ночью.  Я
был  напуган,  у  меня  возникали  навязчивые  идеи. Я сам себя
одурачил. Простите меня,  я  виноват.  -Он  уставился  на  свои
зеленые пальцы. - Но что же будет со мной?
       -  Я  поправился.  Вы  тоже  оправитесь,  я думаю. Я вам
сочувствую, но в этом не было ничего плохого...  в самом  деле,
я ничего не припоминаю.
      Хартли расслабился.
       -  Пожалуй, вы правы. Мне не нравится мысль о том, что я
должен одеревенеть, но ничего не поделаешь.  Со мной все  будет
в порядке.
       Рокуэлл  чувствовал  себя  больным.  Разочарование  было
слишком  сильным.  Эта   спешка,   желание,   жажда   открытия,
любопытство, огонь, все умерло в нем.
       Итак, каким был человек из кокона? Тот же человек, какой
и был. И все это ожидание, и весь  интерес  были  напрасны.  Он
глубоко  вздохнул,  пытаясь  привести  в порядок свои спутанные
мысли. Этот розовощекий  человек,  с  ровным  голосом,  который
сидел  перед ним в спокойно курил, только что перенес частичное
окаменение кожи, его железы сошли с ума от радиации, я  тем  не
менее  это  лишь  человек,  и  ничего более. Мозг Рокуэлла, его
фантазирующий и слишком впечатлительный мозг, подхватил  каждую
деталь  этой  болезни и построил великолепный организм, выдавая
желаемое  за  действительное.  Рокуэлл  был  глубоко  потрясен,
взволнован и разочарован
       Существование  Смита без питания, его совершенная кровь,
низкая температура и другие признаки совершенства  теперь  были
только  фрагментами  неизвестной  болезни.  Болезни,  и  ничего
более. Чего-то, что прошло, закончилось и не  оставило  никаких
следов,  кроме хрупких лоскутков на залитой солнцем поверхности
стола.  Теперь осталась только возможность пронаблюдать Хартли,
если  его  болезнь  будет  прогрессировать,  и сообщить о новом
заболевании медицинскому миру.
       Рокуэлла,  однако,  не привлекала болезнь, его волновало
совершенство,  и  это  совершенство  было  разбито,  расколото,
разорвано   на   куски   и  исчезло.  Его  мечта  исчезла.  Его
сверхсущество исчезло. Его теперь не волновало,  даже  если  бы
весь  мир отвердел, позеленел и стал ненормально хрупким.  Смит
уже начал прощаться.
       - Я лучше вернусь в Лос-Анжелес. Меня ждет важная работа
на заводе. Моя старая работа должна быть закончена. Сожалею, но
не могу больше оставаться. Вы понимаете?
      - Вам следовало бы остаться и отдохнуть хоть бы несколько
дней,  -  сказал  Рокуэлл.  Он  не  мог  видеть,  как  исчезает
последний клочок его мечты.
       -  Нет,  спасибо.  Я  загляну в ваш оффис примерно через
неделю  для  новой  проверки,  если  хотите,  доктор.  Я   буду
приезжать  каждые  несколько  недель в течение года или больше,
так что вы сможете контролировать меня, ладно?
      - Да, да. Смит, пожалуйста, сделайте это. Мне котелось бы
побеседовать с вами о вашей болезни. Вам повезло, что вы  живы.
      Макгвайр произнес счастливо:
      - Я довезу вас до Лос-Анжелеса.
       -  Не  беспокойтесь.  Я  дойду  до Гуджунги и возьму там
такси. Я хочу пройтись. Прошло  столько  времени,  я  хочу  все
снова прочувствовать.
      Рокуэлл одолжил ему пару ботинок и старый костюм.
       -  Спасибо,  доктор.  Я заплачу вам все, что должен, как
только смогу.
      - Вы не должны мне ни пенни. Это было интересно.
      - Ну, до свиданья, доктор, господин Макгвайр, Хартли.
      - До свиданья, Смит.
       Смит  пошел  по  дорожке.  Он  шел  легко  и счастливо и
насвистывал.  "Хотелось  бы  мне  сейчас  быть   в   таком   же
настроении", - устало подумал Рокуэлл.
       Смит  обернулся один раз, помахал им и начал подниматься
на холм и через него к городу, лежавшему в отдалении.
       Рокуэлл  смотрел  ему  вслед так, как ребенок смотрит на
разрушение своего песочного замка под ударами морских волн.
      - Я не могу в это поверить, - снова и снова говорил он, -
я не могу в это  поверить.  Все  закончилось  так  быстро,  так
неожиданно для меня. Я совершенно опустошен.
       -  Я  все  вижу  в  розовом свете! - довольно прохихикал
Макгвайр.
       Хартли  стоял под солнцем. Его зеленые руки мягко висели
вдоль тела, и, как заметил Рокуэлл, его белое лицо  впервые  за
месяцы было расслабленным.  Хартли тихо говорил.
       -  Со  мной  все  будет  в  порядке. Со мной все будет в
порядке. Я не буду монстром.  Я  останусь  самим  собой.  -  Он
повернулся к Рокуэллу.
       - Только не забудь, не забудь, не дай им похоронить меня
по ошибке. Смотри, чтобы меня не похоронили по  ошибке,  думая,
что я мертв. Помни обо мне.
       Смит  поднимался  по  тропинке  на холм. Уже вечерело, и
солнце начало садиться за голубые горы.  Видно  было  несколько
звезд.  Запах  воды,  пыли  и цветущих в отдалении апельсиновых
деревьев повис в теплом воздухе.
       Поднялся  ветерок.  Смит шел и глубоко дышал.  Отойдя от
санатория так, что его не было видно, он остановился  и  замер.
Он посмотрел вверх, в небо.
       Он  отбросил  сигарету,  которую  курил,  и  раздавил ее
каблуком. Затем выпрямил свое стройное тело, откинул назад свои
темно-каштановые   волосы,  закрыл  глаза,  глотнул,  расслабил
пальцы рук.
      Без малейшего усилия, только со слабым звуком, Смит мягко
поднял свое тело от земли вверх, в теплый воздух.
       Он  устремился  вверх быстро, спокойно и скоро затерялся
среди звезд, уходя в космическое пространство...

From: Schelkanov Alexander ║ http://sfppnw.pssr.e-burg.su/channels/omar.htm