но перед тем... как начались все эти события. Одна из наших двигательных установок вышла из строя, поэтому сейчас мы тормозим и собираемся вернуться в любой доступный порт. Мы также потеряли вспомогательный аппарат. Повторяю, мы потеряли вспомогательный аппарат. Вымажете снять с орбиты около сотни человек? Прием. - Это серьезный вопрос, - сказал Никлин, когда Флейшер устало откинулась в кресле. - Какова вероятность, что в Силвер Плейнз найдется хоть что-нибудь? - Мы можем лишь молиться и надеяться. Мы ведь даже не знаем, что произошло, когда Порталы захлопнулись, не так ли? Вполне можно ожидать, что все корабли, находившиеся на внешних причальных опорах, лишились доступа в Орбитсвиль. А затем, когда Орбитсвиль разрушился и его геометрия как бы вывернулась наизнанку, все они оказались внутри соответствующих планет. А вы что думаете по этому поводу? - Я об этом и не задумывался, - признался Никлин. - Интересно, все успели выбраться? - Времени было достаточно, если корабли в момент схлопывания Орбитсвиля действительно находились на опорах. - Голос пилота обрел привычную уверенность и звучал почти бесстрастно. - Но, должно быть, некоторые корабли совершали в этот момент перелет между Порталами. Хотела бы я знать, что случилось с ними. Даже если каким-то чудесным образом их выбросило на орбиту новых планет, как люди, находящиеся на борту, доберутся до земли? Корабли типа земля-космос довольно редки, и если они есть, то только на тех планетах, где теперь находятся космопорты. Но даже в экваториальном поясе таких одна из сотни. - Флейшер увлеклась собственными рассуждениями. - Интересно, насколько Добрая Фея Скотта Хепворта готова позаботиться о человеческих жизнях? "Еще один хороший вопрос". Никлин понял, что даже едва теплившаяся искра надежды, появившаяся у него в последние минуты, была необдуманной и преждевременной. Флейшер сказала, что возле Шестнадцатого Портала имелись четыре капсулы, но с большой вероятностью в момент схлопывания они находились у внешних причальных опор. В этом случае капсулы могут теперь болтаться внутри новоиспеченного мира Хилверсума. В этот момент Джим потерял нить рассуждений, так как по радио раздался сигнал связи. - Это пункт управления космопорта в Хилверсуме, Шестнадцатый Портал, - голос звучал как-то не очень уверенно. - Мы получили сигнал автопередатчика. Пожалуйста, ответьте, кто вы. Прием. - Он, похоже, еще более напуган, чем мы. - Флейшер криво улыбнулась остальным, что еще больше расположило к ней Никлина. - Кто же, интересно, по его мнению, посылает сигналы? - Ответьте ему, - нетерпеливо потребовал Воорсангер. - Это звездолет W-602874. Отвечаем на ваш вызов, Хилверсум. Вы слышите меня? Прием. - Флейшер кинула взгляд на панель связи, затем снова откинулась в кресле. - На этот вызов я и надеялась. Скоро мы узнаем, как обстоят дела. Воорсангер пересел поближе. - Сколько придется ждать? - Хилверсум расположен дальше по экватору. Сейчас расстояние составляет около семидесяти пяти миков, так что в оба конца сигнал будет идти более восьми минут. - Это слишком долго, - замогильным голосом простонал Воорсангер. - Почему, почему у нас нет тахионного оборудования? - Я могу подождать восемь минут. С каждым ответом наши шансы на спасение возрастают, а я надеюсь в ближайшие несколько часов связаться с сотней космопортов. Если два из них функционируют, я не вижу причин, почему бы и остальным не выйти в эфир. Никлин слушал Флейшер, и его уважение к ее логике росло. В то время как душа Джима металась от надежды к отчаянию, пилот, казалось, ни на секунду не теряла присутствия духа. Чтобы сделать их шансы на выживание максимальными, она призвала на помощь весь свой опыт, талант, способность мыслить. Вдоль экватора Орбитсвиля имелось двести семь Порталов, и все они были оборудованы космопортами. Они представляли собой огромный резерв оборудования и рабочей силы, который можно будет пустить в ход, чтобы вызволить "Тару" из объятий космоса. "На нашей стороне большие силы. Если только забыть о том, что время ограничено. Облако планет истончается, как и предсказывал Хепворт. Эти новые планеты куда-то исчезают, и, в соответствии с Гипотезой Добра, там совсем неплохо. Если мы, черт побери, как можно скорее не приземлимся, то рискуем остаться здесь одни..." Никлин изо всех сил старался не думать о том, что ждет пассажиров, если корабль окажется на опустевшей вдруг орбите солнца Орбитсвиля. Съестных припасов хватит на два года, но захочет ли хоть кто-нибудь, находящийся в здравом уме, тянуть до самого конца в этой космической гробнице, где число мертвых в какой-то момент превысит число живых? И когда будет снят запрет на каннибализм? Нет, лучше направить корабль прямо на солнце, пока ужас не лишит их всех рассудка, но даже в этом случае дети обречены на долгую мучительную смерть. Наверное, лучше всего заблокировать предохранительные устройства и разгерметизировать корабль, в этом случае смерть будет быстрой. Никлину вдруг стало душно. Он сделал глубокий вдох и усилием воли переключил мысли. Воорсангер расспрашивал Флейшер, как перевести корабль на орбиту планеты и удастся ли переправить находящихся на звездолете людей на землю. Тема была вполне жизнеутверждающей, и Джим с головой окунулся в нее, пока не раздался новый сигнал. - Это пункт управления космическим движением Амстердама, Третий Портал, - произнес спокойный женский голос. - Мы получаем ваш автосигнал в общем диапазоне. Пожалуйста, назовите себя. Конец связи. - Положение улучшается, - так же спокойно заметила Флейшер. Она протянула руку к панели связи, но в этот момент послышался новый сигнал. На этот раз вызывал Пекин, Двести пятый Портал. Сообщества, обитавшие в экваториальном поясе, сумели пережить распад Орбитсвиля и теперь шарят по всему космосу, разыскивая своих блудных детей. Им надо ответить, поблагодарить их, ведь молчание было бы предательством человеческого духа. Через несколько мгновений после того, как Флейшер назвала свой номер, пришел ответ из Хилверсума. - Хилверсум отвечает на ваш запрос, "Тара". В наземном доке у нас есть две капсулы одиннадцатого типа. На обеих установлено оборудование, совместимое с кораблями исследовательского класса и обе можно подготовить за три-четыре дня. Не предвидится никаких сложностей с эвакуацией ста человек, так что можете быть спокойны на этот счет. Мы снимем вас оттуда, но прежде, чем закончить связь, необходимо передать вам еще одно сообщение. Последовала короткая пауза, во время которой Никлин, Флейшер и Воорсангер обменялись понимающими взглядами. Затем послышался другой голос. - "Тара", говорит Кэвин Гомери. Я возглавляю астрономический отдел в ЦКТ. Я подтверждаю слова моего коллеги: вам следует выйти на орбиту, а мы уже позаботимся обо всем остальном. Тем временем я хотел бы попросить помочь нам в разрешении другого вопроса. Излишне говорить, что с Орбитсвилем произошло странное превращение. Но вы, возможно, не знаете, что число образовавшихся планет уменьшается. Мы не знаем, как хотя бы подойти к объяснению этого явления, нам нужно получил как можно больше данных, чтобы суметь взяться за эту проблему. И в этом смысле вы находитесь в уникальном положении. Не могли бы вы передать нам общую панораму образовавшейся сферы? Нам необходимо хорошее изображение в течение длительного времени, иначе мы не успеем рассчитать скорость исчезновения планет. Я жду вашего ответа. Прием. Оставшуюся часть "ночи" Никлин наблюдал, как Флейшер виртуозно справляется со все большим объемом радиосообщений, каждое из которых служило еще одним доказательством Гипотезы Добра Скотта Хепворта. В конце радиосеанса начали поступать сообщения из космопортов, находившихся в свое время у Порталов с номерами, близкими к ста. Вызовы с дальней стороны планетарного облака поступали с задержкой в сорок минут - еще одно напоминание о размерах Орбитсвиля. Эфирный галдеж достиг такого уровня, что Меган Флейшер была вынуждена прибегнуть к помощи компьютера и установить очередность. Никлин понимал, что слышит лишь малую часть вновь созданных миров, заполнявших основной экран. Радиосвязь, невозможная внутри оболочки Орбитсвиля, была привилегией только тех планет, на которых оказались космопорты. Лишь они обладали голосом. Никлин не сомневался, что обитатели остальных планет лихорадочно создают сейчас необходимое оборудование, позволяющее им связаться с соседями. Он также понимал, что люди жаждут услышать живые голоса, чтобы хоть как-то успокоиться и утешиться. Все сообщения имели одну общую черту. На скупом радиожаргоне молила о помощи выбитая из векового благодушия человеческая цивилизация, Никлин, полностью поглощенный собственными болезненными переживаниями, не задумывался об остальном человечестве, выкинутом загадочным превращением из рутины повседневной жизни. Но голоса из космоса помогли ему ощутить связь с людьми, понять, что они чувствовали во время случившегося кошмара. С неба исчезли знакомые звезды, стала скакать гравитация, день и ночь сошли с ума, дойдя в своей смене до стробоскопического неистовства, от которого замирала душа и немел разум. А затем вдруг... ба-бах. Для кого-то в следующий миг в свете яркого дня предстал новый мир, в котором обезумевшее солнце покинуло свое, казавшееся вечным, положение в зените. Для других наступила ночь, и сияющие лучи на небе сменились миллионами голубых бриллиантов, расцветивших небо немыслимыми узорами. А те, кто оказался на внешней границе планетарного облака, впервые увидели ночь такой, какой ее знали на Земле их предан - ночное черное небо, усыпанное мириадами далеких звезд. Кроме ответа на просьбу о помощи, космопорты передавали также сообщения друг другу, сплачиваясь перед лицом грядущей неизвестности, ища ответы на вопросы, которые днем раньше просто невозможно было сформулировать. Что произошло? Почему это произошло? Что будет дальше? Новые планеты перемещаются в результате какого-то пространственного фокуса или просто прекращают свое существование? Исчезнут ли все планеты или процесс прореживания планетарного облака в конце концов прекратится и горстка новых миров останется на устойчивых орбитах? Для находившихся на борту "Тары" пассажиров существовал ряд вопросов первостепенной важности: насколько быстро истончается планетарное облако? Происходит этот процесс равномерно по всему облаку, или имеет место зонный эффект, который они пока не могут обнаружить? Постоянна ли скорость процесса или она растет? Короче говоря, каковы шансы, что корабль достигнет безопасной гавани Хилверсума прежде, чем планеты полностью исчезнут из вида? Несмотря на все усилия этот вопрос настойчиво колотился в его голове, подобно колоколу. На вторую ночь торможения, когда на всех нижних палубах царили сумрак и тишина, Никлин спустился в столовую выпить кофе и с удивлением обнаружил в безлюдном зале Дани Фартинг. Она одиноко сидела за столиком. Джим знал, что весь день Дани выбивалась из сил, передавая встревоженным людям сообщения капитана и стараясь внушить им частицу стоического оптимизма Меган Флейшер. Задача, возложенная на Дани, не отличалась легкостью и простотой. Хотя пассажиры воспринимали сообщения Флейшер молча, кое-кто из переселенцев не скрывал своего горького сожаления по поводу того, что вообще когда-то услышал о Кори Монтейне. Возмущение пассажиров и стойкое ощущение, что их предали, могло вот-вот выплеснуться на поверхность. У входа в столовую Никлин взял в автоматическом раздатчике порцию кофе. Когда он заметил, что Дани наблюдает за ним своим загадочным и печальным взглядом, он хотел было уйти. Но решил все-таки продолжить свою линию открытой враждебности, хотя и с некоторой опаской. - Как я вижу, вы в гордом одиночестве. - Джим сел рядом. - Полагаю, вы скучаете по Кристин. Слова вырвались у него прежде, чем он успел что-либо сообразить. Никлин ужаснулся их неуместности. Он начал с банальности и тут же перешел к бестактности. - Думаю, у вас больше оснований скучать по ней, - спокойно ответила Дани. Никлин уставился в чашку с кофе, стараясь скрыть волнение. От ее замечания у него начала подергиваться щека. И почему он не ушел из столовой сразу же! Встать и уйти сейчас - значит выставить себя неотесанным провинциалом, каким он когда-то был, а остаться - лишь усилить ощущение неловкости. - Что происходит наверху? - Голос Дани звучал совершенно нейтрально. - Есть какие-нибудь изменения? - На планетах образуются полярные шапки. - Никлин с готовностью ухватился за предложенную тему. - Шапки изо льда и снега на северном и южном полюсах! Это делает планеты похожими на изображения Земли. - Интересно, но я не это имею в виду. - Мы все еще не знаем, как быстро они исчезают. Компьютеры продолжают расчеты. - Никлин отхлебнул кофе. - Думаю, скоро мы получим ответ. - Это хорошо. - Дани улыбнулась. Сразу стало заметно, насколько она устала. Темные глаза в упор взглянули на Никлина из-под тяжелых век. - Вы жалеете, что уехали из Оринджфилда? "Что за вопрос? - Никлин был сбит с толку. - Что она имеет в виду?" - Дани, я... - Джиму вдруг страстно захотелось дотронуться до ее руки. Со стороны лестницы послышался шум. - Я рад, что не все спят на этом корабле. Вы позволите присоединиться к вам? Это был все тот же светловолосый бородач в форме охранника космопорта, с которым Никлин сталкивался уже дважды. Похоже, большую часть времени этот человек проводил в бесконечных блужданиях по кораблю. Не дожидаясь ответа, он налил себе кофе и сел рядом с Дани. - Джим, познакомьтесь, это Пер Боссардт. - Привет, Джим! - широко улыбнулся бородач. - Мы постоянно встречаемся в самые неподходящие моменты. Никлин кивнул. - Да, действительно. - У меня с собой пятьдесят два отличных приятеля. Они помогут нам развлечься. - Боссардт достал из кармана колоду карт. - Сыграем? - Прошу прощения. - Никлин встал. - Я должен вернуться в рубку управления. - Жаль. - Боссардт радушно помахал рукой. - Как-нибудь снова увидимся, Джим. У выхода Никлин оглянулся - Боссардт уже сдавал карты, которые из-за небольшой гравитации так и летали над столом. Дани весело смеялась, ловя порхающие прямоугольники. - Вы жалеете, что уехали из Оринджфилда? - бормотал Никлин, поднимаясь по лестнице. - Что, черт побери, это значит? Когда наступила "ночь", Никлин подумал, что, вероятно, чувствовал бы себя куда лучше в своей постели, а не в кресле рядом с Меган Флейшер. С какой стати он отказывается от полноценного отдыха? Но словно какая-то сила удерживала Джима у основного экрана. В изображении облака планет сосредоточились его прошлое, настоящее и будущее. Облако казалось безмятежным и вечным, но только благодаря ограниченности человеческого восприятия. Над ним неустанно трудилась Добрая Фея, определяя судьбу целых скоплений планет со скоростью, быть может, нескольких сотен в секунду. Никлину казалось, что если вглядываться достаточно долго, он сможет найти свидетельства ее деятельности. Миллиарды людей на этих новорожденных эфемерных мирах испытывали серьезные опасения за свое будущее. Перспектива быть вырванным из обычного континуума, а, может, и вовсе прекратить существование каким-нибудь таинственным способом казалась ужасающей, но это соображение служило слабым утешением для пассажиров "Тары", молившихся лишь за то, чтобы стать частью этих обреченных на неизвестность миров. Прыжок в таинственную пустоту казался предпочтительнее иного исхода, перед лицом которого оказались те, кого заманили в это путешествие к Новому Эдему. Чувство беспомощности усиливалось тем, что, вопреки очевидности, корабль все еще удалялся от облака планет. Нос его был направлен в сторону того, что было когда-то Орбитсвилем, его двигатели толкали корабль в направлении планет, но уже набранная скорость была такова, что после двух долгих дней торможения "Тара" все еще удалялась от своей цели. - Нет смысла кипятиться по этому поводу, - говорила ему Флейшер. - Лично я благодарю Господа за каждый час работы двигателей. "Наверное, это она так меня подбадривает", - мелькнуло у Никлина в голове. Он устало размышлял о том, сумеет ли уловить момент, когда корабль наконец остановится и начнет двигаться в обратном направлении. "Нет, стоп. Здесь что-то не то. Я, должно быть, устал как собака и ничего не соображаю. Надо начать все сначала..." Джим сделал усилие в попытке проснуться - у него возникло неприятное ощущение какой-то перемены на пульте управления. Прошло несколько томительных секунд, прежде чем он понял, что изменилось. Уровень шума, создаваемый системой связи, резко упал. Его тревога возросла еще больше, когда он осознал, что насыщенность радиопереговоров спадает уже давно. Даже когда Флейшер была вынуждена с помощью компьютера регулировать поток поступающей информации, динамики выдавали почти непрерывную серию кодовых сигналов. Никлин выпрямился и взглянул на соседние кресла. Воорсангера там не было, Флейшер застыла в максимальной сосредоточенности, неотрывно наблюдая за изображением облака планет. У Никлина сжалось сердце, когда он увидел лицо пилота. - Что происходит? - почти крикнул он. - Неужели... Она взмахом одной руки попросила его замолчать, в то время как другой быстро перебирала кнопки на панели связи. - ...определенно, - послышался мужской голос. - Мы установили! Планеты со сферы исчезают полосами. Уже есть пять пустых полос, можете называть их так или по-другому, не имеет значения. Две - в северном полушарии. Две - в южном. Одна - вблизи экватора. Полосы быстро расширяются. Боже, помоги нам! Невозможно предсказать, сколько времени осталось до того момента, когда эта передающая станция... Голос оборвался и в рубке повисла звенящая тишина. Никлин сосредоточился на изображении облака. Теперь, когда он точно знал, куда следует смотреть, Джим увидел результат работы Доброй Феи. Вдоль экватора было заметно мерцающее оживление. Но по сути, это было как раз обратное мерцанию явление, всего-навсего изменение неподвижной картины, вызванное исчезновением крошечных источников света. Облако планет разматывалось прямо на глазах, подобно гигантскому клубку шерсти. Разматывалось в никуда. - Они исчезают. - Голос пилота зазвучал как голос застеснявшегося вдруг ребенка. - Все космопорты уже исчезли. - Нам не нужны космопорты! - крикнул Никлин, отказываясь подчиниться жестокой логике происходящего. - Мы должны двигаться вперед! Мы можем выйти на орбиту любой из этих дерьмовых планет! - И какой в этом смысл? Если мы никогда не сможем сесть на нее? - Это лучше, чем лететь в пустоту. - Может, вы и правы. - Флейшер кивнула, обдумывая это предположение, а затем ее лицо засветилось каким-то жестоким, извращенным торжеством. Она нашла ответ. - Все дело в том, мистер Никлин, что мы не можем добраться ни до одной из этих, как вы выразились, дерьмовых планет. Положение вещей изменилось к худшему. Пока вы спали, скорость исчезновения возросла, она все время растет... Через несколько часов не останется ни одной планеты, дерьмовой или какой-нибудь иной. 22 В том, что происходит, есть своя какая-то логика, решил Никлин. До этого в течение почти двадцати часов он сидел в рубке управления и как завороженный следам за планетами, исчезающими со все возрастающей скоростью. В самом начале этот процесс был почти неощутим, затем темные редкие участки превратились в пять расширяющихся полосок, их можно было различить невооруженным взглядом. Зрелище стало еще более завораживающим, облако теперь напоминало удивительное, прекрасное пуантилистское полотно с изображением гигантской полосатой планеты. С этого момента исчезновение планет стало хорошо заметным, слой за слоем пропадал в пустоте, уступая место мраку, сквозь который мерцали далекие звезды. В какой-то момент этого процесса "Тара" наконец погасила свою скорость и начала мучительно-медленное возвращение, но никто в рубке управления даже не заметил этого. Всем им ничего не оставалось, как только наблюдать. Казалось, они утратили способность думать. Итак, единый организм, каким когда-то был Орбитсвиль, сократился теперь до узких полосок, до стремительно тающей паутины, и, в конце концов, до пустоты, до Абсолютного Ничто. Шестьсот пятьдесят миллионов новоиспеченных миров прекратили свое существование, осталось лишь небольшое солнце, одинокий источник света и тепла в совершенно пустом пространстве, распростершемся во все стороны на многие световые годы. "Что дальше? - тупо спрашивал себя Никлин. - Куда теперь?" А дальше, спустя всего лишь несколько секунд, заработала внутренняя связь. Женщина, купавшая своего ребенка в душевой на двадцать четвертой палубе, разыскивала Джима Никлина. Температура воды в душе стала падать, женщина сердилась и требовала, чтобы неисправность устранили немедленно. Она также хотела знать, почему Никлин все время прохлаждается в рубке управления, а не занимается своими обязанностями. Это напомнило Джиму, что жизнь все еще продолжается, и надо решать возникающие бытовые вопросы. Напоминание, словно манна небесная, спасло Никлина от апатии, и он немедленно покинул рубку. Поскольку на "Таре" находилась лишь половина от запланированного числа людей, пассажиры в значительной степени имели свободу в выборе жилья. Большинство, подчиняясь своим инстинктам, выбрали носовые отсеки, удаленные от двигательных цилиндров. Когда Джим добрался до четырнадцатой палубы, первой, откуда имелся доступ в двигательный цилиндр, гул человеческих голосов затих и лишь слабо доносился откуда-то сверху. Никлин продолжал скользить вниз, едва касаясь руками поручня. Он уже почти миновал семнадцатую палубу, когда рука независимо от его воли до боли сжала дюралевый поручень, и он резко остановился. Какое-то мгновение Никлин пребывал в полнейшем замешательстве, но затем до его сознания дошла фантастическая причина этой самопроизвольной реакции. Совсем рядом, справа от него на чуть изогнутой стенке пассажирского цилиндра он увидел дверь, ведущую в двигательный цилиндр. Для того, кто не так хорошо знаком с металлическим скелетом, внутренностями и нервными нитями "Тары", вид этой двери ничего не значил, но Никлина словно искрой пронзило. Он отлично знал, что с семнадцатой палубы нет доступа к двигателям, нет и никогда не было. Он замер на лестнице, растерянно оглядываясь по сторонам. Все остальное выглядело таким, каким и должно было быть. За спиной находились две двери, ведущие в пассажирские каюты, а надпись на стене неопровержимо указывала - это именно семнадцатая палуба. Да и не нужны ему были никакие надписи, вполне достаточно расположения заклепок или формы сварных швов. И тем не менее Никлин видел перед собой дверь в двигательный цилиндр. Дверь там, где она не имела права существовать! Дверь была самой что ни на есть настоящей. Никлин мог различить царапины на зеленой поверхности. Он видел грязные пятна на белых деталях кодового замка. Дверь было настоящей! - Это сон, - громко сказал он, радуясь тому, что нашел объяснение. - Это всего лишь один из моих снов, и для доказательства... Никлин изо всех сил ударил кулаком по ребру палубы и тут же вскрикнул. Боль пронзила его нервную систему, волной прокатилась по всему телу. Он с удивленном взглянул на костяшки пальцев - кожа на них была содрана, и на подкожной ткани выступили крошечные капельки крови. Все сомнения относительно того, бодрствует он или спит, разом исчезли. Но дверь осталась на месте. "Моя память на числа начинает сбоить, - заклинал себя Никлин, сходя с лестницы и приближаясь к двери. - Маленькая молекула серого вещества испортилась, или протекла, или что там с ней происходит, когда она начинает стареть. Всегда существовал вход с семнадцатой палубы. То, что я ничего не помню об этом, еще ничего не значит, и в доказательство..." Никлин набрал на замке код - 8949823 и улыбнулся, услышав щелчок. "Какие-то числа еще помню!" Он начал медленно открывать дверь и с удивлением обнаружил, что смотрит внутрь помещения, размером не больше телефонной будки. Все там выглядело совершенно чуждым для "Тары", но Джим уже приучил себя к мысли, что черное - это белое, а белое - это черное. И довольно дерзко Никлин переступил таинственный порог. Когда дверь за спиной захлопнулась, он увидел еще одну, слева от себя, рядом с этой дверью в стене имелась небольшая ниша, подобная тем, где обычно хранится пожарное оборудование. В нише стоял изящный серебряный флакон. На флаконе какой-то шутник выгравировал надпись "ВЫПЕЙ МЕНЯ". В буквах была характерная вычурность, и Никлин с улыбкой узнал почерк Скотта Хепворта. "Да ты забыл об одной из своих заначек, ты, старый пьянчужка!" Все еще от души забавляясь, Джим взял флакон в руки. Тот был теплым на ощупь. Никлин встряхнул его и услышал, точнее ощутил, как внутри бултыхается небольшое количество жидкости. Повинуясь какому-то безотчетному импульсу, он отвинтил крышку и глотнул содержимое. Это был джин, обычный тепловатый джин. Самый настоящий "Особый Хепвортин". Скотт любил джин с тоником и всеми прочими добавками, но при необходимости поглощал его в любом виде. Как сказал какой-то драматург, а, может и не драматург: "Коль замучила жажда, то извлечь спиртное можно из чего угодно". Никлин улыбнулся: "Бьюсь об заклад, старина Скотт перевернулся бы в своем пластиковом мешке, узнай он, что не ему достался этот последний глоток. Хотя одного я не могу понять. Почему джин до сих пор теплый?" Охваченный неприятным предчувствием, что он совершает какую-то ошибку, Никлин открыл вторую дверь. За ней находилось плохо освещенное помещение, казавшееся слишком большим для пятиметрового двигательного цилиндра. Единственная лампа над дверью отбрасывала круг тусклого света на совершенно пустую палубу. Эта пустота тоже была очень странной, ведь большая часть пространства должна быть занята громоздким двигательным оборудованием. Джим попытался рассмотреть что-нибудь за пределами освещенного круга, но темнота казалась непроницаемой. Воздух здесь был чист и свеж, словно Никлин стоял посреди необозримой ночной степи. Через несколько секунд из темноты выступила фигура. Она приближалась. Никлин вскрикнул, сжался и закусил костяшки пальцев. Это был Скотт Хепворт. - Господи, ты нашел мое лекарство! - Хепворт подошел к нему вплотную и взял флакон из застывшей руки. - Где же я его оставил? Никлин издал какой-то хриплый звук, а Хепворт поднес флакон ко рту и сделал большой глоток. Шея его выглядела совершенно неповрежденный. Но когда он пил, жидкость вытекала сквозь ворот рубашки. - Убирайся, - прошептал Никлин. - Убирайся! Ты мертв! - Ну, не стоит мыслить столь вульгарно, мой мальчик, - добродушно откликнулся Хепворт. - Разве я выгляжу мертвым? Никлин внимательно изучил призрак и убедился, что все детали совершенно точны, начиная от грязной и мятой одежды до знаменитого голубоватого прыща на носу. - Уходи, Скотт. - В шепоте Никлина слышалась мольба. - Я не могу смотреть на тебя. - Хорошо, я уйду, но должен сказать, что глубоко разочарован в тебе, Джим. - Хепворт начал отступать в темноту. - Я мог бы помочь тебе подготовиться к тому, что последует дальше. Встречи с тобой ждут другие, и я мог бы подсказать, как обращаться с ними... Когда подобие Хепворта скрылось в темноте, Никлин схватился за ручку двери и судорожно рванул ее вниз. Ручка не повернулась. Впрочем, ничего другого он и не ждал. Теперь к нему приближались еще две фигуры. На губах Кори Монтейна играла плаксивая кривоватая усмешка, рядом с ним шла хорошенькая молодая женщина, выглядевшая бы вполне здоровой и невредимой, если бы не рукоятка кухонного ножа, торчавшая из ее груди. Нож покачивался в такт ударам ее сердца. - Мы с Милли теперь счастливы, Джим. - Монтейн обнял женщину за талию. - И я хочу, чтобы вы знали - вы тоже можете стать счастливым. Для этого нужно лишь... - Вы мертвы! Вы тоже мертвы! - закричал Никлин. - Не подходите ко мне! Не приближайтесь! Вы мертвы! И вы хотите заставить меня поверить, что и я тоже мертв! Но я еще жив! Все это только сон! Монтейн обменялся с женой обеспокоенным взглядом. Они все еще приближались к Никлину. - Вы мне не нравитесь, Джим, - сказал Монтейн. - Это все лишнее. Нужно только выслушать... - Убирайтесь! - заорал Никлин и крепко прижал ладони к глазам. Он стоял с закрытыми глазами, пока немного не успокоился. Никлин боялся, что эти кошмарные существа украдкой подошли к нему, и теперь их сочувственные лица покачиваются совсем рядом. Но когда он открыл глаза, Монтейн и его жена исчезли. Окружающая тьма вновь была спокойна. Но теперь Джим мог видеть несколько дальше, и им вновь овладело первоначальное впечатление бескрайней степи. На неуловимом, неощутимом расстоянии можно было различить что-то огромное, какие-то черные кривые в таком же черном мраке. Может, это холм, гора из обсидиана, отражающая свет невидимых звезд? "За что мне все это? За что?" - Никлин еще раз безрезультатно подергал ручку двери. - Я скажу тебе, за что. - За пределами круга маслянистого желтого света раздался одновременно и знакомый и совершенно неузнаваемый голос. - Ты забил свою голову нигилизмом и ложными идеями, малыш Джимми. И именно за это ты держишь теперь ответ. - Кто вы? - дрожащим голосом спросил Никлин. Дурные предчувствия вновь навалились на него. - И почему вы называете меня Джимми? Никто не звал меня так с тех пор, как... - С тех пор, как ты вырос, не так ли? Огромная фигура дядюшки Ренара вступила в унылый конус света. Никлин снова съежился от страха и ужаса. Он видел - это вовсе не тот сохранившийся в его памяти дядюшка Ренар. Этот человек, точнее, это существо было совсем иным. Это был дядя Ренар из его сна. То самое ужасное существо, с которым мать заставляла обращаться как с совершенно обычным человеком, несмотря на его огромный рост, колючую рыжую шерсть, дикие желтые глаза и острую морду. И, как и прежде, едва Никлин узнал его, существо лишилось своей силы. - Ты не напугаешь меня! - с вызовом крикнул Джим. - А почему кто-то должен бояться такого симпатягу, как я? - Нос лиса горделиво выглянул из стоячего ворота засаленного сюртука девятнадцатого века. - Я прекрасно понимаю, почему ты не захотел иметь дело с остальными, особенно с той ужасной женщиной. Ты видел этот нож? Тьфу! - Гримаса отвращения сморщила морду лиса. - Между нами говоря, Джим, ты совершенно правильно сделал, что избавился от этого сброда. - От тебя я тоже хочу избавиться. Ты не существуешь! - Что за странные вещи ты говоришь. - Лис обеспокоенно оглянулся через плечо, затем рассмеялся, разинув пасть, полную острых зубов. - Да ты ведь не смог бы со мной разговаривать, если бы меня не существовало. Логично, не правда ли? Видишь ли, это место, где мы с тобой сейчас так славно беседуем, находится в мысленном пространстве. Поэтому выдуманные существа здесь столь же реальны, как и физические. Ты ведь помнишь, что тебе рассказывали о мысленном пространстве? Никлин покачал головой. - Я не позволю тебе существовать ни в каком пространстве. - Не делай этого, Джимми! - Дядя Ренар вновь оглянулся в темноту, стряхнув со лба нарисованные капельки пота. - Я могу подготовить тебя к предстоящему. Ты скоро встретишься с Гэ Пэ, и я могу... - Убирайся! Лис отступил, его фигура покрылась рябью, и вдруг он превратился в худого, лысоватого человека лет сорока самого разнесчастного вида. Что-то шевельнулось в памяти Никлина. Перед ним стоял настоящий дядя Ренар. - Ты тоже можешь уматывать, - приказал Никлин. - Джимми, дай мне объяснить одну очень важную для тебя вещь, - существо становилось назойливым. - Ты думаешь, что все это сон, но это не так! Ты сейчас находишься в мысленном пространстве, Джимми. Ты должен вспомнить, что говорила тебе Сильвия Лондон. Ты ведь помнишь ее? Такая шикарная женщина. Так вот, все сказанное ею абсолютная правда! Никлин нахмурился. - Это значит, что ты существуешь независимо от чего бы то ни было, и я не могу причинить тебе вреда? - Да, но я не являюсь истинно сапионным существом. - Фигура быстро оглянулась в сторону той темной массы, присутствие которой почувствовал Никлин. Лицо его стало еще несчастнее. - Настоящий дядя Ренар находится где-то в ином месте этого континуума. Я существую лишь потому, что являюсь проекцией твоих детских воспоминаний, и если ты начнешь вмешиваться в... - Ты имеешь в виду, если я вырасту? - Ты давным-давно вырос, Джимми. - Существо хитро и заискивающе улыбнулось. - Ты здорово вырос! Было приятно наблюдать, как ты разнес в пух и прах этих громил в Альтамуре. Особенно третьего, когда он уже был уверен, что спасся. А потом, эта стерва Фартинг. Я скажу тебе кое-что важное, Джимми. Она сожалеет, что когда-то обошлась с тобой так несправедливо. Если ты сейчас подойдешь к ней, то ты... - Прочь! - приказал Никлин, ненависть затопила его сердце. - Сгинь! Прекрати существовать! Дядюшка сердито и испуганно зарычал. Черты лица его стали меняться... вытягиваться в звериную морду, зубы превращались в клыки... но прежде, чем метаморфоза завершилась, призрак исчез, растворившись во мраке. Никлин остался один. И в то же время здесь был кто-то еще. За пределами конуса желто-болезненного света, где-то вдали, на бескрайней равнине двигалось нечто огромное и непостижимое. Абсолютная пустынность местности не позволяла оценить его размеры. Как же называлась та статуя?.. Человек, сидя на камне, замер в глубоком раздумье, подперев голову кулаком... - Джим Никлин! Голос прогремел где-то внутри его головы. - Пришло время поговорить с тобой. - Я не хочу. - Голос Никлина дрогнул. Он удивился, что вообще еще способен издавать какие-либо звуки. - Я не желаю иметь с тобой никаких дел. - Это ложь. Ты знаешь, что так больше продолжаться не может. Никлин спиной прижался к металлическому косяку, словно пытался обрести утраченную связь с реальным миром. - Кто ты? - Подумай сам, Джим! Ты хорошо знаешь, кто я. - Откуда... откуда мне знать? - Но ведь ты не раз беседовал со мной. - Беседовал? Я никогда не был верующим. Единственное божество, которое я признавал... это Газообразное Позвоночное. - Отлично, Джим. - Но это невозможно! Ведь это лишь моя собственная шутка. Я... я выдумал тебя! - Нет, Джим. Это я выдумал тебя. Никлину каким-то непостижимым образом удалось возродить в себе упрямого спорщика. - Прошу прощения, но с этим я не могу согласиться. Даже во сне не бывает такого. - Ты всегда все усложняешь. Я просто хочу ради тебя персонифицировать свою особу. Твое представление о Газообразном Позвоночном, о Великом Шутнике... Ты очень близко подошел к постижению существа более высокого порядка, чем ты сам. - Я считал его воплощением слепого случая. - Да, но ты персонифицировал его. - Тем не менее, я не могу думать о тебе, как о Газообразном Позвоночном. Это неправильно. - Это не должно быть неправильным. - Но ведь ты утверждаешь, что ты Бог. - Нет, я вовсе не утверждаю, что я Бог, но ты можешь думать обо мне как о Боге, если тебе это нравится. - Так мы никогда ни к чему не придем. Я предпочитаю Газообразное Позвоночное. - Итак, после всех этих разговоров ты вернулся к тому, с чего начал: я - Газообразное Позвоночное. - Может, ты еще и Добрая Фея? Это ты создал искусственное образование, известное мне как Орбитсвиль? - Наконец-то ты задал разумный вопрос, на который я могу дать разумный ответ. Нет, я не создавал Орбитсвиля. - Есть ли у тебя какие-либо основания не говорить мне, кто это сделал? - У меня нет таких оснований, Джим. Я хочу передать тебе все то знание, какое ты способен усвоить. Твой разум - это часть моего разума в данный конкретный момент космической истории. Ограничение на количество знания, которое ты можешь постичь, определяется твоим интеллектом. - Ты сказал, что мой разум - это часть твоего разума? - Не стоит задавать риторических вопросов, Джим. Ты знаешь, о чем я сказал. - Но это важно для меня. Есть небольшие вопросы, которые не менее важны для меня, чем крупные. Например, я хотел бы знать, почему я не боюсь. Я оказался в сюрреалистическом кошмаре, я был свидетелем совершенно ужасных вещей... - Эти ужасы выдумал ты сам. - Хорошо, пускай так, но я нахожусь сейчас в месте, очень напоминающем картину Дали. Черная статуя величиной с гору... все Это жутко, так жутко, но я почему-то не боюсь, совершенно не боюсь. Почему? - Ты сейчас находишься в мысленном пространстве, Джим. В данный момент ты сапионное существо, а раз так, то ты невосприимчив к страхам, которым подвержены создания из плоти и крови. - Я понимаю. Потому я и могу спокойно беседовать с разумным черным небоскребом. - Нет никакой беседы, Джим. На какое-то время твой мозг стал частью моего мозга, объединился с ним. Ты должен взять из него все, что можешь, и делать с этим знанием все, что пожелаешь. - Очень хорошо, но кто же тогда создал Орбитсвиль? - Орбитсвиль придумали и сотворили существа, стоящие на гораздо более высокой ступени развития, чем человечество. Когда они непосредственно столкнулись с людьми, то назвались ультанами. Это имя столь же им подходит, как и любое другое. - Но зачем ультаны создали Орбитсвиль? - Они хотели изменить судьбу Вселенной. Кое-кто из людей уже понял - разум является составной частью материи. И не такой уж несущественной ее частью. В каком-то смысле эта часть даже более значима, чем гравитация. Именно сила притяжения разума замыкает Вселенную. Одна гравитация с этим не справилась бы. - Я помню ту женщину... Жену Рика Ренарда. Она пыталась рассказать мне что-то подобное. - Да, но ее больше интересовал побочный эффект - сохранение личности после физической смерти. Истинное значение частиц, известных под названием сапионов состоит в том, что они обладают силой притяжения. Без этой сапионно-гравитонной компоненты расширяющаяся Вселенная продолжала бы расширяться вечно. Один из твоих современников, обладающий поэтическим складом ума, сказал, что именно мыслитель в тиши своего кабинета возвращает самые далекие галактики из объятий ночи. - Я не понимаю, какое это имеет отношение к Орбитсвилю. - Историю Вселенной можно представить, если воспользоваться корявыми терминами, к которым столь склонны ваши ученые, в виде последовательности Больших Взрывов и Больших Сжатий. В момент каждого Большого Взрыва образуются две Вселенные - одна из обычной материи, движущаяся во времени вперед; другая - из антиматерии, движущаяся во времени назад. Обе Вселенные расширяются до своих предельных размеров, а затем начинается сжатие, и, в конце концов, когда стрелка часов проходит полный круг, они соединяются вновь, и все готово к новому Большому Взрыву. Ты, конечно, понимаешь, что термины "материя" и "антиматерия" чисто условны. - Я не дурак, - обиделся Никлин. - Тут есть свои сложности, вроде тахионной и антитахионной Вселенных. Я их сейчас касаться не стану. - Очень мило. Продолжай. - В момент последнего Большого Взрыва, который, по моим подсчетам, был восемнадцатым в этой Великой Последовательности, образовались две Вселенные, так же, как это происходило и прежде. Но их эволюция не пошла по проторенному пути. Возникла существенная асимметрия - по причинам, не вполне мне еще ясным, во Вселенной Второй Области не развилась ра