кое крыло. Заведующий проектом военврач сердечно поприветствовал Форкосигана, и лишь слегка опешил, когда Корделия без всяких объяснений была представлена ему как леди Форкосиган. -- А я и не знал, что вы женаты, сэр. -- С недавних пор. -- О? Поздравляю. Я рад, что вы заехали посмотреть на одного из них, сэр, пока они еще не все поспели. По правде сказать, это самая интересная часть. Не желает ли миледи подождать снаружи, пока мы займемся нашими делами? -- Он выглядел несколько смущенным. -- Леди Форкосиган полностью в курсе. -- Кроме того, -- весело добавила Корделия, -- у меня к этому личный интерес. Доктор выглядел несколько озадаченным, но провел их в помещение мониторинга. Корделия с сомнением уставилась на полдюжины оставшихся емкостей, выстроенных в ряд. Дежурный техник как раз подвозил на каталке оборудование, позаимствованное, видимо, из родильного отделения какой-то другой больницы. -- Доброе утро, сэр, -- жизнерадостно поздоровался он. -- Решили посмотреть, как будет вылупляться наш цыпленок? -- Лучше бы вы подыскали для этого какое-нибудь другое выражение, -- проворчал доктор. -- Да, но ведь и родами это не назовешь, -- весьма резонно заметил его помощник. -- Технически они уже однажды родились. Вот сами и скажите, как это называть. -- У нас это называют "откупорить бутылку", -- внесла свою лепту Корделия, с интересом наблюдавшая за приготовлениями. Техник, раскладывавший на столе измерительные устройства, пристроил колыбельку под нагревательной лампой и с нескрываемым любопытством глянул на Корделию. -- Вы ведь бетанка, миледи? Моя жена видела сообщение о женитьбе адмирала в новостях -- внизу, там где мелкий шрифт. Я сам никогда не читаю светскую хронику. Удивленный доктор поднял глаза, но затем снова углубился в свои инструкции. Ботари прислонился к стене и полузакрыл глаза, скрывая под маской равнодушия свой интенсивный интерес. Доктор и техник завершили приготовления и пригласили их подойти ближе. -- Раствор готов, сэр? -- спросил техник доктор. -- Готов. Ввести в питающую трубку "C"... -- Постоянно сверяясь с инструкциями на мониторе, врач проследил за тем, чтобы нужная смесь гормонов была введена через соответствующую трубку. -- Пять минут ожидания, отсчет... пошел. -- Доктор повернулся к Форкосигану. -- Удивительная машина, сэр. Вы ничего не слышали насчет финансирования и выделения технического персонала для создания таких установок? -- Нет, -- ответил Форкосиган. -- Я официально выхожу из этого проекта, как только последний живой ребенок будет... выпущен, завершен, или как там это называется. Дальше вам придется пробивать эту затею через свое прямое начальство. Вероятно, потребуется найти этому какое-нибудь военное применение, чтобы оправдать затраты, или хотя бы придумать что-нибудь более-менее правдоподобное. Доктор задумчиво улыбнулся. -- По-моему, это стоящее дело. Может оказаться приятным разнообразием после разработки новых способов человекоубийства. -- Пора, сэр, -- объявил техник, и врач вернулся к настоящему. -- Плацента отделяется хорошо -- сжимается, как положено. Знаете, чем больше я изучаю это, тем сильнее восхищаюсь хирургами, которые произвели операцию над матерями. Нам надо посылать побольше студентов-медиков на другие планеты. Извлечь плаценту, не повредив ее -- наверное, самая... так. И вот так. Распечатываем. -- Врач завершил приготовления и открыл крышку. -- Разрезаем мембрану... и вот наша девочка. Отсос, быстро. Корделия заметила, что Ботари, по-прежнему стоящий у стены, тоже задержал дыхание. Мокрый и барахтающийся младенец сделал первый вдох и закашлялся от холодного воздуха. Ботари тоже начал дышать. По мнению Корделии, малышка была довольно миленькой -- совсем не такой окровавленной, как те выношенные in vivo новорожденные, которых она видела по видео, и гораздо менее красной и помятой. Младенец громко и настойчиво завопил. Форкосиган подскочил от неожиданности, и Корделия расхохоталась. -- Ах, она просто чудо. -- Корделия подошла ближе, чтобы заглянуть поверх плеч медиков, которые делали измерения и брали анализы у своей крошечной, недоумевающей, ошарашенной и моргающей подопечной. -- Почему она так громко плачет? -- нервно спросил Форкосиган, который, как и Ботари, точно прирос к месту. "Знает, что родилась на Барраяре", -- хотелось ответить Корделии. Вместо этого она сказала: -- Ну, ты бы тоже заревел, если бы стадо великанов вытащило тебя из теплой уютной дремоты и начало перебрасывать туда-сюда, будто мешок с крупой. Корделия с медтехником обменялись шутливо-сердитыми взглядами. -- Ну ладно, миледи, -- техник передал ей младенца. Доктор тем временем вернулся к своей бесценной машине. -- Моя невестка говорит, что их надо прижимать к себе, вот так. Не держать на вытянутых руках. Я бы тоже так верещала, если бы думала, что меня держат над пропастью и вот-вот уронят. Вот так, малышка. Ну-ка, улыбнись тете Корделии. Вот мы и успокоились. Интересно, успела ли ты запомнить сердцебиение своей матери? -- Она поплотнее завернула малютку в одеяльце и принялась баюкать ее. Та почмокала губками и зевнула. -- Какое странное и долгое было у тебя путешествие. -- Хотите заглянуть внутрь машины, сэр? -- обратился к Форкосигану доктор. -- И вы тоже, сержант. В прошлый раз у вас было столько вопросов... Ботари покачал головой, но Форкосиган подошел поближе выслушать технические объяснения, которые врачу явно не терпелось дать. Корделия поднесла ребенка сержанту. -- Хотите подержать ее? -- А можно, миледи? -- Господи, не вам у меня надо спрашивать разрешения -- скорее уж наоборот. Ботари осторожно взял ее на руки -- она практически потонула в его огромных ладонях -- и заглянул в ее личико. -- А вы уверены, что не перепутали? Я думал, у нее будет большой нос. -- Все проверено и перепроверено, -- заверила его Корделия, надеясь, что он не спросит, откуда ей это известно; по крайней мере, она была вполне уверена в истинности своих слов. -- У всех младенцев маленькие носики. До восемнадцати лет вообще трудно сказать, какими они будут, когда вырастут. -- Может, она будет похожа на мать, -- с надеждой проговорил сержант. Корделия тоже втайне понадеялась на это. Доктор закончил показ внутренностей своей чудо-машины Форкосигану; тот сумел сохранить вежливую мину и выглядел лишь слегка выбитым из колеи. -- Хочешь подержать ее, Эйрел? -- предложила Корделия. -- Спасибо, лучше не надо, -- поспешно отказался он. -- Тренируйся. Может, когда-нибудь пригодится. -- Они обменялись взглядом тайной надежды, и он сдался. -- Хм. Мне доводилось держать кошек, которые были тяжелее этого создания. Это вне моей компетенции. -- Он с облегчением передал малышку медикам, которым она понадобилась для завершения записей о физических данных. -- Так, посмотрим, -- проговорил доктор. -- Это та самая, которую мы не отправляем в императорский приют, верно? Куда мы ее отвозим после окончания контрольного периода? -- Меня попросили позаботиться об этом лично, -- без запинки ответил Форкосиган. -- Ради сохранения анонимности родителей. Я... мы с леди Форкосиган доставим ее к законному опекуну. Физиономия доктора приняла необычайно глубокомысленный вид. -- О! Понятно, сэр. -- Он старался не смотреть на Корделию. -- Вы возглавляете проект. Вы можете делать с ними все, что пожелаете... Никто не будет задавать вопросов, я... я могу вас заверить, сэр, -- горячо проговорил он. -- Хорошо, хорошо. Сколько длится контрольный период? -- Четыре часа, сэр. -- Отлично, мы как раз можем пообедать. Корделия, сержант? -- Э-э, можно мне остаться здесь, сэр? Я не голоден. Форкосиган улыбнулся. -- Конечно, сержант. Людям капитана Негри полезно размяться. По дороге к машине Форкосиган спросил: -- Над чем это ты смеешься? -- Я не смеюсь. -- У тебя глаза смеются. Если честно, искрятся как бешеные. -- Да все этот врач. Боюсь, мы нечаянно ввели его в заблуждение. Ты разве не понял? -- Видимо, нет. -- Он думает, что это мой ребенок. Или твой. А может, наш общий. Я прямо-таки видела, как вертятся колесики у него в голове. Он думает, что наконец выяснил, почему ты не вытащил пробки. -- Боже милостивый. -- Он уж было собрался повернуть обратно. -- Нет, нет, пусть его, -- удержала его Корделия. -- Ты сделаешь только хуже, если попытаешься отрицать это. Уж я-то знаю. Меня уже и прежде обвиняли в грехах Ботари. Пускай себе фантазирует. Она помолчала. Форкосиган вгляделся в ее лицо. -- А теперь о чем задумалась? Огонек в глазах погас. -- Размышляю о том, что сталось с ее матерью. Я уверена, что встречалась с ней на флагмане. Длинные темные волосы, зовут Эленой... это могла быть только она. Невероятно хороша собой. Немудрено, что Форратьер обратил на нее внимание. Но так молода для таких ужасов... -- Женщинам не место на войне, -- мрачно заметил Форкосиган. -- Да и мужчинам тоже, по-моему. Зачем ваши люди пытались стереть ее воспоминания? Это ты приказал? -- Нет, эта идея принадлежала хирургу. Ему было жаль ее. -- На лбу его залегла напряженная складка, взгляд стал отстраненным. -- Это было чудовищно. Тогда я этого не понимал. Теперь, кажется, понимаю. Когда Форратьер натешился досыта -- а он с ней сам себя превзошел, даже по его меркам, -- она была в полной прострации. Я... я опоздал, ей уже ничем нельзя было помочь, но я решил, что убью его, если это повторится снова, и к черту весь план императора. Сперва Форратьера, потом принца, потом себя. Командование перешло бы к Форхаласу... -- Так вот, Ботари... выпросил у Форратьера ее тело, если можно так выразиться. Забрал ее в свою каюту. Форратьер решил, что это для того, чтобы продолжать мучить ее -- видимо, в подражание его драгоценной персоне. Он был польщен, и оставил их в покое. Ботари как-то удалось подпортить наблюдательные камеры в своей каюте. Никто даже смутного представления не имел, чем он там занимается в каждую свободную минуту. Но он пришел ко мне со списком лекарств, которые просил тайно ему достать. Обезболивающие мази, кое-какие противошоковые средства -- очень продуманный список. Боевой опыт сделал его специалистом по оказанию первой помощи. Тогда до меня дошло, что он не мучает ее, а просто водит Форратьера за нос. Может, Ботари и безумец, но отнюдь не дурак. Он на свой лад любил ее, и ему хватило смекалки скрыть это от Форратьера. -- В подобных обстоятельствах это не кажется таким уж безумным, -- заметила Корделия, вспоминая, что планировал Форратьер для Форкосигана. -- Да, но то, как он это делал... я пару раз мельком видел кое-что. -- Форкосиган шумно выдохнул. -- Он ухаживал за ней в своей каюте -- кормил ее, одевал, мыл -- и все время вел шепотом диалог сам с собой. Говорил за них обоих. Вероятно, он придумал для себя целый иллюзорный мир -- мир, в котором она любила его, вышла за него замуж... что они живут как нормальная счастливая супружеская пара. Почему бы сумасшедшему не мечтать о нормальной жизни? Должно быть, она страшно пугалась, когда приходила в себя. -- Боже. Мне жаль его почти так же, как ее. -- Ну, не идеализируй. Он ведь и спал с ней, и я не сомневаюсь, что он ограничивал свои фантазии о семейной жизни одними словами. И вобщем-то его можно понять. Разве мог Ботари при нормальных обстоятельствах хотя бы на сотню километров приблизиться к такой девушке? -- Хм, едва ли. Эскобарцы выставили против вас свои лучшие силы. -- Похоже, именно это воспоминание об Эскобаре он решил сохранить. Для этого нужна была невообразимая сила воли. Его обрабатывали несколько месяцев подряд. -- Уф, -- выдохнула Корделия, чье воображение тут же нарисовало ряд неприятных картин. Хорошо, что у нее есть еще несколько часов на то, чтобы успокоится, прежде чем она снова увидится с Ботари. -- Пойдем выпьем, как собирались, а? ГЛАВА 15 Лето уже близилось к концу, когда Форкосиган предложил поездку в Бонсанклар. В назначенное для отъезда утро они уже начали укладывать вещи, когда Корделия, выглянув в окно, произнесла сдавленным голосом: -- Эйрел? Перед домом только что приземлился флайер, и из него вышли шесть вооруженных человек. Они рассыпались по всему участку. Встревоженный Форкосиган тоже подошел к окну, но, разглядев новоприбывших, сразу успокоился. -- Все в порядке. Это люди графа Форталы. Должно быть, он приехал повидаться с моим отцом. Удивительно, как он сумел вырваться из столицы. Я слышал, император ему ни минуты покоя не дает. Через несколько минут рядом с первым флайером приземлился второй, и Корделия впервые увидела премьер-министра Барраяра. Принц Серг, назвавший его сморщенным клоуном, конечно, преувеличил, но ненамного: Фортала был худощавым, ссохшимся стариком, но отнюдь не потерявшим живости. Он держал в руке трость, но по тому, как он ею размахивал, Корделия предположила, что скорее всего она нужна ему лишь для форсу. Коротко стриженные седые волосы обрамляли веснушчатую лысину, сиявшую на солнце. В сопровождении двух помощников (или телохранителей, Корделия так и не решила) он прошел к парадному входу, исчезнув из ее поля зрения. Когда Корделия с Форкосиганом спустились вниз, оба графа стояли в холле, оживленно беседуя. -- А, вот и они, -- произнес генерал, завидя сына и невестку. Фортала оглядел их проницательными искрящимися глазами. -- Эйрел, мальчик мой. Рад видеть тебя в добром здравии. А это твоя бетанская Пенфесилея? [x] Поздравляю со столь замечательной добычей. Миледи. -- Он с комично-преувеличенной галантностью склонился поцеловать ей руку. ---------- ПЕНФЕСИЛЕЯ, Пентесилея - в греческой мифологии царица амазонок, дочь бога Ареса и Оретры (Hyg. Fab. 112). Во время троянской войны Пенфесилея с амазонками пришла на помощь троянцам и пала в поединке с Ахиллом (Diod. II 46, 5). Ахилл был очарован красотой мертвой Пенфесилеи, что вызвало насмешки Терсита, тут же на месте убитого Ахиллом (Tzetz. Posthom 100-211). ---------- Корделия растерянно мигнула, услыхав такое описание собственной персоны, но все же сумела пролепетать: -- Добрый день, сэр. Фортала задумчиво заглянул ей в глаза. -- Я рад, что сумели выкроить время для визита, сэр, -- сказал Форкосиган. -- Мы с женой, -- он сделал особое ударение на этой фразе, смакуя ее, как глоток вина с великолепным букетом, -- едва не разминулись с вами. Я обещал сегодня показать ей океан. -- Вот как... Должен тебя разочаровать -- это не визит вежливости. Я просто посланец своего господина. И у меня, к сожалению, мало времени. Форкосиган кивнул. -- Тогда я вас оставляю, джентльмены. -- Ха. Не пытайся увильнуть, парень. Я послан к тебе. Форкосиган насторожился. -- Не думаю, что нам с императором все еще есть что сказать друг другу. По-моему, я достаточно ясно высказался на сей счет, когда подавал в отставку. -- Да, конечно, его вполне устраивало, что ты оставался вдали от столицы, пока шла грязная работа с министерством политвоспитания. Но мне поручено сообщить тебе, -- он слегка поклонился, -- настоятельную просьбу и требование посетить его величество. Сегодня днем. И твоей жене тоже, -- добавил он, словно спохватившись. -- Зачем? -- прямо спросил Форкосиган. -- Если честно, то Эзар Форбарра не входит в мои планы на сегодня... да и на какой-либо другой день. Фортала посерьезнел: -- Он не может дожидаться, пока тебе наскучит торчать в деревне. Он умирает, Эйрел. Форкосиган фыркнул. -- Он умирает уже одиннадцать месяцев. Не может он поумирать еще немного? Фортала усмехнулся. -- Пять месяцев, -- рассеянно поправил он, затем задумчиво нахмурился, глядя на Форкосигана. -- Хм. Ну, это пришлось очень кстати. За последние пять месяцев он избавился от стольких крыс, сколько не прихлопнул за все предыдущие двадцать лет. По бюллетеням о его состоянии можно было проследить перетряску министерств. Неделя первая: состояние очень тяжелое. Следующая неделя: очередной министр обвинен в растратах или чем-нибудь еще. -- Он снова посерьезнел. -- Но теперь нам уже не до шуток. Ты должен увидеться с ним сегодня. Завтра может быть уже поздновато. А через две недели уже точно будет поздно. Губы Форкосигана сжались. -- Для чего я ему понадобился? Он не сказал? -- Ах... Я полагаю, он приберег для тебя должность в правительстве, формирующемся на период регентства. То, о чем ты не хотел слышать в прошлый раз. Форкосиган покачал головой. -- Не думаю, что есть должность, ради которой я соглашусь вернуться на эту арену. Ну, разве только... нет. Даже не военное министерство. Это слишком опасно. У меня здесь чудесная спокойная жизнь. -- Он притянул Корделию к себе, словно защищая. -- Мы собираемся обзавестись детьми. Я не собираюсь рисковать семьей, ввязываясь в эту гладиаторскую политику. -- Да, я так и представляю, как ты мирно доживаешь отпущенные тебе годы -- и это в сорок четыре-то. Ха! Собираешь виноград, плаваешь на яхте... твой отец рассказал мне про твою яхту. Кстати, правда ли, что деревню Форкосиган-Сюрло собираются переименовать в твою честь в "Форкосиган-Сусло"? Форкосиган фыркнул, и они обменялись ироничными поклонами. -- Так или иначе, тебе придется сказать ему об этом самому. -- Мне было бы... любопытно встретиться с этим человеком, -- пробормотала Корделия. -- Если это действительно последняя возможность. Фортала улыбнулся ей, и Форкосиган неохотно уступил. Они вернулись в спальню переодеться: Корделия -- в свое самое официальное вечернее платье, Форкосиган -- в зеленый парадный мундир, который не надевал со дня их свадьбы. -- Зачем так нервничать? -- спросила Корделия. -- Может, он просто хочет попрощаться или что-нибудь в этом духе. -- Не забывай, мы говорим о человеке, который даже собственную смерть заставил служить своим политическим целям. И если существует способ править Барраяром из могилы, он наверняка найдет его. Мне еще ни разу не удалось его переиграть. На этой двусмысленной ноте они присоединились к премьер-министру и вместе отправились в Форбарр-Султану. Императорская резиденция была старинным зданием -- на взгляд Корделии, почти музейным экспонатом. Они поднялись по истертым гранитным ступеням в восточный портик дворца. Длинный фасад был украшен множеством каменных барельефов, каждый из которых был подлинным произведением искусства. Весь облик дворца являл собой полную эстетическую противоположность безликим зданиям министерств, возвышавшихся в паре километрах к востоку отсюда. Их провели в один из покоев, напоминавший одновременно и больничную палату, и выставку антиквариата. Из высоких окон открывался вид на английский сад, раскинувшийся к северу от резиденции. Главный обитатель комнаты лежал на огромной резной кровати, унаследованной от какого-то любившего роскошь предшественника. Тело его было утыкано утилитарными пластиковыми трубками, которые поддерживали в нем искру жизни. Никогда еще Корделия не видела более бледного человека -- Эзар Форбарра был так же бесцветен, как его седые волосы, так же бел, как простыни, на которых он возлежал. Кожа ввалившихся щек была белой и морщинистой. Белые отяжелевшие веки прикрывали карие глаза, так похожие на те, что она видела однажды -- издали, нечетко, отраженными в зеркале. Сквозь бледную кожу рук проступали синеватые вены. Зубы казались желтоватыми на фоне бескровных губ. Фортала и Форкосиган опустились на колено перед его ложем; после секундного замешательства Корделия последовала их примеру. Император слабо шевельнул пальцем, подавая знак дежурному врачу выйти. Тот, поклонившись, вышел. Они встали, причем Фортала -- с явным трудом. -- Ну, Эйрел, -- заговорил император, -- Скажи мне, как я выгляжу. -- Очень больным, сэр. Форбарра рассмеялся и тут же закашлялся. -- Общение с тобой так освежает. Первое честное высказывание, услышанное мною за несколько недель. Даже Фортала ходит вокруг да около. -- Голос его сорвался, и он прочистил горло. -- За прошлую неделю растерял последние остатки пигментов. Вышли вместе с мочой. А этот чертов врач больше не выпускает меня в сад днем. -- Он фыркнул, то ли выражая неодобрение, то ли чтобы легче дышалось. -- Так это твоя бетанка, хм? Подойди, девочка. Корделия приблизилась к кровати, и белый старик пристально всмотрелся в нее своими карими глазами. -- Командор Иллиан рассказывал мне о вас. И капитан Негри тоже. Знаете, я просматривал ваше досье из Астроэкспедиции. И тот изумительный полет фантазии вашего психиатра. Негри даже хотел нанять эту дамочку, чтобы она генерировала идеи для его ведомства. Ну а Форкосиган есть Форкосиган: он рассказывал гораздо меньше. -- Он помолчал, словно переводя дыхание. -- А теперь скажите мне честно... что вы нашли в нем -- надломленном... м-м, как там это говорилось... наемном убийце? -- Похоже, кое-что Эйрел вам все-таки рассказал, -- сказала она, с изумлением услышав собственные слова из уст императора. Она глядела на него с неменьшим любопытством. Похоже, вопрос требовал искреннего ответа, и она постаралась сформулировать его как можно точнее. -- Наверное... я нашла в нем себя. Или кого-то очень похожего. Мы оба ищем одно и то же, пусть и называем это разными именами и ищем в разных местах. Полагаю, он называет это честью, а я -- милостью Божьей. По большому счету, мы оба остались ни с чем. -- Ах, да. В вашем досье упоминается, что вы верующая, -- произнес император. -- Сам я атеист. Незамысловатая религия, но очень утешает меня в эти дни. -- Да, я и сама нередко чувствовала ее притягательность. -- Хм. -- Он улыбнулся. -- Очень интересный ответ, в свете того, что Форкосиган сказал мне о вас. -- Что же он сказал, сэр? -- с любопытством спросила Корделия. -- Попросите, чтобы он вам сам сказал. Это было по секрету. И очень поэтично. Я был удивлен. Он сделал ей знак отойти, словно выяснил все, что хотел, и поманил Форкосигана ближе. Форкосиган встал перед ним в довольно агрессивном варианте позы "вольно". Его губы кривила сардоническая усмешка, но по глазам Корделия поняла, что он растроган. -- Как долго ты служил мне, Эйрел? -- спросил император. -- Со времени получения офицерского звания -- двадцать шесть лет. Или вы имеете в виду -- телом и кровью? -- Телом и кровью. Я всегда вел счет с того дня, когда убийцы старого Юрия прикончили твою мать и дядю. В ту ночь твой отец и принц Ксав пришли ко мне в штаб-квартиру наземных войск с этим своим занятным предложением. Первый день гражданской войны Юрия Форбарры. Интересно, почему ее не назвали гражданской войной Петра Форкосигана? Ну да ладно. Сколько тебе было тогда? -- Одиннадцать, сэр. -- Одиннадцать. А мне было столько же, сколько сейчас тебе. Странно. Значит, ты служишь мне уже... черт, у меня уже затронут мозг... -- Тридцать три года, сэр. -- Боже. Спасибо. Немного времени осталось. По циничному выражению лица Форкосигана Корделия поняла, что его совершенно не убедили признания императора в старческом маразме. Старик снова прочистил горло. -- Я всегда хотел спросить тебя, что вы со стариной Юрием сказали друг другу в тот день двумя годами позже, когда мы наконец зарезали его в той старой крепости. С недавних пор меня сильно занимают последние слова императоров. Граф Форхалас думал, что ты играешь с ним. Форкосиган зажмурился от болезненных воспоминаний. -- Едва ли. О, я думал, что мне не терпится нанести первый удар, пока его не раздели и не поставили передо мной. Тогда... у меня появилось желание ударить ему в горло, чтобы покончить с этим быстро и чисто. Император, лежавший с закрытыми глазами, кисло улыбнулся: -- То-то было бы шуму! -- Хм. Наверное, по моему лицу он понял, что я дал слабину. И презрительно ухмыльнулся. "Бей, мальчуган. Если посмеешь, когда на тебе мой мундир. Мой мундир на ребенке". Вот и все, что он сказал. Я ответил: "Вы убили всех детей в той комнате", -- что было глупо, но ничего лучшего я в тот момент не мог придумать, а потом ударил его в живот. Позже я часто жалел, что не сказал... не сказал что-нибудь другое. Но больше всего я жалел, что у меня не хватило духу последовать моему первому побуждению. -- Там, на парапете, под дождем, ты был совершенно зеленый. -- Тогда он начал кричать. И я проклинал тот день, когда ко мне вернулся слух. Император вздохнул. -- Да, я помню. -- Вы подстроили все это. -- Кто-то должен был. Император помолчал, отдыхая, затем продолжил: -- Ну, я вызвал тебя не для того, чтобы поболтать о старых временах. Сообщил ли тебе мой премьер-министр о моих намерениях? -- Что-то насчет должности. Я сказал ему, что меня это не интересует, но он отказался передать мое сообщение. Форбарра устало закрыл глаза и проговорил, обращаясь к потолку: -- Скажите мне... лорд Форкосиган... кто должен стать регентом Барраяра? Форкосиган выглядел так, будто он откусил что-то горькое, но благовоспитанность не позволяет ему сплюнуть. -- Фортала. -- Слишком стар. Шестнадцать лет он не протянет. -- Тогда принцесса. -- Генеральный штаб съест ее живьем. -- Фордариан? Глаза императора распахнулись. -- О, Бога ради! Прочисти мозги, парень! -- У него есть кое-какая военная подготовка. -- Мы можем подробно обсудить его недостатки -- если доктора дадут мне пожить еще неделю. У тебя остались еще какие-нибудь остроты, или мы можем перейти к делу? -- Квинтиллиан из министерства внутренних дел. И это не шутка. Император оскалил желтые зубы в усмешке. -- Так значит, у тебя все же нашлось доброе слово для моих министров. Теперь я могу спокойно умереть -- я слышал все на этом свете. -- Графы никогда не проголосуют за человека без приставки "фор" в имени, -- сказал Фортала. -- Даже если бы он ходил по воде аки посуху. -- Ну так сделайте его фором. Дайте ему титул, соответствующий должности. -- Форкосиган, -- ужаснулся Фортала, -- Он же не из воинской касты! -- Как и многие из наших лучших солдат. Мы все форы лишь потому, что какой-то давно умерший император дал титул кому-то из наших предков. Почему бы не возродить этот обычай и не сделать титул наградой за заслуги? А еще лучше объявить форами всех поголовно и раз и навсегда покончить с этой чепухой. Император рассмеялся, потом поперхнулся и снова зашелся кашлем. -- Ну, разве это не гениальный способ выбить почву из-под ног нашей Лиги защиты простолюдинов? Какое заманчивое контр-предложение в ответ на их призывы уничтожить аристократию! Не думаю, что даже самому рьяному из них могло бы прийти в голову столь радикальное решение. Вы опасный человек, лорд Форкосиган. -- Вы спросили моего мнения. -- Да, верно. И ты всегда его мне высказывал. Странно. -- Император вздохнул. -- Перестань юлить, Эйрел. От этого тебе все равно не отвертеться. Позволь мне изложить все вкратце. Для регентства необходим человек безупречного происхождения, не старше среднего возраста, с хорошим военным послужным списком. Он должен быть популярен среди подчиненных ему офицеров и рядовых, хорошо известен народу, и прежде всего -- он должен пользоваться уважением генштаба. Достаточно безжалостен, чтобы удерживать практически абсолютную власть в этом сумасшедшем доме в течение шестнадцати лет, и достаточно честен, чтобы по прошествии этих шестнадцати лет передать ее мальчишке, который, без сомнения, будет идиотом. Я был таким в свои двадцать, да и ты, насколько я помню, тоже... Ах, да -- еще он должен быть женат и счастлив в браке. Это уменьшает соблазн стать постельным императором через принцессу. Короче говоря, это должен быть ты. Фортала ухмыльнулся. Форкосиган нахмурился. У Корделии засосало под ложечкой. -- О, нет, -- напряженно проговорил Форкосиган. -- Этого вам на меня не взвалить. Это дикость. Чтобы я, я и никто другой, занял место его отца, говорил с мальчиком от его имени, стал советником его матери... это не просто дико. Это непристойно. Нет. Фортала был явно озадачен его горячностью. -- Некоторая скромность ради приличия -- это одно, Эйрел, но нельзя же так перебарщивать! Если тебя тревожит голосование, то можешь не сомневаться -- голоса большинства уже у нас в кармане. Все видят, что ты самый подходящий кандидат на эту роль. -- Все совершенно определенно этого не видят. Фордариан тотчас станет моим врагом, также как и министр запада. А что касается абсолютной власти, то вам, сэр, известно, насколько эфемерное это понятие. Хрупкая иллюзия, основанная на... одному Богу известно, на чем. На магии. Ловкости рук. Вере в собственную пропаганду. Император пожал плечами -- очень осторожно, чтобы не сбить опутывающие его трубки. -- Ну, это будет уже не моя проблема. Пусть об этом беспокоятся принц Грегор и его мать. И... тот человек, которого удастся уговорить поддержать их в трудный час. Как долго, по-твоему, они продержатся без помощи? Один год? Два? -- Полгода, -- пробормотал Фортала. Форкосиган покачал головой. -- Вы и в прошлый раз, перед Эскобаром, зажали меня в угол этим аргументом -- "что будет, если". Он был ложным тогда -- хотя мне понадобилось некоторое время, чтобы понять это. И сейчас это тоже ложь. -- Не ложь, -- возразил император. -- Ни тогда, ни сейчас. Я обязан так думать. Форкосиган слегка сдал назад: -- Да, я понимаю, что обязаны. -- Он напряженно всматривался в человека, лежащего на роскошной постели. -- Но почему именно я? У Форталы больше политического опыта. У принцессы больше прав. Квинтиллиан обладает большей хваткой в том, что касается внутренних дел. У вас есть даже более талантливые военные стратеги. Форлакиал. Или Канзиан. -- Но третьего ты уже не назовешь, -- пробормотал император. -- Ну... возможно. Но вы должны понять меня. Я не настолько незаменим, как вы по какой-то непонятной причине считаете. -- Как раз напротив. С моей точки зрения, ты обладаешь двумя уникальными преимуществами. Я не упускал их из виду с того дня, как мы убили старину Юрия. Я всегда помнил, что не буду жить вечно... слишком много яда скопилось в моих хромосомах. Он скапливался во мне, пока я воевал с цетагандийцами под началом твоего отца, не заботясь о чистоте методов, не надеясь дожить до старости. -- Император снова улыбнулся и перевел взгляд на Корделию, внимательно и неуверенно следившую за их беседой. -- Из пяти людей, имеющих по крови и закону больше прав на барраярскую империю, чем я, ты возглавляешь список. Ха! -- добавил он. -- Я был прав. Так и знал, что ты не сказал ей. Нечестно, Эйрел. Побледневшая Корделия обратила широко распахнутые серые глаза на Форкосигана. Тот раздраженно помотал головой: -- Неправда. Наследование по материнской линии. -- Спор, который мы не станем продолжать здесь. Но если кто-нибудь вздумает низложить принца Грегора на основании законов о наследовании, то ему придется сперва либо ликвидировать тебя, либо предложить тебе империю. Мы все знаем, как трудно тебя убить. И ты -- единственный человек, единственный в этом списке, который, я знаю абсолютно точно, не рвется к трону. И свидетельством тому -- развеянный по ветру прах Юрия Форбарры. Другие могут думать, что ты просто кокетничаешь. Но я-то знаю. -- Спасибо вам за это, сэр, -- ответил Форкосиган с угрюмым видом. -- В качестве довода я могу тебе напомнить, что в роли регента тебе легче всего предотвратить такой поворот событий. Грегор -- твой спасательный круг, мой мальчик. Грегор -- это все, что стоит между тобой и риском стать мишенью. Твоя единственная надежда на рай. Граф Фортала повернулся к Корделии. -- Леди Форкосиган, не присоедините ли вы к нам свой голос? Кажется, вы очень хорошо его понимаете. Скажите ему, что эта работа как раз для него. -- Когда мы пришли сюда, -- медленно проговорила Корделия, -- с этим туманным обещанием должности, я предполагала, что стану уговаривать его согласиться. Ему нужна большая работа. Он создан для нее. Должна признаться, что такого предложения я не ждала. -- Она уставилась на вышитое порывало, не в силах оторвать глаз от замысловатого пестрого узора. -- Но я всегда считала, что... испытания -- это дар. А великие испытания -- великий дар. Не выдержать испытания -- это несчастье. Но отказаться от него -- значит отказаться от дара. А это хуже, более непоправимо, чем несчастье. Вы понимаете, о чем я? -- Нет, -- сказал Фортала. -- Да, -- сказал Форкосиган. -- Мне всегда казалось, что верующие гораздо безжалостнее атеистов, -- заметил Эзар Форбарра. -- Если ты действительно считаешь это неправильным, -- продолжала Корделия, обращаясь к Форкосигану, -- это одно. Может, в этом и состоит твое испытание. Но если все дело только в боязни поражения... Ты не имеешь права отвергнуть такой дар. -- Это непосильная ноша. -- Иногда такое случается. Он молча отвел ее в сторону, к высоким окнам. -- Корделия... ты даже не представляешь, что это будет за жизнь. Ты думаешь, наши государственные деятели окружают себя охраной ради престижа? Если у них и бывает хоть минута покоя, то она покупается ценой бдительности двадцати человек. Никакого сепаратного мира. Три поколения императоров истратили себя без остатка, пытаясь распутать узел насилия в нашей политике, но до сих пор конца этому не видно. И я не стану тешить себя тщеславной мыслью, что смогу преуспеть там, где он потерпел неудачу. -- Он указал взглядом на огромную кровать. Корделия покачала головой. -- Неудача не пугает меня так, как раньше. Но я хотела бы процитировать тебе одно высказывание. "Уход, не имеющий других мотивов, кроме собственного покоя, -- это окончательное поражение, без единого зернышка будущей победы". По-моему, человек, сказавший это, знал, что говорит. Форкосиган повернулся к окну, невидяще глядя вдаль. -- Дело даже не в желании покоя. Сейчас я говорю о страхе. О самом элементарном, некрасивом ужасе. -- Он печально улыбнулся ей. -- Знаешь, когда-то воображал себя храбрецом. Потом встретил тебя и вновь открыл для себя страх. Я уже забыл, что значит жить будущим. -- Да, я тоже. -- Я не обязан принимать это предложение. Я могу отказаться. -- Можешь? Их глаза встретились. -- Это не та жизнь, которой ты ждала, покидая Колонию Бета. -- Я приехала не за какой-то жизнью. Я приехала к тебе. Ты хочешь этого? Он надтреснуто рассмеялся. -- Господи, что за вопрос. Такой шанс выпадает раз в жизни. Да. Я хочу этого. Но это яд, Корделия. Власть -- страшный наркотик. Посмотри, что она сделала с ним. Он ведь тоже когда-то был нормальным и счастливым человеком. Наверное, любое другое предложение я мог бы отвергнуть даже не моргнув глазом. Фортала демонстративно оперся на свою палку и громко произнес: -- Решайся же, Эйрел. У меня уже ноги заболели. К чему эта неуместная деликатность? Любой из моих знакомых пошел бы на убийство ради этой должности. А тебе предлагают ее без всяких условий. Только Корделия и император знали, отчего Форкосиган коротко рассмеялся. Затем он вздохнул, посмотрел на своего господина и кивнул. -- Ну что ж, старик. Я знал, что ты найдешь способ править из могилы. -- Да. Мой призрак будет преследовать тебя постоянно. Повисла короткая пауза -- император привыкал к своей победе. -- Тебе нужно немедленно заняться формированием собственного штата. Капитана Негри я оставлю принцессе и моему внуку, для их службы безопасности. Но, возможно, ты захочешь взять себе командора Иллиана. -- Да. Я думаю, мы с ним отлично сработаемся. -- Темное лицо Форкосигана осветила какая-то приятная мысль. -- И я знаю, кому поручу работу моего личного секретаря. Только его надо для этого повысить -- дать лейтенанта. -- Фортала позаботится об этом. -- Император устало откинулся на подушки и снова откашлялся. Губы его посерели. -- Позаботится обо всем. Наверное, лучше позвать врача обратно. -- Слабым взмахом руки он велел им удалиться. Выйдя из императорской резиденции, Форкосиган и Корделия окунулись в теплый воздух позднего летнего вечера -- мягкий и чуть сероватый из-за тумана, поднимавшегося с реки. За ними следовали их новые телохранители, облаченные в знакомую черную форму. Только что закончилось продолжительное совещание с Форталой, Негри и Иллианом. У Корделии голова пошла кругом от количества охваченных при обсуждении вопросов. Она с завистью заметила, что Форкосигану не составляло никакого труда уследить за ними; более того -- он сам и задавал темп. В его лице проявилась напряженная сосредоточенность, целеустремленность, энергия била ключом -- таким она его еще не видела после своего приезда на Барраяр. "Он снова ожил, -- думала она. -- Взгляд обращен наружу, а не внутрь; вперед, а не назад. Как при первой нашей встрече. Я рада. Чем бы это нам ни грозило". Форкосиган щелкнул пальцами и загадочно произнес: -- Нашивки. Первая остановка -- резиденция Форкосиганов. Они проезжали мимо официальной графской резиденции во время их последней поездки в Форбарр-Султану, но внутри дома Корделия была впервые. Перепрыгивая через две ступеньки, Форкосиган взбежал по широкой винтовой лестнице наверх, к себе. Его комната была просторной, скромно обставленной, с окнами, выходящими на сад позади дома. На ней лежала та же печать долгих отлучек хозяина, что и на комнате Корделии в доме ее матери. В шкафах и ящиках залегали археологические слои прежних увлечений. Само собой разумеется, там обнаружились следы интереса к стратегическим играм, военной и общей истории. Гораздо более удивительной находкой стала папка с пожелтевшими от времени рисунками, выполненными карандашом и тушью. Форкосиган вытащил ее, роясь в ящике, набитом медалями и сувенирами вперемешку со всяким хламом. -- Это твои? -- полюбопытствовала Корделия. -- Очень неплохо. -- Увлекался, когда был подростком, -- объяснил он, продолжая копаться в ящике. -- И потом тоже. Забросил, когда мне было за двадцать. Времени не хватало. Его коллекция медалей могла поведать занятную историю. Ранние, не слишком значительные награды были аккуратно разложены и приколоты к бархатным подушечкам с соответствующими надписями. Поздние, куда более почетные, были небрежно свалены в банку. Одна из медалей, в которой Корделия распознала высшую барраярскую награду за доблесть, была запихана в дальний угол ящика, и лента ее смялась и запуталась. Она присела на кровать и пролистала содержимое папки. В основном это были тщательно прорисованные архитектурные зарисовки, но нашлось там и несколько набросков фигур и портретов, выполненных в менее уверенной манере. На некоторых была изображена изумительно красивая молодая женщина с короткими темными кудрями -- иногда одетая, иногда обнаженная. Прочитав подписи к ним, потрясенная Корделия поняла, что это портрет первой жены Форкосигана. Среди его вещей больше нигде не встречалось ее изображений. Были там и три рисунка с изображением смеющегося молодого человека и подписью "Гес", лицо которого казалось щемяще знакомым. Корделия мысленно добавила ему двадцать лет и двадцать пять килограмм веса, и комната словно покачнулась, когда она узнала адмирала Форратьера. Она поспешно закрыла папку. Форкосиган наконец нашел то, что искал: пару красных лейтенантских нашивок. -- Отлично. Так быстрее, чем заезжать в штаб-к