Через две недели Эллерт встретился с Кассандрой на лестнице, ведущей в южное крыло замка Алдаран, где просторные оранжереи ловили скудные лучи зимнего солнца. - Сегодня ясный день, - сказал он. - Почему бы нам не погулять во дворе? Я так мало вижу тебя в последнее время. Но нет, ты не можешь. Сегодня вечером в женских покоях будет праздник в честь Дорилис, не так ли? Все в замке Алдаран знали, что в последнюю неделю месяца Дорилис впервые начала выказывать признаки женской зрелости, - это и служило официальным предлогом для торжества. В течение последних трех дней она раздарила свои игрушки и любимую детскую одежду детям замка. Во второй половине дня ожидалось закрытое празднество среди женщин, знаменовавшее ее присоединение к женскому обществу. - Я знаю, что ее отец послал за каким-то особым подарком, - сказал Эллерт. Кассандра кивнула: - А я вышила ей несколько лент для новых платьев. - Что, в конце концов, происходит там у вас, на женской половине? - с любопытством спросил Эллерт. Кассандра звонко рассмеялась. - Ах, муж мой, ты не должен спрашивать меня об этом, - отозвалась она и добавила с насмешливой серьезностью: - Есть некоторые вещи, о которых мужчинам лучше не знать. Эллерт фыркнул: - Эту присказку я слышу с тех пор, как покинул компанию христофоро. Полагаю, за обедом вы также не присоединитесь к нам. - Нет, - ответила Кассандра. - Сегодня вечером все женщины будут обедать вместе, на празднике Дорилис. Он наклонился и поцеловал ее руку. - Ну что ж, в таком случае передай ей мои поздравления. Он вышел. Кассандра, держась за перила, - поврежденное колено понемногу выздоравливало, но все еще причиняло неудобства при ходьбе, - начала подниматься в оранжерею. Зимой женщины проводили много времени в оранжерее, так как только в этой части замка в погожие дни ярко светило солнце. Свет усиливался отражателями, снабжая растения жизненной энергией; в последний день перед праздником принесли цветущие ветки фруктовых деревьев и расставили повсюду. Маргали, как домашняя _лерони_ и приемная мать Дорилис, распоряжалась проведением торжеств. На празднике присутствовало большинство женщин замка: жены рыцарей из стражи, придворных, приближенные Дорилис и немногие из ее фавориток-служанок, а также горничные и наставницы. Сначала Дорилис отвели в часовню, где локон ее волос вместе с цветами и фруктами возложили на алтарь Эванды. После этого Маргали с Ренатой искупали ее (Кассандра, как самая знатная, была приглашена присутствовать при этом ритуале) и одели в новое платье, уложили волосы в женскую прическу. Глядя на свою воспитанницу, Маргали думала о том, как сильно Дорилис отличается от той девочки, которая меньше года назад вырядилась в женское платье перед помолвкой с Дарреном. В былые дни частью церемонии в честь совершеннолетия девушки было напоминание о вещах, которые считались атрибутом взрослой жизни. По традиции все женщины приносили рукоделие и делали хотя бы несколько стежков. Пока они шили, арфа переходила из рук в руки, и каждая из женщин пела песню или рассказывала историю, чтобы развлечь остальных. Элиза принесла большую арфу из комнаты для занятий музыкой и исполнила баллады горцев. В качестве закусок были поданы различные яства, в том числе некоторые любимые сладости Дорилис, но Рената заметила, что девушка лишь вяло пробует их, не обращая ни на что внимания. - В чем дело, чиа? Дорилис провела рукой по лицу: - Я устала, и глаза немного болят. Мне не хочется есть. - Полно, все уже прошло, - поддразнила одна из женщин. - Вот два-три дня назад у тебя в самом деле был повод для недомогания, но сейчас ты должна чувствовать себя нормально. Рената взглянула на льняное полотно, лежавшее на коленях у Дорилис. - Что ты делаешь, Дорилис? - Я вышиваю праздничную рубашку для мужа, - с достоинством ответила Дорилис и повернулась, демонстрируя медный браслет. Рената не знала, смеяться ей или плакать. Традиционное занятие для женщины, а ведь девочка вступила в брак, который никогда не будет более чем насмешкой! Что ж, она еще очень молода, и не будет вреда, если она вышьет рубашку для любимого старшего брата. Элиза допела балладу и повернулась к Кассандре. - Теперь ваша очередь. Вы удостоите нас своим пением, леди Хастур? - почтительно спросила она. Кассандра помедлила, внезапно застеснявшись. Она понимала, что, если откажется, это может быть воспринято как признак высокомерия. - С удовольствием, - ответила она. - Но я не могу играть на большой арфе, Элиза. Если бы кто-нибудь одолжил мне ррил... Когда маленький инструмент был принесен и настроен, Кассандра запела приятным хрипловатым голосом, исполнив несколько песен дальних валеронских равнин. Песни были в новинку для жительниц гор, и они просили спеть еще, но Кассандра покачала головой: - Может быть, в другой раз. Пусть Дорилис споет нам что-нибудь. Я уверена, ей не терпится испытать новую лютню. Резная лютня, искусно отполированная и украшенная разноцветными лентами, была подарком лорда Алдарана взамен старого инструмента, принадлежавшего еще матери Дорилис. - Уверена, что ей уже надоело вышивать, - поддержала Маргали. Дорилис с капризным видом подняла голову, оторвавшись от пялец. - Мне не хочется петь, - вяло сказала она. - Прошу меня извинить. Девочка снова провела рукой по лицу и потерла глаза: - У меня болит голова. Мне нужно вышивать и дальше? - Нет, милая, если тебе не хочется, - ответила Маргали. - Но мы все здесь занимаемся этим. В сознании пожилой _лерони_ возник образ, полный иронии. Рената и Кассандра без труда смогли прочесть его: Дорилис всегда с готовностью изображала головную боль, когда дело доходило до ненавистного ей рукоделия. - Как ты смеешь так говорить обо мне? - внезапно выкрикнула Дорилис, швырнув рубашку на пол. - Мне в самом деле нехорошо, я не притворяюсь! Мне даже не хочется петь, а я _всегда_ любила петь! Она расплакалась. Маргали с беспокойством и изумлением смотрела на нее: "Но я же не открывала рта! Великие боги, значит, девочка становится телепаткой?" - Иди сюда, Дорилис, - ласково сказала Рената. - Сядь рядом со мной. Твоя приемная мать ничего не говорила. Ты просто прочла ее мысли, но в этом нет ничего страшного. Ты знаешь, мы все умеем это делать. Но Маргали так долго считала свою воспитанницу лишенной телепатических способностей, что не привыкла защищать свои мысли от Дорилис. "Милосердная Аварра, и она тоже? Все остальные дети лорда Алдарана умерли от этого в ранней молодости, а теперь это начинается и с ней!" Раздосадованная, Рената попыталась заблокировать мысли Маргали, но опоздала: Дорилис уже прочла их. Всхлипывания внезапно прекратились, девочка в ужасе уставилась на Ренату: "Кузина, я умру?" - Конечно же нет, - твердо ответила та. - Как ты думаешь, зачем мы учили и тренировали тебя, если не для того, чтобы укрепить и подготовить к этому? Я не ожидала, что это произойдет так скоро, вот и все. А теперь постарайся больше не читать чужие мысли; ты еще не умеешь делать это как следует. Мы научим тебя управлять этим даром. Но Дорилис не слышала ее. Девочка затравленно оглядывалась по сторонам, словно маленький зверек, пойманный в ловушку, Ее рот открылся, глаза широко распахнулись. Маргали встала и подошла к приемной дочери, пытаясь обнять и успокоить ее. Дорилис стояла неподвижно, не замечая прикосновений, неспособная воспринимать ничего, кроме массированной атаки незнакомых ощущений. Когда Маргали потянулась к ней, она неосознанно ударила пожилую _лерони_ разрядом. Женщина отлетела к стене и бессильно сползла на пол. Элиза поспешила ей на помощь. Она подняла Маргали, уже пришедшую в себя. В глазах обеих женщин отражались ужас и непонимание. "Сделать такое со мной... со мной?" - Она не знает, что творит, - сказала Рената. - Она ничего не понимает. Я могу удержать ее, - добавила она, захватив девушку своим _лараном_ так, как она сделала в тот день, когда Дорилис впервые начала перечить ей, - но это серьезно. Ей нужно дать немного кириана. Маргали ушла за снадобьем, а Элиза, по совету Ренаты, попросила гостей удалиться. Слишком большое количество чужих мыслей могло еще больше испугать Дорилис. Ей следовало находиться в присутствии лишь тех немногих, кому она доверяла. Когда Маргали вернулась с пузырьком кириана, в комнате, кроме самой Дорилис, остались лишь Рената и Кассандра. Рената подошла к Дорилис, пытаясь войти в контакт с девочкой. Через некоторое время дыхание Дорилис стало более ровным. Взгляд снова стал осмысленным. Когда Маргали поднесла наркотик к ее губам, она проглотила снадобье не сопротивляясь. Ее положили на кушетку и накрыли одеялами, но, когда Рената опустилась на коленях в головах Дорилис, собираясь обследовать ее, девочка снова зашлась в паническом крике: - Нет, нет, не прикасайся ко мне! Над замком внезапно грянул гром, эхом отдавшийся в горах. - Чиа, я не сделаю тебе больно. Я только хочу посмотреть... - Не прикасайся ко мне! - взвизгнула Дорилис. - Ты хочешь, чтобы я умерла, а затем заберешь себе Донела! Рената потрясенно отпрянула. Такая мысль не посещала ее, но, может быть, Дорилис прозондировала ее сознание до уровня, о котором она сама не подозревала? Усилием воли отогнав неуместное чувство вины, Рената протянула руки к девушке: - Нет, милая, нет. Взгляни: ты можешь читать мои мысли, если захочешь. Ты сама поймешь, какая это чепуха. Я всего лишь хочу, чтобы ты снова выздоровела. Но было ясно, что сейчас Дорилис не в состоянии прислушаться к доводам рассудка. Кассандра заняла место Ренаты. Из-за хромоты она не смогла опуститься на колени, но села на край кушетки рядом с девочкой. - Рената никогда не причинит тебе вреда, чиа, но мы не хотим, чтобы ты сама случайно навредила себе. Я тоже Наблюдающая. Я сама обследую тебя. Ты ведь не боишься меня, верно? Она повернулась к Ренате и тихо добавила: - Когда Дорилис успокоится, она разберется что к чему. Рената отошла в сторону. Она все еще была так ошарашена неожиданной атакой Дорилис, что почти не могла связно думать. "Неужели она сходит с ума? Неужели для нее пороговая болезнь означает безумие?" Рената была готова к ревности Дорилис, к ревности сестры, узнавшей, что ее брат больше не принадлежит ей безраздельно, но она оказалась не готова к столь интенсивному проявлению эмоций. "Проклятье на голову старика, если он заставил ее поверить, что этот брак будет чем-то иным, кроме юридической фикции!" Хотя Рената надеялась вскоре сообщить Донелу о том, что носит под сердцем его сына - сейчас она была совершенно уверена в этом и уже обследовала плод, убедившись, что он здоров, - она понимала, что некоторое время это придется хранить в секрете. Если Дорилис больна и выведена из равновесия, такая новость лишь еще сильнее расстроит ее. Кассандра приступила к обследованию. Когда кириан начал оказывать свое воздействие, девочка успокоилась. Ее дыхание стало ровным и глубоким. - Это... это кончилось? - Голос звучал спокойно, сердце больше не трепыхалось в груди, словно пойманная птица. - Оно начнется снова? - Возможно, - ответила Кассандра. Заметив ужас, промелькнувший в глазах Дорилис, она добавила: - Это чувство станет менее пугающим, если ты привыкнешь к нему. С каждым разом тебе будет все легче, а когда ты совсем повзрослеешь, то будешь пользоваться новым даром так же, как зрением. Ты сможешь видеть по своему желанию вблизи и вдали и отгораживаться от всего, что не нравится. - Я боюсь, - прошептала Дорилис. - Не оставляйте меня одну. - Нет, мой ягненочек, - нежно проворковала Маргали. - Если нужно, я буду спать в твоей комнате. - Я знаю, Маргали была тебе настоящей матерью и ты хочешь, чтобы она была рядом с тобой, - сказала Рената. - Но честно говоря, Дорилис, я более опытна и смогу лучше помочь тебе, если в этом возникнет необходимость. Дорилис протянула к ней руки. Рената подошла ближе, опустилась на колени, и девушка бросилась ей на шею: - Прости, Рената, я этого не хотела. Прости меня, кузина... ты знаешь, что я люблю тебя. Пожалуйста, останься со мной! - Разумеется, милая. - Рената погладила Дорилис по голове. - Я знаю, знаю. Я тоже страдала от пороговой болезни. Ты напугана, твое сознание переполнено незнакомыми мыслями. Очень трудно совладать с этим, когда приступ начинается неожиданно, как у тебя. Теперь мы каждый день будем понемногу работать с твоим матриксом. Когда это начнется снова, ты будешь готова и не испугаешься. "О, если бы она могла попасть в Башню! - подумала Рената. - Там ей нечего было бы бояться". Мысленный ответ Кассандры эхом повторил ее желание. Гром снова загрохотал вдали и грузно заворочался в небе над замком. Эллерт услышал раскаты грома, находясь в приемном зале вместе с Донелом и лордом Алдараном. Гром всегда заставлял Донела думать о Дорилис, независимо от того, где он его слышал. Судя по всему, _дом_ Микел уловил мысли приемного сына. - Теперь, когда твоя жена вступила в пору зрелости, ты можешь заняться делом и подарить ей наследника, - с жестокой улыбкой произнес он. - Если мы будем знать, что скоро получим наследника крови Алдаранов, то во всеоружии встретим Скатфелла, когда он нападет на нас, - а весна уже не за горами. Лицо Донела ничего не выражало, но _дом_ Микел уловил его возмущение и нахмурился: - Во имя всех преисподен Зандру, парень! Я не жду, что столь юная девушка привлечет тебя в качестве любовницы, но когда ты исполнишь свой долг перед кланом, то сможешь завести столько других женщин, сколько тебе заблагорассудится. Никто не станет перечить тебе в этом. Сейчас важно дать Алдарану законного наследника. Донел сделал негодующий жест: "Неужели все старики так циничны?" В то же мгновение он ощутил, как разум приемного отца подхватил и дополнил эту мысль на свой лад: "Неужели все молодые люди так глупы и идеалистичны?" Микел Алдаранский подошел к приемному сыну и положил ему руку на плечо: - Мой дорогой мальчик, взгляни на дело с другой стороны. В следующем году в это самое время у Алдарана уже будет наследник, а ты станешь его законным регентом. Когда он произносил эти слова, с губ Эллерта едва не сорвалось невольное восклицание: таким ясным и четким было видение, показанное его _лараном_. В огромном чертоге, где они сейчас стояли, он увидел _дома_ Микела, выглядевшего на несколько лет старше, согбенного и поседевшего, со спеленутым ребенком на руках. Лицо новорожденного казалось маленьким розовым овалом, полускрытым в складках теплой шали. _Дом_ Микел объявлял о рождении наследника рода Алдаранов, и приветственные крики звучали так громко, что Эллерт не мог поверить, что остальные не слышат их... Затем образы будущего потускнели и пропали, оставив его глубоко потрясенным. Значит, Донел действительно станет отцом ребенка, родившегося от его младшей сестры, и его сын станет наследником Алдарана? Видение казалось ясным и недвусмысленным. Донел, частично перехвативший образ в сознании Эллерта, опустил голову и стиснул зубы. Кое-что удалось уловить и старому лорду, оскалившему зубы в торжествующей ухмылке. Наконец-то он увидел наследника, мысль о котором не давала ему покоя! В этот момент в зал вошли Маргали и Кассандра. Ухмылка лорда Алдарана уступила место благожелательной улыбке. - Не ожидал, что ваше торжество закончится так скоро, мои леди. Когда дочь моего управляющего вступила в пору зрелости, песни и танцы в женских покоях продолжались до глубокой ночи... - Он внезапно замолчал. - Маргали, родственница, что случилось? Слов не понадобилось: известие было написано на лицах вошедших. - Пороговая болезнь! О, милосердная Аварра! Освободившись от паранойи честолюбия, старик превратился в обеспокоенного отца. - Я надеялся, что она будет избавлена от этого, - дрожащим голосом произнес он. - _Ларан_ Алисианы проявился в раннем детстве, она не болела в девичестве, но на моей семье лежит проклятие... Мои старшие сыновья и дочь... - Он склонил голову. - Я уже так давно не вспоминал о них! Эллерт увидел образы детей в его сознании, усиленные воспоминаниями пожилой _лерони_: старшего, смуглого, смешливого паренька; младшего, более серьезного и деловитого, с копной непокорных кудрей на голове и треугольным шрамом на подбородке; изящную, бледную девушку, напоминавшую Дорилис горделивой посадкой головы и грациозными движениями... Всем своим существом Эллерт ощутил горе отца, ставшего свидетелем болезни и смерти своих детей. Все умерли, один за другим. Исчезла их красота, исчезла надежда. Он увидел в сознании старого лорда ужасную картину - картину, которая никогда не будет забыта. Девушка, бьющаяся в судорогах... Свалявшиеся длинные волосы, губы, прокушенные насквозь, так что все лицо было залито кровью... Глаза, чей мечтательный взгляд сменился дикостью агонизирующего животного... - Ты не должен отчаиваться, кузен, - тихо сказала Маргали. - Рената хорошо вышколила ее, и она сможет это вынести. Первый удар пороговой болезни часто бывает самым жестоким, поэтому если она выживет, то худшее позади. - Да, так часто бывает, - эхом отозвался _дом_ Микел, но было заметно, что его мысли обращены к ужасу прошлых лет. - Так было с Рафаэллой. Она смеялась, танцевала и играла на арфе, а на следующий день превратилась в вопящее, безумное существо, бьющееся в конвульсиях у меня на руках. Она так и не узнала меня. Когда она перестала бороться, я не знал, горевать мне или радоваться окончанию ее мучений... Но Дорилис выжила. - Да, выжила, - согласилась Кассандра. - У нее даже не было настоящего кризиса. Нет оснований полагать, что она умрет. Сердитый голос Донела резанул по нервам собравшихся: - Теперь ты понимаешь, что было у меня на уме, отец. Прежде чем говорить о ее ребенке, нам нужно, по крайней мере, быть уверенными в том, что она доживет до той поры, когда станет полноценной женщиной! Алдаран отпрянул, как от удара. Гром, умиравший за окнами, неожиданно загрохотал с новой силой, а затем хлынул ливень. Дробный перестук капель наполнил пространство снаружи, отбивая неведомый ритм, в котором слышалась тяжкая поступь армий Скатфелла, выступивших военным маршем на замок Алдаран. В Хеллерах наступила весна, и это означало, что война приближалась с каждым часом. 25 В первые весенние дни дождь лил почти постоянно. Лорд Алдаран приветствовал непогоду, поскольку знал, что она задержит армии Скатфелла в пути, снизив боевой дух его людей. Пришло письмо от Дамона-Рафаэля с выражениями искреннего сочувствия; в заключение он призывал младшего брата вернуться домой, как только дороги откроются после весеннего паводка. Каждая строчка письма, казалось, дышала злобой и коварством. "Если я сейчас вернусь, Дамон-Рафаэль убьет меня. Все очень просто: я отрекся от своего слова. Я дал клятву поддерживать его правление, а теперь понимаю, что это невозможно. Моя жизнь теперь немного стоит, ибо я нарушил клятву... пусть хотя бы в мыслях, а не в делах". С такими мыслями Эллерт жил в Алдаране, радуясь весенним дождям, оправдывавшим его задержку. "Дамон-Рафаэль еще не уверен до конца. Но если дороги откроются и я не приеду, то меня объявят предателем. Интересно, как он поступит, когда у него не останется никаких сомнений?" Тем временем Дорилис испытала еще несколько приступов пороговой болезни, хотя и не таких сильных, как первый. Рената ни разу не сочла, что жизнь девушки подвергается опасности. Сама же она находилась при Дорилис практически постоянно, не щадя своих сил. - Не знаю, в самом ли деле ей приятно мое общество, - говорила она Кассандре с печальной улыбкой, - или же она считает, что лучше терпеть мое присутствие, чем представлять меня в объятиях Донела. Обе женщины знали и другое, о чем пока не говорилось открыто. "Рано или поздно она узнает, что я ношу ребенка Донела. Я не хочу ранить ее чувства и причинить ей еще больше горя". Когда Донел виделся с Дорилис - что случалось редко, так как он руководил подготовкой обороны Алдарана против неизбежной атаки Скатфелла, - он держался вежливо и внимательно, как любящий старший брат. Но когда Дорилис называла его мужем, он либо не отвечал, либо отделывался смехом, словно речь шла о какой-то шутке, понятной только ему. В эти дни, пока Дорилис испытывала повторные приступы дезориентации и расстройства чувств, ее еще необузданный телепатический дар приводил к психическим перегрузкам. Она очень сблизилась с Кассандрой. Разделенная любовь к музыке укрепляла их дружбу. Дорилис уже талантливо играла на лютне; Кассандра научила ее играть на рриле и петь песни Валерона, своей далекой родины. - Не знаю, как ты только могла жить на равнинах, - сказала Дорилис. - Я не могу жить без крутых склонов и заснеженных пиков вокруг. Должно быть, эти равнины - ужасно унылое и скучное место. Кассандра улыбнулась: - Нет, моя милая, там очень красиво. А здесь мне иногда кажется, будто горы смыкаются вокруг меня и мешают дышать, словно прутья огромной клетки. - В самом деле? Как странно! Кассандра, я не могу взять тот аккорд, который ты исполняешь в конце баллады. Кассандра взяла ррил и показала Дорилис, как она играет. - Но ты не сможешь исполнить этот аккорд так же, как я. Тебе придется попросить Элизу, чтобы она подобрала транспозицию в другой тональности. - Кассандра протянула ладонь, и девочка уставилась на нее расширившимися от удивления глазами: - О, у тебя шесть пальцев на руке! Неудивительно, что я не могу играть так же, как ты. Я слышала, что это признак крови чири, но ты не эммаска, как они, - правда, кузина? - Нет, - с улыбкой ответила Кассандра. - Я слышала... Отец говорил мне, что король - эммаска, поэтому у него отнимут трон этим летом. Бедный король, какое горе для него! Ты когда-нибудь видела его? Как он выглядит? - Когда я видела его в последний раз, он был молодым принцем, - ответила Кассандра. - Он тихий и печальный. Думаю, он мог бы стать хорошим королем, если бы ему позволили править. Дорилис склонилась над инструментом, пробуя взять непокорный аккорд. В конце концов ей пришлось отказаться от этого занятия. - Хотела бы я иметь шесть пальцев на руке, - сказала она. - Никак не получается! Интересно, унаследуют ли мои дети музыкальные способности или только _ларан_? - Ты еще слишком молода, чтобы думать о детях, - заметила Кассандра. - Уже через месяц я смогу зачать ребенка. Ты знаешь, как нам нужен наследник крови Алдаранов. Девочка говорила так серьезно, что Кассандра не могла не пожалеть ее. "Вот что они делают с женщинами нашей касты! Дорилис едва успела отложить в сторону своих кукол, а уже не думает ни о чем, кроме своего долга перед кланом". - Может быть, - она замешкалась после долгого, тягостного молчания, стараясь подобрать нужные слова, - может быть, Дорилис, тебе вовсе не следует иметь детей с тем проклятием _ларана_, которое ты носишь в себе? - Если наследник Домена может рисковать жизнью на войне, то дочь великого лорда обязана рискнуть всем ради детей своей касты, - возразила Дорилис. Ее уверенность придавала знакомым словам угрожающий оттенок. Кассандра тяжело вздохнула. - Я знаю, _чиа_. Когда я была маленькой, мне тоже приходилось каждый день слышать эти слова. Они казались истиной, и я верила им так же, как ты веришь сейчас. Но мне кажется, ты сначала должна вырасти, а потом уж решать, что к чему. - Я достаточно взрослая и могу принять решение, - заявила Дорилис. - У тебя нет такой проблемы, как у меня, кузина: _твой_ муж - не наследник Домена. - Разве ты не знала? - спросила Кассандра. - Старший брат Эллерта будет королем, если эммаска из Тендары лишится трона по решению Совета. У него нет законных сыновей. Дорилис уставилась на нее. - Ты могла бы стать королевой! - благоговейно прошептала она. Очевидно, до сих пор у нее не было ни малейшего представления о титуле Эллерта; он был лишь другом ее брата. - Но тогда _дом_ Эллерт тоже нуждается в наследнике, а ты так и не принесла ему сына! В голосе Дорилис звучала укоризна. Помедлив, Кассандра рассказала ей о выборе, который сделали они с Эллертом. - Мы могли бы это сделать, но подождем, пока не будем уверены, - закончила она. - Совершенно уверены... - Рената сказала, что я не могу рожать дочерей, - пробормотала Дорилис. - Иначе я умру, как умерла моя мать, когда рожала меня. Но я не уверена, что могу доверять Ренате. Она сама любит Донела и не хочет, чтобы у меня были дети от него. - Если это так, то лишь потому, что она боится за тебя, чиа, - очень мягко сказала Кассандра. - Но в любом случае сначала у меня будет сын, - продолжала Дорилис, - а дальше посмотрим. Возможно, когда я рожу сына, Донел забудет Ренату, потому что я стану матерью его наследника. Детское невежество наследницы Алдарана было так очевидно, что Кассандра встревожилась. Ее снова одолели сомнения. Может ли она наилучшим образом укрепить свой брак с Эллертом, подарив ему сына, которого он должен иметь, если его не лишат наследства, как собираются сделать с принцем Феликсом? Они уже довольно долгое время не возвращались к этой теме. "Кажется, я бы все отдала, лишь бы быть такой же уверенной в себе, как Дорилис". Но Кассандра решительно взяла ррил, лежавший у нее на коленях, и положила пальцы Дорилис на струны. - Посмотри. Если ты будешь держать инструмент вот так, то сможешь взять сложный аккорд. Дни проходили за днями. Снова и снова Эллерт видел перед собой образы осажденного замка Алдаран. Он знал, что реальность еще не настигла их, что лишь его предвидение с мрачной очевидностью рисовало ему неизбежное. А в том, что война неизбежна, он больше не сомневался. - В этом сезоне весенние грозы в Нижних Землях закончатся рано, - сказал Донел. - Но я не знаю, какова погода в Скатфелле или в Сэйн-Скарпе и каким путем двинутся их армии. Нужно подняться на наблюдательную башню и следить за подозрительными передвижениями на дорогах. - Возьми с собой Дорилис, - посоветовал Эллерт, - она даже лучше тебя умеет угадывать погоду. - Мне не слишком хочется встречаться с Дорилис, - с усилием отозвался Донел. - Особенно теперь, когда она научилась читать мысли. Как ты можешь понять, я не рад, что она становится телепаткой. - Однако если ты будешь избегать ее... - Эллерт не закончил фразу. Донел вздохнул: - Ты прав, кузен. Кроме того, я не могу постоянно отделываться пустыми фразами. Послав слугу в комнаты своей сестры, он погрузился в мрачное раздумье: "Так ли уж плохо будет дать Дорилис то, чего хочет мой отец. Возможно, если она получит это, то перестанет ревновать меня к Ренате и нам не понадобится таиться от всех..." В тунике, вышитой зелеными листьями, с пышными волосами, уложенными в косы на затылке и прихваченными женской брошью-бабочкой, Дорилис казалась воплощением весны. Эллерт мог различить в сознании Донела диссонанс между воспоминаниями о ребенке и той высокой, красивой девушкой, в которую она превратилась. Юноша учтиво склонился над ее рукой. - Теперь я вижу, что должен называть тебя _моей леди_, Дорилис, - весело сказал он, пытаясь обратить все в шутку. - Похоже, маленькая девочка исчезла навсегда. Мне понадобятся твои таланты, _карья_, - добавил он, объяснив, что от нее требуется. Посреди замка Алдаран над всеми постройками возносилась смотровая башня - поразительный образчик инженерной архитектуры, принцип строительства которого так и остался непонятным для Эллерта. Должно быть, ее возвели с помощью матриксного круга. Башня доминировала над всей округой, оттуда открывался обзор на огромное расстояние. Пока они поднимались наверх, в узких стрельчатых окнах стоял густой туман, но когда вошли в высокий чертог, облака поредели. Донел с восторженным изумлением взглянул на Дорилис, и она улыбнулась ему с сознанием собственного достоинства. - Рассеять небольшой туман - _такое_ под силу даже ребенку! Всего лишь легчайшее мысленное прикосновение, захотел ясно видеть - и готово... Донел, я помню, как ты водил меня сюда, когда я была маленькой, и давал мне смотреть в большие подзорные трубы. Эллерт различал какое-то смутное, роящееся шевеление почти у самого горизонта. Он моргнул, понимая, что там никого нет, потом потряс головой, стараясь отделить прошлое от будущего. Но нет! Армии двигались по дорогам, хотя находились еще далеко от ворот Алдарана. - Нам не нужно бояться, - успокаивающе заметил Донел, обращаясь к Дорилис. - Алдаран еще ни разу не был захвачен силой оружия. Мы могли бы вечно удерживать эту цитадель, имея достаточно провианта. Враги будут у наших ворот через два-три дня. Я слетаю на разведку на планере и вернусь с новостями о расположении и численности их войск. - Нет, - возразил Эллерт. - Позволь мне дать тебе совет, родич: тебе нельзя лететь самому. Теперь, когда ты командуешь обороной, твое место здесь, где любой из вассалов, нуждающийся в совете, может немедленно найти тебя. Ты не должен рисковать собой, выполняя задание, посильное для любого из твоих подчиненных. Донел недовольно нахмурился. - Это против моих правил, - резко сказал он. - Я не могу подвергать людей опасности, с которой не решаюсь справиться сам. - Ты справляешься со своими опасностями, - возразил Эллерт. - Но есть опасности для вождей и опасности для рядовых. Их нельзя менять местами. С этого времени, родич, твои полеты будут занятием для мирного времени. Дорилис легким движением прикоснулась к руке Донела: - Теперь, когда я стала женщиной, мне по-прежнему можно летать на планере? - Разумеется, - ответил Донел. - Когда наступит мир, ты сможешь летать сколько душе угодно, но о таких вещах ты должна спрашивать отца и Маргали, чиа. - Я твоя жена, - возразила она. - Только ты имеешь право приказывать мне! Донел вздохнул, раздираемый противоречивыми чувствами: - Тогда, чиа, я приказываю тебе слушаться Маргали и Ренату. Я не могу принимать решение в таких вопросах. При упоминании имени Ренаты лицо Дорилис угрожающе омрачилось. "Когда-нибудь я буду должен ясно сказать ей, какие отношения у меня с Ренатой", - подумал Донел. Нежно положив руку на плечо сестре, он добавил: - Чиа, когда мне было четырнадцать лет и я страдал от пороговой болезни так же, как ты сейчас, мне запретили летать больше чем на полгода. Когда болеешь, нельзя предугадать, в какое время может наступить дезориентация и головокружение. Поэтому я буду очень рад, если ты воздержишься от полетов до полного выздоровления. - Я сделаю так, как ты скажешь, муж мой, - ответила она, подняв голову и глядя на него с таким обожанием, что Донел содрогнулся. Когда она ушла, Деллерей с отчаянием посмотрел на Эллерта: - Она больше не ребенок! Я не могу думать о ней как о ребенке, а ведь сейчас это моя единственная защита. Ситуация мучительно напоминала Эллерту его собственный моральный конфликт с ришья, но имелось одно отличие. Ришья были стерильны и не могли вполне считаться людьми, поэтому все, что он делал с ней, касалось лишь его чувства собственного достоинства. Но Донел был вынужден играть роль бога в жизни настоящей женщины. Как можно что-либо советовать в такой ситуации? Эллерт сам выполнил супружеские обязанности в нарушение данной клятвы, хотя и по той же причине - потому, что этого захотела женщина. - Возможно, будет лучше не думать о Дорилис как о ребенке, кузен, - сказал он. - После того, что она пережила, ее уже нельзя назвать маленькой девочкой. Думай о ней как о молодой женщине. Попытайся прийти с ней к какому-нибудь соглашению как с женщиной, достаточно взрослой, чтобы принимать самостоятельные решения. По крайней мере, попытайся сделать это, когда пройдет пороговая болезнь и можно будет не опасаться неожиданных вспышек с ее стороны. - Ты совершенно прав. - Донел со вздохом огляделся по сторонам. - Но нам нужно идти вниз; отец должен узнать, что на дорогах началось движение. Пора высылать разведчиков. Алдаран выслушал новости со свирепой улыбкой. - Значит, началось, - произнес он, и Эллерт снова увидел перед собой старого ястреба, вскидывающего голову, расправляющего крылья, готового к последней схватке... Когда армии пересекли Кадарин и продвинулись на север в глубь Хеллеров, Эллерт, наблюдавший за ними своим _лараном_, с упавшим сердцем осознал, что некоторые вооруженные отряды были высланы против _него_. Он видел воинов с эмблемой Хастуров из Элхалина, увенчанной короной, отличавшей их от Хастуров из Каркосы и замка Хастур. День за днем они с Донелом поднимались на смотровую башню, ожидая увидеть врага под стенами замка. "Реальны ли они или мой _ларан_ снова морочит меня призраками будущего?" - Они реальны, так как я тоже их вижу, - ответил Донел, прочитав его мысли. - Нужно сообщить отцу о воинах Хастура. - Он так не хотел ввязываться в распри Нижних Земель, - с горечью сказал Эллерт. - Теперь, укрывая меня и мою жену, он приобрел нового врага. У Дамона-Рафаэля появились основания для союза со Скатфеллом. "Теперь у меня в самом деле нет брата", - подумал он, когда они повернулись к лестнице, ведущей в нижние покои замка. Донел положил руку ему на плечо. - У меня тоже, кузен, - сказал он. Повинуясь внезапному порыву, оба одновременно вынули свои кинжалы. Эллерт улыбнулся и протянул свой кинжал Донелу рукоятью вперед, а затем убрал кинжал Донела в ножны, висевшие у него на поясе. Это был очень старый обет; он означал, что ни один из них при любых обстоятельствах не обнажит сталь против другого. Донел вложил в ножны кинжал Эллерта. Они коротко обнялись и спустились во двор. Когда они вышли на плиты мостовой, один из слуг неожиданно указал вверх: - Смотрите, летит! Что это? - Всего лишь птица, - отозвался кто-то. - Нет, это не птица! - послышался новый крик. Эллерт запрокинул голову и увидел _нечто_, спускавшееся вниз медленными кругами. Ледяные пальцы страха сжали его душу. "Это работа Дамона-Рафаэля - стрела, выпущенная мне в сердце, - подумал он, почти парализованный ужасом. - У Дамона-Рафаэля есть слепок с моего матрикса, с моей души. Он может нацелить на меня одно из смертоносных изобретений Корина, не опасаясь, что оно убьет кого-то еще". В этот момент он ощутил, как мысли Кассандры сплелись с его собственными; затем в ясном небе ударила молния, раздался торжествующий крик, и подбитое существо, которое _не было_ птицей, камнем упало вниз, разбрызгивая жидкий огонь. Слуги в ужасе разбежались по углам. Платье какой-то женщины загорелось, когда на него попала капля ужасного состава. Один из конюхов схватил ее и окунул в бак с водой для умывания, стоявший в дальнем конце двора. Она пронзительно закричала, но огонь зашипел и угас. Приблизившись, Эллерт взглянул на подбитую птицу, все еще корчившуюся в агонии, охваченную языками пламени. - Принесите воды и потушите огонь, - распорядился он. На механическую птицу вылили несколько ведер воды. Глядя на копошащиеся останки, Эллерт испытывал отвращение, граничившее с тошнотой. Женщина, которую окунули в бак с водой, выбралась оттуда с помощью конюхов. Она рыдала, вода лилась с нее ручьями. - Тебе еще повезло, - обратился к ней Донел. - На тебя попала капля клингфайра. Она могла бы прожечь платье, кожу и плоть и добралась бы до костей, прежде чем ты бы сообразила, что происходит. Эллерт растоптал омерзительное существо, сделанное из металлической проволоки, маленьких колесиков и псевдоплоти, но отдельные части механизма еще продолжали шевелиться. - Заберите это и выбросите на помойку, - приказал он одному из грумов. - Не прикасайтесь к нему голыми руками и закопайте поглубже. Один из подошедших стражников покачал головой: - Великие боги, значит, вот с какими созданиями нам придется столкнуться в этой войне? Чье дьявольское измышление наслало на нас эту тварь? - Это лорд Элхалин, который собирается стать королем, - с каменным лицом ответил Донел. - Если бы не сноровка и талант моей сестры, мой друг и брат сейчас умирал бы здесь, охваченный пламенем. Почувствовав приближение Дорилис, он резко обернулся. Кассандра, поспевавшая за девушкой, шла медленнее, но так быстро, как позволяла ее хромота. Дорилис подбежала к Донелу и заключила его в объятия. - Я почувствовала, как оно парит над нами! - воскликнула она. - А потом я сбила его! Оно не поразило тебя или Эллерта. Я спасла вас! Я спасла вас обоих! - Совершенно верно, - ответил Донел, обнимая девушку. - И мы благодарны тебе, моя милая. Ты в самом деле заслужила прозвище, которое дал тебе Кейрил на пожарной станции: Королева бурь! Дорилис прильнула к нему. Ее лицо осветилось такой радостью, что Эллерт неожиданно испугался. Ему показалось, что молнии играют повсюду над замком Алдаран, хотя небо снова полностью очистилось. Кассандра подошла к мужу и обняла его. Эллерт ощутил ее страх как свой собственный и вспомнил, что ей знакома боль от ожога клингфайром. - Не плачь, любимая. Дорилис спасла меня. Дамон-Рафаэль будет очень удивлен. Полагаю, он не верил, что я смогу ускользнуть от его адского посланца, поэтому вряд ли пошлет нового. Но, даже утешая ее, он испытывал чувство горечи. Эта война будет не обычным сражением между горными лордами. 26 Если у Эллерта когда-либо возникали сомнения по поводу предстоящей войны, то сейчас их не осталось. На каждой дороге, ведущей к цитадели Алдарана, собирались армии. Донел, возводивший оборонительные рубежи на склонах, окружил замок двойным кольцом укреплений. Впервые на его памяти замок Алдаран превратился в осажденную крепость. В замок прибыл посланец под мирным флагом. Эллерт стоял в приемном чертоге, глядя на _дома_ Микела, восседавшего в высоком кресле, - спокойного, холодного, угрожающего. Дорилис сидела по левую руку от него, а Донел стоял по правую. - Мой лорд, - с поклоном сказал посланец. - Услышь слова Ракхела из Скатфелла и его требования к Микелу Алдаранскому. Голос Алдарана был на удивление спокойным. - Я не привык к требованиям, - произнес он. - Мой брат из Скатфелла может законно просить меня о том, что подобает получать вассалу от верховного лорда. А потому передай своему хозяину мое неудовольствие: он не вправе требовать от меня того, о чем может лишь просить в соответствующих выражениях. - Я передам ему эти слова, - ответил посланец. Эллерт понял, что видит глашатая - специально обученного оратора, способного в течение нескольких часов дословно передавать речь или содержание разговора без малейших изменений в построении фраз и произношении слов. Он был уверен, что слова лорда Алдарана будут в точности переданы Скатфеллу, вплоть до мельчайших интонаций. - Итак, лорд Алдаран, услышь слова Ракхела из Скатфелла, обращенные к его брату из Алдарана. Осанка посланца и даже тембр его голоса изменились. Хотя он был человеком невысокого роста, иллюзия казалась полной, словно сам лорд Скатфелл стоял в зале. Донел различал в речи глашатая знакомые добродушно-оскорбительные нотки, характерные для Ракхела. - Поскольку в последнее время ты, брат, отдал некоторые незаконные и скандальные распоряжения, касающиеся наследства Алдаранов, то я, Ракхел из Скатфелла, хранитель и законный наследник Домена Алдаран, обязавшийся поддерживать и защищать Домен, буде болезнь, умственное расстройство или же преклонный возраст сделают тебя непригодным к этому, объявляю тебя немощным, выжившим из ума и неспособным принимать какие-либо решения от лица Домена. Я, Ракхел из Скатфелла, готов принять на себя владычество над Доменом от твоего имени. А посему я требую... - при этом слове кулаки лорда Алдарана судорожно сжались, - требую от тебя немедля передать в мое распоряжение замок Алдаран и твою дочь-недестро, Дорилис из Рокравена, для ее бракосочетания ради высшего блага нашего Домена. Что касается предателя Довела из Рокравена, прозванного Де