жно. Свеженького. - Помолчите, Форкосиган, - прорычал Бонн, даже не взглянув на него, но Метцов соизволил обратите на него внимание: - Еще один образчик вашего юмора, младший лейтенант, и можете отправляться на гауптвахту. Майлз захлопнул рот и выдавил из себя натянутую улыбку. Главное, субординация. Помни о "Принце Зерге". Пусть Метцов подавится своим фитаином. На здоровье. - Вы когда-нибудь слышали о прекрасном старом обычае расстреливать трусов, не подчиняющихся приказам, лейтенант? - продолжил Метцов, глядя Бонну в глаза. - Я... Не думаю, что смогу угрожать этим, сэр, - твердо ответил Бонн. - И кроме того, мы же не на войне. Или нет? - Технари! - с отвращением произнес Метцов. - Я не сказал - угрожать, я сказал - расстрелять. Расстреляйте одного, остальные станут в строй как миленькие. Майлз подумал, что юмор Метцова еще подозрительнее, чем его собственный. Или генерал выражается фигурально? - Сэр, фитаин - очень сильный мутаген, - устало произнес Бонн. - Я совсем не уверен, что остальные встанут в строй, чем бы ни грозило обратное. Кроме того, наш разговор зашел слишком далеко. Я, наверное, зарвался. - Похоже на то. - Метцов холодно посмотрел на него, затем перевел взгляд на Яски, который судорожно сглотнул и, выпрямившись, всем видом показывал, что не уступит. Майлзу хотелось провалиться сквозь землю. - Если уж вы претендуете на то, чтобы командовать людьми, придется мне, военному, поучить вас, технарей, как это делается, - решил Метцов. - Сейчас вы оба пойдете и через двадцать минут построите своих людей возле административного корпуса. Мы устроим небольшой старомодный урок дисциплины. - Но вы же не собираетесь на самом деле расстреливать? - беспокойно спросил Яски. Метцов угрюмо усмехнулся. - Не думаю, что дойдет до этого. - Он обратился к Майлзу. - Какая сейчас погода, младший лейтенант? - Пять градусов мороза, сэр, - отчеканил Майлз. Он твердо решил открывать рот только тогда, когда к нему обратятся. - А ветер? - Восточный, два с половиной метра в секунду. - Превосходно. - Глаза Метцова по-волчьи сверкнули. - Вы свободны, джентльмены. Посмотрим, как вы исполните приказ на сей раз. Генерал Метцов в теплой куртке и перчатках стоял возле пустого флагштока перед административным корпусом и смотрел на тускло освещенную дорогу. Что он там высматривает? Майлз очень хотел бы знать это. Время приближалось к полуночи. Яски и Бонн вместе со своими людьми стояли ровной безмолвной шеренгой - полтора десятка человек в обогреваемых комбинезонах и куртках. Майлз снова поежился, не только от холода. Иссеченное шрамами лицо Метцова выглядело усталым и ужасно старым. Генерал напомнил Майлзу деда, когда тот был уже плох. Граф Петер, старый генерал, казался порой живой окаменелостью. Старомодные уроки дисциплины, о которых упоминал Метцов, были вполне во вкусе деда: они подразумевали применение резиновых шлангов со свинцом внутри. Хотя кто знает, чем лакомилось воображение Метцова в военной истории Барраяра. На губах Метцова появилась нехорошая усмешка, и он повернул голову к дороге, по которой кто-то двигался. Затем подозрительно сердечным тоном обратился к Майлзу: - Вы знаете, младший лейтенант, в чем был смысл тщательно насаждаемого соперничества между родами войск, существовавшего на старушке Земле? В случае мятежа всегда можно было уговорить пехоту стрелять в моряков и наоборот. - Мятеж? - воскликнул Майлз, забыв о своем решении говорить только тогда, когда его спросят. Ему казалось, что он ослышался. - Я думал, речь идет совсем о другом - о страхе отравиться. - Так было сначала. Теперь, из-за нелепого поведения Бонна, вопрос перешел в новую плоскость. - На щеке Метцова дернулся мускул. - Когда-то это должно было случиться в новой армии - мягкотелой армии. Повиновение командиру - это вопрос принципа! Типичная для старой армии трепотня о принципах. Ох уж эти старые пердуны! - Принципа, сэр? Какого? Это же просто уничтожение отходов. - Майлз почувствовал, что задыхается. - Это массовый отказ подчиниться прямому приказу, младший лейтенант. Любой заштатный адвокатишка квалифицирует случившееся как бунт. К счастью, его легко искоренить; надо только поторопиться, пока бунтовщики малочисленны и неорганизованны. По дороге маршировал взвод новобранцев в белых зимних маскировочных халатах под командой сержанта с базы - ветерана, служившего под началом Метцова еще во времена Комаррского мятежа и переведенного сюда вместе с командиром. Новобранцы, как с ужасом убедился Майлз, были вооружены смертоносными нейробластерами, которые никоим образом не должны были попасть в их руки. И Майлз почти физически чувствовал их нервное возбуждение: даже они, эти зеленые ребята, понимали, с чем имеют дело. Сержант между тем расставил новобранцев вокруг онемевшей команды Бонна и пролаял приказ. Они взяли оружие наизготовку, нацелив серебристые параболоиды, поблескивающие в свете окон административного корпуса, в головы техников. Лицо Бонна стало белым, как у привидения. - Раздеться, - сквозь зубы приказал Метцов. Люди не верили своим ушам; в колонне возникло замешательство; только один или двое поняли приказ и начали раздеваться. Остальные, обмениваясь недоумевающими взглядами, с запозданием последовали их примеру. - Когда вы снова будете в состоянии подчиняться, - отчетливо и громко выговорил Метцов, - можете одеваться и приступать к работе. Выбор за вами. - Он отошел назад, кивнул сержанту и занял прежнюю позицию у флагштока. - Это немного охладит их, - пробормотал он так тихо, что Майлз с трудом расслышал его. Метцов, казалось, был уверен, что проведет здесь не более пяти минут; весь его вид свидетельствовал, что мысленно он уже в теплой комнате и наслаждается чем-нибудь горячительным. Майлз заметил среди техников Олни и Паттаса. Были там и другие, досаждавшие ему не меньше, особенно поначалу. Кое-кого Майлз просто встречал, а кое с кем перемолвился парой фраз, когда вел свое, личное расследование биографии утонувшего рядового. Иные лица были ему вовсе не знакомы. Пятнадцать обнаженных людей била дрожь, поземка заметала их голые ноги. На пятнадцати изумленных, перепуганных лицах проступало выражение обреченности, ужаснувшее Майлза. Глаза не отрывались от наставленных на них бластеров. Сдавайтесь, безмолвно убеждал он их. Игра не стоит свеч. Но на кого бы он ни взглянул, в глазах были решимость и отчаяние. Будь он проклят, этот умник, изобретший фитаин! Яски, стоявший позади своих людей, окаменел. Но Бонн медленно начал разуваться. "Нет, нет, не надо! - мысленно закричал ему Майлз. Если ты встанешь с ними, они не сдадутся. Уверятся в том, что правы. Не делай этого, ты даже не представляешь, какая это страшная ошибка..." Бонн сбросил остатки одежды в кучу, вышел вперед, встал в строй, повернул голову и встретился взглядом с Метцовым. Глаза генерала вспыхнули ледяным огнем. - Значит, - прошипел он, - ты сам признаешь себя виновным. Ну что ж, замерзай! Как быстро и как плохо все обернулось. Самое время припомнить какое-нибудь неотложное дело в метеоцентре и убраться отсюда к чертовой матери. Если б только эти дрожащие, околевающие от холода самоубийцы покорились, ночь окончилась бы для него без очередного прокола! Взгляд Метцова упал на Майлза: - Форкосиган, можете взять оружие и принести хоть какую-нибудь пользу. Либо считайте себя свободным. Он вправе уйти. Вправе ли? Когда он еще пару минут простоял, не двинувшись с места, к нему подошел сержант и вложил в руки нейробластер. Майлз безучастно принял его. Пытаясь собраться с мыслями (разве можно назвать мыслями ужас), он, прежде чем поднять парализатор, убедился: оружие не снято с предохранителя. Это уже не мятеж. Бойня. Один из новобранцев нервно хихикнул. Что им приказали? И что они об этом думают? Эти восемнадцати - девятнадцатилетние парни - понимают ли они, что такое преступный приказ? И если да, знают ли, что предпринять в таком случае? А он сам? Все дело в том, что ситуация была сомнительной. Не укладывалась в схему. Майлз знал о преступных приказах. Каждый окончивший академию знал о них. В конце первого полугодия в академию прибывал его отец собственной персоной и устраивал для старшего курса однодневный семинар на эту тему. Во времена своего регентства он лично императорским указом обязал выпускников разбираться в существе проблемы. Уметь дать точное юридическое определение преступного приказа, знать, когда и каким образом можно не подчиниться ему. Все это иллюстрировалось видеофильмом, включающим примеры верного и неверного поведения. Примеры брались из истории, и даже новейшей - рассматривались, например, гибельные политические последствия Солстайской бойни (командующим тогда был сам адмирал). Во время показа этих кадров один-два кадета неизменно покидали аудиторию, дабы освободиться от содержимого своих желудков. Преподаватели академии ненавидели День Форкосигана, поскольку нормальное течение занятий прорывалось и курсанты не могли войти в норму несколько недель. Собственно говоря, адмирал Форкосиган не читал свою лекцию в конце года именно поэтому - каждый раз приходилось уговаривать самых впечатлительных не бросать академию перед выпускными экзаменами. Майлз знал, что лекцию отца слушали только кадеты, хотя адмирал полагал нелишним записать ее на головид и включить в основной курс армейской подготовки. Некоторые места этого семинара были откровением даже для Майлза. Но сейчас... Если бы подчиненные Бонна были гражданскими лицами, Метцов был бы не прав на сто процентов. Но если бы подобное случилось во время войны, перед лицом вражеской угрозы, Метцов просто не мог вести себя иначе. Теперешняя ситуация была промежуточной. Солдаты проявили неповиновение, но пассивное. Никакого врага нет и в помине. Ничто не угрожало персоналу базы (если не считать угрозы их здоровью и даже, может быть, жизни). Хотя, если ветер переменится, и ситуация окажется иной... Я не готов к этому, еще не готов, не так скоро. Какое решение будет правильным? Моя карьера... Майлза охватило что-то вроде приступа клаустрофобии - как человека, застрявшего в лифте. Бластер подрагивал в его руках. Поверх параболического отражателя он видел стоявшего молча Бонна. Уши, пальцы и ноги раздетых людей побелели. Один согнулся в три погибели, превратившись в дрожащий клубок, но не подавал знака, что сдается. Не почудилась ли в позе Метцова легкая тень сомнения? На мгновение у Майлза промелькнула сумасшедшая мысль снять оружие с предохранителя и выстрелить в этого параноика. А что потом? Стрелять в новобранцев? Он не успеет перестрелять всех. Чей-то луч достанет его в ту же минуту. Вероятно, я здесь единственный, кто уже убивал, неважно, в бою или нет. Метцов и сержант, разумеется, не в счет. Новобранцы могут начать стрелять по невежеству или из любопытства. Они слишком мало знают, чтобы ослушаться безумца. Не знают они и самого печального - то, что произойдет в следующие полчаса, останется в их памяти до конца жизни. Что я могу - сейчас, в данную минуту? Только подчиниться приказу. Единственно разумная вещь в повальном безумии, творящемся прямо на глазах. Каждый следующий командир, под чьим началом придется служить еще годы и годы, будет требовать одного - чтобы его приказы выполнялись как можно точнее. Ты думаешь, что после этого сможешь наслаждаться службой на корабле, младший лейтенант Форкосиган? А как насчет компании околевших от холода призраков? Что ж, по крайней мере я не буду одинок... Все еще с бластером в руках, Майлз отступил на несколько шагов назад, выпав из поля зрения новобранцев и Метцова. Горячие слезы обожгли ему веки. Он сел на землю. Снял перчатки, расшнуровал ботинки. На землю упала куртка, потом брюки. Поверх легло зимнее белье с обогревом, а на самом верху аккуратно пристроился нейробластер. Майлз вышел вперед. Стержни, поддерживающие ноги, казались ледяными. НЕНАВИЖУ ПАССИВНОЕ СОПРОТИВЛЕНИЕ. КАК Я ЕГО НЕНАВИЖУ. - Что вы, черт возьми, делаете, младший лейтенант?! - рявкнул Метцов, когда Майлз прохромал мимо него. - Хочу прекратить это, сэр, - спокойно ответил Майлз. Даже сейчас некоторые из техников отодвинулись от него, словно физические недостатки были заразными. Однако Паттас не сделал этого. Бонн тоже. - Бонн уже попытался валять дурака. Думаю, сейчас он жалеет об этом. А у вас тем более не пройдет, Форкосиган. - Голос Метцова дрожал, почти прерывался - не от холода, разумеется. Ты должен был сказать "младший лейтенант". Значит ли что-нибудь фамилия? Майлз увидел, как по рядам новобранцев прошла волна беспокойства. Да, у Бонна не получилось. Он, младший лейтенант Форкосиган, был здесь единственным, чье личное вмешательство могло переломить ситуацию. Все зависит от того, насколько далеко зашел потерявший от бешенства рассудок Метцов. Майлз обращался прямо к нему - и к новобранцам: - Не исключено, хотя и маловероятно, что служба безопасности не станет расследовать обстоятельства гибели лейтенанта Бонна и его людей, если вы пошлете лживый рапорт и сошлетесь на некий несчастный случай. Но гарантирую вам: обстоятельства моей смерти расследовать будут. На губах Метцова появилась странная улыбка. - А если не останется свидетелей? Сержант Метцова держался столь же непреклонно, как и его командир. Майлз вспомнил Ана - пьяницу Ана, молчуна Ана. Какие сцены наблюдал он на Комарре? И если был свидетелем, почему ему сохранили жизнь? В благодарность за что, за какое предательство? - Из-з-звините, сэр, но передо мной по крайней мере десять свидетелей с нейробластерами. - Серебряные параболоиды с места, где стоял Майлз, казались огромными, как тарелки. Смена точки наблюдения сильно изменила его мнение о ситуации. Она больше не казалась сомнительной. Все ясно. - Или вы собираетесь уничтожить свою расстрельную команду и застрелиться? Служба безопасности подвергнет допросу всех возможных свидетелей. Вы не можете заставить меня замолчать. Живой или мертвый, своими устами или вашими (а может, даже их устами), но я дам показания. - Майлза трясло от холода. Удивительно, как при этой температуре чувствуется даже легкий восточный ветер. Чтобы его дрожь не приняли за что-то иное (у него действительно трясутся поджилки, да только не от страха), Майлз изо всех сил старался говорить членораздельно. - А вдруг вы... э-э... позволите себе замерзнуть, младший лейтенант? - Тяжелый сарказм Метцова подействовал на Майлза. Этот человек все еще думает, что правда на его стороне. Он ненормален. Голые ноги Майлза больше не чувствовали холода. Ресницы покрылись инеем. Он быстро догонял остальных благодаря маленькой массе тела. Кожа покрылась сине-фиолетовыми пятнами. Над занесенной снегом базой нависла мертвая тишина. Майлзу казалось, он слышит падение снежинок, стук зубов замерзающих людей, частое дыхание новобранцев. Время остановилось. Попробовать пригрозить Метцову? Разбить его невозмутимость - намекнуть на Комарру, на то, что правда о его опале выйдет наружу?.. Или обнародовать звание отца и его положение?.. Черт побери, каким бы сумасшедшим ни был Метцов, должен же он понимать, что зашел слишком далеко. Его "старомодный" урок дисциплины сорвался, и теперь этот полоумный упорствует, готовый защищать свой авторитет до конца. Как же сказал Ан на прощанье? "Он может быть весьма опасен. Никогда не угрожайте ему..." За всеми этими садистскими штучками трудно заметить страх. Но он сидит в Метцове где-то там, в глубине... И если нельзя надавить на него, может быть, стоит попробовать потянуть с другого конца?.. - Но подумайте, сэр, - Майлз старался, чтобы голос его звучал как можно убедительнее, - чего вы достигнете, прекратив все это. Во-первых, у вас теперь все доказательства факта мятежа и даже э-э... заговора. Вы можете арестовать и посадить всех на гауптвахту. Тем самым вы приобретаете все, ничего не потеряв. Я, например, расстаюсь с мечтой о карьере, получаю позорную отставку, может быть, тюремную камеру. Вам не кажется, что смерть гораздо почетнее? Остальным за вас займется служба безопасности, и вы только выиграете от этого. Слова Майлза зацепили Метцова - сузившиеся стальные глаза вспыхнули, прямая шея служаки качнулась влево. Теперь дать ему заглотить наживку и ни в коем случае не дергать леску... Метцов подошел совсем близко, нависая над тщедушным Форкосиганом, как каменная глыба, окутанная облачком пара. Понизив голос, он произнес: - Типичный ответ Форкосигана. Твой мягкотелый папаша либеральничал с комаррскими подонками, и это обошлось нам недешево. Военный трибунал для адмиральского сыночка - как ты полагаешь, собьет это спесь с одного бездарного лицемера, а? Майлз сглотнул ледяную слюну. Кто не знаком с собственной историей, вспомнилось ему, тот обречен постоянно натыкаться на нее. К сожалению, тот, кто знаком, - тоже. - Сожгите этот чертов пролившийся фитаин, - хрипло прошептал он, - а там будет видно. - Все арестованы, - неожиданно громко объявил распрямившийся Метцов. - Одевайтесь! От нахлынувшего облегчения люди опешили. Потом, нервно поглядывая на бластеры, бросились к одежде, поспешно натягивая ее непослушными, одеревеневшими на морозе руками. Но Майлз уже минуту назад понял, что все позади. И вспомнил слова отца: "Оружие - просто инструмент, заставляющий врага изменить свою точку зрения. Полем битвы являются умы, все остальное - бутафория". Как оказалось, лейтенант Яски в момент отвлекшего внимание всех присутствующих появления на сцене раздетого Майлза незаметно ускользнул в административный корпус. В результате на месте происшествия оказались командир курсантов, врач базы и заместитель Метцова - в надежде хоть как-то разрядить обстановку. Но к этому времени Майлз, Бонн и техники, уже одевшиеся, спотыкаясь, брели под дулами нейробластеров к бункеру гауптвахты. - Надо ли говорить, как я благодарен вам? - стуча зубами, прошептал Бонн. Они напоминали старых паралитиков: Бонн облокачивался на Майлза, Майлз висел на Бонне - и так странная пара хромала по дороге, не чувствуя под собой ног. - Он собирается сжечь фитаин до того, как ветер переменится. Никто не умрет. Никто не станет мутантом. Мы выиграли, кажется. - С онемевших губ Майлза сорвался нелепый смешок. - Не думал я, - произнес Бонн, тяжело дыша, - что бывают большие безумцы, чем Метцов. - Я шел по вашей дорожке, - возразил Майлз, - только у меня получилось. Как будто получилось. Завтра все будет выглядеть по-другому. - Да. Хуже, - угрюмым тоном предсказал Бонн. При звуке открывающейся двери Майлз подскочил на койке. Это привели в камеру Бонна. Майлз потер ладонями небритое лицо: - Который час, лейтенант? - Светает. - Бонн - бледный, небритый - выглядел именно таким преступным типом, каким ощущал себя сам Майлз. С болезненным стоном он опустился на жесткое тюремное ложе. - Что там творится? - Всюду шныряет армейская служба безопасности. Прислали капитана, только что прибыл. По-моему, он и занимается делом. Метцов, я думаю, уже напел ему. Пока что они снимают показания. - А как с фитаином? Управились? - Угу. - У Бонна вырвался угрюмый смешок. - Только что заставили меня проверить все и расписаться за работу. Из бункера получилась отличная печь, так что все в порядке. - Младший лейтенант Форкосиган! - объявил охранник, конвоировавший Бонна. - Следуйте за мной. Майлз с трудом встал на ноги и захромал к двери камеры. - Увидимся, лейтенант! - Без сомнения. Если встретите кого-нибудь с подносом, почему бы вам не использовать свое политическое влияние и не послать его ко мне, а? Время завтракать. Майлз слабо улыбнулся: - Постараюсь! Вслед за охранником он прошел по короткому коридору. Гауптвахту базы Лажковского вряд ли можно было назвать крепостью. Она напоминала скорее казарму, двери которой запирались только снаружи, да еще отсутствовали окна. Здешний климат был лучшим сторожем, чем любая охрана, не говоря уже об опоясывающем остров рве необъятной ширины, заполненном ледяной водой. В это утро офис службы безопасности базы выглядел по-деловому. Возле дверей стояли двое угрюмых незнакомцев, лейтенант и могучего телосложения сержант. На их щегольских униформах виднелся глаз Гора - эмблема Имперской службы безопасности. Имперской, не армейской! Службы, охранявшей семью Майлза все годы активной политической жизни его отца. Майлз испытывал к ним почти родственную нежность. Секретарь, на столе которого светился и мигал экран, казалось, нервничал. - Младший лейтенант Форкосиган, сэр, мне нужно, чтобы вы оставили здесь отпечаток ладони. - Конечно. Что я подписываю? - Проездные документы, сэр. - Что? - Майлз помедлил, потом поднял одетые в пластиковые перчатки руки. - Какая рука лучше? - Мне кажется, правая больше подойдет, сэр. Неуклюжей левой рукой Майлз с трудом стянул правую перчатку. Кожа блестела от мази, как глянцевая. Руки опухли, были покрыты красными пятнами и вообще выглядели неважно, но лекарство делало свое дело: пальцы уже сгибались. Майлзу пришлось трижды прикладывать руку к идентификационной пластине, прежде чем компьютер опознал его. - Теперь вы, сэр, - кивнул клерк лейтенанту Имперской службы. Тот приложил руку к пластине, и компьютер удовлетворенно загудел. Офицер отнял руку, подозрительно осмотрел блестящий липкий налет - след мази от обморожения - и украдкой вытер ее о брюки. Клерк поспешно прошелся по пластине рукавом форменного кителя и нажал кнопку интеркома. - Рад видеть вас, ребята, - обратился Майлз к офицеру. - Жаль, вас здесь вчера не было. Лейтенант в ответ не улыбнулся. - Я всего лишь посыльный, сэр. И не уполномочен обсуждать с вами инцидент. Из своего кабинета вынырнул генерал Метцов, одной рукой держа стопку пластиковых листков, а другой придерживая за локоть капитана армейской безопасности, который хмуро кивнул коллеге из Имперской службы. Генерал улыбался прямо-таки по-приятельски. - Доброе утро, младший лейтенант Форкосиган. - Он безо всякого страха смотрел на людей из Имперской безопасности. ЧЕРТ ПОБЕРИ, ДА ПРИ ВИДЕ ИХ ЭТОТ УБИЙЦА ДОЛЖЕН ТРЯСТИСЬ ОТ СТРАХА! - В нашем деле оказалась тонкость, которую я не принял в расчет. Если лорд-фор принимает участие в военном мятеже, ему автоматически предъявляется обвинение в государственной измене. - Что? - Комок в горле заставил Майлза замолчать, но через минуту его голос снова зазвучал нормально. - Лейтенант, надо ли понимать это как арест? Неужели я арестован Имперской службой безопасности? Лейтенант молча вытащил наручники и подошел, чтобы пристегнуть руку Майлза к руке сержанта-великана. На значке сержанта было написано "Оверман". Да уж, действительно сверхчеловек. Этому Оверману достаточно поднять руку, чтобы раздавить его, как котенка. - Вы находитесь под арестом до окончания следствия, - четко произнес офицер. - На какой срок? - Срок еще не определен. Лейтенант направился к двери, сержант и - волей-неволей Майлз - вслед за ним. - Куда мы? - шепотом спросил он у провожатого. - В штаб-квартиру Имперской службы безопасности. В Форбарр-Султан! - Мне нужно собрать вещи... - Ваши вещи собраны. - Вернусь ли я обратно? - Не знаю. К тому времени, когда скат доставил их на посадочную площадку, закат разукрасил лагерь "Вечная мерзлота" в серо-желтые тона. Суборбитальный курьерский корабль Имперской службы на обледенелом бетоне площадки выглядел, как хищная птица в голубятне. Черного цвета, обтекаемой формы и безжалостно-эффектный на вид, он, казалось, был способен, тронувшись с места, сразу же преодолеть звуковой барьер. Пилот был наготове, двигатели работали. Майлз неуклюже взобрался по трапу вслед за сержантом; холодный металл наручников резал руку. Мелкие кристаллики льда плясали над землей, вздымаемые северо-восточным ветром. По тому, как холодный воздух покалывал носовые пазухи, Майлз решил, что к утру температура стабилизируется. Неужели он покидает базу? Бог ты мой, ему уже давно надо было убраться отсюда! Майлз в последний раз вдохнул обжигающий воздух. Дверь корабля с шипением закрылась. Внутри стояла ватная тишина, даже звук моторов тонул в ней. Но по крайней мере здесь было тепло. 6 Осень в Форбарр-Султане считалась лучшим временем года, и сегодняшний день не был исключением. Небо было чистым и пронзительно голубым, воздух - свежим и прохладным; даже обычная промышленная гарь казалась здесь каким-то тропическим ароматом. Осенние цветы еще не отцвели, но листва на деревьях земного происхождения уже пожелтела. Когда Майлза без излишних церемоний вывели из служебного фургона и повели к черным воротам гигантского прямоугольного здания, где располагалась штаб-квартира Имперской службы безопасности, он заметил одно такое дерево. Высокий клен с листвой цвета сердолика и серебристо-серым стволом стоял на другой стороне улицы. Даже когда черные ворота закрылись за ним, Майлз видел перед собой чудесное дерево совершенно отчетливо - его нельзя забывать, потому что всякое может случиться, прежде чем он снова увидит деревья и небо. Лейтенант предъявил пропуск. Охрана у дверей молча пропустила их, и по лабиринту коридоров Майлз с сопровождающим дошли до двух лифтовых шахт. Лифт двинулся вверх. Значит, его ведут не в сверхнадежный тюремный блок, находящийся под зданием. Сердце Майлза сжалось: он с тоскливым сожалением подумал о лифте, ведущем вниз. Арестованного провели в офис, расположенный на одном из верхних этажей. Миновав сидевшего в приемной капитана, конвоиры ввели Майлза прямо в кабинет. Из-за огромного стола с коммуникационным пультом на них взглянул хрупкий, спокойный человек в гражданской одежде. Перед ним горел экран видео. - Благодарю вас. Можете быть свободны, - негромко обратился он к сопровождающим Майлза. Оверман щелкнул замком, освобождая Майлза от своего запястья, а лейтенант спросил с тревогой: - Не опасно ли это, сэр? - Думаю, нет, - сухо ответил человек. "Слушайте, а как же я?" - воскликнул про себя Майлз. Но те двое закрыли за собой дверь, оставив его на полу - в буквальном смысле слова. Немытый, небритый, в грязной черной униформе, которую он впопыхах накинул на себя (неужели вчера вечером?), с обмороженным лицом и с распухшими руками и ногами - нечего сказать, хороша картинка. Все еще заключенные в пластиковые футляры, его пятки скользили по липкой мази. От перевозбуждения Майлз чувствовал себя больным, двухчасовой перелет нисколько не освежил его. Горло горело, нос был заложен, даже дышать было больно. Саймон Иллиан, глава Имперской службы безопасности Барраяра, скрестил руки на груди и медленно осмотрел Майлза сверху донизу. У Майлза немедленно появилось чувство, что он здесь уже не первый раз. Почти каждого на Барраяре пугало имя этого человека, хотя мало кто знал его в лицо. Подобной репутацией, старательно поддерживаемой самим Иллианом, он был частично (но только частично) обязан своему знаменитому предшественнику, легендарному капитану Негри. Иллиан и его организация обеспечивали безопасность отца Майлза в течение всех двадцати лет его политической карьеры и ошиблись лишь один раз. Единственным человеком, которого побаивался Иллиан, была мать Майлза. Он спросил как-то у отца, не вызвано ли это чувством вины за последствия солтоксиновой диверсии, но граф Форкосиган ответил, что Иллиан с самой первой встречи с графиней Форкосиган, тогда Корделией Нейсмит, испытывал нечто вроде страха или, скорее, боязливого почтения. Мальчиком Майлз звал Иллиана "дядя Саймон", а после того, как поступил на службу - "сэр". Сейчас, вглядываясь в лицо всемогущего шефа безопасности, Майлз подумал, что начинает понимать разницу между простым гневом и бешенством. Иллиан, завершая свой осмотр, покачал головой и простонал: - Замечательно. Просто замечательно. Майлз откашлялся: - Скажите... я действительно арестован, сэр? - Это будет зависеть от нашей беседы. - Иллиан удобнее откинулся в кресле. - По случаю твоей выходки я на ногах с двух ночи. Слухи распространяются по Службе со скоростью их передачи по видеосети. Факты мутируют каждые сорок минут, как бактерии. Конечно, каждый сходит с ума по-своему, но неужели нельзя было придумать менее откровенный способ самоубийства? Это все равно, что прилюдно пырнуть перочинным ножом императора на параде в честь его дня рождения. Или изнасиловать овцу на главной площади. В час пик. - Сарказм сменился неподдельной болью. - А он возлагал на тебя такие надежды. Как ты мог?! Спрашивать, кого Иллиан имеет в виду, не было необходимости. Конечно, того самого Форкосигана. На коммуникационном пульте Иллиана замигал огонек. Он вздохнул, быстро взглянул на Майлза и нажал кнопку. Справа от стола, бесшумно скользнув в сторону, открылась потайная дверь и в комнату вошли двое в зеленой форме. На премьер-министре, адмирале, графе Эйреле Форкосигане форма смотрелась так же естественно, как шкура на животном. Ростом он был не выше среднего, коренаст, седовлас, с мощной челюстью, весь и шрамах - наружность головореза, но с самыми проницательными серыми глазами из всех, которые Майлз когда-либо видел. Его сопровождал адъютант, лейтенант Джоул. Майлз встречался с ним, когда в последний раз приезжал домой. Это был отважный и неглупый человек. Раньше он служил в космосе, был награжден за храбрость и сообразительность во время ликвидации тяжелой аварии на борту корабля, где получил ожоги. После лечения Джоула перевели в генштаб, где он быстро занял место секретаря по военным делам у премьер-министра - Форкосиган славился нюхом на таланты. Он так потрясающе выглядел, этот высокий блондин, что его следовало снимать в рекламных видео. Каждый раз при виде Джоула у Майлза вырывался безнадежный вздох. Как можно быть таким совершенством! Айвен при всей его неотразимости хоть умом не отличался. - Благодарю вас, Джоул, - жадно оглядывая Майлза, пробормотал граф Форкосиган. - Увидимся о офисе. - Слушаюсь, сэр. - Адъютант неслышно скользнул в дверной проем, тревожно взглянув на Майлза и на своего начальника. Дверь, зашипев, встала на свое место. Иллиан выпрямился у пульта. - Вы здесь официально? - спросил он графа. - Нет. Иллиан что-то отключил - записывающее устройство, понял Майлз. - Отлично, - сказал он, хотя в его тоне слышались нотки сомнения. Майлз отдал отцу честь. Тот молча обнял сына, а потом сел в единственное, не считая хозяйского, кресло, скрестил руки и ноги и распорядился: - Продолжайте, Саймон. Иллиан, которого прервали в разгар головомойки, разочарованно пожевал губами. - Хватит о слухах, - сказал он Майлзу. - Что на самом деле произошло на этом чертовом острове? В самой нейтральной и сжатой форме, которую он мог придумать, Майлз описал события предыдущей ночи, начиная с утечки фитаина и кончая своим арестом, или задержанием, или чем там еще. За все время его рассказа отец не произнес ни слова. Он вертел в руках световое перо, время от времени похлопывая им по колену. Когда Майлз закончил, воцарилось молчание. Эти манипуляции со световым пером раздражали Майлза безумно. Ему хотелось, чтобы отец выбросил эту штуку куда подальше. К его облегчению, граф засунул перо обратно в нагрудный карман, откинулся на спинку кресла и, сцепив пальцы, нахмурился. - Давай разберемся. Ты сказал, что Метцов в нарушение устава использовал новобранцев в качестве расстрельной команды? Так? - Да. Десять человек. Не знаю, правда, были ли они добровольцами. - Новобранцев. - Лицо графа Форкосигана потемнело. - Мальчиков. - Он нес какую-то ерунду, что это похоже на противостояние армии и флота, как когда-то на Старой Земле. - Вот как? - хмыкнул Иллиан. - Не думаю, что Метцов был вполне нормален, когда его отправили на остров Кайрил после случившегося во время Комаррского мятежа. И пятнадцать лет размышлений об этом не улучшили его настроения, отнюдь. - Майлз помедлил. - Сэр... ответит ли Метцов за свои действия? - Если верить тебе, - отозвался Форкосиган, - генерал Метцов вовлек взвод восемнадцатилетних парней в то, что едва не превратилось в массовое убийство под пытками. С этим Майлз был согласен на все сто процентов. Его тело болело и ныло до сих пор. - Вряд ли ему удастся найти достаточно глухую дыру, чтобы спрятаться там. О Метцове позаботятся, не волнуйся. - Вид у графа был внушительным, почти зловещим. - А что делать с Майлзом и остальными мятежниками? - спросил Иллиан, помедлив. - Боюсь, придется рассматривать это дело отдельно. - Итак, два отдельных дела, - подытожил Иллиан. - Пожалуй. Послушай, Майлз, что ты скажешь о тех, кому угрожали расстрелом? - В основном они техники, сэр. Грекоговорящие. Там, на острове, их целая компания. Иллиан вздрогнул. - Бог мой, неужели этот идиот вообще не имеет понятия о политике? - Насколько я понял, нет. Майлз и сам задумался об этом аспекте проблемы лишь позже, на тюремной койке после медицинского осмотра. Поскольку больше половины замерзающих техников принадлежало к грекоговорящему меньшинству, сепаратисты немедленно устроили бы уличные беспорядки и интерпретировали приказ генерала об уничтожении фитаина как знак расовой дискриминации. А в результате новые жертвы, хаос, воцаряющийся время от времени, как эхо Солстайской бойни... - Мне... мне кажется, если б я погиб вместе с ними, по крайней мере было бы ясно, что это не следствие какой-то интриги правительства. Так что все равно я остался бы в выигрыше. Или по крайней мере исполнил свой долг. Разве это плохая стратегия? Величайший стратег столетия на Барраяре закрыл глаза и потер поседевшие виски, словно унимая нестерпимую боль. - Что ж... пожалуй. - Итак, - Майлз судорожно вздохнул, - будет ли мне предъявлено обвинение в государственной измене? - Второй раз за четыре года? - усмехнулся Иллиан. - Не многовато ли? Нет, черт побери! Пока все не утихнет, я просто уберу тебя подальше. Куда, пока не знаю. Но с островом Кайрил покончено. - Рад слышать. - Глаза Майлза сузились. - А как с остальными? - С новобранцами? - С техниками. Моими... друзьями-"мятежниками"! Иллиан поморщился. - Было бы вопиющей несправедливостью, если б я благодаря своим привилегиям фора остался в стороне, - твердо добавил Майлз. - Публичный скандал (а суд над тобой несомненно обернется таким скандалом) повредит репутации центристской коалиции, возглавляемой твоим отцом. Твои моральные принципы, может быть, и хороши, но вряд ли я могу одобрить их, - сухо заметил шеф барраярской безопасности. Майлз пристально смотрел на премьер-министра графа Форкосигана. - Сэр? Тот в задумчивости покусывал нижнюю губу. - Ну что ж, я вправе императорским указом снять с них обвинение. Хотя за это мне еще придется заплатить. - Пристально глядя на Майлза, граф Форкосиган наклонился вперед. - Больше ты не будешь служить. Слухи все равно пойдут, состоится суд или нет. Ни один командир не захочет иметь с тобой дело. Никто не поверит, что ты рядовой офицер, а не манекен, охраняемый привилегиями. И даже я не могу просить взять тебя; ты будешь наказанием для любого командира. Майлз тяжело вздохнул. - Но так уж случилось, что я оказался связанным с этими людьми. Сделай это. Сними с них обвинение! - Тогда ты немедленно подашь в отставку, - потребовал Иллиан. Майлза вдруг затошнило, и только сейчас он почувствовал, что дрожит - его бил озноб. - Я подам, - пообещал он. Иллиан вдруг задумчиво посмотрел на аппаратуру, вмонтированную в стол. - Майлз, а как ты узнал о сомнительных действиях Метцова во время Комаррского мятежа? Это же сверхсекретные данные! - А разве Айвен не доложил сам о возможности доступа к файловой системе Имперской службы безопасности? - Что ты сказал? Повтори, пожалуйста! Чертов Айвен. - Могу я сесть, сэр? - слабым голосом произнес Майлз. В глазах потемнело, и какие-то огненные круги, вспыхивая, пересекались друг с другом. Не ожидая разрешения, он опустился на ковер, болезненно моргая. Отец рванулся к нему, потом резко остановился. - Я заинтересовался прошлым Метцова после намеков лейтенанта Ана. Кстати, когда займетесь Метцовым, советую сперва подвергнуть медикаментозному допросу Ана. Он знает больше, чем говорит. Я думаю, вы найдете его где-нибудь на экваторе. - Я спрашивал о моих файлах, Майлз. О моих файлах! - Ах, да, извините. Видите ли, если поставить друг против друга пульты внутренней секретной сети и наружной, можно спокойно читать файлы по видео. Конечно, при условии, что кто-то в штабе сможет установить пульты нужным образом и вызвать нужный вам файл. Я был уверен, что вы уже знаете об этом, сэр. - Полная секретность, - заметил граф Форкосиган сдавленным голосом. Сдавленным от смеха, с удивлением заметил Майлз. Иллиан сморщился, будто проглотил лимон. - Как тебе удалось, - начал он, затем взглянул на графа и свирепо продолжил: - Как ты догадался? - Но это же очевидно! - О! Абсолютная секретность? - пробормотал граф Форкосиган, безуспешно борясь со смехом. - Дорогостоящая, абсолютно все предусматривающая система. Недоступная хитрейшим вирусам и сложнейшим аппаратным средствам. И два младших лейтенанта преспокойно манипулируют ею! Иллиан отрезал: - Я не обещал вам, что она будет защищена от идиотов! Форкосиган вытер слезы и вздохнул: - Ох уж этот человеческий фактор. Мы исправим ошибку, Майлз. Спасибо. - Ты похож на потерявшую управление ракету, шарахающуюся куда попало, - прорычал Иллиан, привставая, чтобы взглянуть на скорчившегося на полу Майлза. - За твою предыдущую выходку с наемниками и за все остальное ты заслуживаешь... Мало посадить под домашний арест! Пока я не увижу тебя запертым со связанными за спиной руками, я не смогу спать! Майлз, который был уверен сейчас, что за несколько часов нормального сна может убить человека, только пожал плечами. Ох, как бы вынудить Иллиана поскорее отправить его в эту дивную, тихую тюремную камеру. Граф Форкосиган молчал. В его глазах появилось странное, отрешенное выражение. Иллиан заметил это и умолк. - Саймон, - задумчиво произнес Форкосиган-старший, - Имперская служба без сомнения должна продолжать наблюдать за Майлзом. Столько же ради его блага, сколько и моего. - А также ради блага императора Барраяра и всех прочих ни в чем не повинных людей! - Но разве существует более эффективный для Службы способ наблюдения, чем взять подопечного, в данном случае Майлза, на службу в Имперскую безопасность? - Что? - одновременно ужаснулись Иллиан и Майлз. - Вы смеетесь, - воскликнул Иллиан, а Майлз быстро добавил: - Безопасность никогда не входила в список десяти самых желанных моих назначений. - Дело не в желании, а в профессиональной пригодности. Помню, когда-то мы с майором Сесилом говорили на эту тему. Хотя, как выразился Майлз, безопасность не входит в его список. "Арктическая метеорология тоже не входила в него", - машинально отметил Майлз. - А потом, вы же сами сказали, - продолжал растерявшийся Иллиан. - Его у меня не возьмет ни один начальник. И я не исключение, честное слово! - По правде говоря, мне больше не на кого положиться. Я всегда, - на губах графа появилась донельзя странная улыбка, - полагался на вас, Саймон. Иллиан выглядел ошарашенным, как полководец, которого обошли с фланга. - Это послужит сразу нескольким целям, - как ни в чем не бывало продолжал граф Форкосиган. - Мы можем представить дело так, словно Майлз отправлен в неофициальную внутреннюю ссылку и это своего рода понижение и немилость. Надеюсь, такой наш шаг