представляя себе, как они вместе с его матерью переживают его отсутствие. И даже попытался представить, каково это быть телепатом, когда ты в любое время можешь мысленно связаться с любимым человеком. Подобная мысль заставила Аластера обеспокоиться. Ему этого совершенно не хотелось. Если сейчас между ним и Флорией была связь, то не подглядела ли она, как он флиртует с девчонкой из семейства Сторнов, и не посчитала ли его за беспутного обманщика? Может ли она просмотреть его сознание и что с ней будет, когда она обнаружит там сплошные образы Ленизы? Аластер поймал себя на том, что мысленно пытался объясниться с невестой, но тут вдруг осекся, вспомнив о Конне, который, тут уж без всяких сомнений, был телепатически связан с ним и мог читать его самые сокровенные мысли. Никогда он не сможет ни наврать Конну, ни заставить его поверить в свои благие намерения... Что за жизнь такая, когда все твои самые интимные мысли и побуждения выставлены напоказ перед столькими людьми?! Это его пугало. Он всегда был открыт Конну. Его брат, возможно, знал его даже лучше, чем Аластер знал сам себя, и это ужасало. Но еще более ужасно было понимание того, что брат знал и худшее, на что он способен... Юноша попытался мысленно представить себе лицо Флории, и ничего не получилось, перед ним возникала лишь лукавая улыбка Ленизы. Тогда Аластер усилием воли отбросил игривые мысли и сосредоточился на борьбе с пожаром. Краем глаза он замечал, что старый лорд Сторн не отстает от молодых мужчин, делая свою часть тяжелой работы, и даже больше. Когда Лениза вновь подошла с ведром, Аластер заметил, что из ведра на этот раз шел парок, и решил, что это, наверное, какой-то травяной чай. Лениза остановилась возле деда, и Аластер услыхал их разговор. - Это глупо, дедушка. Ты не настолько силен, чтобы в твои годы делать такую работу. - Не болтай чепухи, девочка. Я выполнял эту работу всю жизнь и не собираюсь бросать ее сейчас! Делай свое дело и не пытайся давить или командовать мной. Под его пронзительным взглядом другие девушки наверняка растаяли бы на месте, но Лениза не намеревалась уступать. - А какая будет польза, если ты упадешь в обморок от жары? Неужели это будет хороший пример для наших людей? - Так что ты хочешь, чтобы я сделал? - проворчал он. - Я тушу пожары каждое лето, с детского возраста, уже семьдесят лет подряд. - Тебе не кажется, что ты уже выполнил свою норму в этой жизни, дедушка? Никто не станет уважать тебя меньше, если ты пойдешь в лагерь и возьмешься там за более легкую работу. - Тогда я не смогу приказывать людям делать то, чего не делаю сам, внучка. Давай занимайся своей работой, а мою оставь мне. Аластер невольно восхитился упрямством старика. Когда Лениза подошла к нему, он подхватил ведро, приник к нему губами и с жадностью начал пить. Там действительно оказался чай из неизвестных ему трав, с сильным ароматом, исключительно хорошо утолявший жажду и моментально устранявший сухость в горле. Возвращая ведро, он поблагодарил ее и спросил: - Твой дед всегда работает на пожарах вместе со своими людьми? - Сколько я его помню, и как говорят, то же делал и до моего рождения, - ответила она. - Но теперь он действительно слишком стар. Как бы мне хотелось увести его в лагерь. Сердце у него слабовато. - Да, это похоже на правду, но я могу только восхищаться его здоровьем, которое позволяет работать ему наравне со своими людьми, - честно сказал Аластер, и она улыбнулась. - Значит, вы не считаете моего бедного старого дедушку настоящим людоедом, лорд Хамерфел? Она произнесла это с озорными нотками. Аластер сделал ей знак говорить потише; перемирие на пожаре - может, и закон в горах, и благородные люди, как Сторн, возможно, честно его соблюдают, но как он мог верить остальным окружавшим его незнакомцам! Узнай они - кто он, его могут убить. - Плохой подарок для сердца вашего дедушки - узнать, что его заклятый враг стоит рядом с ним! На это Лениза с достоинством ответила: - Неужели вы верите, что мой дед позволит так опозориться - нарушить пожарное перемирие, наш самый древний закон? - Я думал так лишь до тех пор, пока не увидел его, вы ведь сами знаете, что сплетни и слухи могут сделать чудовище даже из самого Святого Валентина в снегах, - произнес Аластер, но про себя был уверен, что не стоит давать лорду Сторну такого шанса. - Про вашего деда тоже ходит много слухов. - По большей части - наверняка хороших, - сказала девушка. - Вы уже напились? Мне надо идти дальше, иначе он опять будет меня ругать. Аластер неохотно отдал ведро и опять нагнулся, приступая к работе. У него не было никакой привычки к ручному труду, поэтому сейчас спину ломило и каждый мускул на руках и ногах, казалось, выл от боли. Ладони, даже защищенные толстыми кожаными рукавицами, зудели так, словно с них содрали кожу. Аластер бросил взгляд на небо, откуда палящее солнце посылало свои безжалостные лучи. Хоть бы облачко появилось! Рубашка прилипла к спине. Время едва перевалило за полдень, и он ощущал, что до ужина еще целая вечность. Если бы девушка предложила Аластеру более легкую работу в лагере, он бы моментально согласился. Хамерфел с тоской посмотрел вслед удалявшейся от него вдоль строя лиловой шляпке. Здесь же полно привычных к тяжкому труду работяг! Неужели каждые руки так много значат? Наверное, здесь, в горах, это было своеобразным делом чести - доказать, что ты мужчина, и это удерживало их на месте. Даже старого лорда Сторна, который в любом цивилизованном обществе давно мог бы по возрасту не заниматься такими работами. В Тендаре наверняка бы произвели какое-нибудь разделение между благородными и простонародьем, но от Конна Аластер знал, что здесь, в Хеллерах, подобное случалось крайне редко. Аластер оперся на мотыгу и потянулся, разминая ноющую спину. Какого черта он вообще сюда пришел? Сверху вдруг раздался странный, как бы механический, вой - совершенно неожиданный звук. Радостные возгласы прокатились вдоль линии пожарных, когда меж деревьев показался в небе маленький летательный аппарат, осторожно маневрировавший, чтобы держаться подальше от клубов дыма. Аластеру раньше доводилось слышать о планерах, летающих на энергии матрикса, на которых в этих горах перевозят противопожарные химикаты, но видеть своими глазами еще не доводилось. Аппарат скрылся из виду, а стоявший рядом человек пробормотал: - Это лерони из Башни пришли нам на помощь. - Они принесли химикаты для тушения огня? - Точно. И правильно сделали, а то - кто знает, не они ли сами начали этот чертов пожар своим клингфайром и еще какой-нибудь дьявольщиной! - Скорее всего, загорелось от молнии, - сказал Аластер, но человек был настроен скептически. - Ну да, как бы не так. Тогда почему сейчас пожаров больше, чем во времена моего деда, можешь сказать, а? Аластер понятия не имел. На это он мог заметить лишь следующее: - Поскольку во времена твоего деда я не жил, то не знаю, было тогда пожаров больше или нет. И не думаю, чтобы ты это знал, - после чего вновь нагнулся, продолжив работу. Это дело не для герцога Хамерфела. Если бы он знал заранее, что быть герцогом в горах означает копаться в грязи, то с радостью уступил бы титул Конну! Нет, не бывать этому. Аластер мрачно посмотрел в небо, представляя, как оно покрывается мелкими облаками. Облака наливаются, становятся серыми и тяжелыми, закрывают солнце и в конце концов проливаются дождем - благословенным дождем! На небе с южной стороны действительно появилось облачко, маленькое и пушистое. Он вообразил, как оно растет, быстро распространяясь по небу, клубясь и темнея, надвигаясь все ближе... Но оно действительно росло и ширилось, неся с собой холодный ветер, и продолжало темнеть и набухать. Аластер был удивлен и восхищен: "Неужели мне удалось каким-то образом это сделать?" Он проэкспериментировал несколько раз, пока не убедился в своей правоте. Каким-то образом его мысли управляли облаком и формировали его, делая все больше и больше, пока фантастические замки и башни из пара не закрыли половину неба! Не являлось ли это проявлением неизвестного вида ларана, на который его не догадались протестировать? Он не мог сказать. С появлением облака стало гораздо прохладней; тогда он прилежно опять склонился над мотыгой, прежде чем в голову ему пришла очередная мысль: "А не могу ли я вызвать дождь? Не удастся ли мне загасить огонь и спасти всех от бедствия?" Но беда была в том, что он хоть и мог сделать облако темней и гуще, но не знал, когда оно станет достаточно большим, чтобы из него хлынул дождь. Надо было лучше слушать, когда мать пробовала рассказывать ему о простейших способах применения ларана. "Жаль, что я не могу проникнуть в сознание Конна, как он проникает в мое, и научиться этому искусству от него". Его попытка мысленно создать облако отняла столько времени, что девочки и мальчики, разносившие воду, успели сделать полный круг. Среди них он заметил Ленизу, теперь уже вдалеке, и подумал, не специально ли ее переставили в другой ряд. И тут вдруг понял, что ревнует ее к мужчине, получавшему из ее рук воду... ревнует гораздо больше, чем ревновал Флорию к Конну в Тендаре. "Разумеется, мой брат Конн знает так мало о городской жизни, что даже не замечает женщин, если думает, что они принадлежат другим мужчинам". На какое-то мгновение Аластеру стало стыдно за презрительное отношение к брату в таких вопросах. "А действительно, что здесь смешного, если Конн ведет себя благородно? Но стоит ли мне перенять его деревенские понятия о морали?" Небо теперь так затянуло грозовыми тучами, что поднялся сильный ветер. Аластер, раздевшийся до пояса, начал мерзнуть и натянул рубашку, которая висела, обвязанная вокруг талии. Он была мокрой от пота... но нет, это были уже капли дождя - большие, падавшие редко, и он тут же вообразил, как дождь начинает идти все быстрее и быстрее... Когда хлынул настоящий ливень, радостный гомон пронесся по рядам пожаротушителей, а с границы горящего леса повалили густые клубы пара. Аластер отложил мотыгу и с чувством облегчения и удовлетворения поглядел в небо. - Эй, смотри! - крикнул кто-то пронзительно. Недоуменно переведя взгляд, Аластер вдруг увидел начавшее крениться горящее дерево и, к своему ужасу, заметил, что рядом, в нескольких ярдах, Лениза как раз несла ведро воды. До конца не соображая, что делает, Аластер опрометью побежал вдоль пожарозащитной полосы. Он бросился к девушке, пытаясь ее спасти, выхватив из-под падающего дерева... Но далеко убежать они не успели. Дерево с оглушительным треском рухнуло на землю, увлекая за собой более мелкие деревья и кустарник. Ими-то и накрыло Ленизу с Аластером, придавив обоих к земле. Он пытался вынести ее на руках из-под падающего дерева, и теперь, когда мир раскололся у него над головой, она оказалась под ним, прикрытая его телом. Последнее, что он услыхал, был обезумевший вой Ювел. 13 Конн наблюдал за пожаром отстраненно, не имея особого желания влезать в сознание Аластера. Рано или поздно Аластеру придется самому решать, как установить отношения с Маркосом и бывшими подданными Хамерфелов. Если он будет соблюдать обязанности по отношению к фермерам в тушении пожаров, что Конн делал, начиная с девяти лет, они обязательно его примут, и произойдет это гораздо быстрее. Угроза смерти сломала все барьеры между братьями. Паника, овладевшая Аластером, когда он увидал падающее дерево и попытался оттолкнуть Ленизу подальше от него, передалась Конну. Казалось, горящая крона накрыла его самого. Удушающее огненное море, треск падающего дерева, даже сумасшедший вой Ювел - все это прогремело в его сознании, словно он находился там, а не в тихой комнате матери. Юноша встал, шатаясь, на ноги, какое-то время не понимая, что происходит. Его наполняло ощущение опасности. Прошло несколько мучительных мгновений, пока он вновь осознал, что стоит один, в сумерках, а слух улавливает только звуки с тихих улочек Тендары. Где-то вдали лает собака, скрипит колесами телега. Аластер вдруг куда-то пропал - то ли умер, то ли потерял сознание, после чего жестокое видение оставило Конна. Он вытер с лица выступивший пот. Что случилось с братом? Героизм, временами бурно им овладевавший, на этот раз мог стоить ему жизни. Конн осторожно попробовал поискать сознанием прерванную связь с Аластером, но нашел только боль и темноту... Правда, боль означала, что Аластер, по крайней мере, жив, возможно, тяжело ранен, но все еще жив. Медяшка, сидевшая у его ног, выла не переставая. "Наверное, тоже приняла какое-то сообщение от хозяина, - подумал Конн. - А может, она воспринимала его, Конна, возбуждение и отчаяние?" - Все в порядке, девочка, - сказал он, погладив щенка по голове. - Все в порядке. Успокойся. Огромные черные глаза Медяшки смотрели умоляюще, и Конн подумал: "Да. Я немедленно должен ехать в Хеллеры. Так или иначе, но я буду нужен Маркосу". Он привык самостоятельно принимать решения. Уложив одежду в седельную сумку, сходил на кухню захватить еды на дорогу, и только тут до него дошло, что в доме матери он жил как гость, и раз уж не собирался просить у нее разрешения на отъезд, то, по крайней мере, должен был поставить ее в известность о своих намерениях. Оставив седельную сумку, он пошел искать Эрминию. Проходя через зал, он вдруг увидел, как открылась входная дверь и в дом вошел Гейвин Деллерей, напоминающий птицу с ярко раскрашенными перьями: на нем были малиновые кожаные ботинки, в тон волос, завитых в локоны, и ленточек по обшлагам рукавов рубашки. Едва взглянув на Конна, тот сразу понял - что-то неладно. - Доброе утро, дорогой друг. Что случилось? Пришли вести от Аластера? Конн, бывший отнюдь не в настроении терять время на светские условности, выпалил: - В горах пожар, брат ранен, возможно - убит. С лица Гейвина как будто сдуло игривое выражение. Он поспешно произнес: - Ты должен немедленно сообщить об этом своей матери, она сможет выяснить, жив он или нет. Об этом Конн не подумал, он все еще очень мало знал о ларане. Чувствуя, что его голос дрожит, он произнес: - Ты пойдешь со мной? Я не смогу взглянуть ей в лицо, если вдруг получится, что я принес ей весть о смерти Аластера... - Конечно, - сказал Гейвин. Они вместе пошли искать Эрминию и обнаружили ее в комнате за шитьем. Она подняла глаза и улыбнулась сыну, но, когда тот не ответил на улыбку, взгляд ее моментально стал испуганным. - Конн, что случилось? А что здесь делаешь ты, Гейвин? Ты знаешь - мы всегда тебе рады, но чтобы ты пришел сам, в этот час... - Я хотел узнать, нет ли новостей, - сказал Гейвин, - но когда обнаружил Конна в таком состоянии... - Мне немедленно надо ехать в Хамерфел, мама. Аластер тяжело ранен, если не погиб во время тушения пожара. Лицо Эрминии побелело. - Ранен? Откуда ты знаешь? - Я был с ним в контакте как раз перед тем, как это произошло. Очень сильное ощущение - то ли страх, то ли боль - вот что там было, - произнес юноша, но она мгновенно поняла все сама, едва задала вопрос. - Я видел, как на него упало горящее дерево! - Всемилостивая Аварра! - прошептала Эрминия. Моментально достав звездный камень, она склонилась над ним, но очень скоро облегченно подняла глаза. - Нет, думаю - он не умер. Тяжело ранен - да. Возможно, лежит без сознания, но только не умер. Он вне пределов досягаемости, надо послать за Эдриком или за Ренатой, которые могут связаться с людьми в Башне Трамонтаны, а те тогда выяснят, что случилось в горах. Хранители могут связываться друг с другом. - За Флорией тоже пошлите, родственница, - сказал Гейвин. - Она наверняка хотела бы знать, что происходит с ее женихом. - Да, конечно, - согласилась Эрминия, опять наклоняясь к звездному камню. Через мгновение она подняла голову и сказала: - Они идут. Конн счет необходимым заметить: - Для меня это все - лишняя задержка. Я чувствую, что немедленно должен ехать к нему. Эрминия сурово покачала головой. - Как раз спешка здесь не нужна, если ты действительно должен ехать, то лучше отправиться в путь, точно зная, что произошло. Иначе ты можешь попасть в западню, устроенную Сторном, как попал твой брат незадолго до вашего рождения. - Ну, раз вопрос ставится так, - вступил в разговор Гейвин, - то он не должен ехать один. Клянусь, я буду рядом с ним и в жизни, и в смерти. Эрминия обняла Гейвина, выразив этим порывистым жестом то, на что у нее не хватало слов. Тут Медяшка вдруг подняла голову и залаяла. Послышались шаги, и в комнату вошли Флория с Ренатой, одетой в свое малиновое рабочее платье, а вслед за ними - Эдрик Элхалин. - Я пришел сразу, как только узнал, что нужен тебе, родственница, - сказал он, подойдя к Эрминии. - Расскажи, что случилось, дорогая, - произнесла Рената сиплым, невыразительным голосом эммаски. Конн быстро все объяснил. Выслушав его, Эдрик мрачно заметил: - Надо немедленно сообщить об этом королю Айдану. Рената возразила нахмурившись: - Ни в коем случае. У его величества сейчас достаточно неприятностей, и он ни слова не должен услыхать об этом происшествии в Хамерфеле. - Значит, Антонелла умерла? - спросил Гейвин. - Я ведь слышал, что она начала поправляться... - До вчерашней ночи так оно и было, - сказала Флория. - Ночью за мной прислали просмотреть ее, у нее в мозгу лопнул еще один сосуд. Она не умерла, но говорить не может, а вся правая сторона тела парализована. - Да, бедная королева, - произнесла Рената. - Она со всеми была добра, и Айдан будет сильно горевать, если потеряет ее. По крайней мере, он должен находиться рядом с женой, покуда его присутствие еще может давать ей хоть какое-то облегчение. - Мне тоже следует быть возле нее, - заметила Флория. - Может быть, бдительность и постоянное наблюдение позволят предотвратить очередной удар, который, скорее всего, будет означать смерть. - Тогда с ней должна быть только я, - произнесла Рената. - А твое место, Флория, мне кажется, должно быть рядом с матерью твоего жениха... - но при этом она посмотрела на Конна, - и думаю, твой отец с этим согласится. Ты нужна Эрминии, а я останусь с ее величеством. До того, как я стала Хранителем, я была Наблюдающей... - К тому же у вас неизмеримо больше опыта, чем у меня, - добавила Флория с облегчением и благодарностью. Конн тоже ощущал, как разрывается его сердце между братом и королем, которого он так полюбил. Не умея скрывать раздражение, он произнес: - Тогда во имя всех богов, давайте же скорее узнаем, что с Аластером. Он глянул на Флорию, она встретила его взгляд, и ни один из них не осмелился закончить мысль, мелькнувшую в этот миг: "Я не желаю своему брату ничего плохого. Клянусь. Но если его с нами больше нет..." "Мне кажется, что я полюбила Аластера только потому, что сквозь него видела тебя..." Так или иначе, теперь Конн знал: он и Флория больше не могут игнорировать свои чувства. Но в первую очередь они должны позаботиться об Аластере. Не успела Рената подняться, чтобы достать свой звездный камень, как входная дверь опять распахнулась, и в дом вошел Валентин Хастур. - А, Рената, я как раз надеялся найти тебя здесь. Ты очень нужна, немедленно иди к ее величеству, а я позабочусь о леди Эрминии и ее сыновьях - в конце концов они станут и моими приемными детьми. Рената коротко кивнула и поспешила к выходу. Эрминия покраснела, затем наградила Валентина приветливым взглядом и улыбнулась. "Я так рада, что ты здесь, родственник. Ты всегда приходишь, когда мне больше всего нужна чья-нибудь помощь". Конн подумал: "Я рад за нее. Она вышла замуж за моего отца, не успев закончить играть в куклы, и жила одна все эти годы, заботясь исключительно о благополучии моего брата. Настала пора, чтобы кто-нибудь побеспокоился и о ее счастье". В руках Эдрика сверкнул звездный камень. Он быстро создал из присутствующих круг, и Конн моментально почувствовал присутствие другого круга. Он понял без слов, что они соединились с работниками далекой Башни в Трамонтане. "Приветствую вас, родственники. Пожар потушен, и теперь у нас есть свободное время, чтобы принять вас". В мозгу у Конна возникла картина выжженного леса и обезлюдевшей, выгоревшей деревеньки на землях Сторнов. Далее он увидел, как роются землянки для бездомных, раздается пища и одежда. "Что с моим сыном?" Этот вопрос задала Эрминия, и ее сознание вышло из круга, устремившись на поиски сына, к которым моментально присоединился и Конн. "Он поправляется, но находится в замке Сторна - в качестве гостя, под защитой законов гостеприимства, которые тот свято соблюдает, - тут же заверил Эрминию Хранитель Трамонтаны. - Ему не причинят никакого вреда, а раны его не смертельны. Уверяю вас". - Если Аластер ранен, то я буду нужен Маркосу и моему народу, - сказал Конн. - Мама, позволь мне ехать. Я уже собрал вещи, но ты должна дать мне хорошую, сильную лошадь. На моей уехал Аластер. Мне надо добраться туда как можно быстрее. - Бери все, что тебе нужно, - сказала она. - Любая лошадь моей конюшни в твоем распоряжении. Я тотчас же последую за тобой, но один ты доберешься быстрее. - Я тоже еду, - заявила Флория. - А я поеду с Конном, - произнес Гейвин. Тогда Конн обратился к Гейвину и матери: - Ну зачем туда ехать кому-то из вас? Мама, ты должна оставаться здесь, в безопасности, а ты, Гейвин, заботился бы здесь о ней. Я прекрасно понимаю, что у тебя самые добрые намерения, друг мой, но ты даже не представляешь, что такое горные дороги, а в одиночку ехать быстрее, чем вдвоем. - Раз Аластер ранен, то ему без меня не обойтись, - твердо сказала Эрминия. - А ты тем временем будешь выполнять поручение короля - собирать армию, о которой он говорил. Я знаю дорогу на Хамерфел так же хорошо, как и ты. Но тебе следует отправляться туда как можно быстрее. - Тогда, Гейвин, ты будешь сопровождать мою мать и Флорию, раз уж им так необходимо туда ехать. Это будет лучшая услуга, которую ты можешь мне оказать, - с мольбой в голосе обратился к нему Конн. - Я чувствую, что должна ехать с тобой, Конн. Это касается всех нас: тебя, меня и Аластера, - тихо заметила Флория. - Ты права, - согласился он, - но будет лучше, если ты останешься с моей матерью. Она очень в тебе нуждается. Эрминия проводила Конна до его комнаты, где он взял седельную сумку, после чего, прихватив на кухне хлеба и сушеного мяса, пошел седлать лошадь. Когда он отъезжал, мать стояла в воротах, провожая его взглядом. Медяшка рванулась за ним, потащив за собой державшую ее на поводке Эрминию. Та сначала попыталась удержать собаку, но затем спустила ее с поводка, прошептав: - Позаботься о нем, девочка. Она стояла, глядя, как ее второй сын уезжает вдаль, в горы, уже поглотившие первого. Затем пошла в дом послать в Башню записку с просьбой о предоставлении отпуска, а также уладить хозяйственные вопросы с прислугой, чтобы с первым лучом солнца тронуться в путь. Настало время вернуться к мужниному наследству, брошенному двадцать лет назад. Спала она плохо, а проснувшись утром, обнаружила, что Флория пакует дорожные сумы. - Я не хотела вас будить, - сказала девушка, - но мы должны тронуться в путь как можно скорее. - Подожди, дорогая моя, - запротестовала Эрминия, - это непорядок, если мы обе одновременно будем отсутствовать в Башне. - Ерунда, - ответила Флория. - Сейчас там нечего делать. К тому же у них есть Наблюдающий, который может занять мое место в кругу, если круг вообще соберется, а кроме того, в запасе имеются два ученика. Было бы трусостью оставаться здесь, прикрываясь в качестве оправдания моей работой в Башне, когда я должна быть в другом месте. - Она запнулась. - Но если вам просто не нравится моя компания... - Нет, вовсе нет, - заверила ее Эрминия. - Я вообще не люблю путешествовать в одиночестве и буду очень рада твоей компании. Но... - Аластер уехал, а он - мой жених. И Конн уехал... - Она замолчала, не в силах подобрать слова, но Эрминия поняла, что хотела сказать девушка. - Даже собаки и те - убежали, - произнесла она, превращая все сказанное в шутку. - Так что же нам одним здесь оставаться? Правда, я не знаю, ты ездила когда-нибудь так далеко? - Нет, - честно призналась Флория, - но я хорошая наездница и постараюсь вас не задерживать. - Значит - уезжаем... - В этот момент Гейвин Деллерей вошел в комнату, и, глянув на него, Эрминия покатилась со смеху. - Рада, что ты согласился сопровождать нас, дорогой мой мальчик, но только не в таком наряде! Сходи в комнату Конна и возьми там себе какую-нибудь одежду, подходящую для верховой езды... - Как вам угодно, - согласился Гейвин, - хотя, признаться, я надеялся донести последние веянья моды до гор, где до сих пор никто понятия не имеет, что такое нормальный покрой плаща. Он вышел и вскоре вернулся одетый в кожаную тунику, брюки и сапоги Конна, доходившие ему почти до колен. - Остается только надеяться, что никто из моих знакомых не увидит меня в этом наряде, - проворчал он. - Я этого не переживу. - Путешествие будет долгим и трудным, особенно если вы не уроженцы гор, - предупредила Эрминия. Но Флория и Гейвин были непреклонны. Флория привела свою лучшую лошадь, причем обе женщины были одеты в костюмы для верховой езды и тяжелые плащи; хотя на улицах города было сухо и тепло, Эрминия знала, что в в горах их встретит пронзительный холод. И вот они поскакали к северным городским воротам. Первый день пути выдался солнечным. На ночлег они остановились на тихом постоялом дворе, где поужинали горячей едой, экономя взятые с собой припасы. Женщины были рады, что их сопровождал Гейвин, как и положено менестрелю, он настоял, чтобы перед сном исполнить им песню. Следующее утро было холодным и серым, а за час до выезда начался дождь. Дорогой они молчали, женщины думали каждая о своем. Флория горевала о женихе, который лежал раненый или мертвый в замке Сторна, то и дело виновато вспоминая Конна. Эрминия с грустью пробуждала в памяти дни своего замужества и, сама того не желая, ловила себя на том, что завидует любви ехавшей рядом с ней девушки. Ей самой это чувство было незнакомо. Не то чтобы Эрминия об этом особо не задумывалась, но теперь, став вдруг невольным свидетелем чужой любви, она с грустью наблюдала, как сильна бывает молодая страсть. Ей нравился Валентин, но она понимала, что во втором замужестве ее вряд ли ожидает горячая любовь. Гейвин ехал рядом, сам до конца не понимая, чего ради он с такой настойчивостью залез в эту авантюру. Аластер приходился ему родственником и закадычным другом, и Конна он полюбил моментально, но это были недостаточные причины для того, чтобы нежданно-негаданно подвергать себя таким опасностям. В конце концов он сказал себе, что, возможно, найдет здесь материал для новой баллады - истории двух наследников Хамерфела, - и удовлетворился тем, что пришел к выводу: это зов судьбы. Собственно, в судьбу Гейвин никогда не верил, но ощущал странную потребность участвовать в этой нерадостной миссии, поэтому другого объяснения придумать не мог. Когда они миновали горный перевал, дождь стал сильнее и холоднее. К вечеру третьего дня он перешел в снег. Лошадям уже совсем невмоготу было перебирать ногами по обледеневшей почве. Тропинки стали настолько скользкими и неприметными, что Эрминия с трудом их отыскивала. Ездила она по ним лишь раз в жизни, да и то - в противоположном направлении. К сумеркам она начала опасаться, что окончательно заблудилась, и попыталась телепатически связаться с Конном, чтобы выяснить, в каком направлении он ехал. Но Конн заблокировал сознание, и ей пришлось просканировать округу в поисках хоть какого-нибудь путника, идущего в том же направлении и знающего дорогу. Строго говоря для тренированного телепата это было не совсем этично, но иного способа выйти к Хамерфелу Эрминия придумать не смогла. Через некоторое время тропа вывела их к маленькой горной деревушке. Постоялого двора там, как выяснилось, не было, но один крестьянин согласился предоставить им кров и ужин по грабительским ценам, а также проводить их по утру до следующей деревни. Эрминия согласилась, ибо альтернативы у них не было. Полночи она пролежала без сна рядом с мирно посапывающей Флорией, боясь, как бы мирные местные жители не оказались разбойниками и не напали бы на них ночью. Но в конце концов сон сморил и ее, а на рассвете, когда она проснулась невредимая, то устыдилась своих подозрений. Ее муж и сын - оба всю жизнь жили с горцами. И хотя среди тех иногда встречались отъявленные негодяи - лорд Сторн, например, - большинство были все-таки приличными и честными людьми. Прошел еще один утомительный день. Проводник вывел их на нужную дорогу и рассказал, как добраться до Хамерфела и до замка Сторна, и вот, после пары изматывающих дневных переходов, они прибыли на место. На закате пятого дня путешественники подошли к развилке, возле которой росла группа деревьев. Эрминия узнала в них пограничный знак, левая дорога вела в Хамерфел, а правая - к Вратам Сторна. Замок виднелся даже отсюда, похожий на маленький каменный рог, торчащий над гребнем горной гряды. Здесь Эрминию охватила неуверенность. Она не могла решить, то ли ей ехать в Хамерфел, который в последний раз она видела в руинах, и искать союзников, то ли направиться прямиком к Сторну и потребовать, чтобы тот пустил ее сидеть возле раненого сына. Своими сомнениями она поделилась с Флорией, которая, выслушав, сказала: - Конн ведь определенно говорил, что он жил у Маркоса, леди Эрминия. Я думаю, вам лучше искать пристанища там. - Но ведь Аластер в руках Сторна, - возразила Эрминия, - и возможно, подвергается опасности... - А разве не говорилось всегда, что для горцев перемирие на время пожара священно? - в свою очередь, возразила Флория. - Ведь Аластер получил ранение, борясь с пожаром в землях Сторна, и Сторну ничего не остается, как только честно о нем заботиться. - У меня нет оснований верить в честность лорда Сторна, - бросила Эрминия. - Тогда тем более нет оснований доверяться ему, явившись незваными. Эрминия согласилась, что это веский довод, и путники повернули на Хамерфел. Проехав совсем немного, они услыхали топот копыт приближающихся к ним всадников. Не представляя, кто бы это мог быть, Эрминия и Флория сошли с дороги и спрятались вместе с лошадьми в кустах. Тут Эрминия услыхала знакомый лай, а вслед за ним голос, который не слышала уже полжизни. - Моя герцогиня, это вы? - Неужели это ты, Маркос, старый дружище? - Да, и я вместе с ним, мама, - крикнул Конн. Только тогда, облегченно вздохнув, Эрминия выехала на дорогу и, едва не теряя сознание, упала на руки Маркосу. Убедившись, что его мать цела и невредима, Конн по-дружески поздоровался с Гейвином, а потом, нерешительно обнял Флорию. - Вот уж чего вам не следовало делать, так это приезжать сюда, - ворчал он. - В Тендаре вы были бы в безопасности, при всем том, что Аластер находится в руках Сторна, да к тому же тяжело ранен. Вдохнув бодрящего горного воздуха, Эрминия тут же вспомнила друга детства - Аларика и как тот был захвачен в замок Сторна, где и умер. - Насколько тяжело ранен Аластер? От Сторна были какие-нибудь угрозы? - Пока нет, - ответил Маркос. - Но, полагаю, позже они обязательно последуют. Я безмерно рад видеть вас живой и невредимой, моя госпожа. Все эти годы я считал вас умершей... - То же самое я думала о тебе, старина, - сказала Эрминия, с чувством пожав руку телохранителя мужа. Затем она импульсивно потянулась и поцеловала его в щеку. - Я так тебе благодарна за то, что ты столько лет заботился о моем сыне, Маркос! - Это я вам благодарен, госпожа, он был мне за сына, которого у меня никогда не было, - сказал Маркос, - а сейчас надо найти вам кров. Уже поздно, и дождь скоро перейдет в снег. Как бы мне хотелось показать вам заново отстроенный Хамерфел, но, боюсь, все это еще только предстоит сделать. Начни мы восстанавливать замок под носом у Сторна, тот бы понял, что в горах еще остались наследники старого герцога. Я осмелюсь предложить вам в полное распоряжение мой дом и прислугу, которая позаботится о вас и молодой лерони. - А что насчет пожара и Аластера? - С пожаром вроде бы все кончено, - медленно произнес Конн. - Был сильный дождь, и к тому же я видел планер, пришедший им на помощь. В Трамонтане много лерони, мама, и я думаю, что одна из затей Сторна - заручиться их расположением, словно он сам не кто иной, как Комин. Эрминия закрыла глаза и сосредоточилась на звездном камне, расширив восприятие до максимальной широты, на какую была способна. Молча попросила Флорию прикрыть ее и осмотрела окрестности. - Пожара нет, - наконец сказала она. - Земля влажная и клубится паром, а небольшой патруль следит за тем, чтобы огонь не вспыхнул снова. Люди в лагере готовятся ко сну, чтобы утром разойтись, насколько я понимаю, по домам. Но Аластера я не вижу. - Он не в лагере, - заявил Конн. - Он совсем недавно пришел в сознание, и я чувствую его боль. Рана серьезная, но смерть, судя по моим ощущениям, ему не грозит. - Тогда - где он? - Он во Вратах Сторна, и насколько могу судить - как почетный гость. Ни Флории, ни Эрминии это известие не пришлось по душе, но Конн добавил: - У нас есть альтернатива, кроме как довериться Сторну, мама? Не можем же мы подъехать к замку и потребовать, чтобы он немедленно его освободил. Это действительно сильно задело бы честь Сторна, да и откуда нам знать, в том ли состоянии Аластер, чтобы его можно было забирать оттуда? Этим Эрминии и пришлось удовлетвориться. - Хорошо, - сказала она наконец. - Ты говорил, в доме Маркоса есть комната, где мы все могли бы переночевать? Веди нас туда, все лучше, чем стоять посреди дороги. 14 Когда Аластер впервые очнулся, он был уверен, что виденный им в бредовом кошмаре ад все-таки поглотил его. Тело терзала жгучая боль, но через несколько минут он потихоньку начал соображать, что весь перебинтован и намазан странно пахнущими снадобьями. Открыв глаза, он увидел прямо перед собой озабоченное лицо Ленизы. Постепенно память начала возвращаться: горящее дерево и его отчаянная попытка спасти Ленизу... Лицо девушки было красное - словно разрумянившееся, одна рука перебинтована, а волосы на висках выгорели. Она заметила, как взор его остановился на уродливо выжженных проплешинах, и выпалила: - Да, это безобразно, но лерони говорит, что все скоро будет как раньше, а то, что волосы подгорели, так это для них даже лучше - иногда парикмахеры специально подпаливают кончики волос, чтобы те росли быстрее. - Меня не это волнует, - перебил ее Аластер, - скажи только, что ты не пострадала. - Нет, ничего серьезного, - заверила его она. - Я обожгла руку и теперь дней десять не смогу ни месить тесто, ни печь пироги. Так что, если ты хочешь пирога с ягодами, тебе придется подождать, пока рука заживет. Она тихо засмеялась, и Аластер почувствовал, как неодолимо его влечет к ней. - Значит, когда-нибудь ты испечешь мне пирог? - Да, конечно, - сказала Лениза. - Ты ведь этого заслужил, раз не участвовал в пире, который устроили в честь успешного тушения пожара. Если ты голоден, то я сберегла для тебя немного холодных закусок и пирожных. Тут Аластер задумался, ему ужасно хотелось пить, а есть - ни капельки. - Кажется, пока что я есть не смогу, но готов выпить целую бочку холодной воды! - Это из-за твоих ожогов, но теплое питье будет для тебя лучше, чем холодная вода, - сказала она и поднесла к его губам чашку. В нее был налит тот же пахучий травяной чай, что разносила она вдоль рядов на тушении пожара. Он хорошо утолил жажду. Аластера тут же потянуло в сон, так что он даже подумал, не подмешали ли ему немного снотворного, чтобы заставить спать. - Ты должен спать, - заметила девушка. - С тебя очень долго не могли снять горящее дерево. Еще повезло, что тебя придавило лишь одной веткой. В конце концов пришла лерони и подняла его с помощью матрикса. Никто уже ни на что не надеялся. Сначала все подумали, что ты умер, а дедушка очень сердился, потому что я плакала навзрыд и не давала себя перевязывать... - Внезапно она покраснела и повернулась, чтобы идти. - Я, наверное, утомляю тебя своими разговорами. Сейчас тебе надо спать. Позже я вернусь и принесу обед. Успокоенный таким образом, Аластер задремал, и в голове у него сложилась странная картина: эта девушка плакала из-за его ожогов! "Интересно, - подумалось ему, - успела ли она сообщить деду, кто их гость? Знает ли лорд Сторн, что приютил под своей крышей злейшего врага?" Аластер догадывался, что находится во Вратах Сторна. Впрочем, он все равно был абсолютно беспомощен, и единственное, на что оставалось ему уповать, это на пожарное перемирие. С этими мыслями он погрузился в сон. Когда он вновь проснулся, а по его прикидкам произошло это довольно скоро, Лениза вернулась со служанкой, в руках которой был поднос. Женщина помогла Аластеру сесть, подложив ему под спину кучу подушек, а Лениза присела рядом на кровать и начала кормить его с ложечки мясом и пудингом. Когда юноша основательно поел (удивляясь про себя, насколько мало был в состоянии проглотить за один раз, хотя уже успел проголодаться), она тщательно укрыла его. Затем за ее спиной он увидал морщинистое лицо лорда Сторна. - Примите благодарность за спасение жизни моей внучатой племянницы, молодой Хамерфел, - сказал старик официальным тоном. - Она мне дороже дюжины дочерей - моя единственная наследница... - Он помолчал и перешел на более личный тон: - Можете мне поверить - я умею быть благодарным. Хотя между нами было много стычек, то теперь, когда вы стали, пусть не по собственному желанию, моим гостем, мы могли бы поговорить о том, как сгладить наши противоречия. Он помолчал, и Аластер, который хорошо знал светские условности, понял, что настал его черед говорить. - Поверьте, я очень признателен за ваше гостеприимство, ваи дом. Я слыхал, что не бывает таких ссор, которые нельзя было бы уладить, даже если они происходят между богами, а не только между людьми. А поскольку мы - всего лишь люди, то понятно, что те завалы лжи, что нагромождены меж нами, можно расчистить при наличие доброй воли и обоюдного доверия. Лорд Сторн облегченно кивнул в ответ. Он снял с себя грубую рабочую одежду, в которой тушил пожар. Седые волосы были зачесаны назад, гладко уложены и так блестели, что Аластер начал подозревать, не парик ли это. Пальцы унизывали перстни, а одет он был в дорогое платье из небесно-голубой парчи. Выглядел старик величественно, даже царственно. - Тогда я выпью за это, герцог Хамерфел. Позвольте мне торжественно заявить, что если вы готовы забыть прошлые обиды, то вам нечего меня бояться. Даже несмотря на то, что в последнем столкновении с моими людьми вы убили моего племянника, а мне грозили смертью... - в голосе лорда Сторна зазвучали грозные ноты. Аластер поднял руку, чтобы остановить его и не подвергать испытаниям свою хрупкую безопасность. - При всем моем уважении, ваи дом, я сегодня впервые появился в ваших землях. Человек, который столь немилосердно третировал вас и путал всю политику, был не я, а мой младший брат-близнец. Его вырастил старый телохранитель моего отца, который ошибочно полагал, что мы с матерью погибли в пожаре, уничтожившем Хамерфел, и что мой брат Конн был последним в роду. Мой брат всегда спешит, и, боюсь, он мог вести себя недостойно и выказать отсутствие хорошего воспитания. Если он нападал на вас без особых на то причин, я могу только извиниться за него перед вами и постараться возместить ущерб. Не вижу причин, по которым эта мучительная кровная вражда должна продлиться еще одно поколение. Аластер искренне надеялся, что его речь успокоит старика. В