь туннель и вернуться на Манхэттен. И все, чего они добились, это своего истребления. Франт и его кучка черных удерживали манхэттенский конец туннеля, у входа. Они построили баррикаду из перевернутых автомобилей и грузовиков и разместили свои пулеметы и автоматические винтовки за баррикадой. Беложопые лезли на них мелкими группами. По большей части - штатские. Немного национальных гвардейцев в зеленых мундирах м шлемах. Лезли они в автомобилях, а несколько раз пытались протаранить баррикаду грузовиками. И добились только одного - сделали баррикаду еще больше, тяжелее, непреодолимей. Стоя между двух перевернутых автомобилей, Франт оглянулся через плечо на безмолвную, залитую лунным светом ночь на улицах Манхэттена. Он отправил группу ребят помоложе сыскать боеприпасов, чтобы у них все имелось на случай, если джерсийские беложопые попробуют сунуться опять. Ребята отсутствовали уже больше часа. С тех пор все было тихо. До этой минуты. - Вот они, опять полезли. Франт расслышал громыхание, лязганье медленно приближающихся по туннелю грузовиков. Он не заметил слабого свиста летящих очень высоко реактивных бомбардировщиков. В лунном свете их отработанные газы оставляли на безоблачном небе прекрасные тонкие линии. - Ебаный в рот! Ты погляди-ка! Беложопые надвигались на них в огромным оранжевых снегоуборщиках, бульдозерах, экскаваторах, шедших один за другим. Франт увидел двух передних, таких больших, что они едва могли проползти бок о бок по туннелю. А за ними ползли другие. Словно армейские танки. А их массивные, толстые стальные отвалы выпирали перед ними, словно прощупывающий кулак боксера. Первый залп из пулеметов и автоматов безвредно забарабанил по щитам. Они, казалось, нацеливались прямо на Франта. Он с трудом сглотнул и заорал: - Беречь патроны! Дуй на пешеходный путь и бей их с боку! В туннеле зазвенело от стрельбы. Ноздри ему жег едкий запах кордита. Франт увидел, что на кабинах бульдозеров лежат солдаты и стреляют в свою очередь по ним. Пара ребят рванула на пешеходный путь, где скучающие портовые легаши бывало следили за проносящимися по туннелю машинами. Они замочили одного из солдат и бросили по ближайшему бульдозеру пару бутылок с зажигательной смесью. Горящий керосин разлился по кабине бульдозера. Франт расслышал вопли водителя. Но даже охваченный пламенем, бульдозер продолжал двигаться. Он врезался в баррикаду как раз тогда, когда шедший рядом с ним снегоуборщик вмазал по другому концу наваленных грузовиков и автомобилей. Вся баррикада начинала медленно ползти назад. - Назад! - заорал Франт. - Бей по водителям! Бей по водителям! Ребят давили, поймав в капкан между ревущей, скрипящей, медленно движущейся ордой машин. Франт пальнул из автоматической винтовки и стал пятиться назад, стреляя с бедра. Это казалось, не производило ни малейшего эффекта. Вся чудовищная стена автомобилей и грузовиков по-прежнему ползла на него. Высоко в небе бомбардировщики сделали над городом один круг, а затем стали сбрасывать свои мертвенно-черные канистры. Металлические яйца падали до назначенной высоты, а затем взрывались пиротехническими вспышками и рассеивали миллионы крошечных золотистых прядей, сыпавшихся на весь Манхэттен. Опустошив свои бомболюки, бомбардировщики развернулись, сохраняя идеальное построение, и направились на базу. Золотистые пряди рассыпались с ясного неба. Они застилали улицы и крыши, тенты и пустые автостоянки, разбитые машины, взорванные здания, лежащие по мостовой трупы. Почти целую минуту они лежали спокойно, сверкавшим при лунном свете золотистым порошком. А затем каждая прядь начала выдавать запрограммированные реакции. Большинство из них просто с шипением выделяли вредные газы, вступавшие в реакцию с тканями человеческой носоглотки, вызывая резкую тошноту и головокружение. Другие пряди представляли собой микроминиатюрные электронные передатчики, испускавшие низкочастотные волны, интерферировавшие с электрическими импульсами человеческой нервной системы. Всякий находившийся в пределах пятидесяти метров от такой нервной "зуды", чаще всего падал в эпилептическом припадке. При испытании подопытные откусывали себе языки и ломали в конвульсиях кости. А некоторые задохнулись, другие получили неизлечимые повреждения мозга. Франт и его шайка отступили перед неотвратимым нажимом бульдозеров и снегоуборщиков. Всю самодельную баррикаду подняли, толкнули и выперли с визгом, скрежетом и стоном из пасти туннеля. Молодые негры рассеялись, когда бульдозеры и снегоуборщики стали выкатывать из туннеля. Но убежали они недалеко. Рассыпавшись веером, они припали на колено и хлопнулись, распростершись на мостовой, и принялись прострачивать левиафанов подкалиберным автоматным огнем, с легкостью расшибавшим окна и убивавшим водителей. Ехавшие на кабинах или позади них солдаты стали легкой мишенью для перекрестного огня. Строй бульдозеров заколебался. Один за другим они вываливали на площадь и либо врезались в здания, либо останавливались со свистом и стоном. Однако шедшая за бульдозерами пехота тоже стреляла. Из дробовиков, древних автоматов Томпсона, винтовок, пистолетов - всего, что смогли заполучить в свои руки. И в разгар этой перестрелки пошел снег. Снег? - удивился Франт, когда с ясного неба медленно опустились золотые пряди. Миг спустя на площади забурлили тучи серовато-желтого газа, поднимавшегося с земли, с машин, с кабин бульдозеров. Люди вдруг стали метаться и дергаться, словно бешеные собаки, позабыв про оружие, кашляя, задыхаясь, ломая руки и ноги, корчась в спазмах. Франту хотелось блевануть. Все сделалось туманным, нечетким. Он упал на колени. Надо побороть это! - завопил он себе. Надо! Он нащупал свою автоматическую винтовку и крепко стиснул ее в руках. Что бы там не заставляло большинство остальных дергаться, словно тряпичные куклы, его не задевало. Он чувствовал только тошноту, позывы к рвоте, головокружение. Он огляделся кругом, на лбу у него выступил холодный пот. Остальные почти все свалились. Бой закончился. Просто-напросто чуть ли не все вели себя, словно больные или сумасшедшие. Осталась лишь пара... Эй, черномазый! Франт споткнулся, оборачиваясь. Но упав он увидел уставившиеся на него два дула двустволки. Он даже увидел вспышки в глубине ствола, когда нажали на курки. Это было последним, что увидел в жизни Франт. - Какого черта вы делаете на моем катере? - прорычал Лео. - Ладно. Обойдемся без блефа. Но что ты собираешься делать с двумя ребятами, которые стоят сзади, нацелив в тебя свои пушки? Дэвид быстро оглянулся через плечо, и, все верно, двое жилистых черных юнцов целились ему в голову из автоматов. Вздохнув, Дэвид неохотно отдал пистолет Бхаджат. - Полагаю я снова твой пленник. - Полагаю, да. - Она повернулась к Лео. - Почему ты здесь, а не у себя в штабе? Уходишь? - Заранее наметил весь маршрут бегства, - сказал Лео. - В глубинке штата есть отличная небольшая лаборатория. Аккурат выше по реке. Там никто не будет искать партизан ПРОНа. - Когда ты отправляешься? Лео пожал массивными руками. - Когда беложопые пойдут в контратаку. Мы не можем устоять против армии; я это знаю. Когда они сделают свой ход, я сделаю свой. - Ты собираешься оставить своих людей драться и умирать здесь, пока сам спасаешься бегством? - спросил Дэвид. - Чертовски верно. Новых солдат мы всегда сумеем достать, Это несложно. Но вождей надо беречь. Их нельзя заменить. - Но... - Дэвид развел руки, охватывая затемненный город. - Какой же был смысл во всем этом? В убийствах, терроре, разрушениях... какой в них смысл? - Показать беложопым, что мы можем добраться до них, - ответил Лео. - Показать им, что мы можем разорвать на части всю страну, если они не дадут нам того, чего мы хотим. - Это - революция, - добавила Бхаджат, - истинная революция. Какой был смысл в Банкер Хилле или в Лексингтоне и Конкорде, в Американской Революции? - Первой Американской революции, - поправил Лео. - Вы только что видели первые выстрелы Второй Американской революции. Дэвид опустился на одну из покрытых пластиком скамей катера. - Все это так бесплодно. Вы убиваете белых для того, чтобы они прислали свою армию убивать черных. - Да, и когда они это сделают, всем небелым США придется выбирать, на чьей они стороне. И они будут на нашей стороне, все до одного. Иного выбора нет. - Сама американская армия состоит по большей части из небелых, так ведь? - спросила Бхаджат. - Да. Какие, по-твоему, они будут испытывать чувства, когда им прикажут стереть с лица Земли целые городские кварталы? Дэвид почувствовал, что у него голова пошла кругом. - Это же только кровь. Кровь, кровь и еще раз кровь. Должен же быть лучший способ. - Дерево свободы надо время от времени поливать свежей кровью тиранов и патриотов, - напомнила ему Бхаджат. - Так писал Томас Джефферсон. - Он также писал, - добавил Лео, - что все люди созданы равными - а не только беложопые. Но Дэвид продолжал возражать. -