мой капитан, - хрипло прошептал он. Она кивнула. Грудь у нее болела, горло драло, носоглотка была словно обожженная. - Мне не надо было соглашаться на эту должность, - добавил он. - Мне так жаль... - Я тоже тебя уговаривала. Ты пытался меня предупредить. Ты не виноват. Мне казалось, эта работа тебе подходит. Подходит... Он покачал головой. - Не разговаривай. На голосовых связках появятся шрамы. Она невесело усмехнулась и приложила палец к его губам, когда он попытался снова заговорить. Он кивнул, смиряясь, и они некоторое время молча смотрели друг на друга. Он нежно отвел с ее лица спутавшиеся волосы, а она поймала его широкую ладонь и крепко прижала к своей щеке - утешая его и себя, пока бригада врачей и техников не забрала Форкосигана на процедуры. - Мы скоро придем к вам, миледи, - строго предупредил их начальник. Спустя некоторое время они вернулись и заставили Корделию полоскать горло какой-то омерзительной розовой жидкостью, а после - дышать в некое устройство. Медсестра принесла завтрак, к которому Корделия не притронулась. Потом в палату явилась комиссия врачей - все, как один, с мрачными торжественными лицами. Тот, который ночью приезжал из дворца, теперь был аккуратно причесан и одет в штатское. А рядом с личным врачом Форкосиганов стоял молодой чернобровый мужчина в зеленой военной форме с капитанскими нашивками на воротнике. Поглядев на эту троицу, Корделия почему-то вспомнила древнюю легенду о Цербере. Ее личный врач представил незнакомца: - Это капитан Вааген из исследовательской лаборатории Императорского госпиталя. Он - наш главный специалист по отравляющим веществам. - Изобретаете новые яды, капитан? - полюбопытствовала Корделия. - Или создаете противоядия к уже известным? - И то и другое, миледи, - без тени смущения отозвался капитан Вааген. В его поведении сквозила какая-то непонятная решимость и напористость. У личного врача взгляд был запуганный, но губы его улыбались. - Милорд регент попросил меня проинформировать вас о расписании лечебных процедур. Я полагаю, - он откашлялся, - полагаю, что желательно было бы побыстрее произвести аборт. Для вашего выздоровления требуется, чтобы физиологическая нагрузка была устранена как можно скорее. - И ничего нельзя сделать? - безнадежно спросила она, уже зная ответ по выражению их лиц. - Боюсь, что нет, - печально проговорил личный врач. Доктор из императорского дворца кивнул, подтверждая его слова. - Я провел информационный поиск, - неожиданно заявил капитан, глядя в окно. - Был один эксперимент с кальцием. Конечно, полученные результаты не особенно обнадеживают... - Мне казалось, мы договорились об этом не упоминать, - с неудовольствием заметил дворцовый врач. - Вааген, это жестоко, - поддержал его и личный врач Корделии. - Вы внушаете миледи ложные надежды. Нельзя превращать супругу регента в подопытного кролика для ваших злополучных экспериментов. Вы получили разрешение регента на вскрытие плода - успокойтесь на этом. Мир Корделии мгновенно вернулся в нормальное состояние, стоило ей всмотреться в лицо человека, предлагавшего эксперимент. Она знала этот тип людей: фанатики-энтузиасты, готовые принести в жертву своей - гениальной или безумной - идее все, что угодно, вплоть до собственной карьеры. Ее судьба, ее призрачное счастье ничего для него не значат, разве что материал для монографии. Риск, на который она должна будет пойти, его не смущает - она не личность, а объект исследований. Корделия дружески улыбнулась молодому знатоку ядов. Теперь она знала, что в сплоченном фронте врагов наметилась брешь, и не собиралась упускать свой шанс. - Рада с вами познакомиться, доктор Вааген. Хотите написать лучшую в своей жизни статью? Дворцовый эскулап фыркнул: - Она вас сразу раскусила, капитан. - Вы, конечно, понимаете, - начал приятно удивленный Вааген, - я не могу гарантировать результатов... - Результатов?! - прервал его врач Корделии. - Господи, да вы бы лучше объяснили, что такое в вашем представлении эти "результаты". Или покажите ей фотографии... Нет, не надо. Миледи, - повернулся он к ней, - лечение, о котором говорит капитан Вааген, проверялось двадцать лет назад. Оно причиняло непоправимый вред матерям. А результаты... Самый лучший результат, на который вы могли бы надеяться, - это скрюченный калека. Или что-нибудь еще похуже. Невообразимо хуже. - Прекрасно описывается словом "медуза", - уточнил токсиколог. - Вы не человек, Вааген! - возмутился личный врач и с тревогой взглянул на свою пациентку - насколько сильно она расстроилась. - Жизнеспособная медуза, доктор Вааген? - спросила Корделия. - Гм... Может быть, - ответил он, не обращая внимания на негодование возмущенных коллег. - Но главная проблема - в том, что происходит с матерями, когда лечение проводится in vivo. - А разве нельзя провести его in vitro? - задала естественный вопрос Корделия. Вааген бросил торжествующий взгляд на личного врача Форкосиганов. - Это, безусловно, открыло бы ряд новых возможностей, - пробормотал он, обращаясь к потолку. - In vitro? - озадаченно переспросил дворцовый медик. - Каким образом? - Что значит, каким образом? - вскинулась Корделия. - У вас где-то в чуланах пылятся семнадцать маточных репликаторов эскобарского производства, привезенных с войны. - Она обернулась к Ваагену: - Вы, случайно, не знакомы с доктором Генри? Вааген кивнул: - Мы работали вместе. - Тогда вы должны все про них знать! - Ну... не то чтобы все. Хотя Генри вроде бы упоминал, что эти аппараты по-прежнему в рабочем состоянии. Но, как вы понимаете, я не гинеколог. - Совершенно верно, - ухватился за это утверждение личный доктор. - Миледи, этот человек вообще не врач. Он всего лишь биохимик. - Но вы-то врач, - возразила она. - Так что у нас полный состав. Доктор Генри и... капитан Вааген займутся Петером Майлзом, а вы - его переселением. Лицо доктора приняло какое-то растерянное выражение, и Корделия даже не сразу определила, что это - страх. - Я не могу сделать перенос плода, миледи, - признался он. - Я не умею. Никто на Барраяре не обладает необходимым опытом. - Значит, вы не рекомендуете эту операцию? - Определенно, нет. Слишком велика вероятность необратимых повреждений... Ведь вы же, в конце концов, через несколько месяцев можете снова забеременеть, если рубцевание не распространится на ткань яич... Гм! В общем, вы сможете начать сначала. - Да, если тем временем кто-нибудь не прикончит Эйрела. Приходится учитывать, что я на Барраяре, на этой дивной планете, где настолько любят смерть, что хоронят человека, когда он еще может выжить. Так вы готовы рискнуть?.. Доктор с достоинством выпрямился. - Нет, миледи. И это мой окончательный ответ. - Прекрасно. - Она ткнула в него пальцем. - Значит, вы - выбываете. - Потом перевела палец на Ваагена. - А вы - остаетесь в игре. Теперь этой операцией руководите вы. Я поручаю вам найти мне хирурга - хоть студента-медика, хоть ветеринара - кого угодно, лишь бы он согласился попытаться. А потом можете экспериментировать, сколько душе угодно. У Ваагена был сдержанно-торжествующий вид, а личный врач побагровел. - Следовало бы послушать, что скажет милорд регент, прежде чем приносить его супругу в жертву вашей преступной безответственности. Вааген потускнел. - Вы намерены бежать к нему прямо сейчас? - осведомилась Корделия. - Извините, миледи, - сказал дворцовый медик, - но, по-моему, нам следует прекратить эту дискуссию. Вы не знаете методов капитана Ваагена. Простите мою резкость, коллега, но вы - авантюрист, и на этот раз зашли слишком далеко. Токсиколог лишь покорно пожал плечами, словно и сам признавая справедливость подобной аттестации. Видно было, что он уже готов отступиться от своего замысла. Чувствуя, что победа ускользает, Корделия пошла с козырной карты. - Хотите, чтобы на вас работал весь исследовательский корпус, доктор Вааген? Вы получите целый институт, если сумеете мне помочь. Скажите милорду, - она кивком указала в сторону палаты регента, - что я обещала вам это. Медики удалились - один озабоченный, другой возмущенный, а третий - обнадеженный. Корделия откинулась на подушки и принялась тихонько насвистывать какой-то мотивчик, медленно поглаживая свой живот. Сила тяжести исчезла. 9 Ближе к полудню Корделия все-таки заснула - и, проснувшись, потеряла ориентацию в пространстве и времени. Дождь уже прекратился, и в окна врывались косые лучи солнца. Она прикоснулась к своему животу, чтобы погоревать и утешить себя, но тут обнаружила, что у ее постели сидит граф Петер. На нем был небрежный загородный костюм: старые мундирные брюки, простая рубашка и куртка, которую он надевал только в Форкосиган-Сюрло. Видимо, он приехал в госпиталь прямо из загородной усадьбы. Тонкие губы графа улыбались, но взгляд у него был усталый и встревоженный. - Милая моя девочка, не надо ради меня просыпаться. - Ничего. - Она поморгала, чтобы согнать с глаз туман, чувствуя себя более древней, чем этот старик. - Тут есть что попить? Он поспешно налил ей холодной воды из-под крана и смотрел, как она глотает. - Еще? - Хватит. Вы видели Эйрела? Он ласково похлопал ее по руке: - Я уже говорил с ним. Сейчас он отдыхает. Мне очень жаль, Корделия. - Может, все не настолько плохо, как мы сначала боялись. Еще есть шанс. Эйрел рассказал вам о маточном репликаторе? - Кое-что. Но ведь вред уже нанесен. Непоправимый вред. - Вред - да. Насколько он непоправим - никто не знает. Даже капитан Вааген. - Я только что разговаривал с Ваагеном. - Граф нахмурился. - Выскочка. Человек так называемого "нового склада". - Барраяру просто необходимы люди нового склада. И мужчины, и женщины. Поколение ученых и техников. - О да. Мы сражались и терпели лишения, чтобы вырастить таких людей. Они нужны, очень нужны. И они это знают - некоторые из них. - Граф невесело усмехнулся. - Но операция, которую вы планируете, перенос плаценты... По-моему, это не слишком надежно. - В Колонии Бета это самая обычная операция, - пожала плечами Корделия. "Но мы, конечно, не в Колонии Бета". - Но... Ведь ты могла бы начать заново гораздо быстрее. В конечном счете, вы даже потеряете меньше времени. - Время... я боюсь потерять не время. - Если задуматься, то это вообще бессмысленное понятие. Она каждый барраярский день теряет 26,7 часа. - И вообще я больше никогда на такое не пойду. Я умею извлекать уроки из жизни, сэр. По его лицу скользнула тень тревоги. - Ты передумаешь, когда почувствуешь себя лучше. Но сейчас важно... Я говорил с капитаном Ваагеном. Он не сомневается в том, что повреждения были серьезными. - Ну-у... Да. Неизвестно только, можно ли будет сделать серьезные исправления. - Милая девочка, - улыбка графа стала еще более напряженной. - Вот именно. Если бы ты вынашивала дочь... или даже второго сына... мы могли бы позволить себе снисходительно отнестись к твоим вполне понятным - и даже похвальным - материнским чувствам. Но это существо, если оно останется в живых, когда-то станет графом Форкосиганом. Мы не можем допустить, чтобы наше имя унаследовал калека. Он откинулся на спинку стула с таким видом, словно сказал что-то убедительное. Корделия нахмурилась: - Кто - "мы"? - Семья Форкосиганов. Мы - один из древнейших аристократических родов Барраяра. Мы никогда не были самыми богатыми, но недостаток владений мы компенсировали высоким происхождением. Девять поколений воинов-форов. Это было бы ужасным концом, понимаешь? - Род Форкосиганов на данный момент представлен лишь двумя людьми - это, вы и Эйрел, - заметила Корделия. Ее душил смех пополам с тревогой. - И на протяжении всей истории графов Форкосиганов ожидал страшный конец. Вас взрывали, расстреливали, морили голодом, топили, сжигали живьем, казнили, травили. Вы сходили с ума. Единственное, чего вам никогда не доводилось - это спокойно умереть в своей постели. Я думала, что уж чем-чем, а бедой вас не удивишь. Граф нахмурился: - Но мы никогда не были уродами-мутантами. - Мне кажется, вам надо еще раз поговорить с Ваагеном. Повреждение плода, которое он вам описал, имеет тератогенный, а не генетический характер, если я правильно его поняла. - Но люди будут думать, что он - мутант. - Неужели так важно, что подумает какой-нибудь невежественный батрак? - Я говорю о людях нашего круга, милая. - Аристократы, простолюдины - невежественны все одинаково, смею вас уверить. - Но графы Форкосиганы никогда не были и подопытными кроликами, - резко произнес старик. - Ну, вот видите. Он служит Барраяру еще до рождения. Неплохое начало благородной жизни. Чем больше Корделия размышляла об этом, тем более правильным казалось ей принятое решение. Может быть, их опыт пригодится и другим несчастным родителям... Граф Петер раздраженно покачал головой. - Вы, бетанцы, кажетесь такими мягкими, но в вас есть непреодолимая твердость. - Рационализм, сэр. Рационализм имеет свои достоинства. Вам, барраярцам, не мешало бы когда-нибудь им воспользоваться. - Она осеклась. - Но мы, кажется, опережаем события, сэр. Впереди еще много опас... трудностей. Перенос плаценты на таком позднем этапе беременности сложен даже по галактическим меркам. Я, признаюсь, не отказалась бы от более опытного инопланетного хирурга. Но времени на это нет. - Да... Да... Оно еще может умереть, ты права. Нет нужды... Но я тревожусь и за тебя, моя милая. Разве дело стоит того? - Что стоит чего? Легкие у нее горели. Корделия устало улыбнулась свекру и покачала головой, буквально готовой лопнуть от напряжения в висках и шее. - Отец, - послышался хрипловатый голос. В дверях стоял Эйрел - в зеленой пижаме и с воткнутыми в ноздри трубками миниатюрного кислородного баллона. - Мне кажется, Корделии надо отдохнуть. Их взгляды встретились поверх головы старика. "Спасибо тебе, милый..." - Да, конечно. - Граф Петер собрался с силами и медленно поднялся. - Ты совершенно прав. - Он еще раз крепко стиснул запястье Корделии своей сухой старческой рукой. - Поспи. Ты потом сможешь мыслить более разумно. - Отец... - Тебе не следует вставать с постели, разве не так? - с тревогой перебил его граф. - Скорей ложись, сынок... - И он увлек Эйрела из палаты. Эйрел вернулся, когда граф Петер наконец ушел. - Отец тебе досаждал? - спросил он с мрачным видом. Она протянула ему руку, и он присел рядом. Она переложила голову с подушки ему на колени, чувствуя щекой твердые мускулы под тонкой тканью пижамы. Он начал гладить ее по голове. - Не больше обычного, - вздохнула она. - Я боялся, как бы он тебя не расстроил. - Дело не в том, что я расстроена. Я просто так устала, что уже не в силах кричать всем о своей боли. - Так он тебя все-таки расстроил? - Да. - Она помедлила. - В определенном смысле он прав. Я так долго боялась, ждала удара - ниоткуда... откуда угодно. И вот - вчерашняя ночь, и самое плохое уже случилось, и уже позади... Нет! Только не осталось позади. Будь удар окончательным, я бы остановилась, сдалась. Но его действие будет продолжаться и продолжаться. - Она потерлась щекой о ткань. - Иллиан узнал что-нибудь новое? Мне показалось, я слышала его голос. - Он закончил предварительный допрос Ивона Форхаласа. Теперь занимается старым арсеналом, откуда была украдена газовая граната. Есть основания подозревать, что Ивон так вооружился не самостоятельно, как он утверждает. Майор, заведовавший складом, исчез. Иллиан пока еще не знает, то ли того устранили, чтобы очистить Ивону дорогу, то ли он сам помог Ивону и теперь находится в бегах. - Мог и просто испугаться, если это было служебное упущение. - И правильно испугался. Если только он сознательно содействовал... - рука Эйрела сжала ее волосы. Заметив, что нечаянно их дернул, он пробормотал: - Извини, - и снова начал поглаживать ее. Корделия, как раненый зверек, поглубже заползла ему на колени. - Что же до отца... Если он снова начнет к тебе приставать, отправь его ко мне. Я с ним справлюсь сам. Я сказал ему, что это решение принимаешь ты. - Я? Разве не мы оба? Он помедлил. - Что бы ты ни решила, я тебя поддержу. - Но чего хочешь ты? Ты что-то от меня скрываешь? - Я не могу не понять его страхов. Но... одну вещь я с ним не обсуждал. И не собираюсь. Дело в том, что следующего ребенка, нам, возможно, завести будет не так легко, как первого. "Легко? Ты называешь это легким?" Он продолжал: - Одним из последствий отравления солтоксином является микрорубцевание яичек. Это может уменьшить количество сперматозоидов до числа, ниже критического. По крайней мере так мне сказал врач. - Чепуха, - возразила Корделия. - Нужны всего две соматические клетки и репликатор. Твой мизинец и большой палец моей ноги - если хотя бы это удастся отскрести от стен после следующей бомбы - смогут плодить маленьких форкосиганчиков хоть целое столетие. - Но не естественным путем. И не на Барраяре. - Или на изменившемся Барраяре. Дьявольщина! - Рука Эйрела дернулась от ее неожиданно резкого голоса. - Если бы я настояла на том, чтобы с самого начала воспользоваться репликатором, то ребенку не грозила бы никакая опасность. Я ведь знала, что это безопаснее, и я знала, что репликаторы здесь есть... Голос Корделии сорвался. - Ш-ш. Если бы я... не согласился на эту работу. Оставил бы тебя в Форкосиган-Сюрло. Помиловал бы этого идиота Карла... Господи! Если бы только мы спали в разных комнатах... - Нет! - Она сжала рукой его колено. - Я решительно отказываюсь проводить ближайшие пятнадцать лет в каком-нибудь бомбоубежище. Эйрел, эта планета должна измениться. Жить так нестерпимо. "Если бы только я вообще сюда не прилетала..." Если бы, если бы, если бы... Операционная оказалась чистой и светлой, хотя и не слишком богато оборудованной по бетанским меркам. Корделия, которую бесшумно ввезли на парящей платформе, вертела головой, стараясь разглядеть как можно больше деталей. Огоньки мониторов, операционный стол с тазиком под ним, техник, проверяющий булькающий бак с прозрачной желтой жидкостью. Это, сказала она себе строго, не конечная точка, откуда нет возврата. Это - просто следующий логический виток. Капитан Вааген и доктор Генри в стерильных одеждах ждали по другую сторону операционного стола. Рядом с ними стоял переносной маточный репликатор - пластиково-металлическая емкость в полметра высотой, утыканная пультами управления и люками для доступа внутрь. Лампочки на его боках горели зеленым и янтарным светом. Очищенный, простерилизованный, с баллонами, заряженными кислородом и питательной жидкостью, готовый... Корделия смотрела на него с глубочайшим облегчением. Примитивное барраярское вынашивание на манер "назад к обезьянам" - не что иное, как полная победа эмоций над разумом. Ей хотелось прижиться здесь, стать своей, попытаться во всем стать барраяркой... "И вот мой ребенок расплачивается за это. Никогда больше". Хирург, доктор Риттер, оказался высоким смуглым мужчиной; его руки - сильные, уверенные - понравились Корделии с первого взгляда. Ее переложили на операционный стол; доктор Риттер успокаивающе улыбнулся. - Все у вас хорошо. "Конечно, у меня пока все хорошо - мы ведь еще не начали", - начала нервничать Корделия. Риттер был другом Ваагена, и тот насилу уговорил его, потеряв целый день на переговоры с более опытными врачами, которые решительно отказались браться за операцию. Вааген так объяснил Корделии причину отказов: - Что такое четверо верзил с дубинками в темном переулке? - Что же? - Комиссия из лордов-форов для расследования нарушений в медицинской практике. - Он расхохотался. Вааген был единственным, кто позволял себе в последние три дня шутить в ее присутствии, и за это Корделия готова была его обнять. Не исключено, что Вааген самый разумный и честный человек из всех, кого она встречала после Колонии Бета. Она была рада, что сейчас он рядом. Врачи повернули Корделию на бок и прикоснулись к ее позвоночнику медпарализатором. Легкое покалывание - и замерзшие ступни вдруг стали теплыми. Ноги обмякли, как пустые мешки. - Вы чувствуете? - спросил доктор Риттер. - Чувствую что? - Отлично. Он кивнул медтехнику, и ее снова уложили на спину. Техник обнажил ее живот и включил поле стерилизатора. Хирург помял живот, проверяя показания головидеомониторов относительно точного положения ребенка. - Вы уверены, что не хотели бы спать во время операции? - в последний раз спросил доктор Риттер. - Нет, я хочу все видеть. Ведь рождается мой первый сын. "А может, и мой единственный ребенок". Он скупо улыбнулся: - Отважная девочка. "Какая, к черту, девочка - я старше тебя". Она понимала, что доктор предпочел бы иметь дело со спящей пациенткой. Однако это его заботы. Доктор Риттер выпрямился и в последний раз осмотрел операционную, словно проверяя готовность - свою собственную, инструментов и персонала. - Ну, давай, Риттер, дружище. Время не ждет, - произнес Вааген, нетерпеливо барабаня пальцами. Его тон был странным: к искреннему дружескому поощрению примешивались какие-то садистские нотки. - Мои сканеры показывают, что уже начался распад костной ткани. Если разрушения зайдут слишком далеко, то потом и чинить будет нечего. Режь сейчас, а то потом будешь локти кусать. - Сам грызи свои локти, Вааген, - весело отозвался хирург. - Попробуй только еще раз меня подтолкнуть, и я велю медтехнику вставить тебе в глотку расширитель. Давние друзья, удовлетворенно решила Корделия. Хирург поднял руки, глубоко вздохнул, взялся за виброскальпель и сделал первый длинный надрез. Медтехник тут же повторил его движение, перекрывая кровеносные сосуды хирургическим тяговым лучом. Крови пролилось не больше, чем от легкой царапины; Корделия ощущала надавливание, но не боль. Перенос плаценты гораздо сложнее, чем кесарево сечение. С помощью химических средств и гормонов нежную плаценту надо как бы убедить отделиться от богатой кровеносными сосудами стенки матки и при этом повредить как можно меньше крошечных волосков. Затем между плацентой и стенкой матки надо ввести прокладку репликатора и вновь заставить волоски плаценты хотя бы частично реинтегрироваться в новую матрицу. И уже тогда все это можно извлечь из живого тела матери, поместив в репликатор. Чем больше срок беременности, тем труднее совершить такой перенос. Пуповина, соединяющая плаценту с ребенком, находится под контролем, и при необходимости в нее можно вводить лекарства или кислородно-питательные растворы. В Колонии Бета это ловко сделал бы миниатюрный приборчик - здесь же наготове стоял обеспокоенный медтехник. Он начал заливать прозрачный ярко-желтый раствор в матку. Раствор, заполнив тело матки, начал вытекать по бокам Корделии в таз под операционным столом. Теперь хирург работал в прямом смысле под водой. Да уж, перенос плаценты - операция малоприятная. - Прокладку, - негромко приказал хирург, и Вааген с Генри подвезли маточный репликатор поближе и протянули от него трубки с губчатой прокладкой. Хирург бесконечно долго что-то делал с помощью крошечного тягового луча; рук его Корделия не видела, как ни скашивала глаза, пытаясь заглянуть через свою грудь и округлившийся - так мало округлившийся! - живот. Ее била дрожь. По лбу хирурга стекали капли пота. - Доктор... - Техник показал что-то на мониторе. - Угу, - отозвался Риттер, бросив взгляд на экран, и снова принялся за работу. Каждый делал свое дело. Техники о чем-то тихо переговаривались, Вааген с Генри что-то вершили: хладнокровные, умелые, внушающие надежду... Чуть розовая жидкость, сбегающая в таз, вдруг превратилась в ярко-алый стремительно пульсирующий поток. - Зажать, - приказал хирург. Корделия мельком увидела под пленкой крошечные ручки, ножки, влажную темноволосую головенку... Существо, извивавшееся сейчас в затянутых в перчатки руках хирурга, было не больше котенка. - Вааген! Бери сию минуту, если не передумал! - рявкнул Риттер. Вааген запустил руки в ее живот - и... темные вихри закружили Корделию. Голова вдруг мучительно заболела. Из глаз брызнули искры... Темнота обступила и поглотила ее. Последнее, что она слышала, был пронизанный отчаянием шепот хирурга: - О, дьявольщина! Боль застилала сны. Хуже всего было удушье. Она все задыхалась и задыхалась, и плакала из-за того, что ей не хватает воздуха. Горло было чем-то забито, и она царапала его ногтями, пока ей не связали руки. Тогда ей начали сниться пытки в каюте адмирала Форратьера, замедленные до безумных подробностей и тянувшиеся часами. Обезумевший Ботари садился ей на грудь, так что она совсем не могла дышать. Когда Корделия наконец очнулась, она будто вырвалась на свет из какой-то адской подземной темницы. Она испытала такое глубокое облегчение, что снова заплакала. Ей казалось, что ее избили - так болело все тело. Она не могла пошевелиться. Зато могла дышать. И это уже было хорошо. - Ш-ш, ш-ш. - Неловкий теплый палец прикоснулся к ее векам, осушая слезы. - Все в порядке. - Точно? - Она моргнула и сощурилась. Стояла ночь. Искусственное освещение заливало комнату теплым светом. Перед глазами возникло нечеткое лицо Эйрела. - Щас... сегодня? Что слчилсь? - Ш-ш. Ты была очень, очень больна. Во время переноса плаценты у тебя открылось сильное кровотечение. Дважды останавливалось сердце. - Он облизал губы и снова заговорил. - Такая травма, вдобавок к отравлению, вызвала солтоксиновое воспаление легких. Вчера тебе было совсем худо, но самое плохое уже позади: аппарат искусственного дыхания сняли. - Сколь...ко? - Три дня. - Как наш малыш, Эйрел? Подробно! - Все нормально. По словам Ваагена, перенос прошел успешно. Они потеряли примерно тридцать процентов плацентарного питания, но Генри скомпенсировал его за счет более богатого питательными веществами и кислородом раствора. Так что, похоже, все в порядке - или настолько в порядке, насколько можно было ожидать. Короче - малыш жив. Вааген начал экспериментальную кальциевую терапию и обещает скоро сообщить первые результаты. - Он погладил ее лоб. - Ему предоставлено приоритетное снабжение любым оборудованием, продуктами и ресурсами, включая консультантов. К нему прикомандирован опытный гражданский педиатр, к тому же у него есть Генри. Сам Вааген про военные яды знает больше всех на целом свете - хоть на Барраяре, хоть где угодно. Пока мы больше ничего не можем сделать. Так что отдыхай, милая. - Малыш... где? - Взгляни, если хочешь. - Он помог ей приподнять голову и показал за окно. - Видишь вон то, следующее, здание с красными огнями на крыше? Это исследовательский центр биохимии. Лаборатория Ваагена и Генри находится на третьем этаже. - Да, и я его помню. Мы были там в тот день, когда забирали Элен. - Правильно. - Лицо Эйрела смягчилось. - Хорошо, что ты вернулась, милый капитан. Видеть тебя в таком состоянии... Я не чувствовал себя таким беспомощным и ненужным с одиннадцатилетнего возраста. Это было в тот год, когда убийцы Ури Безумного добрались до его матери и брата. Теперь пришла ее очередь сказать: - Ш-ш. Нет, нет. Все... в порядке. На следующее утро убрали все прикрепленные к ее телу трубки, кроме кислородной. Потянулись спокойные, размеренные дни выздоровления. Посетители Корделию почти не беспокоили - зато проведать лорда-регента являлись целые толпы, начиная с министра Фортелы. В палате, несмотря на протесты врачей, установили комм-пульт, и в этом импровизированном кабинете Форкосиган работал вместе с Куделкой по восемь часов в день. Лейтенант после катастрофы выглядел притихшим и подавленным, хотя и не настолько, как те, кто имел отношение к охране регента. Даже Иллиан тушевался, когда видел Корделию. Пару раз в день Эйрел осторожно прогуливал жену вдоль коридора. Разрез виброскальпеля был, конечно, более аккуратным, чем, скажем, удар сабли, но нисколько не менее глубоким. Заживающий шрам болел, однако, не так сильно, как легкие или сердце. Ей было пусто, одиноко, она снова стала сама собой после пяти месяцев странного сдвоенного существования. Как-то явился Генри с инвалидным креслом и повез ее в лабораторию взглянуть на репликатор. При помощи видеосканеров Корделия наблюдала, как движется ее ребенок, прочитала сводки данных и доклады группы. Нервы, кожные покровы и зрение не пострадали, но слух... доктор Генри был не вполне спокоен за него - ведь в ушах находится множество крошечных косточек. Генри и Вааген, настоящие ученые-исследователи, смотрели на мир почти по-бетански; мысленно Корделия благословляла их, а вслух поблагодарила и, вернувшись в палату, почувствовала себя несравнимо лучше. Но когда на следующий день к ней ворвался капитан Вааген, лицо которого было мрачнее тучи, а губы сурово сжаты, сердце Корделии оборвалось. - Что случилось, капитан? - тревожно спросила она. - Вторая процедура с кальцием оказалась неудачной? - Рано судить. Нет, ваш младенец в прежнем состоянии, миледи. Неприятности исходят от вашего тестя: - Простите? - Генерал граф Форкосиган приходил сегодня утром поговорить с нами. - О! Захотел повидать малыша? Прекрасно. Его так смущал новый способ продолжения жизни ребенка вне материнской утробы! Может, старый вояка наконец начинает избавляться от своих предрассудков. Ведь новые технологии по прерыванию жизни он принимает с полной готовностью... - На вашем месте я не был бы так оптимистичен, миледи. - Врач сделал глубокий вдох. На этот раз от его обычного юмора не осталось и следа. - Доктор Генри питал такие же надежды, как и вы. Мы провели генерала по всей лаборатории, показали оборудование, объяснили методы лечения. Мы говорили абсолютно откровенно, как с вами. Возможно, даже слишком откровенно. Он пожелал узнать, какие результаты мы получим. А мы ведь и сами не знаем! Так ему и сказали. После этого начались разные намеки... Короче, генерал сперва попросил, приказал, а потом пытался убедить подкупом доктора Генри открыть люк, уничтожить плод. Он называет плод "мутантом". Мы выставили графа за дверь. Он разгневался и поклялся, что вернется. Внутри у Корделии все дрожало, хотя ей удавалось сохранять спокойное выражение лица. - Ясно. - Я требую, чтобы этот старик не заходил в мою лабораторию, миледи. И мне все равно, как вы этого добьетесь. Мне ни к чему, чтобы на меня вываливали такое дерьмо. Особенно с такой высоты. - Я думаю... Подождите здесь. - Она поплотнее запахнула халат, надетый поверх зеленой пижамы, поправила кислородную трубку и осторожно пересекла коридор. Форкосиган, одетый полуофициально - в мундирные брюки и рубашку, - сидел за столиком у окна. Единственным признаком его болезни оставалась кислородная трубка, проходившая в ноздрю, - лечение затяжной солтоксиновой пневмонии. Он разговаривал с каким-то человеком, а Куделка вел запись. Собеседником регента оказался, к счастью, не граф Петер, а какой-то министерский секретарь Фортелы. - Эйрел, ты мне нужен. - Это срочно? - Да. - Извините, джентльмены, - коротко бросил он, поднялся с кресла и проследовал за нею. Пропустив его в палату, Корделия закрыла дверь. - Капитан Вааген, пожалуйста, расскажите моему мужу то, что я только что слышала от вас. Врач без особой охоты повторил свою историю. Надо отдать ему должное - он не смягчал деталей. Адмирал слушал, и голова его опускалась все ниже и ниже, спина горбилась все больше - казалось, непомерная тяжесть придавила его. - Спасибо, капитан. Вы правильно сделали, доложив о случившемся. Я сейчас же этим займусь. - Это все? - Врач с сомнением посмотрел на Корделию. В ответ она чуть приподняла раскрытую ладонь. - Вы же слышали. Вааген пожал плечами, отдал честь и удалился. - Ты не сомневаешься в его истории? - спросила Корделия. - Дорогая, я выслушиваю мнения моего отца по этому вопросу уже в течение недели. - Вы спорили? - Спорил он. Я только слушал. Эйрел с Корделией вернулся к себе и попросил Куделку и посетителя подождать в коридоре. Присев на кровать, Корделия наблюдала, как он набирает коды на пульте правительственной связи. - Говорит лорд Форкосиган. Я хочу говорить одновременно с начальником охраны Императорского госпиталя и командором Саймоном Иллианом. Пожалуйста, вызовите обоих. Судя по расплывчатому фону изображения, шеф охраны госпиталя находился где-то в лечебном комплексе. Иллиана разыскали в лаборатории судебно-медицинской экспертизы главного штаба службы безопасности. - Джентльмены. - Лицо Эйрела оставалось совершенно бесстрастным. - У меня замечание относительно пропускного режима. - Оба офицера приготовились сделать соответствующую запись на своих комм-пультах. - Генерал Петер Форкосиган лишается допуска в шестое здание - помещение исследовательского центра Императорского госпиталя - с этой минуты и до нового распоряжения. Моего личного распоряжения. Иллиан колебался. - Сэр... У генерала Форкосигана, согласно императорскому приказу, всегда был полный допуск. Он имеет его уже много лет. Мне нужен приказ императора. - Именно его вы сейчас и слышали, Иллиан. - В голосе Форкосигана послышалось легкое раздражение. - Я, Эйрел Форкосиган, регент его императорского величества Грегора Форбарры, отдаю вам такой приказ. Этого достаточно? Иллиан чуть слышно присвистнул, но, увидев, что Форкосиган нахмурился, мгновенно принял невозмутимый вид. - Да, сэр. Принято к исполнению. Еще что-нибудь? - Это все. И только в шестое здание. - Сэр... - заметил начальник охраны госпиталя, - а если... генерал Форкосиган откажется уйти, услышав приказ? Корделия живо представила, как какой-нибудь молодой бедолага-охранник будет сбит с ног этой живой легендой... - Если ваши люди окажутся настолько беспомощными - перед стариком, - они вправе применить силу вплоть до табельного оружия, - устало сказал Форкосиган. - Благодарю вас, джентльмены, вы свободны. Начальник охраны госпиталя осторожно кивнул и отключил связь. Все еще сомневающийся Иллиан на секунду задержался: - Разумно ли это - в его возрасте? Парализатор опасен для сердца. Графу вовсе не понравится, когда мы скажем ему, что куда-то не пускаем. Кстати, почему?.. - Ответом ему был ледяной немигающий взгляд. Капитан поперхнулся, выдавив: - Да, сэр, - отдал честь и отключился. Эйрел отодвинулся от комм-устройства, невесело глядя туда, где только что светились голографические изображения. Он взглянул на Корделию, и губы его скривились в болезненно-иронической гримасе. - Отец - человек старый, - выговорил он наконец. - Этот старый человек только что пытался убить твоего сына. То, что осталось от твоего сына. - Я понимаю его. Понимаю его страхи. - А мои понимаешь? - Да. Тоже. - Если дойдет до дела, если он попытается туда вернуться... - Он - мое прошлое. - Форкосиган встретился с ней взглядом. - Ты - мое будущее. Теперь моя жизнь принадлежит будущему. Даю слово Форкосигана. Корделия вздохнула и принялась растирать ноющую шею и заболевшие глаза. Куделка, постучавшись, осторожно просунул голову в дверь. - Сэр?.. Секретарь министра хотел узнать... - Через минуту, лейтенант, - Форкосиган махнул рукой, и лейтенант исчез. - Давай отсюда сбежим, - вдруг предложила Корделия. - То есть как? - Императорский госпиталь, императорская армия и все остальное, что тут есть императорского, вызывают у меня неудержимую императорскую идиосинкразию. Давай на несколько дней уедем в Форкосиган-Сюрло. И там ты быстрее поправишься: твоим преданным служителям, - она указала подбородком на дверь, - будет труднее до тебя добраться. Только мы с тобой, мой дорогой. Поможет ли это? А вдруг они вернутся к месту своего летнего счастья и не найдут его там? Вдруг его смыли осенние дожди?.. Корделия чувствовала, как в ней поднимается отчаяние: надо найти утерянное равновесие, ощутить под ногами какой-то островок надежности. Он одобрительно приподнял брови: - Превосходная идея, милый капитан. И захватим с собой старика. - О, а зачем... Впрочем, понимаю. Безусловно. 10 Корделия медленно проснулась, потянулась, купаясь в нежном шелке пухового одеяла. Вторая половина кровати оказалась пустой и уже успела остыть. Наверное, Эйрел тихонько вышел еще на рассвете. Она наслаждалась ощущением того, что наконец-то после сна почувствовала себя свежей и отдохнувшей. Постоянное оцепенение и усталость, так долго не отпускавшие ее мозг и тело, исчезли. Уже три ночи кряду она спала хорошо, согретая телом мужа. Оба были счастливы избавиться от очень раздражавших кислородных трубок. В их угловой комнате на втором этаже в Форкосиган-Сюрло было прохладно и тихо. Окно выходило на зеленую лужайку. Туман окутывал озеро, деревню и горы на дальнем берегу. Влажное утро было именно таким, как надо - мягким и уютным, как и пуховое одеяло. Она села, и свежий розовый шрам на животе только слегка заныл. В двери показалась Друшикко. - Миледи? - тихо окликнула она. - О, вы уже проснулись? И она внесла в спальню большой поднос, полный вкусной еды, который с трудом прошел сквозь узкий дверной проем. На девушке было одно из ее самых удобных платьев - с широкой юбкой - и стеганый вышитый жилет. Шаги отозвались скрипом широких деревянных половиц и стихли, когда она пошла по ковру. - Я хочу есть! - изумленно воскликнула Корделия, втягивая дразнящие запахи. - Впервые за три недели. Три недели после той ночи ужасов в резиденции Форкосиганов. Дру улыбнулась и поставила поднос на столик у окна. Корделия накинула халат, сунула ноги в шлепанцы и поспешила к кофейнику. Дру настороженно следила за ее движениями, готовясь подхватить в случае падения, но сегодня Корделия не чувствовала прежней слабости. Она уселась и перво-наперво протянула руку к дымящейся каше с маслом, к кувшинчику с горячим сиропом, который на Барраяре варили из древесного сока. Чудесная еда! - А ты ела, Дру? Кофе хочешь? Сколько сейчас времени? Телохранительница отрицательно покачала русой головой: - Спасибо, миледи. Около одиннадцати. Корделия только сейчас поняла, что все эти несколько дней, проведенных здесь, в Форкосиган-Сюрло, она воспринимала Друшикко как деталь интерьера, и впервые с момента приезда с интересом посмотрела на нее. Дру была все так же внимательна и бдительна, как и прежде, но в ней появились какая-то напряженность и непонятное чувство вины. И, наверное потому, что Корделии стало лучше, ей очень хотелось, чтобы и остальные радовались жизни - хотя бы для того, чтобы снова не впасть в депрессию. - Я сегодня настолько бодрее! Вчера разговаривала с капитаном Ваагеном по комму. Он считает, что появились первые признаки молекулярного известкования у маленького Петера Майлза. Очень ободряет, если хорошо знаешь Ваагена. Он не станет утешать ложными надеждами, зато на его скупую информацию можно твердо полагаться. Заставив себя улыбнуться, Друшикко покачала головой: - Эти маточные репликаторы такие странные! - Не страннее того, что нам помимо нашей воли навязала эволюция, - улыбнулась в ответ Корделия. - Благодарение Господу за технологии и рациональное устройство. Теперь я знаю, о чем говорю. - Миледи... А как вы узнали, что беременны? У вас не пришли месячные? - Месячные? Нет, по правде говоря, не так. - Она вспомнила прошлое лето. Эту самую комнату, эту сбитую постель... Их брачное ложе... Скоро они с Эйрелом снова смогут разделять его, хотя с отсутствием такой цели пикантность пропадет. - Мы с Эйрелом прошлым летом считали, что устроились здесь насовсем. Он вышел в отставку, я тоже... Никаких обязанностей. Я вот-вот должна была выйти из возраста, пригодного для органического деторождения, которое здесь, на Барраяре, считалос