за остальными. Роза - самая послушная кобылка в наших конюшнях. Ну, разве она не милашка? Свирепые карие глаза с фиолетовыми зрачками уставились на что-то позади Корделии. - Я не могу! У нее вырвалось рыдание - первое за этот невыносимый день. Граф посмотрел на небо, потом оглянулся через плечо. - Ну ты, чертова бетанка! - зарычал он. - Нечего делать вид, будто никогда не ездила верхом. Вообрази себе, что это - мой сын. - Ну, давайте, миледи, - зашептал Эстергази, опасливо поглядывая на графа, и подставил сцепленные в "замок" руки. Ее трясло от гнева и страха. Бросив на свекра негодующий взгляд, она повторила попытку, на этот раз увенчавшуюся успехом. Эстергази подсадил ее, и она изо всех сил вцепилась в седло, пообещав себе не смотреть вниз. Эстергази кинул поводья графу; тот поймал их небрежным движением кисти и тронул своего коня. Дорога превратилась в калейдоскоп деревьев, скал, чмокающих грязью луж, царапающих лицо веток... Все это, кружась и подпрыгивая, понеслось мимо Корделии. Мучительно заныл свежий шрам на животе. "Если снова начнется внутреннее кровотечение..." Они ехали, и ехали, и ехали. Наконец лошади перешли с рыси на шаг. Вскоре кавалькада выехала на открытое место, откуда было видно озеро - видимо, они описали круг позади широкого мелководного залива, лежавшего слева от поместья Форкосиганов. Туман перед глазами немного рассеялся, и Корделия разглядела на красно-коричневом фоне небольшое зеленое пятно: покатый газон перед старым каменным зданием. На другом берегу озера виднелась крошечная деревня. Ботари уже ждал их, спрятавшись в кустах. Привязанная к дереву лошадь тяжело поводила боками. Сержант встал и, подойдя поближе, озабоченно всмотрелся в Корделию. - Вы едете слишком быстро, милорд. Леди еще не совсем здорова. Она неважно себя чувствует. Граф Петер фыркнул: - Она почувствует себя еще хуже, если нас догонят люди Фордариана. - Я выдержу, - согнувшись от боли, с трудом проговорила Корделия. - Минутку. Дайте... мне... всего минутку. Легкий ветерок, становившийся все холоднее по мере того, как солнце клонилось к горизонту, остудил разгоряченную кожу. Небо поблекло и стало совсем как молоко - ровное, непрозрачное, без всяких оттенков. Боль в животе понемногу утихла, и Корделия смогла выпрямиться. Ботари кивнул в сторону далекой усадьбы: - Вон они. Граф Петер сощурился. Корделия широко открыла глаза. Перед домом на лужайку опустились два флайера, из которых хлынули солдаты, издали напоминавшие черных муравьев. Среди них мельтешило несколько фигурок в коричневом с золотом и еще несколько в темно-зеленых офицерских мундирах. "Великолепно. И друзья, и враги носят одинаковые мундиры. Что же нам делать: перестрелять всех, и пусть Господь сам рассудит, кто есть кто?" Старый Форкосиган мрачно наблюдал, как враги врываются в его дом. - Разве они не догадаются обо всем, когда заметят нехватку лошадей в конюшне? - спросила Корделия. - Я выпустил всех лошадей, миледи, - сказал Эстергази. - По крайней мере, так у них будет шанс. Не знаю, скольких мы потом сможем найти. - Боюсь, что большинство так и будет бродить поблизости, - граф вздохнул. - Привыкли, что дома их ждут кормушки с овсом... Хотел бы я, чтобы у них хватило ума разбежаться. Одному Богу известно, до каких зверств дойдут эти вандалы, не поймав другой добычи. Еще три флайера приземлились на краю деревушки. Вышедшие оттуда вооруженные люди исчезли среди домов. - Надеюсь, Зей успел предупредить их, - пробормотал Эстергази. - А зачем им понадобились эти несчастные? - спросила Корделия. - Что они там ищут? - Нас, миледи, - хмуро отозвался Эстергази. Встретив ее изумленный взгляд, он пояснил: - Нас, охранников. А не найдя, возьмут в заложники наших родных. Корделия вспомнила, что жена и двое детей Эстергази остались в столице. Что с ними? Успел ли кто-нибудь предупредить их? Судя по виду Эстергази, он думал о том же. Сержант Ботари молча вглядывался в туманную даль; по скулам его катались желваки. Вспомнил ли кто-нибудь, что надо предупредить мистрис Хисопи? - Скоро они начнут поиск с воздуха, - заявил граф. - Пора в укрытие. Всем следовать за мной. Он повернул коня и исчез в густом кустарнике, направившись по чуть заметной тропе - Корделия ее никогда бы не разглядела. Ботари и Эстергази совместными усилиями снова водрузили ее на борт транспортного средства. На этот раз граф ехал шагом - не ради нее, как подозревала Корделия, а чтобы поберечь лошадей, чьи шкуры потемнели от пота. После кошмарного галопа такая езда показалась Корделии почти отдыхом. Поначалу. Они медленно продвигались вперед - среди деревьев, через заросли кустарника. Копыта лошадей скребли по камням. Корделия все прислушивалась, не раздастся ли над головой завывание двигателей. А когда услышала, беглецы уже заканчивали головокружительный спуск на дно ущелья. Все спешились, юркнули под выступ скалы и сидели там, пока вой не затих вдали. Потом пришлось вести лошадей наверх в поводу: Ботари чуть ли не на руках втащил свою по коварному осыпающемуся склону. Стало темнее, похолодало, поднялся ветер. Два часа, три часа, четыре, пять. Сумеречная дымка превратилась в кромешную тьму. Теперь они и ехали друг за другом, совсем рядом. Пошел дождь - унылая черная морось, от которой седло Корделии стало совсем скользким. Около полуночи они выехали на поляну, почти такую же темную, как окружавшие ее заросли, и граф наконец объявил привал. Корделия, вся напряженная, полумертвая от страха и усталости, села на траву и прислонилась к дереву. Грегор приютился у нее на коленях. Ботари поделил между ними плитку НЗ, которая нашлась у него в кармане, - их единственную пищу. Завернутый в китель сержанта Грегор наконец согрелся и заснул. Под его тяжестью у Корделии затекли ноги, но зато вдвоем было теплее. Где сейчас Эйрел? И если уж на то пошло, где сейчас они сами? Корделия могла только надеяться, что старый граф знает. Из-за бесконечных подъемов, спусков и крутых поворотов они делали самое большее пять километров в час. Неужели этот вздорный старик действительно рассчитывает, что таким образом им удастся уйти от преследователей? Граф, сидевший под деревом неподалеку, встал и удалился в кусты; через минуту оттуда донеслось журчание. Вернувшись, он попытался в темноте рассмотреть Грегора. - Спит? - Да. Как ни удивительно. - Мм. Дело молодое, - Петер хмыкнул. С завистью? Тон его был не таким враждебным, как раньше, и Корделия осмелилась спросить: - Как вы думаете, Эйрел... уже в Хассадаре? Она не смогла выговорить: "Как вы думаете, он смог добраться до Хассадара?" - Он оттуда уже уехал. - А я думала, он собирается возглавить тамошний гарнизон. - Он так и сделал, а потом приказал рассеяться - в сотне направлений. Поди догадайся, в котором взводе спрятан император. И если нам повезет, то Фордариан не устоит перед соблазном занять Хассадар. - Повезет? - О да. Небольшой отвлекающий маневр. Сам по себе Хассадар не имеет никакого стратегического значения. Но Фордариану придется выделить некоторое количество своих - отнюдь не неисчерпаемых - сил на то, чтобы удерживать город посреди враждебной провинции с богатыми традициями партизанской войны. Мы будем получать подробные сведения обо всем происходящем, а помогать ему местное население не станет. К тому же это мое родовое владение. Значит, он оккупирует столицу графской провинции силами имперских войск: все мои собратья-графы должны призадуматься над этим. Эйрел же скорее всего направится в космопорт базы Тейнери. Ему надо установить связь с силами космического базирования на тот случай, если Фордариан действительно придушил Главный штаб. Все решит выбор космических сил. Могу предсказать сильнейшую эпидемию технических неполадок в центрах связи, пока командиры кораблей будут соображать, за кем выгоднее пойти. - Граф Петер криво усмехнулся. - Фордариан слишком молод, чтобы помнить войну императора Ури Безумного. Тем хуже для него. Что ж, благодаря внезапности нападения он получил, конечно, некоторые преимущества... - А это что, действительно произошло внезапно? - Весьма. В полдень, когда я приехал в столицу, там не было никаких признаков волнений. Очевидно, все началось сразу же после моего отъезда. Между ними пробежал холодок, не имевший никакого отношения к непогоде: оба вспомнили, с какой целью граф Петер совершил ту поездку. - А столица что... э-э... имеет решающее стратегическое значение? - спросила Корделия, не позволяя заминке перерасти в нечто большее. - В любой другой войне - да. Но только не в этой. Ведь сейчас дело не в захвате территории. Интересно, понимает ли это сам Фордариан? Это война за верность, за умы людей. Все материальные объекты имеют в ней лишь преходящее значение. Однако Форбарр-Султан - крупнейший центр связи, а связь значит немало. Но это не единственный центр. Обойдемся другими. "А у нас вообще нет связи, печально подумала Корделия. Здесь, в лесу, под дождем". - Но если Фордариан удерживает императорский Главный штаб... - Сейчас он удерживает, если я не ошибаюсь, лишь огромное здание, где царит полный хаос. Сомневаюсь, что хотя бы четверть личного состава находится на местах. Да еще половина оставшихся занимаются саботажем в пользу той стороны, которой сочувствуют. А все прочие разбежались и пытаются вывезти свои семьи из города. - А с капитаном Форпатрилом ничего не... Как вы думаете, Фордариан оставит в покое лорда и леди Форпатрил? Элис Форпатрил вот-вот должна родить. Когда она навещала Корделию в госпитале (неужели - всего десять дней тому назад?), ее плавная походка уже сменилась тяжелой поступью. Врач обещал ей крупного мальчика; его должны были назвать Айвеном. Детская для него уже полностью оборудована и украшена, тяжело дыша сообщила Элис, неловко устраивая на коленях огромный живот. Сейчас было бы самое подходящее время... Сейчас было уже совсем неподходящее время. - Падма Форпатрил в его списке стоит первым. Да, на него наверняка объявят охоту. Они с Эйрелом - единственные потомки принца Ксава, если кто-то сдуру снова вздумает начать разговоры о праве на престол. Или если что-нибудь случится с Грегором. При последних словах граф яростно стиснул зубы. - И леди Форпатрил с малышом тоже? - Элис, может, и нет. Но мальчик - точно. "Но ведь сейчас они нераздельны". Ветер наконец стих. Теперь стало слышно, как лошади неторопливо жуют траву: ровное хрум-хрум-хрум. - А приборы ночного видения разве не засекут наших лошадей? И нас заодно, хоть мы и выбросили аккумуляторы. Не представляю, как мы сможем от них укрыться. Может, там, наверху, и сейчас есть войска, глаза в облаках? - Ну, их приборы засекут всех людей и животных в этих горах. - Всех? Я никого не видела. - Сегодня вечером мы проехали десятка два небольших хуторов. Взрослые и дети, домашний скот и олени в лесу - их приборы засекут всех. Мы - соломинки в стоге сена. Но все равно нам следует разойтись. Если к полудню мы сумеем добраться до дороги на перевал Эми, то можно будет кое-что предпринять. Едва сплошная чернота начала сереть, Ботари снова взгромоздил Корделию в седло и, вскочив на свою лошадь, взял поводья Розы. Грегор даже не проснулся и продолжал спать на руках у графа - обмякший, бледный, с открытым ртом. Ветви деревьев в роняющем капли тумане казались угольными штрихами на сером холсте. Рассвет обнажил все плачевные последствия минувшей ночи. И Ботари, и Эстергази были выпачканы с ног до головы, щеки их заросли щетиной. Ботари, отдав свой китель Грегору, остался в рубашке; расстегнутый ворот придавал ему сходство с приговоренным к смерти, которого ведут на эшафот. Парадный мундир графа Петера выдержал испытание сравнительно неплохо, но сам граф - небритый, с воспаленными глазами - сильно смахивал на бродягу. Себя Корделия чувствовала настоящей развалиной: влажные космы вместо прически, первые попавшиеся старые тряпки и домашние тапочки. "Могло быть и хуже. Я ведь могла остаться беременной. А теперь по крайней мере если я умру, то умру одна". Но можно ли считать, что маленький Майлз сейчас в большей безопасности? Что его не найдут в репликаторе на полке в засекреченной лаборатории Ваагена и Генри? Пока остается хоть капля надежды, она будет неустанно молить Бога. "Господи, сделай так, чтобы эти барраярские ублюдки оставили моего мальчика в покое!" Начался зигзагообразный спуск по бесконечному склону. Лошади фыркали, упрямились, то и дело спотыкаясь о камни и коряги. На дне неглубокого ущелья пришлось сделать привал. Здесь протекал мутный ручей, и все - люди и животные - утолили жажду. Эстергази ослабил подпруги, почесывая лошадей под сбруей, а они толкали его мордами, обнюхивая пустые карманы в надежде на какое-нибудь лакомство. Эстергази шепотом просил у них прощения: - Ну-ну, Роза, вечером отдохнешь. Еще немного, несколько часов. Это была куда более подробная информация, чем то, что сообщили Корделии. Граф оставил лошадей на попечение Ботари и куда-то ушел в сопровождении Эстергази. Грегор проснулся и, решив заняться чем-нибудь полезным, начал кормить лошадей, предлагая им то горсть листьев, то пучок травы. Но животные упорно отказывались от угощения. Они привыкли к овсу, и подножный корм их не привлекал. - Что задумал граф? - спросила Корделия у Ботари. Тот пожал плечами: - Пытается установить связь с кем-то из своих знакомых. Так у нас дальше дело не пойдет. Кивок в неопределенном направлении означал, видимо, их ночные скитания. С этим Корделия не могла не согласиться. Она лежала, прислушиваясь, не раздастся ли шум флайеров, но слышала только журчание ручейка, которому вторило бурчание ее пустого желудка. Один раз она вскочила, чтобы не дать Грегору попробовать какие-то весьма зловещего вида ягоды. - Нельзя! - Но лошади это ели, - запротестовал император. Корделия содрогнулась, живо представив себе последствия отравления в нынешней обстановке. - Знаешь, какое первое правило для всех участников Бетанских астроэкспедиций? Ни в коем случае нельзя брать в рот неизвестные вещи, пока их не проверили в лаборатории. А кроме того, не следует подносить их к глазам, ко рту и к слизистым оболочкам. Грегор тут же бессознательно потер нос и глаза. Корделия вздохнула и снова села. Грегор принялся бросать камешки в лужи. Час спустя вернулся Эстергази. - Идемте. На этот раз они вели лошадей в поводу: верный, признак того, что впереди крутой подъем. Карабкаясь вверх, Корделия исцарапала все руки. Через кряж, снова вниз, потом опять вверх - и они вышли на широкую просеку. - Где мы? - спросила Корделия. - Дорога к перевалу Эми, - сообщил Эстергази. - Это - дорога? - в ужасе пробормотала Корделия. Чуть поодаль стоял Петер, а с ним - еще один старик, державший поводья крепкой пегой лошадки. Лошадь была ухожена гораздо лучше, чем ее хозяин. Ее шерсть лоснилась, а грива была тщательно расчесана. Правда, копыта оказались, мокрыми и темными, а брюхо было заляпано свежей грязью. Вдобавок к старому кавалерийскому седлу, такому же, как на лошади Петера, на пегую были навьючены четыре большие седельные сумки - пара впереди и пара сзади - и скатка. Старик, такой же небритый, как граф Петер, был облачен в мундир имперской почтовой службы - некогда голубой, а теперь серый. Наряд дополняли черная рубашка от полевой формы, древняя пара брюк от парадной зеленой, высокие кавалерийские сапоги той же степени ветхости и изрядно помятая фетровая шляпа. Из-за полинявшей ленты торчало несколько сухих цветов. Старик причмокнул губами, выпачканными чем-то черным, и уставился на Корделию. Во рту у него недоставало многих зубов, а оставшиеся были желто-коричневого цвета. Взгляд старика переместился на Грегора, державшегося за руку Корделии. - Так это и есть наш император? Ха! Невелик. Он задумчиво сплюнул в придорожный бурьян. - Со временем может оказаться ничего, - заявил граф Петер. - Если ему дадут это время. - Посмотрим, что можно будет сделать, генерал. Граф усмехнулся, словно в ответ на какую-то только им понятную шутку. - Ты захватил что-нибудь съестное? - А как же? - и старик, ухмыльнувшись, принялся шарить в седельной сумке. Он выудил оттуда пакет изюма, завернутый в пластиковую копию какого-то документа, несколько комков слипшихся коричневатых кристаллов, обернутых листьями, и еще нечто, весьма напоминавшее спутанный клубок сыромятных ремней - опять-таки в кульке из пластиковой копии. Корделия успела прочесть заголовок: "Новые дополнения к почтовым правилам С6.77а, введенные 6/17. Немедленно подшить в папку "Текущие дела". Петер критически осмотрел припасы. - Сушеная козлятина? - спросил он, кивая на кожаное месиво. - Она самая. - Мы возьмем половину. И изюм. А кленовый сахар оставь детям. - После краткого раздумья граф все же кинул один кусок в рот. - Я найду вас дня через три - а может, через неделю. Помнишь войну Ури Безумного, а? - О да, - протянул старик. - Сержант, - Петер жестом указал Ботари на старика. - Вы отправляетесь с майором. Возьмите ее и мальчика. Он вас спрячет. Оставайтесь на месте, пока я за вами не приеду. - Да, милорд, - невыразительно отозвался Ботари, но в глазах его мелькнула тревога. - А это кто, генерал? - осведомился старик, глядя снизу вверх на Ботари. - Новобранец? - Городской, - ответил граф Петер. - От моего сына. Говорит мало, но глотки резать умеет. Сгодится. - Что ж, отлично. Граф двигался теперь гораздо медленнее и не возражал, когда Эстергази кинулся поддержать ему стремя. Со вздохом устроившись в седле, он на секунду позволил себе по-стариковски ссутулиться. - Проклятье, я становлюсь слишком стар для таких вещей. Тот, кого он назвал майором, полез в боковой карман и вытащил оттуда кожаный кисет. - Не желаете ли гам-листьев, генерал? Подкрепляет лучше козлятины, хоть и не надолго. Граф оживился: - А! Премного благодарен. Но не все, старина, не все. - Он запустил руку в мешочек и, отломив добрую половину прессованной плитки, сунул кусок за щеку, а остальное спрятал в нагрудный карман. Гам-листья были легким стимулятором, но Корделия никогда раньше не видела, чтобы ее высокородный свекор жевал их, словно какой-нибудь простолюдин-поденщик. - Приглядывай за лошадьми милорда, - отчаянно попросил Эстергази Ботари. - Не забывай: это не машины. Ботари что-то проворчал себе под нос, и граф с Эстергази повернули лошадей вниз по дороге. Через несколько мгновений они скрылись из виду. Воцарилась глубокая тишина. 12 Старик посадил Грегора позади себя, окружив его для надежности седельными сумками и скаткой. Корделии предстояло снова влезть на это орудие пыток для людей и лошадей, называемое седлом. Если бы не Ботари, у нее бы ничего не вышло. На этот раз поводья взял майор, и Роза пошла рядом с его лошадью, так что уздечка дергалась гораздо меньше. Ботари замыкал шествие. - Стало быть, - спустя какое-то время произнес незнакомец, искоса на нее поглядывая, - стало быть, вы - новая леди Форкосиган. Помятая и замызганная Корделия в отчаянии попыталась изобразить светскую улыбку: - Да. Э-э... Граф Петер не назвал вашего имени, майор?.. - Эймор Клийви, миледи. Но здешний народ зовет меня просто Кли. - И э-э... кто вы? Не считая того, что он - горный дух, которого Петер заклинаниями вызвал из-под земли. Старик улыбнулся; из-за состояния его зубов это производило скорее жуткое, нежели приятное впечатление. - Я - имперская почта, миледи. Каждые десять дней объезжаю здешние места, начиная с Форкосиган-Сюрло. Вот уже восемнадцать лет. Уже появились дети тех детей, которые знают меня как Кли-почтовика. - А я думала, что почту в этих местах развозят воздушным транспортом. - Флайеров пока не хватает. Да и не станут они подлетать к каждому дому, а только к основным пунктам раздачи. Личные услуги теперь не в чести. - Он с отвращением сплюнул. - И если ничего не случится еще года два, истекут мои последние двадцать лет и, стало быть, буду считаться трехкратным ветераном - то есть человеком, отслужившим императору трижды двадцать. Из армии-то я вышел в отставку на дважды двадцать. - Из какого подразделения, майор Клийви? - Императорские рейнджеры. - Он сделал многозначительную паузу, и Корделия поспешила с уважением приподнять брови. - Я воевал, а не протирал штаны в штабах, потому и дослужился только до майора. Начал в четырнадцать в этих самых горах, водил за нос цетагандийцев вместе с генералом Петером и императором Эзаром. В школу после этого так и не вернулся. Закончил только армейские курсы. Со временем армия оставила меня позади. - Похоже, не совсем, - сказала Корделия, оглядывая казавшуюся совершенно пустынной местность. - Да уж... Старик вздохнул и покосился через плечо на Грегора. Во взгляде его мелькнуло беспокойство. - Граф Петер рассказал вам, что произошло вчера днем? - спросила Корделия. - Угу. Я-то выехал с озера позавчера утром. Пропустил все самое интересное. Надо думать, новости догонят меня еще до полудня. - Что-то... может нас нагнать? - Поживем - увидим, - и несколько нерешительно добавил: - Нам придется переодеть вас, миледи. А то, знаете, надпись ФОРКОСИГАН Э. на вашем кармане не способствует конспирации. Корделия посмотрела на свою черную рубашку от полевой формы Эйрела - и была вынуждена признать, что почтальон прав. - Ливрея милорда тоже бросается в глаза, - добавил Кли, глядя на сержанта. - Но если его переодеть - вполне сойдет за горца. Вскоре я посмотрю, что можно будет сделать. Корделия сгорбилась. Опять заболел живот, моля об отдыхе. Убежище. Но чего оно будет стоить тем, кто ей его предоставит? - Вам грозит опасность из-за того, что вы нам помогаете? Кустистые седые брови старика поползли вверх. - Возможно. - Его тон исключал любые дальнейшие разговоры на эту тему. "Надо срочно вернуть себе способность мыслить, чтобы служить окружающим поддержкой, а не обузой". - Эти ваши гам-листья... они действуют как кофе? - О, лучше, чем кофе, миледи. - А мне можно попробовать? "А вдруг это слишком наглая просьба". Кли насмешливо посмотрел на нее. - Гам-листья - это утеха для всяких деревенщин, миледи. Хорошенькая столичная аристократка скорее умрет, чем станет пачкать ими свои белые зубки. - Во-первых, я не хорошенькая, а во-вторых - далеко не аристократка. И сейчас ради чашки кофе я готова на преступление. Так что, если вы не возражаете, я попробую. Он бросил поводья, порылся в кармане линялого мундира, достал кисет и, отломив кусочек плитки, протянул его Корделии. Она с минуту поколебалась, разглядывая малоаппетитное угощение, на грязной ладони. "Воспрещается употреблять в пищу органику, не проверенную в лаборатории". Она аккуратно собрала губами листья. Гам-листья прессовали в брикет с помощью кленового сиропа, но после того, как слюна унесла первую сахарную сладость, вкус оказался приятно горьковатым и бодрящим. Она села прямее. Кли посмотрел на нее с интересом. - Так кто же вы тогда, если не аристократка? - Я была астрокартографом. Потом капитаном астроэкспедиции. Потом солдатом, потом военнопленной, потом беглянкой. Потом я была женой, а еще потом - матерью. Не знаю, кем я стану дальше, - честно ответила она, пережевывая гам-листья. "Только бы не вдовой". - Матерью? Я слышал, что вы были беременны, но... Разве ваш ребенок не погиб из-за солтоксина? Он непонимающе посмотрел на ее талию. - Пока нет. У него еще есть шанс выжить. Так несправедливо, что уже сейчас против него восстал чуть не весь Барраяр... Он родился преждевременно. При помощи хирургической операции. - (Корделия решила не вдаваться в подробности.) - Сейчас мой сын в имперском госпитале, в Форбарр-Султане. А Форбарр-Султан, насколько мне известно, только что захватили мятежники Фордариана... Она вздрогнула. Лаборатория Ваагена строго засекречена, о ней никто не должен знать. С Майлзом все в порядке, в порядке, в порядке... Одной трещинки в этой хрупкой уверенности хватит, чтобы она впала в истерику... Эйрел - ну, уж Эйрел-то сам о себе позаботится. Как же получилось, что его все-таки застали врасплох? Несомненно, Имперская служба безопасности наводнена предателями. Доверять там никому нельзя. Где сейчас Иллиан? Схвачен или тоже продался Фордариану? Нет... Скорее всего, просто не смог связаться с Форкосиган-Сюрло. Как Карин. Как Падма и Элис Форпатрил... - Госпиталь они не тронут, - сказал Кли, наблюдавший за выражением ее лица. - Я... Да. Конечно. - Почему вы приехали на Барраяр, инопланетянка? - Я хотела родить ребенка. - Она грустно усмехнулась. - У вас есть дети, Кли-почтовик? - Насколько мне известно - нет. - Очень разумно. - Ну... - лицо старика омрачилось. - Не знаю. С тех пор, как умерла моя старуха, стало так тихо. Знавал я людей, у которых из-за собственных детей была куча неприятностей - к примеру, покойный император или, скажем, граф Петер. Не знаю только, кто зажжет огонь на моей могиле. Может, племянница. Корделия взглянула на Грегора, который сидел на седельных сумках и прислушивался к разговору. Грегор подносил факел к гигантскому поминальному костру своего деда; его руку в тот миг поддерживал лорд-регент Форкосиган. Они ехали все дальше и дальше по горной тропе. Четыре раза Кли сворачивал на узенькие, едва различимые тропинки, и каждый раз Корделия, Ботари и Грегор терпеливо ждали его в каких-то ненадежных укрытиях. Из третьей отлучки Кли вернулся с узлом, в котором оказались старая юбка, пара поношенных брюк и немного овса для усталых лошадей. Все еще не согревшаяся Корделия надела юбку прямо поверх старых экспедиционных брюк. Ботари сменил форменные брюки с серебряными лампасами на обноски горцев. Короткие штаны едва доходили ему до щиколоток - теперь сержант обрел полное сходство с огородным пугалом. Мундир Ботари и черную форменную рубашку Корделии спрятали поглубже в одну из сумок с почтой. Проблему с потерянной сандалией Грегора Кли решил очень просто - сняв оставшийся и позволив ребенку идти босиком. Слишком дорогой костюмчик Грегора скрыла огромная мужская рубашка с закатанными рукавами. Мужчина, женщина и ребенок - самая обыкновенная семья, измученные, оборванные горцы. Они добрались до перевала Эми и начали спускаться вниз. Иногда навстречу попадались местные жители - сидя на обочине, они ждали почтальона, который передавал им устные сообщения, вызубренные наизусть, от слова до слова. Он раздавал также письма на бумаге и дешевые звуковые диски, искажавшие голос до неузнаваемости. Дважды пришлось задержаться, чтобы прочесть письма вслух, ибо получатели были неграмотны, а один раз за почтой пришел слепой, которого вела маленькая девочка. С каждой такой встречей Корделия, и без того находившаяся уже на грани нервного истощения, тревожилась все больше и больше. "Предаст ли нас вот этот тип? За кого нас принимает та женщина? По крайней мере, слепой не сможет нас описать..." Ближе к сумеркам Кли вернулся из очередной отлучки, окинул взглядом безмолвную пустошь, полную теней, и объявил: - Что-то народу тут многовато. Корделия настолько измучилась, что не сразу поняла шутку и поспешила с ним согласиться. Почтальон глянул на нее с беспокойством: - Как по-вашему, миледи, выдержите еще четыре часа? "А что, разве у меня есть выбор? Тогда я предпочла бы сидеть вот у этой лужи и рыдать, пока нас не схватят". Она с трудом поднялась с бревна. - Зависит от того, что нас ждет по истечении этих четырех часов. - Мой дом. С развозкой почты до него добираться еще часов десять, но если мы поедем прямо туда, то можем уложиться и в четыре. Там по-настоящему тихо. А оставшиеся письма развезу с утра. Интересно, что значит "прямо туда"? Но Кли прав: чем уединеннее, тем безопаснее. Чем скорее они скроются с чужих глаз, тем лучше. - Ведите нас, майор. Добирались они часов шесть. Где-то на полпути у Ботари захромала лошадь. Сержант спешился и повел ее в поводу. Корделия тоже пошла пешком, чтобы немного согреться. Грегор, задремав, упал с лошади и заплакал, зовя маму, но снова заснул, когда Кли посадил его перед собой. На последнем подъеме Корделия едва не задохнулась. Сердце бешено колотилось, хоть она и цеплялась за стремя, чтобы легче было идти. Обе лошади ползли, как артритные старухи, спотыкаясь на каждой кочке. Только врожденное стадное чувство заставляло их держаться за выносливой пегой лошадкой почтальона. Внезапно подъем сменился головокружительным спуском с хребта в долину. Лес поредел, перемежаясь с горными лугами. Корделия ощутила окружавшие их огромные пространства: дикие горы, черные провалы ущелий, массивы скал, молчаливые, как вечность. Три снежинки растаяли на ее обращенном к небу лице. На краю какой-то рощицы Кли остановился. - Вот мы и дома, друзья. Корделия внесла на руках так и не проснувшегося Грегора в крошечную хижину, ощупью нашла постель и уложила ребенка. Когда она укрывала его одеялом, мальчик тихо всхлипнул во сне. Она немного постояла, совершенно ничего не соображая, потом из последних сил, скинув тапочки, забралась под одеяло и прижала к себе Грегора. Ноги у нее были холодные, как у замороженного трупа. Пока она согревала их одну о другую, малыш перестал всхлипывать и задышал ровно и глубоко. Сквозь обволакивающий сон она услышала, как Кли - или Ботари - разжигает огонь в очаге. Бедняга Ботари, он не спит так же давно, как и она. Сейчас он ее подчиненный, и она в ответе за него. Ей следовало бы проследить, чтобы он поел, подлечил ноги, поспал... Следовало бы... Следовало бы... Внезапно проснувшись, Корделия не сразу поняла, что ее разбудило. Маленький император сидел на постели рядом с ней, растерянно протирая сонные глазенки. Утреннее солнце врывалось в грязное окошко, озаряя закопченные бревенчатые стены хижины. В сложенном из серых камней очаге на углях стоял чайник и котелок, закрытый крышкой. Корделия еще раз напомнила себе, что на этой планете деревянный дом - свидетельство бедности, а не богатства. Вчера они, должно быть, проехали не меньше миллиона деревьев. Она села, охнув от боли в перетруженных мышцах, и осмотрела ложе, на котором провела эту ночь. Кровать - веревочная сетка, натянутая на раму, поверх брошен соломенный тюфяк, а на него - пуховая перина. В этом гнездышке им с Грегором было тепло и уютно. В хижине пахло пылью и деревенским дымком. По дощатому крыльцу протопали сапоги. Вздрогнув от страха, Корделия сжала ручонку Грегора. Бежать она не сможет... Вон стоит черная чугунная кочерга. Слабоватое оружие против парализатора или нейробластера... Но это оказался Ботари. Мешковатую бежевую куртку он, видимо, позаимствовал у Кли, судя по тому, как торчат из рукавов его костлявые запястья. Он легко сойдет за горца, если будет помалкивать - выговор у него явно городской. - Миледи, ваше величество, - присев на корточки перед очагом, сержант заглянул под крышку котелка, проверил, достаточно ли горяч чайник. - Есть каша и сироп. Горячая вода. Травяной чай. Сушеные фрукты. Масла нет. Силясь проснуться, Корделия растерла лицо и спустила ноги с кровати. - Что слышно? - Ничего. Майор дал передохнуть лошадке и выехал перед рассветом, чтобы выдержать расписание. С тех пор все тихо. - Вы спали? - Наверное, пару часов. С чаем пришлось повременить: Корделия проводила императора вниз по склону к дощатой уборной. Грегор сморщил нос и с опаской посмотрел на сиденье, рассчитанное на взрослого. Вернувшись на крыльцо, Корделия проследила, чтобы он вымыл руки и лицо над помятым металлическим тазиком. Она умылась, протерла глаза и наконец смогла ясно видеть все вокруг. Открывшаяся панорама ошеломила ее: казалось, внизу расстилается половина провинции Форкосиганов: бурые предгорья, а еще ниже - равнины, усеянные зелеными и коричневыми пятнами. - Наше озеро вон там? - спросила Корделия, указывая на серебристый отблеск у самого горизонта. - Кажется, да, - ответил Ботари, щурясь. Как далеко они забрались - и за такой короткий срок! Но до ужаса близко, если есть флайер. Ну, по крайней мере отсюда они сразу заметят преследователей. Горячая каша с сиропом, поданная на выщербленной белой тарелке, показалась удивительно вкусной. Корделия жадно набросилась на травяной чай, почувствовав, что обезвоживание организма достигло опасных пределов. Она попыталась уговорить Грегора выпить побольше, но тому не понравился резкий вкус отвара. Ботари готов был сгореть со стыда из-за того, что не смог раздобыть молока, хотя его и просил об этом сам император. Корделия вышла из положения, подсластив чай сиропом, после чего мальчик выпил целый стакан. К тому времени как они позавтракали, вымыли немногочисленную посуду и выплеснули грязную воду через перила, солнце уже достаточно прогрело воздух, чтобы можно было посидеть на крыльце. - Почему бы вам не вздремнуть, сержант? Я подежурю. Кстати... Кли не говорил, что нам делать, если сюда кто-нибудь пожалует? А то мне сдается, что бежать нам больше некуда. - Не совсем так, миледи. Вон в том леске за хижиной - пещеры. Старое убежище партизан. Майор вчера ночью водил меня туда показать вход. Корделия вздохнула. - Так. Поспите, сержант - вы наверняка понадобитесь нам позже. Она устроилась на солнышке, в деревянном кресле, отдыхая телом, но не душой, чутко реагируя на каждый звук, стараясь не пропустить отдаленного воя двигателей. Обнаружив в хижине какие-то лоскутки, она смастерила Грегору некое подобие обувки, и теперь маленький император бродил вокруг, все рассматривая. Она проводила его к сараю навестить лошадей. Лошадь сержанта по-прежнему сильно хромала, а Роза вообще старалась не шевелиться. Перед ними был стожок сена и вода из ручья, протекавшего у края загона. Вторая лошадь Кли - бодрая поджарая гнедая - отнеслась к появлению новичков спокойно и только отгоняла Розу, когда та пыталась подобраться к ее стороне стожка. Солнце миновало зенит, и Корделия с Грегором, совсем согревшись, уселись на ступенях крыльца. Единственным звуком во всей огромной долине, если не считать легкого шума ветра в ветвях, был раскатистый храп Ботари, слышный даже через стены хижины. Подумав, что более удобного случая может и не представиться, Корделия наконец осмелилась расспросить Грегора о том, что он видел во время переворота в столице - единственное доступное ей свидетельство очевидца. Но узнать ей удалось немного, поскольку смысл событий, происходивших на глазах у пятилетнего ребенка, был ему не слишком понятен. Корделия печально призналась себе, что сама она хоть и взрослая, но испытывает почти те же затруднения. - Пришли солдаты. Полковник сказал маме и мне, чтобы мы шли с ним. Вошел охранник. Полковник в него выстрелил. - Из парализатора или из нейробластера? - Из нейробластера. Голубой огонь. Он упал. Они привели нас на Мраморный дворик. Там стояли флайеры. Тут вбежал капитан Негри, и еще люди. Какой-то солдат меня схватил, а мама тоже схватила, и тут я потерял сандалию. Она осталась у мамы в руке. Мне надо было бы... получше ее застегнуть утром. Тогда капитан Негри застрелил солдата, который меня нес, а другие солдаты начали стрелять в капитана Негри... - Из плазмотронов? Это тогда капитана так обожгло? - спросила Корделия, стараясь, чтобы ее голос оставался очень спокойным. Грегор молча кивнул. - Какие-то солдаты увели маму - те, другие, не солдаты Негри. Капитан Негри схватил меня и побежал. Мы прошли по туннелям под дворцом и вышли в гараж. Там мы сели во флайер и взлетели. В нас стреляли. Капитан Негри все говорил мне, чтобы я заткнулся, чтобы молчал. Мы летели и летели, и он все кричал мне, чтобы я молчал - но я ведь молчал! А потом мы приземлились у озера. - Мальчик снова задрожал. - Угу. Корделия явственно представила себе Карин, ее невозмутимое лицо, которое наверняка исказилось нестерпимым гневом и ужасом, когда у нее вырвали сына, в таких муках рожденного ею для Барраяра. От ее ненадежной жизни и иллюзорной власти не осталось ничего, кроме детской сандалии... Значит, люди Фордариана захватили принцессу... Как заложницу? Или как жертву? Жива она или погибла? - Как вы думаете, мама жива? - Конечно, - заверила его Корделия, чувствуя себя до ужаса неуютно. - Она - очень важная госпожа. Они не сделают ей ничего плохого. "Пока им это не понадобится". - Мама плакала... - Конечно... Корделия и сама готова была разреветься. Картина, которую она гнала от себя весь вчерашний день, снова встала у нее перед глазами: тяжелые сапоги вышибают дверь засекреченной лаборатории. Опрокидывают столы и подставки. Никаких лиц, только сапоги. Приклады смахивают со стеллажей приборы, те со звоном разлетаются на куски. Грубо вскрытый маточный репликатор - стерильные мембраны вспороты, содержимое разлилось по полу... Даже не нужно традиционно хватать младенца за ножки, чтобы разбить ему голову о стену: Майлз такой крошечный, что сапог, наступив на него, просто расплющит... Корделия судорожно втянула в себя воздух. "Майлз цел и невредим. Его не узнали, как и нас. Мы крохотные, мы совсем незаметные - и в безопасности. Молчи, малыш". Она крепко обняла Грегора. - Мой маленький сынок остался в столице, как и твоя мама. А ты со мной. Мы будем друг за другом присматривать. Не тревожься. Кли так и не появился, и после ужина Корделия сказала Ботари: - Покажите мне ту пещеру, сержант. Над очагом нашлась коробка с люминофорами. Ботари вскрыл один из них и, освещая путь холодным зеленоватым огнем, повел Корделию и Грегора по едва заметной каменистой тропинке, взбиравшейся в гору. Из Ботари вышел отличный, хотя и страшноватый светлячок. Площадку перед пещерой когда-то расчистили, но она уже начала зарастать. Вход никоим образом нельзя было счесть скрытым: зияющий проем в скале, вдвое выше Ботари и такой широкий, что в него без труда можно было бы завести флайер. Внутри свод резко поднимался вверх, а стены раздвигались, образуя пыльный зал. Здесь мог бы разместиться не один отряд - и, судя по кучам мусора, так оно когда-то и было. В скалах были вырублены ниши для постелей, стены покрывали имена, инициалы, даты и незатейливые солдатские шутки. Остывшему кострищу в центре соответствовало почерневшее дымовое отверстие. Воображение Корделии сразу же нарисовало призрачную толпу горцев, партизан - они ели, шутили, жевали гам-листья, чистили оружие и строили планы следующих операций. Появлялись и исчезали разведчики, призрачные даже среди призраков, спеша доложить кровью добытые новости молодому генералу, расстилавшему свои карты вот на том плоском камне... Она стряхнула видение, взяла люминофор и пошла осматривать ниши. Из пещеры выходило по крайней мере пять туннелей, тремя из которых явно не раз пользовались. - Сержант, майор Кли не сказал вам, куда они ведут, где выходят на поверхность? - Нет, миледи. Только упомянул, что эти ходы тянутся в глубь горы на многие километры. Он опаздывал и очень торопился. - Он не сказал, это вертикальная или горизонтальная система? - Простите, миледи? - Все туннели идут на одном уровне, или есть неожиданные перепады? Много ли тупиков? По которому из туннелей мы должны уходить? Есть ли подземные реки? - По-моему, он хотел сам вести нас, если мы будем здесь скрываться. Начал было объяснять, но потом сказал, что это слишком сложно. Корделия нахмурилась, взвешивая варианты. Подготовка к астроэкспедициям включала и курс спелеологии - достаточный, чтобы усвоить правило: "уважайте опасности". Колодцы, пропасти, трещины, боковые ответвления... А еще тут возможны неожиданные осадки,