Ботари вдруг задрожал, затем напрягся, выгнув спину дугой. Он сделал судорожный вздох и снова затих. -- Ну же, давай! -- понукала Корделия, обращаясь отчасти к себе самой. С резким спазматическим всхлипом он снова задышал -- неровно, но постоянно. Корделия плюхнулась на пол и уставилась на него с безрадостным торжеством. -- Несчастный ублюдок. -- Я думал, ты видишь смысл в таких вещах, -- заметил Форкосиган. -- В абстракции. Большую часть времени просто бродишь в темноте вместе со всем прочим тварным миром, натыкаясь на что-то и удивляясь, отчего это так больно. Форкосиган тоже глядел на Ботари, не отирая струек пота с лица. Затем он вдруг вскочил и бросился к комму. -- Протест. Надо написать его и отослать до отлета Форхаласа, иначе в этом не будет никакого смысла. -- Он скользнул в кресло и принялся быстро стучать по клавишам. -- А почему это так важно? -- заинтересовалась Корделия. -- Ш-ш. Потом объясню. -- Минут десять он лихорадочно печатал, а затем отправил это электронное послание своему командиру. Ботари тем временем продолжал дышать, хотя лицо его по-прежнему сохраняло мертвенно-зеленоватый оттенок. -- Что теперь? -- спросила Корделия. -- Будем ждать. И молиться, чтобы дозировка оказалась верной, -- он кинул раздраженный взгляд в сторону Иллиана, -- и он не впадет от этого зелья в маниакальное состояние. -- А может, нам лучше подумать, как вывести их обоих отсюда? -- запротестовал Иллиан. -- Что ж, попробуй что-нибудь придумать. -- Форкосиган заложил в компьютер новые дискеты и принялся просматривать тактические выкладки. -- Но в качестве укрытия эта каюта имеет пару преимуществ перед любым другим местом на корабле. Если вы и вправду такой спец, какого из себя строите, то эта комната не прослушивается ни старшим политофицером, ни охраной принца? -- Я абсолютно уверен, что обнаружил все жучки. Готов поставить на это свою репутацию. -- В данным момент вы поставили на это свою жизнь, так что лучше бы вам не ошибиться. Во-вторых, снаружи у двери стоит двое вооруженных охранников, которые отвадят нежеланных посетителей. Едва ли можно просить о большем. Хотя приходится признать, что здесь немного тесновато. Иллиан раздраженно закатил глаза. -- Я запутал службу безопасности, насколько посмел. Большего сделать нельзя, не рискуя вызвать подозрения, чего мы как раз и хотим избежать. -- Продержимся еще двадцать шесть часов? -- Возможно. -- Иллиан озабоченно нахмурился. -- Вы ведь что-то задумали, сэр. Это был не вопрос -- скорее, утверждение. -- Я? -- Его пальцы летали по клавиатуре, и разноцветные блики от экрана скользили по его бесстрастному лицу. -- Я всего лишь выжидаю, не представится ли какая-нибудь подходящая возможность. Когда принц вылетит к Эскобару, большая часть его охраны отправится вместе с ним. Терпение, Иллиан. -- Он снова включил комм. -- Форкосиган вызывает тактическую рубку. -- Командор Венн на связи, сэр. -- О, замечательно. Венн, с момента отлета принца и адмирала Форхаласа пересылайте мне все почасовые сводки с фронта. И вне зависимости от времени дня и ночи немедленно докладывайте мне обо всем необычном -- обо всем, что пойдет не по плану. -- Так точно, сэр. Принц и адмирал Форхалас уже вылетают, сэр. -- Хорошо. Продолжайте. Конец связи. Он откинулся на спинку кресла и забарабанил пальцами по столу. -- Теперь будем ждать. Примерно через двенадцать часов принц достигнет орбиты Эскобара. Вскоре после этого начнется десантирование. Примерно час уходит на то, чтобы сигнал с Эскобара дошел до нас, и еще столько же на прием ответного сигнала. Такая огромная задержка... За два часа битва уже может закончиться. Мы могли бы сократить временной разрыв на три четверти, если бы принц позволил нам отойти с позиций. Небрежный тон не скрывал его напряжения. Вопреки собственным призывам к спокойствию он был как на иголках. Каюта, в которой он находился, будто бы не существовала для него. Разумом он был сейчас вместе с армадой, кружащей и сжимающейся вокруг Эскобара: быстрые сверкающие курьеры, мрачные крейсера; неповоротливые десантные транспорты, трюмы которых битком забиты людьми... Сам того не замечая, он вертел в пальцах световое перо -- оборот, и еще, и еще, снова и снова. -- А не пора вам поесть, сэр? -- предложил Иллиан. -- Что? Ах, да, наверное. А ты, Корделия? Ты, должно быть, проголодалась. Давайте, Иллиан. Иллиан отправился за провиантом. Форкосиган еще немного поработал, затем со вздохом отключил компьютер. -- Наверное, мне не мешало бы и поспать. Последний раз я спал на борту "Генерала Форхартунга", вблизи Эскобара -- кажется, это было полтора дня назад. Примерно в то время, когда тебя брали в плен. -- Нас захватили чуть раньше. Мы почти день провели на буксире. -- Да. Кстати, поздравляю с весьма успешным маневром. Я так понимаю, это был ненастоящий боевой крейсер? -- Вообще-то я не в праве об этом говорить. -- Тут кое-кто хвастался удачным выстрелом. Корделия спрятала улыбку. -- Пускай, я не против. Она уже приготовилась к дальнейшим расспросам, но, как ни странно, он сменил тему. -- Бедолага Ботари. Жаль, что император не может дать ему медаль. Боюсь, единственное, что я могу сделать для него, так это обеспечить госпитализацию и надлежащий медицинский уход. -- Если императору настолько не нравился Форратьер, почему же он поставил его во главе операции? -- Потому что Форратьер -- человек Гришнова, всем это хорошо известно; и вдобавок он фаворит принца. Как говорится, сложить все тухлые яйца в одну корзину. -- Он заставил себя умолкнуть, сжав руку в кулак -- словно перекрывая поток рвущихся наружу откровений. -- У меня было такое чувство, что я столкнулась с абсолютным злом. Не думаю, что после него хоть что-нибудь способно меня по-настоящему испугать. -- Гес Форратьер? Просто мелкий злодейчик... Старомодный кустарь, занимающийся штучными преступлениями. По-настоящему непростительные деяния совершаются спокойными, уравновешенными людьми, заседающими в обитых зеленым шелком комнатах -- вот они-то раздают смерть оптом, целыми партиями, причем без всякой страсти, или гнева, или вожделения -- без какого бы то ни было чувства, способного хоть отчасти искупить их вину... кроме одного -- леденящего страха перед неким предполагаемым будущим. Только вот преступления, которые они надеются предотвратить в будущем, существуют лишь в их воображении. А те, которые они совершают в настоящем -- реальны. -- Он говорил все тише и тише, так что последние слова он произнес уже почти шепотом. -- Коммодор Форкосиган... Эйрел... что тебя гложет? Ты так взвинчен, что я не удивлюсь, если ты сейчас по потолку забегаешь. -- "Подавлен, затравлен", -- мысленно уточнила она. Он рассмеялся. -- Ну, именно так я себя и чувствую. Наверное, это все из-за ожидания. Я не умею ждать. Для солдата это серьезный недостаток. Я завидую твоей способности терпеливо ждать. Ты кажешься безмятежной, словно лунный свет на водной глади. -- Это красиво? -- Очень. -- Звучит довольно мило. У нас дома нет ни того, ни другого. -- И тем не менее она была по-дурацки польщена этим его комплиментом. Иллиан вернулся с подносом, и после этого ей уже больше ничего не удалось вытянуть из Форкосигана. Поев, он наконец позволил себе немного вздремнуть -- или, по крайней мере, полежать с закрытыми глазами. Но каждый час он вскакивал, чтобы просмотреть последнюю тактическую сводку. Иллиан заглядывал ему через плечо, и Форкосиган указывал ему на ключевые моменты стратегической обстановки. -- По-моему, все идет довольно неплохо, -- прокомментировал однажды Иллиан. -- Не понимаю, отчего вы так волнуетесь. Думаю, мы сумеем одержать верх даже несмотря на то, что в распоряжении эсков есть немалые резервы. Это им не поможет, если все произойдет быстро. Боясь, что Ботари снова впадет в глубокую кому, они позволили ему прийти в полусознательное состояние. Он сидел в углу, жалко скорчившись, то погружаясь в дремоту, то снова просыпаясь -- причем в обоих состояниях его преследовали кошмары. В конце концов Иллиан ушел отсыпаться в свою каюту, да и Корделия тоже решила еще разок вздремнуть. Спала она довольно долго и проснулась лишь тогда, когда Иллиан в очередной раз заявился с подносом. Запертая в комнате без перемены дня и ночи, она полностью потеряла ощущение времени. А вот Форкосиган прослеживал сейчас каждую минуту. Наскоро перекусив, он скрылся в ванной, чтобы умыться и побриться, и появился оттуда в свежем зеленом мундире -- такой аккуратный, выглаженный и блестящий, будто собрался на аудиенцию к императору. Он проверил последнюю сводку во второй раз. -- Десантирование уже началось? -- спросила Корделия. Форкосиган сверился с хронометром. -- Около часа назад. Первые сообщения будут уже с минуты на минуту. -- Он перестал дергаться, и теперь сидел неподвижно, с каменным лицом -- как человек, погруженный в глубокие раздумья. Появилась тактическая сводка текущего часа, и Форкосиган начал пролистывать ее, видимо, отмечая ключевые пункты. Но не успел он прочесть и половины, когда на экране возникло лицо командора Венна. -- Коммодор Форкосиган? У нас здесь что-то очень странное. Если хотите, я буду сразу передавать вам небработанный материал. -- Да, пожалуйста. Незамедлительно. Форкосиган быстро пролистал аудиозаписи и выбрал доклад капитана одного из кораблей, смуглого коренастого человека. Тот говорил с гортанным акцентом, в голосе его сквозил страх. "Вот оно, начинается", -- мысленно простонала Корделия. -- ...катера, они атакуют! Отвечают выстрелом на выстрел. Плазменная защита уже на максимуме, у нас едва хватает мощности на стрельбу. Нам придется либо отключить защитное поле и перебросить всю энергию на усиление огневой мощи, либо отступить... -- Сигнал прервали помехи. -- ...не понимаю, как им это удается. В эти катера невозможно втиснуть генераторы такой мощности, чтобы... -- Снова помехи. Передача резко оборвалась. Форкосиган переключился на другой канал. Иллиан встревоженно подался к экрану. Корделия сидела на койке и молча слушала, скорбно повесив голову. Чаша победы была горька, безрадостна, как поражение... -- ...флагман подвергся мощному обстрелу, -- докладывал другой командир. Корделия сразу узнала голос и вытянула шею, чтобы разглядеть на экране его лицо. Это был Готтиан; видимо, он-таки получил наконец свое капитанство. -- Я намерен полностью отключить защитное поле и попытаться сбить один, используя полную огневую мощь. -- Не делай этого, Корабик! -- безнадежно взвыл Форкосиган. Решение, каким бы оно ни было, было принято час назад, и его последствий уже не исправить. Готтиан повернул голову. -- Готовы, командор Форкалоннер? Мы попытаемся... -- начал он, но тут его голос заглушили помехи, а затем наступила тишина. Форкосиган со всей силы ударил кулаком по столу: -- Черт! Ну когда же они сообразят... -- Он уставился в пустой экран, потом просмотрел запись сначала -- не отрываясь, как будто ужас, гнев и боль приковали его к месту. Затем он выбрал другую запись, на этот раз -- графическую модель пространства вокруг Эскобара, в котором плавали мерцающие разноцветные огоньки, изображающие корабли. Такие крохотные, яркие, почти игрушечные. Форкосиган покачал головой, сжав побелевшие губы. Снова возникло лицо Венна. Он был бледен, уголки рта прорезали напряженные складки. -- Сэр, я думаю, вам следует пройти в тактическую рубку. -- Не могу, Венн, ведь я под арестом. Где коммодор Хелски или коммодор Куэр? -- Хелски вылетел на передовую вместе с принцем и адмиралом Форхаласом, сэр. А коммодор Куэр здесь. Теперь вы -- старший офицер на флагмане. -- Принц довольно недвусмысленно запретил мне покидать каюту. -- Принц... Похоже, он погиб, сэр. Форкосиган закрыл глаза и безрадостно вздохнул. Потом снова открыл их и подался вперед. -- Это подтвержденный факт? Вы получили какие-нибудь новые приказы от адмирала Форхаласа? -- Это... адмирал Форхалас был с принцем, сэр. А потом... корабль был подбит. -- Венн на мгновение отвернулся, глядя на что-то у себя за спиной. -- Это, -- ему пришлось прочистить горло, -- это подтверждено. Флагман принца был... уничтожен. Его разнесло на мелкие кусочки. Теперь командование переходит к вам, сэр. Лицо Форкосигана было застывшим и несчастным. -- Тогда немедленно передавайте приказ к исполнению "синего плана". Все корабли немедленно прекращают огонь. Всю энергию направить на усиление защитных экранов. Двигайтесь к Эскобару с максимальным ускорением. Нам необходимо сократить задержку передачи сигнала. -- "Синий план", сэр? Это же полное отступление! -- Я знаю, командор. Я составлял его. -- Но полное отступление... -- Командор Венн, эскобарцы располагают новой системой вооружения. Она называется плазменное зеркало. Это новейшая бетанская разработка. Силовое поле возвращает плазменный огонь в точку выстрела. Наши корабли ведут стрельбу на самопоражение. -- Боже! Что же нам делать? -- Ничего, если только вы не собираетесь взять на абордаж их корабли и передушить этих гадов по одиночке. Соблазнительная идея, но крайне непрактичная. Передавайте приказ! И вызовите в тактическую рубку главного инженера и старшего пилота. И прикажите начальнику охраны убрать своих людей от моей каюты. Не хочу, чтобы меня парализовали на выходе. -- Есть, сэр! -- Венн отключился. -- В первую очередь увести десантные корабли, -- пробормотал Форкосиган, поднимаясь из вращающегося кресла. Он повернулся к Корделии и Иллиану, которые уставились на него в полнейшем изумлении. -- Как вы узнали... -- начал Иллиан. -- ...о плазменных зеркалах? -- закончила Корделия. Форкосиган остался совершенно бесстрастен. -- Ты сама рассказала мне об этом, Корделия. Во сне, пока Иллиан отсутствовал. Разумеется, под действием одного из зелий нашего хирурга. Побочных эффектов оно не имеет. Потрясенная Корделия вскочила. -- Ах ты... несчастный... Пытка -- и то честнее! -- Ох, ловко, сэр! -- поздравил его Иллиан. -- Уж я-то знал, что вы не потеряли хватку! Форкосиган кинул на него неприязненный взгляд. -- Не важно. Информация была подтверждена слишком поздно, чтобы быть нам полезной. В этот момент в дверь постучали. -- Идем, Иллиан. Пора забирать моих солдат домой. ГЛАВА 10 Не прошло и часа, как Иллиан пришел за Ботари. А потом Корделия на целых двенадцать часов осталась в одиночестве. Она размышляла о том, надлежит ли ей во исполнение своего воинского долга сбежать из каюты и учинить небольшую диверсию. Но если Форкосиган действительно командует полным отступлением, то вмешательство может оказаться некстати. Она лежала на койке, предаваясь черной меланхолии. Он предал ее; он был ничем не лучше других. "Мой идеальный воин, мой дорогой лицемер..." Похоже, что Форратьер все-таки знал его гораздо лучше, чем она... Нет. Это несправедливо. Добывая эту информацию, он просто выполнял свой долг; и она сделала то же самое, скрывая эти сведения до последнего -- так и следовало поступать офицерам двух враждующих сторон. Пусть даже один из этих офицеров -- не совсем настоящий: всего каких-то пять часов действительной службы. И нельзя не согласиться с Иллианом -- это действительно было проделано ловко. Она не ощущала никаких последствий от препарата, использованного для тайного вторжения в ее разум. Что бы он там ни использовал... Стоп. А что, в самом деле, он мог использовать? Где и когда он раздобыл этот препарат? Иллиан его не приносил, это точно. Он был изумлен не меньше Корделии, когда Форкосиган обмолвился о плазменных зеркалах. Остается лишь предположить, что либо он заранее припрятал у себя в каюте "сыворотку правды", либо... -- Боже милостивый, -- прошептала она: то была не божба -- молитва. -- На что же я здесь наткнулась? Она принялась мерить шагами комнату; кусочки мозаики неудержимо становились на свои места. Никаких сомнений! Форкосиган никогда не допрашивал ее; он знал о плазменных зеркалах заранее. Более того, похоже, что он был единственным человеком в барраярском командовании, кто знал об этом. Форхалас не знал. Принц определенно не знал. И Иллиан тоже. -- Сложить все тухлые яйца в одну корзину, -- пробормотала она. -- И... уронить корзину? О, это не мог быть его собственный план! Конечно же, нет... Внезапно перед ее мысленным взором предстала полная картина во всей ее чудовищности: самое расточительное политическое убийство в барраярской истории, и вдобавок самое хитроумное -- трупы спрятаны в горе других трупов, навеки перемешавшись. Но получил же он откуда-то эту информацию. Видимо, в промежутке между ее бегством с "Генерала Форкрафта", когда у него было всего-то и проблем, что забитая мятежниками рулевая рубка, и теперешним моментом, когда он пытается спасти армаду своих обезоруженных кораблей от побоища, ими же самими и развязанного. В какой-то тихой, обитой зеленым шелком комнате, где великий хореограф поставил танец смерти, и где честь человека была перемолота в жерновах его долга. Форратьер с его больным тщеславием вдруг усох, съежился до безобидной мышки, до ничтожной блохи, до булавочного укола в сравнении с этим чудовищным видением. "Боже, а я-то все гадала, отчего Эйрел такой издерганный. Он ведь, наверное, чуть умом не тронулся. А как же император? Ведь принц -- его сын! Разве такое возможно? Или я просто спятила, как Ботари?" Она заставила себя сесть, потом легла, но заговоры и контрзаговоры продолжали крутиться в ее воспаленном мозгу; словно воочию она представила себе бесконечную вереницу предательств, внезапно сошедшихся в единой точке пространства и времени ради достижения своей ужасной цели. Кровь гулко колотилась в висках. "Может, это все неправда, -- наконец утешила она себя. -- Я спрошу его, и он так мне и скажет. Он просто допросил меня во сне. Мы победили их, и я -- героиня, спасшая Эскобар. А он просто солдат, выполнявший свою работу. -- Она перевернулась на бок, и уставилась в темноту. -- А у свинок есть крылья, и на одной из них я полечу домой". Наконец Иллиан прервал ее тягостные раздумья, отведя ее на гауптвахту. Она заметила, что атмосфера здесь как-то изменилась. Охранники смотрели на нее уже совсем иначе -- вернее, они старались вообще на нее не смотреть. Обращение с пленными по-прежнему оставалось довольно суровым, но грубость исчезла. Она узнала одного из тех охранников, которые сопровождали ее в каюту Форратьера -- того, который жалел ее; теперь он, похоже, был здесь главным -- его воротник украсили поспешно и криво закрепленные красные лейтенантские нашивки. Покидая каюту, она снова облачилась в одежду Форратьера. На этот раз ей позволили переодеться в оранжевую пижаму без присмотра охранников. Затем ее отвели в камеру -- постоянную камеру, не отсек предварительного заключения. В камере уже был один обитатель -- молодая эскобарская девушка необычайной красоты, лежавшая на своей койке, уставившись в стену. Она не обернулась при появлении Корделии и не ответила на ее приветствие. Через некоторое время прибыла барраярская медицинская бригада и увела девушку с собой. Вначале та безмолвно подчинилась, но в дверях начала сопротивляться. По знаку врача санитар усыпил ее при помощи уже знакомой Корделии капсулы, и через секунду ее вынесли в бессознательном состоянии. Доктор, судя по возрасту и чину -- главный хирург, ненадолго задержался, чтобы перебинтовать ей ребра. После этого она осталась одна, и течение времени отмечалось лишь регулярной доставкой пищи да изредка менявшимися шумами и вибрациями, по которым можно было догадываться происходящем снаружи. Спустя восемь или девять пищевых пайков, когда она валялась на койке в приступе хандры, свет в камере внезапно померк. Немного погодя лампы зажглись, но почти тут же снова погасли. -- Черт, -- пробурчала Корделия, когда желудок куда-то провалился и она начала всплывать вверх. Она судорожно ухватилась за свою кровать. Ее предусмотрительность была вознаграждена мгновение спустя, когда ускорение примерно в 3g вдавило ее в койку. Свет мигнул и снова погас, и опять пропала сила тяжести. -- Плазменная атака, -- пробормотала она про себя. -- Должно быть, силовые экраны перегружены. Корабль сотряс мощнейший удар. Ее швырнуло с койки в полную темноту, тишину и невесомость. Прямое попадание! Корделия рикошетом отлетела от дальней стены, отчаянно пытаясь за что-нибудь ухватиться, больно ударилась локтем об... стену? пол? потолок? Вскрикнув от боли, она снова зависла в воздухе. "Дружественный обстрел, -- подумала Корделия на грани истерики. -- Меня убьют свои. Идеальный конец для моей военной карьеры..." Она стиснула зубы и напряженно прислушалась. Здесь слишком тихо. А если весь воздух вышел? Ей представилась ужасная картина: в живых осталась только она одна, запертая в этом черном ящике и обреченная плавать в нем, дожидаясь неминуемой гибели от холода или удушья. Эта камера станет ее саркофагом, который спустя много месяцев распечатает какая-нибудь уборочная команда. И еще более ужасная мысль: была ли задета ходовая рубка? Нервный центр корабля, куда наверняка метили эскобарцы и где, без сомнения, находился Форкосиган... Может, он был раздавлен летящими обломками, заморожен в вакууме, сгорел в плазменном огне, раздавлен смятыми переборками? Наконец ее пальцы нащупали какую-то поверхность, и она пошарила в поисках чего-нибудь, за что можно было бы уцепиться. Угол: хорошо. Она пристроилась там, свернувшись калачиком. Неизвестно сколько времени пробыла она в этом стигийском мраке. Из пылающих легких вырывалось прерывистое дыхание, руки и ноги дрожали от непрерывных усилий, требовавшихся для того, чтобы удержаться за поверхность. Затем корабль вдруг застонал, и в камере вспыхнул свет. "О, дьявольщина, это же потолок". Вернувшаяся сила тяжести швырнула ее на пол. В левой руке вспыхнула резкая боль, затем пришло оцепенение. Корделия кое-как доползла до койки и притулилась там, мертвой хваткой вцепившись в прутья спинки правой рукой и еще на всякий случай зацепив их ногой. Ничего не происходило. Она ждала. Ее оранжевая рубашка отчего-то стала мокрой. Поглядев на свою левую руку, она увидела осколок розовато-желтой кости, выглядывающий из открытого перелома, и сочившуюся из раны кровь. Корделия неловко стянула с себя рубашку и обмотала ею руку, чтобы остановить кровотечение. Давление пробудило боль. Она попыталась позвать на помощь -- чисто ради эксперимента. Камера наверняка должна быть под наблюдением. Никто не пришел. Следующие несколько часов разнообразила свой эксперимент, пробуя то кричать, то убеждать, то колотить в дверь и стены здоровой рукой, а то просто сидела на койке, плача от боли. Сила тяжести и свет выключались еще несколько раз. Наконец она испытала знакомое ощущение, словно бы ее внутренности макнули в банку с клеем -- признак перехода через пространственно-временной туннель; после этого никакой болтанки больше не наблюдалось. Дверь камеры распахнулась настолько неожиданно, что потрясенная Корделия отпрянула, стукнувшись об стену головой. Но это оказался лейтенант, возглавлявший охрану гауптвахты, с одним из медиков. У лейтенанта на лбу багровела шишка размером с куриное яйцо; медик выглядел вконец измученным. -- Второй по тяжести случай, -- сказал лейтенант фельдшеру. -- После этого можете просто обойти все камеры по порядку. Бледная и слишком усталая, чтобы разговаривать, Корделия молча развернула руку для осмотра и перевязки. Медику, при всем его профессионализме, недоставало деликатности главного хирурга. Она едва не потеряла сознание, прежде чем ей наложили пластик. Новых признаков атаки не было. Через отверстие в стене ей была доставлена свежая тюремная пижама. Спустя два пайка Корделия ощутила очередной нуль-переход. Мысли ее непрерывно крутились в колесе страхов; засыпая, она видела сны, и все они были кошмарами. Наконец объявился лейтенант Иллиан, которому вместе с одним из охранников выпало сопровождать ее. Обрадовавшись при виде знакомого лица, она едва не расцеловала его. Вместо этого она застенчиво откашлялась и спросила (как она надеялась, достаточно небрежным тоном): -- Коммодор Форкосиган не пострадал во время атаки? Его брови поехали вверх, и он бросил на нее любопытно-озадаченный взгляд. -- Нет, конечно. Конечно. Конечно. Это "конечно" подразумевало, что он не получил ни царапины. На глаза навернулись слезы облегчения, которые она попыталась скрыть под маской холодного профессионального интереса. -- Куда вы меня забираете? -- полюбопытствовала она, когда они вышли с гауптвахты и зашагали по коридору. -- На катер. Вас переправляют в лагерь для военнопленных на планете -- поживете там, пока будут идти переговоры об обмене пленными. А потом вас отправят домой. -- Домой! А как же война? -- Закончилась. -- Закончилась! -- Она попыталась освоиться с этой мыслью. -- Закончилась. Вот это скорость. Почему же эскобарцы не развивают свой успех? -- Не могут. Мы запечатали нуль-переход. -- Запечатали? Не блокировали? Он кивнул. -- Как, черт побери, можно запечатать туннель? -- В некотором смысле это очень старая идея. Брандеры. -- Как это? -- Посылаете корабль в туннель и аннигилируете его в средней точке между выходами. Возникает резонанс, и в течение нескольких недель просочиться через туннель будет невозможно. До тех пор, пока колебания не утихнут. Корделия присвистнула. -- Ловко... и почему мы до этого не додумались? А как вы спасаете пилота? -- Может, поэтому и не додумались. Мы его не спасаем. -- Боже... ну и смерть. -- В ее воображении мгновенно возникла яркая и отчетливая картина. -- Они были добровольцами. Корделия ошеломленно покачала головой: -- Только барраярцы... - Она решила подыскать менее пугающую тему для разговора. -- А много у вас военнопленных? -- Не очень. Может, сотня наберется. А на Эскобаре осталось одиннадцать тысяч наших десантников. Мы попытаемся обменять вас в соотношении больше, чем десять к одному, так что вы представляете для нас немалую ценность. Иллюминаторов в катере для пленных не было. Вместе с Корделией летели еще двое -- помощник инженера с ее корабля и та темноволосая эскобарская девушка, что была в ее камере. Техник жаждал обменяться впечатлениями, хотя у него самого было их не так уж много -- все это время он проторчал в камере вместе с тремя остальными членами их экипажа, которых уже переправили на планету днем ранее. Эскобарианке -- красивой молоденькой девушке в звании мичмана, попавшей в плен два месяца назад, когда ее корабль вышел из строя во время боя за нуль-переход к Колонии Бета, -- вообще было почти не о чем рассказывать. -- Должно быть, я потеряла счет времени, -- тревожно поделилась она. -- Это не трудно, когда много дней сидишь в одиночной камере и никого не видишь. Хотя вчера я проснулась в их лазарете и не смогла вспомнить, как я там оказалась. "А если этот хирург действительно так хорош, как кажется, то никогда и не вспомнишь", -- подумала Корделия, а вслух спросила: -- Вы помните адмирала Форратьера? -- Кого? -- Да так, не берите в голову. Наконец катер приземлился. Люк распахнулся, и в проем хлынул сноп солнечного света. Вместе с ним в отсек ворвался свежий воздух, напоенный сладостным ароматом зелени и лета -- только сейчас они осознали, какой затхлой вонью им приходилось дышать все эти дни. -- Ух ты, где это мы? -- воскликнул изумленный техник, подгоняемый охранниками к трапу. -- Красота-то какая! Корделия, шедшая следом за ним, невесело рассмеялась, сразу же узнав это место. Под нежно-бирюзовыми небесами расстилалась обширная впадина, на дне которой расположился лагерь военнопленных: три ряда барраярских палаток -- уродливых серых полуцилиндров, -- окруженных силовым экраном. Стоял жаркий, тихий полдень, заставивший Корделию почувствовать себя так, словно она никогда отсюда и не улетала. Да, а вон там виден вход в подземный склад, теперь уже не замаскированный и даже расширенный. Перед ним устроена обширная посадочная площадка -- вокруг стоящих там катеров кипит бурная деятельность. Водопад и озеро под ним исчезли. Корделия обернулась на ходу, окидывая взором свою планету. Что ж, они неизбежно должны были оказаться здесь -- если вдуматься, это вполне закономерно. Она беспомощно покачала головой. Корделия и ее юную спутница были встречены подтянутым и сдержанным охранником, который направил их в палатку посередине ряда. В помещении, рассчитанном на пятьдесят человек, оказалось всего одиннадцать женщин, так что оставался большой выбор спальных мест. На новоприбывших набросились старожилы лагеря, жаждущие новостей. Полная женщина лет сорока призвала всех к спокойствию и представилась: -- Лейтенант Марша Альфреди. Я старший офицер в этой палатке. Слежу за порядком -- насколько вообще можно навести порядок в этой выгребной яме. -- Я капитан Корделия Нейсмит. Бетанский Экспедиционный корпус. -- Слава Богу. Теперь я могу скинуть все на вас. Вы знаете, что за чертовщина здесь происходит? -- О, Господи. -- Корделия попыталась взять себя в руки. -- Введите меня в курс дела. -- Здесь был сущий ад. Охранники -- просто свиньи. А потом вчера вдруг заявилась компания высших барраярских чинов. Мы сперва подумали, что они ищут, кого бы изнасиловать, как остальная банда. Но сегодня утром исчезла примерно половина охранников -- самые отпетые. И их заменила команда, которая держится, как на параде. А коменданта лагеря... я просто сперва не могла поверить в это. Они вывели его на взлетную площадку и расстреляли! У всех на глазах! -- Понятно, -- бесцветно проговорила Корделия. Она прочистила горло: -- Хм... вы уже слышали? Барраярцы полностью изгнаны из эскобарского пространства. Наверное, они уже отправили своих представителей обходным путем для переговоров о заключении мира. На мгновение повисла ошеломленная тишина, сменившаяся взрывом ликования. Одни смеялись, другие плакали; многие принялись обниматься, но некоторые предпочли остаться в стороне. Еще несколько человек помчались к соседним палаткам, чтобы поделиться радостными новостями. Корделию осаждали просьбами сообщить подробности. Она коротко пересказала ход сражения, не упоминая о своих собственных похождениях и об источнике, откуда черпала информацию. Их радость заставила ее почувствовать себя чуточку счастливее -- впервые за много дней. -- Ну, теперь понятно, почему барраярцы вдруг стали такими паиньками, -- сказала Альфреди. -- Наверное, раньше они и не предполагали, что им придется отвечать за свои бесчинства. -- У них новый командующий, -- объяснила Корделия. -- У него пунктик насчет пленных. Победа или поражение, но под его началом в любом случае наступили бы перемены. -- Неужели? Ну и кто же он? -- недоверчиво осведомилась Альфреди. -- Коммодор Форкосиган, -- бесстрастно ответила Корделия. -- Форкосиган, Мясник Комарра? Боже, мы пропали. Она выглядела не на шутку испуганной. -- А мне показалось, что сегодня утром вы получили довольно убедительное свидетельство его добрых намерений. -- А по-моему, это лишь доказывает, что он форменный псих, -- отрезала Альфреди. -- Комендант даже не принимал участия в этих безобразиях. Он был далеко не худшим из барраярцев. -- Но он был в ответе за действия подчиненных. Если он знал о них, он обязан был их прекратить. Если не знал -- значит, был некомпетентен. В любом случае, ответственность лежит на нем. -- Тут Корделия осеклась, внезапно осознав, что защищает барраярские методы. -- Ну, не знаю. -- Она покачала головой. -- В конце концов, я Форкосигана защищать не нанималась. Снаружи донесся многоголосый шум, и в палатку ввалилась депутация пленных, которым хотелось получить подтверждение слухам об окончании войны. Охранники отошли к периметру лагеря, терпеливо дожидаясь, пока оживление утихнет само собой. Корделии пришлось еще дважды вкратце рассказать о последних событиях. Со стороны мужских палаток заявились члены ее экипажа во главе с Парнеллом. Парнелл вскочил на койку и обратился к толпе в оранжевом, перекрикивая радостный гомон: -- Эта леди о многом умалчивает. Один барраярский охранник рассказал мне, как все было на самом деле. Когда нас захватили и доставили на флагман, она бежала и собственноручно прикончила барраярского командующего, адмирала Форратьера. Вот почему их наступление захлебнулось. Да здравствует капитан Нейсмит! -- Это неправда, все было не так, -- возражала Корделия, но ее заглушили восторженные крики. -- Я не убивала Форратьера. Эй! Поставьте меня на землю! -- Члены ее экипажа, подначиваемые Парнеллом, подняли ее на плечи и понесли по всему лагерю, устроив нечто вроде импровизированного парада. -- Это неправда! Прекратите это! Уф! С таким же успехом можно было пытаться вычерпать океан чайной чашкой. Уж больно хороша была эта героическая сказка, слишком уж точно отвечала она их жажде праведного возмездия. Она пролилась на души измученных пленных целительным бальзамом, и стала их собственной -- хоть и совершенной чужими руками -- местью врагу. История разошлась по всему лагерю, видоизменяясь, приукрашаясь и обрастая все новыми подробностями. Не прошло и суток, как она уже превратилась во что-то вроде священного эпоса. Спустя несколько дней Корделия сдалась. Истина была чересчур сложна и двусмысленна, чтобы быть принятой ими. Да и сама Корделия, хранившая в тайне все, что было связано с Форкосиганом, вряд ли смогла бы рассказать о происшедшем с достаточной убедительностью. Ее офицерская служба казалась теперь пустой и бесцветной, лишенной всякого смысла. Корделия тосковала по дому, по своей здравомыслящей матери и брату, по тишине и душевному покою, когда мысли могут безмятежно течь одна за другой, не смыкаясь в цепь тайного кошмара. ГЛАВА 11 Вскоре лагерь вернулся к повседневной жизни -- или к тому, что называлось здесь повседневной жизнью. Медленно тянулись недели в ожидании завершения переговоров об обмене пленными; все строили и оттачивали подробные планы относительно того, чем будут заниматься по возвращении домой. Корделия постепенно сумела наладить почти нормальные отношения с соседями по палатке, хотя они все еще пытались навязать ей особые привилегии. От Форкосигана не было никаких вестей. Как-то раз днем, когда Корделия лежала на койке, притворяясь спящей, лейтенант Альфреди потормошила ее за плечо: -- Там пришел барраярский офицер -- говорит, что хочет поговорить с вами. Альфреди последовала за ней к выходу; на лице ее читались подозрительность и враждебность. -- По-моему, нельзя дать им увести вас. У них точно есть на вас зуб. А ведь нам совсем немного осталось до отлета домой! -- Об этом не стоит волноваться, Марша. Снаружи ее ждал Форкосиган в зеленом парадном мундире -- повседневной форме офицеров генштаба. За его спиной, как обычно, маячил Иллиан. Форкосиган выглядел напряженным, усталым и каким-то зажатым; держался он с подчеркнутой учтивостью. -- Капитан Нейсмит, -- официально обратился он к ней, -- могу я поговорить с вами? -- Да, но не здесь. -- Она остро ощущала на себе взгляды своих товарищей. -- Мы можем прогуляться или что-нибудь в этом духе? Он кивнул, и они двинулись вперед во взаимном молчании. Он заложил руки за спину. Она засунула свои в карманы оранжевой куртки. Иллиан неотвязчиво плелся следом за ними, точно преданный пес. Они вышли за пределы лагеря и углубились в лес. -- Я рада, что вы пришли, -- сказала Корделия. -- Я хотела кое о чем вас спросить. -- Да. Я тоже хотел увидеться с вами, но не мог вырваться раньше -- был слишком занят. Она кивнула на его желтые нашивки: -- Поздравляю с повышением. -- Ах, это... -- Он мимолетно коснулся одной из них. -- Это не имеет значения. Простая формальность, чтобы легче было управляться с моей теперешней работой. -- Которая заключается?.. -- В расформировании армады, охране локального пространства вокруг этой планеты и перемещении дипломатов между Барраяром и Эскобаром. Генеральная уборка после вечеринки. Ну и надзор за обменом пленными. Они поднимались вверх по широкой тропе, вившейся сквозь серо-зеленые заросли вверх по склону впадины. -- Я хотел извиниться перед вами за то, что допросил вас под наркотиками. Я знаю, что глубоко оскорбил вас. Мною двигала необходимость. Военная необходимость. -- Вам не за что извиняться. -- Она оглянулась на Иллиана. "Я должна знать..." -- Абсолютно не за что. В конце концов я поняла это. Он помолчал. -- Понимаю, -- произнес он наконец. -- Вы очень проницательны. -- Как раз напротив -- я совсем запуталась. Он повернулся к Иллиану. -- Лейтенант, окажите мне услугу. Я хочу несколько минут побыть наедине с этой леди, чтобы обсудить одно очень личное дело. -- Не могу, сэр. Вы же знаете. -- Когда-то я попросил ее стать моей женой. Она мне так и не ответила. Если я дам вам слово, что мы не будем обсуждать ничего помимо этой темы, можете вы оставить нас наедине на несколько минут? -- О... -- Иллиан нахмурился. -- Ваше слово, сэр? -- Мое слово. Слово Форкосигана. -- Ну... тогда, наверное, можно. -- Иллиан с мрачным видом уселся ждать на поваленном дереве, а они последовали дальше вверх по тропе. Они поднялись на край впадины и оказались на том самом выступе, где когда-то, давным-давно Форкосиган разрабатывал план захвата своего корабля. Они уселись на землю и принялись наблюдать за беззвучной -- из-за отдаленности -- жизнью лагеря. -- Прежде ты никогда бы не поступил так, -- заметила Корделия. -- Не дал бы заведомо лживой клятвы. -- Времена меняются. -- И не стал бы лгать мне. -- И это тоже. -- И не расстрелял бы человека без суда за преступления, в которых он не участвовал. -- Не без суда. Он был осужден военным трибуналом. И после этого здесь все очень быстро пришло в норму. Кроме того, эта казнь должна удовлетворить межзвездную судебную комиссию. Завтра еще и они сядут мне на шею, со своим расследованием дурного обращения с пленными. -- Наверное, ты начинаешь привыкать к постоянным убийствам. Жизнь отдельных людей уже теряет для тебя значение. -- Да. Их было так много. Пришло время уходить. -- И лицо, и слова его были совершенно безжизненны. -- Как император склонил тебя на это... невероятное убийство? Тебя! Это была твоя идея? Или его? Он не стал ни уклоняться, ни отрицать. -- Его и Негри. Я всего лишь исполнитель. Его пальцы мягко выдергивали травинки одну за другой. -- Он повел разговор издалека. Сперва предложил мне командование эскобарским вторжением. Начал со взятки -- если конкретно, пообещал мне пост вице-короля этой планеты, колонизация которой скоро начнется. Я отказался. Тогда он пустил в ход угрозы: сказал, что сдаст меня Гришнову, что меня осудят за измену, и императорское помилование мне не светит. Я послал его к черту -- не напрямик, конечно, в вежливой форме. Это был тяжелый момент. Затем он извинился передо мной. Называл меня лордом Форкосиганом. Когда он хотел оскорбить меня, то называл капитаном. Затем он вызвал капитана Негри с досье, у которого даже названия нет, и притворство закончилось. Доводы. Логика. Аргументы. Доказательства. Мы -- то