ряюсь нормальной? Растите жабры! У нее сорвался голос. Она снова погрузила лицо своей жертвы в воду, заметив, что тоже затаивает дыхание. "А вдруг она права, а я ошибаюсь? Что если я агент, но не подозреваю об этом? Как отличить подделку от оригинала? Камень ломает ножницы..." Дрожа всем телом, она представила себе, как держит и держит голову этой женщины под водой, пока та не перестает сопротивляться, пока не потеряет сознание, и потом еще - пока не наступит гибель мозга. Сила, возможность, желание - у нее есть все. "Так вот что чувствовал Эйрел на Комарре, - подумала она. - Теперь я понимаю. Нет. Теперь я знаю". - Сколько? Где? - Четверо, - прохрипела Мехта. Корделия обмякла от облегчения. - Двое в вестибюле. Двое в гараже. - Спасибо, - механически поблагодарила Корделия. - А теперь отдохните... Связав беспомощной женщине ноги, она сунула ей в рот кляп и уложила на полу, между стеной и кроватью. Быстро рассовала по карманам документы, кредитные карточки, деньги. Потом включила душ и на цыпочках подошла к двери. Ох, как нужна сейчас минута, всего одна минута, чтобы овладеть собой... Тейлор и санитар куда-то вышли - наверное, на кухню выпить кофе. Корделия сделала шаг в гостиную и осторожно осмотрелась. О, Боже! Тейлор стоял в дверях кухни, поднося чашку к губам. Они замерли, глядя друг на друга. Корделия подумала, что зрачки у нее, наверное, огромные, как у какого-нибудь ночного зверька. У наблюдавшего за ней командора странно искривились губы. Потом он медленно поднял левую руку, отдавая ей честь. Рука была не та, но в другой он держал чашку кофе. Он отпил глоток, не сводя с нее глаз. Корделия вытянулась по стойке "смирно", отсалютовала и тихо выскользнула из квартиры. На секунду ее охватил ужас: у входа оказался журналист со своим оператором, один из самых назойливых, тот самый, которого она вчера выгнала из здания. Пьянея от волнения, она улыбнулась ему, чувствуя себя парашютистом в затяжном прыжке. - Не раздумали брать интервью? Он мгновенно схватил наживку и защелкал кнопками радиоаппаратуры. - Помедленнее, помедленнее. Не здесь. За мной следят, знаете ли. - Она заговорщически понизила голос. - Правительство заметает следы. То, что мне известно, может взорвать всю администрацию. Это касается судьбы пленных. Вы могли бы... сделать себе имя. - Тогда где же? - Он буквально лез из кожи. - Как насчет космопорта? Там в баре тихо. Я закажу вам рюмку чего-нибудь, и мы сможем спокойно... посидеть и спланировать кампанию. - У нее в голове шел отсчет времени. Вот-вот дверь их квартиры распахнется. - Но предупреждаю вас, дело трудное. В вестибюле - два правительственных агента, и в гараже тоже. Мне надо пройти мимо них незамеченной. Если станет известно, что я с вами разговаривала, другого шанса вам уже не дадут. Никакого насилия, просто ночью вы тихо исчезаете, и разносится слух, что вас "положили на обследование". Понимаете, что я хочу сказать? Журналист явно ничего не понял - его передача специализировалась преимущественно на "клубничке" - и, сгорая от нетерпения, повернулся к оператору: - Джон, быстро давай сюда свой пиджак, шляпу и голокамеру. Лучшей маскировки нельзя было и желать. Преображенная Корделия шагнула в лифт и вместе с телевизионщиками поднялась в гараж. У выхода дежурили двое в голубой форме. Она небрежно вскинула камеру на плечо, заслоняя голову, и прошла мимо них к машине журналиста. В баре космопорта Корделия заказала напитки, сделала большой глоток, пообещала, что сию минуту вернется, - и улизнула, оставив репортера перед неоплаченными бокалами. Следующую остановку она сделала у билетного компьютера, нажав кнопку вызова расписания. В ближайшие шесть часов ни один пассажирский корабль на Эскобар не летит. Слишком долго ждать. Они наверняка прежде всего обыщут космопорт. Мимо прошла женщина в форме работника порта. Корделия ее остановила. - Извините, вы не поможете мне кое-что узнать о расписании частных транспортов или других частных кораблей? Женщина нахмурилась, но в следующую секунду улыбнулась, узнавая: - Вы - капитан Нейсмит! Сердце на секунду замерло, потом отчаянно заколотилось. "Нет... Спокойнее..." - Да. Э-э... Понимаете, журналисты меня совсем одолели. Вы небось знаете, что это за братия. - Корделия одарила девушку взглядом, признающим в ней родственную душу. - Как бы мне от них отделаться? Может, мы могли бы пройти в какой-нибудь кабинет? Мне кажется, что если кто-нибудь здесь и уважает человеческое достоинство, так это вы. Просто вижу это по вашему лицу. - Правда? - Польщенная и взволнованная служащая уже увлекала ее за собой. Очутившись в кабинете, она вызвала расписание всех полетов, и Корделия быстро их просмотрела. - Хмм... Вот это, кажется, подходит. Вылет на Эскобар меньше чем через час. Вы не знаете, пилот еще не на борту? - Этот корабль не берет пассажиров. - Ничего. Я просто хочу переговорить с пилотом. В частном порядке. И наедине. Вы мне его не поймаете? - Попробую. - Ей это удалось. - Он встретится с вами у посадочного узла 27. Но вам надо торопиться. - Спасибо. Э-э... Знаете, журналисты меня совсем доконали. Ни перед чем не останавливаются. А двое самых настырных даже переоделись в форму экспедиционного корпуса, чтобы ко мне пробиться. Представляются капитаном Мехтой и коммодором Тейлором. Настоящее бедствие. Если они начнут здесь разнюхивать, вы не могли бы вроде как забыть, что меня видели? - Ну конечно, капитан Нейсмит. - Зовите меня Корделия. Вы просто молодец! Спасибо вам! Пилот оказался совсем молодым набирался опыта на грузовиках, прежде чем получить более ответственные пассажирские корабли. Он тоже узнал ее и сразу же попросил автограф. - Вы, наверное, удивляетесь, почему выбрали именно вас, - начала Корделия, дописывая автограф. - Меня, сударыня? - Сотрудники службы безопасности проверили всю вашу жизнь. Вы надежны. Это определенно. По-настоящему надежны. - Ох! Неужели они узнали про кордолит? Тревога боролась в нем с гордостью. - ...И к тому же находчивы, - импровизировала Корделия, гадая про себя, что такое кордолит. - Как раз то, что нам нужно. - Для чего нужно? - Ш-ш, не так громко. У меня секретное поручение президента. Оно настолько ответственное, что о нем не знает даже военное министерство. Если это когда-нибудь выплывет, то последствия могут быть просто ужасными. Дело в следующем: мне надо передать тайный ультиматум императору Барраяра. Но никто не должен знать, что я улетела с Колонии Бета. - А я должен вас туда доставить? - изумленно спросил он. - Мой маршрут... "Наверное, я могла бы уговорить парнишку довезти меня на хозяйском топливе до самого Барраяра, - подумала она. - Но это испортило бы ему карьеру". - Нет-нет. Ваш маршрут ничем не будет отличаться от обычного. Мне предстоит встреча с секретным связным на Эскобаре. Вы просто повезете один груз, который отсутствует в таможенной декларации. Меня. - Мне не разрешено возить пассажиров, мадам. - Вы думаете, мы этого не знаем? Как по-вашему, почему президент лично выбрал именно вас среди множества других кандидатов? - Ух ты! А я даже за него не голосовал! Он провел Корделию на катер и устроил ей местечко в грузовом отсеке. - Вы знаете всех больших шишек экспедиции, верно, капитан? Лайтнера, Парцелла... Вы не могли бы когда-нибудь меня с ними познакомить? - Не знаю. Но... когда вы вернетесь с Эскобара, то встретитесь со множеством шишек из экспедиционного корпуса и службы безопасности. Это я могу обещать. Да уж, что правда, то правда. - А можно мне задать вам личный вопрос, мадам? - Почему бы и нет? Все это делают. - Почему на вас тапочки? Корделия уставилась на свои ноги, потом поглядела парню в глаза. - Извините, пилот Мэйхью. Это - секретные сведения. - О! Пристыженный пилот скрылся в кабине. Оставшись одна, Корделия прижалась лбом к прохладному гладкому боку какого-то контейнера и беззвучно заплакала. 14 Было около полудня по местному времени, когда легкий флайер, взятый напрокат в Форбарр-Султане, перенес ее через озеро. Берега заросли лозняком, а сразу за ними вздымались крутые холмы. Жителей здесь было немного, и только у воды раскинулась небольшая деревушка. Скалистый мыс венчали развалины старинной крепости. Корделия облетела вокруг него, сверяясь с картой, и отсчитала три крупных поместья к северу от крепости. Оказавшись над четвертым, она спикировала вниз и посадила флайер на дорожку, вьющуюся по склону холма. Просторное старинное здание, построенное из местного камня, почти сливалось с растительностью. Она втянула крылья, выключила двигатель и осталась сидеть, неуверенно глядя на согретый солнцем фасад. Из-за угла неспешно вышел высокий человек в странной, коричневой с серебром, форме. Рука его привычно покоилась на кобуре. Она поняла, что Форкосиган где-то неподалеку, потому что это был сержант Ботари. Он казался совершенно здоровым, по крайней мере физически. Она выскочила из флайера. - Э-э... добрый день, сержант. Адмирал Форкосиган дома? Ботари, щурясь от солнца, вгляделся в гостью, потом лицо его разгладилось, и он отдал ей честь. - Капитан Нейсмит? Да, сударыня. - Вы выглядите гораздо лучше, чем во время нашей последней встречи. - Последней встречи? - На флагманском корабле. У Эскобара. - Вид у него был неспокойный. - Я... не помню Эскобар. Адмирал Форкосиган говорит, что я там был. - Понятно. - "Забрали у тебя память, да? Или ты сам это сделал? Теперь не узнаешь". - Мне жаль это слышать. Вы храбро служили. - Правда? Меня комиссовали, потом. - А что на вас за форма? - Родовые цвета графа Форкосигана, сударыня. Он зачислил меня в личную охрану. - Я... уверена, что вы будете хорошо ему служить. Можно мне видеть адмирала? - Он за домом, сударыня. И Ботари побрел дальше, очевидно, совершая обход парка. Корделия двинулась вокруг дома. Солнце пригревало ей спину, непривычная юбка взлетала над коленями. Она купила это платье вчера в Форбарр-Султане - отчасти ради удовольствия, отчасти потому, что ее бетанская форма со споротыми нашивками привлекала всеобщее внимание. Распустив волосы, Корделия расчесала их на пробор и закрепила двумя эмалевыми гребнями, тоже купленными накануне. За домом начинался сад, окруженный низкой стеной из серого камня. Нет, не сад, поняла она, подойдя ближе, а кладбище. Там трудился старик в потрепанном комбинезоне, высаживая с лотка рассаду. Когда Корделия прошла в узкую калитку, старик поднял голову, и она безошибочно узнала его. Граф оказался немного выше сына, мышцы его от возраста истончились и вытянулись, но черты лица были те же. - Генерал граф Форкосиган? - Она привычно козырнула, только потом поняв, как странно это должно выглядеть в ее наряде. - Я кап... я Корделия Нейсмит. Друг Эйрела. Я... не знаю, говорил ли он вам обо мне. Он здесь? - Очень приятно, сударыня. - Старый граф встал почти по стойке "смирно" и приветствовал ее до боли знакомым коротким кивком. - Сын мне мало что сказал, и я никак не думал, что буду иметь честь встретиться с вами. - Он с трудом улыбнулся, словно отвечавшие за это движение мускулы заржавели от долгой неподвижности. - Вы даже не представляете, как я рад, что ошибся. - Он махнул через плечо, в сторону холма. - Там, на вершине, небольшая беседка с видом на озеро. Он... э-э... большую часть времени проводит там. - Понятно. - Она увидела тропинку, вьющуюся за кладбищем. - Гмм... Я не знаю, как лучше выразиться... Он трезв? Граф Форкосиган взглянул на солнце и сжал морщинистые губы. - Вероятно, в этот час - уже нет. Первое время, вернувшись домой, он пил только после обеда, но постепенно стал начинать все раньше. Очень тревожно, но я ничего не могу с этим поделать. Конечно, если у него опять начнется кишечное кровотечение... - Старик запнулся и неуверенно всмотрелся в нее. - Эйрел принял свой эскобарский провал слишком близко к сердцу... Его отставка была совершенно необязательной. Граф явно не был посвящен в секреты императора. "Это не провал убил в нем дух, сэр, а успех", - мысленно проговорила Корделия. Вслух же она сказала: - Я знаю, что преданность императору всегда была для него делом чести. "Последним бастионом этой самой чести, а ваш император сравнял его с землей ради своей прихоти". - Почему бы вам не подняться наверх, - предложил старик. - Хотя я вынужден предупредить вас: сегодня у него не очень хороший день. - Спасибо. Я понимаю. Корделия пошла вверх по извилистой тропе, затененной деревьями, в основном привезенными с Земли, и какой-то незнакомой растительностью, очевидно, местной. Особенно привлекательно выглядела живая изгородь из чего-то вроде цветущих метелок (по крайней мере, она решила, что это цветы, Дюбауэр знал бы точно), похожих на розовые страусовые перья. Беседка оказалась строением из потемневшего от непогоды дерева в неопределенно-восточном стиле. Отсюда открывался прекрасный вид на сверкающее озеро. По ажурным стенкам вились лозы - они словно прикрепляли ее к каменистой почве. Беседка была открыта со всех четырех сторон. Вся обстановка состояла из пары потрепанных шезлонгов, большого выцветшего кресла, скамеечки для ног и маленького столика. На нем стояли два графина, несколько рюмок и бутылка с каким-то молочно-белым ликером. Форкосиган сидел, откинувшись в кресле: глаза закрыты, босые ноги на скамье, сандалии небрежно брошены сбоку. Корделия остановилась у беседки, разглядывая его с тайным удовольствием. На нем были старые форменные брюки и очень гражданская рубашка с неожиданным кричащим цветочным узором. Она разглядела, что на пальцах ног у него растут небольшие жесткие черные волоски, и решила, что его ноги ей определенно нравятся. Но в целом его вид не радовал - усталый и даже более чем усталый. Больной. Чуть приоткрыв глаза, Форкосиган потянулся было за хрустальной рюмкой, наполненной янтарной жидкостью, но передумал и взял вместо нее белую бутылку. Рядом с ней стояла небольшая мерная стопка, но он пренебрег ею и сделал глоток белой жидкости прямо из горлышка. Издевательски ухмыльнувшись бутылке, он сменил ее на хрустальную стопку. Отхлебнул, подержал напиток во рту, наконец проглотил и еще глубже погрузился в кресло. - Жидкий завтрак? - осведомилась Корделия. - Так же вкусно, как овсянка с заправкой из рокфора? Глаза его широко распахнулись. - Ты... - хрипло сказал он через секунду. - Не видение. Он начал вставать, потом передумал и снова упал в кресло, весь одеревенев от смущения. - Я не хотел, чтобы ты увидела... Корделия поднялась по ступеням, придвинула поближе шезлонг и уселась. "Дьявольщина, я сразу поставила беднягу в неловкое положение, застигнув в этаком виде. Как же мне его успокоить? Мне так хочется, чтобы он был спокоен - всегда..." - Я вчера прилетела и пыталась позвонить, но никак не могла тебя застать. Раз ты ждешь видений, то, видно, питье это необыкновенное. Налей и мне тоже. - По-моему, тебе больше понравится другое. - Форкосиган налил ей из второго графина. Вид у него был по-прежнему потрясенный. Любопытствуя, она пригубила его рюмку. - Фу! Это не вино. - Бренди. - Так рано? - Если я начинаю сразу после завтрака, - объяснил он, - то как правило к полудню уже теряю сознание. А полдень уже близко, поняла она. Сначала его речь ввела ее в заблуждение: адмирал говорил так же внятно, как всегда, только чуть медленнее и нерешительнее обычного. - Наверное, существует и менее ядовитая анестезия. - Золотистое вино оказалось превосходным, хотя и слишком сухим на ее вкус. - И так каждый день? - Господи, нет! - содрогнулся он. - Самое большее - два-три раза в неделю. Один день пью, другой - болею: похмелье отвлекает не хуже выпивки. А еще выполняю разные поручения отца. В последние несколько лет он довольно заметно сдал. Постепенно он приходил в себя, первоначальный страх показаться ей отвратительным начал отступать. Форкосиган сел, знакомым жестом потер лицо, надеясь протрезветь, и попытался завести непринужденный разговор: - Славное платье. Гораздо лучше, чем та оранжевая штука. - Спасибо, - она охотно ухватилась за предложенную тему. - К сожалению, не могу сказать того же про твою рубашку: это, часом, не образчик твоего вкуса? - Нет, это подарок. - Ах, вот как. Ты меня успокоил. - Нечто вроде шутки. Несколько моих офицеров скинулись и купили ее мне, когда меня в первый раз произвели в адмиралы, перед Комаррой. Когда я ее надеваю, я всегда их вспоминаю. - Очень мило. В таком случае я, наверное, смогу к ней привыкнуть. - Трое из четырех уже погибли. Двое - на Эскобаре. - Ясно. - Вот вам и непринужденный разговор. Она поболтала вино, оставшееся на дне рюмки. - Ты выглядишь отвратительно. Одутловатый. - Да, я перестал тренироваться. Ботари совсем разобижен. - Я рада, что у Ботари не было слишком больших неприятностей из-за Форратьера. - Все висело на волоске, но мне удалось его оправдать. Помогли показания Иллиана. - И все же его уволили. - Почетная отставка. По медицинским показаниям. - Это ты присоветовал отцу его нанять? - Да. По-моему, самый разумный выход. Он никогда не будет нормальным в нашем понимании этого слова, но так, по крайней мере, у него остались форма, оружие и какие-то правила, которые надо выполнять. Это помогает ему найти равновесие. - Он медленно провел пальцем по краю стопки с бренди. - Видишь ли, он четыре года был ординарцем Форратьера. Когда его в первый раз перевели на "Генерал Форкрафт", он уже был не вполне здоров. На грани шизофрении: раздвоение памяти, голоса и все такое прочее. Довольно жутко. Похоже, единственная роль, которую он может играть в человеческом обществе, - роль солдата. Так у него есть некое самоуважение. - Он улыбнулся ей. - А ты, наоборот, выглядишь просто чудесно. Ты сможешь... э-э... погостить подольше? На его лице читалось неуверенное желание, безмолвная страсть, спрятанная за смущением. "Мы так долго колебались, - подумала она, - что это стало привычкой". Потом до нее дошло: он боится, что она всего лишь приехала в гости. Чертовски долгий путь, чтобы просто поболтать. Ты-таки пьян, мой друг. - Сколько захочешь. Когда я вернулась домой, то увидела, что... дом изменился. Или я изменилась. Все разладилось. Я поссорилась практически со всеми и улетела, еле опередив... э-э... немалые неприятности. Я не могу вернуться. Я подала в отставку - отправила письмо с Эскобара, и все мое имущество находится на заднем сидении флайера там, внизу. Какое наслаждение - видеть этот восторг, вспыхнувший в его глазах! Ну, значит, все в порядке. - Я бы встал, - проговорил он, потеснившись в кресле, - но почему-то сначала у меня отказывают ноги, а уж потом - язык. Я бы предпочел упасть к твоим ногам несколько более достойно. Я скоро приду в себя. А пока, может, ты переберешься ко мне? - С радостью. - Она пересела. - А я тебя не раздавлю? Я все-таки не статуэтка. - Ничуть. Ненавижу крошечных женщин. Ага, вот так лучше. - Да. - Корделия пристроилась рядом, положив голову ему на плечо, и обвила его руками. Взятый ею в плен, Форкосиган издал какой-то непонятный звук - то ли вздох, то ли смех. А ей хотелось бы сидеть так вечно. - Тебе придется отказаться от идеи алкогольного самоубийства. Он наклонил голову набок. - А я-то думал, что действую достаточно тонко. - Не слишком. - Ну что же, не возражаю. Это чертовски неудобный способ. - Да, и ты напугал отца. Он так странно на меня посмотрел! - Надеюсь, не гневно. У него есть совершенно особый, испепеляющий взгляд. Отработан за долгую жизнь. - Ничуть. Даже наоборот. - Корделия рассмеялась и повернула голову, чтобы получше рассмотреть его лицо. Да, так-то лучше... - Я и побреюсь, - пообещал он в порыве энтузиазма. - Не надо так стараться из-за меня. Я ведь тоже вышла в отставку. Как говорят, сепаратный мир. - Действительно, мир. - Он уткнулся ей в волосы, вдыхая их аромат. Через несколько недель после свадьбы они впервые совершили совместную поездку: Корделия сопровождала Форкосигана в императорский госпиталь в Форбарр-Султане. Они ехали в лимузине старого графа. Ботари сидел за рулем, совмещая обязанности шофера и телохранителя. Корделии, которая только недавно научилась разбираться во всех оттенках его молчания, показалось, что сержант напряжен. Он неуверенно взглянул поверх ее головы, когда она уселась рядом с Форкосиганом. - Вы сказали ей, сэр? - Да, сказал. Все в порядке, Ботари. Корделия ободряюще добавила: - Я считаю, что вы поступаете правильно, сержант. Я... э-э... очень рада. Он как будто успокоился и теперь казался почти довольным: - Спасибо, миледи. Она исподтишка рассматривала острый профиль Ботари и думала о тех проблемах, которые он скоро привезет к нанятой им деревенской женщине в Форкосиган-Сюрло. Найдет ли он силы с ними справиться? Она рискнула задать вопрос. - Вы подумали, что... скажете девочке о ее матери, когда она подрастет? Она ведь наверняка захочет о ней узнать. Сержант молча кивнул, потом ответил: - Скажу, что она умерла. Скажу, что мы были женаты. Здесь незаконнорожденным плохо живется. - Его пальцы сжались на руле. - И она ею не будет. Никто не будет ее так называть. - Понятно. - "Желаю удачи", - подумала она. Потом задала более легкий вопрос: - А вы уже знаете, как ее назовете? - Элен. - Красиво. Элен Ботари. - Так звали ее мать. Корделия так изумилась, что неосторожно воскликнула: - Я думала, вы не помните Эскобар! Спустя некоторое время он объяснил: - Можно немного обмануть лекарства, если знать, как. Форкосиган приподнял брови. Видно было, что он тоже удивлен. - И как это делается, сержант? - адмирал тщательно сохранял нейтральный тон. - Меня когда-то давно научил один знакомый... Записывайте то, что хотите помнить, и думайте об этом. Потом прячьте записку - так же, как вы, сэр, бывало прятали ваши секретные папки от Рэднова. Потом, как только возвращаетесь к себе, когда еще не перестало тошнить, достаньте и смотрите. Если сможете вспомнить хоть что-то, сможете припомнить и остальное, пока за вами снова не пришли. Потом делайте то же самое. И опять. Помогает, если у вас еще есть предмет. Вещь для памяти. - А у вас есть... э-э... предмет? - спросил Форкосиган, явно завороженный неожиданным откровением. - Прядь волос. - Он опять надолго замолчал, потом добавил: - У нее были длинные черные волосы. Они хорошо пахли. Испытующе посмотрев на Ботари, адмирал отвернулся. Сейчас у него был вид человека, нашедшего ключ к трудной головоломке. Корделия тоже поспешила углубиться в созерцание мелькающих за окном пейзажей. Но она и вправду наслаждалась ясным солнечным светом, свежим воздухом, от которого не надо прятаться, зрелищем холмов и озер. Впрочем, она увидела и кое-что еще. Форкосиган проследил за направлением ее взгляда. - А, так ты их заметила? - Флайер, который нас не обгоняет? - сказала Корделия. - Ты знаешь, кто это? - Имперская служба безопасности. - Они всегда сопровождают тебя в столицу? - Они всегда сопровождают меня повсюду. Видно, не могут поверить, что моя отставка - это всерьез. До твоего приезда я частенько развлекался тем, что дразнил их. Выбирал лунную ночь, напивался и летел к тем каньонам на юге. Флайер у меня новый, очень скоростной. Они просто бесились, стараясь не потерять меня. - Господи, да это же верное самоубийство. Ты правда так делал? Он казался чуть пристыженным. - Боюсь, что да. Я ведь не думал, что ты приедешь. Это щекотало нервы. Я так не рисковал с подросткового возраста. Хватало риска на службе. - Удивляюсь, как ты не разбился. - Один раз было, - признался он. - Небольшая авария. Кстати, надо узнать, как идет ремонт. Он что-то затянулся. Наверное, Бог и вправду бережет пьяниц; но, впрочем, я никогда не решался летать без ремней безопасности. Никаких дурных последствий, если не считать флайера и нервов агента Негри. - Два раза, - неожиданно произнес Ботари. Видя их недоумение, он пояснил: - Вы бились два раза сэр. Второго вы не запомнили. Ваш отец сказал, что это его не удивляет. Мы помогли... э-э... выпилить вас из каркаса безопасности. Вы целый день были без сознания. - Он чуть улыбнулся. - Вы меня разыгрываете, сержант? - недоверчиво спросил Форкосиган. - Нет, сэр. Можете съездить посмотреть на обломки флайера. Разбросало на полтора километра по ущелью Дендари. Форкосиган откашлялся и съежился на сиденье. - Понятно. - Помолчав, он добавил: - Как... неприятно иметь такой провал в памяти. - Да, сэр, - невозмутимо согласился Ботари. Корделия опять взглянула вверх, на парящий среди холмов флайер. - Они наблюдали за нами все это время? И за мной тоже? Форкосиган улыбнулся выражению ее лица. - Надо полагать, с того момента, как ты вошла в зал космопорта Форбарр-Султана. После Эскобара я - политическая фигура. Пресса, которая здесь является третьей рукой Эзара Форбарры, представила меня эдаким отшельником-героем, вырвавшим победу из пасти поражения и тому подобное. В общем, невообразимая чушь. У меня от нее желудок болит даже без бренди. Зная то, что я знал, можно было действовать успешнее. А я пожертвовал слишком большим количеством крейсеров, прикрывая корабли десанта: конечно, такой ход был вынужденным, его диктовала чистая арифметика, но... Она уже поняла, что мысли его пошли по привычному лабиринту неосуществленных возможностей. Будь проклят Эскобар, будь проклят твой император, Зерг Форбарра и Джес Форратьер, будь прокляты все обстоятельства времени и места, из-за которых мальчишеская мечта о героизме превратилась в круговорот убийств, преступлений и обмана. Ее присутствие явилось неплохим лекарством, но этого было недостаточно: в нем все еще оставалось что-то неладное, незалеченное. По мере приближения с юга к Форбарр-Султану холмы разгладились и перешли в плодородную равнину, гораздо более населенную. Город стоял на широкой серебряной реке, и самые старинные правительственные здания, в большинстве своем - перестроенные древние крепости, гнездились на высоких уступах и командных высотах на берегу. Новые районы тянулись к северу и югу. Между историческим центром и жилыми массивами располагался пояс правительственных учреждений. Проезжая через него, они миновали целый квартал выгоревших зданий, вздымавших к небу свои почерневшие каркасы. - Боже, что здесь случилось? - спросила Корделия. Форкосиган невесело усмехнутся: - Это было Министерством политического воспитания - до мятежей, происшедших два месяца назад. - Я слышала об этом на Эскобаре, когда летела сюда. Но не подозревала, что они были такими бурными. - Они были не бурными, а тщательно спланированными. Лично я считаю, что это была чертовски рискованная затея. Хотя, конечно, несомненный шаг вперед после "Вырубки Малого Совета", которую устроил Ури Форбарра. Прогресс методов налицо... Я не думал, что Эзар Форбарра сможет загнать джинна обратно в бутылку, но, похоже, у него это получилось. Как только был убит Гришнов, все вызванные им войска, которые вначале почему-то предпочли защищать резиденцию императора, - тут он хмыкнул, - перестроились в колонны и очистили улицы. Мятеж просто растаял, если не считать горстки фанатиков, потерявших близких на Эскобаре. Их мигом прихлопнули, но в новостях об этом не сообщалось. Они переехали через реку и оказались у знаменитого госпиталя - огромного, словно город, раскинувшийся среди обнесенного стеной парка. Мичман Куделка, облаченный в больничную пижаму, лежал на кровати и мерно помахивал рукой. Сначала Корделия приняла это за приветствие, но потом увидела, что рука движется механически и непрерывно, как маятник. Лицо молодого атлета утратило прежнее детское выражение; он казался повзрослевшим и даже постаревшим. Все же он сел, улыбнулся своему прежнему командиру и обменялся кивками с Ботари. Когда он заметил за спиной Форкосигана Корделию, то улыбка его расплылась еще шире. - Капитан Нейсмит, мадам! То есть я хотел сказать - леди Форкосиган! Я никак не ожидал снова вас увидеть. - И я тоже. Рада, что ошиблась, - искренне проговорила она. Куделка перевел взгляд на адмирала: - Приношу вам мои поздравления, сэр. Спасибо за записку. Я немного скучал без вас последние недели, но... вижу, что у вас были более важные дела. Благодаря улыбке его слова не казались насмешливыми. - Спасибо, прапорщик. Э-э... что у вас с рукой? Куделка поморщился. - Я сегодня упал. Что-то закоротило. Через несколько минут придет доктор и все наладит. Я легко отделался. Тут Корделия заметила, что кожа на его руках покрыта сетью тонких красных шрамов - следы имплантации искусственных нервов. - Значит, ты ходишь. Это приятно слышать, - удовлетворенно заметил Форкосиган. - Да, вроде как хожу. - Он повеселел. - К тому же им удалось наладить управление моим кишечником. По крайней мере, я избавился от этого чертового пакета с дерьмом! - Вам очень больно? - робко спросила Корделия. - Не слишком, - беззаботно ответил прапорщик, и она поняла, что это неправда. - Самое неприятное, если не считать неуклюжести и потери равновесия, - это путаница в чувствах. Ложные сигналы мозга. Когда, например, различаешь цвета левой пяткой, или ощущаешь то, чего нет, - например, будто по всему телу кто-то ползает, или не ощущаешь того, что есть на самом деле, например горячего... Он посмотрел на забинтованную левую лодыжку. Вошел врач, и разговор прервался. Куделка снял рубашку, доктор закрепил у него на плече индикатор импульсов и начал отлавливать замыкание, передвигая по коже специальный зонд. Куделка побледнел и уставился на свои колени. Наконец, левая рука перестала раскачиваться и безвольно упала. - Боюсь, придется отключить ее до конца дня, - извинился врач. - Но ничего, наладим завтра, когда займемся двигательной группой правой ноги. - Собрав инструменты, он вышел из палаты. - Я знаю, тебе кажется, что это тянется уже целую вечность, - сказал Форкосиган, глядя в усталое лицо Куделки. - Но каждый раз, как я сюда прихожу, я вижу прогресс. Ты выйдешь на собственных ногах, - уверенно заключил он. - Да, хирург говорит, что выпихнет меня отсюда месяца через два. - Он улыбнулся. - Но врачи считают, что я больше не годен для действительной. - Улыбка погасла, и лицо его сморщилось. - Ох, сэр, они собираются меня уволить! Все это бесконечное кромсание - и впустую! - Стиснув зубы, мичман умолк. Форкосиган тоже отвел взгляд, не навязывая ему своего сочувствия, пока Куделка снова не повернулся к ним с тщательно надетой улыбкой. - Хотя их можно понять, - бодро заявил он, обращаясь на этот раз к молчаливому Ботари. Тот стоял у двери, не выказывая никакого желания принять участие в разговоре. - Пара хороших ударов по корпусу, вроде тех, что ты залепил мне на тренировке, и я начну биться, как рыба на крючке. Не слишком хороший пример для подчиненных. Наверное, надо будет найти... какую-нибудь административную работу. - Он посмотрел на Корделию. - А что с тем вашим мичманом, которому попали в голову? - Последний раз я его видела после Эскобара: кажется, за два дня до отлета. У него все по-прежнему. Из больницы его выписали, мать ушла с работы и сидит дома, ухаживает за ним. Пристыженный Куделка опустил глаза. - А я тут ною из-за каких-то подергиваний. Извините. У нее защемило сердце, и она покачала головой, не решаясь заговорить. Позже, оставшись наедине с Форкосиганом, Корделия уткнулась ему в плечо. Он крепко обнял ее. - Теперь понимаю, почему ты начал пить. Я бы и сама не отказалась сейчас от рюмки чего-нибудь крепкого. - На следующей остановке мы поедим и выпьем по одной, - пообещал он. Теперь они направлялись в лабораторное крыло. Дежурный военврач сердечно поздоровался с Форкосиганом и только чуть опешил, когда тот без всяких предисловий представил свою спутницу как леди Форкосиган. - Я и не знал, что вы женаты, сэр. - Недавно. - Поздравляю. Я рад, что вы зашли посмотреть, пока они еще не все поспели. Это, по правде говоря, самое интересное. Не подождет ли миледи здесь, пока мы займемся нашими делами? - Леди Форкосиган полностью в курсе. - И кроме того, - весело добавила Корделия, - у меня к этому личный интерес. Удивленный врач провел их в комнату мониторинга. Здесь осталось только шесть резервуаров. Дежурный техник как раз подвозил на каталке приспособления, видимо, одолженные в каком-то родильном доме. - Доброе утро, сэр, - жизнерадостно поздоровался он. - Решили взглянуть, как будет вылупляться наш цыпленок? - Надо бы тебе найти для этого какое-нибудь другое слово, - сказал врач. - Да, но ведь родами это не назовешь, - резонно возразил техник. - Формально они все уже родились. Или уж потрудитесь придумать более точный термин. - У нас это называют "откупорить бутылку", - подсказала Корделия, с интересом наблюдая за приготовлениями. Раскладывающий измерительные устройства техник пододвинул под обогревающую лампу колыбельку и с глубоким любопытством посмотрел на Корделию. - Вы - бетонка, да, миледи? Моя жена видела сообщение о браке адмирала в новостях, где-то среди объявлений. Я сам никогда не читаю этот раздел - очень там мелкий шрифт. Доктор глянул на него с легким неудовольствием, потом снова углубился в свои инструкции. Ботари лениво прислонился к стене и полузакрыл глаза, чтобы не выдать волнение. - Раствор готов, сэр? - негромко спросил техник. - Вот он. Введите в питающую трубку... Смесь гормонов начала поступать в аппарат. Доктор наблюдал за показаниями датчиков на своем мониторе. - Пятиминутная готовность! - Он повернулся к Форкосигану. - Фантастическая штуковина, сэр. Вы ничего не слышали относительно выделения средств и персонала для создания таких установок? - Нет, - ответил Форкосиган. - Я официально выхожу из этого проекта, как только последний живой ребенок будет... выпущен, закончен, как вы там это называете. Вам придется обращаться к своему прямому начальству. Вероятно, потребуется найти этому какое-нибудь военное применение, чтобы оправдать финансирование, - или, по крайней мере, придумать что-нибудь достаточно правдоподобное. Врач задумчиво улыбнулся. - По-моему, это стоящее занятие. Может оказаться приятным разнообразием после разработки новых способов человекоубийства. - Время, сэр, - сказал техник, и врач вернулся к настоящему. - Плацента отделяется хорошо - сжимается, как положено. Знаете, чем больше я этим занимаюсь, тем сильнее восхищаюсь хирургами, которые произвели операцию над матерями. Нам надо посылать побольше студентов-медиков на другие планеты. Не повредить плаценту - это самая... Так. Вскрываем. - Он откинул герметичную крышку резервуара. - Разрезаем мембрану - и вот она. Отсос, быстро. Корделия заметила, что Ботари затаил дыхание. Мокрое, барахтающееся дитя сделало вдох и закашлялось от холодного воздуха. Малышка показалась Корделии довольно славной: не вымазанная кровью и совсем не такая красная и помятая, как обычные новорожденные. Младенец заплакал - неожиданно громко. Форкосиган вздрогнул, а Корделия открыто засмеялась. - Ах, она просто прелесть! Корделия не отходила от двух медиков, которые делали какие-то измерения и брали анализы у крошечного, изумленного, ошарашенного и моргающего существа. - Почему она так громко плачет? - тревожно спросил Форкосиган, который, как и Ботари, прирос к месту, явно чувствуя себя не в своей тарелке. "Знает, что родилась на Барраяре", - хотелось ответить Корделии. Вместо этого она сказала: - Да ты бы тоже заплакал, если бы пара великанов вдруг выдернула тебя из сладкой, уютной дремоты и начала швырять, словно кулек с песком. Техник бросил на нее обиженный взгляд, потом рассмеялся. - Ну, ладно, миледи, - и он передал ей младенца. Врач снова хлопотал вокруг своей драгоценной машины. - Моя золовка говорит, что их надо прижимать к себе, вот так. Не таскать на вытянутых руках. Я бы тоже орала, если бы думала, что меня держат над пропастью и вот-вот уронят. Ну вот, дитятко. Улыбнись-ка тете Корделии. Вот так, хорошо и спокойно. Интересно, ты успела запомнить сердцебиение своей мамочки? - Она стала напевать младенцу, и поплотнее завернула его в одеяльце. - Какое у тебя длинное и странное путешествие. - Не желаете ли ознакомиться с устройством аппарата, сэр? - предложил врач. - И вы тоже, сержант? В прошлый раз вы задавали столько вопросов... Ботари помотал головой, но Форкосиган подошел поближе выслушать технические объяснения, которые врачу явно не терпелось дать. Корделия поднесла ребенка сержанту. - Хотите подержать? - А можно, миледи? - Господи, не вам просить у меня разрешения. Скорее уж наоборот. Ботари осторожно взял девочку, и она потонула в его огромных руках. - Вы уверены, что это моя? - с тревогой спросил он, вглядываясь в крохотное личико. - Я думал, нос у нее будет больше. - Их проверили и перепроверили, - успокоила его Корделия. - У всех малюток маленькие носики. До восемнадцати лет вообще нельзя узнать, как будет выглядеть взрослый. Все дети, вырастая, сильно меняются. - Может, она будет похожа на мать, - с надеждой промолвил он. Корделия энергично закивала. Врач закончил показывать Форкосигану начинку аппарата. - Хочешь тоже ее подержать, Эйрел? - предложила Корделия. - Ну зачем же, - поспешно отказался он. - Потренируйся. Может, в один прекрасный день тебе это пригодится. - Хмм. Мне доводилось держать красоток поувесистее. Адмирал с явным облегчением передал малышку медикам. - Так, посмотрим, - сказал врач, открывая журнал. - Это та, которую мы не отправляем в императорский детский дом, да? А куда нам ее отвезти после окончания контрольного периода? - Меня попросили заняться этим лично, - без запинки ответил Форкосиган. - Чтобы не нарушить анонимности родителей. Я... Мы с леди Форкосиган отвезем ребенка ее законному опекуну. Физиономия доктора приняла необычайно глубокомысленный вид. - А-а. Понимаю, сэр. - Он не смотрел на Корделию. - Вы, как руководитель проекта, вправе поступать с ними по своему усмотрению. Никто не будет задавать вопросов, я... я могу вас заверить, сэр, - горячо проговорил он. - Прекрасно, прекрасно. Сколько длится контрольный период? - Четыре часа, сэр. - Хорошо, мы можем пойти поесть. Корделия, сержант? - Э-э... можно мне побыть здесь, сэр? Я не голоден. Форкосиган улыбнулся. - Конечно, сержант. Людям капитана Негри полезно размяться. По пути к машине Форкосиган спросил у Корделии: - Чему ты смеешься? - Я не смеюсь. - У тебя глаза смеются. Так и искрятся. - Это из-за врача. Боюсь, мы невольно его обманули. Ты разве не уловил? - Как видишь, нет. - Он решил, что ребенок, которого мы сегодня распечатали, мой. Или, может, твой. Или даже наш общий. Я прямо видела, как у него в голове завертелись колесики. Он считает, что, наконец, понял, почему мы тогда не открыли все пробки. - Боже правый! Форкосиган остановился, собираясь идти обратно. - Нет-нет, не вздумай, - сказала Корделия. - Если начнешь отрицать, будет только хуже. Я знаю. Меня уже и раньше обвиняли в грехах Ботари. Пускай фантазирует на просторе. Она замолчала. - А о чем ты теперь думаешь? Глаза у тебя потухли. - О ее матери. Я уверена, что видела эту женщину на борту флагмана. Длинные черные волосы, зовут Элена - другой быть не могло. Поразительно хороша собой. Я понимаю, чем она привлекла Форратьера. Но слишком молода для таких ужасов... - Женщин не следует допускать к боевым действиям, - заметил Форкосиган помрачнев. - На мой взгляд, мужчин тоже.