то представлялось Даллену сущей нелепицей. - Извините, - сказал он. - Ваша теория для меня чересчур неожиданна. Сразу трудно в нее поверить. - На данной стадии от вас этого не требуется. Главное, чтобы вы согласились: она не противоречит современной физике. Сильвия произносила фразы как раз навсегда затверженный урок. - Личность есть совокупность ментальных сущностей, образующих структуру в ментальном пространстве. Она переживает разрушение мозга, хотя для ее развития требуется его сложная физическая организация. - Моя физическая организация слегка перегрелась, - улыбнулся Даллен, смахивая со лба воображаемый пот. - Ладно, первая лекция закончена, но предупреждаю: когда придете в следующий раз, получите продолжение. - Она остановилась у двери и ждала, пока он к ней присоединится. - Если придете. - Меня не запугать. "Лжешь", - мысленно сказал он себе, чувствуя, что "деловая" часть закончилась, они одни, и Сильвия ждет возле двери. Он шагнул в ее сторону, желая и страшась того мгновения, когда уже невозможно будет избежать прикосновения. Он приблизился к ней, непроизвольно подняв руки в жесте, имеющем значение лишь для них двоих и только в это мгновение. Руки Сильвии поднялись ему навстречу, ее теплые пальцы легли на его ладони. Даллен подался вперед, но почувствовал постепенно нарастающее сопротивление. - Не целуйте меня, Гарри, - сказала она. - Мне трудно так... - Вы считаете, я слишком тороплюсь? Она задумчиво взглянула на него. - Я пытаюсь разобраться. - В таком случае, не вернуться ли нам к вашим гостям? Она благодарно кивнула, и они отправились назад в гостиную, где Сильвия, занялась делами и куда-то исчезла. Даллен еще некоторое время оставался под впечатлением последних минутка потом его охватило чувство вины - неизменный спутник последних недель, но теперь к нему добавилось нечто новое, неясное. Было ли оно предчувствием того, кем может стать для него Сильвия Лондон, или запоздалым пониманием разницы между влечением, которое он раньше называл любовью, и шквалом неуправляемых эмоций? Может, именно они и означают любовь? "Надо уходить отсюда, - подумал он, - уходить немедленно и никогда не возвращаться". В дверях он едва не столкнулся с Питером Эззати и его неразлучной женой. - А, идеологическая обработка прошла успешно! - весело заметил Эззати. - Это написано у вас на лице. - Питер! - Либби прямо-таки исходила тактом. - Гарри сейчас не до нас. Даллен посмотрел на нее как ястреб на цыпленка и, призвав на помощь всю свою выдержку, выдавил улыбку. - Боюсь, я допустил резкость, но теперь все прошло. Неплохо бы выпить какао или чего-нибудь другого. - О, вам нужна настоящая выпивка, скота с водой, кажется? - спросил Эззати, уже удаляясь. Даллен хотел было окликнуть его и, отказавшись от спиртного, немедленно уйти, но вспомнил, что еще нет и десяти, а шансы уснуть в пустом доме равны нулю. Может, не так уж плохо - пообщаться с простыми благожелательными людьми и чуть-чуть расслабиться. Доказать себе, что он зрелая личность и способен контролировать свои эмоции. - Я тут почитал на досуге одну книжку о математической вероятности, - начал он, - в ней сказано, что два человека, потеряв друг друга в большом универсальном магазине, практически не смогут встретиться, если только один из них не будет стоять на месте. На круглом лице Либби появилось выражение вежливого недоумения. - Надо же!. - Да, но если задуматься, то ничего бесполезнее этой информации не придумаешь. Я подразумеваю... - А я никогда не бывала в большом универсальном магазине, - перебила Либби. - Как, наверное, потрясающе было в каком-нибудь "Мэйси", пока в Нью-Йорке жили люди. Вот и еще одна потеря... Даллен не придумал в ответ ничего оригинального. - Что-то теряем, что-то находим... - С отдельными потерями можно было бы смириться, но мы теряем, теряем и теряем. Оптима Туле только забирает и ничего не дает взамен. Несмотря на свою взвинченность, Даллен все-таки заинтересовался такой точкой зрения. - Мы ничего не получаем от Оптима Туле? Разве они не расплачиваются? - Вы говорите о клочках земли с травой? Что человеческая раса делала последние два столетия? Ничего!. В искусстве - никакого прогресса. Наука застыла на месте. Технология и вовсе уходит в прошлое, каждый год скатывается на уровень-другой. Орбитсвиль деградирует! - Похоже, сегодня у меня лекционная ночь, - заметил Даллен. - Извините, - Либби печально улыбнулась, а он подумал, что, быть может, поторопился навесить на нее ярлык. - Видите ли, я по натуре романтик, и для меня Орбитсвиль - не начало, а конец. Хотела бы я знать, что нашли бы Гарамонд и прочие, не подвернись им Орбитсвиль? Ведь пришлось бы продолжать поиски. - Вероятно, ничего. - Вероятно, но мы никогда этого не узнаем. Перед нами целая Галактика, а мы воротим нос. Иногда я подозреваю, что Орбитсвиль построили специально для этого. - Орбитсвиль никто не строил, - возразил Даллен. - Считать так могут только те, кто никогда там не бывал. Если бы вы увидели горы и океаны... Он не договорил, потому что вернулся Эззати и раздраженно сунул ему полный стакан. - Что за нервный народ эта молодежь, - заклокотал Эззати. Его налитые щеки потемнели от гнева. - Нет больше никаких одолжений, родня, не родня - все едино. Либби немедленно посочувствовала: - Успокойся, дорогой, кто тебя обидел? - Да этот щенок Солли Хьюм. Набрался в соседней комнате, а когда я намекнул ему - для его же блага, - что он несколько перебрал, так ядовито мне ответил: когда, мол, я ему верну пятьдесят монит. - Не следовало брать у него в долг, Питер, - обеспокоенно глядя на мужа, посетовала Либби. - Хоть бы сказала что-нибудь дельное. - Эззати жадно проглотил ликер и переключился на Даллена. - На прошлой неделе я практически бесплатно отдал этому безмозглому сопляку списанный компьютер. Пожертвовал, можно сказать, для его дурацкого общества, а теперь паршивец набрался наглости требовать денежки обратно. Не пойму, с чего он вдруг осмелел? И чего он хотел от ящика, который с незапамятных времен провалялся в подвале? - Вероятно, думал разжиться лампами, - высказал предположение Даллен, пожалев, что его собственные проблемы не столь обыденны. - Вы же знаете, какой у нас технический голод. - Нет, там был только старый монитор департамента снабжения, который он нашел на третьем подуровне. Раньше внизу находился компьютерный центр, а монитор, по-видимому, использовали для слежки за муниципальными чиновниками. Правда, непонятно, кому до них было дело. Даллена снова начало знобить, хотя сквозняком не тянуло. - Дорогой, ты сам себе морочишь голову, - насмешливо вставила Либби. - Если монитор так стар и бесполезен, то получить за него пятьдесят монит - слишком большая удача. - Да, но... - Эззати бросил на жену свирепый взгляд, не соглашаясь с подобной логикой. - Я заберу его назад, дам подходящую рекламу... Электронная археология нынче в моде. В сущности... - Он нахмурился, покачивая стакан и глядя на крутящиеся воронки. - Ну да, у меня ведь уже наклевывался другой покупатель. Кто же спрашивал меня об этой рухляди?.. - Ты просто ребячишься, - заявила Либби; ее голос задрожал от презрения, - или совсем помешался на деньгах. Даллен сверлил Эззати взглядом, мысленно приказывая ему назвать имя. - Вероятно, ты права, - пожимая плечами, ответил тот. - В самом деле, с какой стати я должен зарабатывать на чужой собственности? Ах, какое недостойное занятие! Особенно у нас, в Мэдисоне. Помню, когда я был моложе и глупее, я верил, что все, кто достигли высокого положения, добились этого тяжким трудом, так сказать, верой и правдой. Потом поумнел... Джеральд Мэтью! - Джеральд Мэтью поумнел? - Либби с любопытством склонила голову набок, потом перевела взгляд на Даллена. - Как вы думаете, в этом бреде есть какой-то смысл? - Боюсь, я прослушал, - буркнул Даллен и поспешно распрощался. Ему нужно было побыть одному и привести свои мысли в порядок. 11 В распоряжении Городского управления находилось всего два самолета, и один из них больше недели стоял на приколе в ожидании ремонта. Не хватало запчастей. Мэр Брайсленд считал оставшуюся машину своим персональным транспортом, и Мэтью четыре дня носился как угорелый по кабинетам чиновников, пытаясь получить разрешение на полет Он прихватил с собой изрядную дозу фелицитина, но употреблять старался в меру, чтобы хоть что-то оставить про запас. Он опустил фонарь кабины, но внезапно навалилась усталость; сердце сжал страх, руки и ноги стали ватными. Мэтью почувствовал, что не сможет взлететь. Вдали над бетонным полем возвышался голубовато-белый корпус приземлившегося космического корабля, нижняя часть которого пропадала в горячем мареве. Мэтью с трудом различал высаживающиеся туристов. Кажется, их меньше обычного. Год для туризма выдался неудачный. Пустовало большинство отелей, расположенных вдоль улицы Прощания (когда-то, миллионы эмигрантов шли по ней на космодром). Похоже, ситуация продолжает ухудшаться. Мэтью понимал, что наступит день, когда бюрократы Оптима Туле, далекие от проблем Земли, прекратят субсидирование курортов на планете. Тогда он останется без работы и будет вынужден вернуться на родину. Мысль об опасностях межзвездного перелета, о том, что остаток жизни придется провести на поверхности невероятно тонкого пузыря, отозвалась приступом агорафобии. Он полез было во внутренний карман за золотой авторучкой, но спохватился и снова взялся за штурвал. Далеко впереди на фоне голубого небосвода появилось дрожащее серебряное пятно. Мэтью узнал транспортный самолет, курсирующий между центральным клирингом и Виннипегом. Самолет медленно уплыл в сторону, и бортовой микропроцессор уведомил пилота о разрешении на взлет. Решив обойтись без помощи компьютера, Мэтью дал команду придать крыльям-невидимкам нужную конфигурацию и увеличил тягу двигателей. Через несколько секунд он уже парил над сложным переплетением заброшенных взлетно-посадочных полос Мэдисонского космодрома. Самолет накренился, и, набрав высоту в несколько сотен метров, взял курс на зеленые гребни Аппалачей. Силовое поле, заменявшее крылья, преломляло свет, и тень, украшенная бахромой солнечных зайчиков, состязалась в скорости с самолетом. Мэтью вспомнил, что он летит первый раз со дня инцидента в здании мэрии... рухнувшие женщина и ребенок, лица пластмассовых кукол с пластмассовыми глазами... Воспоминание мешало наслаждаться полетом. Он любил стремительные бреющие полеты с отключенным автопилотом и получал от них, пожалуй, самое ценное из удовольствий, которое полностью снимало любое напряжение. Но в это летнее утро скорость не помогла. Мрачные призраки не отставали. Размеры взяток, которыми он должен был подмазывать чиновников, чтобы обеспечить бесперебойность своего нелегального бизнеса, росли с пугающей быстротой; дело могло вскоре зачахнуть; любовницам не нравился спад его темперамента; а впереди маячила ответственность за уничтожение двух человеческих личностей. Стыдно признаться, но чувство вины и страх перед Гарри Далленом, набрасывали темную завесу на его существование. Фелицитин приносил лишь кратковременное облегчение. Мэтью очень, очень устал... Он открыл глаза, и его взгляд уперся в зеленую стену. Прямо перед ним был склон холма - он опрокидывался на него и рос на глазах, заполняя все пространство. "Боже, я собираюсь умереть!" Осознав, где он и что происходит, Мэтью разразился проклятиями. Его руки дернулись к штурвалу, но склон холма продолжал нестись навстречу, огромный, жесткий, смертоносный, готовый превратить человеческое тело в кровавое месиво. От страха он вжался в кресло и рванул штурвал на себя. Зеленый склон все быстрее мчался прямо на него. Сейчас раздастся взрыв. Корпус самолета содрогался от перегрузки, но, наконец, машина сделала невозможное. Вверху появился край неба. Горизонт закачался и исчез под носом самолета. Целую минуту Мэтью исходил потоком ругательств, его будто рвало бессмысленным набором слов, сердце бухало и резко замирало, как захлебнувшийся мотор, рвущий собственную оболочку Постепенно он расслабился, дыхание вернулось в норму. Мэтью вытер ладонью холодный пот, но и тогда не почувствовал себя в безопасности. Он осмотрелся в кабине - вроде, все в порядке, проверил приборы и тут же понял: угроза исходит не от машины, источник опасности - он сам. В сознании засела мысль, которая закралась, когда он смотрел в лицо смерти. В тот роковой миг возникло страшное, сладкое и позорное искушение бросить рычаги и врезаться в холм. Он едва не поддался темной волне, поднявшейся из подсознания, едва не устремился к гибели. Мэтью решил обдумать положение беспристрастно. Желание умереть представлялось ему пугающим и противоестественным, но странно заманчивым. Противоречие интриговало. Он не хотел умирать, но его притягивала перспектива небытия. Состояние небытия имело множество преимуществ. Исчезли бы ночные кошмары, прекратился бы ужас видений, заставляющих вскакивать в холодном поту. Пропало бы чувство вины и опасений. Отпала бы необходимость красть, нужда обеспечивать свои потребности и привычки. Не надо было бы таиться, лгать и пускать пыль в глаза, заставляя людей поверить, что он именно такой, каким кажется. Исчез бы страх перед космическим полетом, перед гнетущей бесконечностью Орбитсвиля. Не было бы ни будущего, ни прошлого. Короче, не было бы Джеральда Мэтью - неудачника и труса, человека, который существовал неизвестно для чего. И особой наградой, которую он получил бы сразу, была возможность не противиться усталости, преследовавшей его везде и всюду подобно крадущемуся зверю. Последнее соблазняло больше всего. Он мог начать сию же минуту ничего не делать, просто расслабиться. Можно просто закрыть глаза, скажем, на минуту, чтобы успеть понять, что за эту минуту изменилось, и запомнить свои ощущения. От него не требуется никакого мелодраматического жеста. Это больше походило на игру или эксперимент, который можно прервать в любой момент... Взглянув на индикатор скорости, Мэтью определил, что самолет делает около тысячи километров в час. Он ослабил давление на штурвал, закрыл глаза и начал отсчитывать секунды. Тотчас послышалось гудение силовой установки, турбулентные потоки затрясли фюзеляж. Самолет вдруг ожил, начал рыскать, клевать носом, затанцевал, с трудом балансируя на невидимой воздушной опоре. Досчитав до двенадцати, Мэтью внезапно понял, что его глаза открыты, а машина все еще летит прямо и ровно. Мир не изменился: ни девственно чистая голубизна вверху, ни яркие луга, проносящиеся под носом самолета, ни тонущие в зелени редкие фермерские постройки - мимолетные цели для воображаемого штурмовика времен Второй мировой войны. "Рискованная высота, - произнес он мысленно. - Так можно и разбиться". Мэтью глубоко вздохнул и решил лететь с полной концентрацией внимания. Самолет продолжал нырять и взбрыкивать, попадая в воздушные ямы, потом угомонился и полетел плавно и неощутимо. В кабине стояла духота, солнце мягко пригибало веки. Мэтью несколько минут сопротивлялся, пока не решил, что может, не подвергаясь настоящей опасности, закрыть глаза секунд на десять. В конце концов, это просто игра. Когда он смежил веки, перед ним поплыла розовая бесконечность с красными и зелеными пятнами остаточной засветки. Он спокойно досчитал до десяти. "Если я сейчас засну, Гарри Даллен уже никогда до меня не доберется. Я, конечно, не собираюсь спать, но как было бы хорошо остановить бег по этим бетонным ступенькам, не нажимать на спусковой крючок, не видеть эту женщину с ребенком, забыть их идиотский бессмысленный взгляд". Настойчивые сигналы с приборной доски известили Мэтью, о важных изменениях, о которых ему необходимо знать. Однако он подождал еще пять секунд, после чего открыл глаза и увидел травинки на склоне холма, заполнившего собою все пространство. Мэтью успел ощутить прилив блаженной радости и благодарности за то, что абсолютно ничего уже не может сделать. "Как просто", - подумал он. В это мгновение самолет взорвался. "Просто как..." 12 Вскоре Даллен понял, что убийство - дело необычное, и обдумать, а тем более осуществить его будет особенно трудно. Трудность заключалась и в абсолютной новизне задачи, и в прочно укоренившихся моральных принципах. И то, и другое заставляло его разум буксовать. "Нет, невозможно. Недопустимо, каковы бы ни были мотивы..." Мысли сталкивались и беспорядочно метались в голове. Кроме того, нужно инсценировать случайную смерть. Явное убийство повлекло бы расследование, которое наверняка открыло бы обстоятельства роковой встречи Мэтью с Коной и Микелем на безлюдной северной лестнице, а от них - прямой путь к Гарри Даллену. Простая полицейская логика. Последующее наказание само по себе не казалось ему тяжелым. Ссылку на Орбитсвиль Даллен ссылкой не считал. Но это разлучило бы его с Коной и Микелем, добавив к прежним страданиям новые. Мэтью должен умереть, сознавая, что это не просто смерть, но казнь, хотя для остальных она должна выглядеть несчастным случаем. Такая задача была связана с практическими трудностями. Раздраженный и озабоченный, Даллен забрел на кухню, где Бетти Нопп готовила завтрак. Она по собственному желанию приходила три раза в неделю и тянула воз домашних дел, которыми уже не могла заниматься Кона. Работу она выполняла добросовестно, но почти всегда молча. Даллен испытывал глубокую благодарность к этой простой женщине средних лет, однако так и не смог наладить с нею отношения. Заметив, что его присутствие мешает, он вернулся в комнату. Кона смотрела в окно, из которого открывалась перспектива Северного холма. С помощью Бетти волосы Коны были расчесаны и уложены в изящную строгую прическу, а поза напоминала ту, в которой она стояла и раньше, когда тосковала по дому после приезда с Орбитсвиля. Даллен поддался воображению и, представив себе прежнюю Кону, подошел к ней сзади и обнял. Она тут же повернулась и прижалась к нему, заворковав от удовольствия, и только запах шоколада нарушал иллюзию. Он смотрел поверх ее головы на далекое здание городского управления, не в силах совладать со своим разумом, который рвался назад. Если бы в тот день он не договорился с Коной позавтракать! Если бы он находился в своем офисе! Если бы она пошла через главный вход! Если бы Мэтью уничтожил монитор департамента снабжения часом или минутой позже. Внезапно Даллен почувствовал, что Кона проявляет неуместный пыл. В первую секунду он едва не поддался искушению, но тут же накатила волна отвращения к самому себе, и он отпрянул от жены. Кона, хихикая, двинулась следом. - Прекрати! - крикнул он, держась от нее на расстоянии. - Нет, Кона, нельзя! Она подняла глаза, реагируя на интонацию, и лицо ее исказилось капризно-злобной гримасой. Кона упрямо шагнула к нему. Тут в комнату вошла Бетти Нопп с подносом, недоуменно остановилась и хотела выйти. - Подождите! Дайте поднос, - грубо сказал он, толкая Кону в кресло. От неожиданности или боли Кона разразилась громким плачем, который, в свою очередь, вызвал возглас удивления у Бетти - первый звук, услышанный от нее в этот день. Она встала перед Коной на колени и попыталась ее отвлечь, постучав по подносу тарелкой с чем-то желтым и клейким. Даллен беспомощно посмотрел на двух женщин, потом круто повернулся и включил головизор. - Говорите, пожалуйста, - разрешил он появившемуся изображению худощавого, седобородого человека. Даллен опустился в кресло и сложил руки на груди, но вдруг осознал, что это изображение Карала Лондона. - ...было шестьдесят с небольшим, - говорил диктор теленовостей. - Причиной смерти послужил сознательный отказ от лечения легких. Доктор Лондон был хорошо известным в общественных кругах Мэдисона филантропом и основателем фонда "Анима Мунди" - организации, ставящей своей целью распространение экзотической смеси науки и религии. Именно в связи с работой для фонда, он два года назад отправился на Оптима Туле. Имеются неподтвержденные данные, что своеобразный эксперимент, задуманный доктором Лондоном для доказательства одной из его теорий... - Мистер Даллен! - Перед ним, как по волшебству, появилась Бетти Нопп, упоров кулаки в бедра и расставив локти. - Надо что-то делать. - Подождите две минуты, тут важное сообщение, - раздраженно бросил он. - Я не собираюсь ждать ни минуты! Вы должны выслушать меня немедленно! - Бетти, молчавшая неделями, вдруг превратилась в мощный генератор шума. - Я не потерплю начальственных окриков ни от вас, ни от кого другого. - Пожалуйста, дайте мне дослушать только это известие, и я... - Если вы считаете себя такой персоной, что говорить со мной - ниже вашего достоинства, тогда свяжитесь с клиникой и попросите прислать сюда кого-нибудь более подходящего. Почему вы этого не делаете? Желая задобрить Бетти, Даллен встал, но добился лишь того, что привлек внимание Коны, которая немедленно начала колотить ложкой по подносу. Уровень шума в комнате достиг критического порога. Даллен бросился за дверь, вбежал по лестнице в свою спальню и включил второй головизор. Передача местных новостей продолжалась, но говорили теперь о закрытии отелей. Даллен попытался включить устройство десятиминутной памяти и тихо, но яростно выругался, вспомнив, что оно давно нуждается в ремонте. Однако оказалось, что его мозг не утратил способности к логическому мышлении. Из услышанного следовало, что Карал Лондон мертв. Даллена беспокоил странный эксперимент. Диктор упомянул о нем, неужели получены какие-то результаты? Абсурд: идея умершего ученого преодолевает световые годы и физически воздействует на материальный объект, находящийся на Земле. Почему это его так интересует? Не поторопился ли кто-нибудь, связанный с фондом "Анима Мунди", предупредить слухи об отрицательном результате? "Почему, - думал он с досадой, - почему я все время к этому возвращаюсь?" На площадке перед усадьбой Лондонов уже стояло пять машин, и среди них неизбежный золотистый "Роллак". Даллен вошел через гостеприимно открытую парадную дверь в пустой холл и повернул налево, чтобы, миновав жилые комнаты, попасть в студию. Послеполуденное солнце превратило фантастическое мозаичное панно в многоцветную огненную завесу. Даллен торопливо вышел в коридор и, остановившись перед домашней лабораторией, услышал доносящиеся оттуда голоса. Возле витрины с шестью металлическими сферами толпилось человек десять. В лаборатории горел только один тусклый светильник. Когда глаза привыкли к полутьме, Даллен отыскал взглядом белую фигуру Сильвии и стоящего у нее за спиной Ренарда. Сильвия чуть сутулилась и обнимала себя за плечи, словно стараясь согреться. Даллен знал, что она плачет. Он задержался на пороге, но тут его окликнул Ренард. Чувствуя на себе любопытные взгляды, он вошел в комнату и присоединился к зрителям, которые снова уставились на первую из шести сфер. Молчание затянулось, вызывая у Даллена досаду и разочарование. Создавалось впечатление, будто эти люди ждут знака, доказательства, что их учитель продолжает существовать в форме квазисгустка нерегистрируемых виртуальных частиц. Их наивность выводила Гарри из себя, хотя он сам был столь же наивным, иначе остался бы дома. Или нет? Оказывается, он человек без совести и чувства собственного достоинства, поэтому, наверное, узнав о смерти Лондона, он приехал сюда, чтобы как можно скорее увидеть его жену. По-видимому, сработало подсознание, ведь осознанно Даллен мог только презирать подобное поведение. Злясь на себя, он начал соображать как бы незаметнее скрыться, но, судя по всему, это было невозможно. Даже Ренард погрузился в почти благоговейное созерцание слабо поблескивающей сферы, окруженной иглами датчиков. "Не пора ли подкатиться к Сильвии, раз Карал ушел с дороги?" Подобный эгоизм вызвал уже не просто злость на себя, а настоящий гнев. Даллен повернул к выходу, и в это мгновение над первой сферой вспыхнула голубая люминесцентная трубка. Никто не шелохнулся. Стояло гробовое молчание. Мертвенный свет превратил людей в манекены. Потом он поблек, и трубка погасла, по комнате пронесся порыв судорожных вздохов, все начали разом кашлять, говорить, кто-то нервно, но торжествующе рассмеялся. Даллен не отрывал взгляда от гладкой сферы и пытался настроить себя на ломку старого мировоззрения. Если короткая вспышка люминесценции означает то, что должна означать, то Карал Лондон действительно находится в этой комнате. Следовательно, освобожденному от бренного тела физику удалось преодолеть межзвездное пространство и каким-то непостижимым способом исказить гравитационное поле вблизи полированной сферы. Фотонное сообщение свидетельствовало о том, что человеческая личность продолжает жить отдельно от тела. Это означает возможность бессмертия. Даллен содрогнулся. Может ли он сейчас быть уверенным, что Кона Даллен, на которой он когда-то женился, тоже существует в ином физическом пространстве? Или по теории Лондона нападение на ее физический мозг равносильно нанесению вреда ее сапионному двойнику? Значит... - Я жертва научного изнасилования, - прошептал Ренард, появляясь возле Даллена. - Старый Карал перечеркнул половину моего в высшей степени целомудренного, дорогостоящего образования. Даллен кивнул, глядя на Сильвию, выходящую из комнаты вместе с остальными гостями, которые пытались говорить с ней все одновременно. - Куда они? Почему не хотят подождать, не произойдет ли что-нибудь еще? - Ждать больше нечего, прошел пятый сигнал. Сильвия разве не сказала? По условию эксперимента Карала каждый доброволец, должен послать определенное количество импульсов, иначе их нельзя будет различить. Ренард тихо, без обычного своего вульгарного ерничества объяснил, что первый сигнал зарегистрирован четыре часа назад. Получив его, Сильвия оповестила некоторых членов фонда, и они в соответствии с выработанным планом отправили тахиограмму по адресу Карала Лондона в Порт-Нейпир на Орбитсвиле. Немедленно пришло ответное сообщение о том, что Лондон только что скончался. Для большинства адептов паранормальных идей это послужило бы достаточным доказательством, но Лондон хотел большего - ему требовалась повторяемость результатов. Полученное заранее определенное количество сигналов должно было, во-первых, снизить вероятность неудачи из-за капризов оборудования и, во-вторых, показать, что дискарнатный разум в состоянии мыслить аналогично человеческому, и время в ментальном пространстве течет с той же скоростью, что и в нормальном мире. - Меня от всего этого воротит, - заключил Ренард, - но вынужден признать правоту замечательного доктора Лондона и принести извинения. - А ты не опоздал? - Нисколько. - Ренард повернулся к опустевшей комнате и простер к ней руки. - Карал, старый хрыч, ты - не такой чокнутый, каким выглядел. - Очень убедительно, - сказал Даллен. - Это последнее, что я могу для него сделать, старик. Не каждый день кто-нибудь делает одолжение, оставляя тебе свою жену. Я упоминал, что Сильвия собирается со мной на Большой О? Сердце Даллена застучало. - Должно быть, вылетело из головы. - Прекрасный самоконтроль, Гарри. Ты даже глазом не моргнул. - Теперь главная забота Фонда - донести до умов радостную новость, значит. Сильвии нет никакого смысла торчать на Земле в ожидании, пока кто-нибудь надумает повторить эксперимент. Все крупные научные центры - на Орбитсвиле, поэтому... - Она обратится в них сама? - Только как номинальный руководитель Фонда - и это как раз такая работа, для которой она создана. Все остальное делают и объясняют квалифицированные физики из Фонда. - Он подмигнул. - А я обеспечу всем бесплатные места на корабле, чтобы показать, какой я глубоко порядочный. - Ну, разумеется. Даллен не собирался участвовать в этих играх и направился к двери. - Постой минуту, Гарри. - Ренард преградил ему путь. - Почему ты не хочешь вернуться с нами в Орбитсвиль? Что тебе с семьей делать на этом чавкающем коме грязи? За пару дней я погружу свои образцы, и в путь. - Спасибо, я этим не интересуюсь. - Бесплатная поездка, старик. Без задержек. Подумай. Даллен подавил приступ антипатии. - Если я спрошу, зачем я тебе, ты дашь мне прямой ответ? - Прямой ответ? Что за максимализм! - В глазах Ренарда вспыхнули насмешливые искорки. - Ты ведь не поверишь в мою искреннюю любовь и желание помочь тебе? - Придумай что-нибудь еще. - Гарри, нельзя быть таким несговорчивым. А если я хочу иметь под боком человека, с которым мог бы соперничать? Ты самый подходящий кандидат на эту роль. Я как-то говорил тебе, что вселенная заботится обо мне и дает мне все, чего я хочу, все лучшее. Только это надоедает. Ну, например, я знаю, что получу Сильвию... Я не могу ее упустить... Но если ты будешь рядом, то иллюзия конкуренции сделает нашу жизнь куда интереснее. Как тебе это объяснение? - Звучит странновато, - ответил Даллен. - Признайся, ты наглотался фелицитина? Ренард покачал головой. - Я сказал правду и не позволю тебе выйти отсюда, пока ты на согласишься лететь со мной к Орбитсвилю. - Это посягательство на свободу. Даллен добродушно усмехнулся, маскируя желание врезать Ренарду по морде. Он шагнул было вперед, но вдруг до них донесся беспорядочный шум: испуганные голоса, звук ударов, звон разбитого стекла. Ренард повернулся и быстро пошел по коридору, Даллен поспешил следом. Грохот и крики нарастали. Кажется, смятение происходило в студии. Опять послышался звон бьющегося стекла. Даллена охватило дурное предчувствие. Вбежав в студию, он с трудом протиснулся сквозь толпу гостей. Никто уже не кричал, все молча наблюдали за происходящим. В центре внимания находилась Сильвия. Размахивая длинной стальной полосой, она крушила свое мозаичное панно. С каждым ударом от уникального творения отлетали крупные куски, искры цветных бриллиантов осыпались, словно водяные брызги. Одним взмахом Сильвия уничтожала целые галактики и звездные скопления, рубила и колола. Даллен ужаснулся. "Четыре года труда!... Три миллиона кусочков смальты!... - вторя ударам, перечислял Даллен потери. - Прошу тебя, Сильвия, не зачеркивай собственную жизнь!" - мысленно взмолился он. Он хотел ринуться вперед и остановить ее. Но его удержала боязнь без спроса вторгнуться в чужие переживания. Все, что он мог - это смотреть и ждать, пока Сильвия выдохнется. Она широко размахнулась, целясь в верхнюю часть трилистника, но тут стальная полоса согнулась. Сильвия отбросила бесполезное орудие и, постояв немного с опущенной головой, повернулась к гостям. - Это был мемориал, - сказала она отрешенным голосом. - Каралу не нужен мемориал. Он не умер. - Пойдем со мной, - стала уговаривать ее Либби Эззати, по-матерински обнимая Сильвию за плечи. - Тебе нужно прилечь. - Да, да, - согласился Питер Эззати, который, по-видимому, только приехал. Эззати вырядился в строгий темный костюм, к которому добавил черную креповую повязку. Он подошел к Сильвии с другой стороны, чтобы помочь вывести ее из студии, однако она вцепилась в его нарукавную повязку. Толстяк отшатнулся. - Снимите эту дрянь! - вдруг визгливо закричала она. - Не доходит? Вы так глупы, что не можете понять? - Ну, ладно, будет, будет, - успокаивала ее Либби и, проявив неожиданную силу, подняла Сильвию на руки и унесла в жилую часть дома. Даллену показалось, что Сильвия искала его взглядом, но две другие дамы, опомнившись, пришли Либби на помощь и загородили ее. Он, застыв, смотрел им вслед, когда большой кусок смальты запоздало отвалился от распотрошенного панно и с треском обрушился на пол. Звон и грохот вывел гостей из транса, все разом заговорили, торопясь поделиться своими впечатлениями. - Как тебе комедия, а? - промурлыкал над ухом Даллена Ренард. - Сама Электра вряд ли устроила бы лучшее представление. Даллен отметил про себя, что Ренард холоден и совершенно не огорчен. Вызванный каким-то умопомрачением акт варварского разрушения произведения искусства лишь позабавил его. - Рик, ты делаешь честь человеческому роду. - Что ты пытаешься сказать, старик? - То, что ты мне не нравишься, и я борюсь с собой, чтобы предотвратить логически вытекающие из этого последствия. Ренард довольно ухмыльнулся. - А для кого из нас они, по-твоему, опасны? - Счастливого путешествия на Орбитсвиль. Даллен повернулся и чуть не врезался в запыхавшегося Питера Эззати, который поправлял свою повязку и выглядел взволнованным. - Смерть Карала... эксперимент... Сильвия... Я опоздал... следил за новостями из Орбитсвиля... Эти зеленые полосы... Они должны что-то означать, Гарри. У меня дурные предчувствия. - Какие зеленые полосы? - Даллен уже был переполнен информацией, но что-то в тоне Эззати побудило его все-таки задать вопрос. - А вы не следили за последними новостями? Обнаружены какие-то зеленые светящиеся полосы, которые медленно дрейфуют по оболочке - и снаружи и внутри. Поначалу думали, что их число не меняется, но потом их стало все больше и больше, они уже сливаются. - Может, это разновидность ионизационного эффекта? Вроде ауры? Эззати отрицательно покачал головой. - Научная комиссия объявила, что зеленые полосы не регистрируются ни одним прибором, за исключением фотооптических. Свечение видно, если смотреть непосредственно на оболочку, вот и все. - Тогда оно не может стать слишком сильным. - Отмахнуться проще всего, - хмуро сказал Эззати. - Не нравится мне это, Гарри. Ведь считалось, что материал оболочки абсолютно стабилен. - Вы полагаете, он взорвется? Как уроженец Орбитсвиля, пролетевший миллионы километров над зелеными равнинами, горами и морями Большого О, Даллен проникся незыблемостью гигантского шара. Однако на Земле он заметил, что люди, никогда не бывавшие там, не могут осознать его масштабы, поэтому думают о нем, как об огромном металлическом воздушном шаре. Они говорили: "в Орбитсвиль, из Орбитсвиля", а не "на Орбитсвиль, с Орбитсвиля", как коренные жители. Ничто не могло заменить непосредственный взгляд на сферу с борта корабля. Большой О устрашал, но одновременно успокаивая, и никто из увидевших его впервые, уже не смог остаться прежним. - Я не утверждаю, что он взорвется, но... - Эззати замолчал и склонил по-птичьи голову. - Я хотел сообщить вам еще кое-что. Последние дни вы не приходили в офис, и, думаю, не слышали о Джеральде Мэтью. - Мэтью? - Даллен постарался, чтобы его голос не дрогнул. - А в чем дело? - Сегодня утром он вылетел к западному побережью, но улетел не слишком далеко: самолет сейчас находится где-то около Монтгомери. - Вынужденная посадка? - Мягко сказано. Компьютер проанализировал данные, переданные бортовым радиомаяком. Похоже, самолет врезался в холм. Новость оглушила Даллена, не оставив камня на камне от его намерений и планов на ближайшее будущее. Вместо удовлетворения мысль о гибели Мэтью вызвала чувство потери. Это было несправедливо: преступник, запросто уничтоживший двух человек, так легко, так быстро ускользнул, не успев даже испугаться приговора, не взглянув в глаза своему палачу. - Вам точно известно?.. - Даллен проглотил комок в горле. - Что Мэтью умер? - Смотрите, чтобы Сильвия не услышала. - Эззати улыбнулся и потрепал Даллена по руке. - Смерть отныне под запретом, употребляйте термин "дискарнация". Можете сказать, что глупый Мэтью опрометчиво дискарнировал в расцвете лет. - Мне кажется... Трудно поверить, - произнес Даллен. Он, наконец, обрел способность обдумать свое положение в новых обстоятельствах. Смерть Мэтью сняла с него ужасную ответственность, ведь он скрыл имя преступника, освободила от других обязательств, о которых Даллен до сих пор старался не думать. Эззати с беспокойством поглядел на него. - Послушайте, Гарри. Я не хотел, чтобы это прозвучало непочтительно. Мэтью был вашим другом? - Нет, нет, все в порядке. Мне пора домой. Гарри вышел на улицу и направился к машине. Он понял, что до этой минуты не видел ничего вокруг, не слышал чистых звуков, не вдыхал настоящих запахов. Он осознал, что действительно собирается домой. Они с Коной и Мики слишком долго пробыли на Земле. 13 Вселенная представляла собой чашу из чистого голубого стекла. В чашу кто-то бросил три предмета, которые лежали на выгнутом лазурном дне. Самым заметным был сияющий яркий объект, который вызывал мучительную боль в глазах. Он решил, что это солнце. Маленький бледный полумесяц почти терялся в яростных потоках света. Наверняка, неизлучающее тело - планета или луна. Другой выглядел гораздо крупнее и не имел строгой геометрической формы. Туманный белый лоскут со следами перистой структуры. После некоторого размышления он узнал в нем облако. Последовала быстрая ассоциация: атмосфера... влага... дождь... земля... растительность... "Я жив!" От этой удивительной мысли Мэтью вскочил, задыхаясь от потрясения, сделал несколько слабых попыток бежать сразу в нескольких направлениях, словно дичь, угодившая в ловушку. Потом он понял, что ужас, таившийся в его мозгу, уже настигавший его, теперь исчез. Заслонив глаза от солнца, Мэтью впервые почти спокойно посмотрел вокруг и увидел освещенный солнцем склон холма. По всему склону были разбросаны багровые и золотистые обломки самолета. От энергетической установки поднимались султаны дыма, сочная трава вокруг пожухла, но не загорелась. Остроконечный нос, лишенный оболочки, остался самой крупной деталью фюзеляжа, пережившей столкновение. Недалеко от открытой кабины, похожей на жеванную сигару, валялись рваные лоскуты обугленной кожи, кучи металлического лома, битого стекла и обрывков кабеля. Снизу вверх по склону тянулся глубокий ровный шрам, словно какой-то великан вспахал плугом огромную прямую борозду. Мэтью нервно рассмеялся. Звук мгновенно потонул в окружающем безмолвии. Он сам поразился, как безумно прозвучал его смех. Осмотрев себя, он обнаружил множество дыр в кожаной куртке, перемазанной землей и соком травы. Пульсирующая белье теле свидетельствовала о том, что дня два он едва ли сможет вести нормальный образ жизни, но главное - он сверхъестественным образом остался практически невредимым. На него вдруг нашел благоговейный страх, ноги подогнулись, и он упал на колени. "Я должен был умереть!" Мэтью вспомнил, что пытался покончить жизнь самоубийством. Это изумило его почти так же сильно, как и чудесное спасение. Нельзя придумать ничего глупее и бессмысленнее, чем обрывать собственную жизнь, в особенности, если будущее столько всего обещает. Наверное, имелось единственное правдоподобное объяснение: в последнюю секунду безумие отпустило его, он успел передать управление автопилоту. Что же побудило Мэтью к самоубийству? В сознании возник образ Гарри Даллена, - смуглой Немезиды с сильными мускулами, неутомимого преследователя с красивым, но холодным и суровым лицом, убийственным, праведным гневом в глазах... Неужели причина в нем? В страхе перед Гарри Далленом, усугубленном изматывающими угрызениями совести? Мэтью добросовестно обдумал ситуацию и почувствовал растущее недоумение. Происшествие с миссис Даллен и ее сыном, несомненно, угнетало его все последние дни, но для самоубийства нужны