пронзившей его булавке. За триумфом своего дедуктивного мышления. "Собираешься написать обо мне научный доклад, Мехта? -- мрачно размышляла Корделия. -- Бумага оборачивает камень..." Она слонялась по комнате, выдвигая ящики, хлопая дверцами шкафчиков. Она нашла ремень... затем еще один... затем пояс-цепочку. Вот ее документы, кредитные карточки, деньги. Она делала вид, что не замечает их. На ходу она что-то говорила. Ее разум бурлил. "Камень ломает ножницы..." -- Вы слегка напоминаете мне покойного адмирала Форратьера. Вы оба хотите разобрать меня на части и посмотреть, что за механизм у меня внутри. Хотя Форратьер больше напоминал ребенка -- не собирался потом за собой убирать. А вы, с другой стороны, хотите разобрать меня даже не ради удовольствия, а просто так. При этом вы искренне намерены затем снова собрать меня, но, с моей точки зрения, разница не столь уж велика. Прав был Эйрел, говоря о людях в зеленых шелковых комнатах... Мехта выглядела озадаченной. -- Вы перестали заикаться, -- заметила она. -- Да... -- Корделия остановилась рядом с аквариумом, с интересом разглядывая его. -- Действительно. Как странно. -- "Камень ломает ножницы..." Она сняла крышку с аквариума. К горлу подступила знакомая дурнота -- смесь страха и трепета. Она словно невзначай зашла к Мехте со спины, держа в руках цепочку и рубашку. "Я должна сделать выбор. Я должна сделать выбор прямо сейчас. Я выбрала -- пора!" Она метнулась вперед, накидывая пояс на шею врача, заломила ей руки назад и крепко обмотала запястья другим концом цепочки. Мехта издала сдавленный писк. Держа ее сзади, Корделия прошептала ей на ухо: -- Сейчас я снова позволю вам дышать. Надолго ли -- зависит от вас. Вы будете вкратце ознакомлены с настоящими барраярскими методами допроса. Прежде я их не одобряла, но в последнее время начала понимать, что порой без них не обойтись -- например, когда ты безумно торопишься. Нельзя позволить ей догадаться, что я притворяюсь. -- Сколько человек Тейлор расставил вокруг здания, где их посты? Она слегка ослабила хватку. С остановившимся от страха взглядом Мехта выдавила: -- Нисколько! -- Все критяне -- лжецы, -- пробормотала Корделия. -- Да и Билл не дилетант. -- Она подтащила доктора к аквариуму и погрузила ее голову в воду. Та отчаянно сопротивлялась, но Корделия -- более высокая, сильная, лучше тренированная -- удерживала ее с такой неистовой силой, что сама себе изумлялась. Мехта обмякла, начиная терять сознание. Корделия вытащила ее и позволила пару раз вдохнуть. -- Не хотите пересмотреть свою оценку? -- "Господи, а что если это не сработает? Теперь они уже ни за что не поверят, что я не агент". -- Ох, не надо, -- просипела Мехта. -- Ладно, поплавай еще. -- Она снова мокнула ее. Вода качалась и выплескивалась из аквариума. Корделия видела сквозь стекло лицо Мехты, странно искаженное, мертвенно-желтое в причудливых бликах от камушков на дне. Изо рта вырывались серебристые пузырьки воздуха, струившиеся вокруг ее лица. Некоторое время Корделия зачарованно наблюдала за ними. "Под водой воздух струится словно вода, -- думала она. -- Как интересно. Существует ли такая вещь, как эстетика смерти?" -- Говорите. Сколько? Где? -- Нисколько, правда! -- Попейте еще. Во время следующего вдоха Мехта прохрипела: -- Вы не можете убить меня! -- Ставьте диагноз, доктор, -- прошипела Корделия. -- Я в здравом уме и притворяюсь сумасшедшей, или сумасшедшая, притворяющаяся нормальной? Растите жабры! -- У нее сорвался голос. Она снова погрузила лицо своей жертвы в воду, заметив, что сама задерживает дыхание. "А что если она права, а я ошибаюсь? Что если я действительно агент, и даже не подозреваю об этом? Как отличить копию от оригинала? Камень ломает ножницы..." Дрожа всем телом, она явственно представила, как держит и держит голову этой женщины под водой, пока та не перестает сопротивляться, пока не потеряет сознание, и потом еще -- чтобы удостовериться в окончательной гибели мозга. Власть, возможность, воля -- у нее есть все это. "Так вот что чувствовал Эйрел тогда, на Комарре, -- подумала она. -- Теперь я понимаю... нет. Теперь я знаю". -- СКОЛЬКО? Где? -- Четверо, -- прохрипела Мехта. Корделия обмякла от облегчения. -- Двое снаружи в фойе. И еще двое -- в гараже. -- Спасибо, -- машинально поблагодарила ее Корделия, но горло стиснул спазм, и голос ее был едва слышен. -- Простите меня... -- Она не знала, услышала ли ее посиневшая Мехта, поняла ли. Бумага оборачивает камень... Она связала женщину и вставила ей кляп -- тем же манером, как проделал это когда-то Форкосиган с захваченным Готтианом. Пристроив связанную за кроватью (чтобы не было видно от дверей), Корделия быстро рассовала по карманам кредитные карточки, документы и деньги, затем включила душ. Она на цыпочках вышла из спальни, отрывисто дыша через рот. Ох, как нужна сейчас минута, всего одна минута, чтобы овладеть собой... Тейлор и санитар куда-то ушли -- наверное, на кухню, пить кофе. Не желая рисковать такой удачной возможностью, она не стала задерживаться - даже для того, чтобы надеть ботинки. О, Боже! В дверях кухни стоял Тейлор, в этот момент как раз подносивший чашку к губам. Она замерли, уставившись друг на друга. Корделия подумала, что глаза у нее сейчас, наверное, огромные, как у какого-нибудь ночного зверька. Она никогда не умела скрывать выражение своих глаз. Глядевший на нее Тейлор странно скривил губы. Затем он очень медленно поднял левую руку, отдавая ей честь. Рука была не та, но в правой он держал кофе. Он отпил глоток, спокойно наблюдая за ней из-за края чашки. Корделия со всей серьезностью вытянулась по стойке смирно, четко козырнула в ответ и неслышно выскользнула за дверь квартиры. На секунду ее охватил ужас: в коридоре торчал журналист со своим оператором, один из самых несносных и назойливых -- тот самый, которого она выставила вчера из здания. Она улыбнулась им, пьянея от волнения -- как парашютист, только что сделавший шаг в пустоту. -- Все еще хотите взять интервью? Помедленней, помедленней. Не здесь. За мной ведь следят, вы знаете. -- Она заговорщицки понизила голос. -- Правительство скрывает информацию. Из-за того, что мне известно, администрация может взлететь на воздух. Это кое-какие сведения о военнопленных. Вы можете... сделать себе имя на этом материале. -- Тогда где же? -- азартно выпалил он. -- Как насчет космопорта? У них в баре тихо. Я куплю вам выпить, и мы сможем... разработать план кампании. -- Секунды тикали у нее в мозгу. В любой момент может распахнуться дверь их квартиры, и... -- Хотя это будет опасно. В фойе меня караулят двое агентов правительства, и еще двое -- в гараже. Мне необходимо проскочить мимо них незамеченной. Если узнают, что я разговаривала с вами, возможно, что другого шанса вам уже не дадут. Без шума и пыли -- просто однажды ночью вы исчезните, и пройдет слушок о том, что вас "положили на обследование". Понимаете, о чем я? Она была совершенно уверена, что он не понимал -- его канал специализировался в основном на "клубничке", -- но видела в его глазах жажду журналистской славы. Он повернулся к своему оператору: -- Джон, дай ей свою куртку и камеру. Корделия спрятала волосы под широкополой шляпой и надела куртку поверх формы; шествуя к выходу, она демонстративно несла в руках камеру. Вместе с телевизионщиками она поднялась на лифте в гараж. У входа дежурили двое в голубой форме. Проходя мимо них к машине журналиста, она небрежно вскинула камеру на плечо, заслоняя лицо. В баре космопорта она заказала выпивку и сделала большой глоток из своего бокала. -- Я скоро вернусь, -- пообещала она и смылась, оставив журналиста за столиком с неоплаченной выпивкой. Следующую остановку она сделала у билетного компьютера, вызвав расписание полетов. В ближайшие шесть часов -- ни единого пассажирского корабля до Эскобара. Слишком долго. Космопорт наверняка будут обыскивать в первую очередь. Мимо проходила женщина в форме служащей космопорта. Корделия остановила ее. -- Прошу прощения, не могли бы вы помочь мне? Мне нужно узнать кое-что о частных грузовых транспортах и прочих частных кораблях, которые готовятся к вылету. Женщина нахмурилась, но через мгновение узнала ее и расплылась в улыбке. -- Вы капитан Нейсмит! Сердце екнуло и бешено забилось. "Нет... спокойнее..." -- Да. Э-э... Понимаете, журналисты вконец меня замучили. Вы ведь знаете, что это за братия. -- Корделия одарила женщину взглядом, приобщающим ее к кругу избранных. -- Я не хотела бы снова попасться им на глаза. Может, мы могли бы пройти в какой-нибудь кабинет? Я знаю, что если кто-нибудь здесь и уважает человеческое достоинство, так это вы. Просто вижу это по вашему лицу. -- Правда? -- Польщенная и взволнованная служащая уже увлекала ее за собой. В ее офисе имелся доступ к полному расписанию всех полетов, и Корделия быстро пролистала их. -- Хм. Вот этот, кажется, подходит. Рейс до Эскобара, вылет меньше чем через час. Вы не знаете, пилот уже поднялся на борт? -- У этого грузовика нет разрешения на перевозку пассажиров. -- Ничего, я просто хочу поговорить с пилотом. Лично. С глазу на глаз. Можете устроить это? -- Я попробую. -- Ей это удалось. -- Он встретит вас у посадочного узла 27. Но вам нужно поторопиться. -- Спасибо. Э-э... Вы знаете, меня повсюду преследуют журналисты -- житья от них нет. Ни перед чем не останавливаются. Двое самых настырных даже вырядились в экспедиционную форму, чтобы ко мне пробиться. Имеют наглость называть себя капитаном Мехтой и коммодором Тейлором. Ужасно назойливые. Если они начнут здесь вынюхивать, вы не могли бы вроде как забыть, что меня видели? -- О, конечно, капитан Нейсмит. -- Зовите меня Корделия. Вы просто молодчина! Спасибо! Пилот оказался совсем зеленым -- набирался опыта на грузовых кораблях, прежде чем взять на себя ответственность за пассажирские перевозки. Он тоже узнал ее и сразу же попросил автограф. -- Вы, наверное, удивляетесь, почему выбрали именно вас, -- расписываясь, начала Корделия. Она понятия не имела, что конкретно собирается ему наплести, лишь следовала интуитивной догадке -- кажется, этот парень из тех, кто ни разу за всю свою жизнь не выиграл ни единого конкурса. -- Я, мэм? -- Поверьте, ребята из службы безопасности проверили ваше досье вдоль и поперек. Вы достойны доверия. Да, именно такой вы и есть -- по-настоящему надежный человек. -- О... они ведь не могли узнать про кордолит? -- Тревога боролась в нем с тщеславием. -- И вдобавок находчивы, -- продолжала импровизировать Корделия, гадая про себя, что такое кордолит. Никогда прежде не слышала о таком. -- Вы просто идеально подходите для этого задания. -- Какого задания?! -- Ш-ш, не так громко. Я выполняю секретное задание президента. Лично. Оно настолько деликатное, что даже военный департамент не знает о нем. Если это выплывет наружу. возникнут серьезные политические осложнения. Я должна доставить секретный ультиматум императору Барраяра. Но никто не должен знать, что я покинула Колонию Бета. -- И я должен вас туда доставить? -- ошарашенно спросил он. -- Этим грузовым рейсом? "Похоже, я могла бы уговорить паренька довезти меня на казенном топливе до самого Барраяра, -- подумала она. -- Но это было бы концом его карьеры". Совесть не позволила ей дать волю занесшимся амбициям. -- Нет, нет. Ваш грузовой перелет должен казаться совершенно обычным. Мне нужно встретиться с секретным связным на Эскобаре. Вы просто возьмете на борт один груз, который отсутствует в таможенной декларации. Меня. -- Но у меня нет разрешения на перевозку пассажиров, мэм. -- Боже праведный, неужели вы думаете, что мы этого не знаем? Как по-вашему, почему сам президент выбрал из множества кандидатов именно вас? -- Ух ты. А я ведь даже не голосовал за него. Он провел Корделию на катер и устроил ее среди собранного в последний момент груза. -- Вы ведь знаете всех больших шишек в Экспедиции, мэм? Лайтнера, Парнелла... Может, познакомите меня с ними? -- Не знаю. Но... когда вы вернетесь с Эскобара, то встретитесь со множеством шишек из Экспедиционного корпуса и службы безопасности. Это я вам обещаю. -- "Причем без обмана". -- Могу я задать вам... личный вопрос, мэм? -- Почему бы и нет? Все задают. -- Почему вы в тапочках? Она поглядела на свои ноги. -- Прошу прощения, пилот Мэйхью. Это секретная информация. -- О! -- пристыженный пилот скрылся в кабине. Оставшись наконец в одиночестве, она прислонилась лбом к прохладному гладкому пластику дорожного кейса и тихонько всхлипнула, оплакивая свою участь. ГЛАВА 14 Было уже около полудня по местному времени, когда флайер, взятый ею напрокат в Форбарр-Султане, перенес ее через широкое озеро. Берег окаймляли увитые лозняком склоны, за которыми вздымались крутые холмы, поросшие кустарником. Местность была малонаселенная -- лишь по берегам тут и там были рассыпаны небольшие поселения, а у одной из оконечностей озера расположилась живописная деревня. Скалистый мыс венчали развалины старинной крепости. Корделия сделала над ними круг, сверяясь с картой относительно этого ориентира. Отсчитав три крупных поместья к северу от крепости, она снизилась над четвертым и посадила флайер на дорожку перед домом. Старинный дом, выстроенный из местного камня, почти сливался с поросшей на склоне холма растительностью. Корделия втянула крылья, выключила двигатель и положила ключи в карман, но продолжала сидеть, в нерешительности взирая на разогретый солнцем фасад. Из-за угла показалась высокая фигура в странной униформе -- коричневой с серебром. Человек шел неторопливо, рука его привычно покоилась на кобуре. Она поняла, что Форкосиган где-то неподалеку, потому что это был сержант Ботари. Он казался вполне здоровым, по крайней мере физически. Она выпрыгнула из флайера. -- Э-э, добрый день, сержант. Адмирал Форкосиган дома? Он прищурился, вглядываясь в нее, потом лицо его прояснилось, и он отдал ей честь. -- Капитан Нейсмит. Мэм. Да, он здесь. -- Вы выглядите гораздо лучше, чем при последней нашей встрече. -- Мэм? -- На флагмане. При Эскобаре. Он обеспокоенно нахмурился: -- Я... не помню Эскобар. Адмирал Форкосиган говорит, что я был там. -- Понятно. -- "Они забрали твои воспоминания? Или ты стер их сам? Кто знает..." -- Мне жаль слышать это. Вы служили храбро. -- Правда? Меня комиссовали, потом. -- Да? А что на вас за форма? -- Ливрея графа Форкосигана, мэм. Он взял меня в свою личную охрану. -- Я уверена, что вы будете хорошо служить ему. Могу я увидеть адмирала Форкосигана? -- Он за домом, мэм. В той стороне. И он побрел дальше, видимо, совершая обход территории. Корделия двинулась вокруг дома, взметая подол непривычно длинной юбки. Темный цветочный узор ее нового наряда радовал глаз. Она купила это платье вчера в Форбарр-Султане, отчасти ради забавы, но в основном из-за того, что ее бежевая экспедиционная форма с бетанскими знаками отличия привлекала слишком много внимания. И еще она распустила волосы, разделив их на пробор и закрепив двумя эмалевыми гребнями, также купленными вчера. Чуть выше по склону холма начинался сад, окруженный низкой стеной из серого камня. Нет, не сад, поняла она, подойдя ближе, а кладбище. Там, стоя на коленях на голой земле, трудился старик в потрепанной рабочей одежде, высаживающий с лотка цветочную рассаду. Когда Корделия прошла в узкую калитку, старик поднял голову, и она безошибочно узнала его. Он был чуть выше своего сына, мышцы его от возраста истончились и вытянулись, но но черты лица были те же. -- Генерал граф Форкосиган, сэр? -- Она машинально козырнула ему и только потом сообразила, насколько странно это должно выглядеть при ее наряде. Он с трудом поднялся на ноги. -- Я кап... я Корделия Нейсмит. Друг Эйрела. Не знаю, рассказывал ли он вам обо мне. Он здесь? -- Добрый день, мадам. -- Но выпрямился почти по стойке "смирно" и поприветствовал ее до боли знакомым коротким кивком. -- Он мало что говорил о вас, и я никак не думал, что буду иметь честь встретиться с вами. -- Он с трудом улыбнулся, словно отвечавшие за это движение мускулы заржавели от долгой неподвижности. -- Вы даже не представляете, как я рад, что ошибся. -- Он указал через плечо на вершину холма. -- Там наверху есть беседка с видом на озеро. Он... э-э, проводит большую часть времени там. -- Понятно. -- Она разглядела тропинку, вившуюся мимо кладбища и дальше вверх по склону. -- Хм. Не знаю, как лучше выразиться... он трезв? Он глянул на солнце и поджал морщинистые губы. -- К этому часу, вероятно, уже нет. Первое время, вернувшись домой, он пил только после обеда, но постепенно стал начинать все раньше. Меня это ужасно беспокоит, но я ничего не могу поделать. Хотя если его язва снова начнет кровоточить, я могу... -- Он запнулся и напряженно всмотрелся в ее лицо, пытаясь прочесть на нем подтверждение своим смутным предположениям. -- По-моему, он принял эскобарское поражение слишком близко к сердцу. Его отставка была совершенно необязательной. Корделия догадалась, что старый граф не был посвящен императором в некоторые аспекты эскобарской кампании. "Это не провал надломил его дух, а успех", -- подумала она. Вслух же она сказала: -- Верность императору является для него делом чести, я знаю. -- "Возможно, последним бастионом этой самой чести, а ваш император сравнял его с землей ради достижения своей грандиозной цели..." -- Почему бы вам не подняться к нему, -- предложил старик. -- Хотя... должен вас предупредить, сегодня у него не слишком хороший день. -- Я понимаю. Спасибо. Он провожал ее взглядом, когда она вышла за ограду и стала подниматься по извилистой тропинке, затененной листвой деревьев. В основном это были завезенные с Земли деревья, но среди них попадались и другие разновидности -- видимо, местного происхождения. Особенно впечатляла живая изгородь, заросли которой были опушены цветами (по крайней мере, она предположила, что это цветы -- Дюбауэр знал бы точно), напоминающими розовые страусовые перья. Беседка оказалась строением из потемневшего от непогоды дерева в слегка восточном стиле. Отсюда открывался прекрасный вид на сверкающее озеро. По ажурным стенам взбирались лозы, будто прикреплявшие ее к каменистой почве. Беседка была открыта со всех четырех сторон. Вся обстановка состояла из пары потрепанных шезлонгов, большого выцветшего кресла, скамеечки для ног и маленького столика, на котором стояли два графина, несколько бокалов и бутылка с густой белой жидкостью. Форкосиган сидел, откинувшись в кресле: глаза закрыты, босые ноги на скамье, пара сандалий небрежно отброшена в сторону. Корделия остановилась на пороге беседки, с наслаждением разглядывая его. На нем были старые черные форменные брюки и очень штатская рубашка с неожиданно ярким цветастым рисунком. Он явно не брился сегодня. Она разглядела, что на пальцах ног у него растут небольшие жесткие черные волоски -- такие же, как на руках. Она решила, что ей определенно нравятся его ноги; безусловно, ей не составит труда проникнутся дурашливой нежностью к каждой частичке его тела. Но его болезненный вид радовал гораздо меньше. Усталый, и даже более чем усталый. Он приоткрыл глаза и потянулся за хрустальным бокалом с янтарной жидкостью, затем вроде бы передумал и взял вместо него белую бутылку. Рядом с ней стояла небольшая мерная стопка, но он пренебрег ею, сделав глоток белой жидкости прямо из горлышка. Издевательски ухмыльнувшись бутылке, он сменил ее на хрустальную стопку. Отхлебнул, подержал напиток во рту, наконец проглотил и еще глубже погрузился в кресло. -- Жидкий завтрак? -- поинтересовалась Корделия. -- Так же вкусно, как овсянка с сырным соусом? Его глаза распахнулись. -- Ты, -- хрипло проговорил он спустя мгновение, -- не галлюцинация. -- Он попытался встать, но потом, видимо, передумал и снова упал в кресло, оцепенев от смущения. -- Я не хотел, чтобы ты видела... Корделия поднялась по ступеням в тень беседки, пододвинула один из шезлонгов к его креслу и уселась. "Черт, -- подумала она, -- я смутила его, застигнув в этаком виде. Как успокоить его? Со мной он будет всегда чувствовать себя непринужденно..." -- Я пыталась позвонить тебе, когда прилетела вчера, но так и не смогла тебя застать. Должно быть, это исключительное пойло, раз ты ждешь от него галлюцинаций. Налей мне тоже, пожалуйста. -- Думаю, тебе больше понравится другое. -- Он налил ей из второго графина. Вид у него по-прежнему был несколько ошалевший. Движимая любопытством, она попробовала содержимое его рюмки. -- Фу! Это не вино. -- Бренди. -- В такой ранний час? -- Если я начинаю сразу после завтрака, -- пояснил он, -- то к обеду обычно уже достигаю бессознательного состояния. А до обеда уже недалеко, подумала она. Его речь сперва ввела ее в заблуждение: Форкосиган говорил совершенно ясно, лишь чуть медленнее и нерешительнее обычного. -- Наверное, должна существовать и менее ядовитая общая анестезия. -- Золотистое вино оказалось превосходным, хотя несколько суховатым на ее вкус. -- Ты каждый день этим занимаешься? -- Боже, нет. -- Он поежился. -- Самое большее -- два-три раза в неделю. Один день пью, другой -- маюсь похмельем. Похмелье не хуже опьянения отвлекает от тягостных мыслей... А еще частенько мотаюсь по поручениям отца. За последние пять лет он здорово сдал. Он постепенно приходил в себя, когда первоначальный страх показаться ей отвратительным начал отступать. Он выпрямился в кресле, знакомым жестом потер лицо, словно пытаясь стереть оцепенение, и попытался завести непринужденный разговор: -- Какое красивое платье. Гораздо лучше той оранжевой штуки. -- Спасибо, -- ответила она, охотно ухватившись за предложенную тему. -- К сожалению, не могу сказать того же о твоей рубашке -- это случайно не образчик твоего вкуса? -- Нет, это был подарок. -- Ты меня успокоил. -- Что-то вроде шутки. Несколько моих офицеров скинулись и подарили ее мне по случаю моего первого производства в адмиралы, перед Комарром. Я всегда вспоминаю их, когда надеваю ее. -- Очень мило. В таком случае, наверное, придется привыкать к ней... -- Трое из четверых уже мертвы. Двое погибли у Эскобара. -- Понятно. -- Вот тебе и беззаботная беседа. Корделия покачала в руке бокал, перекатывая оставшееся на дне вино. -- Знаешь, ты отвратительно выглядишь. Бледный какой-то, одутловатый. -- Да, я перестал тренироваться. Ботари совсем разобижен. -- Я рада, что у Ботари не было слишком больших неприятностей из-за Форратьера. -- Все висело на волоске, но мне удалось его вытащить. Помогли показания Иллиана. -- И все же его отправили в отставку. -- Почетную отставку. По медицинским показаниям. -- Это ты присоветовал своему отцу взять его на службу? -- Да. Похоже, это было как раз что надо. Он никогда не будет нормален в нашем понимании этого слова, но по крайней мере у него есть форма, оружие и кой-какие правила, которым надо следовать. Похоже, это дает ему психологическую опору. -- Он медленно провел пальцем по краю стопки с бренди. -- Видишь ли, он был ординарцем Форратьера в течение четырех лет. Когда его перевели на "Генерал Форкрафт", он уже был не в себе. На грани раздвоения личности: расслоение воспоминаний и все такое прочее. Жуткое дело. Видимо, роль солдата -- единственная человеческая роль, с которой ему под силу справиться. Она позволяет ему обрести некоторое самоуважение. -- Он улыбнулся ей. -- А вот ты, наоборот, выглядишь просто восхитительно. Ты можешь... э-э... погостить подольше? В его лице читалось неуверенное желание, безгласная страсть, подавленная нерешительностью. "Мы так долго сомневались, -- подумала она, -- Что это уже стало привычкой". Потом она поняла: он опасается, что она всего лишь приехала в гости. Чертовски далекий путь для дружеской беседы, любовь моя. Ты-таки пьян. -- Сколько захочешь. Когда я вернулась домой, то обнаружила, что... там все изменилось. Или я сама изменилась. Все разладилось. Я переругалась почти со всеми и улетела, едва избежав... э-э, серьезных неприятностей. Мне нет дороги назад. Я подала в отставку -- отослала заявление с Эскобара... Все мои вещи -- в багажнике флайера, на котором я прилетела. Она упивалась восторгом, вспыхнувшем в его глазах: до него наконец дошло, что она приехала насовсем. Ну, значит, все в порядке. -- Я бы встал, -- проговорил он, потеснившись в кресле, -- но почему-то сначала у меня отказывают ноги, а уж потом -- язык. Я бы предпочел упасть к твоим ногам несколько более достойно. Я скоро приду в норму. А пока, может, ты переберешься ко мне? -- С радостью. -- Она пересела. -- Но я не раздавлю тебя? Я ведь не пушинка. -- Вовсе нет. Терпеть не могу миниатюрных женщин. Ах, вот так гораздо лучше. -- Да. -- Она пристроилась у него на коленях, обвила руками его грудь, опустила голову ему на плечо и еще охватила его одной ногой, чтобы уж окончательно завершить захват. Ее пленник издал какой-то непонятный звук -- то ли смешок, то ли вздох. Ей хотелось, чтобы это мгновение длилось вечно. -- Знаешь, тебе придется отказаться от идеи алкогольного самоубийства. Он склонил голову набок. -- А я-то думал, что действую достаточно тонко. -- Не слишком. -- Ну что ж, не возражаю. Это чертовски неудобный способ. -- Да, ты встревожил своего отца. Он так чудно на меня посмотрел. -- Надеюсь, не враждебно. У него есть такой особый испепеляющий взгляд. Доведен до совершенства десятилетиями практики. -- Вовсе нет. Он мне улыбнулся. -- Боже милостивый. -- В уголках его глаз появились смешливые морщинки. Корделия рассмеялась и повернула голову, чтобы получше рассмотреть его лицо. Так-то лучше... -- Я и побреюсь, -- пообещал он в порыве энтузиазма. -- Только не переусердствуй из-за меня. Я ведь тоже ушла на покой. Как говорится, сепаратный мир. -- Действительно, мир. -- Он уткнулся ей в волосы, вдыхая их аромат. Мышцы его расслабились -- будто кто-то разом ослабил чересчур туго натянутую тетиву. x x x Спустя несколько недель после свадьбы они отправились в свою первую совместную поездку -- Корделия сопровождала Форкосигана в его регулярном паломничестве в императорский военный госпиталь в Форбарр-Султане. Они ехали в автомобиле, позаимствованном у графа; за рулем сидел Ботари, исполнявший явно привычную для себя роль водителя и телохранителя в одном лице. Корделии, которая уже начинала понимать сержанта достаточно хорошо, чтобы видеть сквозь его непроницаемую маску, он казался напряженным. Он неуверенно взглянул поверх головы Корделии, сидящей между ним и Форкосиганом. -- Вы рассказали ей, сэр? -- Да, обо всем. Все нормально, сержант. Корделия поощрительно добавила: -- Я думаю, вы поступаете правильно, сержант. Я... хм, очень довольна. Он слегка расслабился и почти улыбнулся. -- Спасибо, миледи. Она исподволь наблюдала за ним, размышляя о той уйме проблем, которые он привезет сегодня нанятой им деревенской женщине из Форкосиган-Сюрло, и серьезно сомневаясь в том, что он способен справиться с ними. Она решила слегка прозондировать почву. -- А вы уже думали о том... что расскажете девочке о матери, когда она вырастет? Рано или поздно она захочет узнать. Он кивнул, помолчал, затем заговорил: -- Скажу ей, что она умерла. Скажу, что мы были женаты. Здесь плохо быть незаконнорожденным. -- Его руки стиснули руль. -- И она не будет. Никто не будет называть ее так. -- Понимаю. -- "Удачи тебе", -- подумала она. Затем перешла к более легкому вопросу: -- Вы уже знаете, как собираетесь назвать ее? -- Елена. -- Очень мило. Елена Ботари. -- Так звали ее мать. Корделия была так удивлена, что у нее невольно вырвалось: -- Я думала, вы ничего не помните об Эскобаре! Спустя какое-то время сержант проронил: -- Эти лекарства можно перехитрить, если знать, как. Форкосиган вскинул брови. Для него это тоже явно было новостью. -- И как же вам это удалось, сержант? -- спросил он, тщательно сохраняя нейтральный тон. -- Один мой знакомый как-то научил меня... Вы записываете то, что хотите запомнить, и думаете об этом. Потом прячете записку -- так же, как вы прятали свои секретные документы от Раднова, сэр -- они тоже так и не смогли догадаться. Потом, как только вас приводят обратно, когда еще не перестало тошнить, достаете ее и перечитываете. Если можете вспомнить хотя бы один пункт из списка, то обычно удается восстановить в памяти и остальное -- еще до того, как они снова придут за вами. Потом опять проделываете то же самое. И опять. Еще помогает, если у вас есть какой-нибудь предмет. Вещь на память. -- А у вас был... э-э... предмет? -- спросил Форкосиган, явно завороженный неожиданным откровением. -- Прядь волос. -- Он снова надолго замолчал, потом добавил: -- У нее были длинные темные волосы. Они хорошо пахли. У Форкосигана был просветленный вид человека, нашедшего ключ к сложной загадке. Корделия, ошеломленная и даже несколько напуганная тем, что скрывалось за словами сержанта, откинулась в кресле и поспешила углубиться в изучение вида за окном. Впрочем, там действительно было на что посмотреть. Она залюбовалась пестрым пейзажем, проблесками воды и зелени в низинах между холмами, наслаждаясь ясным солнечным светом и свежим летним воздухом -- таким прохладным, что для прогулки вовсе не нужны были никакие защитные устройства. Впрочем, она увидела и кое-что еще. Форкосиган проследил за направлением ее взгляда. -- А, ты заметила их? Ботари слегка улыбнулся. -- Тот флайер, который нас не обгоняет -- ты знаешь, кто это? -- спросила Корделия. -- Имперская безопасность. -- Они всегда сопровождают тебя до столицы? -- Они сопровождают меня везде. Трудно убедить их, что моя отставка -- это всерьез. До твоего приезда я развлекался тем, что отрывался от их слежки. Например, в лунные ночи я напивался и гонял на флайере по тем каньонам на юге. Флайер у меня новый, очень скоростной. Это их жутко бесило. -- О небо, да это же верное самоубийство. Ты правда вытворял такое? Он выглядел слегка пристыженным. -- Боюсь, что так. Я тогда не думал, что ты можешь приехать. Это щекотало нервы. Я не пускался в такие адреналиновые эскапады с подросткового возраста. Военная служба вполне удовлетворяла эту потребность. -- Чудо еще, что ты не разбился. -- А я и разбился. Однажды, -- признал он. -- Ничего особенного, всего лишь небольшая авария. Кстати, хорошо, что напомнила -- мне надо забрать флайер из ремонта. А то они с ним уже целую вечность возятся. От алкоголя я становлюсь вялым, как тряпка, поэтому у меня еще не хватило смелости летать без ремней безопасности. Так что никто, кроме флайера и нервов агента Негри, не пострадал. -- Два раза, -- неожиданно прокомментировал Ботари. -- Прошу прощения, сержант? -- Вы разбивались дважды. -- Уголки губ сержанта подергивались. -- Вы не помните второй раз. Ваш отец сказал, что его это не удивляет. Мы помогли... э-э, вытянуть вас из каркаса безопасности. Вы были без сознания еще целый день. Форкосиган явно был потрясен. -- Вы разыгрываете меня, сержант? -- Нет, сэр. Можете посмотреть на обломки флайера. Они разбросаны на полтора километра по Дендарийскому ущелью. Форкосиган прочистил горло и вжался в кресло. -- Понятно. Он помолчал, а затем добавил: -- Как... неприятно иметь такой пробел в памяти. -- Да, сэр, -- вежливо согласился Ботари. Корделия оглянулась на преследующий их флайер, видимый через просвет между холмами. -- Они наблюдали за нами все время? И за мной тоже? Форкосиган улыбнулся, видя ее замешательство. -- Надо полагать, с того момента, как ты ступила на землю космопорта Форбарр-Султаны. Так уж вышло, что я стал популярен после Эскобара. Пресса, которая является здесь третьей рукой Эзара Форбарры, выставила меня этаким героем отступления, вырвавшем победу из пасти поражения и так далее... В общем, невообразимая чушь. У меня от нее желудок болит даже без бренди. Зная заранее то, что знал я, можно было бы справиться с этим делом гораздо лучше. А я пожертвовал слишком большим количеством крейсеров, прикрывая корабли десанта... хотя, конечно, такой ход был вынужденным, его диктовала чистая арифметика... По выражению его лица Корделия поняла, что мысли его снова бродят по проторенному лабиринту неосуществленных возможностей. "Будь проклят Эскобар, -- думала она. -- Будь проклят твой император, принц Серг и Гес Форратьер, будь проклято все стечение обстоятельств, превратившее мальчишеские грезы о героизме в кошмар, полный убийств, преступлений и обмана. Ее присутствие явилось неплохим лекарством, но этого было недостаточно; в нем все еще оставалось что-то неладное, незалеченное. По мере приближения к Форбарр-Султане с юга холмистая местность перешла в плодородную равнину, гораздо гуще населенную. Город раскинулся на широкой серебряной реке: самые старинные правительственные здания, в большинстве своем -- перестроенные древние крепости, гнездились на высоких уступах и командных высотах на берегу. Далее к северу и югу тянулись новые районы. Между историческим центром и жилыми массивами были сосредоточены правительственные учреждения -- конструктивистские квадратные монолиты. По пути к одному из прославленных городских мостов они проехали через этот комплекс, минуя целый квартал выгоревших дотла зданий, вздымавших к небу свои почерневшие каркасы. -- Господи, что здесь произошло? -- спросила Корделия. Форкосиган кисло улыбнулся. -- До мятежа, прокатившегося здесь два месяца назад, это было министерство политвоспитания. -- Я слышала кое-что об этом на Эскобаре, по дороге сюда, но даже не представляла, что беспорядки были столь бурными. -- Они и не были бурными, а очень даже тщательно спланированными. Лично я думаю, что это был довольно рискованный метод решения проблемы. Хотя, конечно, это несомненный шаг вперед в изяществе исполнения после "Сбрасывания из окна Тайного Совета", устроенного Юрием Форбаррой. Можно сказать, прогресс методов... Я и не думал, что Эзар сумеет загнать джинна обратно в бутылку, но, похоже, ему это удалось. Как только Гришнов был убит, все вызванные им на подмогу войска, которые по какой-то неясной причине были оттянуты на защиту императорской резиденции, -- тут он хмыкнул, -- тут же развернулись и очистили улицы. Мятеж просто растаял, если не считать нескольких фанатиков и кучки несчастных, потерявших близких в эскобарской войне. Дела повернулись скверно, но в новости это не просочилось. Они пересекли реку и наконец подъехали к знаменитому госпиталю -- огромному, почти городу внутри города, раскинувшемуся среди обнесенного стеной парка. Мичман Куделка, облаченный в зеленую больничную пижаму, с угрюмым видом лежал на своей койке, мерно помахивая рукой. Сперва Корделия приняла это за приветствие, но отбросила эту идею, увидев, что рука продолжает механически покачиваться. Куделка выглядел гораздо старше, чем прежде. При виде своего бывшего командира он сел и улыбнулся, обменявшись приветственными кивками с Ботари. Улыбка его расползлась еще шире, когда он увидел за спиной Форкосигана Корделию. -- Капитан Нейсмит, мэм! То есть я хотел сказать -- леди Форкосиган! Вот уж не думал, что когда-нибудь снова увижу вас. -- И я тоже. Рада, что ошиблась, -- она тоже улыбнулась. -- Поздравляю, сэр. Спасибо за записку. Я немного скучал без вас последние недели, но... Я вижу, у вас были дела поинтереснее. -- Благодаря его добродушной улыбке это замечание прозвучало вполне безобидно. -- Благодарю, мичман. А-а... что приключилось с вашей рукой? Куделка скривился. -- Я упал этим утром. Что-то замкнуло. Доктор обещал заскочить через пару минут и все наладить. Могло быть и хуже. Корделия заметила, что его руки покрыты сетью тоненьких красноватых шрамов -- следами имплантации искусственных нервов. -- Значит, вы можете ходить. Это приятно слышать, -- приободрил его Форкосиган. -- Да, вроде того. -- Он просветлел. -- И еще они наконец наладили управление моим кишечником. Неважно, что я ничего не чувствую в том районе, но зато я избавился от этой чертовой дыры в брюхе! -- Вам очень больно? -- робко спросила Корделия. -- Не слишком, -- быстро отозвался Куделка. Она поняла, что он лжет. -- Но самое неприятное, если не считать неуклюжести и потери равновесия, -- это путаница в чувствах, выкрутасы моей новой нервной системы. Ложные донесения разведки. Например, когда видишь цвета левой пяткой, или ощущаешь то, чего на самом деле нет -- скажем, когда кажется, что по всему телу кто-то ползает, -- или не чувствуешь того, что есть на самом деле, например, жара... -- Его взгляд упал на перевязанную правую лодыжку. Пришел врач, и разговор прервался. Куделка снял рубашку, доктор закрепил у него на плече индикатор импульсов и начал отлавливать замыкание, передвигая по коже чувствительный хирургический зонд. Куделка побледнел и сосредоточенно уставился на свои колени. Наконец рука прекратила раскачиваться и безвольно упала. -- Боюсь, придется отключить ее до конца дня, -- извинился врач. -- Мы наладим ее завтра, когда будем заниматься группой приводящих мышц правой ноги. -- Да, да, -- отмахнулся от него правой рукой Куделка. Доктор собрал свои инструменты и удалился. -- Я знаю, вам кажется, что это длится бесконечно, -- сказал Форкосиган, глядя на расстроенного Куделку, -- Но каждый раз, приходя сюда, я замечаю улучшение. Ты еще выйдешь отсюда, -- доверительно добавил он. -- Да, хирург говорит, что вытурит меня отсюда уже через пару месяцев, -- с улыбкой ответил Куделка. -- Но врачи сказали, что я больше не годен для действительной. -- Его улыбка погасла, лицо исказилось гримасой отчаяния. -- О, сэр! Они отправят меня в отставку! Все это бесконечное кромсание -- и впустую! -- Он отвернулся к стене, смущенный собственной вспышкой эмоций. Форкосиган тоже отвел взгляд, не навязывая ему своего сочувствия, пока Куделка снова не повернулся к ним с тщательно приклеенной улыбкой. -- Хотя их можно понять, -- бодро продолжил Куделка, обращаясь к подпирающему стену Ботари, решившему, по всей видимости, довольствоваться ролью молчаливого слушателя. -- Пара хороших ударов по корпусу, вроде тех, что ты закатывал мне на тренировках, и я начну биться, как рыба на суше. Не слишком хороший пример для моих людей. Наверное, мне придется подыскать... какую-нибудь канцелярскую работу. -- Он посмотрел на Корделию. -- А что случилось с вашим мичманом? Тем, которому попали в голову? -- Последний раз я видела его уже после Эскобара... Да, за два дня до отъезда. У него все по-прежнему. Его выписали из больницы. Его мать уволилась с работы, чтобы ухаживать за ним дома. Куделка пристыженно опустил глаза, и у Корделии защемило сердце. -- А я тут разнылся из-за каких-то судорог. Простите. Она молча покачала головой, боясь, что голос может подвести ее. Позднее, оставшись в коридоре наедине с Форкосиганом, Корделия уткнулась ему в плечо. Он крепко обнял ее. -- Теперь понимаю, почему ты завел привычку напиваться с утра. Я бы тоже сейчас не отказалась глотка чего-нибудь крепкого. -- После следующего визита мы поедем обедать, и там можем вместе пропустить по стаканчику, -- пообещал он. Следующим их пунктом назначения было исследовательс