ит, эти два часа они говорили не только о нем. - Мне... мне не жаль, что ты существуешь. Откуда бы ты ни взялась. Элен криво усмехнулась: - Если честно - мне тоже. Его ярость погасла, сменившись удивительным чувством облегчения. Марк слез с кровати, схватил ее за руку, подвел к деревянному стулу у окна, забрался на сиденье и поцеловал. - Спасибо! - За что? Она неожиданно рассмеялась и отняла у него руку. - За то, что ты существуешь. И вообще... Не знаю. Марк радостно улыбнулся, но тут у него закружилась голова, и он осторожно слез со стула. Элен закусила губу: - Зачем ты такое над собой творишь? Глупо притворяться, будто он не понимает, о чем речь. Физические свидетельства его неудержимого обжорства налицо. Прямо чудовище какое-то. - Не знаю. Но мне кажется, половина того, что мы зовем безумием, просто-напросто попытки справиться с болью с помощью стратегии, которая раздражает окружающих. - Как можно справиться с болью, причиняя себе боль? - недоуменно спросила Элен. Он как-то странно улыбнулся и опустил взгляд. - Это зачаровывает. Заставляет забыть о реальной боли. - Марк вздохнул. - Гален просто пытался исковеркать мои отношения с отцом. Но ему удалось исковеркать мои отношения абсолютно со всем. Он знал, что не сможет непосредственно управлять мною, когда я окажусь на Барраяре. Поэтому старался создать мотивации, которых хватит надолго. И ему это аукнулось. Потому что в каком-то смысле Гален тоже был моим отцом. Приемным отцом. Когда комаррцы забрали меня с Архипелага Джексона, я безумно хотел стать личностью. Стать самим собой. Наверное, я был как инкубаторский цыпленок, который привязывается к автопоилке, потому что это - первое, что попалось на глаза. - У тебя удивительный талант к анализу информации, - заметила Элен. - Я поняла это еще там, на Архипелаге. - У меня? - изумился он. - Вот уж нет! Будь у него талант, он получил бы результаты получше. - Графиня тоже так думает. Она хочет тебя видеть. - Прямо сейчас? - Она послала меня за тобой. Но сначала я должна была сама с тобой поговорить. Пока не потеряла храбрость. - Хорошо. Дай мне собраться. Марк умылся ледяной водой, проглотил болеутоляющее и причесался. Натянув поверх рубашки жилет в деревенском стиле, он следом за Элен вышел в коридор. Элен провела его в личный кабинет графини - тихую строгую комнату с окнами в сад. Рядом была спальня Корделии. Корделии и Эйрела. Марк увидел темное пространство за аркой, вниз по лестнице. Отсутствие графа казалось буквально физически ощутимым. Графиня сидела за комм-пультом - не секретным правительственным, а просто дорогим коммерческим устройством. Пластину экрана обрамляли перламутровые цветы, инкрустированные на черном дереве. На экране было лицо перепуганного мужчины. - Ну так выясните! - резко сказала графиня. - Да, сегодня, сейчас. А потом свяжитесь со мной. Спасибо. Ударив по выключателю, она повернулась к Марку и Элен. - Ты узнаешь насчет билетов на Архипелаг Джексона? - спросил он, не смея надеяться. - Нет. Ну конечно, нет! Как она может его отпустить? - Я узнаю насчет корабля. Если уж лететь на Архипелаг Джексона, нужно иметь свободу перемещений. - Купить корабль? - ошеломленно переспросил Марк. А он-то считал, что та фраза насчет часового завода - просто шутка! - Но это же очень дорого! - Я попробую арендовать. Если не получится - куплю. На орбитах Барраяра и Комарры есть три-четыре подходящих корабля. - И все же - как? Вряд ли даже Форкосиганы в состоянии просто так взять и купить скачковый корабль. - Что-нибудь заложу, - туманно ответила графиня. - Фамильные драгоценности? Но они же сейчас ничего не стоят. В мире полно синтекамней. - Марк проследил за ее взглядом. - Не резиденцию Форкосиганов же! - Нет, это родовое имение. Окружная резиденция в Хассадаре - тоже. Но вот Форкосиган-Сюрло я могу заложить совершенно спокойно. Сердце их владений! - Исторические дома - это прекрасно, - улыбнулась графиня, заметив его ужас, - но за чертов музей много не получишь. И вообще финансы - моя проблема. У тебя своих проблем хватает. - Экипаж? - мгновенно спросил Марк. - Скачковый пилот и инженер будут при корабле. Что до остальных - на орбите Комарры крутятся осатаневшие от безделья дендарийцы. Полагаю, среди них ты найдешь пару-другую добровольцев. Очевидно, что "Ариэль" в джексонианское пространство вести нельзя. - Куин уже наверняка все ногти себе изгрызла, - сказала Элен. - Даже Иллиану ее не удержать, если Служба безопасности в ближайшее время что-то не узнает. - А меня Иллиан попробует задержать? - забеспокоился Марк. - Если бы не Эйрел, я бы полетела сама, - сказала графиня, - и уж определенно не позволила бы Иллиану остановить меня. Ты - моя замена. Со Службой безопасности я справлюсь. Уж в этом-то Марк не сомневался. - Дендарийцы, конечно, проявят рвение, но... я предвижу проблемы. Они меня не станут слушаться. Кто будет руководить этой небольшой частной экспедицией? - Золотое правило, мой мальчик. У кого золото, тот и правит. Корабль - твой. Выбор спутников - за тобой. Если они захотят, чтобы ты их взял, придется им подчиниться. - Ага. До первого п-в-перехода. А потом Куин запрет меня в чулане. Графиня рассмеялась: - Это верно. - Откинувшись на спинку кресла, она задумчиво переплела длинные пальцы и прикрыла глаза. Наконец она нашла решение: - Элен, ты присягнешь на верность лорду Форкосигану? - Я уже присягнула на верность лорду Форкосигану, - непримиримо ответила Элен. Серые глаза посуровели. - Смерть освобождает от присяги. Система форов никак не научится решать закавыки, которые ей подбрасывает галактическая технология. Знаешь, по-моему, нет правила относительно статуса присяги, если одна из сторон находится в криостазе. Слово не может быть твоим дыханием, если ты вообще не дышишь. Придется нам создать прецедент. Элен прошла к окну и невидящим взглядом уставилась в темноту. Потом решительно повернулась, опустилась перед Марком на колени и подняла руки, ладонь к ладони. Марк автоматически обхватил ее руки своими. - Милорд, я обещаю вам повиновение в качестве вашей подданной... - Э-э, - сказал Марк. - ...Думаю, мне понадобится большее. Попробуем вот как: "Я, Элен Ботари-Джезек, свидетельствую, что я - свободная жительница округа Форкосиганов. И ныне я поступаю на службу лорду Форкосигану в качестве оруженосца... оруженосицы?.. Я буду считать его своим сюзереном и командиром до тех пор, пока его или моя смерть не освободит меня от клятвы". Элен потрясенно уставилась на него: - Но так же нельзя! Разве так можно? - Ну, - засмеялась графиня, - вообще говоря, не существует закона, в котором бы говорилось, что наследнику графства нельзя взять в оруженосцы женщину. Этого просто никто не делал. Традиция. Элен с графиней обменялись долгим взглядом. Неуверенно, словно завороженная, Ботари-Джезек повторил клятву. Марк сказал: - Я, Марк Пьер Форкосиган, вассал-секундус императора Грегора Форбарры, принимаю твою клятву и клянусь защищать тебя как сюзерен и командир. Клянусь словом Форкосигана. - Тут он замолчал и обратился к графине: - Вообще-то я еще не приносил присяги Грегору. Это делает все недействительным? - Детали, - графиня махнула рукой. - Детали можно выяснить потом. Элен встала. Вид у нее был, как у женщины, просыпающейся с похмелья рядом с незнакомым мужчиной. Она потерла руки там, где к ним прикоснулись его ладони. Власть. И сколько власти он получил? Надо полагать, ровно столько, сколько сочтет нужным сама Элен. Можно не опасаться, что она позволит ему злоупотреблять положением. Неуверенность на ее лице сменилась тайной радостью, от которой у Марка потеплело на душе. Да, это был правильный шаг. И графиня довольна: она откровенно одобряла своего нарушившего все традиции сына. - Ну, - сказала графиня. - Сколько у нас времени на сборы? Когда вы будете готовы к вылету? - Немедленно, - ответила Элен. - Как только прикажете, графиня, - сказал Марк. - У меня такое чувство... ничего экстрасенсорного, конечно. Просто логика. Но я считаю, что время у нас на исходе. - Почему? - спросила Ботари-Джезек. - Что может быть статичнее криостаза? Конечно, неопределенность нас всех с ума сводит, но это - наши проблемы. У Майлза времени больше, чем у нас. Марк покачал головой: - Если бы криокамера с Майлзом попала к друзьям или просто к незнакомым людям, то они бы уже давно проявились, прослышав о вознаграждении. Но если... кто-то... хотел его оживить... Для этого необходима предварительная подготовка. Сейчас мы очень остро ощущаем, сколько требуется времени, чтобы вырастить органы для пересадки. Если бы... там, куда Майлз попал... начали работу вскоре по его получении, сейчас они почти готовы к оживлению. - Они могут все провалить, - сказала графиня. - Могут оказаться недостаточно осторожны. Она забарабанила пальцами по нарядной перламутровой инкрустации. - Не понимаю, - возразила Элен, - зачем врагам оживлять его? Что может быть хуже смерти? - Не знаю, - вздохнул Марк. "Но если что-то и есть, то уж джексонианцы это знают". 18 С дыханием пришла боль. Он лежит на больничной койке. Это он понял, еще не открыв глаза, по тому, как ему было неудобно и холодно... И по запаху. Это казалось правильным. Отдаленно, хотя и неприятно знакомым. Он попытался моргнуть и обнаружил, что глаза залеплены жижей. Пахучей, прозрачной медицинской жижей. Словно смотришь сквозь стекло, покрытое слоем жира. Еще несколько раз моргнув, он смог сфокусировать взгляд и вынужден был остановиться, потому что от этого усилия сбилось дыхание. С дыханием было что-то ужасно нехорошее: он дышал часто и тяжело, но воздуха не хватало. И еще этот свист. Он понял, что свист издает пластиковая трубка, которую он обнаружил, когда попытался сглотнуть. Губы пересохли и потрескались, и трубка мешала их облизать. Он попытался пошевелиться. Тело ответило сильнейшей болью, пронизавшей все кости. К рукам - или от рук - тоже шли трубки. И от ушей. И от носа? Слишком много этих чертовых трубок. Он смутно догадывался, что это плохо, хотя не знал, почему. Героическим усилием приподняв голову, он взглянул на свое тело. Трубка в горле тут же переместилась. Больно. Ребра торчат. Живот ввалился. По всей груди расходятся красные рубцы, словно под кожей притаился длинноногий паук. Неровные разрезы покрыты хирургическим клеем. Повсюду какие-то датчики. Еще трубки, причем там, откуда они отходят, по идее не должно быть отверстий. Все тело покрыто толстым слоем пахучей жижи. Кожа отслаивается противными хлопьями. Он уронил голову на подушку, и перед глазами закружились черные вихри. "Слишком много чертовых трубок. Плохо..." Когда пришла женщина, он словно в тумане плавал между непонятными обрывками снов и болью. Она склонилась над ним: - Сейчас мы вынем ритмоводитель. У нее был грудной и чистый голос. Трубки из ушей исчезли. А может, они ему привиделись? - Твое новое сердце будет биться, а легкие дышать сами. Она склонилась над ним. Симпатичная женщина. С виду умная и элегантная. Ему стало неприятно, что он одет только в жижу. Хотя, кажется, когда-то он обходился даже более скромным нарядом. Но где и когда? Этого он не мог вспомнить. Женщина что-то проделала с паукообразной шишкой: он увидел, как у него разошлась кожа. Потом все снова скрепили. Казалось, она вырезает ему сердце, словно древняя жрица, готовящая жертвоприношение, но это было не так, потому что дыхание не прервалось. Она явно что-то извлекла и положила на лоток, который держал мужчина-ассистент. - Ну вот. - Женщина пристально посмотрела на него. Он тоже на нее смотрел, пытаясь сморгнуть противную жижу. У нее были прямые шелковистые черные волосы, собранные на затылке в неаккуратный узел. Несколько тонких прядей выбились из пучка и трепетали вокруг лица. Золотисто-смуглая кожа. Чуть раскосые карие глаза. Аристократическая горбинка на носу. Живое своеобразное лицо, не превращенное хирургами в безупречно-красивую маску, но полное мысли. Не пустое лицо. За ним - кто-то интересный. Но, увы, незнакомый. Высокая и стройная, она была одета в хирургический зеленый костюм. "Док-тор", - попытался угадать он, но из-за пластиковой трубки получилось только бессмысленное клокотание. - Я сейчас выну эту трубку, - сказала она и оторвала что-то липкое от его губ и щек - пластырь? К пластырю тоже прилипла отмершая кожа. Она стала осторожно вытягивать трубку. Его замутило. Словно пытаешься вытянуть проглоченную змею. Когда он наконец освободился от трубки, то чуть не потерял сознание. Еще какая-то трубка - кислородная? - сидела в носу. Он подвигал челюстью, попытался сглотнуть впервые за... за... Короче, язык онемел и распух. Грудь болела жутко. Но слюна потекла - во рту снова стало влажно. Как-то не ценишь слюни, пока не приходится обходиться без них. Сердце билось быстро, но слабо. Какое-то неправильное чувство, но все же лучше, чем ничего. - Как тебя зовут? - спросила она. Подсознательный ужас - словно черная пропасть. Дыхание панически участилось. Воздуха не хватало. Он не мог ответить на этот вопрос! С губ сорвались еле слышные нечленораздельные звуки. Он не знал ни кто он, ни откуда у него такой огромный груз боли. Но незнание пугало гораздо сильнее, чем боль. Молодой человек в бледно-голубом халате хмыкнул: - Похоже, я выиграю пари. У него в черепушке сплошные короткие замыкания. Женщина досадливо поморщилась: - Пациенты не выходят из криостаза, как обед из микроволновой печки. Лечения требуется не меньше, чем если бы ранение не убило его. А даже больше. Я только через несколько дней смогу оценить состояние центральной нервной системы. Но все равно она отколола от ворота что-то сверкающее и острое и, прикасаясь этим чем-то к нему, наблюдала за показаниями монитора. Его правая рука дернулась от укола, и женщина улыбнулась. Ему хотелось говорить. Хотелось сказать этому типу в голубом, чтобы тот катился вместе со своим пари в блокированный п-в-туннель. Но изо рта вырвалось только глухое шипение. Его затрясло от злости. Он должен выкарабкаться или умереть. Это он знал точно. Быть лучшим - или быть уничтоженным. Медики удалились. Движимый безотчетным страхом, он попытался сделать в постели статические упражнения. Ему удалось пошевелить только правой рукой. Датчики отметили его метания. Вернулся юнец и дал успокоительное. Когда вокруг снова стала смыкаться тьма, ему захотелось взвыть. Потом ему снились омерзительные сны. Он был бы рад любому содержанию, но, проснувшись, помнил только омерзение. Время тянулось мучительно долго. Наконец вернулась врач. Покормить его. Кажется. Нажав кнопку, чтобы приподнять изголовье, она приветливо сказала: - Давай-ка, друг мой, испытаем твой новый желудок. Шестьдесят миллилитров раствора глюкозы - сладкая водичка. Так сказать, первая еда в твоей жизни. Интересно, у тебя уже восстановилась мускульная деятельность, чтобы пить через трубочку? Она вылила ему на губы несколько капель. Сосать и глотать - ничего более примитивного и не придумаешь. Вот только он не смог выпить все. - Ничего, - весело щебетала врач, - понимаешь, у тебя еще не до конца вырос желудок. И сердце с легкими тоже. Лилли торопила нас с твоим пробуждением. Все пересаженные органы пока малы для твоего тела. Значит, им придется усиленно работать, и растут они не так быстро, как в пробирке. Ты еще довольно долго будешь задыхаться. Но зато их легче было пересаживать. Больше места для рук - это я оценила. Он не мог понять, обращается ли она к нему, или говорит сама с собой, как одинокий человек, у которого есть домашнее животное. Убрав чашку, она принесла тазик, губку, полотенца и принялась его мыть, участок за участком. Почему хирург ухаживает за больным? "Д-р В.Дюрона" - значилось на кармашке зеленого хирургического костюма. Но, похоже, она одновременно вела нейрофизиологическое обследование. Проверяет результаты своей работы? - Понимаешь, ты - настоящая загадка. Тебя прислали по почте, в ящике. Ворон утверждает, что ты слишком мал, чтобы быть солдатом, но я извлекла много осколков брони и кусочков противонейробластерной сети. А еще - сорок шесть осколков гранаты. Так что можно не сомневаться - ты не случайный свидетель. Кем бы ты ни был, та иглограната предназначалась именно тебе. К сожалению, на посылке не написали твое имя. - Женщина вздохнула. - Кто же ты? Она не стала дожидаться ответа - к счастью. Усилия, которых потребовало глотание сладкой водички, совершенно вымотали его. Не менее важным вопросом было, где он находится, и его раздосадовало, что она, явно зная ответ, ничего не сказала. Эта палата... стандартная больничная палата. Без окон. Но на планете, а не на корабле. "Откуда я это знаю?" При попытке сосредоточиться расплывчатое видение корабля мгновенно рассыпалось. Что за корабль? И если уж на то пошло, что за планета? Тут должно быть окно. Большое окно, а за окном - город в дымке. Город рассекает быстрая река. И люди. Тут обязательно должны находиться люди, которых ему не хватает, хоть он и не в состоянии вспомнить, как они выглядят. Эта смесь привычного и незнакомого ужасно мучительна. Губка была ледяная и очень жесткая. Но все равно приятно избавиться от этой жижи, не говоря уже об отвратительных струпьях, прилипших к ней, - совсем как ящерица, которая меняет кожу. Новая кожа выглядела совсем тонкой. Женщина намазала ему лицо депилятором - слишком густо, так что ужасно щипало щеки. Да, кажется, это ощущение даже приятное. Немного успокоившись, он почувствовал удовольствие от ее ухода, пусть даже чересчур интимного. По крайней мере эта женщина вернула ему достоинство чистого тела. И она не похожа на врага. Скорее - на союзницу. Женщина сняла с его лица крем, щетину и немало кожи. Она даже причесала его. Одно жаль - волосы вываливались просто клочьями. - Ну вот, - удовлетворенно проговорила врач, поднося ему большое зеркало. - Тебе знаком этот молодой человек? Она наблюдала за ним - видимо, проверяла, фокусируется ли взгляд. "Это я?.. Ну... Наверное, привыкнуть можно". Скелет и череп, обтянутые покрасневшей кожей. Заострившиеся черты лица... Серые глаза с красными, как после хорошей попойки белками. Темные волосы с проплешинами, словно от стригущего лишая. Если честно, он надеялся увидеть что-то более приличное. Он попытался задать вопрос. Губы зашевелились, но речь, как и сны, получилась совершенно бессвязной. Он не смог даже чертыхнуться, отчего выругаться захотелось еще сильнее. В конце концов он издал какое-то булькающее рычание. Женщина поспешно убрала зеркало и встревоженно посмотрела на него. Спокойно. Если он станет метаться, они опять вкатят снотворное, а это ни к чему. Он лег, бессильно задыхаясь. Женщина снова опустила изголовье кровати, притушила свет и собралась уходить. Ему удалось застонать. Подействовало - она вернулась. - Лилли назвала твою криокамеру шкатулкой Пандоры, - задумчиво пробормотала она, - но мне она представилась хрустальным гробом заколдованного рыцаря. Как бы мне хотелось разбудить тебя поцелуем. Женщина склонилась над ним, полузакрыв глаза, и прижалась губами к его губам. Он замер, наслаждаясь и тревожась одновременно. Она выпрямилась, посмотрела на него и вздохнула: - Не похоже, чтобы получилось. Наверное, я просто не та принцесса. "У вас очень странный вкус, миледи, - ошеломленно подумал он. - На мое счастье". Впервые мелькнула какая-то надежда. Он лежал тихо, позволив ей уйти. Прежде он либо терял сознание, либо ему вводили успокоительное. На этот раз сон пришел естественно, сам по себе. Не то чтобы он обрадовался: "Вдруг я умру, так и не проснувшись?" - но сон нужен был его телу и позволил забыть о боли. Постепенно он овладел левой рукой. Потом заставил дергаться правую ногу. Его прекрасная дама принесла еще сладкой водички, но сладких поцелуев на десерт больше не последовало. К тому моменту, как он начал шевелить левой ногой, она явилась снова, но на этот раз произошло что-то ужасно нехорошее. Доктор Дюрона, казалось, постарела лет на десять и стала холодной. Как лед. Расчесанные на прямой пробор волосы были коротко острижены и в темных прядях блестела седина. Прикоснувшиеся к его телу руки, которые помогли ему сесть, были сухие, холодные, суровые. Совсем неласковые. "Я попал в искривление времени. Нет, меня снова заморозили. Нет, я просто слишком долго не прихожу в норму, и она обозлилась. Нет..." От смятения у него перехватило дыхание. Он только что потерял лучшего друга и не понимал почему. Она очень профессионально растерла ему ноги, надела не него просторную больничную рубаху и заставила встать. Он чуть не лишился чувств. Женщина уложила его в постель и ушла. В следующий раз она снова поменяла прическу. Волосы отросли и были аккуратно стянуты сзади серебряным кольцом. Хвост был прочерчен широкими полосами седины. Он готов был поклясться, что она постарела еще на десять лет. "Что со мной происходит?" Она держалась не слишком сурово, но все же не столь непринужденно, как вначале. Женщина провела его по комнате туда и обратно, и он так измучился, что сразу же заснул. Он ужасно расстроился, когда вновь увидел ее с короткой стрижкой. Но, что ни говори, она смогла поднять его и заставить двигаться. Женщина гаркала, как сержант на строевой подготовке, но он пошел, даже сам, без ее помощи. Она вывела его из палаты туда, где короткий коридор заканчивался дверью, потом отвела обратно. Они как раз начали второй круг, когда дверь с шипением отъехала в сторону и оттуда вышла доктор Дюрона с конским хвостом. Он уставился на стоящую рядом стриженую особу и чуть не расплакался. "Это нечестно! Вы меня совсем запутали!" Доктор Дюрона подошла к доктору Дюрона. Он моргнул и вгляделся в вышитые на кармашках имена. Стриженая была "Д-р А.Дюрона". Хвостатая - "Д-р Р.Дюрона". - Привет, Астра, как он? - спросила доктор Р. Доктор А. ответила: - Не так уж плохо. Но я совсем измотала его этой терапией. - Похоже... - Доктор Р. вовремя подхватила его, иначе бы он рухнул. Губы не слушались, и вместо слов получался сдавленный стон. - По-моему, ты перестаралась. - Ничуть, - ответила доктор А., подхватывая его с другой стороны. - Но, похоже, восстановление умственных способностей у него задерживается. Это плохо. На нас давят. Лилли начинает терять терпение. Если в самое ближайшее время он не начнет соображать, нам он ни к чему. - Лилли никогда не теряет терпения, - укоризненно сказала доктор Р. - А сейчас теряет. - А умственные способности вообще-то восстановятся? - Доктор Р. помогла ему улечься в постель. - Кто знает? Физические Вербена нам гарантировала. Великолепная работа. Мозг электрически активен, так что... - Да, но не так-то быстро, - прозвучал от двери теплый жизнерадостный голос. - Что вы такое сотворили с моим пациентом? Это была доктор Дюрона. Опять. Ее длинные мягкие волосы, совершенно черные, были собраны сзади. Пока она, улыбаясь, шла к ним, он прочел на кармашке "Доктор В.Дюрона". Его Дюрона. Он даже застонал от облегчения. Большего смятения просто не вынести, эта боль сильнее, чем физическая. Похоже, с нервами у него совсем плохо. Состояние, как во время ночного кошмара - только кошмары омерзительнее. Кровь, куски тел. А тут просто женщина в зеленом стоит и спорит сама с собой. - Все физиотерапевты - садисты, - пошутила доктор А. А, теперь понятно... - Возвращайся помучить его попозже, - посоветовала доктор P., - но осторожно. - Какова максимально допустимая нагрузка? - Доктор А. была внимательна и серьезна. Склонив голову, она делала заметки в истории болезни. - Видишь ли, сверху поступают настойчивые запросы. - Знаю. Физиотерапия не чаще чем раз в четыре часа. Пока. Пульс не должен быть выше ста сорока. - Так много? - Неизбежные последствия того, что сердце у него все еще маловато. - Бу сде, лапочка. - Доктор А. захлопнула историю болезни и кинула ее доктору В., а потом ушла. Доктор Р. выпорхнула следом. Его доктор Дюрона, доктор В., подошла к постели, улыбнулась и отвела волосы у него со лба. - Тебе уже скоро пора стричься. А на проплешинах начинают расти новые волосы. Это очень хороший признак. Раз на голове столько происходит, то и внутри нее, наверное, тоже что-то меняется, а? Да, если считать припадки истерии... Из глаза выкатилась слезинка. Она провела пальцем по влажному следу и вздохнула тревожно-сочувственно. Почему-то его это вдруг смутило. "Я не... я не... я не мутант". Она наклонилась поближе: - Как ваше имя? Он хотел заговорить. Язык не слушался. Он знал слова, но никак не мог их воспроизвести. - Фш... мм... К фш ммя? - Ты повторил за мной? - обрадовалась она. - Уже неплохое начало... - Нн! К фш-ш м-мя? - Он ткнул пальцем в кармашек халата, надеясь, что она не подумает, будто он пытается ее лапать. - Что? Ты спрашиваешь, как меня зовут? - Гх! Гх! - Доктор Дюрона. Он застонал, закатывая глаза. - А мое имя - Вербена. Облегченно вздохнув, он упал на подушку. Вербена. Славное имя. Ему хотелось сказать Вербене, что у нее славное имя. Ой, а если их всех зовут Вербенами... нет, ту, ну, которая как сержант, назвали Астрой. Все в порядке. Он может, если понадобится, выбрать из стада свою доктор-Дюрону - она особенная. Он прикоснулся дрожащей рукой к ее губам, потом к своим, но Вербена не поняла намека и не поцеловала его. Неохотно, просто потому, что не было сил ее удерживать, он позволил Вербене уйти. Может, тот поцелуй ему приснился? А может, ему вообще все это снится? После ее ухода прошло, похоже, немало времени, но ради разнообразия он не задремал, а лежал, охваченный бессвязными тревожными мыслями. В потоке мыслей кружился странный мусор: то какой-то образ, то что-то вроде воспоминания, но стоило ему сосредоточиться на этом, как поток мыслей замерзал и поднималась волна паники. Ну, так. Надо занять себя чем-то другим и наблюдать за мыслями исподтишка. В том, что он знает, есть его отражение. Надо попытаться расследовать, кто же он все-таки такой. "Если не можешь делать то, что хочешь, делай то, что можешь". И если нельзя ответить на вопрос, кто он такой, надо попробовать выяснить, где он. Нашлепки с датчиками исчезли - за ним больше не наблюдали так тщательно, как прежде. Было очень тихо. Он соскользнул с кровати и направился к двери. При его приближении дверь отъехала в сторону и он увидел короткий коридор, по-ночному тускло освещенный лампами на уровне пола. В коридор выходили двери еще трех палат. Ни в одной не оказалось окон. Пациентов тоже не оказалось. Крошечный кабинет врача - или пост дежурной сестры - был пуст... Нет. На столике рядом с включенным коммом дымилась чашка какого-то напитка. Значит, дежурная скоро вернется. Он быстро проскользнул мимо и проверил дверь в конце коридора. И эта дверь тоже открылась автоматически. Еще один короткий коридор. Две прекрасно оборудованные операционные. Обе отключены, стерилизованы, по-ночному молчаливы. И без окон. Пара кладовок, одна запертая, другая - нет. Две запертые стеклянные двери лабораторий: сквозь одну смутно виднеются ряды клеток для подопытных животных. Все заставлено медицинским и биохимическим оборудованием. Оборудования гораздо больше, чем может понадобиться лечебному учреждению. Несомненно, исследовательский центр. "Откуда я знаю, что?.." Нет. Не надо задавать вопросов. Просто двигайся. В конце коридора - лифтовая шахта. Туда. Все тело ныло, дышать было тяжело, но надо воспользоваться шансом. "Давай, давай, давай". Где бы он ни находился, это - самый нижний этаж. Пол лифтовой шахты - здесь, прямо у его ног. Шахта уходила вверх в темноту, разбиваемую табличками с надписями Т-3, Т-2, Т-1. Поле отключено, низенькая дверца и не думает открываться автоматически. Открыв дверь вручную, он задумался над дальнейшими возможностями. Можно включить поле, но это рискованно - где-то на пульте немедленно загорится сигнальная лампочка (почему он так четко это себе представляет?). Или можно взобраться на первую перекладину. При первой же попытке у него потемнело в глазах. Он включил поле. Плавно поднявшись до уровня Т-1, он вышел из шахты. У крошечной площадки была дверь, прочная и сплошная. Дверь открылась и тут же закрылась у него за спиной. Осмотрев то, что оказалось самым обыкновенным чуланом, он повернул обратно. Дверь исчезла, слившись со стеной. Понадобилась целая минута испуганного исследования, чтобы убедиться в том, что он не ошибся. Дверь маскировалась под стену. И он только что сам себя запер. Он отчаянно заколотил по стене, но дверь отказывалась выпустить его. Босые ноги мерзли на гладком цементном полу, голова кружилась, усталость накатывала волнами. Ему так хотелось вернуться в постель. "Тебе это так надо только потому, что не получается. Из упрямства. Иди вперед". Тяжело опираясь на всякий хлам, он добрался до второй двери. Когда дверь захлопнулась у него за спиной, выяснилось, что и она открывается только с одной стороны. "Иди вперед". Впереди был еще один короткий коридор, заканчивающийся стандартным вестибюлем с лифтовой шахтой. Этот уровень тоже прикидывался, будто он последний. Уровень П-2. Таблички указывали на уровни П-1, 0, 2, 3 и дальше, уходя за пределы видимости. Он выбрал "0". Земля? Да. Он оказался в темном фойе. Небольшое аккуратное помещение, обставленное скорее по-деловому, чем по-домашнему: растения в кадках, столик ночного дежурного. Никого. Никаких надписей. Но здесь наконец он увидел окна и прозрачные двери. В стеклах неясно отражалось помещение - на улице стояла ночь. Главный приз: комм-пульт. Здесь можно не только сесть и передохнуть - здесь можно найти массу данных... Вот черт! Комм, оказывается, настроен на конкретных людей и на его прикосновение никак не отреагировал. Существуют способы снять защиту. Как же это делается?.. Нечеткая картина рассыпалась, как стайка испуганных рыбок. Он чуть не расплакался от беспомощности, сидя в рабочем кресле и опустив голову на панель несговорчивого комма. Его трясло. "Господи, как я ненавижу холод!" Он проковылял к стеклянной двери. На улице шел снег: крошечные сверкающие хлопья неслись под углом в белом луче прожектора. Эти снежинки такие колючие. Они с шипением обожгут ничем не защищенную кожу. Внезапно мелькнуло воспоминание. Странная картина: ледяная метель, ночь и дюжина нагих мужчин. И еще - ощущение гигантской катастрофы. Может, тогда он и умер, под ветром и снегом? Недавно, где-то поблизости? "Я был мертв". Он впервые осознал это. Сквозь ткань рубахи виднелись шрамы, расползшиеся по телу. "И сейчас чувствую себя весьма неважно". Он нервно хихикнул и тут же засунул в рот кулак. Видимо, тогда он даже не успел испугаться. Запоздалая волна ужаса бросила его на колени. Потом он повалился на ледяной пол, дрожа от холода. И пополз. Видимо, он включил какой-то датчик, потому что прозрачная дверь с шипением поползла в сторону. Ну уж нет, он не собирается повторять одну и ту же ошибку. Он не окажется во тьме внешней. Он немедленно вернется обратно. В глазах потемнело, и он потерял ориентацию. Ледяной цемент сменил гладкие плитки пола. Ошибся! Что-то словно ударило его по голове и с силой отбросило назад. Он почувствовал запах паленых волос. Перед глазами замелькали яркие узоры. Он попытался податься назад, но на пороге упал в лужу ледяной воды. "Нет, черт возьми, нет! Я не хочу снова замерзнуть!.." Он скорчился от отчаяния. Голоса, тревожные крики. Шаги, шум... Теплые, о, благословенно теплые руки оттаскивают его от смертоносной двери. Два женских голоса и один мужской: - Как он сюда попал? - ...не должен был выбраться. - Позовите Вербену. Разбудите. - Он выглядит ужасно. - Нет, он вообще так выглядит. Приблизилось чье-то лицо, суровое и обеспокоенное. Ассистент Вербены, тот самый, который ввел ему тогда успокоительное: поджарый тип, смуглый, и нос у него с горбинкой. На кармашке надпись "В.Дюрона". Но не "Д-р". "Назовем его... Брат Дюрона". - ...опасность, - говорил "Брат Дюрона". - Невероятно, чтобы он смог в таком состоянии обмануть систему безопасности! - Не 'зпасность. - (Слова! Он выговаривает слова!) - Пжарный выхд. - И добавил: - Дурак. "Брат Дюрона" оскорбленно дернулся: - Ты это мне, Короткое Замыкание? - Он говорит! - С радостным возгласом над ним склонилась его доктор Дюрона. Он узнал ее даже с распущенными волосами, темным облаком упавшими на плечи. "Вербена, любовь моя". - Ворон, что он сказал? Молодой человек сдвинул темные брови. - Готов поклясться, что он сказал "пожарный выход". Чушь какая-то. Вербена широко улыбнулась: - Ворон, все потайные двери открываются наружу автоматически! Для эвакуации на случай пожара или химического загрязнения, или... Ты понимаешь, о каком уровне мышления это говорит?! - Нет, - холодно ответил Ворон. Наверное, обиделся на "дурака". Конечно, обидно, тем более если учесть, кто его так обозвал. Откуда-то слева донесся немолодой грудной голос. - Если вы тут не по долгу службы, идите спать. - Обладательница грудного голоса, доктор Дюрона с коротко стриженными седыми волосами появилась в его поле зрения, внимательно вглядываясь в него. - Господи, Вербена, он чуть было не сбежал - и это в его-то состоянии! - Ну уж и сбежал, - сказал Брат Ворон. - Даже если бы ему удалось каким-то образом прорваться сквозь силовой экран, он замерз бы через двадцать минут - в его-то одежде! - А как он вышел? Очередная доктор Дюрона виновато сказала: - Он, наверное, прошел мимо поста, когда я была в туалете. Извините! - А если бы он выбрался днем? - задумалась старшая. - Если бы его увидели? Это была бы катастрофа! - Теперь я буду запирать больничное крыло! - пообещала встревоженная Дюрона. - Не уверена, что этого достаточно. Вчера он даже ходить не мог! И все же случившееся меня не только тревожит, но и обнадеживает. Кажется, мы тут что-то заполучили. Придется следить тщательнее. - Кому это поручить? - спросила Вербена. Несколько докторов Дюрона - кто в ночных рубашках, кто в халатах - разом посмотрели на молодого человека. - Ну уж нет! - запротестовал Ворон. - Вербена может следить за ним днем и продолжать свою работу. А у тебя будут ночные дежурства, - решительно объявила седовласая. - Да, сударыня, - вздохнул Ворон. Та повелительно махнула рукой: - Верните его в палату. А ты, Вербена, проверь, не повредил ли он себе чего. - Сейчас привезу антигравитационную платформу, - сказала Вербена. - Не нужна нам платформа, - презрительно возразил Ворон, опустился на колени, подхватил его на руки и, хрипло выдохнув, встал. Демонстрирует, какой он сильный?.. Ну... нет. - Веса в нем не больше, чем в мокрой шубе. Пошли, Короткое Замыкание, тебя ждет постель. Сил больше не было - пришлось позволить себя нести. Вербена на всякий случай пошла с ними. Вербена тщательно осмотрела его, особое внимание уделив ноющим шрамам. - Ничего страшного. Но, похоже, он испытывает беспокойство. Может, из-за боли. - Ввести ему пару кубиков снотворного? - с готовностью спросил Ворон. - Нет. Выключи свет. Ему нужны покой и тишина. Он очень измучен. Думаю, он сам заснет, как только согреется. - Вербена нежно прикоснулась к его щеке, потом к губам. - Знаешь, ведь он заговорил уже второй раз за последние сутки. Ей хочется, чтобы он поговорил с ней. Но не сейчас. Сейчас он слишком устал. И слишком переволновался. В этих Дюронах чувствуется какая-то скрытая тревога. Что-то их очень беспокоит. Что-то связанное с ним? Может, сам он о себе ничего не помнит, но они-то уж точно что-то знают. Знают и не говорят. Вербена ушла. Брат Дюрона сдвинул два кресла и, устроившись поудобнее, углубился в чтение. Время от времени Ворон возвращался назад или делал записи. Несомненно, изучает медицину. Он лежал пластом, безмерно усталый. Сегодняшняя экскурсия чуть не прикончила его, и какие результаты? Никаких, не считая того, что он находится в очень странном месте. "И я здесь пленник". 19 Марк, Элен и графиня сидели в библиотеке и просматривали данные по кораблю. Вылет планировался на завтра. - Как вы думаете, у меня будет время повидать на Комарре клонов? - спросил Марк. - Иллиан позволит? Служба безопасности поместила клонов в комаррский частный пансион - по совету графини, которая держала Марка в курсе происходящего. Иллиану это понравилось, поскольку так надо было охранять только одно место. Клонам это понравилось, потому что они по-прежнему были вместе. Хоть что-то знакомое в совершенно незнакомом мире. Учителям это понравилось, потому что с клонами можно было заниматься по общей программе, подтягивая всех к одному уровню. В то же время детишки имели возможность встречаться с подростками из нормальных семей и понемногу учиться общению. Позже, когда минует опасность, графиня постарается найти им приемных родителей. "Как они смогут научиться строить семью, не имея примера для подражания?" - убеждала она Иллиана. Марк слушал этот разговор с глубочайшим интересом, но рта не открывал. - Конечно, если захочешь, - ответила графиня. - Иллиан, естественно, заартачится, но это у него чисто рефлекторное. Только... Боюсь, он может высказать один веский аргумент. В связи с тем, куда ты направляешься. Если ты - не приведи Господь - нарвешься на людей Бхарапутры, тебе лучше не знать подробностей, касающихся клонов. Было бы куда осмотрительнее заглянуть к ним на обратном пути. Казалось, графине самой неприятно это говорить, но многолетняя привычка сделала осмотрительность автоматической. "Если я нарвусь на Васа Луиджи, меньше всего меня будут волновать клоны", - подумал Марк. Да и вообще, зачем ему лично навещать их? Давняя мечта выступить в роли героя? Герой должен быть сдержан и суров. Герой не нуждается в похвалах и не преследует свои... жертвы... добиваясь признания. Хватит уже валять дурака. - Нет, - вздохнул он наконец. - Если кто-то из них захочет со мной поговорить, он, наверное, сам меня отыщет. Да и вообще, ни одна принцесса по доброй воле его не поцелует. Графиня только молча пожала плечами. Элен вернула их к практическим вопросам: стоимости топлива и ремонта системы жизнеобеспечения. Ботари-Джезек и графиня (Марк вспомнил, что когда-то она и сама была капитаном корабля) как раз обсуждали проблему отладки двигателей Неклина, когда изображение на экране комма вдруг разделилось и в одной его части материализовалось лицо Саймона Иллиана. - Привет, Элен, - кивнул он ей, поскольку за пультом сидела именно она, - я хотел бы поговорить с Корделией. Элен улыбнулась, кивнула, отключила микрофон, отодвинула кресло и, быстро поманив графиню, шепотом спросила: - У нас неприятности? - Он нам помешает, - забеспокоился Марк. - Он меня приколотит гвоздями к полу. Не сомневаюсь. - Ш-ш, - графиня улыбнулась. - Сядьте подальше и молчите. Саймон - моя забота. - Она включила микрофон. - Да, Саймон, чем могу быть полезна? - Миледи, - Иллиан отрывисто кивнул, - коротко говоря, - вы можете остановиться. Ваш план неприемлем. - Для кого, Саймон? Для меня он вполне приемлем. У кого еще есть право голоса? - У Безопасности, - прорычал Иллиан. - Безопасность - это ты. Будь любезен, сам отвечай за собственные эмоциональные реакции и не пытайся переложить их на какую-то туманную абстракцию. Или отключись и соедини меня с капитаном Безопасность. - Хорошо. Неприемлемо для меня. - Коротко говоря - перебьешься. - Я прошу вас остановиться. - А я отказываюсь. Если хочешь меня ост