стало совсем бледным и застыло, словно маска. - Джефф, что ты сделал с Элори? Сил ответить у Кервина не нашлось. Его чувство вины, страх Остера наполняли комнату подобно отвратительным миазмам. - Оставь нас, Джефф, - глядя прямо ему в глаза, произнес Остер. - Ради всех ваших земных богов, оставь нас. Я понимаю, что ты сейчас чувствуешь; но если это правда, если мы тебе не безразличны - оставь нас, пока все не погубил. Пока еще не поздно. Он развернулся и вышел, а Кервин бросился ничком на кровать. Остер был прав. Сумрачным эхом в голове у Джеффа отдались слова женщины - бывшего матричного механика из Старого города, жизнью заплатившей за то, чтобы приоткрыть Кервину хоть частицу его прошлого: "_Ты найдешь свою любовь и погубишь ее, но вместе с тем спасешь_". Пророчество сбылось. Он нашел свою любовь - и уже подошел очень близко к тому, чтобы погубить ее. Может, он действительно спасет ее, если сбежит из Арилинна? Кервин поднялся с кровати; на лице его застыла мрачная решимость. Теперь он знал, что делать. Медленно, избегая заглядывать в украшающие стены великолепной комнаты зеркала, он стянул замшевые бриджи и зашнуровал низкие сапожки. Он облачился в черный кожаный мундир, снятый в день прилета в Арилинн. Джефф замялся, когда взгляд его упал на матричный камень, и выругался; ему хотелось вышвырнуть кристалл в окно, но в конце концов он засунул матрицу в карман: "Она принадлежала моей матери; она отправилась с Клейндори в ссылку. Может отправиться и со мной". Он снова замялся, когда взгляд его упал на вышитую, отороченную мехом даркованскую накидку, с которой все и началось, но в конце концов набросил ее на плечи. Это его собственная вещь; за нее заплачены деньги, заработанные на других мирах; да и черт с ней, с романтикой, в конце концов - это единственная его защита от ночного дождя и снега. Вряд ли есть смысл мерзнуть, с двумя ножевыми ранами-то. И - в высшей степени практическое соображение - на улицах Арилинна землянин будет выделяться, как одинокий эдельвейс на голых вершинах Хеллерса; накидка может ему сохранить анонимность, пока он не уберется подальше. Он подошел к двери. Откуда-то доносился приятный запах готовящейся еды; драки на ножах, кровные раздоры, бесконечные телепатические операции на матричных кольцах, при одной мысли о которых мурашки по коже бегают - все это приходит и уходит, но практичная Месир так и будет составлять меню обеда, покрикивать на _кирри_, чтобы те ничего не перепутали, журить Раннирла за то, что он только портит аппетит перед обедом таким количеством вина, пришивать новые ленточки к воздушным платьям Таниквель, упрекать Коруса, что, мол, сколько раз говорить, нельзя отряхивать сапоги в обеденном зале... Издалека донесся ее бодрый, спокойный голос, и Кервина кольнула ностальгическая боль. _Это его дом: единственный его настоящий дом_. Джефф миновал приоткрытую дверь; до него донесся свежий, цветущий аромат Таниквель, и он услышал, как она что-то напевает. На мгновение перед глазами у него промелькнула ее хорошенькая, - ладная фигурка с кудрями, собранными в пучок на затылке, в наполненной зеленоватой водой ванне. Нежность подступила к горлу комом; Таниквель еще не знала, чем кончился поединок с Раганом. Она выспалась после ночного сеанса и еще не говорила ни с Остером, ни с Раннирлом, ни с Кеннардом... Он замер ледяным изваянием. Очень скоро между ними начнет - если уже не начала - виться паутина раппорта, и все узнают, что он задумал. Он должен уйти немедленно, не тратя времени на прощания и прочие сантименты - или они обязательно догадаются, что он задумал ("О Боже, если они догадаются!"), и ему снова придется выдержать настоящую битву. Кервин набросил на голову капюшон, молча спустился по лестнице; миновал Вуаль, отделяющую Башню от внешнего мира. Решительной походкой, гоня усталость, обогнул скопление строений у подножия башни и крошечный аэродром и направился в город. Определенных планов у Джеффа не было; и даже намеков на планы. Куда ему податься? Земля давно отвергла его; теперь и на Даркоувере ему не находилось места. Впрочем, в конце концов, может, это самый лучший выход - вернуться в Земной сектор; пусть себе депортируют. Хватит противиться судьбе... Хотя, если земляне подослали его к комъинам как живую мину с часовым механизмом... И если теперь он действительно возьмет да вернется и сорвет им этот план саботажа - наверняка ведь вынашивавшийся много лет... Что тогда? _Какая разница? Какая теперь, черт возьми, разница?_ Джефф поднял голову и вперился прямо в огромный красный глаз солнца. Тот медленно опускался за нависающую над городом громаду Арилиннской Башни; а из-за горизонта накатывались темнота, промозглый холод и тишина. Последний отблеск Кровавого Солнца померк. На внутренней стороне зажмуренных век Кервина в бледном ультрафиолете отпечатался на мгновение силуэт башни - и растворился в мелком дождике. Единственный огонек пытался еще доблестно пронизать лучиками туман, но потом и он потускнел, истаял совсем, Кервин стряхнул с ресниц дождевые капли, решительно развернулся спиной к башне и направился вглубь города. Он отыскал такое место, где в нем не признали бы ни землянина, ни комъина - где смотрели только на цвет его денег, зато предоставляли уединение, койку и достаточно вина, чтобы нереальными казались возникающие картинки, когда он неотвязно и тщетно прокручивал в памяти события последних недель. Планы на будущее могли подождать. В настоящий момент ему хотелось одного - отучиться думать. В конце концов он заснул, но по-прежнему в темноте неясно звучали голоса, возникали расплывчатые лица и туманные воспоминания, кошмарные и болезненные. Потом он вроде бы как очнулся от долгого забвения (скорее ступора, чем сна), с немалым трудом осознал, кто он и где находится - и увидел их всех, плотным кольцом окруживших кровать. Сначала он подумал, что это отходняк после скверного виски, или что его перегруженный мозг не выдержал напряжения. Но тут Таниквель, не в силах сдерживаться, отчаянно всхлипнула и рухнула ничком на кровать рядом с ним, и тогда он понял, что они действительно здесь. Он протер глаза, в которых все по-прежнему расплывалось, облизал пересохшие губы и потряс головой. - Джефф, неужели ты думал, будто мы позволим тебе так вот взять и уйти? - сочувственно поинтересовался Раннирл. - Остер... - с трудом выдавил Кервин. - ...не знает всего, даже о нас, - закончил за него Кеннард. - Джефф, ты можешь нас спокойно выслушать? Кервин приподнялся и сел. Убожество его убежища, пустая бутылка посреди перекрученных простынь, боль в раненой руке - все казалось фрагментами одной и той же картинки, и присутствие комъинов в картинку эту никак не вписывалось. Держащая его за руку Таниквель; озабоченно хмурящийся Корус; дружелюбный, но остерегающийся выносить суждение ввиду недостатка данных Раннирл; Остер с выражением отстраненной горечи. Элори - не лицо, а белая маска; веки покраснели и припухли. Элори в слезах! Кервин приподнялся и сел, мягко высвободив руку из ладони Таниквель. - О Боже, ну сколько можно! - проговорил он. - Разве Остер не рассказал вам все? - Он много что нам порассказал, - ответил Кеннард. - Но это одни домыслы, проистекающие из его страхов и предубеждений. - Я и не собираюсь этого отрицать, - произнес Остер. - Я только хочу спросить: разве эти страхи и предубеждения ни на чем не основаны? - Мы не можем отпустить тебя, Джефф - сказала Таниквель, - ты стал частью нас самих; да и куда ты пойдешь? Чем собираешься заняться? Кеннард дал ей знак замолчать. - Кервин, - произнес он, - привезя тебя в Арилинн, мы пошли на сознательный риск. Это был удар по темной магии и системе табу, первый шаг к тому, чтобы сделать из матричной механики науку, а не... жречество. - Пожалуйста, говори только за себя, - вмешался Раннирл. - На этот счет, Кервин, я с Кеннардом не согласен, но в одном он безусловно прав: мы понимали, что это риск, и сознательно пошли на него. - Ну как втолковать вам - я-то не хочу рисковать! - Голос Джеффа сорвался. - Я ведь сам понятия не имею, что могут они заставить меня сделать - и как погубить вас. - Может, именно так ты и должен был погубить нас, по их замыслу, - с горечью сказал Корус. - Сделать так, чтобы мы стали доверять тебе, поверили в тебя - а потом бросить. - Черт побери, это нечестно, - хрипло произнес Кервин. - Ну как вы не понимаете, я же пытаюсь спасти вас. Я не могу позволить себе такого риска - оказаться орудием вашей погибели. Таниквель склонила голову и прижалась щекой к его ладони; ее сотрясали беззвучные рыдания. Лицо Остера застыло жесткими складками. - Кеннард, он прав, и ты сам это прекрасно понимаешь. Затягивая, ты делаешь всем нам только хуже. Кеннард мучительно медленно поднялся на ноги и обвел всех взглядом, в котором смешивались презрение и с трудом сдерживаемый гнев. - Трусы, все до единого! Теперь, когда у нас появился шанс что-то противопоставить всей этой чертовой чуши... - Ты так защищаешь его, Кеннард, потому что у тебя самого сыновья полукровки, - произнес Остер. - Тебя видно насквозь. Кервин спрятал лицо в ладони. Ну как мог он сказать: "_Я люблю вас всех. Не мучьте меня, пожалуйста!_" - Теперь, когда понятно, что со мной ничего не вышло, - с трудом выговорил он, - вы сумеете найти вместо меня кого-нибудь другого. - Нет! - рванулась к нему Элори; машинально - иначе она просто упала бы - Кервин подхватил ее, и девушка приникла к нему, крепко вцепившись ручками ему в плечи, уткнув ему в грудь мертвенно бледное личико. - Нет! - снова прошептала она. - Нет, я не могу отпустить тебя. Останься с нами, Джефф, что бы там ни было, останься с нами... - Голос ее оборвался. - О Боже, - прошептал Кервин, крепко сжимая ее дрожащую мелкой дрожью фигурку. - Элори, Элори! Потом, собрав волю в кулак, он мягко отстранил ее. - Теперь, Элори, понимаешь, почему я должен уйти? - еле слышно, почти шепотом спросил он. - Мне и так уже хуже некуда. Пожалуйста, не делай так, чтобы мне стало еще тяжелее. На лицах окружающих его отразились потрясение, понимание, гнев, сочувствие. Таниквель, что-то неслышно бормоча, обняла Элори, но та вырвалась от нее. - Нет, - пронзительным голосом произнесла она. - Если Джефф так решил, то и я так решила; все, хватит. Я... я больше не могу отдавать этому жизнь. Она волчком развернулась к комъинам; ее била дрожь, на бледном лице под глазами залегли глубокие тени. - Элори, - умоляюще произнесла Таниквель. - Ты не знаешь... - Ты... да как ты можешь... ты ведь знала его любовь! - В голосе Элори появились истерические нотки; она была вне себя. - Элори, ты... ты сама не понимаешь, что говоришь, - мягко произнес Кеннард. - Ты же прекрасно знаешь, кто ты такая. - Я прекрасно знаю, кем я должна быть, - обрушилась на них Элори. - Хранительница, _леронис_, марионетка, священная девственница - без души, без сердца, без личной жизни! Изрезанное морщинами лицо потрясенного Кеннарда побелело. - Мы приняли тебя как своего, - негодующе повернулся он к Кервину, - и вот как ты с нами; вот как ты с ней! - Его трясло от бешенства. - Такое предательство и земляне вряд ли смогли б измыслить! - А я еще защищал его! - хрипло произнес Раннирл. - Итак, история повторяется. Новая Клейндори, и опять с грязным землянином! - Да! - выкрикнула Элори на грани истерики. - Ибо теперь и я знаю то, что знала Клейндори! - Сука! Шлюха! - Раннирл наотмашь хлестнул Элори по губам. Кервин вскочил и удержал его вторично занесенную руку, но комъин брезгливо высвободился. - В старые времена за такое, - мрачно произнес он, - тебя, Элори, ждала бы смерть, а его - смерть под пытками! В шоке и замешательстве Кервин осознал, какую ошибку они делают. Он порывисто шагнул вперед защитить Элори. "_Я ее и пальцем не тронул, клянусь, она была для меня как святая_". - Бесполезно, Кеннард, - с вызовом откинула голову Элори. - Я... я больше не могу быть Хранительницей. - Она развернулась и обвила руками Джеффа, беспомощно приникнув к нему и с отчаянной силой вцепившись ему в плечи. Кервин увидел, как потрясение на лицах окружающих уступило место отвращению. Элори била дрожь от стыда и ужаса. Не в силах стряхнуть оцепенения, Джефф заторможенно осознал, что скажи он сейчас хоть слово в защиту Элори - и это будет равносильно подаче на развод. Картинно, в знак признания он заключил Элори в объятия и склонил голову. - Они умрут за это! - Что толку? - сплюнул Раннирл. - Они подвели под монастырь всю нашу работу. Что бы мы ни сделали - ничего уже не изменить. С тем же успехом можно пожелать им счастья! - Он развернулся и вышел. За ним последовали Остер и Корус; Кеннард замешкался в дверях; таким несчастным Кервину еще не приходилось его видеть; казалось, старший комъин хочет что-то сказать - но в конце концов он тряхнул головой и последовал за остальными. Ошеломленный такой чудовищной ложью, Кервин воспринимал все как в тумане; дверь за вышедшими захлопнулась. Это прозвучало грохотом задвинувшейся крышки гроба. Элори затрясло в рыданиях. Безутешно, как ребенок, плакала она, что есть силы приникнув к Кервину. Тот оцепенело сжимал ее в объятиях, все еще ничего не понимая. - Элори, Элори, - умоляюще произнес он, - ну зачем ты это сделала? Зачем? Зачем? Зачем ты им солгала? Не то плача, не то истерически смеясь, Элори выгнулась дугой, чтобы заглянуть Кервину в лицо. - Но это не ложь, - разобрал сквозь всхлипы Кервин. - Я и не могла бы солгать. Да, конечно, я понимаю, ты до меня и пальцем не дотронулся бы - из-за того, что я Хранительница, из-за всех этих законов и табу; но они поняли, что я говорю правду! Потому что я так тебя полюбила... - Казалось, вот-вот слов станет совсем не слышно за всхлипами. - ...ты мне стал так нужен... я поняла, что не смогу больше этого вынести - быть Хранительницей. - О, Элори! - И теперь... теперь ты потерял все, и даже больше не свободен, - выпалила она. - У меня... у меня не остается ничего и никого, если я тебе не нужна. Кервин подхватил ее на руки, как ребенка, и крепко прижал к груди. "Как она мне доверяет! - пронеслось у него в голове. - Чем ради меня пожертвовала!" Он осторожно уложил девушку на разворошенную кровать и опустился рядом на колени. - Элори, - произнес Джефф, и слова его зазвучали, как молитва или торжественная клятва, - теперь, когда у меня есть ты, какая мне разница, что там я потерял! Единственное, о чем я жалел, уходя из Башни - это о тебе. Это была неправда, и он сам прекрасно это понимал; но в данный момент это не имело ни малейшего значения. Он склонился над Элори и заключил в крепкие объятия ее хрупкую фигурку. 13 В меркнущем свете дня Тендара казалась сплошным нагромождением черных башен и теней; единственным ярким штрихом на фоне темного неба было окаймленное ослепительными огнями здание Имперской Миссии, и бросивший взгляд в иллюминатор Джефф обратил на него внимание Элори. - Может, сейчас, дорогая, все это кажется тебе не больно-то красивым. Но где-нибудь я обязательно отыщу мир специально для тебя. - У меня уже есть весь мир, какой мне нужен, - отозвалась девушка, прижимаясь щекой к его плечу. Пилот - горный даркованин, но в имперской форме - заходя на посадку, сделал круг, и Элори зажала уши; рев раскинувшегося внизу космопорта был ей в диковину. Кервин крепко обнял ее за плечи. Последние трое суток оказались днями радости и непрерывных открытий - даже через общее ощущение, что теперь они изгои, отвергнутые тем единственным домом, который у них был. Ни он, ни она об этом не заговаривали; слишком многим надо было им успеть поделиться. Такая женщина, как Элори, встретилась Кервину впервые. Вначале она казалась равнодушной, чуть ли не бесчувственной; не сразу разглядел он за этим спокойствием не холодность, а чудовищный самоконтроль. Она явилась к Джеффу до полусмерти напуганной, безутешной; невинной вплоть до полного неведения. Она раскрыла перед ним свой страх и все остальное, что было ей раскрывать, не жеманясь и не стыдясь. От столь безоговорочного доверия Кервину стало не по себе - неужели он такого достоин? Но Элори была прирожденной максималисткой; будучи Хранительницей, она воздерживалась даже от самых мимолетных проявлений эмоций; изменив своей касте, она отдала себя Джеффу так же всецело, как раньше - работе с матрицами. Самолет приземлился, и Элори прикрыла капюшоном свои огненные волосы; Кервин поддержал ее под локоть, когда она принялась спускаться по непривычным жестким ступенькам трапа. Он должен изображать целеустремленность, даже если никакой целеустремленности и в помине нет. - Ты скоро привыкнешь, милая. - Рядом с тобой я привыкну ко всему. Но тебе разрешат остаться на Даркоувере? Нас... не разлучат? Хотя бы на этот счет он мог ее успокоить. - Может, по вашим законам я и даркованин, но по земным - гражданин Империи. А женщина, выходящая замуж за гражданина Империи, в свою очередь автоматически получает гражданство; для этого достаточно, чтобы я признал тебя своей женой в любом официальном документе... Хотя, - мягко добавил он, - не исключено, что улететь с Даркоувера нам все-таки придется. Элори кивнула, закусив губку. "Весьма вероятно, - родилась у Кервина мысль, - что теперь скорейшая их депортация сейчас в интересах комъинов - точно так же, как раньше в их интересах было Спасти его от депортации. И не исключено, - промелькнула за этой мыслью вторая - не мысль даже, а так, тайная мыслишка, - что оно и к лучшему". И для него, и для Элори Даркоувер всегда будет оставаться лишь напоминанием о том, чего они лишились. А в космосе планет предостаточно. Неумолимая тяга, что влекла Джеффа вернуться на мир под Кровавым Солнцем, чуть не погубила его - зато даровала ему Элори. Приближаясь к паспортному контролю, он изрядно нервничал. Все-таки существовала хоть и небольшая, но реальная вероятность, что его тут же возьмут под стражу как злостно уклоняющегося от депортации. Разумеется, в случае чего он всегда мог начать качать права или придираться к каким-нибудь юридическим формальностям. Из-за себя одного он не стал бы разводить сыр-бор; но ради Элори он был готов на все, что угодно, лишь бы оттянуть вынесение вердикта; повернуть в свою пользу ход разбирательства. - Милая, комъины устроили из нашей жизни сущий ад. Постарайся поскорее забыть об этом, - произнес Кервин, прекрасно понимая, насколько пусто это звучит. Они подошли к воротам. Охранник удивленно перевел взгляд с имперской формы Кервина на укутанную с ног до головы плащом хрупкую фигурку девушки. Джефф назвал свой регистрационный номер в портовом отделении Гражданской Службы. - А девушка? - Моя жена. - Понимаю, - протянул охранник. - В таком случае, необходимо соблюсти некоторые формальности. - Как вам угодно. - Пройдите, пожалуйста, за мной в караульное помещение. Они последовали за охранником и Джефф успокаивающе сжал ладонь Элори. Его терзало нехорошее предчувствие, и Элори не могла этого не улавливать; регистрационный номер Кервина введен в портовый компьютер, а тот пошлет запрос в компьютер Имперской Миссии - тут-то все и выяснится. У Кервина, помнится, мелькала мысль вернуться в Земной Сектор инкогнито, хотя бы на день-два. Но имперские законы, касающиеся местных женщин, были весьма специфичны, так что от подобного намерения пришлось отказаться; это было совершенно немыслимо. Когда он объяснил, в чем дело, Элори гордо заявила, что ее это ни капельки не волнует. "Зато волнует меня", - самоутвердился Кервин, не оставив для возражений ни малейшей лазейки. В имперской Гражданской Службе состояли, в основном, неженатые мужчины; мало кто из земных женщин соглашался последовать за своими избранниками через всю Галактику; соответственно, на каждой планете связи с местными женщинами, долговременные или мимолетные, воспринимались как должное. Это было неизбежно. Но дабы избежать всевозможных юридических осложнений при несовпадении земных и местных законов, практиковались два вида брака. Землянин имел право жениться на женщине с любой планеты в соответствии с местными обычаями и в случае, если это допускалось местными законами - то есть, все упиралось только в самого землянина, местную женщину, ее семью и местные законы. Империя к этому не имела ни малейшего отношения. Зарегистрирован был брак или не зарегистрирован, постоянный или временный, или даже не брак вообще - по законам Империи такой мужчина считался холостым; при условии, что инопланетная дама его сердца не числилась женой официально. Но данная специфика имперских законов работала в обе стороны. Достаточно было землянину подписать любой имперский официальный документ, в котором местная женщина упоминалась бы как его жена - и де-факто обретало силу де-юре; теперь он имел перед ней супружеские обязательства по всем земным законам, а она и их дети становились гражданами Империи. То есть, на далеких мирах имперскому служащему приходилось трижды подумать, прежде чем прибегать к традиционному на Земле лицемерному ходу - объявлять любовницу или случайную знакомую женой. Жена, приведенная в Земной Сектор, становилась женой на веки вечные. Охранник перепоручил их регистратору. Тот взглянул на учетную карточку Кервина, снял у него отпечаток большого пальца и заставил расписаться на нескольких бланках; потом повернулся к девушке. - Ваше имя? - Элори Ардуэ, - прошептала она. Регистратор вписал имя в бланк - удивленно моргнув раз-другой, поскольку двойное имя означало принадлежность к даркованской аристократии - и добавил "Кервин"; потом и у Элори снял отпечаток большого пальца. Шурша, унеслась по пневмотрубе капсула и с некоторой задержкой вернулась. Когда они выходили из дежурного помещения, регистратор попрощался с Элори как с "миссис Кервин". Джефф же - хоть и сознавал, что, вероятно, запустил раскручиваться маховик новых неприятностей - ни капельки об этом не жалел. Теперь при всем желании длинной руке комъинов не дотянуться до них и не отнять у него Элори. Он так надеялся. Возвращение в Земной сектор не вызывало у Кервина особенного восторга; но он чувствовал, что в данный момент это для них, пожалуй, самое безопасное - хоть и был уверен, что уже буквально через несколько часов им придется отвечать на множество вопросов и, не исключено, готовиться к депортации. Наверняка ему предстоят еще какие-то формальности в связи с появлением Элори; может быть, впереди целое следствие - но, в любом случае, надо думать, как жить дальше. Им нужно столько всего решить - например, отправятся они на Землю или попытают счастья на каком-нибудь новом мире - но это может и подождать. В Земном секторе он неплохо ориентировался только в районе баров и тому подобных заведений; но не вести же Элори туда. Можно было, конечно, затребовать комнату прямо в Миссии; но такой вариант Кервин предпочитал оставить на самый крайний случай. Столь же неразумно было бы пытаться отыскать жилье в Даркованском секторе, рискуя тем, что девушку узнают; в Арилинне он один раз уже ощутил, что это такое, когда комъинов узнают на улице, и с него хватило. Оптимальным временным решением был бы отель где-нибудь в Земном секторе. Такси пронеслось мимо белой стены Приюта Астронавта. - А вот тут я жил до двенадцати лет, - махнул рукой Кервин, и в который раз уже безмолвно подивился: жил ли? Если действительно земляне подстроили всю цепочку событий, что вывели комъинов на его след... - Элори, - поинтересовался Джефф, когда они снова остались одни, - комъины когда-нибудь уничтожали записи в приютском архиве? - Матрица, предполагал он, в принципе, могла бы стереть данные в памяти компьютера. И если бы кто-то задался такой целью... - Не знаю, - ответила Элори, - если и уничтожали, то еще до того, как я стала Хранительницей. Я знаю только, что Остера удалось забрать из приюта в пять лет. Кеннард, помнится, называл это "странной историей". Но Кервину так и не удалось ее услышать. А сейчас не время для расспросов. Но долго еще после того, как Элори заснула, Джефф лежал и размышлял. Он метался в лабиринте, пытаясь поймать за хвост собственное неуловимое прошлое, но доступных дорожек становилось все меньше и меньше, да и те вели в никуда или оканчивались тупиками. Когда на него вышли комъины, он прекратил поиски - в конце концов, самое-то главное, тайну своего происхождения, он раскрыл. Но некоторые загадки так и остались неразрешенными; и прежде чем навсегда улететь с Даркоувера, он обязательно сделает последнюю попытку разрешить их. На следующее утро он вкратце рассказал Элори, в чем дело. - Там не было обо мне никаких записей. Я видел, что выдала машина. Если б только я мог забраться туда и проверить... - А это опасно - забираться туда? - Ну, для жизни не опасно и увечьем не грозит. Разве что могут сунуть в каталажку за взлом и незаконное проникновение. - Ты столько всего не успел узнать... - произнесла она. - Будь я все еще... - Она закусила губу, - я могла бы тебя... как бы забаррикадировать - у нас это называется "наложить чары" - чтобы никто тебя не увидел. Она сильно побледнела и выглядела очень несчастной; все внутри у Кервина перевернулось при мысли о том, чем она пожертвовала ради него. Но в чем дело? В чем, собственно, разница? - Это правда? - спросил он. - Элори, ты действительно потеряла все способности Хранительницы? - С самого раннего детства мне говорили, - не слишком твердым голосом произнесла она, - что Хранительница... должна обязательно быть девственницей. Такая доверчивость удивила и даже поразила Кервина. Он вспомнил; как демонстративно Элори игнорировала всевозможные распространенные среди комъинов суеверия, как отказывалась пользоваться своей положенной по статусу властью - но в одном она, оказывается, никогда не сомневалась. Кеннард называл это "идиотскими суевериями". Но Джефф на себе испытал, как чудовищно истощает нервную энергию и выматывает работа с матрицами; определенный смысл в этом был - оберегать Хранительниц от контактов такого рода в момент, когда им надлежит быть в наилучшей возможной, форме. Он склонился к Элори и крепко обнял, думая: "По крайней мере, это ей уже не грозит". Ему вспомнился день, когда девушка упала в обморок при надстраивании матричного экрана, а он поделился с ней силой. И это погубило в ней Хранительницу? - Нет, - тихо отозвалась она, уловив его мысль, как это часто бывало. - Я с самого начала... чувствовала к тебе что-то особенное. Но была уверена, что сумею сдержаться. К тому же там была Таниквель, и тебе не было так одиноко. - Внезапно глаза ее наполнились слезами. - Мне будет не хватать Тани, - еле слышно произнесла она. - Жаль, что так все вышло. - А ты не ревнуешь к ней? Из-за того, что она и я... - Ох уж эти земляне! - негромко рассмеялась Элори. - Нет, не ревную; если... - Она судорожно сглотнула; из уголка глаза скатилась слеза. - Если бы все сложилось иначе, когда бы мы могли быть все вместе - кого еще, как не Тани, я послала бы к тебе в постель - ну, если бы вдруг занемогла или вынашивала от тебя ребенка - и со всей моей любовью? Тебя это так шокирует? В ответ Кервин только поцеловал ее. Может, конечно, даркованские обычаи чересчур идеалистичны... по крайней мере, нужно время, чтобы с ними освоиться; и, не деля Элори ни с кем, он рад ничуть не меньше. Однако Джефф вернулся к прежней теме: - Но Таниквель же участвовала в сеансах, не будучи девственницей... - Она ведь не Хранительница, - серьезно заметила Элори, - и ни в каких сложных операциях не участвует. У нее очень узкая специализация. Так что никакой опасности для нее и не было. Увидев, какой озабоченной сразу стала Элори, Кервин решил в этот вопрос не углубляться. - Может, что-то я еще и могу... - произнес он, достав из кармана матрицу. - Что-то, - отозвалась Элори, - я точно еще могу. Просто я так странно себя чувствую... Словно я - это больше не я. Как будто я больше себе не принадлежу. - Теперь ты принадлежишь мне, - твердо заявил Кервин, и она улыбнулась. - Попробую. Кервин хотел сказать: "Да какая, к черту, разница? Я тебе и пальцем не дам притронуться к кристаллу, ты для меня слишком драгоценна!" - и тут он поймал ее взгляд, Элори любила его; ради него она отказалась от своего мира, ото всего, чем была и чем могла стать. Если ей это необходимо, чтобы обрести уверенность в себе - даже если это смертельно опасно - он должен дать ей такую возможность. - Только обещай мне, Элори, - произнес он, привлекая девушку к себе и заглядывая в серые глаза, - ни в коем случае не рисковать. Джефф почувствовал, что она практически не слышит его. В пальцах у нее уже была матрица. - Здесь совершенно другой воздух, - произнесла Элори, обращаясь не столько к мужу, сколько к самой себе. - Мы в горах. Главное, чтобы он не задохнулся. - Затем она подняла глаза, давая знак, и Кервин ощутил, как установился раппорт; прикосновение ее сознания было невесомым, ласкающим. "_Не знаю, как долго я сумею продержаться - тут вокруг столько землян... Ладно, попробую. Взгляни в зеркало_". Кервин поднялся с места и посмотрел в висящее на двери зеркало; потом заморгал и вгляделся пристальней. - Куда это я делся? - требовательно поинтересовался он. Сам себя, он мог видеть превосходно, стоило только опустить взгляд - но в зеркале не отражался! - Именно так, - улыбнулась Элори. - И если кто-нибудь случайно натолкнется на тебя, это будет весьма ощутимо. Так что не думай, будто превратился в призрака, любимый мой варвар. Я просто изменила вид воздуха вокруг тебя - словами мне понятней не объяснить. Если хочешь незаметно пробраться в свой приют - давай; надеюсь, на какое-то время меня хватит. Он оставил ее в номере отеля и устремился по коридорам, бесшумный и незримый. Ощущение было престранное, почти как во сне - когда в вестибюле люди проходили буквально в двух шагах и не замечали его. Не удивительно, что комъины практически неуязвимы... _Но какой ценой? Девушки - такие, как Элори - гробят всю жизнь..._ Приют Астронавта ничуть не изменился за... неужели это было каких-то два месяца назад? Двое или трое мальчиков, сидя на корточках вокруг клумбы, чем-то занимались в цветнике под наблюдением паренька постарше и с эмблемой на рукаве. Неслышный, словно призрак, - да и ощущая себя призраком - Джефф замешкался, прежде чем подняться по белым каменным ступеням. Что следует сделать в первую очередь? Незаметно пробраться в регистратуру, самому просмотреть картотеку? От этой мысли он быстро отказался. Может, он и невидим - но рыться в папках, тыкать в кнопки, включать принтер... да в регистратуре до смерти перепугаются при виде ожившей картотеки; и раньше или позже, но начнут разбирательство. И тут он вспомнил. На третьем этаже, в их восьмиместной спальне, он вырезал свои инициалы на оконной раме. Раму, конечно, давно могли дочиста отскоблить или заменить. И если надписи не будет на месте, это еще ничего не доказывает. Но если она обнаружится... И это весьма вероятно. Спальня повидала не одно поколение воспитанников, и в своем первом опыте по увековечению собственной персоны Кервин был далеко не оригинален. Кое в чем воспитатели предоставляли детям значительную свободу. На памяти Кервина, спальня имела весьма бывалый вид; стены были чистыми, но испещренными множеством следов от первых детских опытов с режущими инструментами. Едва не сорвавшись на бег, он одолел последний лестничный марш; на верхней площадке Джефф остановился перевести дыхание и попытался сориентироваться. В конце концов он направился к одной из дверей. В спальне было тихо и солнечно; по периметру, разделенные перегородками, стояли восемь аккуратно заправленных маленьких коек, а посередине на коврике были расставлены игрушки, крошечные человеческие фигурки и космические корабли. Осторожно обходя тщательно возведенную композицию, Кервин заметил, что в самом центре возвышается белый небоскреб, и вздохнул; дети построили не что-нибудь, а модель космопорта, столько места занимающего в их мыслях. Он зря терял время. Джефф подошел к окну и ладонью провел вдоль рамы. Да, в мягком дереве четко выделялись неровности - грубо вырезанные кресты, сердечки и всякие условные знаки. Его инициалы должны быть на уровне глаз... Внезапно до него дошло, что он ищет не там, где надо. Когда он последний раз видел эту спальню, ему было двенадцать, и уровень глаз находился не в шести футах от пола. Он присел на корточки и поглядел сначала направо, потом налево, пытаясь разобраться в мешанине пятен, царапин и грубо вырезанных символов. А потом, на краю рамы, в едва разбираемых угловатых буквах единого алфавита он узнал работу своего первого карманного ножа: Д.Э.К.-мл. Только найдя инициалы, он осознал, что его трясет. Кулаки у него были сжаты с такой силой, что ногти больно врезались в ладонь; он разжал их. Значит, его обманывали. До последнего момента он не осознавал, что действительно сомневается в себе; но, почувствовав под пальцами глубоко врезанные в оконную раму штрихи, понял, что сомневался, и что сомнение проникло поразительно глубоко. Теперь он был уверен - ему лгали. - Они все врали, врали! - вслух произнес он и повернулся к двери. - Кто врал? - негромко поинтересовался чей-то голос. - И почему? И Кервин, увидев в дверях подтянутого седого мужчину, понял, что "чары" Элори рассеялись. Его увидели, услышали - и обнаружили. Что же теперь? 14 Умные, добрые глаза вошедшего без тени гнева смотрели на Кервина. - Посетителям не разрешается проходить в спальни, - произнес он. - Если вам надо повидать определенного ребенка, можно получить разрешение прийти в игровую. - Внезапно глаза его сузились. - Ваше лицо мне знакомо. Давно это было, но... вас зовут Джефф, не так ли? Керрадин?.. Кермит?.. - Кервин. - Вас еще звали _Талло_, - закивал мужчина. - И что вы тут делаете? Ни с того ни с сего Джефф решил не выдумывать никакой легенды. - Два месяца назад я был здесь, и в регистратуре мне сказали, что у них нет никаких записей о моих родителях... будто я у них тут вообще не числился... в общем, что я все вру. В компьютере не оказалось моих отпечатков пальцев. Я уж начал думать, не схожу ли с ума, - он махнул рукой на вырезанные в дереве инициалы. - Нет, не схожу. Вот это я вырезал, когда был совсем маленьким. - Но зачем это понадобилось? - недоуменно воскликнул мужчина. - Неожиданно вспыхнув румянцем, он протянул Кервину руку. - Меня зовут Бэррон. Я преподавал математику в младших классах. Да и по сей день преподаю, насколько это вообще бывает необходимо. - Я помню вас, сэр, - Джефф ответил ему крепким пожатием. - Как-то я подрался... не помню уж, с кем... и вы нас разнимали. - Точно-точно, задира вы были еще тот, - усмехнулся Бэррон. - Да, разумеется, я вас помню. Помню даже, как отец принес вас к нам. Вам тогда было года четыре, если не ошибаюсь. "Неужели отец прожил так долго? Почему же тогда я его не помню? Словно неуловимый запах в комнатах Клейндори в Арилиннской башне..." - Вы знали моего отца? - поинтересовался Джефф, затаив дыхание. - Я видел его только раз, - с сожалением отозвался Бэррон. - Но чем стоять здесь, давайте лучше спустимся ко мне и пропустим по рюмочке. Наверно, и в компьютерах иногда случаются сбои; хотя, по-моему, такое совершенно невероятно. Но если тут есть люди, которые его помнят, почему в регистратуре больше ничего не сказали? Надо было не сдаваться так быстро и настоять на своем. - А еще кто-нибудь остался тут, кто мог бы меня помнить? - Разве что кто-нибудь из нянечек... - после секундного раздумья отозвался Бэррон. - Но почти весь персонал - молодежь. Мы стараемся, чтобы они были помоложе. Это я только, старая развалина, до сих пор тяну лямку; просто хороших учителей с Земли присылают редко, а Империи нужен тут кто-нибудь, кто умел бы говорить без акцента. - Он передернул плечами. - Давайте-ка спустимся ко мне в кабинет. И вы расскажете, юноша, чем занимались. Насколько я помню, вас же отправили на Землю. Как вы опять оказались на Даркоувере? Из-за окна по-спартански обставленного маленького кабинета Бэррона доносился гомон с детской площадки. Кервину не хотелось ничего пить, но он с благодарностью принял от старого учителя математики стакан в надежде, что это хоть помешает сорваться с языка вопросам, на которые у Бэррона все равно не найдется ответа. - Вы сказали, что помните, как меня принес отец. А мать мою вы не помните? Бэррон покачал головой и чопорно поджал губы. - Он ничего не говорил о ней; да и вообще о том, что был женат. "Но он официально признал своего ребенка", - подумал Кервин. - Как выглядел мой отец? - поинтересовался он. - Это было так давно... - нахмурился Бэррон. - Мне-то запомнилось, потому что выглядел он... жутковато. Явно после какой-то драки, со сломанным носом; и одет по-дарковански - но с регистрационной карточкой Гражданской Службы космопорта. Мы пытались расспрашивать вас о матери - но вы не умели говорить. - В четыре-то года? - изумленно выдохнул Кервин. - Вы не говорили ни слова месяцев шесть; долгое время мы вообще принимали вас за недоразвитого, - честно признался Бэррон. - Вот почему я вас так хорошо запомнил. Вы не понимали ни терра-стандарта, ни по-дарковански, ни одного из языков, что знали нянечки - и не говорили ни слова на каком-либо другом. Похоже, старый учитель разговорился; Джефф решил не прерывать его. - Кервин заполнил все бумаги, чтобы вас приняли в приют, и ушел, и больше мы его не видели, - рассказывал Бэррон. - Мы задали ему несколько вопросов... Насколько я помню, вы не очень-то были похожи на своего отца. Скорее вы напоминали даркованского ребенка - только у вас были рыжие волосы, а рыжих даркован не бывает. Мне это запомнилось еще потому, что на той же неделе к нам поступил другой маленький рыжий. - Его, случайно, не Остером звали? - вскинулся Кервин, хватаясь за соломинку. - Не помню, - нахмурился Бэррон. - Он был у нас всего пару лет, и это очень странная история. Его похитили... Не обращайте внимания на стариковскую болтовню, к вам та история не имеет ни малейшего отношения; хотя... почему вы спросили имя? - Потому что, - медленно проговорил Кервин, - по-моему, я его знаю. - В регистратуре должны были остаться какие-то записи. Давайте я погляжу, - предложил Бэррон. - Спасибо, не стоит, - произнес Джефф. Какая теперь разница? А как, кстати, вообще Остер оказался в Приюте? Кеннардовская странная история - вряд ли здесь могут что-то о ней знать. И еще менее вероятно, что ребенок был зарегистрирован как Остер Райднау. Каким-то образом комъины сумели заполучить назад этого малыша, сына комъинов-предателей, бежавших вместе с Клейндори и ее хахалем-землянином... Какая разница, как это было? Остер воспитывался среди комъинов и унаследовал все их способности. А Кервин, воспитывавшийся на Земле, был ими принят и предал их. Нет, об этом он и думать не станет. Джефф поблагодарил Бэррона, покорно совершил экскурсию в новое крыло, побеседовал с кем-то из учителей, выразил восхищение местными успехами и в конце концов отбыл - исполненный беспокойства и новых вопросов. Клейндори умерла. Но почему Джефф Кервин-старший - "жутковато выглядевший", со сломанным носом - отдал сына в Приют Астронавта? И куда он потом делся? Почему Джефф Кервин-младший в четыре года не умел говорить и молчал еще целых шесть месяцев? _Почему он не помнит..._ Ничего, кроме загадочных полустертых образов: стены, арочные своды, двери, гордо вышагивающий по длинному коридору замка мужчина в плаще... женщина..