ощи местных специалистов, он никогда не создаст тот прекрасный новый город, который задумал. В лучшем случае это будет нечто похожее на Куатровьентос или Пуэрто-Хоакин. Кстати, вам непременно следует посетить эти города, пока вы здесь, чтобы наяву убедиться в убогости их планировки. - Он внимательно посмотрел на меня. - Итак, существовала одна-единственная возможность, и у Вадоса хватило мужества воспользоваться ею, несмотря на довольно сильную оппозицию - насколько мне известно - в лице Диаса и многочисленных его сторонников. Вадос призвал каждого, кто мог внести позитивный вклад в строительство нового города, приложить максимум усилий и способностей. Понятно, он хотел сделать все на самом высоком уровне, что в Агуасуле выполнить было некому. Лично меня пригласили руководить строительством автострады до Пуэрто-Хоакина. Наряду с другими специалистами, участвовавшими в создании города, мне было предоставлено право стать его гражданином и предложена постоянная работа. Большинство из нас, естественно, приняли подобные предложения. Примерно треть нынешнего населения города, наиболее влиятельная и значительная его часть, получила таким образом права гражданства. Что может представлять собой город, если построить его неизвестно где, набить людьми и ждать, что все само собой образуется? Не правда ли? Я молча согласился. - Вот именно. Так что начинание Вадоса имело принципиально важное значение для успеха дела. Местные никогда не смогли бы создать Сьюдад-де-Вадос, каким вы его видите сегодня, без помощи извне. Поверьте мне. Однако несколько лет назад возникли некоторые непредвиденные осложнения. Энжерс перевел дыхание и продолжил: - Жители деревень и глухих селений из глубинки углядели, конечно, новый город, растущий у них под носом, и решили удобно устроиться в нем. Сами понимаете - отчего не урвать кусок сладкого пирога? Но попробуйте объяснить темному, необразованному крестьянину-индейцу, что к чему. И, прежде чем нам удалось наконец приостановить их переселение, сюда лавиной двинулись многочисленные семейства не только из Вест-Индии, но, господь мне свидетель, даже с Гавай! Люди, которые имеют на это не больше прав, чем, скажем... лапландцы! Вы, возможно, заметили уже неприятные последствия этого явления: поселки барачного типа, возникшие в непосредственной близости от города, заселенные ленивой, инертной массой неграмотных чумазых тунеядцев, - прямо-таки рассадник болезней и эпидемий. Пользы от них городу - никакой. Но каждый в свою очередь желает поживиться за счет города. Рассказывая, Энжерс заметно разволновался, на лбу его выступили капельки пота. - Однако в какой мере, мистер Энжерс, это относится к предложенной мне работе? - вставил я. Он немного успокоился и, вспомнив о сигарете, стряхнул пепел. - Может ли нам, гражданам Вадоса, нравиться такое положение? Мы оказали городу неоценимую помощь и хотим уважения к нашим правам. Мы не хотим видеть наш город загаженным. Несколько месяцев назад ситуация резко обострилась и стало очевидно, что следует предпринять энергичные, действенные меры. Диас, министр, в ведении которого находится муниципалитет, хотел, чтобы этот новый приток населения влился в город. Я тотчас же объяснил ему нелепость всей затеи: местные жители - слишком темная крестьянская масса, чтобы стать горожанами. Но Диаса трудно переубедить. Он сам той же породы. Иногда я сомневаюсь, действительно ли он превосходит тех, кто живет в этих бараках, или просто хитрее и оборотистее их. Трудно даже представить себе двух более разных людей, чем Диас и наш президент - личность высокообразованная и интеллигентная. Думаю, что Диас и стал незаменим для Вадоса именно как человек из народа. Вы поняли мою мысль? Я ничего не ответил. - В конечном счете президент все же учел мнение своих сограждан, - продолжал Энжерс. - В данном случае нельзя было ограничиться лишь административными мерами. Но Вадос одной рукой дает, а другой - берет. Диаса же поддерживают национальные меньшинства. Был найден компромисс: ликвидировать "позорные пятна" Вадоса, а их обитателей вытеснить из города. На это, мистер Хаклют, вам и выделяют четыре миллиона доларо. Уверен, при ваших способностях вы поможете нам найти наиболее оптимальное решение. Он снова одарил меня своей холодной улыбкой. Я же молча старался переварить услышанное. Обычно, когда интересовались моей профессией, я приводил ставшее уже банальным сравнение системы городского транспорта с системой кровообращения. Но я никогда не предполагал, что сам когда-нибудь стану играть в ней роль лейкоцитов, борющихся с возбудителем социальной болезни. Однако идея сама по себе казалась разумной. Можно попробовать. Об этом я и сказал Энжерсу, который, притушив сигарету, одобрительно кивнул. - Я был уверен в вас, мистер Хаклют. Теперь мне следует познакомить вас с государственными служащими, с которыми вам помимо меня придется сотрудничать, в частности с шефом полиции О'Рурком, сеньором Сейксасом из финансового управления и кое-кем из административно-планового отдела. Но прежде чем мы перейдем к делу, меня попросили обратить ваше особое внимание на один важный момент: ваша позиция в данном вопросе должна быть совершенно беспристрастной. Иногда вам, возможно, придется столкнуться с нашей горячностью, порой и я сам бываю несколько вспыльчив... Что и говорить, все мы не можем не принимать эту историю близко к сердцу. Мы пригласили именно вас не только потому, что вы большой специалист, но еще и потому, что вы никогда прежде не бывали в Агуасуле. Лиц, заинтересованных в решении проблемы, это должно удовлетворить, и нам легче будет выбить почву из-под ног противников, ссылаясь на объективность оценки нейтрального и незаинтересованного специалиста. - Именно поэтому, - вставил я, - вы и вызвали иностранного специалиста, а не поручили задачу местному транспортному управлению? Энжерс немного смутился. - Да, верно, - несколько резко ответил он. - Итак, после того как мы немного прояснили ситуацию, скажите мне, в какой помощи вы нуждаетесь и какое содействие в работе вам требуется? Из внутреннего кармана я достал список, отпечатанный еще во Флориде. - Здесь указано самое необходимое, - сказал я и снова закурил сигарету. Энжерс углубился в изучение моего листка. Я перечислил там лишь то, что пришло мне в голову при самом поверхностном ознакомлении с заданием, но все же список выглядел довольно внушительно. Он включал круглосуточное предоставление автомашины, специальное удостоверение, подтверждающее широкие полномочия, кабинет в транспортном управлении, пользование ЭВМ типа "Максиак", секретаря, в совершенстве владеющего английским и испанским языками, группу квалифицированных статистиков. Мне также была нужна подробная смета расходов нескольких крупных строительных объектов, законченных в последнее время в Агуасуле, в том числе стоимость кубометра стройматериалов и средние ставки рабочих, занимающихся сносом зданий и расчисткой территории. Здесь я был особенно предусмотрителен с тех пор, как в начале своей карьеры разработал прекрасный проект стоимостью в шестнадцать тысяч австралийских фунтов, который по завершении строительных работ обошелся вчетверо дороже. Немаловажным моментом был для меня также и перевод на английский всех постановлений, инструкций и предписаний, касающихся строительства в Агуасуле. Очевидно, мой список произвел на Энжерса благоприятное впечатление. Его натянутость исчезла, и, закончив обсуждение деталей, он одарил меня, надо думать, сердечнейшей из своих улыбок. - Я уже понял, мистер Хаклют, что сотрудничество с вами доставит мне удовольствие, - доверительным тоном сказал он. - Вы человек, у которого есть свой стиль работы, мы умеем это ценить. Думаю, мне не надо еще раз просить вас занять в данном вопросе правильную позицию. И я хочу надеяться, что к подобного рода вещам у нас с вами одинаковое отношение. Я не нашелся, что на все это ответить. К счастью, взглянув на часы, Энжерс поднялся из-за стола. - Скоро время обеда, - повеселевшим голосом заметил он. - Не составите ли вы мне компанию? Мы могли бы поесть на площади. Сегодня прекрасный день. Мы пошли в ресторанчик, раскинутый в сквере посреди площади. Двадцать столиков и передвижная кухня, которая с непостижимой быстротой появлялась в часы обеда и ужина в дни, когда не обещали плохой погоды. Позднее я узнал, что это был самый дорогой ресторан в городе. Сидеть там было довольно приятно, если, конечно, не обращать внимания на неотступно следящие за тобой любопытные глаза служащих, которые в обеденный перерыв приходят на площадь, чтобы, расположившись на скамейке, съесть свою тортилью [маисовая лепешка, заменяющая хлеб (исп.)] с фасолью. Мы приступили уже ко второму, когда мое внимание привлекло оживление возле Дворца правосудия, который, как я уже говорил, выходил на Пласа-дель-Норте. Высокий респектабельного вида мужчина лет сорока в окружении почитателей и зевак не спеша спускался по широкой лестнице. Он что-то сказал шоферу подкатившего к нему черного лимузина, пересек площадь и направился в нашу сторону. Поспешность, с какой бросились к нему официанты, когда он вместе с тремя спутниками занял столик неподалеку от нас, граничила с подобострастием. - Кто это? - спросил я у Энжерса. - О, это один из самых уважаемых наших граждан! Извините, мне надо выяснить, чем закончилось дело. Хотя результаты можно было предвидеть заранее. Подозвав официанта, Энжерс сказал ему что-то по-испански; тот подошел к столику недавно прибывшего, переговорил с ним и вернулся к нам. - Отлично, - воскликнул Энжерс после того, как официант сказал ему что-то. - За это стоит выпить, Хаклют. Такое событие нельзя не отметить. Я деликатно напомнил ему, что пока не знаю, в чем дело. - О, простите меня, пожалуйста. Там сидит Марио Герреро - председатель гражданской партии Вадоса. Мы с вами как раз говорили сегодня об этом профессиональном бунтовщике и возмутителе спокойствия Тесоле, который вызвал вчера беспорядки на Пласа-дель-Сур. Так вот, случилось так, что Герреро при этом присутствовал и сейчас дал по этому поводу в суде свидетельские показания. Тесоля оштрафовали на большую сумму. Конечно, лучше бы от него совсем избавиться. - Кто же все-таки этот Тесоль? - Да вроде какой-то индеец-бунтарь из деревни, не имеющий статуса гражданина нашего города. Энжерс поднял бокал, глядя на Герреро. Тот заметил его жест и с улыбкой кивнул в знак благодарности. По мере того как Энжерс продолжал свой рассказ об истории города и о собственной роли в его строительстве, энтузиазм, с которым я принял приглашение здесь работать, постепенно улетучивался. 4 Энжерс сказал, что договорился о моих встречах с шефом полиции О'Рурком и с сотрудником финансового управления Сейксасом, который ведал средствами на городскую застройку. Встречи были назначены на конец дня, и после обеда я направился на Пласа-дель-Сур, чтобы самому как-то разобраться в сегодняшних городских заботах и тревогах. На площади было много народу, не менее тысячи человек. Кто-то мирно обедал, сидя на траве, кто-то отдыхал на скамейках, кто-то просто дремал на газоне под пальмами. На противоположных сторонах площади, окруженные толпой, страстно выступали ораторы: один - под флагом гражданской партии, другой, смуглокожий мулат, - под знаменем народной. Рядом с мулатом на возвышении, свесив ноги, сидел индеец в красочном пончо, его удлиненное угрюмое лицо, как и весь вид, демонстрировало полное равнодушие к происходящему. Я пытался, насколько мог, понять, о чем говорят выступающие. Мулат кончил под взрыв аплодисментов. Вперед вышли музыканты в индейских национальных костюмах и на дудке и барабане исполнили какую-то своеобразную протяжную мелодию, которая, видно, не всякому здесь пришлась по душе. Пробираясь вперед, чтобы лучше разглядеть музыкантов, я заметил, что, несмотря на свой флоридский загар, цветом кожи явно выделяюсь среди толпы. На противоположной стороне площади смуглокожих почти не было. Прямо перед носом у меня прогремели кружкой. Я подумал, что собирают деньги для музыкантов, и опустил мятый доларо. И тут позади себя услышал знакомый хриплый голос: - Сеньор Хаклют, знаете ли вы, на что дали деньги? Я обернулся и увидел Марию Посадор. На ней были узкие песочного цвета брюки, белая блузка и сандалии на босу ногу. Ее наряд скорее подходил для фешенебельного курорта, чем для подобного сборища да еще на центральной площади города. Огромные темные очки скрывали глаза. - Полагаю, на нужды музыкантов, - несколько запоздало ответил я. - Не сказала бы. Вы невольно помогли Хуану Тесолю. Слыхали, его сегодня приговорили к штрафу в тысячу доларо? - А ведь, вывернув карманы у всех этих людей, - она широким жестом обвела толпу, - вы не сыщете больше ста доларо. - Меня это, признаться, не очень интересует. - Неужели? Я почувствовал на себе ее изучающий взгляд. - А хотите посмотреть, как он выглядит? Вот он, сидит на краешке помоста, словно идол, удивленный мирской несправедливостью. Дай ему тысячу доларо, он не сосчитает их и за неделю. Мулат, обращающийся к толпе от его имени, - некий Сэм Фрэнсис. Он только что заявил, что не потратит на себя ни цента, пока не будет выплачен весь штраф. И ему можно поверить, хотя сам он ходит в рваных башмаках. Она повернулась и кивнула в сторону второго оратора. - А там, видите, распинается Андрес Люкас - секретарь гражданской партии. Одни его ботинки стоят не меньше пятидесяти доларо. Да в шкафу у него еще пар двадцать такой же обуви. Но где же Герреро - председатель партии? - Представьте, на этот вопрос я могу ответить - он обедает на Пласа-дель-Норте. Она ничуть не удивилась. - За обед он заплатит столько же, сколько стоят ботинки Люкаса. Вы счастливый человек, сеньор Хаклют, если ваш интерес к таким проблемам столь незначителен. Последние слова она произнесла достаточно язвительно. - Да, потихоньку я начинаю понимать, что имел в виду таможенный чиновник, - пробормотал я вполголоса. - Кто-кто? - переспросила она. Я объяснил, и она невесело рассмеялась. - Вам еще не раз придется это услышать, сеньор Хаклют. Город и так поглотил уже массу денег. Мы все гордимся Вадосом. Однако есть люди и здесь, и в других городах страны, которые считают, что пора наконец изыскать средства и для решения наших насущных проблем. Возможно, они не так уж неправы. Толпа понемногу редела. Люди возвращались на работу. Выступавшие покинули свои трибуны, которые не замедлили разобрать. Несколько минут мы молча наблюдали, как рассеивается народ. - Не хочу вас больше задерживать, - быстро проговорила сеньора Посадор. - Да и мне пора. Но мы непременно увидимся - за вами партия! До свидания. - До свидания, - машинально проговорил я. Она решительной походкой пересекла площадь. Я еще немного постоял, глядя ей вслед, пока она не скрылась из виду. Говоря о Тесоле, сеньора Посадор не могла скрыть горечи. И это поколебало мое впечатление о ней, как о праздной, богатой женщине. Она, без сомнения, была яркой, запоминающейся личностью. И я решил расспросить Энжерса, не знает ли он о ней. Правда, меня несколько смущало одно обстоятельство. Еще в начале своей служебной карьеры, связанной с частыми поездками, я едва было не потерял все из-за отсутствия самодисциплины. После двух постигших меня неудач я вменил себе в правило никогда в командировках никакого внимания не уделять женщинам и уже лет десять неукоснительно соблюдал этот принцип. И на сей раз я не стремился пробудить в сеньоре Посадор интерес к собственной особе, но в душе, признаться, жалел об этом. В транспортном управлении я появился несколько раньше назначенного времени и тут же был приглашен в кабинет Энжерса. Англичанин сидел за письменным столом с сигаретой в зубах и читал какой-то машинописный текст. - Одну минутку, я только просмотрю доклад. Я кивнул и сел в предложенное мне кресло. Через несколько минут Энжерс собрал разрозненные страницы, аккуратно написал что-то на чистом листе и, вызвав секретаршу, передал ей бумаги. - Прекрасно, - сказал он, взглянув на часы. - Нам следует перейти в здание напротив. Сейксас, к сожалению, как и многие здесь, в Вадосе, не всегда точен. Однако это не дает нам права на опоздание. Прошу вас, пойдемте! Миновав чистые светлые коридоры, мы вышли на улицу, пересекли газон и оказались у здания финансового управления. Внезапно Энжерс остановился, словно что-то вспомнив. - Хочу спросить вас еще кое о чем. Не доводилось ли вам встречаться с женщиной по имени Мария Посадор? Она часто появляется в вашем отеле и его окрестностях. Я с удивлением кивнул. Энжерс ответил мне своей обычной холодной улыбкой. - Тогда позвольте дать совет. Это не совсем подходящее для вас знакомство. - Что вы имеете в виду? - Лучше было бы, чтобы вас не видели в ее обществе. Я уже советовал вам соблюдать нейтралитет в вашей работе. Я не подал виду, но типично английский менторский тон Энжерса произвел на меня крайне неприятное впечатление. - А в чем дело? - резко спросил я. - Видите ли... - Он подтолкнул меня к крутящимся дверям. - Сеньора Посадор известна своими взглядами, порой отличными от позиции президента. Это длинная история, не стоит ею вас обременять. Но одно вам следует учесть: если вас будут видеть вместе, вы утратите репутацию беспристрастного стороннего специалиста. - Я буду иметь это в виду, но и вы примите к сведению, что если хотите добиться от меня непредубежденности, доверьтесь мне и не спешите с выводами. Вы что же считаете, если сеньора Посадор мне симпатичнее вас, я буду действовать по ее указке? - Мой дорогой, - озабоченно воскликнул Энжерс. - Считайте только, что я вас предупредил. - Оставим этот разговор, - сказал я. В напряженном молчании мы проследовали в кабинет Сейксаса. Встав из-за стола, Сейксас приветствовал нас поднятием обеих рук. Это был тучный брюнет с круглым красным лицом, на котором блестели капельки пота. В углу мясистого рта он держал толстую черную сигару с роскошным красно-золотым ярлыком. Небесно-голубой костюм дополняла белая рубашка с ярким галстуком, на котором красовались ананасы. Помимо обычных письменных принадлежностей на столе стоял кувшин, до половины наполненный жидкостью со льдом. На стене поверх свернутой карты висел огромный календарь с фотографией обнаженной толстушки. - Так это вы, Хаклют? - уточнил он, несколько растягивая слова. - Садитесь! Садитесь! Хотите выпить? Сигару? От напитка мы оба отказались. Похоже, это был ликер с джином, разбавленный водой. Сигару я взял и, к своему удивлению, нашел ее мягкой, хотя была она чернее угля. - Бразильские, естественно, - с удовольствием отметил Сейксас и глубоко затянулся. - Ну, что вы думаете о Вадосе, Хаклют? Я имею в виду город, а не президента. - Впечатляет, - сказал я, краешком глаза наблюдая за Энжерсом. Было очевидно, что он с трудом выносил Сейксаса. Последний же был настолько толстокож, что явно ничего не замечал. Меня это немного позабавило. - Еще бы, - с удовлетворением подтвердил Сейксас. - Необыкновенный город. И вы его еще больше возвысите. Он зашелся смехом, зажмурив глаза. Пепел от сигары сыпался на его режущий глаза галстук. - Перейдем-ка к делу, а то Энжерс совсем скис от скуки. Сейксас поудобнее устроился в кресле, выставив вперед свой необъятных размеров живот. Сигару он лихо перебросил в противоположный угол рта движением, явно заимствованным из какой-нибудь пошлой голливудской киноленты времен его юности, повествующей о жизни промышленных магнатов. - Собственно говоря, все легко можно объяснить. Восемь лет назад в доках Пуэрто-Хоакина разразился сильный пожар. Взорвался один из танкеров. Сами докеры оказались еще на высоте, а городская пожарная команда и ломаного гроша не стоила. Погибло около четырехсот человек. Дома полыхали, словно факелы. Представляете? Конечно, были проведены восстановительные работы, построены новые здания. Однако качество строительства там не сравнимо с Вадосом. Просто дешевка. После случившегося премьер собрал заседание кабинета министров и сказал, что подобное может произойти и у нас. Он обложил высоким налогом всех владельцев танкеров. Крупные нефтяные компании хоть и постонали, но уступили. На эти средства и был создан фонд помощи на случай стихийных бедствий. Сейчас фонд насчитывает около восьми миллионов доларо, решение об их использовании принимает лично президент. По мере необходимости вам выдадут из этого фонда четыре миллиона доларо. Он выдвинул ящик письменного стола и стал рыться в нем, извлек оттуда книгу в пестрой суперобложке, затем пустую бутылку из-под джина, которую тут же бросил в корзину для бумаг, потом на столе появилась грязная сорочка. Наконец он добрался до толстой стопки бумаг и постучал ею по столу, что-то довольно бормоча. - Сейчас найдем, - приговаривал он. - Вот! Сейксас протянул мне наконец нужный лист. Пальцы его были унизаны драгоценными перстнями. - Посмотрите. Это официальное разрешение, - произнес он. - Вы будете получать двадцать тысяч плюс оплата необходимых расходов. До десяти тысяч вы можете тратить на научно-исследовательскую работу, использование ЭВМ и тому подобное. Разработка проекта - дело ваше. Смету на расходы вы составили? - Да, в соответствии с договором. - Великолепно. Не выношу предварительные сметы для строительных проектов. Это - смесь цифр, непредвиденных обстоятельств, неявок на работу из-за болезни и бог знает чего еще! Хотите, я познакомлю вас с фирмами, которые будут сотрудничать с вами? - Это не к спеху. Меня не волнует, кто будет это делать, куда как важнее, что делать. - Да, да, - произнес Сейксас и внимательно посмотрел на меня. - Да, - повторил он еще раз, опустив глаза. Затем мы потратили минут двадцать на наиболее важные цифры и показатели. Он попросил принести данные о последних строительных проектах, чтобы я мог составить себе представление о расценках. Энжерс сидел в стороне, нетерпеливо ожидая, когда мы закончим. Я был изрядно удивлен, обнаружив у Сейксаса за внешне непривлекательной внешностью острый как лезвие ум. Так оно должно было и быть. Вадос - не тот человек, который потерпел бы в своем любимом муниципалитете домашних воров. К концу беседы Сейксас сиял. - Желаю вам удачи и успехов, Хаклют, - сказал он. - Лично я считаю, что мы ухлопаем на все это слишком много денег. Можно было бы выдворить этих подонков за полдня штыками. Но ведь они снова вернутся сюда. Значит, это не такое уж расточительство. До встречи! Энжерс поднялся с явным облегчением, с отсутствующим взглядом пожал Сейксасу руку и быстро вышел. - Оригинал, не правда ли? - произнес он, как только мы оказались за дверью. - Я имею в виду... Да вы ведь и сами видели. В столе пустые бутылки, грязное белье. Но надо отдать ему должное: он достаточно умен и расторопен. Ведь он из местных, - после некоторого раздумья добавил Энжерс. - И прекрасно говорит по-английски. - Представьте, он мне рассказывал, что учился языку по фильмам. Когда мы оказались на улице, Энжерс осмотрелся по сторонам. - Нам здесь не так далеко. Пройдемся пешком или вызвать такси? Я уже знал, что полицейское управление находится за Дворцом правосудия. - Мне хотелось бы пройтись пешком, если не возражаете. Так лучше узнаешь город, - ответил я. Какое-то время мы шли молча. - Почему мне один из первых визитов надо нанести именно шефу полиции? - спросил я немного погодя. - Да на то много причин, - мгновенно ответил Энжерс. - Возможно, он произведет на вас странное впечатление. В нашем вопросе у него не однозначная позиция. Люди, поселившиеся в бараках, для него - бельмо на глазу. В городе участились кражи. И нередко многие из тех, кого разыскивает полиция, прежде чем сбежать в горы, скрываются там у своих родственников. Поэтому О'Рурк, как и все мы, желает как можно скорее избавиться от этого отребья. С другой стороны, у него много общего с Диасом: он человек из народа, не получивший никакого образования, начисто лишенный внутренней культуры. Но, насколько мне известно, именно поэтому Вадос и считает его весьма подходящим для должности шефа полиции. Он более, чем кто-либо другой, способен проникнуть в психологию местных преступников. Кроме того, он органически не переносит таких... таких людей, как я, например, - граждан иностранного происхождения. - А что представляет собой полиция в целом? Энжерс пожал плечами. - По нашим понятиям - продажна и разложилась, а по здешним, латиноамериканским, - весьма усердна, как меня в том постоянно уверяют. Правда, после прихода к власти Вадос провел основательную чистку, избавившись от самых отвратительных типов. Полицейские, берущие взятки или дающие ложные показания в корыстных целях, несут теперь строгие наказания. В случае, конечно, если пойманы с поличным. Убежден, что на самом деле таких поступков гораздо больше, чем нам известно. - Мне тоже так кажется, - подтвердил я и рассказал о случае с полицейским, пытавшимся обобрать мальчика-нищего. - А что вы хотите? - снисходительным тоном произнес Энжерс. - Этот полицейский сам ничем не отличается от нищего, кроме разве целых рук да зрячих глаз. Потребуется еще немало сил и времени, чтобы жители Вадоса соответствовали облику города. Некоторые из местных ничем не выше своих предков из каменного века. А мы хотим, чтобы они сразу превратились в цивилизованных граждан. Может, лет через двадцать это будет реально, но не сейчас. Внешность, как и фамилия, капитана О'Рурка была типично ирландской несмотря на характерную для индейцев легкую угловатость скул. Колоритное толстогубое лицо, похожее на картофелину с наростами, обрамляла пышная копна каштановых волос. Мясистые пальцы были очень короткими, словно обрубленные. Неухоженные руки покрывали жесткие густые волосы. На нем были черные форменные брюки, черные сапоги и черная рубашка, узел его красного галстука болтался на дюйм ниже расстегнутой верхней пуговицы. На вешалке у стены висели фуражка с серебряной кокардой и автоматический пистолет в кожаной кобуре. Многочисленные фотографии, изображавшие хозяина кабинета, висели на стене за его спиной в хронологическом порядке - от поблекшего снимка мальчика лет десяти на первом причастии до блистательного фото огромных размеров для прессы, где он был запечатлен в парадной форме рядом с президентом. Остальные стены тоже были покрыты фотографиями, но эти снимки носили профессиональный характер - на них были самые разные преступники и их жертвы. Без особой любезности капитан О'Рурк предложил нам сесть. И тембр его голоса, и манера держаться вызывали невольное чувство страха. Говорил он на каком-то испанском диалекте с преобладанием гортанных звуков. - По-английски не изъясняюсь, - сказал он таким тоном, будто признавался в тяжкой вине. Вероятно, так он это и воспринимал. Затем он быстро добавил еще что-то, чего я не понял, и посмотрел на Энжерса. - Э... э... Несмотря на его имя, - недовольным тоном заявил Энжерс, - мне, видно, придется быть вашим переводчиком. Такого рода беседа заняла довольно много времени и не слишком продвинула нас вперед. Речь шла о банальных вещах, на дурацкие вопросы приходилось отвечать прописными истинами, и через некоторое время я предоставил Энжерсу возможность говорить одному, а сам стал рассматривать фотографии на стенах. Грубый возглас О'Рурка вернул меня к действительности. Я обернулся и встретился со взглядом его карих глаз. Энжерс выглядел смущенным. - В чем дело? - спросил я. - Я... э... я... рассказал ему о недостойном случае с полицейским, который сегодня утром обобрал нищего, и... - И что? - Подобные случаи не должны проходить безнаказанно, - ответил Энжерс тоном, не терпящим возражений. - Раз уже вы ему рассказали об этом, ничего не поделаешь. Но что же он вам ответил? Энжерс облизнул пересохшие губы и покосился на О'Рурка, который сидел нахмурившись. - Я... я сам не все понимаю. То ли он хочет наказать виновного, поскольку тот обобрал своего - будто лучше было бы, если бы он обобрал вас, - то ли вы должны сознаться в полной необоснованности обвинения. - Так ли уж это важно? - вяло заметил я. - Вероятно, такое здесь происходит сплошь и рядом. Только, ради бога, не переводите ему этого! Скажите... скажите, что мальчик получил свои деньги обратно и в Сьюдад-де-Вадосе не должно быть больше нищих. Снова с заминками и паузами Энжерс перевел ему сказанное. И тут, к моему великому удивлению, О'Рурк расплылся в широкой улыбке, встал из-за письменного стола и протянул мне руку с растопыренными пальцами-сардельками. - Вы абсолютно правы, считает он, - пояснил Энжерс. - Он надеется, что населению города ваша деятельность принесет большую пользу. - Я тоже надеюсь, - сказал я и поднялся, чтобы пожать руку О'Рурку. Я хотел уже уйти, но Энжерс удержал меня. - Не спешите так. Теперь... э... э... нужно выяснить еще один вопрос. Я снова присел, пока они что-то обсуждали. После этого аудиенция была закончена, и мы вышли на улицу. В эти послеобеденные часы воздух был особенно приятным. - О чем это вы говорили в конце беседы? Энжерс пожал плечами. - Я ему сообщил, что вы делаете в ближайшие дни. У нас официально принято, что находящиеся больше месяца в стране иностранцы еженедельно отмечаются в полиции. Есть еще и другие формальности, но мы избавим вас от них. О'Рурк согласен. Вам нужно будет лишь ставить в известность полицию, когда вы покидаете отель. А так на сегодня все. Завтра мы с вами совершим поездку по городу, и я попытаюсь обрисовать вам круг наших проблем. 5 Первым "позорным пятном" в списке Энжерса значился дешевый рынок, возникший на окраине города в тихой жилой зоне, предназначенной для низкооплачиваемой части населения. Рынок находился между двумя магистралями, вливающимися в основную дорожную развязку. Мелкие торговцы в период застройки города облюбовали себе на окраине место, понастроили там хибар и пооткрывали ларьков. Здесь они сбывали свои товары строительным рабочим. И так уж получилось, что лачуги стали частью района. Не будь барачных поселков, объяснил мне Энжерс, базарной площади, конечно, не существовало бы, так как главным образом незаконно поселившиеся в в них люди торговали здесь своим нехитрым припасом. Высокая стоимость жизни заставляет обитателей многих районов покупать тут дешевые овощи. Поэтому юридические меры, запрещающие здесь торговлю, натолкнулись бы на общее недовольство. Политика Вадоса, обеспечивающая стабильность его режима, заключалась в том, что, устраняя всякого рода помехи на пути претворения в жизнь своих планов и намерений, президент делает что-то и для общественного блага. И в данном случае утешительный пластырь должен был быть не таким уж маленьким. Базарная площадь являла собой довольно красочное зрелище, но зловоние здесь было столь стойким, а рынок столь оглушающе шумным, что в домах по соседству жила одна беднота. - И такое здесь происходит каждый день? - спросил я Энжерса. - Да, кроме воскресенья, - подтвердил он. - У этих людей нет чувства времени. Да и делать-то им особенно нечего. Для них не важно, просидят ли они два часа или двенадцать, пока не продадут все, что притащили с собой. Только посмотрите - сколько мух! - Ну что ж, теперь познакомимся со вторым объектом в вашем списке, - предложил я. Следующее "позорное пятно" Вадоса находилось под центральной станцией монорельсовой дороги. Сьюдад-де-Вадос имел первоклассную монорельсовую сеть с радиальными ответвлениями, так называемую систему "паук". Слабым местом этого в целом удачного решения была громадная центральная пересадочная станция. Но поскольку в Вадосе начинали, как говорится, с нуля, то для этой станции выделили свободный участок. В результате под бетонными платформами образовалась площадка размером с четверть гектара, скрытая от солнечных лучей. - Происшедшее можно объяснить лишь алчностью, "золотой лихорадкой", - категорично заявил Энжерс. - Наглядный пример того, во что превратился бы Сьюдад-де-Вадос, доведись Диасу настоять на своем. Владелец этой территории ранее возглавлял объединение по эксплуатации монорельса. Используя привилегии гражданина Вадоса, он добился разрешения на аренду участка под зданием центральной станции. Никто не усмотрел в его прошении чего-либо предосудительного. Предполагали, что он сдаст участок в аренду под складские помещения или что-либо в этом роде, ну и никаких ограничений на использование земли наложено не было. И вот что произошло. Он настелил под платформой полы, наделал стенных перегородок и стал сдавать эти клетушки... эти "ячейки" своим знакомым и родным. Тем самым он обеспечил себя так, что оставил работу. Теперь он тратит все свое время вот на это... - Движением руки Энжерс указал вниз. Стоя наверху, мы могли заглянуть под стальные опоры и бетонные столбы, поддерживающие платформу. Оттуда несло таким смрадом, что захватывало дух. - Кстати, здесь обитает и Хуан Тесоль. - Слова Энжерса тонули в доносившемся снизу детском плаче, мычании и хрюканье животных, скрипе до неузнаваемости заигранной пластинки. - Просто невероятно, что люди могут жить в таких условиях, - подавленно сказал я. Энжерс невесело улыбнулся. - Местным ничего лучше и не надо, а, возможно, по сравнению с тем, в каких условиях они привыкли жить, это для них своего рода прогресс. Смотрите, какой чести мы удостоились - к нам идет сам владелец этого муравейника! Толстый негр выползал из глубин "подземелья". Подъем был крутым, ступени скользкими. Наконец он уцепился за ограждение перрона и выбрался наружу, потом вытер лицо большим пестрым платком, сунул его в карман потертых джинсов и крикнул: - Вы снова здесь, сеньор Энжерс? - Да, Сигейрас, я пришел снова, - сказал Энжерс, не стараясь скрыть своего отвращения. - И скоро мы выкорчуем вашу паршивую конюшню. Сигейрас хихикнул. - Вы уже не раз пытались это сделать, сеньор, но ничего не вышло! Если вы урежете мои гражданские права, что же останется от ваших? Это вам не шутка! - Он имеет в виду решение суда, принятое в его пользу несколько месяцев назад, - шепнул мне Энжерс и громко продолжил: - Но граждане обязаны соблюдать правила городской застройки, не правда ли, сеньор Сигейрас? - Да, сеньор. Я охотно отдам вам маленький темный закуток. Но куда же переселятся мои квартиросъемщики? Им нужна крыша над головой. А вы ее можете предоставить? Нет, ну так это вынужден делать я! - У них же был кров там, откуда они пришли, - энергично запротестовал Энжерс. - Да, сеньор Энжерс! Был, был! Но, когда начался голод от того, что воду с их полей отвели в город и пойма реки высохла, что же им еще оставалось делать, как не податься сюда? Каждый вечер и каждое утро я посылаю молитвы деве Марии и святому Иосифу, чтобы для этих людей построили новые дома и дали им работу... - Старый лицемер, - тихо пробормотал Энжерс. Сигейрас помолчал, а затем продолжил: - Вы говорили о городской застройке, сеньор Энжерс. Я слышал, как вы говорили! Значит ли это, что мои молитвы услышаны? - Вы бы лучше помолились, чтобы некоторые из ваших квартиросъемщиков побыстрее отправились в мир иной и дали возможность другим въехать в квартиры с более высокой оплатой, - ответил Энжерс ледяным тоном. - Вот со мной сеньор Хаклют, который намерен провести здесь новую дорогу. Или еще что-то, - менее решительно добавил он, посмотрев на меня. Сигейрас приблизился ко мне и потряс перед моим лицом сжатыми кулаками. Опасаясь, как бы он в гневе не кинулся на меня, я сделал шаг назад и едва не потерял равновесие. - Приезжают тут всякие из-за океана, чтобы отнять у моих бедных людишек крышу над головой! Зарабатываете себе на жизнь тем, что отбираете кров у других! Плевал я на вас. Я втопчу вас всех в грязь, сеньор Энжерс, клянусь прахом моего покойного отца! Последнюю свою угрозу он обрушил уже на моего спутника. - Если вы допустите это, если вы лишите моих людей их единственного пристанища, то, клянусь, я их всех... всех вместе с коровами, ослами и со всем их скарбом приведу в вашу роскошную квартиру. Тогда уж смотрите сами! - Нечего тратить время на этого старого истеричного идиота, - с досадой сказал Энжерс и повернулся, чтобы уйти. Я немного задержался, затем решил все же присоединиться к Энжерсу, но Сигейрас с силой схватил меня за рукав. - Вы зарабатываете себе на жизнь тем, что отнимаете жилье у других, - повторил он сиплым голосом. - Я же отказался от заработка, чтобы дать людям кров. Кто из нас благороднее? А?! Затем он исчез, скатившись в свою преисподнюю. Энжерс уже ждал у машины, вытирая лоб носовым платком. - Сожалею о случившемся, - сказал он сдавленным голосом. - Я предупредил бы вас, если бы знал, что мы его встретим. Но не расстраивайтесь. Он всегда так себя ведет. Я пожал плечами и сел в машину. Когда мы возвращались в город по главной улице, я заметил мужчину в красочном пончо. Я был уверен, что именно его видел вчера на Пласа-дель-Сур. Понурив голову, Хуан Тесоль возвращался домой. "Интересно, - подумал я, - удалось ли ему набрать тысячу доларо?" - Странно, что такой человек, как Сигейрас, мог так низко пасть, - промолвил Энжерс. - Думаю, тут дело в генах... Я еще хорошо помню его вполне респектабельным человеком. - А что же сейчас? - спросил я холодно. Энжерс с интересом посмотрел на меня. - Вы же сами видели что. Поняв наконец, что за моими словами кроется большее, чем просто праздный вопрос, он недовольно кивнул. Затем мы посетили три поселка барачного типа, похожие на трущобы Сигейраса. Хотя на первый взгляд все они выглядели почти одинаковыми, каждый из них все же имел и что-то свое, видимо связанное с тем, что обитатели их были выходцами из разных районов страны. - Мне не совсем понятно, чем вы сейчас занимаетесь, - признался Энжерс, глядя, как я строю в своем блокноте графики и диаграммы. Мы как раз остановились на обочине, откуда хорошо был виден один из барачных поселков. - Милое признание из уст дорожного инженера, - не без сарказма заметил я. - От общения с вашими коллегами у меня порой бывает ощущение, что необходимо испрашивать разрешение даже на то, можно ли дышать в том или ином месте. Энжерс покраснел. - Попрошу без выпадов. - Это не выпад. В нашем деле играют роль и знания, и интуиция, и разум, и даже склад ума. Объяснить это трудно. Как по направлению и силе течения и составу ила можно определить, каким путем река пойдет дальше и какие формы она примет, так и в общих чертах можно сформулировать закономерности движения транспорта, которые - особенно в случае незапланированной застройки города или населенного пункта - влекут за собой неизбежные последствия. Я вырвал использованный лист из блокнота и скомкал его. - Не получилось? - спросил Энжерс. - Да не в том дело. Мне кажется, вы вовсе не заинтересованы в решении проблемы. Энжерс поднял на меня светло-карие глаза. - Мы перебрали все возможные варианты, - неодобрительно сказал он. - Поэтому мы и пригласили специалиста. - И все же, это очевидно. Выделите деньги на строительство нового красивого и чистого жилья, и пусть эти люди живут в нем. - Да, на первый взгляд все вроде бы ясно, - согласился Энжерс с покорностью человека, который не в первый раз слышит и опровергает такой аргумент. - Однако учтите, нам приходится разбираться не только