оложите любую лишнюю одежку, какая найдется, - скомандовал он, - и обязательно по запасному одеялу; остальное мы уже захватили. И отправляемся. Пока Хедер и Джудит укладывали рюкзаки, он переговорил наедине с Юэном. - Ждите здесь по меньшей мере восемь дней, - вполголоса проинструктировал он. - Мы будем подавать сигналы каждый вечер на закате - при возможности. Если к тому времени от нас ничего не будет слышно или видно - снимайте лагерь и возвращайтесь к кораблю. Если мы вернемся, то нет смысла заставлять людей зря волноваться - а не вернемся, ты останешься за главного. - А что делать, если Забал умрет? - нерешительно поинтересовался Юэн; ему явно не хотелось, чтобы Мак-Аран уходил... - Похоронить его, - хрипло выдохнул Мак-Аран, - что же еще. - Он отвернулся и кивнул Камилле. - Отправляемся, лейтенант. Не оглядываясь, они направились прочь от поляны. Для начала Мак-Аран задал средний темп ходьбы, не слишком высокий, но и не слишком низкий. По мере того как они поднимались выше, ландшафт менялся; деревьев становилось меньше, трава редела, все чаще попадались голые камни. Склоны в этих предгорьях были не слишком крутыми, но когда Камилла и Мак-Аран взобрались на вершину холма, нависающего над лощиной, где накануне они встали лагерем, Рафаэль объявил привал с перекусом. Если напрячь зрение, сквозь переплетение древесных стволов можно было разглядеть крошечный оранжевый квадратик оставшейся внизу палатки. - Как далеко мы отошли, Мак-Аран? - спросила Камилла, откинув капюшон куртки. - Понятия не имею. Наверно, миль на пять-шесть; и поднялись на две тысячи футов. Голова болит? - Совсем чуть-чуть, - уклончиво ответила девушка. - Это потому, что меняется давление воздуха, - пояснил он. - Скоро привыкнете. Слава Богу, тут еще не очень крутой подъем. - Даже не верится, что вчера мы ночевали там... внизу, - с дрожью в голосе произнесла Камилла. - Ничего, сейчас перевалим через гребень, и лагеря больше не будет видно. Кстати, если вы передумали лезть на пик, еще не поздно вернуться. - Не искушайте, - пожала она плечами. - Боитесь? - Разумеется. Не такая уж я дура, чтобы не бояться. Но обещаю без истерик, если вы об этом. - Тогда двинулись, - произнес Мак-Аран, поднимаясь и отряхивая с колен крошки. - И смотрите, куда идете - дальше будут скалы. Но, к его удивлению, она вполне уверенно зашагала по каменистой осыпи у самого гребня, и ему не пришлось помогать ей или искать путь полегче. С гребня открывалась дальняя панорама - на долину, где они накануне вставали лагерем, на длинную, травянистую равнину и на следующую долину, где упал корабль; хотя даже в мощный бинокль Мак-Аран сумел разглядеть только крошечную темную черточку, которая, конечно, могла быть кораблем, но могла и не быть. Гораздо лучше просматривалась неровная вырубка, где они в первую после аварии ночь валили деревья. - Первый след человека, - произнес Мак-Аран, передавая бинокль Камилле. - Надеюсь, и последний, - отозвалась та. Мак-Арану захотелось в лоб поинтересоваться у нее, возможно ли вообще починить корабль, но сейчас для таких вопросов был не самый подходящий момент. - Наверняка тут должны быть горные ручьи, - вместо этого произнес он, - а Джуди давным-давно проверила местную воду. Так что не стоит ограничивать себя в питье - еще найдется, где наполнить фляги. - У меня страшно пересохло в горле. Это из-за вин соты? - Возможно. На Земле мы не смогли бы забраться намного выше, чем сейчас, без кислородных баллонов, но здесь в атмосфере кислорода больше. - Мак-Аран бросил последний взгляд на оранжевую палатку, сунул бинокль в футляр и повесил на плечо. - Ладно, следующий гребень будет гораздо выше. Пошли. - Камилла тем временем разглядывала крошечные оранжевые цветочки, растущие в щелях среди камней. - Лучше не трогайте их. Может, это опять какая-то зараза. - Уже поздно, - усмехнулась она и развернулась к Мак-Арану. В ладонях у нее был оранжевый цветок. - Если мне грозит смерть на месте только из-за того, что я сорву цветок - пусть это лучше выяснится сразу. Не уверена, что мне захочется жить дальше - если на этой планете нельзя трогать вообще ничего... Рэйф, - добавила она, посерьезнев, - это же неизвестная планета - и совсем исключить риск у нас не получится при всем желании, всегда может найтись что-нибудь смертельно опасное, чего мы никак не могли предусмотреть. По-моему, нам следует ограничиться какими-то естественными мерами предосторожности и надеяться, что повезет. Впервые после аварии она обратилась к нему по имени, и Мак-Аран невольно смягчился. - В общем-то, вы, конечно, правы, - произнес он. - Если мы не хотим ходить тут в скафандрах, то об абсолютной защите и думать не приходится, так что впадать в паранойю не стоит. Будь мы Передовым Отрядом, мы бы знали, где стоит рисковать, а где нет; а так действительно остается только надеяться на везение. - Становилось жарко, и он стянул ветровку. - Что-то непохоже, чтобы оправдывалось предчувствие Хедер насчет плохой погоды. Они перевалили через гребень и направились вниз. Два-три часа поискав тропинку, они наткнулись на кристально чистый родник, бьющий из трещины в скале, и наполнили фляги; Мак-Аран предложил отправиться вниз по руслу ручейка - наверняка это должен был быть кратчайший путь. Стало смеркаться; клонящееся к горизонту солнце то и дело скрывалось за тяжелыми тучами. Из глубокой долины, куда они спустились, следуя ручью, не было ни малейшей возможности послать сигнал ни на корабль, ни в базовый лагерь. Пока они устанавливали свою крошечную палатку, и Мак-Аран разводил огонь, начало моросить; бранясь сквозь зубы, Мак-Аран попытался передвинуть костер под край тента, чтобы хоть чуть-чуть укрыться от дождя. Ему удалось нагреть воду, но не вскипятить - в конце-концов неожиданный порыв мокрого снега задул огонь, и Мак-Аран, сдавшись, высыпал концентраты в едва теплую водичку. - Вот, - объявил он. - Вряд ли очень вкусно, но, по крайней мере, съедобно - и питательно, хотелось бы надеяться. Попробовав варево, Камилла скорчила гримаску, но, к облегчению Мак-Арана, ничего не сказала. Вокруг бушевал дождь с мокрым снегом, и Камилла с Мак-Араном поскорее забрались в палатку, плотно задраив за собой вход. Внутри едва-едва хватало пространства, чтобы один человек вытянулся в полный рост, а другой устроился сидя - одноместные спасательные палатки были действительно одноместными. Мак-Аран собрался было отпустить какую-то легкомысленную реплику насчет теплого уютного гнездышка, но, взглянув на осунувшееся лицо девушки, передумал. - Надеюсь, вы не страдаете клаустрофобией, - заметил он вместо этого, стягивая пуховку и раскладывая спальный мешок. - Я с семнадцати лет офицер Космофлота. Какая еще клаустрофобия? - Несмотря на темноту, Мак-Аран был уверен, что Камилла улыбается. - Скорее, наоборот. На этом разговор, в общем-то, и закончился. В какой-то момент девушка произнесла и темноту: "Интересно, как там Марко?" - но на это Мак-Арану было нечего ответить; а думать о том, насколько удачней было бы, окажись с ними Забал с его гималайским опытом - значило только зря себя изводить. - Как насчет того, - сонно поинтересовался Мак-Аран, - чтобы подняться на рассвете и повторить попытку со спектрографом? - Не стоит. Лучше я подожду до главного пика. Если, конечно, мы до него доберемся. - Конец фразы прозвучал еле слышно, дыхание девушки успокоилось, только иногда тишину нарушал усталый вздох. Мак-Аран же еще какое-то время лежал без сна и думал, что ждет их впереди. Снаружи дождь с мокрым снегом шумно сек ветви деревьев, а из кустарника доносился неумолчный шелест - то ли ветер бушевал, то ли какие-то животные копошились. В конце концов Мак-Арана сморил сон, но спал он чутко, вздрагивая при каждом незнакомом звуке. Раз-другой Камилла негромко вскрикивала во сне, и Мак-Аран подскакивал, буравя темноту беспокойным взглядом. Может, у нее началось кислородное голодание? То, что кислорода в воздухе больше, это, конечно, хорошо; но все равно они забрались уж очень высоко и с каждым следующим кряжем забираются выше и выше. Ладно, одно из двух - либо она акклиматизируется, либо нет. Совершенно киношная ситуация, мелькнула у Мак-Арана мысль, когда он уже проваливался в сон: мужчина наедине с красивой женщиной на незнакомой планете, полной опасностей. Разумеется, абстрактно он хотел ее - черт побери, ничто человеческое или мужское ему не чуждо - но в данных конкретных обстоятельствах секс приходил на ум в последнюю очередь. "Наверно, тлетворное влияние цивилизации", - успел подумать Мак-Аран и устало забылся. Следующие три дня в точности повторяли первый - если не считать того, что к четвертому вечеру, когда сгустились сумерки, а Камилла с Мак-Араном забрались на высокий перевал, ночной дождь еще не начинался. Воспользовавшись случаем, Камилла установила на треногу телескоп и провела серию наблюдений. Мак-Аран тем временем в темноте расставлял палатку. - Ну что? - в конце концов поинтересовался ой, не в силах сдержать любопытства. - Теперь понятно, куда нас занесло? - Не совсем. С самого начала было известно, что этого солнца нет на картах; а все знакомые созвездия - в галактоцентрических координатах - сильно смещены влево. Подозреваю, что мы за пределами спирального рукава Галактики - обратите внимание, как мало на небе звезд, даже по сравнению с Землей, не говоря уже о колониях, лежащих ближе к галактическому ядру. О, мы очень сильно сбились с пути! - В голосе ее слышалась нервная дрожь, а, подойдя ближе, Мак-Аран увидел на щеках слезы. Ему остро, до боли, захотелось утешить ее. - Ну, по крайней мере, - произнес он, - когда мы отбудем, куда следует, то сможем занести на свой счет открытие пригодной для колонизации планеты. Может быть, нам всем даже причитается какой-то процент как первооткрывателям... - Но мы так далеко... - Она осеклась. - У нас получится послать сигнал на корабль? - Можно попытаться. Мы выше, чем они, тысяч на восемь футов, и не исключено, что даже на линии прямой видимости. Вот, держите бинокль, попробуйте разглядеть какой-нибудь огонек. Хотя, может быть, конечно, они остались за холмами. Рафаэль обнял девушку за плечи, выравнивая бинокль. Та не отстранилась. - Вы помните азимут на корабль? - поинтересовалась Камилла. Он сказал; она повела биноклем, косясь на компас. - Вот огонек... нет, это, кажется, молния... А, какая разница! - Она нетерпеливо опустила бинокль. Мак-Аран чувствовал, что ее бьет дрожь. - Вам ведь нравятся эти огромные открытые пространства, правда? - Э... да, - медленно отозвался он. - Мне всегда нравились горы. А вам? В полумраке Камилла помотала головой. Из-за горизонта показалась первая из четырех крошечных лун, бледно-фиолетовая, и темный воздух словно бы пошел призрачной рябью. - Нет, - еле слышно отозвалась она. - Я их... боюсь. - Боитесь? - Я прошла отбор для Космофлота в пятнадцать лет и почти все время потом жила или на орбитальной базе, или на тренировочном корабле. Немудрено, что... - голос ее дрогнул, - развивается... агорафобия. - И вы сами вызвались в эту экспедицию! - вырвалось у Мак-Арана; он был искренне удивлен и восхищен. Но Камилле в его голосе послышались критические нотки. - Больше-то некому было, - огрызнулась она и отправилась обустраивать спальное место в крошечной палатке. И снова после ужина - правда, на этот раз горячего, потому что дождь так и не пошел и костра не загасил - девушка заснула сразу, а Мак-Аран еще долго лежал без сна. Обычно снаружи доносился по ночам только вой ветра, шелест дождевых струй, треск и скрипение ветвей; но сегодня лес переполняли странные шумы и шорохи, словно вся окружающая таинственная живность спешила воспользоваться редкой бесснежной ночью. Вот донесся далекий вой, напомнивший Мак-Арану некогда слышанную на Земле запись вымершего дикого волка; вот почти тигриный рык, низкий и хриплый, за ним испуганный писк какого-то маленького зверька, а потом тишина. А потом, ближе к полуночи, послышался кошмарный пронзительный крик, долгий, с завываниями - вопль, от которого Мак-Арана бросило в холодный пот. Он был так жутко похож на вопль, изданный Марко при нападении скорпиономуравьев, что Мак-Аран подскочил и принялся выпутываться из спального мешка; только когда, разбуженная его метаниями, испуганно приподнялась Камилла, Мак-Аран осознал, что человеческая глотка на такие звуки просто не способна. Пронзительный воющий вопль делался выше и выше, пока не перешел чуть ли не в ультразвук; по крайней мере, Мак-Арану казалось, будто крик отдается в его барабанных перепонках еще долго после того, как стало тихо. - Что это такое? - раздался дрожащий шепот Камиллы. - Бог его знает. Наверно, какая-то птица или зверь. Душераздирающий крик повторился, и они умолкли. - Похоже, оно в агонии, - пробормотала Камилла, придвигаясь ближе к Мак-Арану. - Не фантазируй. Откуда мы знаем - может, это его нормальный голос. - Ни у кого не может быть такого нормального голоса, - твердо заявила Камилла. - С чего такая уверенность? - Ну как ты можешь так спокойно... Ой! - Лицо ее перекосилось, когда пронзительный крик зазвучал вновь. - Меня бросает в холодный пот. - Может быть, оно парализует этим звуком добычу, - произнес Мак-Аран. - Черт побери, мне ведь тоже страшно! Будь мы на Земле... я ведь из Ирландии... в общем, я подумал бы, что за мной явился древний банши [привидение (ирл., шотл., фолькл.) - дух плакальщика, пронзительный вопль которого предвещает смерть в доме] рода Арранов. - Надо будет окрестить эту тварь банши, когда узнаем, что это такое, - очень серьезно произнесла Камилла. Жуткий вопль повторился, и она зажала уши. - Прекратите! Прекратите!!! Мак-Аран звонко шлепнул ее по щеке. - Сама прекрати! Черт побери, а вдруг эта тварь рыскает где-то поблизости и может проглотить нас обоих вместе с палаткой? Будь умницей и лежи тихо; надеюсь, оно уйдет. - Легко сказать... - пробормотала Камилла и вздрогнула, когда душераздирающий крик банши раздался снова. - Вы... не подержите меня за руку? - еле слышно произнесла она, придвинувшись еще ближе к Мак-Арану. Он нащупал в темноте ее холодные, как ледышки, пальцы, осторожно зажал между ладонями и принялся отогревать. Она склонила голову к нему на плечо; Рэйф наклонился и мягко коснулся губами ее виска. - Не бойтесь, - прошептал он. - Все равно палатка пластиковая, и вряд ли пахнет съедобно. Будем надеяться, эта тварь - банши, если угодно, - скоро поймает себе что-нибудь достойное на обед и угомонится. Воющий крик прозвучал снова - но уже не так близко и душераздирающе. Камилла вздрогнула и обмякла; Мак-Аран осторожно высвободил плечо и уложил девушку, пристроив ее голову у себя на коленях. - Тебе надо немного поспать, - тихо произнес он. - Спасибо, Рэйф, - еле слышно прошептала та. Когда, судя по ровному дыханию, она заснула, Мак-Аран наклонился и запечатлел на ее губах невесомый поцелуй. "Чертовски удачное время выбрал ты для романа, Мак-Аран, - сердито сказал он сам себе, - забыл, что ли, сколько работы впереди, и нечего тут примешивать всякую отсебятину. Нечего, нечего". Но сон еще долго не шел. Когда утром они вылезли из палатки, мир совершенно преобразился. Небо было прозрачным, ни облачка, ни дымки, а жесткую бесцветную траву покрыл красочный ковер из распускающихся на глазах цветов. Не будучи биологом, Мак-Аран все же встречался с подобным в пустынях, как скалистых, так и песчаных; ему приходилось видеть, как в местах с неустойчивым климатом развивались формы жизни, спешащие воспользоваться любыми благоприятными изменениями температуры или влажности, сколь угодно краткими. Камиллу буквально зачаровали крошечные пестрые цветочки и деловито жужжащие вокруг них похожие на пчел насекомые; впрочем, последними она старалась восхищаться на расстоянии. Мак-Аран же, приложив ладонь козырьком ко лбу, изучал, что лежит впереди. За неширокой долиной, по дну которой струился ручеек, поднимались склоны последнего пика; до цели было рукой подать. - При любом раскладе, сегодня вечером мы должны быть уже у подножия, - произнес он, - а завтра в полдень можно будет провести измерения. Теория-то элементарная: разбить на треугольники расстояние от пика до корабля, посчитать угол падения тени - и можно прикинуть диаметр планеты. Давным-давно то ли Архимед, то ли кто-то еще точно так же оценил размеры Земли - за тысячи лет до изобретения высшей математики. А если ночью опять не будет дождя, ты сможешь снять свои спектрограммы. - Просто удивительно, - улыбнулась Камилла, - стоит чуть развиднеться - и как меняется настроение. А туда будет тяжело забраться? - Не думаю. Отсюда так вообще кажется, что можно, не напрягаясь, пешком дойти до самой вершины - на этой планете горы гораздо лесистей, чем это обычно бывает. На самой-то вершине, конечно, голый камень; но стоит спуститься на какую-то пару тысяч футов, и уже начинается растительность. А мы еще даже до границы вечных снегов не добрались. На горных склонах, несмотря ни на что, к Мак-Арану вернулся его былой энтузиазм. Да, конечно, это незнакомая планета - но все равно вокруг горы, и все равно предстоит восхождение. Пусть восхождение и действительно оказалось элементарным - ни скальных стенок, ни ледопадов - зато совершенно беспрепятственно можно было наслаждаться открывающейся панорамой и чистым высокогорным воздухом. Только присутствие Камиллы, сознание того, что она боится открытых пространств и высоты, удерживало Мак-Арана от полного растворения в пейзаже. Еще недавно он был уверен, что его будет раздражать, когда придется помогать неопытному новичку преодолевать простейшие препятствия или искать путь полегче через сыпуху - там, где сам Мак-Аран мог бы пройти и с ногой в гипсе; но происходило что-то странное - Рэйф, словно бы, проникался страхом девушки как собственным и словно бы сам медленно, с натугой одолевал каждый новый склон. - Вот, - наконец произнес он, остановившись несколькими футами ниже главного пика, - самое подходящее место. Как раз плоская площадка для твоей треноги. Тут и подождем полудня. - Я думала, ты хотел забраться на самый пик, Рэйф, - к его удивлению, застенчиво произнесла Камилла (он-то ожидал услышать вздох облегчения). - Полезли, если хочешь; я не против. Мак-Аран хотел было огрызнуться, что, мол, если ему придется еще и тащить за собой какую-то перепуганную неумеху, то никакого кайфа будет не словить, восхождение станет сущей мукой - но внезапно осекся, осознав, что это больше не так. Он скинул с плеч рюкзак и легонько коснулся руки Камиллы. - Пик подождет, - с улыбкой объявил он, - мы же не на увеселительной прогулке. Здесь самая удачная точка для того, что нам надо сделать. Кстати, хронометр по местному времени выставлен? Они поудобней бок о бок устроились на склоне, глядя на развернувшуюся до горизонта панораму лесов и холмов. "Какая красота, - подумал Мак-Аран, - вот планета, достойная любви, планета, на которой стоит жить". - Интересно, - проронил он, - как ты думаешь, в системе Короны так же красиво? - Откуда я знаю? Я там ни разу не была. Я вообще плохо разбираюсь в планетах. Но эта действительно красивая. Ни разу в жизни не видела солнца такого цвета, а тени... - она умолкла, разглядывая, игру темно-лиловых теней и зелени в далеких долинах. - Наверно, к такому цвету неба было бы не очень сложно привыкнуть, - произнес Мак-Аран и снова замолк. Вскоре укоротившиеся тени предупредили о том, что вот-вот полдень. После всех приготовлений собственно процесс мог показаться каким-то несолидным; развернуть и строго вертикально установить стофутовый алюминиевый шест, с точностью до миллиметра измерить длину отбрасываемой им тени, и все. - Сорок миль на ногах, плюс восемнадцать тысяч футов вверх на карачках, - кривовато усмехнувшись, произнес Мак-Аран, складывая шест, - и все ради ста двадцати секунд измерений. - Не говоря уж о Бог его знает скольких световых годах, - пожала плечами Камилла. - Это и называется наука, Рэйф. - Теперь делать нечего, только ждать ночи, чтобы ты сняла свои спектрограммы. Рэйф сложил шест и уселся на камни, наслаждаясь такой редкостью, как прямые солнечные лучи. Девушка еще немного повозилась со своим рюкзаком; потом устроилась рядом с Мак-Араном. - Как ты думаешь, Камилла, - поинтересовался тот, - тебе, действительно удастся определить, куда нас занесло? - Надеюсь, да. Я попробую отыскать на небе несколько цефеид, пронаблюдать временной ход их светимости, и если удастся однозначно идентифицировать хотя бы три, то смогу подсчитать, где мы находимся относительно центрального рукава Галактики. - Тогда остается только молиться, чтобы еще несколько ночей были ясными, - сказал Рэйф и умолк, рассматривая скалы у самой вершины, футах в ста над головой. - Ну хватит, Рэйф, - в конце концов сказала Камилла, проследив за его взглядом. - Тебе же не терпится забраться наверх; давай, я не возражаю. - Серьезно? Ты не против посидеть здесь и подождать? - Кто сказал, что я собираюсь сидеть здесь и ждать? По-моему, забраться наверх вполне в моих силах. К тому же, - добавила она, улыбнувшись, - мне тоже интересно, что там дальше! - Тогда, - вскочил, словно подброшенный пружиной, Мак-Аран, - мы можем оставить здесь все, кроме фляг. Залезть на самый верх тут действительно несложно - собственно, это даже не скалолазание будет, а бег в гору на четвереньках. На душе у Мак-Арана стало легко-легко, так обрадовался он, что Камилла чутко отозвалась на его настроение. Он полез первым, выбирая путь полегче, показывая девушке, куда ступать. Здравый смысл подсказывал ему, что это восхождение - не обусловленное никакой реальной необходимостью, только любопытством, что же лежит дальше - чистой воды сумасбродство (а вдруг кто-нибудь из них сломает ногу?); но удержаться не было никаких сил. Вот позади последние несколько футов, вот они уже на самой вершине - и Камилла издала удивленный вскрик. Склон, на который они все эти дни карабкались, не давал им увидеть собственно горную цепь; невероятную горную цепь, простирающуюся до самого горизонта, укрытую вечными снегами, гигантскую и иззубренную, вздымающую к небесам несчетные пики, слепящую глаза блеском ледников, чуть ниже которых дрейфовали бледные облака, медленно и лениво. Рэйф присвистнул. - Бог ты мой, - пробормотал он, - да по сравнению с этим Гималаи - жалкие предгорья. - Кажется, она бесконечная! Наверно, мы не видели ее раньше, потому что воздух не был таким ясным; все время облака, туман, дождь... - Камилла изумленно помотала головой. - Настоящая стена вокруг мира! - Это еще кое-что объясняет, - медленно произнес Рэйф. - Сумасшедшую погоду. Если воздушные массы переползают через такие ледники - не удивительно, что тут постоянно дождь, туман, снег... полный набор! И если эти горы действительно такие высокие, как кажутся - не берусь даже гадать, как они далеко, но в такой ясный день... может, миль сто... и это объясняет, кстати, почему у планеты так наклонена ось. А на Земле Гималаи еще иногда называют третьим полюсом. Вот он, настоящий третий полюс! Третья ледовая шапка, по крайней мере. - Нет, лучше я буду смотреть в другую сторону, - сказала Камилла и отвернулась к наслаивающимся друг на друга зелено-лиловым складкам лесов и долин. - Мне больше нравятся планеты, где есть леса, цветы... и солнечный свет - даже если он цвета крови. - Будем надеяться, сегодня ночью нам покажут хотя бы несколько звезд - и лун. 4 - Нет, эту погоду я просто отказываюсь понимать, - заявила Хедер Стюарт. - Ну, и что теперь скажешь, будет буран или как? - добродушно усмехнулся Юэн, отворачивая полог тента. - И слава Богу, что я ошиблась, - твердо произнесла Хедер. - Тем лучше для Рэйфа и Камиллы там, наверху. - Она озабоченно нахмурилась. - Правда я не так уж и уверена, что ошиблась; что-то в этой погоде меня пугает. Какая-то она... неправильная для этой планеты. - Ага, - усмехнулся Юэн, - опять защищаем честь своей шотландской бабушки и ее знаменитой интуиции? - Я никогда не доверяла интуиции, - очень серьезно произнесла Хедер. - Даже дома, в Шотландии. Но сейчас я уже не так уверена... Как там Марко? - Без особых изменений; хотя Джуди удалось заставить его проглотить немного бульона. Похоже, ему лучше; хотя пульс до сих пор чудовищно неровный. Кстати, а где Джуди? - Отправилась в лес с Мак-Леодом; но я взяла с нее обещание далеко не отходить от поляны. Из палатки послышалось шевеление, и Хедер с Юэном бросились внутрь; впервые за три дня Забал издавал что-то, кроме бессвязных стонов. - Que paso? - хрипло бормотал он, пытаясь приподняться. - O Dio, me duelo... duele tanto... [Что случилось? О Боже, мне больно... очень больно... (исп.)] - Все в порядке, Марко, - негромко проговорил Юэн, склонившись над ним, - мы здесь, рядом. Вам больно? Тот снова пробормотал что-то по-испански; Юэн непонимающе взглянул на Хедер. - Я не знаю испанского, - мотнула головой девушка. - Это, скорее, к Камилле... а я помню только несколько слов. Но прежде чем она собралась напрячь память, Забал пробормотал: - Больно? Еще как! Что это были за твари? Как долго... Где Рэйф? Прежде чем ответить, Юэн померил у Забала пульс. - Только не пытайтесь сесть, - наконец произнес он. - Я подложу вам еще одну подушку. Вы были очень плохи; мы и не надеялись, что вы вытянете. "Да и сейчас я не больно-то уверен, - мрачно подумал Юэн, скатывая в рулон свою запасную куртку и подкладывая Забалу под голову; Хедер тем временем пыталась заставить ксеноботаника съесть немного супа. - Нет, пожалуйста, хватит с нас смертей!" Но он прекрасно понимал, что от его мольбы толку мало. На Земле, как правило, умирали только от старости. Здесь же все было иначе. Чертовски иначе. - Вам пока вредно разговаривать, - произнес он. - Лежите спокойно, мы все вам расскажем. Стремительно опустилась ночь - снова удивительно ясная, ни тумана, ни дождя. Даже горных вершин не затянула дымка; и Рэйф, устанавливая телескоп и прочие астрономические приборы на плоской площадке, где они с Камиллой разбили лагерь, первый раз увидел, как над темными изрезанными зубцами поднимаются звезды, четкие, ослепительно яркие, но очень далекие. Сам он не сумел бы отличить цефеиды от созвездия, и многое из того, что пыталась проделать Камилла, было для него все равно что китайская грамота. Но при свете как следует заэкранированного фонарика - чтобы не сбить настройки приборов - он тщательно заносил в блокнот длинные ряды цифр и координат, что диктовала Камилла. Казалось, длилось это много часов подряд; в конце концов девушка вздохнула и потянулась, расправляя затекшие мускулы. - Ну вот, пожалуй, пока и все; еще кое-что надо будет померить перед самым рассветом... Как там, дождь не собирается? - Да нет, слава Богу. С нижних склонов поднимался сладкий пьянящий цветочный запах; по всей округе после двух сухих и жарких дней многочисленные кустарники возрождались к жизни, выкидывали побеги, покрывались соцветиями. От незнакомых ароматов голова шла кругом. Над горой, бледно мерцая, выплыла огромная радужная луна; следом за ней, через несколько мгновений, еще одна - искрясь бледно-лиловым. - Только погляди на луну... - прошептала Камилла. - На которую? - улыбнулся в темноте Рэйф. - Это на Земле была одна Луна, с большой буквы, и все. Полагаю, когда-нибудь для этих лун придумают названия... Они присели в мягкую сухую траву; на глазах у них из-за гор поднялись все четыре луны и повисли в ночном небе. - "Если бы звезды вспыхивали в ночном небе лишь раз в тысячу лет, - негромко процитировал Рэйф, - какой горячей верой прониклись бы люди, в течение многих поколений сохраняя память о граде Божием!" [Ральф Уолдо Эмерсон (1802-1883) - американский писатель и философ-трансцеденталист] - Всего десять дней без звезд над головой, - кивнула Камилла, - и мне уже чего-то не хватает. Умом Рэйф прекрасно понимал, что это чистой воды безумие - сидеть так в темноте, когда вокруг наверняка все кишит хищными зверями и птицами; а как вспомнится вчерашний крикун-банши, так сразу мороз по коже. В конце концов так он и сказал Камилле. Та вздрогнула, словно освободившись от чар. - Ты прав, - отозвалась она. - Мне же надо очень рано вставать. Но Рэйф не испытывал большого энтузиазма при мысли о том, что надо забиваться в тесную душную палатку. - Давным-давно, - произнес он, - считалось, что опасно спать при лунном свете; от этого, мол, сходят с ума. Откуда, собственно, слово "лунатик" и происходит. Интересно, спать при свете четырех лун - это что, вчетверо опасней? - Нет, - негромко рассмеялась Камилла, - но это... чистое безумие. Мак-Аран замер, развернулся к девушке и мягко положил ладони ей на плечи; Камилла удержала готовую было сорваться с языка колкость и замерла, то ли в страхе, то ли в надежде, что он ее поцелует; но Мак-Аран опустил руки. И отвернулся. - Да кому нужен этот здравый ум, - произнес он. - Значит, договорились - подъем на рассвете. - И широкими шагами отошел в сторону, предоставляя девушке первой устраиваться на ночлег. Над планетой четырех лун стояла ясная ночь. На высокогорье охотились банши, парализуя душераздирающими криками свою теплокровную добычу, а потом слепо устремляясь к ней на инфракрасное излучение, но никогда не опускаясь ниже линии снегов; в ночь без снегопада все живое на каменных или травянистых склонах могло чувствовать себя в безопасности. Над равнинами парили гигантские хищные птицы; в самой глуши глухого леса выходили на охотничью тропу неведомые землянам звери, и, никем, не слышимые, рушились оземь древесные стволы. В лунном свете, под непривычно жарким и сухим дуновением ветра распускались цветы, наполняя ночь запахом пыльцы. Ночные цветы, испускающие густой пьянящий аромат... В ясном безоблачном небе поднялось красное солнце; рассвет был ослепителен - словно яркий безупречный рубин вспыхнул посреди гранатового неба. Рэйф и Камилла, часа два уже возившиеся с телескопом, присели в траву насладиться видом, ощущая ту приятную усталость, какая бывает, когда можно на какое-то время прервать не слишком обременительный труд. - Наверно, надо спускаться, - произнесла Камилла. - Вряд ли такая волшебная погода долго продержится. Хоть я немного привыкла к горам, мне как-то не слишком хочется съезжать по льду. - Правильно. Собери приборы - ты в этом понимаешь лучше меня - а я пока соображу что-нибудь перекусить и сверну палатку. Давай действительно начнем спускаться, пока держится такая погода - хотя не похоже, чтобы она собиралась в ближайшее время портиться. Если она продержится до ночи, встанем на вершине какого-нибудь холма, и ты снимешь еще несколько спектрограмм. Через сорок минут они уже начали спуск. Прежде чем направиться вниз, Рэйф бросил последний мечтательный взгляд на гигантскую горную цепь, куда еще не ступала нога человека. "И, вероятно, не ступит", - мысленно добавил он. "Не будь так уверен", - отчетливо произнес внутренний голос, но Рэйф сделал вид, будто ничего не слышал. Он не верил в предчувствия. Он вдыхал легкий цветочный аромат - приятный, но в то же время неуловимо раздражающий какой-то едкой, приторной сладостью. Больше всего кругом было крошечных оранжевых цветочков - таких же, как Камилла рвала накануне; еще в глаза бросались очень красивые белые звездообразные цветы, с золотистыми венчиками и синими колокольчиками-навершиями, из которых высовывались стебельки, покрытые искрящейся золотистой пыльцой. Камилла склонилась к цветам, вдыхая пряный аромат. - Эй, осторожней! - сообразил наконец предупредить Рэйф. - Тоже хочешь позеленеть, как Хедер и Джуди? Девушка подняла смеющееся лицо; казалось, от осевшей пыльцы щеки окутывает золотистый ореол. - Если б это было что-то опасное, оно давно подействовало бы - в воздухе полно пыльцы, разве ты не чувствуешь? О, это так прекрасно, я могу опьянеть от запаха этих цветов, я сама чувствую себя цветком... Она восторженно замерла, не сводя взгляда с синих колокольчиков; казалось, воздух вокруг нее наполнен золотистым свечением. "Опьянеть, - подумал Рэйф, - опьянеть от запаха цветов". Он почувствовал, как рюкзак сполз с плеч и укатился в траву. - Ты и есть цветок, - хрипло произнес он; сдавил ее в объятиях и впился в губы поцелуем. Девушка ответила - вначале робко, потом все более страстно. Они приникли друг к другу посреди поля колышущихся цветов; вот Камилла высвободилась, устремилась к текущему по склону ручью и со смехом погрузила руки в воду. "Что с нами случилось?" - изумленно подумал Рэйф; но мысль, едва проскользнув, тут же исчезла. Казалось, стройная фигурка девушки вибрирует, то расплываясь перед глазами, то вновь оказываясь в фокусе. Вот Камилла скинула горные ботинки, стянула толстые носки и осторожно попробовала воду носком. Рэйф склонился к ней и увлек в высокую траву. В базовом лагере Хедер Стюарт почувствовала на лице жаркие солнечные лучи, пробивающиеся сквозь оранжевый шелк палатки, и стала медленно просыпаться. Марко Забал так и дремал в своем углу, с головой укутавшись одеялом; но, словно ощутив взгляд Хедер, зашевелился и приподнял голову. - И вы тоже заспались? - Остальные, наверно, на поляне, - шевельнувшись, отозвалась Хедер. - Джуди говорила, что собирается исследовать какие-то лесные орехи на съедобные углеводы - и что-то я действительно не вижу ее полевой сумки. Как вы себя чувствуете, Марко? - Лучше, - ответил он, потягиваясь. - Думаю, сегодня стоит попробовать на минуточку встать. Такие солнце и воздух... что-то в этом есть совершенно чудодейственное. - Да, день чудесный, - согласилась Хедер. Казалось, каждый новый вдох ароматного воздуха добавлял жизнерадостности, если не сказать эйфории. Должно быть, дело в большом содержании кислорода. Она вылезла из палатки, потягиваясь, словно кошка на жарком солнце. И в мозгу у нее вспыхнула картинка, яркая, назойливая и странно возбуждающая; Рэйф и Камилла, слившиеся в объятии... - Как прекрасно, - вслух произнесла Хедер и вдохнула полной грудью легкий теплый ветерок, напоенный странным, словно бы золотистым ароматом. - Что прекрасно? - спросил Юэн Росс, появляясь из-за палатки. - Это ты прекрасна. Пошли в лес, прогуляемся... - Но Марко... - Марко уже лучше. Тебе вообще приходило в голову, что из-за постоянной толпы вокруг нам не удавалось нормально поговорить, наверно, с самой аварии? Взявшись за руки, они устремились к деревьям; навстречу им выбежал Мак-Леод с полной охапкой круглых зеленоватых фруктов. - Вот, попробуйте, - предложил он, протягивая Юэну и Хедер-горсть; по его подбородку тек сок. - Просто восхитительно! Хедер со смехом погрузила зубы в мякоть гладкого круглого плода. Тот брызнул во все стороны сладким душистым соком; девушка проглотила его без остатка и потянулась за следующим. - Ты с ума сошла, - попробовал остановить ее Юэн, - они же еще не проверены... - Я их проверил, - расхохотался Мак-Леод. - Съел на завтрак по меньшей мере полдюжины и прекрасно себя чувствую! Если нравится, можете считать меня психом. От них не будет никакого вреда, они под завязку набиты всеми известными витаминами, не считая парочки неизвестных! Говорю же вам, я точно это знаю! Он поймал взгляд Юэна, и молодой доктор медленно закивал, чувствуя, как глубоко внутри у него рождается странное новое ощущение. - Да. Вы правы; конечно, эти фрукты можно есть. А этот гриб, - он показал на сероватый нарост на ближайшем дереве, - очень полезен и полон белка; но те орехи, - он показал на свисающие с ветки изысканно-золотистые орешки, - ядовиты: стоит пару раз куснуть, и у вас жутко заболит живот, а полчашки - смертельная доза... черт побери, откуда я все это знаю? - Он почесал лоб, внезапно нестерпимо зазудевший, и взял у Хедер плод. - Ладно, если уж сходить с ума, то вместе. Превосходно! Всяко лучше полуфабрикатов... кстати, где Джуди? - С ней все в порядке, - со смехом отозвался Мак-Леод. - Пойду принесу еще фруктов! Марко Забал лежал один в палатке, зажмурив глаза, и в полудреме ему грезилось палящее солнце на холмах родной Басконии. Ему казалось, что издалека, из леса, доносится пение, неумолчная, четкая, красивая мелодия. Он поднялся на ноги, не позаботившись ничего на себя накинуть; оглушительно заколотилось сердце, но он пренебрег этим предупреждением. Казалось, все вокруг исполнено неуловимой, текучей красоты, и он - в самом центре захлестывающего эйфорического потока. Ослепительный солнечный свет падал на пологие склоны поляны, темные ветви деревьев словно манили, обещая убежище, а цветы, казалось, искрятся и переливаются всеми оттенками золота и голубизны; цвета, каких ему еще не приходилось видеть, заплясали, искрясь, перед глазами. Из глубины леса доносилась мелодия, высокая, пронзительная, невероятно прекрасная; флейта Пана, лира Орфея, зов сирен. Забал почувствовал, что слабость куда-то исчезает, и к нему возвращается юность. В противоположном конце поляны он увидел Хедер, Юэна и Мак-Леода; те со смехом растянулись в траве, и в воздухе среди цветов замелькали голые пятки девушки. Забал замер, как завороженный; на мгновение его окутала паутина ее фантазии... "Я соткана из цветов..." Но далекая мелодия звала его дальше. Ему замахали руками, приглашая присоединиться, но он только улыбнулся, послал девушке воздушный поцелуй и легкими юношескими прыжками умчался в лес. Вдали между деревьями мелькнул белый отблеск... птица? Обнаженное тело... Забал понятия не имел, как далеко убежал от поляны, его окутывала блаженная эйфория освобождения от боли, и он не чувствовал, как бешено колотится сердце, он следовал за белым отблеском мелькающей вдали фигуры - или птицы? - и завороженно, с мукой в голосе выкликал: - Подождите, подождите... Мелодия зашлась на пронзительной ноте, и в такт ей, казалось, завибрировали голова и сердце Забала. Мягко, не ощущая боли, он повалился в ароматную траву. Мелодия продолжала звучать, и Забал увидел, что над ним склоняется прекрасное женское лицо, с ниспадающими на плечи вьющимися бесцветными волосами и что-то произносит нечеловечески, душераздирающе певучим голосом, и пробивающиеся сквозь деревья косые солнечные лучи обращают ее волосы в серебро, и Забал ликующе, самозабвенно провалился во тьму, а в умирающих глазах его застыл женский лик, прекрасный и безумный. Рэйф бежал по лесу, оскальзываясь и падая на круто взбирающейся вверх тропинке; сердце его бешено колотилось. - Камилла! - выкрикивал он на бегу! - Камилла! Что произошло? Только что она мирно покоилась в его объятиях - а в следующее мгновение лицо ее исказил дикий ужас, и она, давясь, забормотала о каких-то лицах, смотрящих с гор, лицах, выглядывающих из облаков, об открытых пространствах, готовых обрушиться на нее и раздавить в лепешку, а еще через мгновение она вырвалась от Мак-Арана и с дикими воплями скрылась среди деревьев. А деревья, казалось Мак-Арану, оплывают и колышутся перед глазами, отращивают ведьмины когти, тянут корни - чтобы опутать, подставить ножку, швырнуть с размаху в жгучий терновник. Шипы пробороздили кожу на плече, в руке огнем вспыхнула боль, в небе полыхнула молния; в стороне, шумно топоча, пронеслось какое-то животное, копыта, копыта, громче, ближе... Мак-Аран скорчился в ужасе, обхватил древесный ствол, вжался в него что есть силы, и грохот бешено бьющегося сердца заглушил все прочие звуки. Кора была гладкой и мягкой, словно мех какого-нибудь животного; Мак-Аран прижался к ней пышущим жаром лицом. С деревьев за ним наблюдали какие-то лица, бесчисленные лица, лица... - Камилла, - ошалело пробормотал он, соскользнул на землю и застыл без