тины, мистические призрачные олени и вообще перевернутый мир - это просто здорово. Про оленя, правда, Гарет не должен бы знать, Труф никому не говорила о своей встрече с ним по дороге домой. Значит, Джулиан предвидел это и рассказал ему. Но если таинственные олени, а также лошади, волки и собаки являются отголоском работы, начатой еще Блэкберном, а не паранормальными явлениями, чего же тогда стоит ее теория о том, что все происходящее во Вратах Тени - это не магия, а воздействие дома с привидениями? А что было вначале - магия или маг? - Труф, - окликнул ее Гарет. - Извини, Гарет, я задумалась. - Очутиться в момент появления нового зона - это и страшно, и восхитительно, да? - сказал Гарет, стараясь вызвать Труф на разговор. - Послушай, ты в самом деле не хочешь к нам присоединиться? За две недели ты вполне можешь пройти путь от неофита до зелатора, приобрести свободный доступ в храм и участвовать в наших ритуалах. Труф молчала. Она понятия не имела, кто такой зелатор. Скорее всего, думала она, это блэкберновский эквивалент скаута первой ступени. Труф волновало совсем другое - она никогда не представляла себе, что может сделаться участницей ритуалов. Они казались ей отвратительными. Теперь же эта идея неожиданно показалась ей интересной и привлекательной. - Я подумаю, ладно? - ответила она. - Конечно, - ответил Гарет, сияя восхитительной улыбкой. Труф осенила жестокая мысль - она подумала, что не встрече с ней радуется Гарет, а вытянутому из нее туманному обещанию. Труф даже мысленно представила, с каким удовольствием он сообщит всем об этом, и ее передернуло. Интуиция, обострившаяся за время пребывания здесь, подсказывала Труф, что милый мальчик Гарет совсем не лишний в доме. Он значительно более "свой", нежели Майкл. Хотя бы потому, что в отличие от Майкла он изо всех сил старается быть частью всего происходящего. Гарет взялся за мешки. - Ну, я пошел, нужно собрать листья со всего поместья, а времени мало. Обычно мы жгли их здесь в любое время, у нас есть установка для сжигания подобной дряни, но недавно власти заявили, что она устарела, и разрешили пользоваться ею только в течение двух недель в году. Так что до ноября нужно успеть. Труф сочувственно улыбнулась. Ей нетрудно было представить, что придирки местного начальства продиктованы не страстью к порядку и не заботой оградить нежную окружающую среду от дыма малогабаритной установки, а давно укоренившейся ненавистью к Вратам Тени и его обитателям. Причем всем обитателям, включая самого Элкану Шейдоу. "Напрасно вы стараетесь сковать цепями то, что должно быть свободным, тщетно стремитесь укротить то, что не выносит неволи, ибо в ярости своей оно сбросит оковы, и восстанет, и займет принадлежащее ему по праву место среди тех, кто мчится..." Труф увидела, что Гарет сейчас исчезнет за поворотом. - Гарет! - позвала она. Он остановился. - Мне нужно поговорить с Лайт, ты не знаешь, где она? - Где-то около лабиринта, за домом. Оставь вещи на ступеньках, я потом занесу их. - Спасибо, не нужно. Я сама. - Труф поставила сумки на скамейку у двери. Разговор с Лайт займет немного времени, да и некому здесь красть. Труф обогнула угол дома и прошла под большим навесом, под которым некогда прятались от непогоды уезжавшие гости. Где-то недалеко должна быть конюшня или то, что от нее осталось. Труф внимательно огляделась, но увидела только террасу, сад, а слева от себя - лабиринт. Значит, конюшня сгорела в одном из бесчисленных пожаров. - Лайт, - негромко позвала Труф. Она прошла к самому лабиринту, но Лайт не увидела. Джулиан как-то говорил, что она любит уходить в глубь леса. Если она и сейчас повторила свой маршрут, то Труф может искать ее до второго пришествия нового зона, причем успех поисков будет крайне сомнителен. Труф подошла ко входу в лабиринт и заглянула внутрь. Может быть, Лайт бродит сейчас по его белым гравиевым дорожкам? Лабиринт был не очень сложный, выход из него найти не так трудно, нужно только попеременно поворачивать то вправо, то влево, и выйдешь к центру. Труф решила войти, сделала несколько шагов и внезапно услышала голоса. Через несколько секунд показались Лайт и Майкл. Обняв девушку за плечи, Майкл что-то ей рассказывал. Лайт весело смеялась, ее серебристые волосы, разметавшиеся по руке Майкла, при каждом шаге поднимались и вились в воздухе легкими облаками. Майкл легонько дотронулся до ее носа, а Лайт, заигрывая, мягко стукнула его по груди. Труф возникла перед ними неожиданно. Лайт вздрогнула, как ребенок, чей секрет внезапно раскрыли. Не убирая руку с плеча Лайт, Майкл напряженно смотрел на Труф. Он не пытался ни делать вид, что ничего не случилось, ни "заговаривать зубы" Труф. Да этого и не требовалось, Труф никогда не была ни доносчиком, ни двурушницей. - Привет, - произнесла она дружелюбно. - Лайт, я искала тебя, Гарет сказал, что ты здесь. Как ты себя чувствуешь после того, что случилось вечером? - спросила Труф. - А что случилось? - неуверенно и несколько встревоженно ответила девушка. - Вроде бы ничего. У меня все нормально. По веселому тону ее голоса Труф подумала, что Лайт, должно быть, ничего не помнит о том, что с ней произошло, а вот больницу, где из нее вытягивали и выбивали информацию, она помнит очень хорошо. И людей, которые истязали ее, она тоже помнит. Труф пожалела о своем вопросе. - Тогда мы в полном порядке, - улыбнулась Труф. Ей стало любопытно, говорил ли Джулиан Лайт о том, кто ее отец? Если да, то в этом случае у Лайт хватит сообразительности понять, что они сестры. - Мне просто захотелось увидеть тебя. - Ты не будешь спрашивать меня про Торна? - Лайт вопросительно посмотрела на Труф. Краем глаза Труф увидела, как Майкл нахмурился. - Я не собираюсь говорить о том, о чем тебе не хочется разговаривать, - ответила Труф, и это было сущей правдой. - Давай лучше поговорим о чем-нибудь приятном. - Труф старалась произносить слова медленно и очень внятно, словно перед ней стоял ребенок-несмышленыш. Но что заставляет Труф так о ней думать? Лайт прекрасно все понимает, она просто другая, но ее отличие невозможно выразить никакими словами. Лайт хихикнула и, опустив голову, стыдливо посмотрела на Труф сквозь ресницы. - Ты знаешь один секрет, - произнесла она. Труф задумалась, ей показалось, что она не расслышала местоимение. - Кто? Я? - переспросила она удивленно. Продолжая улыбаться, Лайт кивнула. Труф посмотрела на Майкла, ища в его глазах ответа на свой немой вопрос. - Как ты думаешь, Труф хочет, чтобы это так и оставалось тайной, или она желает ее нам рассказать? - спросил Майкл. Ничего не говоря, Лайт подошла к Труф и протянула руку. Труф дотронулась до нее, и Лайт сильно сжала ее пальцы. - Она очень встревожена, - медленно произнесла Лайт, словно читая слова на незнакомом языке. - Она переживает. Потому что я знаю об этом? Нет, ее волнует другое, она думает, что подумают остальные, когда узнают ее тайну. Но все равно, она считает, что об этом лучше всем знать. Труф не любит долго хранить секреты, - произнесла Лайт, глядя ей в глаза. Труф надоела демонстрация способностей Лайт, к тому же она не видела в них ничего странного или таинственного. Обыкновенная телепатия, только, правда, догадки Лайт звучат уж слишком точными. - Лайт - моя сестра, - сказала Труф, посмотрев на Майкла. Пальцы Лайт дрогнули и еще крепче сжали ее ладонь - значит, она сказала то, что девушка и ожидала. Было ли это воздействием психики Лайт, но только, когда Труф посмотрела на ее лицо, ей показалось, что она слышит голос Майкла. "Если вы не хотите уезжать отсюда ради себя, сделайте это ради спасения Лайт". Труф мотнула головой, стряхивая наваждение. "А что бы сделали вы, будь на моем месте?" - пронесся в ее голове ответ. - Мы разговаривали с Лайт о ее таланте, - произнес Майкл, словно отвечая на немой вопрос Труф. - Майкл говорит, что мне не нужно видеть всякие вещи, - произнесла Лайт без всякого раздражения. - Майкл говорил, что все чувства - это дар Божий, - поправил ее Майкл, подходя ближе - А задача человека - научиться владеть ими. - Имеется в виду, что Лайт не должна пользоваться своими способностями? - резко спросила Труф. - Имеется в виду, что люди посланы жить в этом мире и здесь мы должны соответствовать ему, а не стараться перенестись в другой мир. У Лайт выдающиеся способности, но не исключено, что в этом мире ее задача не пользоваться ими. - Ничего себе, - попыталась возразить Труф, но пожатие руки Лайт удержало ее от дальнейших комментариев. Но действительно, разве плохо быть таким, как все, если отличие от остальных несет такую боль? - Вы же не заговариваете с каждым встречным и не приглашаете его к себе в дом. И наверное, не хотите, чтобы это делала и ваша сестра. Но тогда почему Лайт должна общаться с невидимыми незнакомцами? Ведь в этом случае ей не на кого надеяться, только на свои суждения. Помощи ей ожидать не от кого. - То есть вы хотите, чтобы она... - Труф никак не могла найти слова помягче. - Приняла предложение того, кто помог бы ей и закрыл дверь ее души для нежелательных сил, - подсказал Майкл. - Не говорить ей то, что она творение рук Божьих, - это по крайней мере дерзость, но не оказать ей помощи тогда, когда она наиболее в ней нуждается, - это уже преступление, - закончил Майкл. Его мягкая улыбка смягчила монолог, лишив его фанатичности. - Я вижу твою душу, - обрадованно сказала Лайт, повернувшись к нему. Она собиралась еще что-то сказать, но Майкл прижал к губам палец. - Помолчи, а то твоя сестра подумает, что я плохо на тебя воздействую. Она будет считать меня религиозным фанатиком, одержимым стяжанием милости Божьей и заставляющим всех следовать за собой. - А кто вы на самом деле? - с вызовом спросила Труф, готовая к схватке. - Стяжать милость Божью можно разными средствами, - уклончиво ответил Майкл. - Но только одно из всех считается наиболее безопасным. Однако эта безопасность покупается ценой слез, печали и страданий, и платить ее приходится каждый день. - Майкл посмотрел на Труф. - Мне кажется, я начинаю надоедать вам. Вы и так считаете меня немного нудным. Оставляю вас с Лайт и удаляюсь. - Нет, нет, - воскликнула Труф, вспоминая об оставленных у двери сумках. Она видела, что Лайт счастлива в обществе Майкла, и решила больше не нарушать их уединения. - Мне нужно идти, я просто хотела повидаться с Лайт. - Ну хорошо, - сказал Майкл. "Пока хорошо, - сказали Труф его глаза. - А что потом?" Когда Труф подошла к дверям дома, сумок не было, но ей и в голову не пришло, что их кто-то стащил. Труф вспомнила обещание Гарета и почувствовала себя крайне неудобно. "Нужно было занести их самой", - подумала она. Труф показалось странным, что Гарет изо всех сил старается как можно прочнее занять свое место в круге. Зачем? Его место и так принадлежит ему по праву. Труф решила сразу направиться в свою комнату. Она вошла в дом и ощутила солоноватый и одновременно приторный запах ладана. В ее сознании внезапно всплыли события первой ночи пребывания в доме. Труф попыталась отбросить их. Обоняние, конечно, важнейшее из чувств, способное вызывать нелогические ассоциативные воспоминания, но сам по себе запах ладана ничего не значил, ну, может быть, только то, что дверь в храм открыта. Как ни пыталась Труф, она не могла вспомнить, чувствовала ли запах ладана, когда была там. Она пошла наверх и, к своему удивлению, обнаружила, что открыта не только дверь в храм, но и в ее комнату тоже. Труф остановилась и прислушалась к доносящемуся оттуда шороху. Неужели Гарет обыскивает ее вещи? Нет, пора положить этому конец. Труф влетела в комнату и остановилась как вкопанная. У зеркала стояла Фиона Кабот и примеряла один из нарядов Труф - кофточку из прозрачного шифона и приталенный бархатный пиджак. Труф всегда волновал один вопрос - почему человек, который отчаянно старается заслужить уважение, считает, что должен одеваться как модель из голливудского каталога? Сумки были вытряхнуты, оберточная бумага валялась по всему полу. Труф стояла и смотрела, как Фиона натягивала на себя ее одежду. Пиджак был ей определенно мал, но Фиона с явным удовольствием крутилась у зеркала. Она заметила Труф и повернулась. - А, это ты, - протянула она. - Я видела, как белобрысый идиот заносил к тебе сумки, и зашла посмотреть, не пригодится ли мне что-нибудь..." Она очень серьезно и невозмутимо смотрела на Труф. Труф показалось странным, что Фиона околачивается в ее комнате столько времени и еще не сгорела от своей собственной, парализующей окружающих злости. - Убирайся отсюда, - отчетливо произнесла Труф. - Снимай все и проваливай. - А ты попробуй выкинуть меня, - улыбнулась Фиона. Увидев ее гадкую, сальную физиономию, Труф почувствовала брезгливость. - Как часто повторял твой дорогой папаша, я имею право делать здесь все, что хочу, а ты в это время можешь немножко поплакать. И знай, что если пожалуешься Джулиану, то он тебе сразу отшибет охоту ошиваться тут. Так что успокойся и впредь делай то, что я тебе прикажу. - Фиона сняла пиджак, бросила его в угол и направилась к сумке. - Слушай, ты, сука, - прошипела Труф. Ненависть прошла, ее сменило холодное негодование и удивление, которые испытывает человек, впервые столкнувшийся с подонком. Он видел его по телевизору, читал о нем в книжках, но сам не встречал никогда. Перед Труф сейчас стоял прекрасный образчик отпетой сволочи, паскудной бабы, вся задача которой состояла в отравлении жизни окружающих людей. С какой страстью все порядочные люди стараются сделать себя счастливыми, с таким же рвением женщины сорта Фионы стремятся сделать их несчастными. Фиона повернулась к Труф, улыбнулась мерзкой улыбкой и произнесла такую тираду, что у Труф в ушах запрыгали серьги. Продолжая ехидно улыбаться, Фиона взяла в руки ножницы, нагнулась к одной из сумок и достала платье. Труф сделала два неторопливых шага вперед, стараясь угадать, успеет ли она схватить за руку эту паскуду, прежде чем она располосует платье. - Я бы не стал этого делать, - послышался за спиной ровный голос Джулиана. - Фиона, ангел мой, ты, кажется, опять плохо ведешь себя? - Труф показывала мне костюм, который купила, - бархатным голосом соврала Фиона. - А я увидела тут маленькую ниточку и хотела ее отрезать. Ой, да где же она? Ой, ее уже нет. Она бросила платье и ножницы на пол, носком туфли отбросила их в сторону и посмотрела на Джулиана с видом женщины, которой все простительно и которой всегда поверят - не потому, что она честна, а потому, что красива. - Фиона, дорогая. - Голос Джулиана был" тепел и мягок. Услышав его, девушка расцвела, как роза на солнце. - Фиона, - продолжал Джулиан тем же томным голосом, - если ты еще раз зайдешь в эту комнату и побеспокоить мисс Джордмэйн, я отправлю тебя на ближайшую остановку, и тогда молись, чтобы у тебя в кармане оказались деньги на билет. - Потому что, если ты не уедешь на автобусе, тебя повезут на катафалке. Мне не нужны эксцессы здесь, а это значит, что и ты мне не нужна. Надеюсь, что я говорил так ясно, что даже ты меня поняла. Скажи, душа моя, поняла ли ты меня? Фиона ожидала чего угодно, но только не такого позора. Казалось, что не только ее лицо, но даже косметика потеряла краску. Белая как смерть, с неподвижной физиономией, она стояла посреди комнаты. Глаза ее сделались больше и ярче от навернувшихся слез. - Я жду, Фиона, - повторил Джулиан, не меняя голоса. Фиона сглотнула, губы ее скривились. Говорить ей было трудно, она утвердительно кивнула. Труф смотрела на ее бледное лицо, на сгорбившуюся фигуру, на костюм, сразу ставший мешковатым. Джулиан отошел от двери, и Фиона выбежала из комнаты. - Извини, Труф. - Джулиан посмотрел на нее. - С твоими вещами все в порядке? - Он задумчиво улыбнулся. - Для тебя, конечно, не является секретом, что магия, как, впрочем, и парапсихология, притягивает в основном лиц с нестандартным поведением. Труф почувствовала, что гнев его прошел, да и она уже не злилась на Фиону. Осталась только жалость - Джулиан поставил девицу на место довольно жестоко. Но через несколько минут Труф уже обо всем забыла, ей даже казалось, что ничего неприятного в ее комнате и не происходило. Она осторожно подняла ножницы, положила их на место, затем взяла в руки платье и осмотрела его. Не найдя на сверкающей материи никаких следов варварского обращения, она успокоилась. Набросив платье на руку, Труф принялась обследовать пиджак, раздумывая, сможет ли она надевать его и не вспоминать про инцидент с Фионой. Все было в порядке, и Труф положила одежду на кровать. - Чудесно, - честно, по-мужски произнес Джулиан, оценив покупки. Щеки Труф слегка покраснели, а почувствовав свою реакцию на вынесенный Джулианом вердикт, она покраснела еще больше. - У тебя очень неплохой вкус. - Джулиан попытался повернуть разговор на более нейтральную тему. Он смотрел на Труф и улыбался мягкой, интимной улыбкой. - Любое действие, включающее в себя выбор, сопряжено с риском. В большинстве своем люди боятся рисковать. - Только не я. - Труф подняла глаза и посмотрела на Джулиана. - Я знаю, - подтвердил Джулиан. - И никогда не сомневался в этом. Обедали торопливо и в основном молча. Обитатели Врат Тени, свыкшиеся с присутствием Труф, безбоязненно перекидывались таинственными фразами, значение которых Труф, правда, не понимала. Используемая терминология была ей абсолютно неизвестна, да ее не понял бы ни один психолог. Что могут обычному человеку сказать такие слова, как "ритуал ослабления силы изгнания"? Для Труф она имела такой же смысл, как и "возведение срединной колонны". Слушая все эти разговоры о путях, стезях, колоннах, вратах и домах, о право- и левосторонних деревьях, Труф думала, что она присутствует на праздничном вечере в сумасшедшем доме. Правда, беседа становилась более понятной, когда начинали мелькать термины из лексикона садоводов. Но только что под ними подразумевалось? Лайт радовалась больше всех, она поминутно оглядывала сидящих и счастливо улыбалась. Остальные, включая Эллиса, относились к ней как к ребенку-любимцу, баловню семьи, и только Труф видела и знала то, на что никто не обращал внимания, - сколько душевных сил тратила Лайт. Любовь, замешенная на невежестве, способна убить. Труф решила во что бы то ни стало вытащить Лайт из Врат Тени, и в этом союзником ей может быть только Майкл. Собственное поведение казалось Труф странным. Не желая уезжать отсюда, она стремилась оградить от воздействия дома девушку, которую знает всего неделю. Правда, Лайт была ее сестрой, частью ее крови, взывающей к ней. - Боюсь, нам придется покинуть вас, - прервал Джулиан ход мыслей Труф. - Он нагнулся и положил руки ей на плечи. - Но я повторю слова Гарета: добро пожаловать в наш круг в любое время. Труф чуть не взглянула на Майкла, но вовремя опомнилась. Это было бы тактической ошибкой, о которой Труф впоследствии пожалела бы. Плохо, когда знаешь, что не можешь рассчитывать на своего единственного потенциального союзника. - Мне нужно время подумать, - ответила она, разряжая напряженную обстановку. - Сколько угодно, - с улыбкой сказал Джулиан и пошел вслед за остальными. В комнате остались только Труф и Майкл. Он немного посидел и поднялся. - Майкл, подождите, - остановила его Труф. Он галантно наклонил голову, ожидая вопроса. - Предположим, я хочу вступить в круг. Что бы вы сказали мне в этом случае? Майкл раздумывал над ответом недолго. Тщательно подбирая слова, он медленно произнес: - Если вы когда-нибудь соберетесь присоединиться к кругу, то знайте, что ни счастья, ни спокойствия вам это не принесет. Скажу больше, вам придется расстаться с надеждой обрести их и в своей дальнейшей жизни. Он произнес это как судья, выносящий приговор. Труф слушала Майкла с кислой миной. "Монолог, достойный иезуита", - подумала она. - Вы не верите в магию, Майкл, не верите в работу Блэкберна. Вы считаете, что мой отец был сумасшедшим. - "Тогда что ты тут околачиваешься, Майкл Архангел?" - хотелось крикнуть Труф. - Отнюдь, - простодушно ответил Майкл. - Я думаю, что он был на верном пути. В том-то все и дело, Труф, что каждое его слово - это истинная правда. Спокойной ночи. - Он галантно поклонился и направился к выходу. Труф осталась совсем одна. После стычки с Фионой и разговора с Майклом оставалось только одно - забыться во сне, но вместо этого Труф вышла на улицу и долго бродила по свежему вечернему воздуху. Она специально делала это, чтобы, вернувшись, сразу броситься в постель и заснуть. Когда Труф вернулась к себе, веки ее закрывались, поэтому, наскоро приняв ванну, она легла в постель и уснула, наверное, раньше, чем выключила ночник. Проснулась Труф от ударов грома, так, во всяком случае, ей показалось. Она открыла глаза, и в ту же секунду блеснула молния, от которой комната наполнилась мутноватым серым светом. В кресле у кровати сидел мужчина. Увидев его, Труф чуть не вскрикнула от ужаса. Не веря своим глазам, она пристально смотрела на него. - Только не надо визжать, - сказал он страдальческим голосом. - Не люблю, когда женщины поднимают крик. Снова блеснула молния, на этот раз уже далеко от дома. Прогремел гром, и тут же хлынул дождь. С неимоверной силой, заглушая удары грома, по стеклу забарабанили тяжелые капли. Труф успокоилась, она узнала ночного гостя. Заставив себя подавить охватившее ее оцепенение и ужас, Труф потянулась к стоящему у кровати ночнику. - Не стоит, - предупредил Блэкберн. Труф убрала руку. Если это сон ("Да, конечно же, это сон", - твердило ей сознание), то он сейчас кончится. Труф старалась стряхнуть с себя наваждение, но все ее чувства говорили, что это явь. Труф посмотрела на кресло еще раз. Мужчина, точнее, его неясный силуэт, едва заметный в темной комнате, продолжал находиться в кресле. - Чего ты от меня хочешь? - спросила Труф. Великолепно, она начинает разговаривать с призраками. Снова сверкнула молния. Длинным змеиным языком она ворвалась в комнату и осветила Торна. Он был похож на свой портрет: те же джинсы и футболка, те же длинные светлые волосы, перехваченные лентой. - Для начала я хочу получить назад свое ожерелье и перстень. Где они? Труф так поразилась его голосу, что вначале даже не смогла вспомнить, где на самом деле лежат драгоценности. Она была в ужасе, все сознавала, и это был не сон. Поддавшись первобытному страху, она поверила, искренне поверила в то, что возвращение Торна Блэкберна из мертвых состоялось. Перед ней сидел ее отец. - Они в багажнике моей машины, - наконец сказала она. - Черт подери, мне не хотелось бы посылать тебя на улицу в такую проклятую погоду, - посетовал Торн Блэкберн. Слова его заглушили раскаты грома. Когда треск и грохот прошел, Блэкберн снова заговорил: - Принеси их в дом и оставь где-нибудь. Они мои и нужны мне. Тебе они ни к чему. Капли дождя мелкими камешками сыпали по стеклу. Снова сверкнула молния, в ее свете Труф увидела тень Блэкберна на стене, такую же реальную, как и сидящий перед ней нестареющий призрак. Отгоняя вызванное диким страхом головокружение и подступающую тошноту, Труф зажмурила глаза. - Ты мертв, - стуча зубами, сказала она. - Тебе уже ничего не нужно. - Слова Труф сопровождали громовые раскаты и режущий глаза блеск молний. - А ты такая же упрямая, как и твоя мать, - произнес Торн с нежностью в голосе. - У меня нет времени спорить с тобой и рассказывать, как я исполняю свои трюки. Я пришел к тебе совсем по другому поводу. Уматывай из моего дома, и чем скорей, тем лучше, пока не очутилась на сковородке со всем своим рационализмом в заднице. Кем ты себя возомнила? Ты не Ганс Хольцер. И запомни, моя милая, ты не чья-нибудь, а моя дочь. Очень трудно оставаться напуганной после заданной покойным отцом ласковой взбучки, да еще с использованием слов, характерных для не слишком высоких слоев общества. Труф протянула руку к столику и дрожащей рукой надавила на кнопку ночника. Лампа зажглась, Труф медленно повернула голову к креслу. В нем никого не было. А кто такой этот Ганс Хольцер? В комнате было темно, болезненно-бледное освещение давал только экран телевизора и счетчик видеомагнитофона. "...и я благодарю вас, будущие жители нового зона, за то, что вы пришли послушать меня. Клею, что мы тут собрались все, с нами Эд, и скоро мы отправимся в давно запланированное далекое космическое путешествие". С покрасневшими от бессонницы глазами Труф сидела в комнате, где находилась коллекция, и смотрела видеозаписи выступлений своего отца. "Я пришел сказать тебе, чтобы ты уматывала из моего дома, пока не очутилась на сковородке со всем своим рационализмом..." Эту пленку она смотрела уже пятый раз. Здесь были записи выступлений Торна, показанных по телевизору, откуда они и были сделаны. Блэкберн появлялся ненадолго, но частенько. Его видели в телевизионных шоу и на рок-фестивалях. Он даже выступал в Вудстоке. Если бы кто-нибудь сказал Труф, что она будет вот так сидеть и смотреть на своего отца, она бы никогда не поверила этому, настолько велико было ее отвращение к нему. Но сейчас она не могла отвести от Блэкберна глаз. Он был таким молодым, ему едва исполнилось двадцать. В то время, после поразительного всплеска рождаемости, молодежи подобного так называемого "взрывного возраста" появилось невероятно много, и они быстро подмяли под себя всю поп-культуру нации от музыки до моды. Засилье юности, "британское нашествие". Легкий ливерпульский акцент отца был очень заметен, если слушать пленки внимательно и знать, что ищешь. Хотя Торн иногда и очень старался говорить голосом ровным и бесцветным, какой бывает у дикторов, уныло сообщающих программу радиопередач. А может быть, этот акцент наигранный, просто последствие повального увлечения всем британским, охватившим Америку в начале шестидесятых? Правда, ни один из биографов Торна Блэкберна не указывал точно его национальность. Труф только казалось, что он должен быть американцем. Но, как теперь она выяснила, ей слишком многое казалось. После появления Торна в ее комнате, несмотря на сильную усталость, заснуть Труф уже не могла. Почти час она ворочалась в постели, ломая голову: что делать? Первым желанием было побыстрее одеться, схватить ключи от машины и последовать совету Блэкберна. Труф победила это желание без особого труда. "Бежать без Лайт? А куда? И зачем? Ты же никогда ни от кого и ни от чего не убегала. Только от сознания, что ты дочь Торна Блэкберна". Труф отбросила мысль о немедленном побеге. Она оделась и пришла сюда в надежде найти доказательства. Она включила видеомагнитофон и начала просматривать все собранные Джулианом записи. И везде был Торн Блэкберн. "Но кто такой этот Ганс Хольцер?" Труф напрягала память, пытаясь вспомнить, где она слышала это имя. Вспомнила! Ганс Хольцер был довольно известным ученым, автором нескольких книг по оккультизму, привидениям и всякого рода наваждениям. Он часто выступал с лекциями. Торна Блэкберна он не переваривал за его дилетантский подход к миру ирреального и сверхъестественного. Видимо, поэтому, а может быть, и по каким-то другим причинам его книги имелись в коллекции Джулиана. Труф слышала имя Хольцера, но только не помнила от кого. Должно быть, от Дилана или еще от кого-нибудь. Не Блэкберн же рассказывал ей о нем, это просто невероятно. Рассматривая маленькую, подвижную фигуру, навеки запечатленную на видеопленке, Труф не переставая удивлялась происшедшему. Она действительно видела Торна или он ей приснился? Если это сон, тогда человек, явившийся к ней в комнату, был в самом деле Торном Блэкберном. "И запомни, моя милая, ты не чья-нибудь, а моя дочь". Голос, лицо, манера двигаться - все было его. Хотя до того момента Труф не видела ни одной из этих пленок и сознание ее не могло обратиться к ним, все равно материалов она изучила предостаточно, и на их основании у нее в мозгу мог сложиться вполне правдоподобный образ. А в полусне она приняла его за реально существующий. "Но тогда как ты расценишь запись? И от имени кого вещает Лайт? А человек, выходивший из комнаты Айрин? Куда отнести все это?" Труф закрыла лицо руками. Она была беспомощна и, ненавидя, поверила. "Черт подери, - шептала она. - Будь ты проклят, отец". 11. ИСТИНА ИЛИ ПОСЛЕДСТВИЯ Ты истиной считаешь вечной, Что во вселенной бесконечной Нет у добра и зла границ. Альфред Теннисон Сделав первый шаг в пропасть иррационального, Труф сразу оказалась в тупике, она не представляла, как ей нужно поступать дальше. Истинно верующий, предполагала она, сняв с себя узду реальности, будет ждать знаков, знамений или чудес, каковые явления укажут ему путь в новой сфере. Но Труф не нуждалась в дополнительных доказательствах, она была сыта ими по горло. "Хорошо хотя бы, что не нужно верить в магию", - в отчаянии успокаивала она себя. Требовалось только одно - поверить в реальность увиденного и услышанного и продолжать верить дальше. Не исключено, что придется разговаривать с привидениями. Или с одним привидением? Да теперь уже какая разница? Иметь дело с призраками Труф никогда не доводилось, они отстояли слишком далеко от разумного, стерильного мира клинической парапсихологии и еще дальше от статистических отчетов и хорошо освещенных экспериментальных лабораторий. Труф боялась только, что привидения - лишь начало, ведь она попала в таинственную страну теней, расположенную между магией и наукой, где не действуют никакие законы. А теперь еще Торн Блэкберн требует, чтобы она немедленно уезжала из Врат Тени. "Пока не обгорела моя рациональная задница. Но я уже не та рационалистка, какой была раньше. Была, да вся вышла. Не так ли, отец? И я уже не маленькая девочка, не папенькина дочка". Ей хотелось плакать, но слезы не шли на ее сухие, уставшие глаза. Труф казалось, что она уже все их выплакала. Она устало покачала головой. Раздавшийся щелчок вывел ее из забытья. Пленка снова кончилась. Труф нажала на перемотку и встала с кресла. Она медленно потянулась и пошла включать светильники. Сидение в темноте ничего не принесло ей. Лампы залили комнату ярким светом. Труф посмотрела на часы, было почти пять утра. Долго же она просидела здесь. "Все, то есть и Торн, и Майкл - а это то же самое, что сказать "все", - хотят, чтобы я уехала отсюда Но они требуют этого не потому, что я подвергаю себя опасности. Они не об этом говорят". Труф попыталась сконцентрироваться на том сумасшедшем, неоконченном разговоре с Майклом. Она начала вспоминать его интригующие слова. "Нет, он говорил не об опасностях, а о том, что я могу узнать нечто такое, чего мне знать не следует. Что же такое можно здесь узнать?" Недоверие к Торну Блэкберну, которое Труф испытывала всю свою жизнь, во всей своей силе снова вернулось к ней. Неужели это он хочет помешать ей постичь то, к чему она так бессознательно и упорно стремится? Задумавшись, Труф стояла, держа руку на кнопке выключателя. Внезапно дверь открылась, и в комнату вошла Айрин. - Это ты? - Обе женщины воскликнули в унисон. Айрин определенно либо недавно встала, либо только направляется спать. На голове ее Труф увидела надетую на тщательно причесанные волосы серебристую сеточку, косметики на лице не было. Дородная фигура Айрин была укутана в толстый халат, как две капли воды похожий на тот, что она подавала Труф, а ноги были упрятаны в пушистые, мягкие тапочки. Труф мысленно сравнила стоящую перед ней женщину с той изящной, очень юной рыжеволосой хохотушкой, которую она видела на фотографиях. Как же изменилась Айрин за двадцать с лишним лет! Труф подумала, что самая безжалостная магия - это колдовство времени. - Я зашла, потому что увидела свет в комнате, - сказала Айрин. - После работы я осталась немного помедитировать в храме, иду наверх и вдруг вижу - горит свет. Я подумала, что кто-то из этих несносных мальчишек снова забыл его выключить. Они такие бесшабашные, только и делают, что вгоняют нас в дополнительные расходы, а сами даже не представляют, как заработать хотя бы пенни. И никогда не поинтересуются, откуда мы берем деньги. - А меня разбудила гроза, - объяснила свой ранний визит в библиотеку Труф. Это было полуправдой, но говорить правду она не решилась. - Я проснулась и подумала, не пойти ли сюда поработать, пока тихо. - Не спится? - Айрин пристально всматривалась в лицо Труф. - Недосыпаешь, - сама же и ответила она. - Дитя мое, ты выглядишь отвратительно. Вся измотанная, измученная. Тебе сейчас нужна чашка какао и теплая постель. - Она помолчала. - Мне кажется, что еще немного, и ты будешь готова для нашего дела. Неудивительно, что тебе не спится в то время, когда наш круг работает. Несмотря на сильный магический привкус, Труф поняла тайный смысл слов Айрин, она призывала Труф принять реальность такой, какая она есть. Труф уже считала это для себя приемлемым, во всяком случае, так ей казалось. Они прошли на кухню, где Айрин тут же начала готовить какао. - Настоящее, без всяких химикатов и обезвоженных растительных жиров, - приговаривала она. - Положим немного шафрану, он поможет тебе уснуть. Некоторые напитки, и этот тоже, я готовлю по рецептам, составленным еще в средние века. - Какое счастье, что мне не нужно отправляться туда, чтобы их попробовать, - слабо пошутила Труф. Хлопоча с кастрюлей, Айрин засмеялась. Она достала из холодильника молоко, добавила в него ванили и шафрана, коричного сахара и поставила на огонь. Как только напиток начал пениться, Айрин сняла его и разлила по чашкам. Труф поднесла чашку ко рту и глубоко вдохнула приятный аромат. Ей показалось, что она перенеслась в поле - так силен был запах медовых трав. Они смешивались с запахом ванили и приторного тропического шоколада. Чувствовался привкус черной патоки и прелестный, земной запах шафрана. Труф сделала несколько глотков. На вкус напиток оказался еще приятнее. - Какая вкуснотища, - произнесла Труф, но спать ей тем не менее не захотелось. Они немного поговорили. Так, ни о чем - о погоде, о магазинах. Труф видела, что Айрин хочет ей что-то сказать, да и самой ей нужно было задать много вопросов. Айрин не успела разлить по чашкам оставшееся в кастрюльке какао, как вдруг послышался звук открываемой ключом двери, и меньше чем через минуту в кухню вошли мужчина и женщина в одинаковых пальто из грубого вельвета. - А, это вы, мистер Уокер, - сказала Айрин. - Мистер и миссис Уокер приходят к нам утром делать уборку в доме, - сказала она Труф вполголоса. - Доброе утро, уважаемые дамы, - ответил Уокер вежливо и дружелюбно, но, как показалось Труф, с некоторым холодным отчуждением. Так вот почему Труф никогда не видела тех, кто прибирает в доме. Уокеры заканчивали, по-видимому, часам к девяти утра, а Хоскинс с помощником уходили до восьми вечера. Следовательно, ночь Джулиан без лишних свидетелей проводил в храме со своими апостолами. - Мы тут немного нагрязнили, - спохватилась Айрин. - Ничего, я сейчас все вымою, мистер Уокер. - Она схватила кастрюльку и собралась было идти мыть, но мистер Уокер остановил ее, причем довольно грубо. - Не трудитесь, Айрин. Давайте лучше отправимся отдыхать, а тем временем старый, добрый Уокер спокойно сделает свою работу. Труф подхватила Айрин под руку, и, держа в руках чашки с недопитым какао, они вышли из кухни. Труф выбрала бы для задушевного разговора первую попавшуюся комнату, но Айрин направилась прямиком в храм. Он еще не был убран после ночных бдений. Когда Труф вошла в него, она увидела в центре комнаты расставленные в круг стулья. Труф усмехнулась - если бы не антураж, она бы подумала, что попала в школьный класс. Нажав на кнопку, Айрин зажгла свет и, устроившись на одном из стульев, пригласила Труф сесть рядом. Труф покорно опустилась на стул и уставилась в свою чашку. Айрин чувствовала себя в храме спокойно, значит, никаких неприятных воспоминаний или страхов, связанных с этим местом, у нее не было. - Расскажи мне о моей матери, - попросила ее Труф. - Мой... ну, Торн... Он любил ее? - неуверенно закончила вопрос Труф и густо покраснела. Просьба была очень детской, да и формулировка вышла какой-то неуклюжей. Однако Айрин отнеслась к вопросу вполне серьезно. Труф заметила, как загорелись ее глаза, а уголки губ приподнялись. Казалось, что Айрин вот-вот улыбнется, видимо, светлые воспоминания о радостных днях были сильнее ужаса, пережитого в последующие годы. - Я никогда не сомневалась, что она составляла часть его души. Только двух женщин он любил так сильно, совсем не так, как меня. Но я и не виню его за это, лучше прожить год с Торном и потом всю жизнь вспоминать о своем счастье, чем иметь все от другого и весь век каяться. Значит, что касается Торна... - Она немного помолчала и снова продолжила свой рассказ: - Было две женщины, Катрин и... назовем ее просто "другая". Когда пришло время и Торн был вынужден выбирать из двух одну, он выбрал Катрин, навсегда потеряв другую. Это тебе должно о многом говорить. Я не скажу, что во мне бушевала ревность, нет, в те дни мы не знали ни зависти, ни ревности. Мы строили новый мир, с другими законами и правилами. Думаю, что Катрин он выбрал из-за тебя, но тут мне стоит помолчать, поскольку я не должна нарушать обещание. Так вот, Торн любил обеих женщин, но из двух выбрал твою мать. Никаких сомнений не может быть в том, что он любил Катрин. Айрин задумчиво пила какао, вспоминая те дни. - Я уверена, что Торн Блэкберн был ниспослан на землю с целью укротить необузданный нрав Катрин. Ты очень на нее похожа внешне, но в тебе много от Каро. Ты, похоже, такая же упрямая, как и она. Торн всегда говорил, что никто не может переубедить Каро, только она сама. Если она что-нибудь решила, это все - спорить с ней было совершенно бесполезно. Катрин была такой же, только еще хлестче. Безрассудная как Люцифер, а вдобавок еще и такая же гордая. В ту ночь... она просто переборщила, вот и все. - Айрин печально покачала головой. Воспоминания о бедах начали затуманивать ее счастливое лицо. - Тетушка Айрин, а что случилось с Торном той ночью? - Труф непроизвольно назвала Айрин тетушкой, поддавшись внезапно нахлынувшей на нее любви и жалости к несчастной, старой женщине. И опять на какое-то мгновение ей померещилось, что она уже видела и хорошо знала ее в своем далеком прошлом. - Он... Он увидел, что она мертва. Я могла бы тебе сказать и больше, но повторяю, что связана клятвой круга. - Айрин замолчала. Труф не нужно было пояснять, какую именно ночь она имеет в виду - в легенде о Торне Блэкберне существовала только одна ночь. - Увидев, что Катрин умерла, он в отчаянии сорвал с себя драгоценности, это своего рода знаки принадлежности к высшей касте, дорогая. Он бросил их: ожерелье, перстень и браслет, ты, возможно, их видела на фотографиях. Он взял на руки тело Катрин и плакал как ребенок. А потом он исчез, и, сколько полиция ни старалась, она его не нашла. Два дня они рыскали по дому, проверяли всю местность поблизости, перекрыли все дороги, но Торна не обнаружили. Айрин вздохнула и опустила голову. - Когда я увидела на руке Джулиана браслет, я, честное слово, чуть не упала в обморок. Но это не оригинал, пользуясь рисунками Блэкберна, Джулиан сделал всего лишь копию. Браслет изготавливается из девяти тонких железных полос. - Голос Айрин был тих и спокоен. Она отвлекала Труф от основной темы, уводила ее в сторону. Так куропатка, выпорхнув из-под самых ног охотников