йствительно, рискую, в первую очередь, я - принять или отказаться! - заявила Элори; на бледных щеках ее проступили два ярких пятна. - Я ни разу еще не пользовалась этим своим правом, но... - она беспомощно развела руками, - я же не волшебница. И не верю в сверхъестественное. Но, плохо это или хорошо, по закону право принять решение принадлежит мне - как Хранительнице Арилиннской Башни. Мы выслушаем делегацию - все вместе. И больше тут не не о чем спорить. - В последних словах прозвенела сталь. Она поднялась с кресла, и хрупкая фигурка ее величаво поплыла к двери. Провожая ее взглядом, Кервин, еще не оправившийся от прилива незнакомых эмоций, неожиданно ощутил, что разделяет беспокойство Элори. Он осознал, как ненавистно для нее было взывать к древнему праву, и какую неприязнь вызывают у Элори многочисленные суеверия и табу, нагроможденные за века вокруг фигуры Хранительницы. В одно мгновение эта бледная, кажущаяся эфемерной девушка, почти ребенок, обрела в глазах Кервина плоть и кровь; он осознал, что безмятежность ее - не более чем маска, скрывающая страстную убежденность, железный контроль, удерживающий в узде эмоции; маска, спокойная, как глаз тайфуна, ровная, словно мертвая зыбь. И он ощутил эмоции Элори как собственные: "_Все-таки я сделала то, чего клялась никогда не делать. Воспользовалась в своих целях тем почтением к Хранительнице, что они впитали с молоком. Но иначе было просто никак, а то эта чушь могла бы тянуться еще лет сто..._" Зажатый в крошечной кабинке лифта между Таниквель и Раннирлом, Джефф продолжал ощущать отголосок установившегося на мгновение контакта с Элори; контакта, длившегося доли секунды, но потрясшего все его существо. Как там называл это Кеннард? Эмпатия - способность улавливать чужие эмоции. Теперь Кервин поверил в свой дар. Раньше он только понимал это разумом; теперь непосредственно _почувствовал_. Они прошли сквозь трепетную радугу Вуали, спустились на самый нижний этаж Башни и оказались в зале, в котором Кервин еще ни разу не был - длинном, узком, сплошь задрапированном шелковыми занавесями. У входа стояли двое охранников в малиновых с желтым мундирах; где-то вдалеке звякнул гонг. В зале находились десяток состоятельного вида пожилых даркован, одетых по-городскому. Они молча подождали, пока Элори займет установленное на помосте в центре зала кресло и скорее небрежно, чем почтительно, поклонились остальным комъинам. Тишину нарушил Хастур: - Так это вы назвались Пандаркованским Синдикатом? - Валдрин из Карфона, к вашим услугам, - поклонился в подтверждение тяжеловато сложенный, приземистый мужчина с энергичным взглядом. - С вашего разрешения, я буду говорить от имени всех. - Насколько я помню, - задумчиво нахмурился Хастур, - вы объединились в лигу... - Дабы способствовать всемерному развитию торговли и ремесел на Даркоувере, - сказал Валдрин из Карфона. - Едва ли необходимо напоминать вам о теперешней политической ситуации, о землянах и о том... плацдарме, который они удерживают. С самого появления землян комъины и Совет игнорируют их присутствие. - Это не совсем так. - Я не хотел бы перечить вам, лорд Хастур, - уважительно, но нетерпеливо произнес Валдрин, - однако факты остаются фактами: в свете подписанного с землянами Пакта нам следует из кожи вон лезть только для того, чтобы сохранить цельность Даркоувера - как планеты и как цивилизации. Времена меняются. Нравится вам это или нет, но земляне прибыли сюда всерьез и надолго; и Даркоувер все глубже и глубже втягивается в сферу влияния Империи. Мы можем пытаться по-прежнему удерживать их в границах Торговых городов - но уже в следующем поколении барьер рухнет. Я видел, как это случалось на других мирах. Кервину вспомнились слова легата: "Местные правительства мы обычно оставляем в покое, но стоит народу увидеть, что мы можем предложить, и они сами начинают проситься в Империю. Но на Даркоувере эта схема почему-то не работает, и никто не знает, почему". Валдрин из Карфона говорил то же самое, и весьма убежденно. - Короче, лорд Хастур, мы хотели бы опротестовать решение Совета комъинов! Нам не помешали бы некоторые преимущества, предоставляемые миру при включении в Империю. Или нам на веки вечные оставаться варварским государством? - Я знаком с имперской цивилизацией, и гораздо ближе, чем вы, - произнес Хастур. - Нам не нужны их блага. - Тогда говорите лучше за себя, а не за всех нас! Может, в незапамятные времена и были какие-то основания для правления Семи Семейств; тогда на Даркоувере существовали своя наука, своя технология. Но искусства те утрачены, способности сошли на нет - пора признать это и принять на замену что-нибудь новое! Теперь картинка у Кервина в голове была близка к окончательному прояснению. Из-за врожденных пси-талантов комъины стали властителями Даркоувера - но, в определенном смысле, и рабами. Они дали планете собственную науку, они умели высвобождать чудовищные количества энергии магнитного поля планеты - посредством больших матриц, управляться с которыми было не под силу ни одному сколь угодно одаренному телепату, только Башенному Кругу. Теперь становилось понятно, что за былые науки оставили след в народной памяти. Но какой ценой, с человеческой точки зрения! Обладатели и обладательницы этих сверхъестественных талантов жили странной, ограниченной жизнью, тряслись над своими драгоценными способностями, отвыкали от нормального человеческого общения. "Не исключено, - мелькнуло у Кервина подозрение, - что присущее всей природе направление эволюции, от крайности к норме, и было ответственно за угасание этих способностей". По словам Кеннарда, все меньше и меньше рождалось у комъинов детей, в полной мере обладающих тем, что комъины называют _ларан_. От всей даркованской науки остались полузабытый миф да несколько пси-трюков - явно недостаточно, чтобы планете сохранять независимость от Земли в новые времена. - Мы уже вели дела с землянами, - говорил тем временем Валдрин из Карфона. - Мы завоевали поддержку большинства в народе; почти наверняка новый Совет даст нам разрешение. Если вкратце, то земляне пообещали оказать нам техническую, инженерную помощь, выделить промышленных экспертов - все для того, чтобы развернуть полномасштабную рудодобывающую и рудоперерабатывающую индустрию. Металлы и руды - вот в чем ключ к успеху, господин мой. Нам не развить технологии без машиностроения; а машиностроения нам не развить без... - Значит, вам нужны рудники, - сказал Хастур. - А для рудников вам нужно тяжелое машиностроение... но кто-то должен же делать машины, и кто-то должен добывать материалы, из которых делать машины. Валдрин, мы не технологическая цивилизация... - Тем хуже для нас. - Но, - негромко продолжал регент Совета, - народу Даркоувера и так неплохо живется - и горожанам, и фермерам. У нас есть та промышленность, какая нам нужна - молочные фермы, мельницы, ткацкие мастерские... - И единственный транспорт - верховой! - Зато никто не должен по-рабски гнуть спину на строительстве и ремонте гигантских автострад, чтобы по тем с сумасшедшей скоростью неслись чудовищные автороботы, отравляя наш чистый воздух своими химическими выхлопами! - У нас есть право на промышленность! - ...а также на автоматизированные фабрики? На то, чтобы людям не оставалось больше ничего, кроме как ремонтировать машины и отупевать от дешевых развлечений? На то, чтобы люди скучивались в городах, дабы служить машинам, и у них не оставалось времени выращивать и готовить пищу, какая им нужна? На то, чтобы выращивание и приготовление пищи превратилось в очередную отрасль чудовищной промышленности? - Голос регента был полон презрения. - Лорд Хастур, вы не можете вечно удерживать народ Даркоувера на положении варваров, - заявил Валдрин. - И вы собираетесь сделать из нашего мира копию Земной империи? - Вовсе нет. Совсем даже ничего подобного. - Вы думаете, народ Даркоувера способен вести игру с землянами на их поле? Нет, Валдрин; планета, которая хочет того хорошего, что несет с собой межзвездная империя, должна быть готова принять и все сопутствующее зло... Но, возможно, вы правы. Мы не можем вечно преграждать дорогу переменам и держать народ Даркоувера в простоте и бедности. Может быть, ваши обвинения и справедливы. Когда-то мы были гораздо могущественней и богаче, чем сейчас. Да, это правда - мы откатились назад, в темные века. Но неправда, что мы обязаны следовать путем Земной Империи. Что если комъины снова смогут делать то, что делали когда-то, согласно легендам? Что если источники энергии снова станут доступны, и не нужно будет ни радиоактивности, пятнающей наши земли с подписания Пакта, ни нескончаемого поиска топлива? - Это красивая мечта, - произнес Валдрин, - но вот уже многие годы не появлялось ни полновластной Хранительницы, ни полного Башенного Круга. - Теперь появился, - развернувшись, объявил Хастур. - Полный Башенный Круг, готовый продемонстрировать свое искусство. Я прошу только одного - чтобы вы держались подальше от землян с их разрушительными, унизительными методами. Не принимайте от них инженерной и технической помощи! И если вы хотите торговать с Землей, делайте это как равные, а не как бедные протеже, которым помогают подняться над уровнем варваров! Наш мир старше, чем Земля, и у нас есть, чем гордиться! Не позорьте нас! Он взывал к патриотизму и гордости, и Кервин увидел, как в глазах у большинства членов делегации вспыхнул огонь. - Комъины действительно способны на это? - скептически поинтересовался Валдрин из Карфона. - От имени комъинов буду говорить я, - заявил Раннирл. - Я - техник и лучше пойму, что вам нужно. С чего вы хотите начать? - Группа земных инженеров предложила нам контракт на изыскательские и горнодобывающие работы, - начал Валдрин. - В первую очередь, нам необходимы металлы - медь, олово, серебро, железо, алюминий, вольфрам. А также топливо, сера... нам обещали составить полную карту по всем полезным ископаемым. Раннирл поднял руку, и Валдрин умолк. - А по ходу этих, как вы говорите, изысканий вынюхивать все и вся, наводнять планету своими адскими машинами - вместо того, чтобы, как им подобает, сидеть в Торговых городах? - Мне это ненавистно ничуть не меньше, чем вам! - горячо отозвался Валдрин. - Особо теплых чувств к Империи я не испытываю, но если другой альтернативы откату к феодализму нет... - Альтернатива есть, - произнес Раннирл. - Эти изыскательские работы для вас можем провести мы - а заодно и горнодобывающие тоже. Причем быстрее, чем земляне - и не нарушая Пакта! У Кервина перехватило дыхание. Нетрудно и самому было догадаться, на что способны комъины - видел же, что матричный кристалл поднимает в воздух самолет - но чтобы такое!.. "_Господи Боже, ничего ж себе! И к тому же не дать землянам захватить Даркоувер..._" Вплоть до этого мгновения Кервин и сам толком не осознавал, как глубоко волнует его эта проблема. Перед мысленным взором Джеффа пронеслись проведенные на Земле годы; он вспомнил разочарование, которое испытал, увидев Торговый город и осознав, что это лишь крошечная частичка Империи; он снова ощутил страстное желание отыскать _свой_ мир и _свою_ семью. И, заново пережив ностальгию изгнанника, он окончательно понял, что имеет в виду Хастур. Сохранить в неприкосновенности Даркоувер - мир, который так дорог Кервину! Мир, которому он по праву принадлежит. - Звучит заманчиво, высокочтимые господа, - проговорил Валдрин. - Но настолько сильны комъины не были никогда - по крайней мере, на памяти живущих. Конечно, дедушка мой любил рассказывать о старых добрых временах; но сейчас раздобыть железа подковать пару лошадей - уже почти подвиг! - Да, звучит заманчиво, - подхватил другой делегат. - Но откуда мы знаем - может, эти комъины просто хотят потянуть время, пока земляне не потеряют интереса. По-моему, следует заключать договор с Землей - и немедленно! Валдрин минуту-другую посовещался с делегацией. - Лорд Хастур, - наконец произнес он, - одних баек о былом могуществе комъинов нам недостаточно. Вот что мы хотели бы предложить. Сколько времени вам надо на изыскательские работы? - А сколько потребовали земляне? - в свою очередь поинтересовался Раннирл. - Шесть месяцев. Раннирл покосился на Кеннарда, потом на Элори. - Нам хватит шести недель, - заявил он. - Только при одном условии, - горячо вмешался Остер. - Если мы выполняем свои обязательства, вы даете слово прекратить все дела с землянами! - Так будет честно, - поддержала его Элори. - Если мы докажем, что в силах сделать для блага Даркоувера не меньше, чем эти ваши земные специалисты, вы станете подчиняться Совету? Все, чего мы хотим - это чтобы Даркоувер был Даркоувером, а не увеличенной копией Торгового города. Если мы дадим вам то, что вы просите, вы должны пообещать подчиняться Совету комъинов во всем, что касается применения технологии - чтобы Даркоувер не стал третьеразрядной имитацией заурядного имперского мира! - Пожалуй, так действительно будет честно, госпожа моя, - согласился Валдрин; затем в его голосе снова появились жесткие нотки: - Но надо быть честными до конца - пусть договоренность будет обоюдной: если у вас ничего не получится, Совет комъинов снимает все возражения и позволяет нам вести дела с землянами так, как мы сочтем нужным. Церемония прощания с делегацией оказалась долгой и обставленной множеством премудростей протокола. Половину речей Кервин пропускал мимо ушей, понимая, что ему - "варвару Элори" - простительны мелкие оплошности в ритуале. Значит, успех или неуспех Арилиннского Башенного Круга влечет за собой поистине грандиозные последствия. И подумать только, успех или неуспех зависит, в свою очередь, от него, Джеффа Кервина, наполовину землянина, совсем еще новичка в этом деле! От безмерности возложенной на него ответственности Кервин ощущал парализующую слабость во всем теле. Незамеченным он выскользнул из зала - мимо застывших у входа стражников, через задние дворы, к мерцающему барьеру Вуали. Слишком тяжел был этот груз для его нетренированных плеч. "Я думал, у меня будет больше времени выучиться..." Он чувствовал себя совсем еще зеленым новичком, совершенно неопытным, и при одном воспоминании о первом мучительном раппорте его начинало трясти от страха. Он влетел к себе в комнату и в немом отчаянии рухнул на кровать. Это нечестно - требовать от него так много; и так скоро! Это было выше сил Кервина - чувствовать, что судьба всего Даркоувера зависит от его толком не развитого _ларана_! Казалось, пропитывающий комнату призрачный запах усилился и проник до самых далеких уголков памяти, высветив целую гамму давно забытых ощущений. "Клейндори. Моя мать, преступившая обеты ради землянина - я что, искупаю ее вину? - бился в мозгу мучительный вопрос. - Но это не было предательством!" Расплывчатая тень, смутное воспоминание замаячило на самой периферии сознания; на мгновение Кервину показалось, что он _знает_... Тень исчезла, оставив после себя головокружение и немоту. Бесшумно - ни слова, ни звука - рядом с ним по явилась Таниквель; между ними замельтешила паутина раппорта, и девушка подняла к Кервину сразу же осунувшееся личико. - Джефф, все совсем не так, - наконец прошептала она. - Мы верим в тебя. Если у тебя... у нас ничего не получится... не ты один будешь виноват. Ну как ты не понимаешь... - Голос ее оборвался; неожиданно она приникла к Кервину, обвила его руками. Джеффа затрясло, и он что есть сил сдавил девушку в объятиях. Губы их встретились, и Кервин понял, что именно этого он хотел с той дождливой ночи, когда впервые ее увидел, с той задымленной гостиничной комнаты. Женщина его народа, первой принявшая его в число своих. - Ну как ты не можешь понять, Джефф, - мы же все любим тебя! Поверь - если у нас ничего не получится, это не ты один будешь виноват, это мы все окажемся виноваты. Но у тебя получится, Джефф, обязательно получится... Руки ее сплелись вокруг Кервина в надежный спасательный круг, и он ощутил прилив любви и желания, какого не испытывал еще никогда. Это уже не легкая победа, не девица из портового бара, дающая возможность на мгновение расслабиться, но оставляющая сердечную жажду неутоленной. От этой ночи не останется осадка едва удовлетворенной похоти, катастрофического чувства одиночества, ощущения женской пустоты, столь же глубокой, как собственное разочарование. Таниквель, Таниквель... ведь первое же мгновение того, первого раппорта заключало в себе близость более интимную, чем любая физическая. Как так получилось, что он и не догадывался? Он зажмурил глаза, чтобы полнее вкусить эту близость, соприкосновение более интимное, чем касание одних только губ или рук... - Я почувствовала твое одиночество... и голод, - прошептала Таниквель. - Но я... боялась разделить их - до сегодняшнего вечера. Джефф, Джефф... я взяла на себя твою боль - дай мне разделить с тобой и это тоже. - Но теперь я больше не боюсь, - хрипло произнес Кервин. - Я боялся только потому, что мне было одиноко. - А теперь, - прочитала она его мысли, настолько самозабвенно погружаясь в объятия Джеффа, что тому показалось, будто раньше он совсем не знал женщин, - теперь ты никогда больше не будешь одинок. 9 Если поначалу Кервину и представлялось, будто всепланетный геологический обзор сведется к молниеносной, эффектной демонстрации какой-нибудь нехитрой телепатической магии, он очень быстро обнаружил, что ошибался. Настоящая работа в раппорте, сказал ему Кеннард, начнется позже; пока же все сводилось к весьма трудоемким подготовительным изысканиям, и никто, кроме самих же комъинов, на это способен не был. Как выяснилось, практически невозможно сфокусировать телепатический раппорт на объекте или веществе, если объект этот или вещество предварительно не находились в контакте с телепатом, который собирается раппорт фокусировать. Джеффу представлялось, что сбор материалов и тому подобное лягут на плечи слуг; вместо этого ему как наименее квалифицированному телепату поручили основную массу подготовительных работ. По опыту службы офицером связи, Джефф был немного знаком с металлургией; на пару с Корусом они отыскивали образцы различных металлов и в лаборатории - которая очень походила на то, как, по мнению земных историков, должен был выглядеть кабинет алхимика - переплавляли их и примитивными, но на удивление эффективными способами освобождали от примесей. Кервин терялся в догадках, зачем комъинам эти крошечные образцы железа, олова, меди, цинка, свинца и сурьмы. Работая с Корусом, Элори и Раннирлом, Кервин ощущал, как растет его телепатическая чувствительность. Теперь он мог без малейшего напряжения удерживать в стационарном состоянии любую кристаллическую структуру, а также начинал улавливать состояние веществ. Как-то раз он обнаружил, что чувствует, как окисляется железо в начинающей ржаветь дверной петле, извлек свою матрицу и - впервые без посторонней помощи, что есть силы сосредоточившись - пустил процесс вспять. Когда он находился среди экранов, его продолжали мучить чудовищные головные боли; каждый расход пси-энергии оставлял его выжатым, как лимон, страшно голодным; вдобавок ему смертельно хотелось спать. Теперь он понимал, откуда у Элори такой непомерный аппетит, прежде казавшийся ему просто несколько затянувшимся детским пристрастием к сладкому; раньше его поражало, как может столь хрупкая девушка поглощать такие чудовищные количества пищи - теперь он прекрасно понимал, как, потому что и сам все время хотел есть. Казалось после каждого сеанса работы с экранами вся энергия покидает тело, а все существо отзывается ненасытным голодом. Иногда - по завершении работы, или если Элори прерывала сеанс, не в силах выдержать напряжение - Кервину предоставлялась возможность отдохнуть; а когда у Таниквель высвобождалось для него несколько свободных минут, выяснялось, что единственное его желание - лечь и не шевелиться. - Боюсь, не больно-то пылкий любовник из меня выходит, - как-то с досадой пожаловался он; несмотря на сладко дурманящую близость Таниквель, единственным желанием в его измученном теле было спать, спать и спать. Девушка негромко рассмеялась и, склонившись к Джеффу, легонько поцеловала его. - Понимаю, - прошептала она. - Я же всю жизнь, можно сказать, только среди матричных механиков и живу, не забыл? Когда надстраиваются матричные экраны, это всегда так: у организма есть какое-то определенное количество энергии, и он просто не может позволить себе зря ее тратить. Не беспокойся; когда все это кончится, у нас будет достаточно времени - если я тебе еще буду Нужна. - Что значит, если ты мне еще будешь нужна? - подскочил Кервин и уставился на девушку. Глаза ее были зажмурены; бледное лицо в ореоле разметавшихся волос внезапно показалось ему отдалившимся и чужим. - Что ты хочешь сказать, Тани? - О, люди меняются, - неопределенно отозвалась она. - Да ладно, ерунда. Лучше... - Она мягко притянула его к себе, и Джефф почувствовал на лбу ласкающее прикосновение легких ладоней. - Спи, милый; ты весь вымотался. Он действительно страшно устал; но слова Таниквель прогнали сон. Да как могла она усомниться?.. Или это своего рода предчувствие? С их первой ночи, после визита Хастура, Кервин был счастлив; теперь же в нем зашевелилось смутное беспокойство. Перед его мысленным взором возникла четкая картинка, - Таниквель и Остер держатся за руки, - и Кервин заскрипел зубами от ревности. Что между этими двоими могло быть? Он знал, что Таниквель любит его; между ними установилась гармония, какой он не знал никогда и ни с кем. Теперь он понимал, почему прежние отношения с женщинами никогда не были у него достаточно серьезными. Своим натренированным, но подспудно работающим телепатическим чутьем Джефф улавливал принципиальную ограниченность тех женщин, с кем ему приходилось иметь дело; не понимая причины, он нещадно бранил себя за неисправимый идеализм, за вечную неудовлетворенность. Он не мог, подобно другим мужчинам, закрывать глаза на притворство и продажность; не мог довольствоваться игрой воображения, проецирующего воспаленные фантазии на первую попавшуюся девушку. Отношения с Таниквель открыли ему целый новый мир, он впервые ощутил вкус разделенной страсти. Неужели она действительно может любить его - и в то же время кого-то другого? Кервин беспокойно ворочался в темноте; сон не шел, а в висках напряженно пульсировала боль. Наконец-то ему все стало ясно. Разумеется, все в Арилиннской башне прекрасно знают, что происходит между ним и Таниквель. Улыбка Кеннарда, многозначительный взгляд Месир, поддразнивание Коруса - все это приобретало теперь новое значение. Черт побери, и в компании телепатов есть свои недостатки! Никакой частной жизни! Внезапно Джеффа поразила одна в высшей степени неуютная мысль. Эти телепаты... они же читают, как в открытой книге, все его мысли, чувства... то, чем он делится с Таниквель! Кипящей волной нахлынул стыд; словно во сне он увидел, будто оказался нагишом на городской площади, а, проснувшись, обнаружил, что так оно и есть. Таниквель, сонно сжимавшая его ладонь, вздрогнула, как от ожога. На лице у нее вспыхнуло негодование. - Ты... ты... варвар! - вырвалось у нее. - Землянин! - Во мгновение ока она вылетела из комнаты, и легкие шаги сердито простучали по неровным плиткам коридора; теряясь в догадках, что могло ее так прогневать, Кервин без сна проворочался до рассвета. Но когда они встретились наутро, Таниквель была, как всегда, нежна и ласкова. - Прости меня, Джефф, - сказала она, крепко обняв его. - Я нехорошо поступила. Ты же не виноват, что столько прожил среди землян. Со временем ты станешь лучше понимать нас. Окруженный кольцом ее рук, Кервин не мог усомниться в искренности чувств Тани. Через тринадцать дней после визита Хастура закончился этап подготовки матриц, и утром в большой гостиной Элори объявила: - Сегодня вечером можно начинать картирование. Кервин почувствовал легкий укол паники. Это должен был быть его первый настоящий сеанс раппорта в Башенном Круге; все предыдущие опыты были короткими и не более чем именно опытами. Но теперь уж никуда не деться. - Почему вечером? - Потому что, - объяснил Раннирл, - в этом полушарии большинство населения спит в темное время суток, и телепатических помех меньше... это вроде разрядов статического электричества в радиоэфире. В телепатическом эфире тоже есть свои помехи. - Сегодня днем все должны выспаться, - объявила Элори. - Мне надо, чтобы к вечеру вы были бодры и свежи. - Тогда Джеффу не помешало бы дать успокоительного, - подмигнул Кервину Корус. - А то он так и не уснет от беспокойства. - Но в голосе его не было - ни нотки ехидства. - Может, тебе действительно дать что-нибудь?.. - подняла на Кервина вопросительный взгляд Месир. Тот мотнул головой, чувствуя себя весьма по-дурацки. Они беседовали еще несколько минут, потом Элори со смехом заявила, что последует-ка, мол, собственному совету, зевнула и удалилась наверх. В конце концов у камина остался один Кервин; спать ему, несмотря на усталость, не хотелось. _Если б только Таниквель осталась с ним, он сумел бы расслабиться_. - Элори не шутила, юноша, - произнес Кеннард, остановившись уже на пути к двери. - Выспись хорошенько, не то вечером можешь и не выдержать. - На мгновение повисла тишина; и густые брови Кеннарда взметнулись чуть ли не до корней волос. - Ого, так вот в чем дело! - Черт побери, тут что, совсем никакой частной жизни нет? - Я же Альтон, - отозвался Кеннард. - Мы самые сильные телепаты изо всех комъинов. Прошу прощения, если это как-то заденет тебя, но позволь мне кое-что объяснить. Моя жена ведь с Земли. И я достаточно покрутился среди землян, чтобы понять, какие темы у них относятся к щекотливым; так что не обижайся, если... - Валяйте. Я не обижусь. - Врунишка, - беззлобно отозвался Кеннард. - Так вот, не стоит винить Таниквель за то, что сейчас она оставила тебя одного - когда, как тебе кажется, она сильнее всего тебе необходима. Я понимаю, что ты сейчас чувствуешь - Алдонай, как хорошо я это понимаю! - Он сухо усмехнулся, словно некой известной ему одному шутке. - Но Тани понимает это ничуть не хуже. Дело в том, что когда разворачивается настолько серьезная матричная операция, воздержание является непременным правилом. И Тани прекрасно понимает, что этого правила нельзя нарушать. - Но почему... - Как по-твоему, почему Хранительницы непременно должны быть девственницами? Об этом Кервин как-то ни разу не задумывался. Внезапно ему пришло в голову, что это во многом объясняет Элори; почему она так непохожа на Таниквель. Прекрасная женщина - но невинная, как маленькая девочка; не осознающая собственной красоты и привлекательности, как любой ребенок. - В древности все свели бы к ритуалу или нашли бы какое-нибудь религиозное обоснование, - продолжал Кеннард. - По-моему, все это идиотское суеверие. Но что правда, то правда: сегодня вечером тебе понадобится вся нервная энергия, до последней капли, и вся сила. Таниквель это прекрасно понимает. Она не прочь поозорничать, но никогда не станет намеренно делать больно. Вывод: тебе надо хорошенько выспаться. В одиночку. - Заботливым, чуть ли не отеческим жестом он накрыл ладонью руку Кервина. - Беда в том... мы успели уже настолько привыкнуть к тебе, что стали забывать, как недавно ты здесь. Мы почему-то считаем, что ты тоже должен понимать все эти вещи без объяснения. Джефф, когда ты появился в Арилинне, мы в тебе еще сомневались. Но теперь, как бы все ни повернулось, ты в любом случае один из нас. Настоящий даркованин - и настоящий комъин. Может, эта мысль подействует и не так вдохновляюще, как присутствие Тани, - улыбнулся Кеннард, - но, надеюсь, хоть чуть-чуть поможет. За ним прислали, когда взошла луна. В ночной тиши Арилиннская Башня казалась вымершей, а в матричной лаборатории царило странное гулкое безмолвие. Собравшиеся переговаривались вполголоса, словно боясь потревожить тишину, живую и осязаемую. Кервин чувствовал внутри вялую, аморфную пустоту; менее подходящий настрой для телепатической работы трудно было вообразить. Кеннард двигался одеревенело; хромота его, как никогда, бросалась в глаза - казалось, каждый шаг отдается болью; Раннирл сонно щурился и огрызался, а Элори нервно сжимала и разжимала кулачки. Пальцы Таниквель коснулись лба Кервина, и он ощутил легкое, как перышко, прикосновение ее мыслей; уверенно, без напряжения, между ними установился раппорт. - С ним все в порядке, Элори, - сказала Таниквель. - Таниквель - наш эмпат, - пояснила Кервину Элори. - Во время сеанса она будет следить за функциями организма. Если кто-то вдруг забудет дышать или еще что-нибудь в этом роде, она вовремя вмешается. - А я держу барьер, - произнес Остер. - Чтобы установить раппорт, мы опускаем наши защитные барьеры, а я окружаю всю группу телепатическим щитом. Это предохраняет от прослушивания, и я почувствую, если кто-нибудь попытается нам помешать. В давние времена на Даркоувере было много могущественных сил... Говорят, они есть и сейчас. Так что я ставлю барьер вокруг нашего гештальта [термин этот происходит от немецкого Gestalt - "образ", "форма"; в первой трети XX века в Германии возникло новое направление психологической науки, выдвинувшее программу изучения психики с точки зрения целостных структур - гештальтов - и потому получившее наименование гештальт-психологии; первоначально термин применялся исключительно к описанию психики, но в дальнейшем был распространен и на области физических, физиологических, социальных и других явлений; в данном случае целостной структурой является объединенное сознание комъинов], чтобы никто не проник со стороны. Элори, протянув руки, кивнула Кеннарду и Раннирлу; Кервин, затаив дыхание, увидел и ощутил, как все, один за другим, заняли свои места в паутине раппорта. На мгновение возник знакомый образ множества переплетенных рук. Джефф представления не имел - поскольку время потеряло всякое значение - как долго кружился он в магнитных вихрях, зондируя фактуру почв, скальных пород и вулканической лавы. Снова и снова оранжевый мелок Раннирла устремлялся к незнакомой гладкой поверхности - но, в конце концов, кружение стало замедляться. Разбитый на дребезжащие кусочки, Кервин ощутил, как вывалился из паутины раппорта Корус (образ кристаллизующегося расплава!); услышал, как бесшумно выскользнул через некую невидимую дверь Раннирл; почувствовал, как Элори разжимает кулак и выпускает из сети Кеннарда. На Джеффа обрушилась боль - раздирая легкие, увлекая в головокружительно вращающуюся пустоту. Хрипло выдохнул воздух и обмяк в своем кресле Остер. Кервин заморгал и помотал головой; с усталым вздохом выпрямилась Таниквель. Продолжая стискивать в пальцах огрызок мелка, Раннирл откинулся на спинку кресла и неподвижно замер. Вся карта была испещрена загадочными символами. Шевельнув затекшими пальцами, Элори издала измученный полувздох-полувсхлип. - На сегодня все, - тихо произнесла Таниквель. - У Коруса сердце собиралось сбиться на фибрилляцию, а Джефф был на грани обморока. Элори поднялась с кресла, неуверенно держась на ногах, на цыпочках обошла вокруг стола и остановилась за Раннирлом. - Всю структурную работу сделал Джефф, - негромко произнесла она. - У него хорошее чутье структуры. - Кончиком пальца она легко коснулась карты. - Вот залежи меди. Кеннард измерил глубины залегания, Раннирл засек координаты, Корус и Джефф оценили, насколько богаты месторождения. - Внезапно за пеленой усталости в ее глазах вспыхнул восторг. - Что, скажете, земляне со всей их техникой способны на такое? - Она по-кошачьи потянулась. - Вы понимаете, что мы сейчас сделали? - требовательно поинтересовалась она. - Получилось! У нас - получилось! Ну что, рады теперь, что послушались меня? Кто теперь варвар? - В порыве ликования она по-детски обвила руками Кервина и прижалась к нему. - О Джефф, я так и знала, что с тобой у нас не может не получиться! Кервина захлестнуло потоком ее эмоций; он что есть силы сжал девушку в объятиях и долгим, крепким поцелуем впился в ее губы. В первые мгновения это был искренний, безо всякой задней мысли отклик на ее буйный восторг; но Кервин четко ощутил момент, когда все изменилось, и сжатые губы Элори под его напором дрогнули и податливо расслабились. В следующее мгновение она отпрянула и замерла, широко раскрыв в ужасе глаза. Она притиснула к груди кулачки и шумно перевела дыхание, не сводя с Кервина перепуганного взгляда. - Элори... Но длилось это какие-то доли секунды; в следующий миг Элори устало пошатнулась и всем весом оперлась на заботливо подставленную Кеннардом руку. Она зажмурилась и по-детски потерла глаза кулачками. - Я... так устала, - прошептала она. Кервин, сведенные мучительной судорогой мускулы которого вновь напомнили о себе, потянулся и обратил внимание, что через окошко струится яркий солнечный свет. Они провели в раппорте четырнадцать часов! - Через несколько дней повторим, - заявил Раннирл, осторожно складывая карту. - С оловом, железом и алюминием. Второй раз будет легче. - Нахмурившись, он посмотрел мимо Кервина. - В чем дело, Остер? Тот, не мигая, буравил Джеффа злобным взглядом. "Не больно-то он рад, что у меня вышло, - подумал Кервин. - Ему было надо, чтоб я провалился. Но зачем?" 10 Кервин как следует выспался, но депрессия не желала проходить. Готовясь выйти к общему ужину, почти на закате, он твердил себе: "Нельзя позволить Остеру испортить мне праздник. Я же прошел главное испытание; так что ура! Победа! А Остер, в конце концов, никогда и не скрывал своего ко мне отношения. Наверно, в этом все и дело". Теперь, после первого сеанса, их ждало несколько дней отдыха и восстановления сил. Спускаясь по длинной лестнице, Кервин пытался беззаботно насвистывать какой-то мотивчик. Теперь ничто не стояло между ним и Таниквель... Все остальные проснулись раньше и уже собрались в гостиной. Его небрежно, как давно своего, поприветствовали, и в душе у Кервина от этой небрежности всколыхнулась теплая волна; ему вручили бокал шаллана - сладкого, слабо-алкогольного напитка, к которому он успел пристраститься - и Джефф опустился в свое излюбленное кресло, обводя гостиную взглядом в поисках Таниквель. Девушка сидела у камина с Остером, и они о чем-то оживленно беседовали. Обеспокоенный, Кервин попытался поймать ее взгляд, и в конце концов ему это удалось. Он едва заметно кивнул - сигнал, который Таниквель хорошо знала - ожидая, что через секунду-другую девушка извинится перед Остером и пересядет к нему. Но Таниквель только мимолетно улыбнулась ему и легонько мотнула головой, продолжая оживленно беседовать с Остером и крепко держа того за руку. Кервин был глубоко задет, озадачен и раздосадован. Никогда еще Таниквель не казалась ему такой желанной, как сейчас - когда ее озорной смех, ее нежная улыбка предназначались Остеру. Досада переросла в замешательство, потом в негодование. Как может она так поступать с ним? Так бессердечно дразнить? Вечер шел своим чередом, а Джефф все глубже погружался в уныние. Кеннард и Раннирл пытались втянуть его в беседу, но безуспешно. В конце концов, предположив, что он, наверно, еще толком не пришел в себя, они оставили Кервина в покое. Элори с Корусом развлекались игрой, похожей на кости, только вместо кубиков бросались резные кристаллические призмочки; Месир штопала. Это был бы идеальный семейный вечер, если бы только Кервина каждый раз не пронзала острая боль, когда он видел Таниквель, склонившую голову на плечо к Остеру. Раннирл изучал какие-то карты; Кеннард клевал носом. Наверно, добрый десяток раз Кервин говорил себе, что это чистой воды идиотизм, что давно пора встать и уйти; но в душе у него продолжала бушевать буря негодования. И с чего бы это? Когда Остер поднялся с места наполнить бокалы, Кервин тут же вскочил на ноги, пересек гостиную и схватил Таниквель за руку; Кеннард настороженно вскинул голову. - Пойдем со мной, - нервно прошептал Кервин. Таниквель подняла голову - в глазах ее читалось неприятное удивление - и быстрым взглядом обвела комнату. Похоже, ей не хотелось устраивать сцену. - Давай выйдем на террасу, - предложила она. Солнце давно уже скатилось за горизонт; туман на глазах превращался в мелкую морось. - Как хорошо, - произнесла Таниквель, прижимая ладони к щекам. - Как прохладно... Джефф, что с тобой такое? Почему ты так смотришь на меня весь вечер? - А ты не понимаешь! - обрушился на нее Кервин. - Можно подумать, у тебя совсем нет сердца! - Ты что, ревнуешь? - Таниквель непонимающе мотнула головой. Джефф привлек ее к себе; она со вздохом улыбнулась и раскрыла губы для поцелуя. - Я уж давно мог бы догадаться, что ты просто издеваешься надо мной, - хрипло проговорил Кервин, стиснув ее плечи. - Но это было выше моих сил - смотреть, как вы с Остером, прямо у меня на глазах... - Он испустил долгий вздох, в котором смешивались досада и облегчение. Но Таниквель сердито отстранилась; личико ее стало очень серьезным. - Джефф, я нужна Остеру - как ты этого не понимаешь? У тебя что, совсем нет чувств? Сегодня твой триумф - и его поражение. Неужели ты ничего не видишь? - Хочешь сказать, что теперь ты против меня? - Почему я должна быть против тебя? Я хочу лишь сказать, что сейчас нужна Остеру. Больше, чем тебе. - Она приподнялась на цыпочки, намереваясь в утешение поцеловать Кервина, но тот грубо отстранил ее. Кажется, до него начинало доходить. - Я не ослышался, Таниквель? - Да что с тобой случилось, в конце концов? Весь вечер мне до тебя никак не достучаться! - Я... - выдавил он неповинующимися губами. - Я же люблю тебя. Я думал... - Ну конечно, я тоже люблю тебя, - нетерпеливо произнесла она. - Джефф, по-моему, ты просто переутомился, иначе бы так не говорил. Какое тебе, в конце концов, до этого дело - что сегодня я нужнее Остеру? У него пересохло в горле. - Ах ты, маленькая сука! Таниквель отшатнулась, словно от удара. В тусклом свете из окон гостиной лицо ее показалось мертвенно-белым. - А ты - грубый эгоист, - огрызнулась она. - Правильно Элори называла тебя варваром! Вы... вы, земляне, считаете женщин собственностью! Да, я люблю тебя, но когда ты не такой бесчувственный чурбан! - Такую любовь, - болезненно скривил губы Кервин, - можно купить и в портовых барах. Ладонь Таниквель взметнулась и звонко, жаляще хлестнула Кервина по щеке. - Ты... ты... - глаза ее пылали, казалось, от негодования она лишилась дара речи. - Я никому не принадлежу, только себе, понятно? Остер был прав, с самого начала прав! - Брезгливо отдернувшись, она устремилась прочь, и в ушах у Кервина быстрой дробью застучали ее шаги, пока она не скрылась в Башне, окончательно и бесповоротно. Дождь, задуваемый ветром под карниз, начинал превращаться в снег. Джефф смахнул снежинки с пылающей щеки. Что он наделал? Тупой болью заныло желание спрятаться ото всех - и побыстрее. Кервин устремился по коридору, потом вверх по лестнице, к своей комнате. Но, не добежав до двери, услышал за спиной знакомый нетвердый шаг Кеннарда. - Что случилось, Джефф? Когда-то, а сейчас Кервину совершенно не хотелось оказаться под прищуром этих добрых, понимающих глаз. - Переутомился, - пробормотал он. - Просто надо выспаться. Кеннард нагнал его и встал перед дверью. - Джефф, если ты думаешь, что тебе уда